Текст книги "Стая"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Да, она заходила как-то к соседке и видела там чужого парнишку. Он был какой-то понурый и встревоженный. Но больше она ничего не знает. С ней он, конечно, никуда не ушел. И ничего такого она ему не советовала.

Нина фыркнула.

– Опыта у меня пока нет: парией от старух уводить. A-а, постойте! – вдруг вспомнила она.– Я его на другой день на улице видела. Да, да! Не в это воскресенье, а в то. Он с каким-то парнем шел. И все оглядывался так,– Нина недоуменно пожала плечиками,– словно чего боялся. Я еще подумала, может, унесли чего у Степановны. Она как раз в это время в церковь уходит.

– Какой из себя тот парень, не помните? – спросил Виктор.

– Здоровый такой. Выше его. Они впереди меня шли, по Некрасовской. А потом свернули.

– К станции? – спросил Цуриков.

– Нет, что вы!

– Тогда, выходит, к шоссе?

– Нет, нет. На Речную.

– И все, больше их не видели?

– Все,– вздохнула Нина и лукаво стрельнула глазками в Цурикова.– Может, еще о чем поговорим?

– В другой раз,– усмехнулся тот.

– Эх, не получились отношения.– Нина весело вскочила со стула.– Невезучая я. Ну, бывайте, раз так.

Когда вышли с фабрики, Цуриков озабоченно покачал головой.

– Это плохо, что они на Речную свернули.

– К реке, выходит?

– Река бывшая. Теперь там длиннейший глубокий овраг. Черт знает чем завален. Вроде свалки. Самое глухое место. Знает, видать, куда вести.

– Давай на этой самой Речной поспрашиваем, может, кто видел их,– предложил Виктор.

– Это можно. Всех там знаю. Мой участок.

Цуриков солидно расправил шинель под широким, с сияющей пряжкой ремнем, и они торопливо зашагали по улице.

У первого же домика на Речной около них собралось несколько женщин. Цурикова все тут знали.

– Приезжал паренек из Москвы к Семке,– сказала одна из женщин.– Но, считай, уж дня три как уехал.

– У Андреевых еще живет один.

– То брат их, с Донбасса.

– Так и у Федьки брат живет. Намедни говорил. Из Наро-Фоминска он.

– Надо проверить,– решительно объявил Цуриков.– Без прописки небось живут.

Виктор пожал плечами.

Настроение его было вконец испорчено. Генка Фирсов опять исчез.

Вслед за Цуриковым вошел он в один из домов и безучастно наблюдал, как тот проверял документы у долговязого усатого шахтера из Донбасса и строгим баском выговаривал хозяевам за отсутствие временной прописки: как-никак на месяц приехал человек.

Потом они таким же порядком проследовали через улицу в другой дом.

Тут Виктора ждала неприятная встреча.

В открывшем дверь парне он узнал того самого Федьку, которого неделю назад встретил в электричке, когда искал хозяина кепки.

Федор тоже узнал его. Сначала он опешил от неожиданности, потом глаза его враждебно прищурились.

– В милицию, выходит, записался? – спросил он.

– Всегда там был, Федя,– спокойно ответил Виктор.

– Понятно.

В это время Цуриков уже прошел в комнату, и они последовали за ним.

Около стола сидел какой-то парень и пил чай, но тут же стояла и начатая бутылка водки.

«Так,– подумал Виктор, спиной ощущая злобный Федькин взгляд.– Еще небось один корешок уцелел. И у Федьки, конечно, прячется». Но тут внезапно ему в голову пришла новая мысль, и он решил проявить инициативу.

Подойдя к парню, Виктор сухо сказал:

– Документы попрошу.

– Дома я их забыл,– не поднимая головы, хмуро ответил парень, потом сунул руку во внутренний карман пиджака и достал сложенный листок бумаги.– Вот, справка одна завалялась.

Виктор развернул листок. То была действительно справка, выданная Борису Павлюкову в том, что он работает шофером на автобазе. Справка была давнишняя, края ее даже обтрепались от времени.

– Откуда приехали? – снова спросил Виктор.

– Из... Наро-Фоминска.

– Точно. Из Наро-Фоминска,– задиристо произнес Федор, выступая вперед.– Приехать, что ли, нельзя? Тетки Веры моей сын. Вот,– кинулся он к стоявшему у стены комоду.– Она еще письмо прислала. Пишет, что Борька приедет. Нельзя, что ли?

Он достал из ящика письмо и сунул его Виктору.

Тот проглядел письмо и спокойно сказал:

– Так. А теперь все-таки придется пройти с нами в отделение.

– Не пойду! – рванулся со стула парень.

– Но, но,– вмешался, наконец, Цуриков.– Потише, прошу. Одевайся.

– А мне что, тоже идти? – враждебно спросил Федор.

– А тебе остаться,– ответил Виктор.

И тут уже Цуриков вмешиваться не решился.

По улице шли молча. Сумерки сгустились, в окнах зажглись огни.

Наконец пришли в отделение, и Виктор попросил оставить его с парнем наедине.

Когда за последним из сотрудников закрылась дверь, он просто сказал:

– Ну, здравствуй, Гена.

Парень в страхе отпрянул от него.

Виктор улыбнулся.

– Долго же я тебя искал, брат.

Спустя час машина уже в полной темноте мчалась в Москву.

На заднем сиденье, между Пашкой и Галей, сидел Гена Фирсов, уже пришедший в себя и даже повеселевший.

Устинов остался в поселке, надо было присутствовать при обыске у Прохоровой и поговорить с Федором.

По дороге Гена рассказывал, как привез его Гусиная Лапа к той старухе.

– ...Он ведь мне что сказал? «Раз,—говорит,– ты от дела откололся, то продать можешь. Потому, если хочешь жить, сиди тут, пока мы это дело провернем». Но я же знал, он все равно со мной посчитается, так и так не жить мне.

– Убежал бы, и все,– заметил Пашка.

– Я уж думал. Но куда убежишь? Ёсли бы кто знакомый тут был. А потом пришел Федька... Нет, но как вы меня узнали, товарищ Панов? Мы же с вами не встречались ни разу.

Виктор усмехнулся.

– Ну, не томи, Виктор,– взмолился Пашка.

– Ладно, братцы, скажу.

Виктор повернулся к ним и, положив локоть на спинку сиденья, неторопливо закурил.

– Главное в том, что мы с тобой, Гена, заочно были уже знакомы. Видел я твою фотографию у матери, над кроватью. Ну, а к тому же еще такие соображения. Федор – племянник старухи, к ней заходит, значит, вполне мог с тобой встретиться. Это раз. Потом. Он парень простой, отзывчивый, к той компании не принадлежит. Встретив тебя, вполне мог помочь. Пришел он в воскресенье, старуха была в церкви, грехи свои замаливала небось,, так что у вас было время поговорить. Это два. Ну, а с Наро-Фоминском у вас чистая липа была. Тетка в письме писала, что Борис приедет через неделю, а дата под письмом трехмесячной давности. Выходит, был уже Борис и уехал. Вот так, милые мои.– Он вдруг поморщился и переменил позу.– Теперь, Гена, все позади. Теперь дело, считайте, закончено. Конец пришел Гусиной Лапе и его стае тоже. Осталось только последние точки поставить.