Текст книги "Раскол"

Автор книги: Ариф Караев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Ну, скажите хоть, в какой области творит этот ученый? – спросил Вагиф, закуривая сигарету.

– В самой перспективной для нас, в психологии, – коротко ответил мэтр, также взяв сигарету. – И в самой опасной для человечества, – уверенно закончил он, так и не закурив.

До отлета в Баку оставалось три часа. Попрощавшись с Алексеем Васильевичем, Вагиф прошел на кухню. Ему неожиданно захотелось есть. Найдя на нижней полке холодильника пакет со свежими помидорами и банку сметаны, он мелко накрошил брынзы в небольшую тарелку, залил сметаной, потом посыпал это мелко нарезанным укропом и тщательно все перемещал. После чего, нарезав помидоры тонкими кружочками, обильно смазал их полученной кашицей. В сочетании с серым, хорошо пропеченным хлебом и густым, крепким, сладким чаем приготовленное блюдо оказалось на редкость аппетитным. Хотя возможно, он просто проголодался.

Когда он заканчивал свой ранний завтрак, было четыре часа утра. На простом отрывном календаре, висящем на стене, чернела двузначная цифра.

Было девятнадцатое января 1990 года.

ГЛАВА 10

Все время полета до Баку, а это более двух с половиной часов, Вагиф внимательно читал прессу, которой его на прощание снабдил Алексей Васильевич. Из центральных и местных газет он мало что почерпнул, куда информированней, как всегда, оказалась западная пресса. Из пространных информационных отчетов и аналитических статей, в первую очередь американских журналистов, можно было составить достаточно полную картину происходящего в Баку. Одним словом это охарактеризовать было просто невозможно. Мозг Вагифа напрочь отказывался понимать, как такое могло произойти при наличии государственной власти.

Единственным утешением являлась слабая надежда, что все это – злопыхательство вечных идейных врагов, но интуиция подсказывала, что, скорее всего, изложенное в западных газетах имеет под собой основание. Просмотрев все газеты, Вагиф еще раз внимательно прочитал отмеченные им красным карандашом наиболее интересные с точки зрения конкретной информации абзацы. Картина в целом вырисовывалась более чем странная.

На виду советских и партийных органов совершаются беспрецедентные по своей бессмысленной жестокости акции. Силовые институты взирают на всю эту вакханалию с необъяснимым спокойствием. Какие-то неизвестно кем поддерживаемые лидеры толкают жителей города на явно провокационные действия, подстрекая тем самым союзные власти к ответным силовым действиям, как бы стараясь искусственно прервать процесс естественного эволюционного развития нарождающегося демократического движения, которое может реально претендовать на власть в республике.

Все эти невеселые мысли не давали Вагифу покоя до самого Баку. В столицу республики он прилетел с сильной головной болью. Здравый смысл отказывался что-либо понимать в происходящем. На сей раз его встретили. Не успел Вагиф пройти по узкому коридору к выходу на привокзальную площадь, как кто-то из небольшой толпы встречающих негромко окликнул его. Повернув голову, Вагиф, к своему удивлению, увидел знакомое лицо Полковника. Этого он не ожидал.

В салоне машины было жарко. Расстегнув верхнюю пуговицу куртки, Вагиф неторопливо полез за сигаретами.

– Не ожидал меня увидеть? – медленно произнес старший коллега, слегка улыбнувшись. – Да еще приехавшего на личной машине?

– Честно говоря, нет, – откровенно признался Вагиф.

– Ничего, тебе еще многому придется здесь удивиться, очень многому, – как-то странно выделив слово «многому», продолжил Полковник, внимательно следя за дорогой.

Оставшуюся часть пути они проехали молча. Свернув у стадиона вправо, Полковник прибавил скорость, и через несколько минут они уже въезжали в тихий двор, уютно расположившийся между тремя пятиэтажками. Было около десяти утра. Поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, они оказались в двухкомнатной квартире с какой-то странной, казенной мебелью.

– Ты голоден? – спросил Полковник, проходя на кухню.

– Нет, – односложно ответил Вагиф, с интересом рассматривая квартиру.

– Ну, тогда выпьем чаю, – предложил хозяин, сполоснув фарфоровый чайник кипятком.

Чай получился на славу, ароматный и какой-то терпкий. С удовольствием прихлебывая мелкими глоточками обжигающе горячую жидкость, Вагиф ждал, когда Полковник первым начнет разговор. Наконец тот, допив первый стакан, не спеша вытащил пачку сигарет и, закурив, неторопливо заговорил. Голос у него был спокойный, чуточку уставший.

– Хочу сразу предупредить: относительно тебя я получил от Алексея Васильевича очень жесткие указания. Ты должен только отвезти некоторые документы, и все. Ни в какие другие дела ты не должен вмешиваться. Это тебе строго-настрого запрещено. Ты меня понял?

– Нет, – глядя в глаза Полковнику, твердо ответил Вагиф. – Я хочу знать, что здесь происходит.

– Ты хочешь знать, что происходит? – повторил старший коллега, закуривая очередную сигарету. – Знаешь, я тоже хочу знать, что происходит. Я уже давно хочу знать, что, черт побери, происходит в нашем идиотском государстве, – перешел он на крик.

Вагиф молча налил ему стакан чаю и, взяв сигарету, тоже закурил.

– Я думал, что после Сумгаита будут сделаны соответствующие выводы и, самое главное, произведено полномасштабное расследование. Я имею в виду не только выявление непосредственных участников и проведение так называемого социально-политического анализа ситуации. Я думал, что прежде всего будет доведена до логического конца оперативно-следственная работа и выявлена невидимая, внутренняя структура происшедшего. Но работа, по сути дела, была спущена на тормозах. Все списали на беженцев, руководство города, экологические проблемы и так далее. Возможно, я ошибаюсь, допускаю даже, что сказывается моя определенная инерция мышления, свойственная любому «узкому» специалисту, но я не могу поверить, что во всем происшедшем не было вполне конкретных организаторов и не менее конкретных исполнителей. Притом не просто исполнителей, а специалистов высокого класса. В истории человечества просто иначе не бывает. Это, ну как бы поточнее сказать, сродни аксиоме, не требующей доказательства. Поэтому возникает естественный вопрос: кто все это организовал и почему?

Полковник откашлялся и, отпив несколько глотков чаю, продолжал:

– Я приведу тебе всего несколько фактов, за достоверность которых я лично отвечаю. За несколько месяцев до сумгаитских событий в городе работала какая-то группа специалистов из МВД Союза. Обычно такие выездные группы работали в контакте с местным комитетом и лишь в особых случаях с конкретным руководящим сотрудником, обычно в ранге зампреда. Но эта группа ни с кем в контакт не входила. Кроме того, несколько позднее мы попытались кое-что выяснить об этой группе у своих коллег из сумгаитской милиции, но тщетно. Более того, те сотрудники Министерства внутренних дел, с которыми мы беседовали, вели себя так непривычно вызывающе и нагло, что у нас невольно возникло подозрение, что кто-то наверху обещал им мощное покровительство. Но нам все-таки удалось кое-что раскопать. Мы узнали, что сотрудники этой странной группы с помощью местных милиционеров связывались с некоторыми уголовными «авторитетами» в городе. Кроме того, нам доподлинно известно: то, что они предложили нашим рецидивистам, было ими полностью отвергнуто. Больше сумгаитские «авторитеты» с ними на связь не выходили. Один из офицеров местной милиции позже рассказывал, что сам слышал, как некто из этой группы орал на одного из руководителей городской милиции: требую, мол, срочно подыскать других. И, как видно, они нашли кого искали.

– Вы это докладывали начальству?

– А ты как думаешь?

– И что?..

– А ничего. Вообще никакой реакции. Но это еще не все. Незадолго до этих событий в городе появились так называемые «летучие» отряды борцов за справедливость, состоящие, как правило, из женщин. Я тебе расскажу лишь один эпизод, который случайно был заснят на пленку. У продуктового магазина, возле которого собралась небольшая толпа жителей, жаждущих приобрести по талонам масло, откуда-то появляется плохо одетая женщина и начинает призывать изгнать из города армян, описывая, что произошло с азербайджанцами, изгнанными из Армении. Все бы ничего, но бесстрастная камера успевает зафиксировать, как эта женщина, завернув за угол, спокойно садится в новенькие, чисто вымытые «жигули» и через некоторое время появляется в другой части города.

– Ни с одной из этих женщин нашим сотрудникам поговорить не удалось?

– Таких фактов у меня нет.

– А что произошло со связью?

– За несколько часов до начала всего этого связь с внешним миром практически была прервана. Лишь одной телефонистке удалось каким-то чудом дозвониться до Москвы.

– А как это объяснил потом начальник связи города?

– Никак. Он, видите ли, не хотел раздувать панику. Потрясающий ответ, не правда ли?

– Хорошо, а кто снимал все происходящее на пленку?

– Здесь тоже много неясного. Тщательный анализ заснятых пленок позволяет однозначно утверждать, что снимавшие знали, где и что будет происходить и, скорее всего, заняли соответствующие позиции заранее. Иначе получить такое качественное изображение, и главное, панораму происходящего, по мнению специалистов, в том числе и московских, было просто невозможно.

– То есть Все планировалось заранее?

– Скорее всего да.

– Но почему Сумгаит?

– Такая операция в общем-то могла произойти в любом городе, кроме Баку, после соответствующей подготовки. На мой взгляд, наряду с другими причинами, определившими этот выбор, не последнюю роль сыграло и личное отношение тогдашнего партийного руководства республики к первому секретарю горкома партии Сумгаита, позволявшему себе такую вольность, как собственное мнение, которое к тому же высказывал вслух, что, естественно, не поощрялось.

Неожиданно Вагиф почувствовал голод. Протянув руку, он взял кусочек сыра и, положив его на тонкий ломоть хлеба, принялся есть.

– Проголодался? – улыбнувшись, спросил Полковник.

– Да, есть немного, – улыбнувшись в ответ, подтвердил Вагиф.

– В холодильнике есть хорошая колбаса и отварная курица. Советую попробовать.

– Обязательно попробую. Скажите, а как вы оцениваете то, что произошло на границе с Ираном?

– Это вообще в моем понимании нечто сверхоригинальное.

– Даже так?

– Представь себе, именно так. Ведь как все начиналось? Вдруг появляется ряд публикаций о тяжелой участи жителей Южного Азербайджана, находящегося на территории Ирана. Притом статьи порой настолько грубо состряпаны, что у большинства мыслящих людей сразу возникает подозрение, что все это явная провокация. Я со своими людьми негласно пытаюсь разобраться, кто за этим стоит, поскольку общая направленность статей и их лексика сразу наводят на мысль, что этой операцией руководят из одного центра. Но натыкаюсь на определенное сопротивление. И если со стороны местного руководства это порой больше походит на простое нежелание вмешиваться в чужую игру, то в устах центрального руководства это звучит как окрик на эдаких «непослушных детей», мешающих взрослым осуществлять свои грандиозные планы. Во всяком случае у меня тогда возникло именно такое впечатление. Несколько позднее при содействии нашего общего старшего товарища я получаю кое-какие документы, освещающие положение в Иране. Хочу обратить твое внимание на такую деталь. Я, один из руководителей спецслужб республики, на территории которой находится большинство разведцентров, специализирующихся по Ирану, не располагал никакой оперативной информацией по этой стране. Так вот, из полученных документов однозначно вытекало, что в Иране создалась ситуация, когда многие из руководства страны стали склоняться к мысли, что Северному Азербайджану в связи с усиливающейся конфронтацией с Арменией надо помочь.

– Это несколько странно, вы не находите? Иран, имея в своем составе Южный Азербайджан и сталкиваясь в связи с этим с определенными проблемами, будет помогать Северному, что, естественно, может привести к сближению обеих частей и вряд ли пойдет на пользу самому Ирану. Или, быть может, в Тегеране решили присоединить к себе и Северный Азербайджан? Но это предположение еще более невероятно, вам не кажется?

– Вначале казалось, но, ознакомившись с документами, я сделал несколько иные выводы. Вы правы, у каждого государства обычно есть свои, так сказать, стратегические планы, которые обычно в течение длительного времени не меняются. То, о чем ты только что сказал, из их числа. Но иногда в связи с конкретно создавшимися условиями эти стратегические планы претерпевают определенные изменения. Именно это в тот момент и произошло. Кое-кто из руководителей Ирана не забыл о последствиях войны с Ираком, которому усиленно помогал Союз, и эти «кто-то» были не прочь насолить Союзу и в первую очередь России, предоставив конкретную, скажем, техническую и финансовую помощь своему северному соседу. Кроме того, некоторые влиятельные круги священнослужителей той страны также стали подумывать о возвращении Северного Азербайджана в лоно истинной веры, по образу и подобию исламской республики Иран. Не надо сбрасывать со счетов и то, что когда-то, и очень длительное время, весь Азербайджан, да почти и все Закавказье, являлись частью Иранской империи. А тут как раз появились первые признаки развала Советского Союза, так что это тоже кое-что значит.

– Ну и как развивались события на границе?

– В принципе все, что там происходило, неплохо было описано в прессе. Толпа местных жителей, поддерживаемая приехавшими из Баку, ломала пограничные заграждения, пытаясь уничтожить разделяющую единый народ границу. К слову сказать, мне до сих пор неясно, сколько в этой толпе было местных и сколько приезжих, что тоже могло бы кое о чем поведать. Но это уже другой разговор. Я не буду тебе все пересказывать, просто напомню некоторые интересные детали. За несколько дней до инцидента на границе туда выезжал некто, имеющий определенные полномочия переговоров с местным руководством погранвойск. Очевидно, речь шла о том, чтобы наши доблестные пограничники случайно не подстрелили кого-нибудь из числа штурмующих заграждения. Более того, мне доподлинно известно как по своим каналам, так и на основании представленных Алексеем Васильевичем документов, что подобные беседы велись и с иранскими пограничниками, чтобы те тоже с пониманием отнеслись к «народным чаяниям». И только после предоставления нашим новоиспеченным демократам твердых гарантий личной безопасности, те решились на этот «героический поступок». Остается только домыслить, кто именно в той ситуации, когда еще неплохо функционировали все силовые институты государства, мог договориться с пограничниками обеих стран. А?

Да, вопросик! Хорошо, ну, а Баку, что здесь-то происходит?

– Баку, насколько я понимаю, – очередное звено одной цепи. И, не дай бог, самое последнее и в силу этого самое страшное. Я до последнего момента думал, что все можно будет остановить, но, похоже, ошибся. Мы все очень ошиблись. Правильно сказал по телефону Алексей Васильевич во время нашего последнего разговора, что кое-кто настолько «заигрался», что уже не может трезво оценить обстановку. Более того, прислушиваясь к различным советам, мягко говоря, не особо порядочных советчиков, этот «кое-кто», наверное, уже и сам не знает, в какую игру и, главное, за кого он играет.

– А нельзя ли поконкретнее относительно последних событий в Баку?

– Можно. Последнее время в городе была особенно накаленная обстановка. Все сплелось в малопонятный клубок. С одной стороны, действительно, проблема беженцев, хотя и здесь надо быть поточнее. В настоящее время в городе просто нет такого количества беженцев, которые смогли бы своими действиями парализовать власть. Нам поступила информация, что среди беженцев скрываются провокаторы, подготовленные спецслужбами Армении. Нами была проведена с беженцами соответствующая работа, и я ответственно заявляю, что среди них, во всяком случае пока, нет лидера или лидеров, способных подбить их на какие-то скоординированные действия. Безусловно, есть недовольные, есть искренне переживающие за то, как с ними поступили в Армении, есть даже такие, которые призывают к отмщению. Но я точно могу сказать: таких, которые могли бы четко сформулировать программу действий, которые имели бы достаточный авторитет для сплочения вокруг себя большого количества сторонников и, самое главное, сами были бы внутренне готовы на неординарные поступки, таких среди них нет.

– То есть это спланированная кем-то извне акция?

– Скорее всего, да.

– Ну, а руководство республики?

– Выжидает. Ждет указов сверху, которые почему-то запаздывают. Силовые институты мечутся, поскольку не знают, что делать без тех же чертовых приказов. А кое-кто, возможно, ждет, когда свалится это руководство, чтобы сесть на его место.

– Очень интересная мысль. Скажите, а что, в городе осталось много армян? Я слышал, что очень многие армяне уехали из города.

– Обеспеченные уехали уже давно. К слову сказать, и в Сумгаите богатые армяне покинули город задолго до тех ужасных событий. Но многие остались.

– Я слышал, что многие из участвовавших в бесчинствах находились в состоянии наркотического опьянения. Это правда?

– Сказать, что это массовое явление, не могу, но кое-какие факты это подтверждают.

– Так что все-таки происходит в городе?

– В городе имеют или, точнее, имели место массовые беспорядки, сопровождаемые грабежами и убийствами граждан в первую очередь армянской национальности.

– И в городе нет достаточно сил, чтобы это остановить?

– Силы такие в городе имеются, но по непонятным для меня причинам они не задействованы.

– Но это же полный абсурд!

– Или предательство. Я больше склоняюсь ко второму. Ну хорошо, вернемся к твоей миссии. Через десять минут сюда подъедет Рауф, тот самый, с которым ты достаточно успешно работал прошлый раз. Он в курсе дел, с ним ты и должен выполнить приказ Алексея Васильевича. Только еще раз очень тебя прошу, не ввязывайся в то, что сейчас происходит на улицах города. Помни, у тебя есть свое и очень важное задание. Ну, хорошо, если нам не удастся увидеться до твоего отъезда, считай, что я пожелал тебе счастливой дороги.

Когда за Полковником закрылась дверь, Вагиф машинально посмотрел на часы. Было около двенадцати дня. Он предполагал, что в его городе происходят какие-то ужасные события, но и представить не мог, что все обстоит так катастрофично. Он ходил из угла в угол, стараясь понять на основе прочитанного и услышанного от Полковника, какие именно силы ввергли в пучину бессмысленного кровопролития жителей города и с какой целью, но так ни к чему и не пришел. Его разум отказывался хладнокровно анализировать происходящее, полностью находясь во власти с трудом контролируемых эмоций. То, что не должно было произойти, тем не менее происходит. Те, кто должны были не допустить такого разгула страстей, бездействуют, равнодушно взирая на происходящее. Это было ужасно, в первую очередь ужасно своей необъяснимостью, и это страшило Вагифа, заставляя его все отчетливее ощущать свою беспомощность перед молохом каких-то таинственных, всемогущих, безжалостных сил.

Рауф пришел вовремя. Поздоровавшись в коридоре, он прошел на кухню. Вид у него был уставший: осунувшееся лицо, мешки под глазами. Чувствовалось, что он не спал несколько ночей.

– Ну, как ты? – тихо спросил Вагиф, наливая ему крепкий чай.

– Так себе. После того как нас перевели на казарменное положение, немного лучше, а то жена совсем запилила, – попытался сострить Рауф, закуривая сигарету.

– И давно вас так, бедненьких?

– Порядочно. Ну хорошо, не будем тянуть время. Что-нам надо сделать?

– Для начала попытаться разобраться в случившемся.

– Ты что, шутишь, нам двоим разобраться в этом вселенском бардаке, который гордо именуется кое-кем «национальными проблемами»?

– А почему бы и нет? И почему двоим? Что, в «конторе» больше не осталось смелых, не боящихся ответственности офицеров?

– Остались, конечно, остались. Да, для хорошего дела не грех и постараться, только вот как этих честных офицеров вытащить из здания комитета, а?

– С этого мы как раз и начнем.

На деле все оказалось куда проще. Рауф с Вагифом доехали до нового здания КГБ к часу дня. Остановив машину на узкой улочке у здания кинотеатра, они расстались. Рауф направился на работу, а Вагиф пешком спустился вниз, где в одном из двухэтажных особняков начала века проживала Зара. О своем приходе он ее предупредил заранее, позвонив из квартиры, где остановился.

Поздоровавшись, Вагиф сразу перешел к делу, попросив немедленно связать его с Алексеем Васильевичем. На квартире Зары наряду с обычным телефоном был установлен так называемый «прямой провод», то есть телефон, выходящий на секретные военные линии и позволяющий сразу связаться с нужным абонентом практически в любой точке Советского Союза при полной гарантии конфиденциальности разговора. Буквально через несколько секунд Вагиф услышал в трубке знакомый голос мэтра.

– Что случилось? – пророкотал он глуховато.

Вагиф вкратце объяснил ситуацию, выразил свое недоумение по поводу того, что в Москве нет достоверной информации о происходящем, и попросил разрешения провести независимую от местных органов оперативную работу по выяснению истинных причин и инициаторов происшедших событий. В связи с чем настойчиво просил разрешения привлечь к работе некоторых сотрудников местного комитета.

– Хорошо, а мой приказ? – нерешительно произнес Алексей Васильевич.

– Его я тоже выполню, – твердо ответил Вагиф.

– Уговорил, – произнес наконец мэтр. – Но имей в виду: во-первых, желательно по возможности не афишировать, что для этой операции привлечены местные сотрудники, и, во-вторых, мне кажется, что у тебя на проведение необходимой работы очень мало времени, скажем, до ночи. Не забывай об этом.

Вагиф опустил трубку и, медленно вытащив сигарету из пачки, закурил.

– Ну, а ты что обо все этом думаешь? – тихо спросил он Зару.

– Что я думаю? – переспросила она, также закуривая.

Вагиф никогда не видел ее курящей и потому с удивлением взглянул на нее.

– На площадке по соседству до позавчерашнего дня жила женщина, с которой я не была особенно близка, – ты сам знаешь, порой и на обыкновенные соседские отношения нет времени, – но тем не менее испытывала к ней некоторое расположение. Она армянка, преподавала русский язык и литературу в средней школе. Жила с двумя дочками, без мужа, который погиб в автокатастрофе. Более чем за десять лет жизни по соседству между нами никогда не возникало разногласий. И вот как-то вечером, именно тогда, когда только-только начинались все эти митинги в Карабахе, она позвонила мне по телефону, поинтересовалась, не занята ли я и попросила разрешения зайти на минутку. Я, как сейчас помню, была очень уставшая, но от встречи не отказалась, и через полчаса мы уже сидели у меня на кухне. Я приготовила крепкий кофе, и мы не спеша обсуждали обычные бытовые проблемы, а потом она как-то неожиданно спросила меня, что я думаю о происходящем. И я сразу почувствовала, что именно этот вопрос привел ее ко мне. Я начала ее успокаивать, говорить, что все образуется. Подобные проблемы и раньше возникали, но всегда, как правило, решались. Так будет и на этот раз. Хочу обратить твое внимание, что разговор этот произошел еще в самом начале конфликта. Тогда, когда к этому все, в том числе и большинство бакинских армян, относились как к досадному недоразумению, которое в самый кратчайший срок разрешится. Она еще, хорошо помню, искренне возмущалась требованиями, которые выдвинули карабахские армяне, поскольку считала, что время не такое легкое и выход надо искать сообща, вместе, а не порознь, поставив во главу угла экономические проблемы.

Вагиф внимательно слушал Зару, и ему постепенно стало передаваться ее с трудом сдерживаемое волнение.

– В заключение, – продолжала Зара, – моя соседка рассказала, что военрук в их школе, тоже армянин, предложил всем преподавателям-армянам написать открытое письмо карабахцам и пристыдить их, напомнив, что все мы живем в одном великом государстве и это самое главное. После той встречи мы как-то больше не разговаривали, только «здравствуй» – «до свидания», все некогда, все куда-то спешили. Я не раз хотела сама к ней зайти, особенно после трагедии в Сумгаите, да все не получалось. Хотя нет, один раз все-таки зашла, но ее не было. Дома оказались две ее дочки, красивые такие девчушки, одной лет семнадцать, а другой двенадцать. В последний раз я видела ее пятнадцатого. Я тогда весь день была на ногах. Ужасный был день, наверное, три эти дня, с тринадцатого по пятнадцатое, я буду помнить всю жизнь. Так вот, часа в два я забежала домой. К слову сказать, последнюю неделю я не видела своих соседей и почему-то была уверена, что они успели выехать из города. Вбегаю в квартиру, чтобы захватить кое-какие бумаги, и вдруг вижу, как в прихожей (дверь я оставила открытой) появилась моя соседка. На нее было страшно смотреть – осунулась, взгляд безумный. Встала в дверях и тихо так шепчет скороговоркой: «Девочки моей старшенькой уже два дня как нету дома». Я спрашиваю: как это нету? «Не вернулась от подружки», – отвечает. «А подружка?» – кричу я. «А там никого нет, – отвечает, – я уже была там ночью, совсем никого нет», – и медленно так сползает с кресла, на которое я ее посадила.

Вагиф, побледнев, стал лихорадочно шарить по карманам в поисках сигарет.

– Я побежала к ней домой. На кухне нашла вторую ее дочку. Привела к себе. Мы вместе уложили ее мать на диван. Приготовила им кофе, собрала поесть и, закрыв их, наказала никому не открывать, а сама побежала искать ее старшую дочь. Позвонила Рауфу, объяснила ситуацию. Он сразу же сказал, что через полчаса будет у моего дома. Это потом я узнала, что в то время все сотрудники комитета были уже на казарменном положении. Не буду вдаваться в подробности, но девочку мы нашли, вернее, ее труп. Как потом выяснилось, на нее напала группа подростков под предводительством какого-то психа значительно старше их.

– Психа? – резко спросил Вагиф.

– Психом его называли те самые подростки, которые бесчинствовали вместе с ним, – уже позже, когда мы с Рауфом их нашли.

– Так вы нашли их?

– Конечно. Мы поехали туда, где жила ее подруга со своей семьей, и выяснили, что все это произошло прямо в их подъезде. Потом нашли и одного подростка, принимавшего в этом участие.

– Ну и что он сказал? – Вагиф невольно перешел на крик.

– Что сказал? Практически ничего. Прибился к какой-то группе незнакомых подростков. Они дали ему что-то покурить. Что потом делал – ничего не помнит. Только помнит, что было очень весело. Явился домой весь в крови, всю ночь проревел, никак его не могли успокоить. А на следующий день после того, как его показали врачу, неожиданно замкнулся, слова не вытянешь. Врач сказал, что его надо лечить. Вот так.

– А твоя соседка со второй дочерью?

– В тот же вечер мы с Рауфом доставили их в аэропорт и отправили в Москву.

– А власти?

– Их как будто не было, испарились.

– Понятно. А какая сейчас в городе обстановка?

– Более чем странная. Та сила, которая все это спровоцировала, словно бы исчезла, продемонстрировав бессилие власти и как бы подталкивая кого-то к проведению уже каких-то политических акций, создавая иллюзию, будто власть лежит прямо под ногами. И кто быстрее ее схватит, тот и на коне. Но мне кажется, что все это смахивает на провокацию.

– То есть тот, кто сейчас проявит активность, автоматически будет обвинен в погромах и на этом основании и к ним, и к оппозиции в целом будут применены силовые меры?

– Скорее всего, да.

– Ну а эти, жаждущие власти, что они?

– Они действуют согласно разработанному кем-то плану. Пытаются взять власть в свои руки, используя большевистские методы. Как там у них было: захватить банк, телеграф, что-то еще в этом духе.

– Но они хоть осознают, что ими манипулируют, что на них и на весь азербайджанский народ хотят навесить ярлык варваров?

– По-моему, не очень. Точнее говоря, интеллигенты, которые создавали оппозицию, все прекрасно поняли. Но более молодые и соответственно более амбициозные не желают этого понимать. Их манит кажущаяся простота получения этой вожделенной власти. И они готовы сыграть уготованную им кем-то незавидную роль и пойти на определенную конфронтацию со своими более умудренными и теперь уже, наверное, бывшими товарищами по оппозиции.

– Погромы еще продолжаются?

– Уже нет.

– А что конкретно делает «непримиримая» оппозиция?

– Пытается создать видимость, будто она представляет собой силу. Пикетирует военные части, некоторые государственные учреждения. Но это только одна видимость. Наступит установленный кем-то час, и танки спокойно покинут свои боксы и выйдут на улицы города, даже не заметив, что их кто-то пытается блокировать. Или же в город будут введены войска.

– Ну хорошо, сейчас должны подъехать наши коллеги. Ты, конечно, извини, но собраться в другом месте у нас нет ни возможности, ни времени. Если Алексей Васильевич будет с тобой связываться, скажи, что я привезу документы, пусть не беспокоится. А сам я не знаю, смогу ли сюда вернуться. Мне почему-то кажется, что события будут разворачиваться очень динамично, я бы сказал, даже слишком динамично.

Не успел Вагиф закончить последнюю фразу, как в коридоре раздался требовательный звонок. Семеро сотрудников КГБ во главе с Рауфом прошли в комнату. Практически все они были опытными сотрудниками, хорошо знающими свое нелегкое ремесло. Поздоровавшись, они, не теряя драгоценного времени, сразу перешли к делу. Был намечен план действий. Из разговора с ними Вагиф понял, что в настоящее время агентурная сеть практически парализована и никаких оперативных сведений о происходящем в городе они не имеют. Это было недопустимо. Необходимо было во что бы то ни стало разобраться, кто является истинной движущей силой происходящего, отделить организаторов и вдохновителей всего этого ужаса от непосредственных исполнителей.

Безусловно, девять человек, считая Вагифа и Зару, не могли что-либо изменить, но проделать соответствующую работу, которая помогла бы в будущем произвести беспристрастный анализ и честно ответить на вопрос, кто виноват в случившемся, они были просто обязаны. Хотя бы потому, что прекрасно понимали: в противном случае это спишут на весь народ, вольно или невольно давая некоторым злопыхателям право требовать принятия адекватных мер. Чего, очевидно, и добивались организаторы событий в Сумгаите и Баку.

Через полчаса три «шестерки» – это были частные машины сотрудников комитета – разъехались в разные стороны. Две из них – по три сотрудника в каждой – поехали в центр города. На них была возложена обязанность проконтролировать все те места, где активно действовали оппозиционные силы. Имелись в виду места пикетирования военных частей и государственных учреждений. Задача заключалась в следующем – фиксировать всех подозрительных лиц, призывающих к каким-либо действиям, носящим провокационный характер. Кроме того, они должны были осуществить прямой контакт с агентурной сетью для создания банка данных, необходимых для анализа. Подобные контакты обычно не практиковались, и на них пошли только в силу реально создавшихся условий, усложнивших другие, более привычные формы контакта.