Текст книги "Линия перемены дат"

Автор книги: Арсений Малинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Линия перемены дат

1. СТРАННЫЙ МАТРОС

Цепляясь за колючие лапы кедровника, человек вскарабкался наверх. Тяжело дыша, остановился. Дрожали колени. В руках противная слабость. Близоруко прищурюсь, посмотрел вниз.

– Проклятье. Как худо без очков.

Сквозь туманную дымку проступали далеко внизу расплывчатые очертания голых скал, темный провал между ними. Человек тяжело опустился на жесткий шикшовник. С сомнением оглядел изрезанные окровавленные ладони и лохмотья бриджей на коленях.

Да, все получилось неожиданно. Когда он на рассвете вышел на неведомый ему перевал Восточного хребта, то увидел внизу желто-зеленый дымок между сопками. Потом дымок исчез… Нет, он не жалел, что забрался сюда. Это находка. И какая! Ахнут все недоброжелатели и друзья, отговаривавшие его от участия в экспедиции. Он самодовольно улыбнулся. Право, он пел бы, если бы знал песни. Но он считал себя человеком дела и давно забыл их… Вокруг – дикий мир, а он безоружен. Путника охватил нервный озноб. Все пережитое за день яркой картиной встало перед глазами. Как ловко удалось встреченному им человеку выбить ружье из рук… Интересно, воспользуется ли он им? Сомнительно. Ружье свалилось в пропасть, а там, это он хорошо видел, ревел поток. Враг был очень силен. И все же ему удалось сбросить его в обрыв. Человек с окровавленными ладонями никогда не предполагал в себе столько мужества и силы. Правду говоря, он и не думал выбраться живым из этой схватки… Победа была неожиданной. Он вспомнил, как они долго и упрямо барахтались на площадке около утеса, из-за которого вынырнул враг. Лицо врага очень походило на другое, знакомое и ненавистное. А может быть это был он? У врага были сухие жилистые руки, поросшие кустистой шерстью, неопрятная, тоже растущая кустами многодневная щетина и блекло-серые глаза между воспаленными слезящимися веками. Ресниц не было. Среди густой шевелюры проплешины. На лице грязные розоватые корочки струпьев. Как у прокаженного…

– Ба! – человек ударил себя по лбу. – Понял! Как это я раньше не сообразил? Ведь эти знаки – подтверждение моей догадки.

Но самое удивительное было в одежде врага. Незнакомец был одет в полную матросскую форму. Даже с воротником и желтой полоской на плечах. Кажется, это у военных называется «старший матрос». Но как этот матрос оказался здесь, на склоне хребта, где на добрых триста километров окрест нет человеческого жилья?

Усталый человек беспомощно огляделся. Им начало овладевать отчаяние: он без оружия, вокруг – никого. А вдруг опять появится враг. Второй такой победы ему не выдержать. Он с трудом оторвал голову от земли. Надо добираться к своим. Без пищи…

Жарко светило солнце. Человек думал: «Как странно… И этот район жители запада считают северным и суровым. А ведь у них там, наверное, сейчас куда прохладнее, хотя и греет солнце… Кой черт понес меня сюда?»

Веки его слипались. Гнетущая усталость сковывала волю. Голова опять бессильно упала на грудь.

Еле заметный шорох заставил человека открыть глаза. Он осторожно повернул голову. Крупная рыжая лиса-огневка жадно принюхивалась к чему-то – там, откуда он вскарабкался на площадку. Потом положила свою добычу, полевую мышь, высунула морковный язык и уставилась на человека. Вид непуганого зверя заставил его вскочить на ноги.

– Надо идти. Засветло я должен быть на перевале, – вслух подбодрил себя человек. С трудом разогнув саднящие ноги, он принялся растирать колени, потом поднялся и пошел в гору. Пройдя несколько десятков метров, остановился. Бросив взгляд влево, увидел зверя, трусцой поднимавшегося по склону. Пушистый хвост огневки мельтешил среди зарослей ольховника.

– Меня, что ли, сопровождаешь? – усмехнулся человек и пошел быстрее. Зверь по-прежнему держался на одной линии с ним, выжидательно и настороженно поглядывая в сторону непонятного существа, словно намереваясь преградить путнику дорогу влево.

А тот был слишком городским жителем, чтобы задумываться над причиной такого поведения зверя. К тому же он чертовски устал. Каждый метр подъема давался его костлявому телу все с большим трудом. Солнце, которому путник радовался еще недавно, становилось нестерпимым. Может быть, впервые за всю свою жизнь он понял, как трудно быть одному. Проклиная все на свете, он ругал себя, называл эгоистом, себялюбцем, карьеристом. С распухших губ непроизвольно срывались забытые грубые слова… О! Никогда он не произнес бы их в других условиях!

Как это бывает у очень усталых людей, в голову лезли непрошеные вожделенные образы: прохладные аудитории университета, уютная, со всеми удобствами, квартира в Сибирске, наконец, даже номер в гостинице Северогорска и немудреные блюда из неизменной консервированной тушёнки в гостиничном ресторане… «Все это вернется, стоит только добраться до перевала». Человек задрал голову и, щурясь, старался угадать, между какими точками таких однообразных зубчатых вершин Восточного хребта лежит пройденный им перевал. «Пожалуй, не найти»…

Резкий хлопок вывел его из задумчивости. Вслед за первым он услышал второй и почувствовал короткий сильный толчок в правую лопатку. Слева – оттуда, где он видел лису, – раздался пронзительный жалобный вой. Страшная боль ударила в мозг. Человек упал вниз лицом, сильно закашлялся. С трудом сплюнул красную соленую слюну. Звуки померкли…

По-прежнему ярко светило солнце. Потревоженные на минуту птицы опять завели в кустарнике свою разноголосую канитель. Из-за выступа скалы поднялся человек в матросской форме, подошел к упавшему и выстрелил ему в затылок из тяжелого пистолета. Тело дрогнуло и вытянулось. Матрос перевернул убитого, быстро и сноровисто очистил карманы брюк и куртки; вынул нож и, разрезав одежду, обнажил тело. Внимательно осмотрел убитого. Брезгливо морщась, оттянул губы трупа. Рукоятью пистолета выбил золотые зубы впереди на верхней челюсти. Подумал и ловким осторожным ударом выбил несколько нижних зубов. Спрятал их в карман. Тщательно отер руки цветастым грязным платком и присел, перебирая листки блокнота убитого. Читал долго, сморщив лоб, временами останавливаясь и шевеля губами. Потом спохватился, с видимым трудом оторвался от исписанных бисерным почерком листков и поднял вверх безбровое, в белых и красных пятнах лицо.

В сером от зноя небе парили большие черные птицы.

– Место подходящее. Остальное доделают вороны и росомахи… – вслух протянул он. Нагнулся, разыскал стреляную гильзу и тоже спрятал ее в карман. Подхватил узел с вещами убитого и торопливо начал спускаться к океану.

2. ПРИЕЗЖИЙ ИЗ ЦЕНТРА

Теплоход медленно подходил к причалу. Несмотря на поздний час, на берегу стояла большая толпа. Здесь были бригады грузчиков, встречающие, праздные запоздалые зеваки и неизменные пограничники. Сквозь резкую музыку бравурных вальсов, способную, казалось, заглушить все другие звуки большого порта, нет-нет да и прорывались приветственные выкрики пассажиров, узнававших на берегу своих знакомых.

Плотный мужчина лет около сорока, с явно военной осанкой, которую не спрячешь никакой маскировкой – даже шляпой и добротным габардиновым плащом стального цвета, поставил небольшой чемоданчик на палубу и неторопливо протянул документы пограничнику. Внимательные жесткие глаза скользнули из-под прямых бровей по безусому лицу младшего сержанта. Не держась за леера, приезжий спокойно, как заправский моряк, сошел на берег. Уверенно раздвигая толпу массивным плечом, он выбрался из сутолоки и у стоянки автомашин поискал кого-то глазами.

– Майор Трофимов? – осведомился у него сухощавый румянощекий парень в кожаной куртке под пояс с бесчисленными молниями застежек. Приезжий кивнул головой. Молодой человек протянул руку к чемодану.

– Я сам, – возразил Трофимов, открывая дверцу «Победы». Машина, разбрызгивая обильные лужи, с трудом пробиралась узкими проходами между штабелями грузов, загромождавших порт.

– Тесно у вас, – деланно-безразличным голосом заметил приезжий.

– Растем, – в тон ему ответил молодой человек, не без интереса глядя на сухой, с плотно сжатыми губами и упрямым подбородком профиль гостя. Юноше сразу не понравилась отчужденность и еле уловимая надменность в обращении приезжего.

– Подумаешь… Посмотрим, что ты потом запоешь здесь, на Востоке, столичная штучка… – утешил себя молодой человек, ловко лавируя между штабелями грузов.

После короткой задержки у контрольно-пропускного пункта машина, легко взяв подъем, вышла на центральную магистраль Северогорска. Теперь приезжий уже с нескрываемым любопытством смотрел на проносившиеся мимо него новые опрятные здания, ярко освещенные улочки, карабкающиеся вверх по склону сопок, ямы котлованов и рокочущие экскаваторы. Там и сям на магистрали работали при свете прожекторов дорожные машины. «Победа» пронеслась мимо нарядного здания, украшенного двумя адмиралтейскими якорями, свернула и пошла в гору.

Спустя три минуты Трофимов, сопровождаемый тем же молодым человеком со множеством застежек, вошел в просторную, залитую светом настенных ламп комнату. Навстречу ему поднялся из-за письменного стола невысокий, слегка сутулый, с короткой шеей и сильными широкими плечами стареющий мужчина в форме военного моряка, с погонами полковника. У него были светло-карие колючие глаза под насупленными бровями, короткий нос и сжатые в привычном раздумье губы.

– Майор Трофимов, старший следователь, командирован в ваше распоряжение для участия в деле Левмана, – представился приезжий.

– Горин, – ответил полковник и протянул руку вошедшему. Тот почувствовал крепкое пожатие коротких сильных пальцев. – О дороге не спрашиваю. Поговорим на досуге. Присаживайтесь, – пригласил он Трофимова и представил ему пожилого краснолицего предрайисполкома Ветлина и молодого, с гладко зачесанными волосами и тонким орлиным носом райпрокурора Шапошникова.

– Прошу садиться, товарищи. Начнем. Телеграмму из Москвы о вашем выезде в мое распоряжение, товарищ майор, я получил неделю назад, – начал полковник. – Тогда же пришло задание взять в свои руки следствие по делу. Насколько я понял, Москва весьма заинтересована в быстром его разрешении. Лучше всего сможете изложить детали дела вы, Сергей Иванович. Вы первый шли по следу, – попросил он Шапошникова.

Райпрокурор посмотрел на огромную многоцветную карту обширного гористого края, примыкающего к океану.

– Наш Екатерининский район окрашен на карте в зеленый цвет, – начал райпрокурор. – Район, как видите, просторный, с очень редким пока населением, да и то главным образом в долинах рек. Горный массив Срединного и Восточного хребтов мало изучен и не имеет постоянного населения. На побережье нет сколько-нибудь удобных бухт. Даже для якорных стоянок. В районе урочища Неуловимого гейзера и в долине реки Теплой с прошлой весны начала работу комплексная экспедиция Академии наук. В ней две группы: геологи и вулканологи. Я не специалист, но в задачу экспедиции, насколько мне известно, входят систематизация и уточнение геологической карты района и изучение вулканизма этой части края. В составе экспедиции был доктор геологических наук Левман, старший преподаватель кафедры геологии Сибирского университета. Это, по отзывам товарищей, скрытный, спокойный и рассудительный человек уже немолодого возраста. В экспедицию он пошел с намерением уточнить данные, собранные им для новой работы, касающейся, как сообщили его коллеги, исследования редких земель в пегматитах. Около месяца назад, а точнее 30 июня этого года, проснувшись утром, члены экспедиции не обнаружили Левмана в лагере. Вначале этому не придали значения, так как он нередко уходил в стороны от основных маршрутов экспедиции, чем не раз вызывал недовольство сотрудников. К вечеру он тоже не появился. В последующие дни поиски ученого опять не дали результатов. Плохо, что об исчезновении Левмана сообщили с большим запозданием. Это слишком еще частая у нас беда, – чуть повысил голос Шапошников.

– Для расследования и розысков исчезнувшего ученого были командированы двое: мной – народный следователь Фролов и товарищем Гориным, по моей просьбе, – следователь, старший лейтенант Феоктистов, опытный альпинист. Дело ведь общее. Лагерь экспедиции располагался у западного склона Восточного хребта. Хребет непроходим. Местные жители, давние переселенцы, утверждают это. В полутора километрах к востоку от места стоянки экспедиции, в болотистой лощине среди шикшовника – зарослей водяники, проводник экспедиции обнаружил следы прошедшего здесь человека. К сожалению, ко времени прибытия следователей следы были затоптаны любопытными… Тогда же в трехстах метрах от того места, среди груды камней, нашли изорванный рюкзак Левмана. Почти все предметы, бывшие в рюкзаке, остались целы. Исчезли сухари, шоколад и записная книжка геолога. О наличии в рюкзаке записной книжки сообщил руководитель геологической группы доктор геологических наук Рахимов. Кстати, этот Рахимов и Левман с первого дня пребывания в экспедиции косились друг на друга. Ученые – народ сдержанный. Все же удалось выяснить: кроме теоретических расхождений, у них была, оказывается, еще взаимная неприязнь со времени пребывания Рахимова в аспирантуре. Кажется, на личной почве. Рахимов об этом говорить отказался, а на письменный запрос ответа еще нет. Вот и все, что нам известно…

– Что вы можете доложить дополнительно к сообщению товарища Шапошникова? – осведомился Горин у старшего лейтенанта Феоктистова (это он встречал Трофимова). Феоктистов уже успел переменить свою курточку на офицерский китель.

– Имеются дополнения: район работы экспедиции, несмотря на сложные метеорологические условия, был обследован на небольших высотах и сфотографирован с воздуха силами разведывательной авиачасти. Аэрофотосъемка ничего не дала. Второе. Примерно в десяти километрах к югу от предполагаемого места гибели профессора Левмана обнаружены в лощине остатки стоянки коренных обитателей здешних мест. Следы стоянки довольно старые, а аборигены ныне не живут на этой территории. Их оседлые поселения располагаются значительно севернее и западнее. Я лично не думаю, чтобы местные жители имели какое-либо отношение к событию. И, наконец, – старший лейтенант помедлил – есть вещественные доказательства: предметы из рюкзака Левмана. Обращают на себя внимание царапины и вмятины на консервных банках. Их происхождение пока неясно.

– Может быть, следы падения? – осведомился приезжий.

– Почти исключено. Царапины длинные и прямые, – покачал головой старший лейтенант.

– Пальцевых отпечатков не обнаруживали?

– На банках было найдено несколько пальцевых отпечатков, пригодных для сличения.

– Чьи? – живо спросил Трофимов.

– Пришлось пойти на дактилоскопирование участников экспедиции. Два отпечатка оказались принадлежащими проводнику экспедиции, местному жителю Никифору Сергунько…

– Остальные? – гость был заметно заинтересован.

– Данные экспертизы мы получили только вчера… Из остальных имевшихся на консервных банках отпечатков был пригоден для сличения один. Он оказался принадлежащим… – Старший лейтенант на секунду остановился и коротко глянул на Горина. Тот разрешающе кивнул. – Это… отпечаток указательного пальца левой руки доктора геологических наук Рахимова…

– Эти люди допрашивались?

– Сергунько – нет, а Рахимова товарищ Шапошников уже допросил до получения данных экспертизы.

3. ПЕРВЫЙ ДОПРОС

Поставив жирную точку в конце фразы, Трофимов откинулся на спинку стула. Покосился на сидевшего в стороне и занятого газетой полковника Горина.

«Что ему нужно? Неужели не доверяет? Так нет, он не вмешивается в допрос… И все-таки не доверяет. Иначе читал бы эту двухнедельной давности газету у себя в кабинете. Двухнедельная «свежая» газета. Вот в Москве бы он сейчас читал газету действительно свежую.

Кой черт дернул напроситься у начальника отдела ехать сюда? Мода такая, что ли? Восток, Восток. Даль, глушь. А люди какие?»

Трофимов куснул нижнюю губу.

«Вдобавок ничего не получается. Все по-прежнему остается неясным… А ведь за спиной немалый опыт. Более десятка лет следственной работы. Это – тысячи допросов. Тысячи людей. И у каждого свой характер. А вот этот крепкий орешек. Доказательств никаких, а виновник, наверное, он. И все время ускользает от прямых ответов даже на внешне вполне невинные вопросы…»

Майор с нескрываемым недоброжелательством смотрит на сидящего перед ним человека. Сергунько сидит спокойно, даже чересчур непринужденно. Широкие плечи проводника заслоняют от майора входную дверь. Сухое серьезное лицо, изборожденное морщинами. Пышная пепельная борода. Глубоко сидящие выцветшие глаза под густыми седыми бровями. Шапка густых седых волос. Морщинки около глаз сбежались смешливо. – «О чем он думает? Издевается надо мной? Жаль, нет доказательств…»

Трофимов внимательно смотрит на одежду проводника. Иногда на ней остаются незаметные даже владельцу следы. Нет, ничего не найдешь на этой старой, видавшей виды телогрейке, которая еле сходится на могучей груди проводника.

Часто беспокойство человека выдают его руки. А у этого они неподвижно лежат на коленях. Тяжелые темные кисти с обломанными ногтями на заскорузлых грубых пальцах.

На миг Трофимов до боли ясно представил, как эти сильные кисти сдавливают худую длинную шею профессора Левмана.

«Руки убийцы, – думает следователь. – Это он. Все равно допытаюсь до истины».

Неожиданно громко спрашивает:

– Так вы утверждаете, что вам было неизвестно – куда и зачем ушел Левман?

Сергунько медленно поднял глаза на старшего следователя.

– Я уже говорил об этом. Последний раз я видел профессора вечером 29 июня. Он сидел у костра и долго делал какие-то заметки в блокноте.

– Какие именно?

Человек пожал плечами.

– Какое мне дело до заметок профессора? Почему об этом спрашивают меня? Я человек посторонний…

– Вас спрашивают как свидетеля, и вы обязаны отвечать правду…

– Я слишком стар, чтобы лгать. На мой взгляд, Левман был хорошим… – старик на секунду сдвинул свои густые брови и твердо сказал: – уважительным человеком. Не как другие. Трудно такому сделать плохое.

«Черт знает что! – чуть не вырвалось у Трофимова. – Этот старик, кажется, преподает мне урок хорошего тона!» – Значит, подведем итог: Левман делал какие-то записи в блокноте. Этот блокнот, как вы утверждаете, он всегда носил с собой. Вы его видели. И этот блокнот исчез?

Старик внимательно посмотрел на Трофимова.

– Скажите, товарищ следователь, почему вы спрашиваете меня о том, о чем я не знаю? Я ведь только проводник. Работал по договору. Каждый из этих ученых людей, да и сам профессор Левман, если он жив, могут подтвердить: я по-честному служил. Я не должен был по договору охранять личные вещи членов экспедиции. Да и то сказать – за все время ни одной бумажки или тряпки не утерялось. Дался вам этот блокнот. Тут человек пропал, о человеке беспокоиться надо… Кроме того, что я вам уже показал, я ничего не знаю. Так и запишите.

– Вы говорите: «если он жив». Какие у вас основания считать, что его может не быть в живых?

– Откуда вы взялись? Вас бы туда, на эти скалы… Отбило бы охоту задавать такие вопросы…

У Трофимова забилось сердце. «Так, так. Начинаешь выдавать себя. Нервничаешь. Это уже лучше. Может быть, еще чем-нибудь выдашь себя, «честный служака».

– Попрошу спокойнее. Почему вы направились на следующее утро именно в ту сторону, где был обнаружен рюкзак Левмана?

Старик усмехнулся:

– Так это же очень просто. Это и не следователь поймет. Во-первых, меня вечером профессор спрашивал о путях через хребет. Кто это подтвердит? Никто, кроме меня. А разве этого мало? Я ему указал место, откуда в молодости сам не раз пытался выйти к морю. Не получалось. Во-вторых, я охотник, понимаете, всю жизнь охотник. Я увидел его следы…

– Но ведь другие не видели никаких следов! Значит, их не было.

– Они их могли не заметить. Но следы были. Вот вы тоже по своей работе сможете, наверное, найти следы преступника там, где незнающий ничего не видит. Так что какой разговор…

– На консервных банках, найденных у места, где обнаружен разорванный рюкзак, есть отпечатки ваших пальцев. Что вы на это скажете? – Трофимов, не мигая, смотрел в глаза охотнику. Сергунько спокойно выдержал взгляд следователя. Трофимову почудилось: старик с сожалением, немного презрительно, чуть качнул головой.

– Они должны быть. Ведь я первым прибыл на это место. Начал собирать разбросанные вещи. Руками, конечно. Вот и следы… – Старик разгладил серую пышную бороду и с достоинством выпрямился. – Все, товарищ следователь?

– Пока все. Прочтите и подпишите протокол.

Старый охотник извлек из кармана потертый футляр, достал очки. Водрузив их на переносицу длинного, с хищной горбинкой носа, Сергунько долго и внимательно читал протокол допроса, по временам возвращаясь к уже прочитанному, дважды перечитывая отдельные места. Наконец он поднял глаза на Трофимова:

– Все правильно.

Охотник взял ручку. Тонкая плексигласовая палочка почти целиком утонула в клешневатой, с сильными загрубелыми пальцами кисти Сергунько. Охотник, неудобно привалившись широкой грудью к столу, старательно и неумело прочеркивал жирными дрожащими линиями недописанные строки протокола.

«Стреляный воробей. Сергунько – убийца», – убежденно решил Трофимов. По опыту он знал: так поступают уголовники. Когда охотник подписал протокол, следователь ткнул пером в одну такую черту и осведомился:

– Есть опыт?

– Да. Высшее образование, как там говорили…

– Где там? Вы были судимы?

Охотник поднял выцветшие строгие глаза на следователя.

– Был.

– Разрешите полюбопытствовать – за что?

Сергунько задумчиво посмотрел в окно, сдвинул лохматые седые брови. Темное, смолоду иссеченное ветрами лицо его посуровело.

– Это не относится к делу. Да и давно было. Я был осужден, как говорил приговор, за умышленное убийство из низменных побуждений… Больше не спрашивайте. Незачем.

– Вы обязаны отвечать мне, – с плохо сдерживаемым раздражением настаивал Трофимов.

– Вы меня подозреваете? Давайте доказательства. А на ваш вопрос отвечать не буду…

– Прошу обождать в коридоре.

Когда высокая сутулая фигура старого охотника скрылась за дверью, Трофимов обернулся к сидевшему в стороне и не принимавшему до сих пор участия в допросе полковнику Горину.

– Каково ваше мнение, товарищ полковник? Я лично считаю необходимым немедленно арестовать Сергунько. Это наверняка он.

Горин механически, привычно протирал стекла очков лоскутком замши.

Потом уколол следователя черными шильцами внимательных глаз и покачал головой.

– Предположения – это не доказательства. Арестовывать его пока не за что. Боюсь, что мы с вами идем по ложному следу. Не нравятся мне результаты этого допроса… Сергунько уходит от ответов. Или действительно не знает ничего. Я считаю неотложным: в первую очередь вам лично осмотреть второй раз место происшествия. Без показаний людей следствие может зайти в тупик. Надо расширить круг свидетелей. Допросить Рахимова. Мы совершенно не знаем, кто он такой. По показаниям одного из участников экспедиции он был на войне, где-то в окружении. Кстати, на сделанные мной запросы о наиболее серьезных преступлениях в округе за последнее время начальник отделения МВД при Екатерининском райсовете депутатов сообщил: у колхозника Панасюка в селе Варварино совершена кража. Похищено много вещей, главным образом носильных, в том числе полная матросская форма сына Панасюка – старшего матроса Даниила Панасюка, проводившего у отца отпуск. По предварительным данным, преступление могло быть совершено, кем-либо из трех преступников, вместе бежавших около месяца назад из места заключения на севере края и до сих пор не задержанных. Может быть, это имеет значение?..