Текст книги "Маг имперской экспедиции (СИ)"

Автор книги: Артём Коновалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

И чего вам вечно надо от меня посреди ночи? Мне хоть раз дадут нормально поспать в этом городе?

Глава 17

Гость закурил от горящей свечи. Его не смущали закрытые окна отельного номера. Правильно, не он же здесь живет. Сейчас покурит сигарету и уйдет, а мне придется заниматься вечерним проветриванием помещения. А уйдет ли?

– Тебе чего надо, уважаемый? – Задал закономерный вопрос ночному посетителю.

Мужчина тонкими пальцами стряхнул пепел на подсвечник. Костюм висел на его худом теле как на жерди. На переносице виднелась красноватая натертость, как у капитана эсминца «Дунай» после ношения очков. В этом мире не изобрели оправы из пластика. По таким следам удобно определять очкариков, хотя практической ценности от такого замечания почти нет.

– Как вам город, Константин Георгиевич? – С хрипотцой в голосе спросил гость.

– Необычный, – честно ответил я.

– Как вам люди?

– Люди – как люди. Они везде одинаковые.

– Абсурд! Люди разные. Место проживания и окружение формируют сознание, его повадки и поведение. Всегда можно узнать о человеке такую простую вещь, как его родной край.

– И откуда, например, я?

– Двадцать шестой километр по Золотой дороге к югу от Цареграда.

– Ты узнал это по моим повадкам или поведению?

Спросонья меня злило все подряд. Особенно раздражали шутники с каверзными вопросами, которые мешали мне спать. Но я находился в теле дворянина и должен был вести себя соответствующе хотя бы до поры до времени. Даю ему целых семь минут. По истечению времени прогоню его отсюда пинками.

– Нет, Константин Георгиевич, я просто знаю ваш домашний адрес, – сказал мужчина, выделяя последние три слова.

– Мы знакомы? – Нахмурился я, пытаясь вспомнить лицо собеседника.

– Лично – нет, – на его худощавом лице промелькнула улыбка.

– Чем тогда обязан ночному визиту? Что за вопросы о городе? Какие еще люди? – Я уже не пытался скрывать свое раздражение.

– Да мало ли вам запомнился кто-то, Константин Георгиевич. В том ателье было столько интересных людей, – после этих слов мужчина замолчал, очевидно ожидая реакции.

Сердце у меня болезненно екнуло, но виду я не подал. Незнакомцам незачем показывать слабость. Он точно хочет заставить меня чувствовать себя некомфортно.

– Или, быть может, вы вспомните свое знакомство с Егором Тимофеевичем из жандармерии. Знаете, что с ним стало после ужина?

– Мне как-то плевать было, – ответил спокойно я, хоть неприятные предчувствиями клубками змей шевелились внутри меня.

– Умер он, – с грустью в голосе сказал гость, – самая ирония в том, что не от яда и не от заражения крови. Сердце не выдержало шока. Вроде бы абсурд, но увы.

– Жаль этого добряка, – ответ мой был наполнен сарказмом.

– Он вам никакую работу не предлагал?

– Нет.

– Тогда работу предложу вам я, – сказал мужчина, туша сигарету в лужице растопленного воска свечи.

Один из дружков того лысого жандарма пожаловал. Он мне напоминал то ли полицейского из оперотдела, то ли обычного бандита. Не знаю, какой из двух вариантов был для меня сейчас хуже.

– С кем имею честь говорить? – Осторожно спросил я. Не хотелось бы делать поспешные выводы.

– Зубатов Макар Борисович. Вступил в должность почившего Егора Тимофеевича.

– В какую должность?

– А вот, – ответил он и хитро улыбнулся, – теперь поддерживаю порядок и законность в городе. Для этого процесса нужно много сочувствующих жандармскому управлению. Вам, Константин Георгиевич, известно, что город этот страдает от пресыщения некой дрянью?

– Слышал об этом.

– Все слышали. Абсурдное название у этого наркотика – черный сахар. Не пробовали?

– Не доводилось.

– Правильно. И не стоит.

– Вы меня простите, – со вздохом сказал я и посмотрел в густую темноту за окном, – но на дворе ночь. Я бы послушал все предложения, выразил заинтересованность, пообещал бы подумать, а потом вернулся бы ко сну. Вы, Зубатов Макар Борисович, не против так поступить?

– Извините, Константин Георгиевич, мне просто доктор прописал ночные прогулки от бессоницы. Тем более днем вас трудно здесь застать.

– Могли бы мне записочку оставить. Того портье бы попросили занести мне на тумбочку. В крайнем случае одной из горничных дали бы.

– Не люблю письма, – поморщился Зубатов, – лишние бумаги – лишние свидетельства, лишние свидетельства – лишние доказательства.

– Хорошо, можно уже к делу?

Желание вернуться ко сну давило на меня со страшной силой. Спина начинала затекать от сидячего положения. Но меня весь разговор так утомил, что я боялся уснуть прямо посреди нашей с гостем беседы.

– У меня есть маленькая просьба: присмотритесь к происходящему в городе и конкретно в ателье. Если узнаете что-то интересное, увидите что-то необычное, услышите что-то преступное – смело сообщите мне.

Меня собираются сделать полицейским информатором. Буду вынюхивать слухи и сдавать их в отчетах.

– Почему вы решили обратиться с этим именно ко мне? – Я чувствовал подвох в словах Зубатова.

Ответ был очевиден. Не нужно быть матерым знатоком детективных романов и работы полицейских, чтобы понимать опасность дел наркобизнеса. Новых информаторов вербуют тогда, когда старые уже не могут исполнять обязанности. Судьба тех людей должна быть незавидна, особенно если за наркотиками стоят серьезная преступность. Не знаю, насколько в этом мире развит бандитизм, но Боратовск должно быть недаром заслужил славу паршивого места.

– Вы человек пришлый. Вам никто не обязан, а сами вы ни с кем не связаны, Константин Георгиевич. Или вам будет в тягость сообщать нам мелкие слухи о жизни этого города? – Он говорил с улыбкой, но взгляд у него был отнюдь не дружелюбным.

– Боюсь по шапке получить, если кто-то узнает о том, что я слухи всем рассказываю, – мой взгляд упал на лежащий на одеяле револьвер. Ничего не вселяет в моем сердце такую уверенность, как верный Кольт Иствуд. Но даже с ним может быть тяжко в этом деле.

– На такой случай я вам бы посоветовал не приходить в жандармерию. Письма писать тоже не стоит. Зато можете прийти в субботу в поместье к графу Тетереву. В этот день я всегда прихожу к нему в гости.

– Был бы рад, но граф не обрадуется моему визиту, – покачал головой я.

– Почему? Вы с ним успели повраждовать?

– Он недолюбливает весь род Любомирских.

– Абсурд! – Махнул рукой Зубатов, – Август Христофорович – рассудительный человек. Тем более вы не с праздным визитом, а по делу.

– Я подумаю над вашим предложением, – от предвкушения скорого возвращения ко сну мои слова были сказаны с зевотой.

– Подумайте, я вас не могу заставить, – сказал он с улыбкой, от которой у меня кулаки непроизвольно сжались.

Зубатов подошел с горящей свечой ко столу. В свете свечи он напоминал одетое в костюм с шляпой-котелком пугало. Костюм был пошит совершенно не по нему. Сомневаюсь в его бедственном положении по части денег. Скорее всего он не так давно сильно похудел.

– Еще кое-что хотелось бы оставить вам, Константин Георгиевич, – с этими словами Зубатов переложил из кармана на стол небольшой предмет.

– Что это? – Я сразу напрягся.

– В морг привезли труп одного человека с воровскими наколками. Среди его барахла была одна вещица. Вам будет занятно взглянуть на нее. За сим я откланяюсь. Спокойной ночи, Константин Георгиевич.

Ночной гость приподнял на прощание шляпу.

– Спокойной, – буркнул я, провожая его взглядом.

Я дождался стука входной двери. С невиданной для меня гибкостью я дотянулся до небольшой вещицы на столе. Меня прошиб пот, когда я узнал в ней знакомую мне дощечку.

– Стоянка корабль Кирсновский Любомирский утро, – прочитал вслух надпись.

Вряд ли это приказ для меня и химеролога. Если бы дощечка предназначалась мне, то что мешало той сущности просто передать ее, как она сделала в ту ночь. Ее передали кому-то другому, но кому? Стоянка и корабль – это скорее всего порт. А вот причем здесь Кирсновский с Любомирским, так еще и утром? Что бы это могло значить?

Со смехом я швырнул табличку на стол. Мне в голову приходил единственный вариант, кому предназначено то послание. Все указывало на того самурая в солдатской шинели. Не только от меня что-то нужно той сущности. Этот факт немного утешал.

Как бы поступил тот человек со мной? С Кирсновским он определенно как-то связан, как я понял, после экспериментов с химерами. Вряд ли ему известна внешность второго человека с этой таблички. Иначе бы он узнал меня в порту. С каждым днем Константин Любомирский открывается мне с новой стороны. Мне только ассасина с катаной не хватало для полного счастья.

Разбираться со всеми проблемами буду утром. Сейчас я хочу только спать. Есть только две проблемы: горящая свеча и дверь, которую Зубатов не прикрыл. Вставать с кровати мне совершенно не хотелось.

– Как хорошо быть магом, – вздохнул радостно я.

Обе проблемы были решены в одну секунду. Мне даже не пришлось вылезать из-под одеяла. С чувством выполненного долга я упал обессиленно на подушку.

Дверь открылась.

– Да вы издеваетесь! – Я подскочил полный желания высадить целый барабан револьвера.

– Костя, чего кричишь? – Послышался невнятный от выпитого алкоголя голос Самуила.

– А тебе уже чего? – Спросил я более спокойным тоном.

– В карты на катану сыграем?

Пиджак у него был расстегнут полностью, рубашка – наполовину. Мертвой хваткой его рука сжимала полупустую бутылку с коричневой жидкостью.

– Иди отсюда, Сэм, – беззлобно сказал я.

Вопреки моим словам парень прошел вглубь номера. Чуть не выронив бутылку из рук, он плюхнулся в кресло, где недавно сидел Зубатов.

– Будешь? – Самуил поднял над головой бутылку.

– Ай, черт с тобой. Все равно поспать не дадите нормально.

С радостной улыбкой Самуил протянул по полу кресло до самой кровати. Его взгляд метнулся на стол, где лежала принесенная Зубатовым табличка. Парень помрачнел.

– А можно я свет зажгу? – Самуил будто бы вмиг протрезвел.

– Валяй.

Боязливо косясь на табличку, парень зажег фитиль свечи касанием пальцев. Тени заплясали по стенам от яркого белого пламени. Надпись мгновенно испарилась, а сама деревяшка будто бы немного сжалась в размерах.

– Ты чего так напрягся? – С удивлением спросил я, косясь в сторону дощечки.

– Да от нее энергия какая-то… – Самуил попытался закончить свою мысль при помощи жестов, но бутылка не давала развернуться фантазии. Со вздохом он пригубил с горловины, а потом передал мне.

Это был хороший виски. Не особо любитель таких напитков, но временами выпить могу.

– Ты, кстати, почему так быстро убежал? – Спросил Самуил, растекаясь амебой в кресле.

– Дела были.

– Зря. Про тебя спрашивали потом на том вечере.

– Зеленоглазая? – С хитрым прищуром спросил я.

– Вроде бы у одной из них были зеленые глаза, – Самуил в задумчивости закатил глаза и медленно пополз вниз.

– У одной из них? – На лице появилась хищная улыбка.

– Их было целых двадцать.

– А, ты опять балаболишь, – разочарованно вздохнул я.

Самуил зашелся смехом и с лицом победителя окончательно сполз на пол.

– Экспедиция завтра в Порт-Андреев отправляется. Ты тоже едешь? – Донесся голос из-под стола.

– Нет, не еду.

– Так ты же член экспедиции. Почему не едешь?

– Вот ты едешь с ними, Сэм?

– Нет.

– И я не еду. Хоть мы с тобой тоже в экспедицию входим.

Тяжелые мыслительные процессы в голове Самуила дали нам несколько минут тишины. Сперва мне показалось, что он там благополучно задремал, но потом он кряхтением забирающегося на Эльбрус альпиниста пополз наверх по креслу. Я со смехом наблюдал за потугами парня.

– Что мы завтра делать будем? – Сказал он, когда забрался обратно на кресло.

– Мы? – Удивился я.

– Ну а как, Костя? Я не еду в Порт-Андреев, ты – тоже. Ты же опять пойдешь в какие-то приключения. А у нас же с тобой соревнование. Или ты забыл?

Мне в голову запоздало пришла мысль о том, что я так и не спросил у Зубатова о трупе обращенного в химеру Ермолина. Это бы значительно сократило время на поиски тела. Город большой и мало ли, куда увезли останки.

– Да какие приключения, – пожал плечами я, – только с Кирсновским сходить на оборотня посмотреть. Только не знаю, где искать надо.

– В жандармерии будет, – с уверенностью сказал Самуил.

– Опять врешь?

– Нет, я слышал это от Чиркова, – парень обиженно скрестил руки на груди. – Не вру сейчас.

– Ладно, там проверим, – согласился я. Если он моментально разнес информацию о вечере в доме Лазаревых, то ему в можно довериться.

– Главное завтра договориться, чтобы нас пустили к останкам химеры.

– Хочешь, я решу этот вопрос? – сказал Самуил и попытался подскочить с кресла, но ноги его уже не слушались.

– Сам договорюсь, – махнул я.

Зубатов не хотел, чтобы я приходил к нему. Почему бы не учесть его просьбу? Раз он так положительно отзывался о графе Тетереве, то я через него и пошлю просьбу о допуске к останкам. Вернее, через одну гостью в его имении. Это будет всяко лучше, чем отправлять к нему Самуила. Боюсь представить, в каком состоянии завтра утром будет парень.

– А вот другой вопрос ты решить можешь, – у меня родился хитрый план, как можно выманить Марту для этого дела.

– Любой вопрос, ваше вашество.

– Граф Тетерев не хочет меня видеть у себя в особняке. Поэтому тебе завтра нужно будет зайти к нему и позвать Марту.

– Так и скажи, что сам боишься позвать ее на свидание. А еще мне говорил, что я вру постоянно, – с хохотом Самуил сполз на пол.

Смех был долгим, чередующимся с иканием. Я уже хотел было встать с кровати и отвесить ему пендаля, но услышал из-под стола храп.

– С кем я общаюсь, – проворчал я, делая глоток из бутылки виски.

Белое пламя свечи приковало мой взгляд. В магической природе огонька я не сомневался. Ну еще бы, ведь его зажгли голыми пальцами.

Загадочным образом воск не плавился от тепла. Я поднес к огоньку руку, но не ощутил никакого жара. Мой взгляд остановился на дощечке, которая уже покрылась паутиной трещинок. Пальцами к ней прикасаться желания у меня не было, поэтому я тыкал в нее револьвером.

– Интересно, – пробормотал я, с легкостью разламывая дощечку на куски.

Глава 17.1(сон)

Суровой зимой маленький мальчик шел по улице Цареграда. Фонари едва освещали ночной город. Дальше дороги, кусочка брусчатки и нежно-бежевых стен домов свет не доставал. Чахлые рыжие огни едва справлялись с темнотой беззвездной ночи.

Мальчик сбежал после ссоры с отцом из дома. Они жили в родном тихом имении, но на прием к одному знатному человеку на пару дней приехали в столицу. Схватив первую попавшуюся шубку, Костя выбежал из дома. Домами и переулками он скрылся от погони, которая не обладала такой магией и не могла с легкостью перемахивать через высокие кирпичные заборы.

От холода его лицо кололо. Мальчику приходилось повыше натягивать ворот шубки, чтобы согреться.

Высоких жилистых старик с пшеничными усами занимался тем, что зажигал на Каштановой улице фонари. Все давно были зажжены и в его обязанности теперь входило только поддержание огня в них. Задание не такое тяжелое, но попробуй в такой холод всю ночь ходить по улице и смотреть, не потух ли где огонь.

К старику подошел маленький клубок меха, весь дрожащий от холода.

– Эй, мужик, – привлек к себе внимание.

Старый фонарщик сразу распознал в нем маленького дворянина.

– Чего вам, ваше благородие? – Голос у старика давно осип.

– А чего у тебя везде огни красные, а там – белый?

– В сам деле? – Удивился он.

Мальчик потащил старика за рукав. Дойдя до заветного столба, ребенок ткнул в огонь пальцем. Пламя было намного ярче слабых рыжих огоньков других фонарей.

– Плохо это, ваше благородие, – покачал головой фонарщик, – магия это. Не весь яркий свет благость несет. Но темнота еще хуже. Пойдемте, ваше благородие, я отведу вас домой. Вы где живете?

– Мы не живем, мы в гостях.

– У кого в гостях?

– У Кирсновских, – сказал мальчик высокомерно с отвращением.

– Пойдем к ним, ваше благородие.

Старик отвел мальчика и получил от хозяина дома рубль на водку. Ребенка ругать не стали и отправили отогреваться. Его обернули в плед и посадили перед очагом. Пламя камина было огненно-рыжего цвета сказочной лисы. Оно нравилось мальчику больше того, белого.

***

Я разлепил глаза. За окном светало, но свеча не прогорела ни на сантиметр. Легким дуновением ветерка белый огонек затух. Перевернувшись на друг бок, я проспал остаток ночи без сновидений.

Глава 18

– Знаешь, Костя, почему у тебя такой план созрел? – Кирсновский битый час не мог успокоиться.

– Удиви меня, – буркнул я, листая грязноватую записную книжицу.

– Ты же не спроста позвал ту девчонку. Мы бы прекрасно справились и без нее. А все потому, мой старый знакомый, что…

Кирсновский во время театральной паузы зачавкал запеканкой с грибами. Это у меня была выработана привычка есть быстро. Парень смаковал полтора блюда целый час, словно искушая меня поесть еще раз. Кормили в этом ресторанчике неплохо, но деньги лучше экономить. Поэтому мне приходилось гонять разные чаи с экзотичными фруктами и травами, которые стоили сущие копейки.

– Потому, что ты на нее запал, – завершил свою мысль Кирсновский.

– Чего ты докопался до той бедной девочки? – Со вздохом сказал я.

– Нет, я, право слово, не могу осуждать твой выбор. Кто бы не захотел налаживать контакт с такими знатными людьми, как граф Тетерев. Это в Цареграде можно спокойно цапаться. А тут лучше не переходить дорогу дворянам. Уж тем более графьям, которых в Боратовске считанные единицы.

– Тут больше одного графа? – Удивился я.

– Целых три.

В моем понимании Боратовск был ужасно далекой землей. Добраться сюда можно было только по морю. Причем ближайший к столице южный порт был только в двух днях езды на поезде. Хоть Боратовск по моим меркам был в более приличном состоянии, чем российское захолустье, но чтобы целых три графа жили в нем?

– Откуда в такой дыре столько знати? – Я оторвался от чтения книжицы.

– Если так посудить, то граф здесь только Тетерев. Остальные две семьи – это родственные фамилии. По старой памяти все называют их графьями, хотя в один ряд никто Борисовых и Покровских с Тетеревым не поставит.

– Покровские? – Знакомая фамилия заставила меня задуматься.

Кто бы мог подумать, что тот придурок из такой солидной семьи? А я ведь дважды умудрился подраться с ним. В первый раз просто сломал нос, а во второй раз заставил покататься по луже на полу.

– Да не бойся, – Кирсновский будто бы прочел мои мысли, – за дуэли никто не держит обиды.

– Там не только в дуэлях дело…

– Значит просто не появляйся в западном районе города. Там их территория.

– У вас тут город поделен? – Усмехнулся я, представляя аристократов, как охраняющих свой район гопников.

– Условно, – Кирсновский задумался, – они скорее отвечают за порядок на своей территории. Западная часть называется Покровом, южная – Чаща. Думаю, ты сам понимаешь, где чья?

Я кивнул.

– Центральная часть города управляется городскими властями. Там жандармерия занимается своими делами… – Кирсновский осекся и уставился в широкие окна ресторанчика, выходившие на фасад местного полицейского участка, – в общем, мы сейчас в Центре. Как бы не было это странно, но Центром называют здесь территорию вокруг порта и нескольких ближайших улиц. Тут власть генерал-губернатора.

– А граф Тетерев?

– За ним все море на севере и востоке, – рассмеялся химеролог, – но это шутки, если что. Граф Тетерев – человек серьезный. Он таким ребячеством не занимается. А вот те два рода вечно всем демонстрируют свою значимость и влияние.

– Все настолько плохо?

– Нет, ничего действительно серьезного и криминального они не делают. Жандармерия захаживает и в другие районы. Порядок и законы соблюдаются повсюду. Просто… В общем, если ты повздоришь с дворянами из Покрова или Чащи, то ты будешь заведомо неправ.

– Красноречиво.

– А еще есть Предместья. Там живут местные, то бишь кимгийцы, и всякие люмпены. Вот там засилие преступности и постоянные битвы друг с другом. Я б тебе не советовал туда соваться. Этот район кольцом огибает Боратовск. Если ты нечаянно забредешь в место, где нормальный ромейские дома сменяются бумажными, то беги оттуда со всех ног, Костя.

– Спасибо за совет.

Я открыл книжицу на том месте, где остановил чтение.

– А это, кстати, что у тебя?

– Да так, – я загадочно улыбнулся, – записная книжка с моей учебы в академии.

Утром пара портовых грузчиков приперли сундук. Из всех вещей с того корабля остался только он. Меня заверяли, что все остальное было выброшено пиратами за борт. Скорее всего все остальное уже было пущено в продажу на местных барахолках. Спасибо хоть за то, что маленькие крохи оставили.

Времени рассматривать принесенный скарб у меня не было. Я итак помнил, что там лежит одежда и разный мелкий хлам вроде ножниц с запасными цепочками для наручных часов. Схватив первую попавшуюся книжечку в мягком кожаном переплете, я поспешил на встречу с Кирсновским. Как оказалось, спешил зря. В ресторанчике мы провели целый час, но Самуила с Мартой по-прежнему не было и в помине. Зато было время ознакомиться с текстом книжицы.

Я держал в руках тетрадь с конспектами по связанному с магией предмету. Студентом Константин был ленивым и текст был настолько туманным по содержанию, что я так и не определился в названии дисциплины. Зато воспоминания об отдельных вещах всплывали просто прекрасно.

Весь окружающий мир опутывала энергия. Разные вещи источали разную силу. При специальной концентрации маги видят эти потоки. Каким-то образом человек пускает собственную энергию и взаимодействует с силами объектов. Так человек получает способности творить колдовать.

Самым сильным источником магии является кровь. Потому старая родовая аристократия считается более способной, чем новая. Все благодаря пристальному слежению за чистотой крови при помощи выгодных браков.

Очень быстро конспекты предмета об энергетике сменились разными каракулями. Предмет был невыносимо скучный. Константин во время долгих лекций пытался развлекаться как мог. По рисункам на листах я вспомнил некоторые условные обозначения магических знаков. Вычурные пошловатые стихи напомнили об одной дворянке с густыми каштановыми волосами и большой грудью. Девушка нравилась Константину, но ни один из этих стихов так и не был ей зачитан. Если оценивать литературный дар Любомирского, то это было только к счастью.

– Кстати, Кирсновский, – я бросил записную книжку вглубь наплечной сумки, – а у тебя вообще много химер?

Озорные огоньки зажглись в глазах химеролога. Только пламя в его глазах было желтого цвета из-за его любимых очков.

– Первая и самая удачная химера – это… А вот, не скажу. Не стану скрывать, что горжусь этим существом. Однако я предпочту умолчать об этом до поры до времени. Второе место занимает моя кицунэ. Мишутка теперь на третьем. У меня есть один неудачный образец в Предместьях. Я утратил связь с этой химерой. Скорее всего просто скрывается от меня среди прочего сброда. Если увидишь девушку в маске, то это она. Вообще, есть у меня химеры и не на людской базе. Сложно найти опустившихся до самого дна людей, которые при этом согласятся принять преобразования тела и духа. Вот поэтому у меня некоторые зверушки…

От спокойного тона Кирсновского веяло потусторонним ужасом. Когда он говорит о любых вещах, то создает впечатление веселого дружелюбного парня. Но стоит ему завести разговор о химерах, то избыточная театральность речи с его игрой интонациями и театральными паузами куда-то девается. Он говорит более привычно для моего уха, словно в остальные моменты только создает образ. Хотя, глядя на его самодовольную улыбку, я больше уверен в том, что ему просто нравится временами создавать образ маньяка. Причем именно передо мной, как перед своим старым знакомым.

Входная дверь открылась. Знакомый девичий смех заполнил тишину полупустого обеденного зала.

– Чего так долго? – Спросил у только что вошедших в ресторан посетителей.

– Джентльмены могут и подождать даму, – Сказала Марта и высунула язык.

– Труп стремительно разлагается, между прочим, – как бы невзначай сказал Кирсновский, возвращаясь к запеканке.

– Гадость какая, – поморщилась девушка.

Самуил без лишних слов схватил полупустую чашку с нашего стола. В два глотка он допил ягодный чай.

– Ты рассказал, что ей сделать надо? – Спросил я у помятого Самуила.

Парень утвердительно кивнул.

– Зубатова знаешь? – мой вопрос адресовался Марте.

– Горничные что-то говорили. Высокий и тощий дядька с моноклем, да?

– Именно. А теперь можешь идти туда и попросить дать доступ к останкам того чудовища у Зубатова. Все, иди.

– Ты чего командуешь? – Девушка скрестила руки на груди.

– Как-то раз Гвиздек Пшемыславский пошел обкатывать новенькую карету, – сказал Самуил, бросая косой взгляд в сторону Марты.

Девушка не стала дожидаться продолжения истории и покинула ресторан. Самуил самодовольно проводил ее взглядом.

Вряд ли она вернется из жандармерии быстро. Химеролог так долго мусолил свое блюдо, что у меня опять разыгрался аппетит. Официант принял мой заказ на тарелку с запеканкой и новой чашкой чая.

– Константина сильно интересовал вопрос с Покровским, – с чавканьем сказал Кирсновский.

– Да он после дуэли сразу уехал, – махнул рукой Самуил.

– Ну вот, а ты, Костя, боялся.

– Несколько друзей Покровского очень страстно горели желанием познакомиться с гостем из столицы. Я уже начинаю опасаться, что в соревновании совсем отстану.

Новости были просто прекрасными. В западной части города мне лучше не показываться. Хоть бы случайно с Борисовыми не повздорить. У Любомирских просто магическая способность заводить новых врагов. Я уже перенял силу от этого рода в полной мере. Не удивлюсь, если ранним утром проснусь в кровати и узнаю, что весь город ополчился против меня.

Марта пришла слишком быстро. Ровно в тот момент, когда вилка Кирсновского опустилась на пустую тарелку. Я с тоской смотрел на идущего к нашему столику официанту. Самуил положил мне руку на плечо и вызвался самолично разобраться с этой проблемой.

Внутри нас встретил мужчина в белой жандармской форме. Пройдя по цокольному этажу, мы оказались в небольшом морге. Разрубленное тело химеры лежало на нескольких каталках в углу помещения.

Судмедэксперт лежал в больнице с пищевым отравлением. Поэтому тело не успели осмотреть. За порядком здесь приглядывал приглашенный из больницы санитар по имени Сергей Рогов. При нашем появлении он тут же сложил газету и пошел с нами трепаться о жизни.

– Я осмотрел тело, ваше благородие, – с гордостью сообщил Рогов.

– И что узнал? – Спросил я.

– Это не человек!

Кирсновский маниакально засмеялся от услышанного. Санитар плюнул и вернулся к чтению газет на своем табурете.

Марта боязливо смотрела на останки, вцепившись мне в локоть. Действия химеролога ее пугали не меньше. Особенно, когда Кирсновский начал щупать тело не надев при этом никаких перчаток.

– Ну что? – Прервал гробовую тишину я.

– Смотри, – химеролог указал в сторону свернутой в клубок змеиной шеи, – среди чешуи есть клочки волос. Местами кожа немного напоминает человеческую. В змеиной голове череп человеческий, а не змеиный, хоть и немного деформированный.

– И?

– Трансформация была спонтанной, мгновенной. Из-за этого процесс прошел негладко. В моих экспериментах части зверей полностью идентичны реальным прототипам. А вот в этом случае оно остановилось на полпути. Больше похоже на применение магии. Что-то было в нем и в один момент реакция была запущена неким катализатором. Вот у меня такая теория.

– Это мог быть черный сахар? – У меня всплыл перед глазами образ Ермолина в тот вечер.

– Вряд ли. Я и сам использую его в процессе реконструкции. Создать без него качественную химеру невозможно. Однако, я сомневаюсь, что сам по себе он вообще хоть на что-то способен. – Кирсновский улыбнулся, – некоторые его употребляют днями и до сих пор никто не обращался.

– У тебя нет догадок, что это может быть? – С надеждой спросил я.

Химеролог задумчиво провел по чешуе пальцем.

– Я бы мог взять образец и немного поэкспериментировать с ним. Может это хоть что-то и даст.

Мы посмотрели в сторону санитара. Но тот словно и не замечал нас, предпочитая зачитываться газетой.

Кирсновский достал из-за пазухи скальпель и ловко срезал кусочек шеи змея. Плюс один в копилку привычек маньяка у этого парня. Теперь еще меньше хочется стоять рядом с ним. Я бы предпочел от человека со скальпелем за пазухой находиться на максимальной прицельной дальности для моего револьвера.

– Раз мы закончили, то желаю доброго дня, – сказал я и подал химерологу руку, но убрал ее, вспоминая как тот трогал труп химеры. Я не из брезгливых, но мало ли какую дрянь можно подхватить от оборотня.

Мои действия рассмешили Кирсновского. Он покинул морг, но мы с Мартой немного задержались.

– Чего вам, ваше благородие? – Хмуро спросил у меня Рогов, когда я вырвал газету у него из рук.

– Сюда недавно привозили тело с воровскими наколками?

– Ну.

– Что? Да или нет?

– Привозили, ваше благородие.

– Ты не знаешь, откуда его вам сюда привезли?

Сергей Рогов подошел к шкафчику с подшитыми в папочки бумагами.

– Из Покрова, – санитар задумчиво повертел бумагу в руках. Или из Предместьев. Короче, между них.

– Адрес скажи, – сказал я грозным тоном.

– 2 дом на Хлебной. Это притон.

– Точно? – Я не удивился бы, если бы этот идиот даже читать что-то не смог бы должным образом.

– 2 дом на Хлебной. Тут так написано. Я сам писал. Там мужик вон в том шкафу еще лежит. Показать?

– Нет, спасибо. Пойдем, Марта, а то ты в этом холодильнике уже дрожать начала.

Я потащил девушку подальше от трупов. Здесь было не так холодно, чтобы она могла замерзнуть. Скорее ее все это пугало. Особенно тело с лежащей рядом змеиной головой и уложенной отдельным клубком десятиметровой шеей.

– Зря я тебя туда потащил, – сказал с сочувствием я, когда мы вышли наружу, – надо было тебя в ресторанчике оставить с Самуилом.

Марта на свежем воздухе мгновенно оправилась. Ее прежде бледное лицо мгновенно наполнилось краской даже чуть сильнее ее обычного состояния.

– Я просто змей не люблю, – хмыкнула она, но потом посмотрела на меня обеспокоенно, – ты же адрес того места спрашивал не для того, чтобы туда пойти?

– Мне нужно поговорить с одним человеком, – сказал я.

– Я с тобой! – Тут же боевито заявила она.

– Ну уж нет. Таскать дворянок по притонам – это не совсем джентльменский поступок.

– Ты аккуратнее тогда там, – сказала она негромко, – потом расскажешь, если что интересное встретишь.

– Чего мне бояться? Со мной мой верный товарищ, – сказал я с непривычной для себя самоуверенностью.

– Кто? Уж не Самуил ли? – Хихикнула Марта.

– Лучше. Мой друг Кольт Иствуд.

Глава 19

В киоске с газетами продавались простенького вида карты города. Условных обозначений магазинов, административных зданий или хоть чего-то еще не было. Только названия улиц и застройка зданиями. Кое-как ориентироваться в ней можно, но только если знаешь точный адрес своей цели. Зато каждое здание на этой карте было пронумеровано.