Текст книги "Деспот (СИ)"

Автор книги: Арина Арская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Это у нее профессиональное. С учениками она тоже мило и ласково беседует, а когда они наглеют, то на смену вежливой и улыбчивой учительницы приходит громкий и разъяренный надсмотрщик.

– Ма, за босса, – смотрю на кольца и прячу руки под стол. – Сегодня подали заявление и сегодня же нас поженили. Ма, я не виновата.

– Какой босс?

– Тот, который риелтор.

Молчание, и я едва слышно попискиваю:

– Ма.

– Господи…

– Ма…

Трубку вырывает незаметно подкравшийся Мирон и прикладывает ее к уху, привалившись к столу:

– Доброго времени суток. Корольков Мирон Львович, без пяти минут ваш зять. Очень приятно, Зинаида Павловна. Нет. Что вы, какие шутки? Да, сегодня поженились. Зачем дать тридцать дней, когда можно решить все за один?

Замолкает и через секунду, почесывая кадык, говорит:

– Ясное дело, что будет венчание. Мне же мать всю плешь проест. Вы тоже верующая? Замечательно. Обижаете, Зинаида Павловна, куда мы без вас? Да. Естественно. Кстати, ждите в гости. Стоило нам познакомиться до, а не после загса, но так получилось. С вашей дочерью иначе нельзя.

– Мы не поедем к мои родителям, – в ужасе гляжу на расслабленного и умиротворенного Мирона. – Нет!

– Был рад вас услышать, – он уворачивается от моей руки и кладет трубку.

– Ты с ума сошел? – я сама не узнаю свой голос. Скрипучий и испуганный.

Кидает на меня беглый взгляд, смотрит на наручные часы и шагает к двери:

– Все, поехали.

– Куда?!

– К теще и тестю. Три часа туда, три часа обратно и к ночи вернемся.

– Мирон!

– Если ты хочешь провести бурную супружескую ночь в отчем доме, я не против, – он с улыбкой оглядывается. – И даже за. Я за разнообразие.

Глава 33. Ни единого шанса

Сидим на кухне за круглым столом, накрытым белой скатертью с милыми оборками по краю. На стене тикают квадратные белые часы с крупными черными цифрам, а сквозь тюль на окне пробиваются оранжевые лучи вечернего летнего солнца. Мама молчит, папа мрачно шевелит усами и хмурится на Мирона, который совершенно не смущен и не стеснен.

На газовой плите свистит пузатый чайник. Мама подскакивает, выключает конфорку и разливает по чашкам темную и крепкую заварку, а затем, плеснув кипятка поверх, вновь садится за стол.

– Мы вас не ждали так скоро, – говорит она и беспомощно смотрит на меня.

– А он всегда внезапный, – отвечаю я.

– Ты беременна? – хмуро спрашивает папа.

Только беременность могла бы объяснить ему, почему я так скоро и неожиданно выскочила замуж.

– Нет.

– Да, – говорит Мирон и похрустывает крекером. – Мальчик.

– Ну-ка, встань, – папа кивает и недоуменно смотрит на мой плоский живот, а затем на Мирона.

– Так недели еще нет, – отвечает тот.

Мама с подозрением вглядывается ему в глаза. Я тоже придерживаюсь мнения, что он безумен.

– Я не сумасшедший.

– Но… – аккуратно начинает мама.

– Гадалка Рамона нагадала мальчика, – сажусь за стол и делаю маленький глоток чая.

– Наша мамка тоже любит по гадалкам бегать, – папа зло усмехается.

– Андрей! – мама пихает его локтем в бок.

– Снимала с тебя венец безбрачия, – папа кривится в ухмылке.

– Какой венец безбрачия, мне двадцать один! – громко восклицаю и с осуждением взираю на смущенную маму.

– И смотри-ка, сняла ведь, – папа вскидывает руку на Мирона. – Какой орел к нам залетел. С сыном, едрить колотить!

Встает и вышагивает по кухне.

– Ма, какие гадалки?! – поддаюсь в ее сторону с шепотом. – Ты в своем уме?

– Я с Леночкой за компанию сходила, – торопливо оправдывается. – Одна боялась идти. Она с сына порчу снимала.

– Какая, Леночка, ма?

– Да стерва с соседнего двора, – шипит папа, остановившись у окна.

– Вовка ее игроман, – мама печально качает головой. – Не работает, из комнаты не выходит и целыми днями за компьютером сидит.

– И Леночка решила, что Вовку прокляли, – папа смотрит в окно.

– Ну и? – Мирона отхлебывает чай. – Порчу-то сняли?

– Нет, – папа разворачивает к нему лицом. – Продал мамкино золото и купил новый компьютер. Видимо, все силы у бабки Марфы ушли на тебя.

– Видимо, так, – Мирон смеется и отставляет чашку.

– Наверное, это и не порча была, – мама пожимает плечами.

– Да ты что? – папа плюхается за стол и утыкается лбом в кулаки. – Зина, я тебя прошу, никаких больше гадалок, знахарок, ведуний, астрологов и прочего дерьма.

– Да сходила один раз! Из-за любопытства!

– Это любопытство стоило половины твоей зарплаты.

– Ну, кто-то и по две тысячи долларов за расклад таро берет, – хочу успокоить папу, который очень бережливый и экономный.

Родители в изумлении переглядываются, и мама говорит, откладывая надкусанное печенье:

– Ох, не в педагоги мне надо было идти, а в тарологи.

– Да все они шарлатаны, – Мирон покачивается на стуле.

– Но не Рамона, да? – язвительно уточняю я.

– Ей просто везет угадывать. Как в рулетке, Софушка. Плюс немного логики. Я молодой, половозрелый и здоровый мужчина, который ведет активную половую жизнь. Ясное дело, что у меня однажды будет сын. Затем решила рискнуть, когда мать ей позвонила после знакомства с тобой, и сказала, что ты уже беременна.

– Ты издеваешься?

А я уже почти поверила в Рамону, и даже украдкой гладила живот, а тут, выходит, что Мирон просто шутки шутил про Богдана? Как так?!

– Так я беременна или нет?

– Вероятно, а если нет, то будешь в самое ближайшее время. Мы обязательно осчастливим моих и твоих родителей внуком. А потом еще одним, и еще. Я хочу минимум трех детей. Жаль, конечно, что близнецы только по женской линии случаются, я бы не отказался сразу от двух карапузов.

– Ну… – мама слабо улыбается. – У моей бабушки была сестра-двойняшка.

– Что?! – обескураженно охаю я.

– Это очень грустная история, Софа, – мама печально улыбается. – Она рано умерла. Война, голод. Она тяжело болела. Мне самой о ней рассказали, когда я была тобой беременна и все ждали и надеялись на двойню.

– Стоп, – я бью ладошкой по столу, – какова вероятность, что моего брата или сестру украли в роддоме, а?

– Ты была одна.

– Точно?

– Точно.

– Богдан и Савелий, – воодушевленно заявлет Мирон.

Я, мама и папа обескураженно смотрим на него.

– Мне нравится, – кивает мама.

– Но гадалка нагадала одного, – напоминает папа.

– А будет двое, – безапелляционно заявляет Мирон и повторяет. – Богдан и Савелий Корольковы.

– А если девочки? – мама допивает остывший чай.

– Аглая и Бажена.

– Красиво, – опять соглашается мама.

– Мое мнение тут учитывается? – вмешиваюсь в тихий разговор.

– Да, Софушка, учитывается, – Мирон переводит на меня взор. – Твои предложения?

Судорожно думаю над именами, но ничего лучше предложенных мне в голову не приходит. И я раньше не задумывалась о потенциальных детях и как их назову.

– Па? – решаю просить помощи у того, кто так же растерян, как и я.

– У меня прадеда Савелием звали, – он пожимает плечами и продолжает наставительно рассуждать. – Хорошее имя. А Богдан – божий дар. Тоже нравится. Я бы Аглаю заменил…

– Нет, Аглая мне нравится, – качаю головой.

– Но будут пацаны, – папа пожимает плечами, – предчувствие.

– Аналогично, – кивает Мирона.

– Предлагаю выпить за пацанов, – папа решительно смотрит в глаза Мирона.

– Поддерживаю.

Папа встает и подходит к холодильнику, из которого достает непочатую бутылку водки. Мама вскакивает и начинает суетиться с рюмками, закусками: режет ветчину, огурчики, помидорчики, накладывает в розетку маринованных опят.

– Вздрогнем, – папа и Мирон чокаются и опрокидывают в себя первые рюмки.

Мирон накалывает на вилку маленький грибочек и с большим аппетитом раскусывает его. Вот сижу рядом с ним и до меня так и не доходит, что я за ним замужем. Да и как осознать этот момент, к которому я точно не была готова, когда согласилась работать секретаршей в начале недели.

– Ты любишь мою дочь? – запальчиво и пьяно спрашивает папа после четвертой рюмки и часового допроса, кто Мирон по жизни.

Сейчас он отрицательно мотнет головой. Глаза у него темные и злые. Лицо напряженно и на переносице глубокая морщина.

– Люблю, – рявкает он и твердо кивает.

Роняю тарелку, которая со звоном разлетается на осколки. Мама выбегает из кухни и возвращается с веником и совком, а я сажусь за стол. Ноги не держат.

– Это правильно, – папа подливает водки в рюмки, – без любви семьи не построить.

– Один взгляд, – Мирон опирается локтем о стол и взмахивает кистью, – и все. Пропал.

И тут из меня вырываются всхлипы и горячие слезы. Прячу лицо в ладонях, сотрясаясь в тихих рыданиях.

– Это она от счастья, – Мирон притягивает к себе и резонно уточняет, – от счастья, да?

Киваю и утыкаюсь мокрым лицом в его грудь. Бесконечно любимую грудь.

– Ну, разве у меня был шанс спастись?

– Вот и выпьем за это, – мама отставляет веник и стучит о столешницу пустой чистую рюмку. – За любовь.

Папа настороженно смотрит на нее, но не ропщет. Повод и правда серьезный – дочь выскочила замуж и как тут не выпить?

– Венчание, – мама решительно отставляет пустую рюмку.

– Через неделю, – также уверенно и воинствующе отвечает Мирон.

– Сказать, честно, – папа подпирает лицо рукой, – я растерян. Я с Зиной год возился. Она все носом крутила.

– Сейчас наговоришь всяких глупостей, – мама отмахивается и возвращается к осколкам. – Я не крутила носом, я хотела закончить институт, а ты меня отвлекал! Меня чуть не отчислили из-за твоих свиданок.

– Я придерживаюсь позиции – пришел, увидел, победил, – Мирон пожимает плечами. – Я, вот, увидел Софушку и победил. Безоговорочно.

Хвастун, но я не буду оспаривать свое поражение.

– Это, конечно, странно, – мама выбрасывает осколки в урну под раковиной, – Софья не подпускала к себе мальчиков. Сторонилась их и игнорировала их знаки внимания.

– Да не было никаких знаков внимания никогда, – я отстраняюсь от Мирона и подхватываю пальцами аппетитный маринованный огурчик.

– А конфеты, шоколадки от одноклассников, когда они захаживали к тебе? – папа сводит брови вместе.

– Так они по делу захаживали, – я недоуменно смотрю в лицо отца, – я им контрольные решала, с домашкой помогала, а они мне конфетами платили.

– Ну-ну, – папа усмехается и переводит взгляд на заинтересованного Мирона, – сидят на кухне, она про тангенсы-котангенсы вещает, а рядом пацан – красный, как помидор, шоколадку так нерешительно ей придвигает и говорит ей, какая она умная.

– Так я и правда была умная.

– Но не в плане амурных дел, – мама садится за стол.

– Они же тебя вечно звали погулять, а ты им что? – папа с ожиданием изгибает бровь.

– Что? – Мирон закидывает ногу на ногу

– Мне надо учится, хочу поступить на грант и перед носом дверь захлопывает, – папа смеется, всплеснув руками.

– А что не так-то? – замираю с огрызком огурчика.

– Действительно, – соглашается Мирон.

– Я даже боялась, что ты из этих, – едва слышно шепчет мама.

– Из кого? – уточняю я.

Ее щеки виновато розовеют, и она отводит взгляд.

– Подожди, – я удивленно поднимаю брови, – ты меня у гадалки не от венца безбрачия избавляла, а лечила от лесбийства?

– Софья! – взвизгивает мама. – Как неприлично!

– Вот это новости, Зиночка, – папа осоловевшими глазами смотрит на нее.

– Вон, у Аньки дочка учудила! С мужем развелась и к женщине ушла! – мама нервно приглаживает выбившийся локон на виске. – Мир сошел с ума. Это же как?

– А Анька это кто? – осторожно спрашиваю я.

– С соседнего подъезда, – утомленно отвечает папа. – В кого ее дочь не записывали. И в проститутки, и в наркоманки, теперь вот она по девочкам.

– Ма, ты больше к гадалкам не ходи и сплетни не слушай, – серьезно отзываюсь я. – Тебе еще до пенсии далеко.

– Вот за это я точно выпью, – папа одобрительно кивает.

Глава 34. Биг Босс во всех смыслах

Как выйти замуж за четыре дня? Легко. Записывайте: юбка до колен, глухой ворот, собранные волосы, скромная улыбка и непредсказуемый босс. Одна штука.

Сижу на краю кровати в комнате, которая мне была пристанищем до семнадцати лет, и позади пьяно посапывает Мирон. Налакался он с отцом до невменяемости и десятка признаний в любви. Его прямо прорвало на сантименты, а еще и на угрозы, что я никуда теперь не денусь, будто до этого у меня был шанс.

– Софушка, – бурчит Мирон, переворачивается и обнимает меня.

Когда мама узнала, что во дворе дома нас ждет водитель, она выбежала и притащила в квартиру упирающегося Виталия, которого папа вынудил выпить за счастье молодых. В общем, он тоже нализался, но не уже не водки, а брусничной настойки. Спит сейчас на диване в зале и жутко храпит. Слушаю отголоски его храпа и заплетаю косу.

– Софушка, – повторяет Мирон.

– Да?

– Я понял.

– Что?

– Ты ведьма, – увлекает на поскрипывающий матрас.

Влажно целует, тиская за грудь, и я улыбаюсь в темноте. Ну, только у ведьмы был шанс заворожить принца за несколько дней.

– Моя девочка, что же ты со мной делаешь? – наваливается на меня, удушая в объятиях, и целует.

Живот наливается расплавленным свинцом. Даже пьяный Мирон меня очаровывает и топит в густом желании.

– Тут стены тонкие, – с шепотом прижимаю палец к его губам.

– Тогда тебе нельзя кричать, – жарко выдыхает в лицо, – а то разбудишь.

Задирает футболку, покрывая шею и грудь поцелуями и неуклюже спускается животу. Его губы обжигают, и я прикусываю язык. Когда он стягивает с меня трусики и припадает к лобку, и приподнимаюсь в смущении и желании его остановить.

– Лежать, – зло шипит и повелительно опрокидывает на спину.

– Но…

– Лежать, – сурово повторяет он и касается губами пупка, а затем решительно раздвигает ноги и впивается к моей промежности.

Охаю, прижимаю ладонь ко рту и вздрагиваю от медленного движения горячего языка по клитору. Мирон неторопливо смакует меня, вызывая новые и новые вспышки, что схватывают мышцы. Я выгибаюсь в тишине и немых стонах, вцепившись одной рукой в волосы.

Верткий и ловкий язык проскальзывает между складок и вновь пробегает по пульсирующему средоточию нервных окончаний. Мирон то ускоряется, то замедляется, растягивая ласки. Дыхание у меня сбивчивое, прерывистое и полно едва слышных всхлипов.

Губы обхватывают напряженный и вздрагивающий клитор и дразняще его посасывают. Меня закручивает в вихре легких спазмов подкатывающего оргазма, и Мирон ужесточает ласки. Ослепленная, вытягиваюсь в острых конвульсиях удовольствия. На пару секунд мир сжимается в точку и расцветает мягкой и теплой негой.

Терпкие и солоноватые губы накрывают мой рот. Поцелуй тягучий, нежный и проникновенный. Так не целуют секретарш. Так целуют любимых женщин.

– Теперь я точно у тебя первый во всех смыслах, – шелестит ночь тихим голосом.

– Мирон, у нас все будет хорошо? – с затаенным страхом спрашиваю, поглаживая его по щекам пальцами.

– Будет, – валится рядом и прижимает к себе, – потому что я так решил.

– Биг Босс, – смеюсь я.

– Да, – самодовольно отзывается Мирон.

– Мы с тобой безумцы.

– Определенно.

Мне хорошо, спокойно и безопасно в объятиях Мирона. Я вдруг осознала, что он – мой мужчина, а я – его женщина. И я это поняла, пусть и в глубине души, как только его увидела за столом в просторном кабинете. Эта та самая любовь с первого взгляда, а я не верила, что так бывает.

– Раз в неделю требую ролевые игры в строгого босса и провинившуюся секретаршу, – Мирон покусывает меня за мочку. – По средам.

– Мирон Львович? – отзываюсь я с придыханием.

– О, да…

Кровать громко и предательски скрипит, когда Мирон подминает меня под себя, и мы замираем в тишине, прислушиваясь к храпу Виталия.

– На пол, – властно командует, – в коленно-локтевую.

Неуклюже сползает с кровати, утягивая меня за собой, и рывком ставит на четвереньки. Предусмотрительно закусываю уголок одеяла, и Мирон агрессивно вторгается в меня.

– Ты была очень непослушной секретаршей, – на ягодицу опускается ладонь.

Согласно мычу. Очередной шлепок, и Мирон вжимается в бедра, придерживая меня за талию. Улавливаю его ритм, и с новой волной подмахиваю его фрикциями. С жадным поцелуем в шею заполняет меня теплыми спазмами и горячим семенем.

С тяжелыми вздохами и выдохами лежим на полу. Храп Виталия слишком неестественный, наигранный и натужный, словно он старается отвлечь внимание спящих или уже неспящих домочадцев на себя.

– Кстати, Лиза пожелала быть твоей подружкой невесты на венчании. Она очень загорелась этой идеей, – Мирон поглаживает меня по бедру. – Я сам удивлен.

– Я не против, кладу голову ему на грудь. – А с твоей стороны кто?

– Виталий, ясное дело.

– Ммм…

– Ты не против? – недоверчиво спрашивает Мирон.

– Почему я должна быть против? – зеваю я и тут же, прошипев, сажусь. – Анжела была против, да?

– Ой да хорош меня ревновать.

– А я буду. И к той стерве, которую мать тебе сватала, и к новой секретарше тоже, – вглядываюсь в темноте в его лицо и отворачиваюсь. – Я-то у тебя не первая!

– Софушка, я сделал выбор.

– С Анжелой ты тоже сделал выбор, – зло клокочу я и скрещиваю руки.

– Каждый из нас ошибается, – Мирон припоминает мне мои же слова. – Верно?

– Я все равно буду ревновать, – вздыхаю и обнимаю колени.

– Как и я.

– А к кому тебе ревновать? – резонно спрашиваю и печально усмехаюсь. – у меня бывших нет.

– Софья, то, что ты не замечаешь заинтересованных и плотоядных взглядов, не означает, что их нет. Твой Вася тебя поедом ел глазами. Убил бы.

С улыбкой возвращаюсь в объятия рассерженного Мирона. Спасибо Васе, что так вовремя появился в моей жизни и подстегнул будущего муженька на ревность. Главное – не доводить до сломанных пальцев и прочего членовредительства.

Глава 35. Все будет хорошо

Стоим красивые, нарядные с тонкими свечами в пальцах перед грузным Батюшкой, что бубнит молитву. Над нашими головами держат венчальные короны Виталий и Елизавета. На мне скромное подвенечное платье из плотных кружев с длинными рукавами и прозрачная вуаль, а на Мироне строгий фрак с белой розочкой в петличке. Когда я его увидела во всем этом великолепии, то чувств не лишилась, а он мне на ушко шепнул, что ждет не дождется, когда отымеет меня в этом “охренительно скромном платье”. Я для приличия вспыхнула смущением, чем раззодорила его еще сильнее.

Елизавета за спиной тихонько всхлипывает от радости за брата, который, как обычно, невозмутим и сдержан, но я-то знаю, что он взволнован. Венка на виске бьется и сдает его с потрохами. Я тоже хочу всплакнуть, но держусь и подозреваю, что я и Мирон выглядим со стороны очень серьезными и напряженными, потому что Батюшка периодически с тревогой всматривается в наши лица. Воздух пропитался запхами сладкого ладана и воском.

А еще я пытаюсь в убаюкивающем говоре уловить нить и понять смысл молитвы, а она сложной конструкции, витиеватая и искажена разной тональностью. Если все свести к единому знаменателю, то счастья нам, любви и детишек побольше.

На венчание были приглашены не только родственники и друзья, но и те, с кем Корольковы тесно повязаны в бизнесе. Никого из них знать не знаю, кроме нескольких и то заочно. Например, сердитого Сютина из департамента благоустройства. Мужик и правда очень мрачный и злой, будто у него минут пять назад умерла любимая собака.

Ивана, которого я облила виски, Мирон отказался приглашать, когда заметил, как я слабо скривилась при упоминании его имени. Видеть не хочу этого борова. Да и не место порочному уроду в Храме Божьем.

На подушке выносят обручальные кольца, которые мы были вынуждены снять для освящения. Мы испиваем кагора из золотой инкрустированной чаши и Батюшка кольцует Мирона, осенив трижды обручалку:

– Обручается раб Божий Мирон рабе Божией Софье во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

А затем и на мой палец нанизывает кольцо. И именно в этот момент я теряю самообладание. У меня подкашиваются ноги, но Мирон не дает мне упасть и придерживает за локоток. Батюшка смотрит на меня, и мне кажется, что он думает: бледную невесту притащили в Храм против воли и насильно выдают замуж. Я воодушевленно улыбаюсь, чтобы его успокоить, но, судя по тому, как он бросает беглый обеспокоенный взгляд на Мирона, у меня не получилось развеять его подозрения.

– Мы тут по любви, – хрипит Мирон.

Слышу, как всхлипывает мама на пару с Ингой, и Елизавета позади шепчет:

– Я так рада за вас, зайчики.

Целомудренный поцелуй, и я смотрю в глаза Мирона, который ласково и уголками губ улыбается. Я бы не поверила, если бы кто-то сказал две недели назад, что я не только официально выйду замуж и поставлю подпись в загсе на заявлении, но обвенчаюсь при огромной толпе народа под сводами Храма Христа Спасителя. Это ведь какая-то сказка, которая, не будем спорить, началась не очень красиво, но важно, как она закончится.

И Мирон пообещал, что закончится она совместной старостью у пруда с утками и жабами в окружении внуков и правнуков, потому что, внимание, “он так решил”. И я, как послушная жена, не смею оспаривать его решение. Да и вряд ли мое “против” возымело бы какое-то влияние на него. Мирон со свойственной ему эгоистичностью и твердолобостью, принудил бы меня к семейному счастью.

Через неделю я уже нежусь под ласковым солнцем на берегу лазурного моря. Медовый месяц никто не отменял. Наслаждаюсь жизнью, вслушиваясь в шум волн, и меня накрывает слабость и приступ сильной тошноты. Выплевываю на песок безалкогольный мохито, и тяжело сглатываю, а потом прижимаю ладони к ноющим грудям и в растерянности гляжу на Мирона, который выходит из воды подобно морскому божеству.

– О, Софушка, ненасытная моя хищница, – он промакивает волосы полотенцем, насмешливо наблюдая, как я испуганно жамкаю грудь. – Провоцируешь?

– Я, кажется, беременна…

– Я об этом знал уже две недели назад, – валится на шезлонг.

– Ты опять про гадалку? – возмущенно охаю я.

– Рамона, кстати, двоих увидела, – выдавливает солнцезащитный крем на ладонь.

– Одного же.

– А потом двоих. Мама запросила другой расклад.

– Я не верю в гадалок.

– И очень зря. Одна из них тебя венца безбрачия лишила. Будь благодарна. Твой скептицизм оскорбителен. Они же работают с тонкими материями.

Меня беспечность Мирона возмущает. Хочу вспылить, но замечаю в его глазах затаенную тревогу, которую прячет за тем, что старательно размазывает крем по предплечью уже две минуты.

– Мирон.

– М? – продолжает натирать предплечье.

– Ты же решил, что все будет хорошо, – я присаживаюсь к нему и беру тюбик с кремом. – Значит, так и будет.

Мои ладони скользят по его плечам, груди и животу. Мой. Мрачный, обеспокоенный и загорелый.

– Каким я буду отцом? – внезапно спрашивает он меня, и с ожиданием смотрит в глаза.

В голубом небе пролетает крикливая чайка.

– Хорошим. Ты лучше скажи, какой матерью буду я?

– Хорошей, – уверенно отвечает Мирон. – И это не обсуждается.

– Тогда нам нечего бояться?

Отнимает тюбик солнцезащитного крема, сгребает в объятия и целует. Рядом шуршит море, набегая волнами на мелкий белый песок, солнце прогревает до самых костей, а воздух пьянит солью и чистым звенящим счастьем, к которому меня и Мирона толкнуло собеседование в три часа после полудня.

Эпилог

– Сава! – вскрикиваю я, когда младший из двойняшек с хохотом забегает в пруд по пояс в желании поймать испуганную утку, что отплыла к противоположному берегу. – Стой! Стой, Сава!

Ему и его брату Богдану четыре. Только если младший спокойный, рассудительный, то старший шкодничает, везде лезет и закатывает грандиозные истерики, от которых трясутся стекла на окнах. И как астрологи объяснят, что у двух мальчиков, рожденных в один день такие разные характеры? Они только внешне походят друг на друга: оба чернявые и бледнолицые.

Вот и в этот раз отвлеклась на порхающую желтую бабочку, как он в мгновение ока оказался в воде. С громким восторгом хохочет. Сколько раз я его вытаскивала из воды? Раз десять.

На детский бассейн, что стоит в нескольких метрах от пруда, Савелию и дела нет. Куда интереснее поплескаться в грязной и мутной воде. Дети удивляют своей нелогичностью.

– Сава! – ковыляю к пруду, придерживая раздутый живот, в котором ждут своей очереди еще две крошки, – пожалей маму.

Богдан сидит на ступеньке беседки и флегматично наблюдает за братом, который собирает в ладошки воду и выплескивает ее веером радужных брызг в сторону утки, которой очень повезло быть единственно выжившей после нападения дикой лисы. Хвостатая мерзавка год назад ночью передушила четырех птиц в птичнике, а пятая отделалась шоком и вырванными перьями из правого крыла.

– Кыс-кыс-кыс, – Сава тянет руки к настороженной птице. – Иди сюда.

Если он спаслась от лисы, то точно не купится на подозрительное “кыс-кыс-кыс”, которое и кошку напугает. Голос у Савелия повелительный и низкий. Уже сейчас можно сказать, что он будет пугать людей басом, когда вырастет.

– Савочка, сладкий, – вывожу его из пруда, – маму надо слушаться.

Но у нас в семье слушают папу, а маму любят. Стоит попросить Мирона, чтобы он провел воспитательную беседу, что в пруду купаться нельзя, а утки не откликаются на “кыс-кыс-кыс”. Задумываюсь над тем, а на что отзываются утки?

– У него штаны мокрые, – резюмирует Богдан и подпирает ладошками лицо.

По дорожке к нам бежит няня Дарья, которая отошла на несколько минут переговорить с дочерью по телефону. Приятная и добрая женщина, которая во многом мне помогает. Без нее бы точно свихнулась. Материнство – сложная наука и я ее только постигаю. Очень стараюсь быть хорошей мамой, но когда Савелий игнорирует мои просьбы не лезть в пруд, я начинаю сомневаться в своей компетенции.

А когда швыряется едой, льет на голову компот и отказывается от каши я хочу плакать С ним, кстати, попытки сыграть в соревнование, кто быстрее съест ужин, не сработают. В принципе, как и с Богданом, который слишком серьезен для подобного невинного обмана.

– Опять?! – она смотрит на насупленного и мокрого насквозь Савелия.

Дарья тоже устала от вечно мокрого и грязного Савочки.

– На секунду отвернулась, – тяжело вздыхаю я.

Раздумываю над тем, чтобы закопать пруд или огородить его высоким забором до того момента, пока Савелий не подрастет и не потеряет к нему интерес. Нет. Я и Мирон летними ночами сидим в беседке и наслаждаемся умиротворенностью, урчанием жаб и кряканьем утки, которая, похоже, и не спит вовсе.

– Второй идет! – охает Дарья. – Богдан! А ты чего?

Оглядываюсь. Богдан стоит у кромки пруда и серьезно смотрит на меня, а потом опускает носочек воду и тут же отходит.

– Мокро. Фу, – трясет ногой.

И не поспоришь. Это он в меня такой разумный вышел. Хотя ладно, я и в истериках Савочки узнаю себя. Они у него, ух какие, отчаянные. Прямо как у мамочки, когда ее накрывает гормональный перепад.

Дарья берет Савелия за ладошку и ведет к дому. Опомнившись через секунду, он рявкает:

– Мама! – и тянет руку ко мне. – Богдан!

Без мамы и Богдана он против того, чтобы ему сменили мокрые штанишки на сухие. Переглядываюсь со старшеньким, который вздыхает и шагает за братом. Прижимаю руку к животу, когда меня изнутри требовательно пинают. Как я справлюсь с четырьмя?

– Когда папа приедет? – спрашивает Савелий, когда я натягиваю на него чистые штаны в зеленую полоску. – Когда?

– Скоро, – успокаивает его Богдан, раскручивая колесо игрушечной машины.

А папа явится через два часа. И по обыкновению с охапкой цветов. В день, когда я с криками дала жизнь его сыновьям, он решил, что теперь его святая обязанность закидывать меня пышными и шикарными букетами, которые меня каждый раз радуют.

Представьте эту картину: из машины выскакивает с роковой улыбкой красавец с букетом пионов, которые он вручает с ласковым поцелуем, и шепчет на ухо жуткие пошлости. Боже, поскорее бы он уже приехал. Я соскучилась по его незаметным игривым щипкам, поглаживаниям и нежностям.

Моя сказка закончилась “жили долго и счастливо”. И Мирон очень для этого постарался. Даже на место личной секретарши нанял матерую пожилую тетку из родственниц Марии Ивановны, чтобы я не взревновала его ненароком. Понятное дело, что периодически меня терзали нехорошие мысли, когда он задерживался на встречах, но реальных поводов для скандалов и истерик не давал.

Пусть с Ингой мы не стали близкими подругами: у нас ложились тихие и уважительные отношения без несправедливых претензий и обид, но она внезапно нашла родственную душу в моей маме. Их сблизила тяга к эзотерике. Именно она активно выступила за то, чтобы мои родители прекратили упрямиться и переехали в Москву поближе к внукам. И к ней. В общем, дружат, чаи гоняют и картишки раскидывают на будущее, пока папа и свёкор сидят в другой комнате и ведут чисто мужские разговоры за стаканчиком виски или бренди. Иногда к ним присоединяется Мирон.

Зато с кем я близко подружилась, так это с Елизаветой. Она мне очень помогла с Богданом и Савелием: во время беременности поддерживала, успокаивала и заверяла, что с двумя не так сложно и присутствовала на родах. Она же и няню подыскала и учила, как правильно кормить грудью, убаюкивать и держать на руках. Можно сказать, что она стала мне старшей сестрой, а не просто золовкой.

И так сложилось, что мы вместе с ней разродились вторыми двойнями в один день, в одном родильном доме. Она – двух мальчиков, Мстислава и Владимира, а я – девочек, Аглаю и Бажену. Я слышала ее вопли, а она мои.

Недавно до меня дошли слухи об Анжеле: в Испании она повстречала молодого гуру в теме осознанного просветления. Бывшая невеста Мирона, которая знатно потрепала мне нервы, с головой ушла в медитации, диеты, йогу и всепрощение. В общем, она нас с Мироном щедро простила, ведь без прощения в ней не откроется какая-то важная чакра. Думаю, что до открытия мозговой чакры ей еще очень и очень далеко.

Виталий однажды изъявил желание уволиться, когда Мирон в очередной раз застукал его с электронной сигаретой. Вредная привычка оказалась сильнее преданности к боссу, и он решился на отчаянный шаг уйти в закат, гордо выпуская из ноздрей густой пар без запаха и вкуса. И случилось неожиданное. Мирон пошел на компромисс.

– В машине не куришь, при детях не дымишь, но все же советую бросить.

– Приму к сведению, – изумленно ответил тогда Виталий.

А потом взял и бросил. Через пару месяцев. Сказал, что потерял интерес. Я удивилась, а Мирон хитро усмехнулся, будто знал, что так и будет.