Текст книги "По медвежьему следу"

Автор книги: Аркадий Локерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

ПРИРОДА ШУТИТ

В первой же пробе, вблизи русла речки Шайтанки, обнаружили золотинку, точнее, даже золотину, одну, но довольно крупную – полтора миллиметра в диаметре и слабо окатанную.

Рука дрожала, когда Борис ее, долгожданную, разглядывал. Сразу же он перебросил туда лагерь и начал погоню. Всех охватил азарт поиска, работали от темна и до темна, так что для заполнения дневников сил не оставалось.

Спустя два дня еще одну «золотую рыбку», похожую на первую, поймали на высокой террасе левого берега.

– «Надежды маленький оркестрик…» – напевал Борис, исхаживая склоны, разглядывая каждый камень. Андрюша разбивал их с особым рвением.

Всем отрядом день за днем рыли до коренных пород, пробы брали послойно, промывали с особой тщательностью… Охватили детальным поиском всю долину и водоразделы и… Как с неба свалились эти «рыбки»!

Пришлось Борису вызвать Пластунова раньше, чем было условлено. Он, все осмотрев, заключил, что поиск проведен достаточно детально, чтобы признать: «Здесь природа шутит!» Надо оставить решение этой шайтанской загадки на будущее, а сейчас продолжать изучение района по проекту.

То, что удача обернулась неудачей, на всех в отряде навело уныние. К тому же моросил в те дни дождь и комарье донимало так, что даже спать приходилось в накомарниках.

Вероятно, в связи со всем этим Пластунов попросил собраться всех и, сидя под защитой дымокура, высказал свое мнение о том, что вторая, пока тоже безадресная, находка добавляет уверенности, что адрес существует. Он рассказал о выявленных в наши дни особенностях строения Сибирской платформы, верхний этаж которой нарушен разломами – протяженными и кольцевыми, и доказано, что по ним во многих районах проникали из глубин рудоносные растворы. Похожие условия на Африканской платформе. Она более доступна, и там найдены самые крупные в мире месторождения золота и платины. А Сибирь еще ждет своего часа и наших усилий в трудных условиях, среди болот и вечной мерзлоты…

После приезда Пластунова настроение немного улучшилось.

И все же, шагая в маршрутах, Борис напевал песни грустные: «Ямщик, не гони… мне некуда больше…» или «Здесь только пыль, пыль, пыль…», а Витянька – он сменил Андрюшу на посту помощника – старался его развеселить. Собирал на ходу для него землянику, жимолость, голубику да и грибов приносил в лагерь полное лукошко. Этим и ограничивались их находки. Борис, оконтуривая на карте плоскогорья и бессточные котловины, все больше осознавал, как мало пригоден шлиховой метод для такого рельефа, и ломал голову, как одолеть трудности… Пришел он к выводу, что прямой поиск берлог может в таких местах быстрее привести к цели, и, освободив Андрея, Василия и Андрюшу от иных дел, поручил это задание им. И в Молокановке всем объявил, что за каждую найденную берлогу полагается премия. Разрешения у своего начальства он не стал дожидаться и решил рискнуть в пределах своей месячной зарплаты.

…Все больше оранжевых и желтых островов виднелось в зеленом море… Казалось, что каждую ночь незримый художник раскрашивает тайгу осенним узором.

Дни становились все короче, и хрустели по утрам льдинки. Приходилось спешить, чтобы выполнить намеченное.

Комарье угомонилось, но мошка стала свирепой, тучи ее просто пожирали людей и лошадей. Все раньше темнело, и больше времени проводил Борис у огонька, в беседах, особенно с Матвеем Васильевичем. Его он расспрашивал о медвежьих «свычаях и обычаях». Не только потому, что это было само по себе интересно, он понимал, что эта тема должна возникнуть вновь, когда будут обсуждаться итоги поиска – труды без руды!

Еле-еле, уже шагая по снегу, выполнили все согласно плану и графику. Опустел базовый лагерь – только медведь с блестящими зубами остался возле каторжанской избушки.

И вот последний караван – восемь лошадей, четыре коновода, впереди Андрей и позади начальник. Как капитан, последним уходил он с таежного корабля.

Ветер да мгла да заснеженная тропа. Она виляет, а вьюки словно распухли, цепляют за деревья и скалы. Лошади злятся, спешат. Трещат вьюки, трещат ветки, раскачиваются, осыпая снег на разгоряченные лица, за шиворот.

– Стоп! – кричит Андрей. – Успокоить нервных, подтянуть ремни! Интервал пять метров, не налезай, бойся лошадиного зада!

Грустно в эти дни было Борису, а тут повеселел, рассмеялся.

И снова вперед – по земле, словно изрытой оспой, с котлованами и буграми, похожими на доты, по окаменевшей мертвой зыби – причудливому рельефу вечной мерзлоты – вверх-вниз, вверх-вниз.

Вышли на голый, заснеженный склон. Тропа пошла круто вверх.

Ух и тяжело! Уже давно пришло второе дыхание, но и его не хватает. Надо помогать лошадям, изо всех сил тянуть за повод, за вьюк, бежать рядом и отскакивать, давая им дорогу. Они идут скачками, глаза сверкают зло – того гляди, сомнут! Из-под копыт – фонтаном – комья снега, земли, листьев.

Отдав все силы, лошади мгновенно замирают, торчком поставив копыта, впиваясь ими в землю. Разит пóтом и прелью.

Еще рывок, еще… И наконец-то под ногами ровная каменистая площадка. Выскочив на перевал, и люди, и лошади застывали неподвижно, словно от удивления: впереди сверкали огни, подмигивали, переливались.

Все лошади, как по команде, шумно принюхиваясь, насторожили уши и вдруг дружно заржали.

– Поди ж ты, почуяли, признали родной дом!

Все в этот последний день работы запомнилось Борису в деталях.

Стоя на перевале, он мысленно распрощался и с тайгой, и со сверкающей огнями Молокановкой, не сомневаясь, что неудачливому искателю больше дороги сюда не будет.

И большой неожиданностью явилось уже ожидавшее его распоряжение Шахова: все имущество отряда оставить в Молокановке на хранение.

НА ЩИТЕ

Для геологов октябрь месяц желанный: наконец-то домой! Возвращаются загорелые, закаленные, и радостны встречи: есть, что поведать, есть – кому.

Каждому хочется рассказать о пережитом, и все минувшее, даже то, как чуть было «не сыграл в ящик», вспоминается в розовом цвете. Каждому не терпится показать свои трофеи – геологические (будь то камни или только линии на карте) и не геологические («Представляешь, такая дыра, а Ахмадулина и Распутин в магазине лежат!»).

Радостно, в жадном приобщении к городскому дому проходят первые дни. Победно звучат голоса тех, у кого все хорошо и в делах, и на душе… Но не ко всем благосклонна «госпожа удача»…

Четыре месяца Борис ее ожидал, верил в успех и вернулся «на щите».

Его отряд задание не выполнил, и он ощущал себя неудачником, но вида старался не подавать.

«Медвежье» золото интересовало, многие Бориса расспрашивали, приходилось отвечать и выслушивать реплики разные. Одни сочувствовали, у других проскальзывала насмешка: «Не в свои сани сел». Басов и скрывать не стал, сказал, положив Борису руку на плечо: «Надеюсь, урок пойдет на пользу!»

В довершение ко всему, Сергей Степанович прихварывал, выглядел грустным, припухлость век стала заметнее, и Елена Викторовна с тоской в глазах сказала, что лето не пошло ему на пользу. И в этом Борис тоже в какой-то мере чувствовал себя виноватым…

Настроение его совсем упало после того, как повстречался он в коридоре с Шаховым. Тот на его приветствие лишь кивнул, даже шага не замедлил…

А вскоре в стенной газете в юмористическом разделе «Держись, геолог!» появился новый рисунок: медведь у ручья промывает песок, в лотке видны два желтых зернышка. Надпись гласила:

«Известно, что алмаз в 5000 раз дороже золота.

Вопрос: во сколько раз дороже алмаза обошлись эти два зернышка?

Ответ: чтобы искать „медвежье“ золото, мало иметь совесть, надо еще, чтобы она не мучила!»

Когда Борис прочел это, кто-то рядом засмеялся, а еще кто-то сказал: «Молодцы, дают!»

На этот раз важное решение было принято им мгновенно, без колебаний. Он сразу же написал заявление: «И. о. директора К. Д. Шахову. Прошу освободить меня от обязанностей начальника отряда, как не обеспечившего выполнение задания, и перевести на прежнюю должность мл. геолога…»

И сразу же помчался к Пластунову.

– Прошу вас, Сергей Степанович, поддержать меня в этом! – каким-то не своим голосом произнес он…

Пластунов читал, как Борису показалось, долго и молчал, положив на стол заявление, еще дольше.

Наконец сказал:

– Давай, Боря, вернемся к этой теме на следующей неделе, а до этого я своею властью освобождаю тебя от всех служебных обязанностей. Отключись, развейся, отдохни!

– Я в отдыхе не нуждаюсь, я уже все обдумал, – запальчиво ответил Борис.

Пластунов тихо спросил:

– Ты что это, из-за карикатуры взорвался?

– А вы ее уже видели?

– Нет, не видел, но о содержании осведомлен еще вчера и появлением ее не удивлен – бой местного значения продолжается. И этим, – он показал пальцем на заявление, – ты лишь подтвердишь, что пуля попала в цель… Шутку, даже ехидную, можно парировать только шуткой или напоминанием, например, о том, что с двух зернышек началось открытие в Южной Африке самого крупного в мире месторождения! А у нас к этим двум уже имеется в музее хороший довесок!

– Я не только из-за этого, – признался Борис и рассказал о встрече с Шаховым, которая ясно показала, что он сожалеет о допущенной ошибке в выборе начальника отряда.

– Таких, как ты, у Шахова почти полтысячи, и, пойми, ему не всегда до реверансов в коридоре. А о том, что он хорошего мнения о тебе не изменил, поверь мне. И скоро, тоже поверь, ты получишь этому приятное подтверждение.

Борис улыбнулся – от души отлегло.

И, должно быть почувствовав это, Пластунов сказал:

– Давай, не размазывая кашу, закончим эту тему. Тебе должно быть известно из курса «Поиски и разведки полезных ископаемых» Владимира Михайловича Крейтера, нашего учителя, что вероятность открытия месторождения не превышает одного процента. Таков итог за многие годы. Поэтому всегда – из ста начальников поисковых отрядов 99, по сути, обречены быть неудачниками. И это не значит, что они должны терзать себя или их вышестоящие начальники. И судить о специалисте приходится не по тому, что удалось найти – бывает, дуракам – счастье, – а по тому, как выполнена работа. Если квалифицированно и с душой, то честь и хвала даже при негативном результате, он тоже полезен, увеличивая знания, избавляя от иллюзий… Тебе, наверно, известно, что оценку качества выполненных работ дает специальная комиссия, попросту именуемая инквизицией. Жди, скоро появится приказ. Учитывая, так сказать, боевую обстановку, Шахов твоему отряду оказал особую честь: инквизиторов будет не три, как обычно, а пять, и все зубастые.

– Это и есть то приятное, что мне следует от него ждать? – сострил Борис.

– Нет, то будет из иной оперы, – улыбнулся Пластунов. – А строгий экзамен тоже если и не приятен, то полезен. Надеюсь, что проходной балл избавит тебя от комплекса неполноценности. Ну, а если его не получим, тогда к твоему заявлению – его пока прибереги – прибавится и мое, – закончил он твердо.

Долго сидели они молча, смотрели, как мелькают за окном первые белые мухи.

– Извините меня, Сергей Степанович, – попросил Борис, – что проявил себя таким слабонервным.

– Не мудрено им стать после такого марафона длиной в четыре месяца при несбывшихся надеждах… Для меня тоже все это не проходит даром, – признался Пластунов. – Но для капитуляции не вижу оснований! И результат наш не считаю негативным. Две золотинки – улов важный.

– Я тоже так считаю! – воскликнул Борис.

Пластунов показал глазами на его заявление.

– Я же и в мыслях не имел прекращение поиска. Но решил, что другой справится лучше, поэтому занервничал, – попытался объяснить Борис.

– В дальнейшем прошу, не имей такой привычки быть нервным на работе! А пока для укрепления нервов отправляйся в кино, и, желательно, не один, – заключил Пластунов.

Бориса откровенный разговор как-то успокоил, но он совету не последовал, сразу же засел за подготовку к суду «инквизиторов». Расставил образцы на полках, подготовил к просмотру наиболее важные шлихи, цветными карандашами навел марафет на картах, схемах и разрезах, отобразивших проведенные работы. Тщательно сверил записи в дневниках и журналах опробования. Обнаружил несколько расхождений и спрятал концы в воду так, что не заметил их даже Сергей Степанович, хотя он проверил в дальнейшем все, по его словам, с пристрастием.

Так прошла неделя, и наступил решающий день.

Председательствовал в комиссии Косякин, и в ее состав был почему-то включен Басов, хотя он и числился участником работы отряда как консультант.

Опасения Бориса оказались напрасными. Проверка проходила в спокойном, даже чуть шутливом тоне, без придирок. По предложению Косякина после общего ознакомления с районом детальную проверку провели по двум диагональным его пересечениям. Убедились, что количество взятых проб соответствует и даже превышает проектное задание, а их расположение обеспечивает достаточную надежность поиска.

Борис предполагал, что особое внимание комиссия уделит тем двум пунктам, где в шлихах обнаружены были золотники. Однако Косякин даже смотреть на шлихи не стал.

– Почти в любом районе, – сказал он, – можно обнаружить одну-две таких золотинки. Это погоды не делает!

– Даже в Москве, на площади Восстания, когда-то обнаружили несколько золотинок, – дополнил Басов.

– Туда они попали, как установлено, из Карелии при движении ледников, а здесь причина не известна, – отметил Пластунов.

– Не будем тратить время на то, о чем можно спорить долго, – решил Косякин и перешел к проверке геологических наблюдений.

Заинтересовали его только признаки кольцевой структуры, которые были подмечены с самолета, а затем и подтверждены. Косякин прочитал все записи о ней, а сказал только одно слово: «Интересно!»

После этого по его предложению приступили к составлению акта. Единогласно комиссия приняла полевые материалы с оценкой «отлично» и разрешила приступить к дальнейшей их обработке.

Закончилось заседание поздравлениями проверяемых, улыбками и рукопожатиями.

Когда остались одни, Борис на радостях даже изобразил нечто вроде лезгинки и поцеловал Сергея Степановича. Тот смотрел на него ласково, но выглядел таким усталым, что Борис танец оборвал, поспешил отворить окно.

Кусты возле дома были кое-где осыпаны первым пушистым снегом, и на мгновение, вероятно тоже от радости, Борису показалось, что зацвела черемуха.

Сергей Степанович, прикрыв глаза, глубоко вдыхал прохладный воздух. Борис с трудом сдержал желание поделиться с ним своей радостью и дождался, когда Пластунов сам спросил:

– Ну как, всем доволен?

– Да, – заверил Борис. – Очень рад. Теперь снова – со щитом. И должен признать, не думал, что Косякин и особенно Басов окажутся такими объективными!

Пластунов положил ему на плечо руку.

– Ты, Боря, доверчив, так сказать, от природы, и это надолго! Думаю, что позицию Басова определила не его объективность, а то, что мы в данной ситуации оказались, как ни странно, его союзниками!

– Почему? – удивился Борис.

– Коль работа выполнена отлично и нет оснований подозревать, что месторождение осталось незамеченным, следует признать, что медведь разрыл клад и поиск надо прекратить!

– Но ведь продолжение поисков уже включено в план следующего года! – возразил Борис.

– Включено – еще не значит утверждено… Поживем – увидим. А пока, – Пластунов протянул ему руку, – поздравляю с успехом!

ЕЩЕ ОДНА ПОПЫТКА

Подтверждение тому, что Шахов мнения о нем не изменил, Борис получил вскоре, когда распределяли квартиры в новом доме.

Для молодых специалистов была выделена одна – малогабаритная, гостиничного типа, – а претендентов имелось трое: все они одновременно начали работать в тресте, но очередником Борис стал позже других, и по этому признаку отодвинут был на последнее место.

На заседании комиссии Шахов решительно поставил на первое место деловые характеристики, и последний стал первым!

Конечно, был он рад, горд, но и несколько насторожен, понимая, что снова привлек к себе внимание, далеко не у всех благожелательное. Поэтому, проходя мимо стенгазеты, он поглядывал, не появился ли в разделе «Держись, геолог!» новый рисунок.

И вот – впервые в жизни! – есть квартира, есть ключ от нее, от почтового ящика и радостное сознание, что этап «до востребования» остался позади.

Елена Викторовна, не пожалев усилий, помогла ему обосноваться в малогабаритных пределах с некоторым уютом и справить новоселье как положено.

Все это улучшило настроение, прибавило веры в себя и желания продолжить поиск до победы.

Он засел за составление проекта, понимая, что надо очень толково объяснить безрезультатность, или, что точнее, низкую результативность, проведенных работ. Для этого он, использовав накопленные данные, оконтурил все элементы рельефа, выделил «мертвые зоны», неблагоприятные для поиска, и установил, что они занимают значительно большую площадь, чем предполагалось. Вывод выглядел убедительно. Месторождение не найдено не потому, что его нет, а из-за объективных трудностей, для преодоления которых надо сгустить сеть и применить новые методы поиска, особенно на плоскогорьях и в котловинах.

После работы теперь очень тянуло в свой дом, на свой диван, к «Библиотеке поэта», которую подарили ему Пластуновы к новоселью.

И все же, преодолевая «диванный синдром», он почти каждый вечер продолжал рабочий день в читальне, понимая, что только там, в потоке информации, можно найти новое, нужное. И действительно, он встретил сообщения об удачном применении геохимических методов для поисков как непосредственно золота, так и сопутствующих ему элементов и в горных породах, и в растительном покрове.

Раздумывая о возможностях применения этих способов, он снова и снова возвращался к мысли о том, что в реальных условиях Молокановского района найти берлогу шансов, наверно, больше, чем незримый золотой ореол. Но все ли он для этого сделал?

Разрешение на выплату премий оформил и выслал в Молокановку. Андрей в ответ сообщил, что охотники уже ушли в тайгу белковать, и все они обещали продолжить поиск берлог. И в эвенкийском колхозе председатель сказал, что постарается премию не упустить – есть у него мастера находить берлоги в самые сильные морозы, когда иней образуется от дыхания медведя и его выдает.

Борис с нетерпением ждал от Андрея вести о первых результатах и обдумывал, что еще следует предпринять.

Летом, в беседах с охотниками, он немало узнал о медведях. Теперь он перечитал свои торопливые заметки.

«…Разговор медвежий понимать нелегко, а надо. Когда он спокойный, то молчит или тихонько ворчит, иногда и подвывает, когда скучно ему. А когда любопытствует, то вот так: „хор-хор“, а с испугу: „фыр-фыр“. Когда же злится – сопеть, пыхтеть начинает, а затем ревет сильно так, глухо, зло, будто горло ему сдавливают. Тут уж не дай бог страх выказать».

«…Медведь по тайге идет как хозяин, бояться-то ему некого, поэтому не озирается, не прислушивается, ухом не ведет. Да и зрением он слабоват, верней сказать, близорук, глаза у него как микроскопы, ни одного мураша, ни одну гусеницу не оставит, всех слизнет, а вдаль не смотрит. Зато слышит он сильно хорошо».

«…Самое опасное время на стыке нюня с июлем, когда самцы бродят, самок ищут – ох и злые они тогда. Глаза тусклые, пена изо рта, и между собой, бывает, до смерти дерутся».

«…Пословица есть: два медведя в одной берлоге не живут – так это верно только про быков, а матка – та со всем семейством…»

«…Говорят, медведь в берлоге лапу сосет. Не приходилось мне, – сказал Матвей Васильевич, – такого видеть. Напротив, у тех медведей, каких я из берлоги брал, лапы были сухие, и даже с грязью в когтях, что осталась от ходьбы еще до снега…»

Борис подумал о том, что всем с детства известный образ – медведь, сосущий лапу в берлоге, – оказывается, очень далек от реальности, но тут его внимание привлекла следующая запись. Она была подчеркнута, но почему-то совсем не запомнилась.

«Запах медвежий, ох, силен! Добрая собака его метров за сто уже чует. И лошадь издали начинает уросить, не хочет по медвежьему следу идти, даже тропу, им проложенную, переступать боится…»

«Коль так сохраняет запах медведя даже его след, то уж в берлоге и вблизи нее все им должно быть пропитано!» – подумал Борис.

Он еще в школе усвоил, что с поверхности любого вещества испаряются молекулы, распространяя запах. Человеческому носу, правда, он не всегда бывает доступен. Зато некоторые животные чуют запах значительно лучше. Борис знал, что уже разработаны и применяются способы поиска руд некоторых металлов по запаху. Лошади, например, лучше всего обнаруживают руду ртути – скопления минерала киновари, залегающие даже на десятки метров от поверхности земли. А собаки оказались более чувствительными к другим металлам, таким, как мышьяк и никель. В Финляндии, он слышал, даже проводили конкурс, на котором лучшие собаки – искатели руд были награждены не только медалями, но и премиями.

Золото, к сожалению, очень цепко удерживает свои молекулы, и его обнаружить по запаху пока не удается даже с помощью новейших приборов, анализирующих запахи.

«Из всего этого следует, – решил Борис, – что есть шанс отыскать по запаху берлоги и среди них, может быть, золотоносную!»

Относительно реальности такого способа посоветоваться здесь, в городе, ему было не с кем. Но за годы учебы выработалась у него привычка искать на все трудные вопросы ответы в книгах.

С надеждой найти если не ответ, то хотя бы наводящие указания отправился Борис в читальню.

Начал он с учебников и монографий, указанных в каталоге под рубрикой «Медведи».

Из тома «Млекопитающие СССР» он узнал, что в европейской части страны численность медведей определена примерно в двадцать пять тысяч, а в азиатской не определена, но предположительно раз в десять больше.

Говорилось и о том, что летом каждый медведь имеет свой участок, размер которого определяется кормовым ресурсом и в среднем близок к пятидесяти гектарам.

Исходя из этого, Борис подсчитал, что в пределах работы отряда квартируют не менее ста медведей, а берлог должно быть еще больше. И наверно, только одна из них заветная, золотая. Как же ее найти? Он начал читать дальше и получил подтверждение словам Матвея Васильевича о том, что осенью многие медведи свои участки покидают, и зимние их квартиры часто сближены, образуют «город» в местах, которые почему-то для зимовки удобны.

Так, на Камчатке, в Кроницком заповеднике, на площади в один квадратный километр из года в год зимуют пятнадцать медведей. А на Алтае, возле Телецкого озера, «городок» почти такого же размера населен еще гуще – 26 берлог!

Там удалось поставить на медведя датчик и определить, что температура его тела в спячке понизилась до 29 °C и дышал он еле-еле, с паузами до пяти минут.

Узнал Борис и о том, что спячка представляет тайну, которую пытался разгадать еще Аристотель, но до наших дней сущность процесса не раскрыта. Известно лишь, что в организме образуются «факторы спячки» – биологически активные вещества, еще не понятен их состав и механизм действия, но пересадка ткани спящего медведя вызывает сон у любого теплокровного животного.