Текст книги "Линии судьбы. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Артем Федоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3: Пробуждение в мире Расколотых Путей

Феликс приходил в себя медленно, словно выныривая из глубокого омута. Сначала появились запахи – горьковатый аромат трав, благовоний и что-то ещё, неуловимо тревожного, похожего на запах озона перед грозой. Затем вернулись звуки – тихое бормотание молитв, шорох шагов по каменному полу, далёкий звон колоколов. И только потом пришла боль.

Она накатывала волнами, пульсируя в такт сердцебиению, каждый вдох отзывался огнём в рёбрах, каждое движение посылало острые иглы по всему телу. Но было что-то странное в этой боли, она словно существовала отдельно от него, как будто принадлежала кому-то другому. Тело ощущалось неправильно – руки казались короче, грудная клетка уже, а кожа была грубее, чем он помнил.

– Вероятно, у вас ушибы пятого и шестого ребра, достопочтенный, – женский голос, спокойный и мелодичный, раздался откуда-то сверху. – Терпение. Настой ещё не готов. Скверна в соседней палате мешает травам набрать силу.

Скверна. Слово отозвалось в сознании Феликса смутной тревогой, словно отголосок чужого воспоминания. Он попытался открыть глаза, но веки словно налились свинцом. Сколько он здесь? Где это “здесь”? Последнее, что он помнил, – удары и вопросы о какой-то печати…

– Мастер Лин! – другой голос, молодой и встревоженный, прорезал тишину за тонкой перегородкой. – Пациент… его состояние ухудшается!

В этот момент Феликс почувствовал что-то новое – тончайшую паутину, пронизывающую пространство вокруг, он не видел её глазами, но каким-то иным чувством различал переплетение нитей, исходящих от каждого живого существа. Одни светились ровным золотистым светом, другие пульсировали разными оттенками, а некоторые были искажены, точно изъедены чем-то тёмным.

– Держите его! – голос мастера Лин стал жёстче. – Скверна распространяется слишком быстро. Сестра, принесите печати очищения. Живее!

Торопливые шаги, звон металла, шелест бумаги. Нити вокруг больного скверной пульсировали всё быстрее, создавая хаотичный, рваный узор, где тёмные пятна пожирали золотое сияние. Феликс чувствовал это так отчетливо, будто смотрел на всё своими глазами.

– Это бесполезно, – новый голос, глубокий и усталый, присоединился к остальным. – Я видел такое раньше, когда скверна добирается до сердечной меридианы.

Договорить он не успел, воздух наполнился треском, словно от разряда молнии, и криком боли. Феликс почувствовал, как некоторые нити вероятности просто исчезли, оставив после себя пустоту. Другие закрутились в спирали, создавая новые пугающие узоры.

Это мой дар, вдруг понял он, то, о чём говорила Фортуна. Я вижу возможности, вероятности, судьбы. И то, как они искажаются.

Наконец, его веки поддались усилию воли. Свет ударил по глазам, заставив сощуриться, сперва он увидел лишь размытые очертания комнаты – беленые стены, низкий потолок с деревянными балками, простую кровать. Но постепенно, по мере того как зрение возвращалось, начал замечать странности: сквозь узкое окно под потолком пробивался луч солнца, в котором танцевали не просто пылинки, а крошечные светящиеся точки, плавно меняющие цвет. На одной из стен проступал узор, похожий на иероглифы, который тускло светился голубоватым светом. А в углу комнаты…

Феликс моргнул, не доверяя своим глазам, в углу действительно висел шар воды размером с баскетбольный мяч, внутри плавали разноцветные листья и цветы.

– А, наш гость вернулся к нам, – к нему подошла женщина средних лет в струящихся одеждах цвета морской волны, на поясе висела связка разноцветных кристаллов, звякающих при каждом движении.

Её смуглое лицо с высокими скулами обрамляли серебристые пряди, собранные в сложную причёску костяными шпильками.

– Очищающий туман сделал своё дело.

Только теперь Феликс заметил, что её руки окутаны мерцающей дымкой, похожей на утренний туман над водой. Когда целительница коснулась его лба, он почувствовал прохладу и лёгкое покалывание, а боль в рёбрах немного утихла.

– Воды… – попытался сказать он, но из пересохшего горла вырвался лишь сиплый шёпот.

Целительница поднесла к его губам чашу из тёмного дерева с прохладной жидкостью.

– Пейте медленно, достопочтенный. Это настой белого лотоса и горной росы. Он поможет вашему горлу.

Вода с привкусом трав обожгла горло, но уже через несколько мгновений Феликс почувствовал, как боль отступает, а речь возвращается.

– Где я оказался? – спросил он, стараясь говорить медленно. Слова давались с трудом, язык ощущался чужим, непривычным, словно инструмент, которым он не умел пользоваться.

– Вы в храме Исцеляющей Воды, – ответила женщина, поправляя один из кристаллов на поясе. Феликс отметил странную певучесть её речи. – Вас нашли травники у подножия Восточной тропы три дня назад. Сильно избитого, – она помолчала, изучающе глядя на него. – Вы помните, что случилось?

– Три дня, – прохрипел он, с трудом ворочая языком. Три дня без сознания. Что произошло за это время? И что случилось с его собственным телом, с его прежней жизнью?

Феликс закрыл глаза, пытаясь собрать воспоминания. Авария… Фортуна с глазами цвета золота… Обещание уметь видеть то, что другие не могут… Потом допрос и имя, которое он произнёс, сам не зная почему, – мастер Ю.

Он осторожно повернул голову в сторону перегородки, откуда доносились встревоженные голоса и звуки борьбы. Теперь он уже осознанно потянулся к нитям вероятностей, ощущая их так же отчётливо, как другие ощущают запахи или звуки. Они отозвались мгновенно, он увидел, как скверна расползается по телу больного чёрными линиями, как традиционные методы лечения сталкиваются с ней и только ускоряют распространение болезни.

– Это странно, – произнёс он, забыв, что целительница не видит нитей вероятности. – Почему очищающие печати усиливают скверну, а не уничтожают её?

Взгляд целительницы стал острым, настороженным.

– Откуда вы знаете о печатях? Видели подобное раньше?

Феликс мысленно выругался, очевидно, он знал больше, чем должен был знать обычный пациент. Чтобы выиграть время, он попробовал сесть и тут же пожалел об этом, комната закружилась перед глазами, а ребра отозвались вспышкой боли.

– Осторожнее, – целительница поддержала его за плечи. – Ваше тело ещё слабо.

Не моё тело, подумал Феликс, но вслух сказал:

– Мне нужно поговорить с мастером Ю.

Целительница замерла. Феликс увидел, как изменился узор вероятностей вокруг неё – появились напряжение и настороженность.

– Мастер Ю? – она произнесла это имя с явным почтением и опаской. – Почему вы думаете…

Её прервал звук открывающейся двери, на пороге стоял молодой человек, почти юноша, в тёмно-синем одеянии, подпоясанный чёрным шнуром с серебряной застёжкой. На поясе висел мешочек, расшитый странными символами, похожими на те, что светились на стене.

Его иссиня-чёрные волосы были собраны в небрежный узел на макушке, открывая высокий лоб. Но поражали глаза – неестественно светлые, почти белые, с едва различимой голубоватой радужкой.

– Сестра Цзинь, дядюшка Лин просит твоей помощи, – произнёс он с лёгким поклоном, но взгляд был устремлён на Феликса. – Я побуду с пациентом.

Целительница – теперь Феликс знал, что её зовут Цзинь – бросила на юношу быстрый взгляд, потом на Феликса, явно колеблясь. Наконец, она склонила голову в знак согласия и направилась к двери, но остановилась.

– Будь осторожен, Лян, – тихо сказала она, – в нём есть что-то странное.

Лян улыбнулся краешками губ, но ничего не ответил, когда дверь за целительницей закрылась, он подошёл ближе и внимательно посмотрел на Феликса.

– Значит, вы всё-таки выжили, – произнёс он с лёгкой улыбкой. – Учитель будет рад это узнать, особенно учитывая обстоятельства, – он кивнул в сторону перегородки, за которой продолжалась борьба за жизнь больного скверной.

Феликс смотрел на него через паутину вероятностей. Вокруг Ляна нити складывались в сложный, но гармоничный узор, напоминающий водный поток, плавный, текучий, но с непредсказуемыми завихрениями. Он излучал уверенность человека, знающего больше, чем говорит.

– Кто вы? – спросил Феликс, хотя уже догадывался об ответе.

– Ученик мастера Ю, – просто ответил Лян, присаживаясь на край кровати. – А вот кто вы, гораздо более интересный вопрос.

Тон, которым это было сказано, заставил Феликса насторожиться, он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Знает, мелькнула мысль, он знает, что я не тот, за кого себя выдаю.

– Я бы хотел встретиться с вашим учителем, – сказал Феликс, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Лян внимательно изучал его лицо, затем кивнул.

– Не здесь, – сказал он тихо, – слишком много ушей, слишком много глаз. Когда вы сможете ходить, приходите к павильону Лунного Света. Учитель будет ждать.

Он встал и направился к выходу, но остановился в дверях, обернувшись через плечо.

– И да, насчёт печати, о которой спрашивали те люди, – он улыбнулся, – возможно, вы не так уж ошиблись, упомянув имя моего учителя. Мастер Ю один из немногих, кто может понять природу необычных символов и их истинное предназначение.

Феликс остался один, если не считать приглушённых голосов за перегородкой и тихого шелеста вероятностей вокруг, он откинулся на подушки, чувствуя себя измотанным даже после короткого разговора.

Что это за мир Расколотых Путей, подумал он, вспоминая слова Фортуны, и что за роль мне предстоит сыграть?

За перегородкой снова раздался крик боли, и Феликс почувствовал, как изменился поток энергии в комнате. Он увидел через вероятности, как традиционные методы лечения конфликтуют со скверной, усиливая её, но теперь он видел и другое – тонкую золотую нить возможности, почти незаметную среди остальных.

Если очищающие печати усиливают скверну, размышлял он, прослеживая путь золотой нити, то, возможно, противоположный подход.

Мысль была абсурдной. Нелогичной. Он ничего не знал об этом мире, о скверне, о методах лечения. Разумнее всего было бы отдохнуть, набраться сил перед встречей с мастером Ю, не привлекать к себе внимания.

Но золотая нить возможности звала его, манила. Как в бизнесе, когда среди тысяч вариантов он видел единственную комбинацию, ведущую к успеху. Как тогда, когда среди множества путей к смерти он выбрал единственный к спасению.

В конце концов, подумал Феликс, с усилием садясь на кровати, Фортуна выбрала меня именно за умение видеть возможности.

– Эй, кто-нибудь! – позвал он, стараясь, чтобы голос звучал достаточно громко. – Мне кажется, я знаю, как можно помочь вашему пациенту.

Дверь снова открылась, но на этот раз на пороге стоял пожилой мужчина с длинной седой бородой и воспалёнными от усталости глазами. Должно быть, тот самый мастер Лин, о котором говорила целительница.

– Что вы сказали? – его голос звучал скептически, но в нитях вероятности вокруг него Феликс увидел слабый проблеск надежды.

– Я сказал, что, возможно, знаю способ помочь, – повторил Феликс, стараясь игнорировать боль в рёбрах. – Но для этого мне нужно увидеть пациента.

Мастер Лин сощурился, изучающе глядя на него.

– И откуда же у вас такие знания, молодой человек? Вы целитель? Алхимик?

Феликс почувствовал, как вероятности вокруг дрожат, требуя правильного ответа. Правду он сказать не мог.

– Я видел подобное раньше, – сказал он наконец, – скверна питается противодействием, чем сильнее сопротивление, тем быстрее она распространяется.

Что-то изменилось во взгляде старого целителя.

– И что же вы предлагаете? – спросил он после паузы.

Феликс посмотрел на золотую нить возможности, тянущуюся через перегородку к больному.

– Я предлагаю прекратить борьбу со скверной, – сказал он, – и вместо этого направить её по другому пути.

Мастер Лин долго смотрел на Феликса, в его взгляде ясно читалась внутренняя борьба, наконец он принял решение.

– Помогите мне, – сказал он, подходя к кровати. – Если, конечно, можете встать.

Феликс осторожно спустил ноги с кровати и попытался подняться, голова закружилась, ноги подогнулись, и он был бы упал, если бы мастер Лин не подхватил его под руку с удивительной для пожилого человека силой.

– Осторожнее, ваше тело пока не восстановилось полностью.

Не моё тело, снова мелькнула мысль, но Феликс отогнал её. Сейчас было не время размышлять об этических аспектах присвоения им чужого тела.

Опираясь на мастера Лина, он медленно двинулся к перегородке, с каждым шагом золотая нить возможности становилась ярче, чётче, словно приветствуя его решение. Когда они вошли в соседнюю комнату, Феликс на мгновение замер, пораженный увиденным.

На узкой кровати лежал молодой мужчина, извивающийся в агонии, его кожа покрылась чёрными линиями, похожими на трещины, от них исходило тусклое пурпурное свечение. Вокруг больного суетились несколько целителей, включая сестру Цзинь, они прикладывали к его телу бумажные листы со светящимися символами и кристаллы. Но Феликс видел, что с каждым их действием чёрные линии только расширялись, а пурпурное свечение усиливалось.

Глава 4: Печать и дар

Феликс смотрел на извивающиеся нити вероятностей вокруг больного скверной, они пульсировали болезненным чёрным светом с пурпурным оттенком, создавая хаотичный узор, который постоянно менялся. С каждой попыткой целителей остановить болезнь, чёрные линии только быстрее разрастались.

– Подождите, – его голос прозвучал хрипло, но целители замерли. – Я вижу другой путь.

Мастер Лин нахмурился, его седые брови сошлись на переносице.

– Молодой человек, у нас нет времени на эксперименты, пациент борется со скверной уже третьи сутки, если мы не остановим её распространение сейчас.

– Ваши методы не работают, – перебил Феликс, удивляясь собственной смелости, – взгляните сами, с каждым наложением печати скверна только усиливается.

Целители переглянулись. Сестра Цзинь положила руку на плечо мастера Лина.

– Возможно, стоит выслушать его, учитель. Традиционные методы действительно неэффективны.

Феликс потянулся к тонкой золотой нити возможности, которая едва заметно мерцала среди хаоса, но в момент, когда его сознание коснулось её, что-то внутри отозвалось странной тянущей болью. Словно в центре груди проснулось нечто чужое, неизвестное – второй источник силы, о существовании которого он даже не подозревал.

Он вздрогнул, на мгновение теряя концентрацию, и машинально коснулся груди, чувствуя странную пульсацию под пальцами, его новое тело хранило память о том, что называлось печатью.

– Достопочтенный? – сестра Цзинь коснулась его плеча. – Вам нехорошо? Возможно, ваши раны ещё не позволяют.

Феликс покачал головой, пытаясь сосредоточиться, вокруг целителей он видел особые узоры энергии, печати, светящиеся символы, через которые они направляли свою силу. Каждое их движение, каждый жест был частью сложной системы управления этой энергией.

Его собственное тело помнило эти движения, мышцы отзывались на знакомые печати, словно годами повторяли определённые упражнения. Это было похоже на то, как профессиональный музыкант может сыграть сложную пьесу, даже очнувшись от долгого сна, – пальцы помнят то, что разум успел забыть.

Больной застонал, и Феликс увидел, как чёрные нити скверны сгущаются вокруг его сердца. Времени на размышления не оставалось.

– Дайте мне место, – произнёс он, и в его голосе появилась уверенность человека, знающего, что делает. – Мастер Лин, я прошу вашего позволения попробовать.

Старый целитель смотрел на него с сомнением, но в глубине его глаз Феликс увидел отчаянную надежду, через нити вероятностей он чувствовал, что молодой мужчина на кровати был кем-то важным для мастера Лина, возможно, учеником или даже родственником.

– Сколько времени у него осталось, если продолжать традиционное лечение? – спросил Феликс, усиливая позиции.

Целители переглянулись.

– Часа два, возможно три, – тихо ответила сестра Цзинь.

Мастер Лин глубоко вздохнул, потом кивнул.

– Делайте что считаете нужным, но если его состояние ухудшится.

– Я понимаю ответственность, – ответил Феликс, ощущая, как печать в груди отзывается на принятое решение лёгким теплом.

Целители расступились, настороженно наблюдая за незнакомцем, которому предстояло лечить их пациента. Сестра Цзинь осталась рядом, готовая вмешаться в любой момент.

Феликс поднял руки над больным, позволяя мышечной памяти вести его, пальцы сами сложились в сложный узор, активируя печать, скрытую внутри его существа. Он почувствовал, как по рукам побежали искры энергии, такой непохожей на привычное ощущение управления вероятностями.

Сначала две силы конфликтовали внутри него – дар Фортуны требовал текучести, гибкости, умения скользить между возможностями; печать же строилась на жёстких принципах, чётких формах и конкретных последовательностях действий. Использовать обе силы одновременно, это как пытаться писать одной рукой иероглифы, а другой – буквы латинского алфавита.

– Сестра Цзинь, – позвал он, не отрывая взгляда от переплетения нитей вероятности, – ваши печати ведь усиливают поток энергии?

– Да, достопочтенный, печати действуют как линзы, фокусируя и направляя силу.

Линзы. Это слово отозвалось в нём внезапным пониманием. Он пытался использовать печать неправильно, не как замену своему дару, а как инструмент для его усиления. Феликс прикрыл глаза, сосредотачиваясь на золотой нити возможности, вместо того чтобы тянуться к ней напрямую, он пропустил своё восприятие через структуру печати.

Эффект был мгновенным и ошеломляющим, но не полным, что-то мешало полноценному взаимодействию. Он почувствовал странную неравномерность в потоке энергии, словно в печати была трещина или повреждение, через которое просачивалась сила. Тем не менее даже в таком состоянии она действительно работала как линза, делая нити вероятностей более чёткими, более управляемыми. Теперь он видел не только сами нити, но и точки их пересечения, узлы, где одна вероятность переходила в другую.

Энергия хлынула через него потоком такой силы, что на мгновение перехватило дыхание, печать в груди вспыхнула, наполняясь светом, и этот свет начал структурировать хаос вероятностей вокруг больного. Чёрные нити скверны больше не метались беспорядочно, они начали складываться в понятный узор, подчиняясь новой силе.

– Невероятно, – прошептала сестра Цзинь, – скверна отступает.

Феликс едва слышал её, он был полностью сосредоточен на процессе преобразования энергии. Через печать он мог не просто видеть вероятности, он мог придавать им форму, структурировать их, словно создавая новую ткань реальности. Это было похоже на то, как опытный финансист выстраивает сложную сделку, только вместо денежных потоков он управлял потоками судьбы.

Но эта сила имела свою цену, с каждой секундой удерживать контроль становилось всё труднее. Он чувствовал, как энергия утекает через повреждения в структуре печати, словно пытаешься удержать воду в треснувшем сосуде. Его неопытность в обращении с печатью лишь усугубляла проблему, сила начала рассеиваться, а структура усиления постепенно разрушалась.

– Достаточно, – произнёс он, опуская руки. – Я не могу полностью исцелить его, но скверна больше не распространяется. У вас появилось время для более глубокого очищения.

Феликс отступил от кровати, чувствуя, как дрожат ноги. Сестра Цзинь поддержала его под локоть, не позволяя упасть.

– Предлагаю вернуться в вашу палату, достопочтенный, – сказала она, помогая ему идти. Феликс с благодарностью оперся на её руку.

Когда дверь в его палату закрылась, он позволил себе тяжело опуститься на кровать, использование печати истощило его больше, чем он ожидал.

Феликс прикрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущении печати внутри, провел пальцами по центру груди, где под тонкой тканью одежды пульсировал слабый жар. Печать была невидимой, но ощутимой на уровне каждой клетки тела – размытое пятно энергии в области сердца, очертания которого ускользали от обычного восприятия.

Когда он попытался сосредоточиться на ее форме, образ расплывался, словно отражение в потревоженной воде. Тело отреагировало автоматически – мышцы вспомнили то, чего не знал разум. Пальцы сложились в особый жест, дыхание замедлилось, а сознание начало погружаться в особое состояние между бодрствованием и сном.

Феликс понял, что полное исследование печати потребует времени и специальных условий – тишины, покоя, возможно, особого расположения тела. Пока же он мог лишь ощущать её присутствие, как камертон, настроенный на определенную частоту, резонирующий в ответ на его внимание. Печать существовала на уровне энергетической структуры тела, вплетенная в саму его сущность, именно поэтому ни целители, ни похитители не смогли обнаружить её при обычном осмотре.

Но важнее была не усталость, а понимание, которое пришло во время лечения. Печать внутри него не была простым инструментом или источником силы, она была частью целой системы совершенствования, древней и сложной. Его предшественник, похоже, был не просто практиком, он достиг определённых высот в этом искусстве. И теперь Феликс должен был не только научиться использовать эту силу, но и понять, как объединить её со своим даром управления вероятностями.

Дверь палаты открылась, впуская сестру Цзинь с дымящейся чашей в руках.

– Вы использовали техники школы Текущей Воды, – заметила она, подходя к нему, – но есть что-то ещё, чего я никогда не видела.

Феликс слабо улыбнулся, его деловое чутьё подсказывало, что сейчас лучше промолчать о том, что он видит нити вероятностей. Он вспомнил базовые техники, которые его тело выполняло почти автоматически, это действительно напоминало плавное течение воды.

– Мне нужно отдохнуть, – сказал он вместо ответа. -Возможно, применить некоторые базовые техники восстановления.

Сестра Цзинь понимающе кивнула.

– Конечно, после такого расхода энергии требуется восстановление. Я принесла вам укрепляющий отвар горных трав с лепестками голубого лотоса.

Она протянула ему глиняную чашу, от жидкости исходил странный аромат, похожий на запах горных трав и морской свежести.

Феликс принял чашу, и его пальцы автоматически сложились в жест благодарности, которого он никогда раньше не видел и уж тем более не использовал. Сестра Цзинь ответила традиционным поклоном и неслышно удалилась.

– Интересно, – пробормотал он, отпивая отвар, от чего по телу разлилось приятное тепло. Он чувствовал, как энергия напитка взаимодействует с его внутренними потоками силы, восстанавливая баланс.

Пока целители занимались пациентом, Феликс использовал время, чтобы проанализировать ситуацию. Его аналитический ум требовал структуры, понятной системы координат в этом новом мире возможностей.

Печати, насколько он мог судить, были чем-то вроде программного кода для реальности. Каждый символ, каждая форма имели своё значение и функцию. Сложенные вместе, они создавали последовательности команд, изменяющих течение энергии. Это напоминало ему работу с финансовыми инструментами, где каждая операция должна была выполняться в строгом порядке для достижения желаемого результата.

Но его дар управления вероятностями работал совсем иначе. Это была живая, текучая сила, не признающая жёстких рамок и ограничений, она требовала интуитивного понимания, способности чувствовать малейшие изменения в узоре возможностей.

– Как соединить порядок и хаос? – прошептал он, глядя на переплетение нитей вероятности вокруг своих рук. После использования печати его восприятие обострилось, теперь он видел не только основные линии судьбы, но и тончайшие ответвления, едва заметные намёки на иные повороты событий.

Внезапно его внимание привлекло движение одной из нитей, она будто дрожала, пытаясь показать что-то важное. Феликс сосредоточился, пропуская своё восприятие через структуру печати, как делал это при лечении больного.

Картина прояснилась мгновенно, он увидел себя в просторном зале, наполненном утренним светом, руки двигались в сложном танце, формируя печати, а вокруг кружились нити вероятностей, послушные его воле. Видение было настолько ярким, что на мгновение он почувствовал прохладу каменного пола под босыми ногами и услышал шелест ветра в кронах деревьев за окнами.

Тренировочный зал, понял он, мне нужно найти место для практики.

Словно в ответ на его мысли дверь палаты открылась, на пороге Лян.

– Вижу, вам стало лучше, – сказал он с лёгкой улыбкой. – Сестра Цзинь сообщила, что вы помогли пациенту. Впечатляет.

Феликс внимательно изучал узор вероятностей вокруг посетителя, линии складывались в сложный, но гармоничный рисунок, говорящий о честных намерениях, но была там и какая-то недосказанность, словно Лян недоговаривал чего-то важного.

– Учитель просил передать, что готов принять вас, как только вы почувствуете себя достаточно окрепшим, – продолжил Лян, подходя ближе.

– Благодарю, – Феликс склонил голову. – Думаю, к закату я буду готов.

– Отлично. Я пришлю кого-нибудь проводить вас, – молодой человек уже повернулся к выходу, но остановился. – Возможно, вам будет интересно узнать, что случилось с прежним владельцем печати.

Феликс замер. Вот первое подтверждение его догадок о том, что его предшественник был кем-то значимым в этом мире. Нити вероятностей вокруг этой темы пульсировали особенно ярко, предупреждая о важности момента.

– Продолжайте, – произнёс он осторожно.

– Не здесь, – Лян покачал головой, – у стен есть уши, а у скверны – глаза. Учитель расскажет вам всё сам.

Когда дверь за ним закрылась, Феликс откинулся на подушки, обдумывая ситуацию. Его деловая хватка и умение просчитывать комбинации подсказывали, что он оказался в центре какой-то сложной игры. Печать, скверна, загадочный мастер Ю – всё это были части головоломки, которую ему предстояло собрать.

Но сейчас важнее было другое. Он поднял руку, концентрируясь на ощущении печати внутри, символы власти над реальностью, доставшиеся ему от предшественника, были словно непрочитанная книга, он чувствовал их силу, но пока не понимал большей части значений.

– Время учиться, – прошептал он, складывая пальцы в простейшую форму печати, которую помнило его тело. По коже пробежали искры энергии, но их поток был неравномерным, прерывистым – ещё одно подтверждение повреждения печати, несмотря на это, нити вероятностей вокруг руки засветились ярче, реагируя даже на такое несовершенное взаимодействие.

Где-то вдалеке прозвучал колокол, отмечая начало нового часа в этом странном мире, где магия и боевые искусства сплетались в единую систему совершенствования. Мире, где ему предстояло найти своё место, используя необычное сочетание дара управления вероятностями и древней силы печатей.

И тут Феликс заметил свое отражение в полированной металлической поверхности чаши. Молодое лицо, не больше тридцати, было совершенно незнакомым – узкие черные глаза с едва заметными морщинками в уголках, следы многих часов, проведенных в концентрации и учении, высокие скулы, смуглая кожа и средней длины черные волосы. Он осторожно коснулся своего нового лица, изучая его контуры.

Новое тело было крепким, гибким, явно тренированным годами практики боевых искусств. Даже сейчас, ослабленное ранами, оно сохраняло удивительную силу и выносливость.

– Кем же ты был? – прошептал он, – и что случилось с твоей печатью?