Текст книги "Мечты и свершения"

Автор книги: Арнольд Веймер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– О каком захвате вы говорите, никакого захвата не было, все происходило в рамках законности! – И отошел.

Разумеется, такое объяснение меня не удовлетворило, поскольку оно означало совершенно новое толкование революционных событий. Когда я передал свой короткий разговор с Сяре Лауристину, он тоже был удивлен, но события развивались стремительно, долго задерживаться на этом инциденте не было времени. Так он и забылся.

Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что слова Сяре были порождены не случайным настроением. Уже тогда он оценивал июньское выступление, его революционный характер совершенно неверно. Об этом, между прочим, свидетельствует хотя бы и то, что легализация Коммунистической партии Эстонии произошла несколько позднее, чем это было возможно, – 4 июля 1940 года.

Сяре удалось занять руководящее положение в ЦК КП Эстонии. Аллику он не простил его принципиальности и сделал все, чтобы оттеснить его от партийной работы. В период Великой Отечественной войны Сяре показал свое подлинное лицо, став изменником Родины.

Учимся управлять

На посту наркома. – Поиски форм организации промышленности. – За один год 63 процента роста! – Итоги и перспективы. – Опираясь на помощь братского содружества.

Восстановление власти Советов в Эстонии в 1940 году означало переход командных высот в народном хозяйстве в руки государства. Как читатель уже знает, на первой сессии Государственной думы, преобразованной в Верховный Совет ЭССР, был принят закон о национализации промышленности, а также крупных и средних предприятий других отраслей народного хозяйства. Это были преимущественно частные предприятия, принадлежавшие акционерному капиталу или отдельным капиталистам. Сектор государственного капитализма был сравнительно невелик, в него входили в основном железные дороги, несколько крупных предприятий, как-то: Кехраский целлюлозный комбинат, ряд машиностроительных заводов, которые вследствие больших убытков и недогрузки мощностей не представляли интереса для частного капитала.[32]32
  Сюда входила и организация руководства государственными лесами, торфяными предприятиями, строившимся фосфоритным комбинатом.


[Закрыть]

Требовалось не только провести национализацию командных высот капиталистической экономики, но необходимо было наладить и работу на новых условиях, на новых плановых началах по социалистическим формам ведения народного хозяйства.

В августе 1940 года я был назначен народным комиссаром легкой промышленности в первом составе Совета Народных Комиссаров, который возглавил Иоханнес Лауристин.

В лице Иоханнеса Лауристина Совнарком имел прекрасного председателя, пользовавшегося полным доверием партийного актива. Он умело организовал работу Совнаркома, в решении наиболее грудных и ответственных проблем опирался на помощь коллектива.

Конечно, и ему, и всем нам недоставало опыта государственной работы, который предстояло приобрести в самой жизни.

В первые месяцы после восстановления Советской власти в Эстонии заседания Совнаркома происходили при наличии полного состава Совнаркома. Это дало возможность коллективно обсуждать и решать крупные вопросы, но требовало слишком много времени, поэтому позже решили рассматривать текущие вопросы на бюро Совнаркома (как это происходит и поныне). Так на ходу искали лучшие формы работы.

Для руководства национализацией Совнарком создал при СНК комитет по национализации крупной и средней промышленности, банковского хозяйства, страховых обществ, транспорта и коммунального хозяйства, торговли и кредитных учреждений. Комитет возглавил О. Сепре, заместителями и вместе с тем руководителями соответствующих отраслей были: я – по промышленности, X. Аллик – по банкам и кредитным учреждениям, Ханзен был членом комитета и руководил национализацией транспорта, в том числе торговым флотом морского транспорта, А. Радик, как член комитета, ведал национализацией коммунального хозяйства и жилья.

Эта работа по своему характеру была особенно трудоемкая: объекты были распылены, кадров было мало и опыта в этом деле никакого. Комитет по национализации обобщал накапливаемый опыт, делал его достоянием подкомитетов. Во всей своей работе мы опирались на местные заводские профсоюзные организации, которые пользовались доверием рабочих. Кое-где, правда, пришлось провести перевыборы профкомов, на этих же собраниях из рабочих выдвигались кандидаты в уполномоченные комитета по национализации.

Учитывая небольшие размеры нашей республики, первоначально был создан один-единственный промышленный комиссариат – Наркомат легкой промышленности. Исходили из того, что в широком смысле под легкой промышленностью подразумевается вся обрабатывающая промышленность, все производство товаров широкого потребления. Включили в систему этого комиссариата и предприятия тяжелой промышленности, удельный вес которых в республике был невелик.

Вряд ли это было правильное решение. В СССР в систему легкой промышленности входили тогда текстильная, прядильная, трикотажная, швейная, меховая, а также обувная и кожевенная промышленность, то есть довольно узкий круг отраслей производства. И это оправдано. Уже вскоре у нас возникли трудности в решении плановых вопросов развития возможным только благодаря тому, что с самого начала было взято правильное направление: все, что пригодно для работы, использовать. И таким образом в течение первого года была проделана огромная работа по пуску законсервированного оборудования предприятий.

На Кренгольмской, Балтийской мануфактурах, на Нарвской суконной фабрике в годы буржуазного владычества мощности использовались лишь на одну четверть. С получением металла из братских республик СССР резко расширился и фронт работ в машиностроении и металлообрабатывающей промышленности. Началось восстановление судостроительных заводов, с их территории переводились приютившиеся там предприятия, как-то: химический завод ЭРСПО «Орто», машиностроительный завод ЭРСПО, «Ээсти Дестиллаат» и ряд других. Однако пуск судостроительных заводов осуществился не так гладко, поскольку в буржуазный период были растащены новые станки, выпущенные английской фирмой «Виккерс».

С каждым днем росли требования на строительные материалы, они были особенно дефицитны.

Помню, является в наркомат начальник строительного треста Сухарев и спрашивает, где можно получить фонды на стройматериалы, в первую очередь на кирпич, цемент, известь. Я уточнил, в каких количествах все это ему требуется. Каково же было удивление Сухарева, когда я попросил его дать номер банковского счета и письменное заявление и заверил, что с завтрашнего дня трест будет получать кирпич в нужном количестве. Сухарев заявил, что такое он слышит впервые за всю его жизнь строителя! Даже когда мы с ним встретились двадцать с лишним лет спустя, он вспоминал этот разговор.

Этот эпизод весьма характерен для первого этапа организации управления хозяйством в Эстонии, когда у нас еще не вошел в силу общесоюзный порядок выделения фондов и лимитов, когда мы еще не умели смотреть на хозяйство республики как на часть общесоюзной экономики, на которую мы опирались во всем. Мы черпали в советском содружестве силу и веру. Ощущая рядом плечо верных друзей, мы шагали все более твердо и уверенно.

Продолжавшаяся примерно год работа по реорганизации промышленности и становление ее на социалистические основы позволили сделать несколько важных выводов. Во-первых, Эстонская ССР стала на путь перехода к социализму, во-вторых, народ всемерно приветствует все социальные перемены и с большим воодушевлением, энтузиазмом включился в строительство социалистического общества, в-третьих, успехи созидания новой, социалистической Эстонии полностью обнаружили бессилие буржуазии, что избавило эстонский народ от гражданской войны.

Аналогичные процессы происходили и в деревне. Подавляющее большинство крестьян встретило первые шаги новой власти с полным удовлетворением. Даже середняки не испытывали большого колебания. Коммунистическая партия очень осторожно осуществляла все мероприятия, касающиеся широких масс: не торопила крестьян с переходом на путь колхозов, провела земельную реформу в интересах деревенской бедноты, а отчасти и середняков, отрезав или полностью отобрав землю у тех, кто ее не обрабатывал, – у кулаков, городских адвокатов и других подобных деятелей. Все трудовое крестьянство приветствовало эти меры. Правда, отчуждение части земли у кулаков происходило в условиях классовой борьбы. Но поскольку соотношение сил было явно не в их пользу, то они не осмеливались в тот период перейти к открытому выступлению против народа.

Перед Советской Эстонией, шедшей в едином братском союзе со всеми республиками, открывались радужные перспективы. Но мирный труд ее людей, как и всего советского народа, был нарушен фашистской агрессией.

Когда страна в опасности

Рядом с фронтом. – Подлинное лицо предателя. – Я отвечаю за эвакуацию. – Мы покидает Таллин. – В блокадном Ленинграде. – Заботы, об эвакуированных. – В частях Красной Армии. – Встречи с земляками.

Война не явилась для нас неожиданностью. О том, что фашизм намерен воевать со Страной Советов, было легко догадаться по всему: велась подготовка к обороне и в Эстонии, строились военные объекты, увеличивалась численность приграничных войск.

Чем ближе к Эстонии продвигался фронт, тем серьезнее становилась опасность, что республика может быть отрезана от остальной советской территории и окажется буквально в мешке.

С началом войны вся жизнь была подчинена одному – обороне. Надо было создать на предприятиях необходимую базу для ремонта военной техники, для производства военного снаряжения.

Центральный Комитет Компартии Эстонии сразу же информировал местные партийные и советские органы о вероломном нападении фашистской Германии. 23 июня 1941 года было опубликовано воззвание ЦК КП(б) Эстонии и Совнаркома ЭССР к трудящимся республики, в котором говорилось: «Трудовой народ Эстонии вместе с другими народами Советского Союза, и прежде всего с великим русским народом, сегодня поднимается на Отечественную войну против врага цивилизации и гуманизма, против поработителей народов, против варваров и фашистских извергов.

Вы, молодые советские граждане, рабочие, крестьяне, трудовая интеллигенция Советской Эстонии, поднимайтесь на борьбу против фашистских бандитов, за свое счастье и благополучие, за счастье и благополучие всех братских народов!»

Партия призывала в сжатые сроки перестроить всю жизнь на военный лад. По заданию ЦК КП(б)Э в довольно короткий срок были сформированы бронепоезда. Необычайно возросла потребность в лопатах: они были нужны для строителей оборонных сооружений; землеройной техники у нас в то время было еще очень мало, и поэтому рыли окопы в основном вручную. Оборонные работы были тем участком, который требовал повседневного и весьма пристального внимания. Центральный Комитет КП(б) Эстонии, местные партийные комитеты поддерживали тесную связь с командованием воинских соединений, действовавших на территории республики. В то время в Эстонии находилась база Краснознаменного Балтийского флота, командование которого руководило сооружением оборонительных укреплений.

Второй большой задачей была разъяснительная работа на фабриках и заводах. Все мы, руководящие работники, выступали в те дни на предприятиях, разъясняли освободительный характер Великой Отечественной войны, положение на фронте, говорили о том, что успех гитлеровской армии носит временный характер. Настроение в рабочих массах было боевое: все выражали свою готовность воевать против оккупантов.

Вместе с тем вставала и проблема эвакуации. Как никогда, требовалась организованность и порядок. В этих условиях настоящим тормозом был являвшийся тогда первым секретарем ЦК КП(б)Э Карл Сяре. От него поступали самые противоречивые распоряжения: отданное накануне заменялось на следующий день другим. Это вносило сумятицу и неразбериху. Так Иоханнес Лауристин, председатель Совета Народных Комиссаров, узнал о своем назначении членом комитета обороны республики из газет. Фактически все вопросы решал в комитете единолично Сяре.

Так было и со мной. Однажды меня вызвали в ЦК КП(б)Э, и Сяре сообщил мне, чте я назначен руководителем эвакуации промышленности и должен немедленно приступить к делу. Что эвакуировать в первую очередь, кого еще привлечь к этому, ясной директивы не было. Обсудив вопрос с Лауристином, мы решили в первую очередь эвакуировать то, что могло бы быть использовано фашистами для усиления их военного потенциала. Начинать эвакуацию мы решили из районов, которым непосредственно угрожал враг, но и из Таллина надлежало вывезти наиболее крупные предприятия. Едва мы успели приступить к работе, как пришло новое распоряжение явиться к Сяре. Он в ярости набросился на меня:

– Что происходит? Это что за провокация?! – кричал он.

И когда в ответ я сказал, что действую в соответствии с его указанием, он заявил, что никаких распоряжений он мне не давал. Никакой эвакуации производить не надо. На мое сдержанное возражение, что необходимость эвакуации диктуется приближением военных действий, он стал кричать, обвиняя меня в панике. Приказал эвакуацию прекратить, а в противном случае пригрозил отдать меня под суд. Я был вынужден обратиться за разъяснением в Совет Народных Комиссаров. Лауристин обещал уточнить вопрос, но заявил, что, по его мнению, эвакуацию приостанавливать нельзя. Через некоторое время он позвонил мне и сообщил, что решение об эвакуации остается в силе.

Эвакуация была делом довольно трудным: не было ни судов, ни людей. Работников порта распустили, так как считалось, что из-за военных действий работы в порту не будет.

Срочно послали в порт надежных людей, которые, быть может, не очень хорошо знакомы с технологией погрузочных работ, однако сделают все, для того чтобы обеспечить эвакуацию. Одновременно договорились с управлением железной дороги, что все свободные вагоны, весь порожняк без исключения, будут отданы для нужд эвакуации. Был создан приемный пункт в Ленинграде, в чем Ленинградский горком и горисполком оказали нам большую помощь. Уполномоченным Совнаркома по эвакуации в Ленинград назначили Аугуста Кони. Будучи ленинградцем, он имел тесный контакт с руководящими работниками горкома и горисполкома, и поэтому эвакуация материальных ценностей проходила организованно. В результате большие хозяйственные ценности были спасены. Союзный наркомат легкой промышленности предоставил для хранения эвакуированного имущества свои ленинградские склады.

Ленинградские рабочие самоотверженно помогали эстонцам. И в окопах, и на возведении оборонительных сооружений представители эстонского и русского народа были рядом. «Сегодня красные моряки из Ленинграда, не жалея жизни своей, защищают свободу Советской Эстонии, – писала газета „Советская Эстония“. – Сегодня эстонские бойцы на русских равнинах мужественно сражаются с наглым врагом, защищая великий город Ленина».

Последним из Таллина на ледоколе «Суур Тылль» эвакуировался партийный и советский актив. Здесь были почти все наши руководящие кадры, а также члены правительства. Мы благополучно прибыли в Ленинград, хотя шли среди довольно большого числа судов, в том числе и военных. Однако не обошлось и без жертв. На наших глазах торпедой фашистов был потоплен эсминец, на котором погибли председатель Совнаркома И. Лауристин, секретарь ЦК КП(б)Э Паук и уполномоченный ЦК ВКП(б) и Совмина СССР В. Бочкарев.

Сяре среди эвакуированных не было. Сначала предполагали, что он остался по решению ЦК КП(б)Э. Не оказалось среди эвакуированных членов правительства наркома пищевой промышленности Кийзера и наркома местной промышленности Зауэра. Мы мало их знали. Они появились в Эстонии после восстановления Советской власти. Было известно только, что они дружили, хотя и резко отличались по характеру: Кийзер был уравновешенный, спокойный, а Зауэр – экспансивный, любил выпить; он позволял себе весьма резкие высказывания о той или другой стороне жизни в Советском Союзе. Они сразу были назначены на высокие должности – наркомами. Эта беспечность дорого обошлась. Испугавшись эвакуации по морю, они решили, что останутся, а потом пешком уйдут в советский тыл. Однако вскоре же были схвачены гитлеровцами. Зауэр стал предателем и пособником фашистов, а Кийзер был замучен, никого не выдав.

Отсутствие Зауэра и Кийзера вызвало всеобщее удивление. Но когда узнали, что остался и Сяре, начались разные толки. Позднее стало ясно, что сделал он это сознательно. На его совести гибель оставленных в Эстонии для подпольной работы активистов: они очень скоро попали в руки гитлеровцев и были убиты. Среди погибших такие испытанные революционеры, как Херман Арбон, Карл Тооминг и другие.

Когда мы прибыли в Ленинград, город был уже окружен, связь с другими районами Советского Союза прервана. В первые дни была сделана попытка вырваться из кольца через Шлиссельбург, но неудачно. В Шлиссельбурге выяснилось, что дальше идти нельзя, поскольку фронт приблизился вплотную и огонь минометов преградил путь. Поэтому мы получили распоряжение возвращаться в Ленинград уже пешком…

Местопребыванием Совета Народных Комиссаров Эстонской ССР был назначен Челябинск. В городе и области в основном сосредоточились эвакуированные из Эстонии предприятия, производственные коллективы, а также отдельные граждане.

Разумеется, забота о десятках тысяч эвакуированных явилась важнейшим участком работы Совета Народных Комиссаров ЭССР. Очень многие из эвакуированных потерпели кораблекрушение и потеряли все свои вещи и документы. Обеспечение их предметами первой необходимости представляло тогда серьезную задачу, но благодаря помощи братских республик люди вышли из этого катастрофического положения.

Совнаркому ЭССР надо было составить ясную картину того, где и сколько эвакуированных из республики граждан, где они работают, в чем нуждаются. Уполномоченных Совета Народных Комиссаров ЭССР направляли в те районы, где имелись компактные группы эвакуированных из ЭССР. Среди них было и довольно много людей, нашедших себе работу в разных отраслях промышленности, в колхозах и совхозах, на лесозаготовках. Непрерывно шла мобилизация в эстонские дивизии Красной Армии.

Предметом особой заботы были работники искусства. Из них при энергичной поддержке заместителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР Р. С. Землячки были образованы художественные ансамбли – коллективы песни и танца. Находились они в Ярославле. Там жили художники, писатели, которые работали в содружестве с ансамблем. И надо сказать, что только огромная забота Советского правительства обеспечила в чрезвычайно трудных условиях военного времени – ведь это было в 1941–1942 годах – сохранение национальных кадров работников искусств. Наш ансамбль обслуживал воинские части, выступал среди населения.

К сожалению, об этом периоде жизни нашей творческой интеллигенции, и в частности об ансамбле, написано мало. Мысль о создании ансамблей подал Гольдшмидт. Обсудив этот вопрос с секретарем ЦК Н. Каротаммом и исполняющим обязанности председателя Совнаркома товарищем Сепре, я обратился к Р. С. Землячке, которая довольно деятельно вмешалась в судьбу работников культуры. Я хорошо помню – это было в Куйбышеве – поздним вечером в гостиницу вошла группа мужчин в огромных сибирских тулупах. Я с трудом узнал артистов Пауля, Пинна, Лаутера. Они направлялись в Ярославль…

Одной из самых неотложных задач было открытие школ детских домов для эстонских детей. Конечно, это было связано с большими трудностями. И здесь нам активно помогли местные организации.

Совет Народных Комиссаров ЭССР и особенно Центральный Комитет КП(б) Эстонии много сил отдавали формированию в составе Красной Армии эстонских национальных дивизий. Эта работа в основном протекала на призывных пунктах военкоматов по месту жительства эвакуированных.

В конце 1942 года в Москве начала выходить газета «Рахва хяэль» («Голос народа») – орган ЦК КП(б) Эстонии. Редактором ее был мой старый друг Антон Вааранди. Председатель Президиума Верховного Совета ЭССР поэт Иоханнес Варес-Барбарус редактировал литературно-политический альманах «Сыясарв» («Боевой рог»). У нас на Урале, в Челябинске, на эстонском языке издавались «Последние известия Советского Информбюро», редактором их выпусков был А. Хаберман. Книги на эстонском языке выходили в Москве, Ленинграде и других городах.

ЦК КП(б) Эстонии неустанно руководил идеологической работой. Коммунист с 1920 года Э. Пялль стал секретарем ЦК по пропаганде и агитации; И. Кэбин возглавил отдел пропаганды и агитации ЦК.

А. Вааранди, П. Вихалем, П. Кээрдо, О. Сепре и я были утверждены внештатными лекторами Центрального Комитета Компартии Эстонии.

Нам приходилось часто бывать на призывных пунктах, в военкоматах, в эстонских национальных частях Красной Армии. Свои впечатления о посещении воинских частей я изложил тогда в статье «Посещение эстонских частей Красной Армии», которая была затем включена в сборник «Победа будет за нами», вышедший в Ленинграде в 1943 году. Приведу ее текст.

«Героическая Красная Армия в исторических битвах под Москвой развеяла миф о непобедимости фашистов. Это героическая Красная Армия уничтожила миллионы фашистских убийц и захватила бесчисленные трофеи. Недалек тот час, когда вся наша великая Родина снова будет свободна. Достижение этого требует упорной и жестокой борьбы, ибо враг знает – поражение равносильно для него гибели. И как смертельно раненный зверь, который особенно опасен, фашисты проявляют крайнюю жестокость и упорство перед своим концом.

Созданные по решению Государственного Комитета Обороны СССР эстонские части Красной Армии продолжают освободительную борьбу, которую эстонский народ начал совместно с Красной Армией на территории ЭССР в 1941 году. Тогда тысячи лучших сынов и дочерей эстонского народа добровольно вступили в истребительные батальоны и рабочие полки, чтобы изгнать вторгшегося врага. Перед превосходящими силами противника Красная Армия вынуждена была тогда отступать, но она отступала с боями, нанося врагу огромный урон. Битва при Кивилоо, битва под Тарту, бои за Таллин – во всех этих сражениях эстонские трудящиеся проявили исключительное мужество, отвагу, умение воевать. Позже, в боях под Порховом и Лугой, эстонские подразделения показали, что дух Лембиту воистину продолжает жить в его сынах, что ненависть к фашистским мерзавцам глубока и сильна…

Обязательные во всей Красной Армии чистота и порядок стоят на исключительной высоте и в эстонских частях. Территория вокруг жилых помещений украшена художественно выполненными лозунгами, нередко выложенными из зеленого дерна. Дорожки посыпаны песком, трава подстрижена. Все бойцы крепкие, стройные, высокие. Есть молодые призывники, но есть и постарше, прибывшие в порядке мобилизации. Здесь много бывших офицеров эстонской буржуазной армии. В Красной Армии они самоотверженно участвуют в борьбе против общего врага. Например, полковник Сауесэльг, который в старой армии находился на ответственном посту… В Красной Армии для них созданы исключительно хорошие условия, обращение учтивое, товарищеское. Общее величайшее желание – как можно скорее изгнать орды грабителей из пределов нашей великой Родины и уничтожить фашизм. Быстрее вернуться в родные края, узнать о родных, о своих семьях.

Здесь представители всех профессий из разных уголков Эстонии: этот плотный человек – малоземельный крестьянин из Вильяндиского уезда, член Верховного Совета ЭССР Абори. До армии он работал где-то в совхозе, выглядит он значительно более здоровым, чем, насколько помнится, был в Эстонии, весел и разговорчив. Включившись в беседу, он выражает уверенность, что фашизм рухнет: ведь противостоящие ему силы антифашистского фронта безграничны… Да и в своей семье он уверен:

– Они у меня молодцы, если не смогли оставаться на месте, то небось ушли в лес, в партизаны, бить фашистов и их прихвостней, – говорит он, а потом добавляет: – Но ничего, скоро мы их вызволим.

Я знал, что в бою это необходимо, и поэтому выполнял все вместе с молодыми, ничуть не отставал, – сообщает он не без гордости. Расставаясь с ним, думаю: этот человек в достижении своей цели будет упорен и непоколебим.

Молодых призывников много. Во время эвакуации из ЭССР фашисты бомбили их на море. Призывники своими глазами видели злодеяния фашистов и приходят в ярость, если кто-нибудь сомневается в правдивости их рассказов. Они жаждут вестей о родине. Я говорю им, как фашисты и их пособники разоряют страну, сколько отбирают в деревне продуктов сельского хозяйства. Мы приходим к единодушному мнению, что введенные оккупантами нормы поставок не только обрекают городское население на голод, но и сам крестьянин останется без хлеба, если будет выполнять эти нормы.

– Я не дам превратить себя в раба, – говорит молодой парень из Пярнуского уезда, сын крестьянина, – скорее, оставлю землю непаханной, чем стану немцев кормить.

– И вывезти из страны все тоже не дадим, – заявляем второй, боец-комсомолец. – Подорвать железнодорожный мост не просто, но можно так ловко все подготовить, что враг ничего не заметит, пока не полетит вверх тормашками. – Следует подробное объяснение, как это технически выполнить.

Встречаю бывших работников системы наркомата легкой промышленности – и из центрального аппарата, и с предприятий. Все веселы, рады, что могут принять активное участие в разгроме врага. Все воодушевлены одним желанием – как можно быстрее вернуться к той большой, интересной работе, которую прервало вторжение захватчиков. С большой сердечной теплотой смотрю я на этих мужественных, отважных людей: пережитые трудности лишь закалили их, превратив в подлинную опору советского строя. Вот молодой директор фабрики из Тарту Мэиэль. Два года назад он был простым рабочим-текстилыциком; ему, очевидно, и не снилось, что он будет руководить крупным предприятием. Целый год он работал на ответственном посту, рос с каждым днем, и теперь перед нами командир, которому можно доверить задание любой трудности: он его выполнит, даже если для этого придется пожертвовать своей жизнью.

Беседую с главным инженером одного главка, Кальманом. Он теперь командир моторизованной части. Лицо загорелое, движения резкие и скупые. Немногословен, целеустремлен. И желания у него немалые – вся часть должна сидеть на моторах, только тогда он успокоится! И орудие, на его взгляд, лишь тогда будет иметь подлинную ценность, если тащить его будет трактор. Я напоминаю ему про плохие дороги, в которых трактор увязнет, а лошади пройдут. Со своим делом он справляется хорошо, точен и находчив в поддержании порядка. В его мастерской образцовая чистота.

Беседую с шахтером-сланцевиком. Он сражался в истребительном батальоне, подробно рассказывает об этом, а также о том, что лишь при Советской власти почувствовал себя полноправным членом общества: работы было достаточно, можно было не бояться, что завтра останешься без хлеба, не надо было бродить в поисках работы. Да и зарплата была такая, какой в буржуазное время нельзя было добиться даже самой удачной забастовкой. И все это наше советское правительство осуществило само, без просьб, без забастовок… Дома отдыха, клубы – грустно становится, как вспомнишь обо всем утраченном! – кто в прежнее время мог мечтать об этом? Кабы дали еще хоть годик поработать, какая замечательная жизнь была бы!

– Вышибем фашистов из своей республики, – сразу же утешает он себя, – и снова начнем трудиться. – Он спрашивает, куда эвакуировано оборудование сланцеперегонных заводов, как скоро удастся снова пустить их в ход. Перед расставанием он показывает мне свой новехонький миномет, которым явно гордится и с помощью которого надеется отправить на тот свет не одну дюжину фашистов.

Меня знакомят с молодым майором артиллеристом Паулем. Звание майора он получил в Красной Армии; у него за спиной боевое прошлое: его зенитные орудия сбили 27 вражеских самолетов! Пауль представлен к ордену. Он сдержанно рассказывает о жизни на фронте, которую никак нельзя сравнить с тыловой.

„Скорее бы опять на передовую!“ – так думает не он один, а вся его команда…

С комиссаром мы обсуждаем трудности рождения и роста части. Их много, пришлось немало поработать, чтобы за короткий срок сформировать из весьма разношерстной массы часть Красной Армии, проникнутую единым боевым духом, крепкую в военном и политическом отношении. Но тот, кто теперь увидит людей в строю, на учениях или в часы отдыха в клубе, на вечере художественной самодеятельности, тот не может не признать, что эта работа принесла хорошие плоды, что новые части смело продолжают лучшие традиции гражданской войны, основы которых были заложены еще двадцать четыре года назад эстонскими стрелковыми полками на Урале и берегах Волги. Я покидаю Еоинскне подразделения с твердым убеждением, что здесь в лице молодых воинов растут и закаляются основные и ведущие кадры общественной жизни Эстонской ССР…»

Наряду с этой работой, как главной, приходилось много заниматься организационными делами, решать, самые разнообразные вопросы жизни эвакуированных, разбросанных по всему Советскому Союзу. В Свердловской и Челябинской областях были созданы школы для эвакуированных. Там, где детей было меньше, работали группы с эстонским языком преподавания.

Уже в ходе войны мы думали о подготовке кадров для восстановления хозяйства республики. Помогали эвакуированным из Эстонии студентам поступить в высшие учебные заведения в тылу, размещали технические кадры в ряде учреждений в качестве стажеров. Этой работой занимался непосредственно тогдашний заместитель председателя Совета Народных Комиссаров ЭССР А. Кресс.

Все мы уделяли много внимания агитационно-массовой работе. Я систематически сотрудничал в газетах и на радио. Успешно был проведен среди эвакуированных сбор денег на постройку эскадрильи военных самолетов «Тазуя» и танковой колонны «Советская Эстония». Эскадрилью самолетов и танковую колонну торжественно передали представителям соответствующих воинских соединений Красной Армии, в руках которых они превратились в грозную ударную силу. Вспоминаются волнующие сцены, когда вносившие в фонд обороны выражали ненависть к фашистским грабителям и убийцам, которые, так же, как их предки, германские псы-рыцари, грабили нашу землю.

Можно твердо сказать, что советский патриотизм вдохновлял и бойцов на фронтах, и тружеников тыла отдавать все для победы.