Текст книги "По медвежьему следу"

Автор книги: Аркадий Локерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТ ЗНАТОК…

Очень хотелось, поблагодарив всех, остаться одному и провести изучение спокойно, сосредоточенно, так, чтобы не получилось «мо эс два». Ради этого Борис готов был обойтись без обеда, хотя и не имел такой привычки. Но он знал: проверять заявки полагается гласно, совмещая роли следователя и комментатора, и понимал, что его уединение возле золота может быть плохо истолковано. Поэтому он заставил себя не высказывать нетерпения.

Обед тянулся долго, на каждое предложение Зины: «Отведайте еще!» – он отвечал: «Очень вкусно, благодарю!» – хотя и не замечал, что жует, мысленно проигрывая свои дальнейшие действия. Для всех здесь он выглядел знатоком, но сам-то не заблуждался на этот счет.

После такого обеда при иных обстоятельствах лень было бы шевельнуться, но тут Борис, подав пример всем, рысцой устремился в контору. И сразу же склонился над главным вещественным доказательством. Зубы на подносике подсохли, налипший металл посветлел, выглядел тусклым, каким-то не золотым, особенно в сравнении с блестящим обручальным кольцом на руке Андрея.

– Приступим к изучению! – объявил Борис, раскрыв на столе заведующего походную лабораторию.

Он решил не вспоминать про уже сделанные определения и начать снова, по всем правилам.

– С какого зуба возьмем пробу? Витя, выбирай!

Тот, явно довольный, оглядел все зубы на подносике и выбрал самый желтый и крупный.

Борис промыл зубы водой и объявил:

– Определим твердость металла.

Иголка легко вошла в него, почти на пять миллиметров и уперлась в кость. Затем Борис, тоже очень легко, срезал бритвой несколько чешуек металла в фарфоровую чашку и пояснил свидетелям, что все это характерно для золота и отличает его почти от всех других металлов.

– А теперь проверим другой важный признак: золото расплющивается при нажиме даже вот такой стеклянной палочкой.

Борис нажимал, но отчетливого результата не получил, и тут от его усердия сломалась палочка, поцарапала палец. Чтобы сохранить авторитет знатока, Борис поспешил перейти к определению цвета черты, пояснив, что почти у всех металлов она черная, а у золота – желтоватая. Он чиркнул зубом по фарфоровой пластинке, и между свидетелями возник спор – след остался не черный, но и не желтый, а по мнению большинства – зеленоватый.

Так один за другим проверил Борис физические признаки, и они показывали – золото. Но некоторые – далеко не так четко, как бы следовало по науке.

– Итак, – заключил Борис, – признаки подтверждают, но это лишь признаки, а для того чтобы получить доказательства, надо химичить!

Он зажег спиртовку.

– В фарфоровую чашечку, на чешуйки металла, – объявил он, – капаю крепкой серной кислотой. Если при нагревании металл растворится – значит, не золото!

И все увидели: забурлила, испарилась кислота, запахло серой, а металл как был, так и остался.

– Но и это еще не значит, что золото! Проверим теперь царской водкой.

– Такую, что цари пьют? – спросил Витянька.

Как шутка это не было воспринято, и, судя по лицам, не все свидетели были знакомы с такой водкой, поэтому Борис пояснил, что это смесь соляной и серной кислот, а затем накапал ее, подогрел чашечку, и – исчез металл, как не было его!

– Ура! – закричал Витянька.

Отец дернул его за ухо.

– Но и это еще только присказка. Бесспорным доказательством золота является реакция на кассиев пурпур. Говорят, что назвали ее в честь Кассия, полководца Древнего Рима, который, потерпев поражение, проткнул себя мечом, и его одежда из белой превратилась в пурпурную..

Борис налил в чашечку ложку воды, осадок растворился в ней без следа.

– Теперь добавим вот это.

Борис поднял флакончик с надписью «Хлористое олово». Сверкнули в воздухе капли, и прозрачный раствор мгновенно стал кроваво-красным!

– Теперь пусть меня повесят, если это не золото! – Борис протянул Андрею руку. – Поздравляю!

– Молодец! – Председатель в восторге так топнул деревянной ногой, что заколыхался кассиев пурпур.

Радостно зашумели все свидетели, но Борису еще хотелось узнать, что удалось извлечь из медвежьей шубы. Он пересыпал на покрытый клеенкой стол весь урожай.

Свидетели и помощники окружили стол, всем не терпелось увидеть золото, но желтых песчинок было меньше, чем иных, они тонули среди черных, серых, зеленоватых.

– Не будем тратить время. – Борис жестом попросил всех отойти от стола: – Сначала надо отделить тяжелые минералы от легких.

Он разделил песок на шесть порций и пересыпал одну из них в резиновую чашу, похожую на тюбетейку. Погрузив ее в таз с водой, начал осторожно покачивать, и было видно, что желтые и черные песчинки упорно сопротивляются, не уходят из чаши, а другие сползают, погружаются на дно таза.

Так, в шесть приемов, отделил он тяжелые минералы от лёгких, которые собрал в пакет, сказав, что их изучение дело несрочное. А тяжелые минералы он рассыпал ровным слоем и начал медленно перемещать над ними магнит.

К удивлению присутствующих, запрыгали, прилипли к магниту черные зерна.

– Это минералы железа, они тоже сейчас не нужны, – пояснил он, пересыпая их в пакет.

Оставшиеся тяжелые минералы, среди которых уже явно преобладали желтые, Борис переместил на сковородку и поставил ее на огонь.

– Зачем это, дядя Боря? – не утерпел Витянька.

– Хочу яичницу зажарить, – очень серьезно ответил Борис и лишь после длинной паузы пояснил: – Царя металлов обычно сопровождает блестящая свита – минералы, на него похожие, но не такие стойкие. При нагреве они тускнеют и этим выдают себя.

Снова, пересыпав на стол «поджаренные» зерна, Борис образовал из них длинную узкую дорожку и начал просмотр. Глядя сквозь лупу, иглой отделял он зерна, явно не похожие на золото, а остальные проверял на твердость, цвет черты и другие признаки. Больше всего хлопот доставляли невзрачные, одетые «рубашкой» ржавчины зерна. Приходилось иглой, как шпагой, наносить уколы – в золотые она входила легко, от иных отскакивала.

Медленная, трудная работа. С почтением смотрели, как он колдует, все остальные. Они уходили и возвращались, а Борис, забыв о времени, одолевал зерно за зерном, изредка закрывая глаза, чтобы отдохнули.

Распрощался Вася с сожалением, что отрывают его от такого интересного дела, ушел крутить кино.

Позвали Веру Павловну и с ее помощью определили, что на зубах медведя золота налипло граммов сорок.

Она ушла и вскоре вернулась, видимо, для того, чтобы сообщить, что удивляется самой себе: «Испугалась, как дура!» И начала обсуждать эту тему, глядя на Бориса. Он в ответ бормотал что-то, не отрывая глаз от лупы.

Вернулся Витя, сделав уроки. Вернулся председатель, окончивший в поссовете прием. Уже сумерки надвинулись, прозрачные, весенние, а Борис все колдовал…

И вот – наконец-то! – не осталось минералов в очереди, образовали они две кучки – золота и незолота. Вторая выглядела внушительнее, но аптекарские весы показали, что золота, по предварительному определению, 162 грамма, а других тяжелых минералов 78 граммов. Борис попросил свидетелей удостовериться, что вес определен им точно.

– Вместе с золотом на зубах это около 200 граммов! – Понимая, что Андрею и остальным эта цифра говорит мало, он добавил: – Даже поверить трудно. Ошеломляющий результат: медведь лежал на богатейшей руде!

Андрей пригласил к себе, и все охотно согласились: хотелось поговорить, обсудить, но Борис так устал – в глазах туман, – что отказался, попросил его извинить.

Он заснул, едва голова коснулась подушки.

СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТ УЧЕНИК

Борис проснулся как никогда рано, и наяву показалось ему все вчерашнее таким похожим на сон, что поспешил достать золото и засел за проверку своих определений – на свежую голову, без помех.

Записывая результаты в дневник, он, как его учили, вставлял осторожные слова: «предварительно», «визуально», «по-видимому», но снова и снова подтверждались признаки, и ответ на вопрос: «Оно или не оно?» – был однозначен.

Это надо было осознать! Теперь предстояло продолжить следствие, найти ответ на вопрос, который вчера задал Молоканов-милиционер: «Где же данный медведь похитил изъятое при обыске золото?»

Эта формулировка так понравилась Борису, что он внес ее в дневник.

«Конечно, в краю, исхоженном поколениями охотников, трудно надеяться на случай, но всякое бывает…» – закончить мысль помешал стук в дверь.

– А я думал: ты еще спишь! – удивился Андрей.

– Тут не до сна, надо не дать маху!

– Но прежде надо позавтракать, блины ждут! – сообщил Андрей.

Уже не в зале, а по-свойски на кухне, где уютно потрескивали в печи дрова, угощали Бориса все три хозяйки, а «младшенький» доверчиво сидел у него на коленях.

Утро выдалось солнечное, веселое, под стать настроению участников следствия. Все они собрались у Степанковых, смотрели на Бориса с уважением, ждали, что он скажет.

Он сказал те приятные слова, какими ему следовало вчера закончить работу, – поздравил Андрея с находкой, которая может привести к очень важному открытию и поблагодарил всех.

– Ваша помощь теперь еще больше необходима, потому, – сказал он, – что с проторенной дороги изучения минералов предстоит перейти на медвежью тропу, а на ней я, оставаясь следователем, могу быть лишь вашим учеником!

Все пообещали:

– Поможем!

Перешли с кухни в горницу Матвея Васильевича. Вход туда ребятишкам был заказан, Борис раскрыл дневник и первый вопрос задал Матвею Васильевичу, из уважения к его возрасту и опыту:

– Согласны ли вы с мнением заявителя (так официально назвал он Андрея) о том, что медведь «озолотился» в берлоге, где зимовал?

Матвей Васильевич это без колебаний подтвердил. И все остальные тоже.

Следователь ничего не должен принимать на веру, и Борис, войдя в эту роль, записал свой следующий вопрос, как возражение:

– А может быть, медведь, уже став шатуном, где-нибудь на золото натолкнулся?

– Не похоже! – Дед решительно мотнул бородой. – Наяву он бы камень грызть не стал, даже золотой. Это он еще в спячке, с голодухи. Да и шатался-то он недолго – иначе золото с зубов бы стер.

Когда Борис записал ответ, Андрей продолжил, пояснив:

– За трое суток до того, как я его уже мертвого нашел, снежок выпал, и на нем волки следы оставили. Они бы его не упустили, если бы он тогда уже поднялся…

– А втулок ты проверил? – спросил у него дед.

Андрей кивнул и пояснил Борису:

– Как дед велел, мы желудок и кишки медвежьи распотрошили, осмотрели: не заглотил ли он золото?

«А я, дурак, об этом и не подумал!» – мысленно выругал себя Борис.

– Песочку маленько нашли, а пищи в животе у него совсем мало – только трава да гниль, с валежин обглоданная… Значит, до ореховых мест он дойти не успел. Это тоже говорит, что недолго он погулял…

– А втулок? – повторил вопрос Матвей Васильевич.

– Сохранился! – ответил Андрей и пояснил Борису, что так называют крепкий комок, который образуется в прямой кишке медведя за зиму.

– Коль втулок выкинуть не успел, значит, мало ходил – нужный для послабления корень не нашел. Это признак верный! – закончил дед.

– Итак, все говорит о том, что медведь «озолотился» в берлоге! – заключил Борис.

Все дружно с этим согласились.

– Только вот адрес ее неизвестен, – добавил он и задумался.

Все молчали, ожидая следующего вопроса.

Если о медведях Борис кое-что знал из инструкции по технике безопасности, из художественной литературы и устных рассказов коллег (в геологическом фольклоре происшествия, связанные с медведями, занимают видное место), то о берлогах не знал ничего.

Он не стал скрывать своей неосведомленности и снова попросил Матвея Васильевича просветить его, чем тот явно остался доволен и начал объяснять:

– Медведь – он, как геолог, день за днем по горам и долинам бродит, на скалы взбирается, во все ямы спускается, каждый камень оглядывает и под корневища лапы запускает – всё изучает. И место для зимней квартиры выбирает очень толково: укромное, сухое, от ветра защищенное, где грунт несыпучий, надежный… И строитель он тоже хороший. В гористой местности любит пещеры, а если природной не нашел, сам какую-нибудь щель в скале расширит и крышу над ней сделает из жердин, хворостом оплетет и мохом утеплит, очень аккуратно. А там, где местность ровная, в какой-нибудь яме, под корневищем могучего дерева или под каменной какой-нибудь плитой берлогу роет.

– Какого размера? – спросил Борис, продолжая записывать.

– Всяко-разно они бывают. Самец зимует один – ему два метра длины на метр ширины и высоты примерно надобно. Он ворочаться любит. А матка, бывает, в берлоге сама четвертая, а то и пятая: с ней два лончака – медвежонка летошних да один прошлогодний – пестун, а бывает, еще и третьегодок с ними зимует. И у каждого постель из травы и моха. В самой глубине маленькие, посередине пестун да третьяк, а матка у самого лаза. Вот и прикинь, какая ей квартира при таком семействе нужна.

– Почти как наша городская – малогабаритная! – определил Борис, и все дружно засмеялись.

– Но при этом, – добавил Андрей, – имей в виду: медведь просторнее живет, чем горожане, потому что почти у каждого есть еще и запасная квартира.

– Это верно, – подтвердил дед. – Старые охотники говорят, что медведь в берлогу ложится года через два, как построил, а до этого за ней наблюдает – не зальет ли вода, не осыпается ли свод… Очень понимает Михал Иваныч, что на одну берлогу надеяться нельзя – останешься зимой на морозе!

– Даже трудно поверить! – удивился Борис.

– Это потому, что одних себя привыкли мы умными считать! – определил Матвей Васильевич и замолчал, похоже, задремал.

– Все это интересно, но не дает ответа на самый важный вопрос – где искать золотую берлогу? – понизив голос, спросил Борис.

– Это уравнение со многими неизвестными, – шепнул Андрей.

– Чего шепчетесь! – встрепенулся дед. – Я не сплю, обдумываю! И вот что скажу: сам я примечал и от других слышал, что каждый медведь свой участок в тайге имеет, заскребами на деревьях его границы очерчивает. Но соблюдает их только в плохие года, а когда еды много – ходят они где хотят и друг к другу в гости… А про зимний их порядок вовсе понять трудно. Одни остаются зимовать на своих участках, другие уходят далеко от места, где летом жируют. Берлоги они делают в самой глухомани, на сиверу, в логах, за ветром, где завалы непролазные или густой подлесок. Но и на солнечной стороне, в открытой местности случалось берлоги находить. В таких вроде бы зимуют самые сильные.

Борис тотчас же припомнил княжеский знак – белую манишку на груди «своего» медведя и подумал: «Такой мог зимовать на любом склоне, и полученная информация не убавила числа неизвестных в уравнении…»

– Итак, – сказал он, – пока достоверно только место, где медведь закончил свой путь, и то, что бродил не более трех суток. Теперь надо определить – как далеко ушел он от берлоги? Прошу, как на военном совете, каждого высказать свое мнение. Начнем с младших если не по чину, то по возрасту.

Андрюша долго не раздумывал:

– Километров тридцать отмахать он мог!

– Свободная вещь! – поддержал его киномеханик Вася.

– Это вы по себе судите! А он пожилой, доходяга и поднялся-то не для беготни, а пузо набить! Он больше стоял, чем шел, кору обдирал, мурашей слизывал, траву рвал, – неожиданно разговорился молчаливый охотник Василий.

– Километров двадцать, больше не прошел! – определил Молоканов-председатель, поглядев на свою деревянную ногу.

– Это что на кофейной гуще гадать! – сказал Андрей, и Матвей Васильевич согласно мотнул бородой. – Достоверно только то, что парнишку из лесоповальной бригады он испугал километрах в шести на северо-восток от места, где помер. Получается, что он в последний свой день шел от водораздела к кедровнику, а где был до этого – следов я не нашел! – закончил Андрей.

– Потому, что их нет, или потому, что мало искал? – спросил Борис.

– Конечно, если бы знал, что такое возникнет дело, походил бы побольше!

– А сейчас на его след натолкнуться шансы есть? – Борис торопливо записал в дневник свой вопрос и ответ Андрея:

– Очень мало.

– А найти берлогу – не по следу, а так – наудачу?

– Еще меньше! – определил Андрей.

Матвей Васильевич опять движением бороды подтвердил согласие и закрыл глаза – не то задремал мгновенно, не то задумался…

И все остальные молчали, ожидая, что скажет «следователь». Он тоже молчал, мысленно разговаривая с самим собой: «Заявка проверена и подтверждена вещественными доказательствами, опрос свидетелей произведен и намечена зона, перспективная для поиска. Я выполнил все, что положено проверяющему, и пусть дальше решают это уравнение другие, а я вправе поспешить к своим неотложным делам!» – «Формально все правильно, но не жди, что тебя начальство поблагодарит за то, что поспешил вернуться, не пошел по свежему следу!» – «Его уже не осталось!» – «Это лишь предположение, которое – любой скажет – ты обязан проверить, особенно на северном склоне, где снега больше». – «Я в этом деле ученик и не могу не верить заявителю, опытному таежнику». – «Он сказал лишь, что шансов мало! А вдруг…»

И стало жалко упустить возможность стать участником открытия.

Незаметно пробудился азарт поиска, и, подавив желание улететь – день был «самолетный», – Борис уже вслух произнес внушительно:

– Дело, товарищи, может быть, государственной важности, и наш долг – действовать! Пойдем по свежему следу!

ВЕРНАЯ ПРИМЕТА

По такому важному случаю Молоканов-милиционер, не сомневаясь в том, что геолог – наездник опытный, предоставил свою лошадь под кавалерийским седлом, единственным в поселке.

Этот опыт был у Бориса ограничен двадцатью минутами на практических занятиях по полевой геологии. Лошадь там была одна, а студентов – пятьдесят, но все же кое-что в памяти осталось, и он, стараясь не выдать волнения, подошел к ней как положено, с правой стороны. Зажав в левой руке повод и ухватившись за гриву, а правой за луку седла, левую ногу вставил в стремя. Посадка прошла благополучно, хотя и не очень мягко.

Андрей, опершись обеими руками на круп лошади, лихо вскочил в седло – самодельное, с деревянным каркасом, покрытым кошмой и с веревочными петлями вместо стремян.

Он сразу же поехал рысью, и Борису пришлось несладко, поспевая за ним. К его удовольствию, вскоре начался подъем – поехали шагом. Милицейская лошадь шла лениво, низко опустив голову, тянулась к траве и вдруг рванулась в сторону так, что Борис еле удержался за гриву: у нее из-под ног мелькнул рыжеватый зверек с черными полосками.

– Бурундук это! Наверно, только от спячки очнулся, свистун! – улыбнулся Андрей, глядя на откровенно испуганное лицо Бориса. А он после этого стал крепче сжимать седло коленями, и туже натянул повод, чтобы лошадь почувствовала хозяина.

Выбрались на водораздел Кедрового кряжа и поехали вдоль него по северному склону, держа между собой дистанцию метров тридцать, чтобы шире была зона наблюдения.

Пересекли зимник – дорогу для вывозки бревен – и вскоре подъехали к месту, где парнишку испугал медведь. Привязали лошадей, исходили участок. Ни на подтаявшем колючем снегу, ни на влажной, покрытой хвоей земле медвежьих следов не довелось увидеть, а всматривался Борис так, что глаза устали. То верхом, то ведя коней в поводу, то оставляя их ненадолго на привязи, осмотрели зону почти до Билимбея. И нигде ничего! Ни следа, ни камня интересного! Не хотелось так безрезультатно возвращаться, но время уже поджимало – пора было домой.

Ехали, где возможно, рысью, и когда слез Борис с коня, походка его изменилась, стала «морской» на сухопутном пути в клуб.

Там, па комсомольском собрании, Вася торжественно предоставил слово представителю геолтреста. Борис, проникновенно рассказав о роли золота в современной сложной международной обстановке и о значении находки, призвал всех комсомольцев содействовать отысканию золотой берлоги, что и было дружно обещано.

После этого, перед началом киносеанса, Борис повторил свою речь перед зрителями, подчеркнув, что соучастникам открытия полагается премия, а бывает, и правительственная награда! И попросил сообщить об этом всем жителям, что тоже было ему обещано.

На следующее утро, с рассветом, отправились они уже ввосьмером (четыре охотника, трое желающих из комсомольцев во главе с Васей) к устью Ряженки, где дорога уперлась в базальтовую скалу.

Там Андрей разделил всех на пары: один охотник, один «комсомол».

Борис раскрыл карту, показал прочерченные на ней четыре маршрута и предложил каждой паре выбрать свой, на счастье. С шутками-прибаутками разошлись они по своим дорогам.

Борис и Андреи вышли к снежной могиле медведя. Борис еще раз тщательно привязал место находки и, опустившись на колени, внимательно его осмотрел. Нашел одно желтое зернышко.

Только собрались двинуться дальше, как – надо же! – совсем близко застучал дятел, быстро, четко… Затем он сделал паузу, стукнул три раза и замолк, словно ожидая ответа.

«Конечно, все это чепуха, не заслуживающая внимания», – подумал Борис, и все же удары молотка по сосне воскресили ритм ковбойского танца…

Весь день прошел в поисках следов, а также в осмотре скал и каменных развалов в дремучем этом лесу.

Когда в условленный час собрались все, усталые, хмурые, – без слов стало ясно, что следы исчезли, и только время без пользы убили.

– Зато свой долг мы выполнили! – как мог бодро заключил Борис, ощущая себя виноватым перед этими хорошими людьми.

Он поблагодарил всех от души и постарался скрасить долгий обратный путь веселыми байками из жизни геологов, которые понравились спутникам, судя по веселой реакции всей компании.

Банька уже их ожидала и настолько прогнала усталость, что Борис не откладывая попросил Андрея позвать в контору свидетелей, а также заказать ему билет на завтрашний рейс.

Все это Андрей выполнил, но собрал не в контору, а к себе домой – на «проводины» не только официальных свидетелей, но и всех Степанковых и Молокановых, с какими Борис успел познакомиться.

Принаряженная Вера Павловна решительно заняла место с ним рядом и снова всем сообщила, удивляясь самой себе:

– Надо же, испугалась дохлого медведя, как дура!

Борис не стал ее в этом разуверять и объявил всем, что считает законченным первый этап следствия по делу о «золотоносном» медведе и просит заслушать подготовленное им в трех экземплярах «Заключение о предварительных результатах проверки заявки тов. Степанкова А. П.».

– «Я, нижеподписавшийся… представитель Сибгеолтреста… в присутствии… – читал он скороговоркой, – произвел осмотр трупа… в долине ручья… в точке с координатами… и подтверждаю, что обнаружил на зубах и в шерсти…

…После доставки указанного медведя… в присутствии… заявителя, а также… – он перечислил всех свидетелей, – мною произведено отделение минеральных компонентов от медведя и разделение их… по предварительному определению, в тяжелой фракции золота содержится… граммов, форма золотин… размеры… Извлечено также шесть зубов, частично покрытых золотом…

…Все вышеуказанное принято мною для доставки в трест. Произведено оповещение заявителя и свидетелей о важности находки, а также о том, что об окончательных результатах изучения и намечаемых мероприятиях будет сообщено в месячный срок…»

Если нет возражений, прошу подписать, что с заключением ознакомлены. – Борис протянул бумагу Андрею.

– К чему они, такие формальности! – застеснялся тот.

– Дело важное. Поэтому один экземпляр – заявителю, другой – в поссовет, на хранение.

– Порядок должен быть, – согласился Молоканов-председатель.

Он не только подписал, но и приложил свою печать на всех экземплярах.

На этом официальная часть была закончена. Матвей Васильевич с удовольствием вспомнил опять, как мыл он когда-то золото да сколько заработал.

– А много Андрюхе за эту находку отломится? – спросил Андрюша.

– Не лезь с глупостями! – рассердился Андрей.

– Вопрос уместный, – защитил двоюродного Борис, – но случай этот не простой, и ответ придется подождать.

Он снова поблагодарил всех за помощь, а хозяев особо за гостеприимство, такое, что и уезжать не хотелось. И вспоминать про свое общежитие не хотелось.

Все дружно стали уговаривать его остаться, хотя бы до воскресенья.

– Я прошу! – подчеркнула Вера Павловна, а Вася пообещал:

– Для тебя одного любые фильмы крутить буду, а их – полон склад!

Чтобы не поддаться соблазну, Борис поспешил рассказать про вулкан Эрбеко и еще раз всех поблагодарил…

Утром, в оставшиеся до вылета часы, он вышел с Чарли на первую гряду, прошел по всей ее длине и вглядывался так внимательно, словно надеялся обнаружить здесь заветную берлогу. Подумал: «Бывает ведь – то, что ищут далеко, оказывается рядом!»

И вскоре он нашел, но не то, что искал! На солнечном склоне, в котловинке, закрытой от ветра, багряный, весь в цветах куст багульника!

Чудо красоты, даже прикоснуться к нему было жалко!

Полюбовался, сфотографировал, еще полюбовался и достал нож. Букеты предназначались в отдел и, уж конечно, в дом Степанковых. Все его хозяйки удивились и обрадовались, а Матвей Васильевич заверил:

– Кто первый багульника цвет найдет – тому весь год везет! Примета верная!