Текст книги "ПРОКЛЯТЬЕ ВАН ГОГА"
Автор книги: Ариана Селеста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Несколько секунд спустя раздался вполне ожидаемый испуганный женский крик, в отражении зеркальных витрин кафе Мики смогла заметить, как отовсюду к наёмнику начали сбегаться люди. Ради приличия она оглянулась. Труп лежал лицом вниз. Одна рука находилась под телом, вторая – откинута в сторону, а из-под груди медленно растекалась багровая лужа крови. Словно бы испугавшись этого зрелища, она прикрыла открытый рот ладонью и для достоверности издала негромкий театральный вскрик. В душе её не было ни капли страха или сожаления. Мики ощущала лёгкое и волнующие возбуждение.
«Ну что ж», – подумала она, пробиваясь сквозь толпу любопытных зевак, количество которых с каждым мгновением росло. Все они шли в противоположном ей направлении, – «теперь очередь бородатого козла, он давно ждёт путёвку на заслуженный отдых в страну теней».
Второго охотника она заметила сразу после того, как зашла в аэропорт. Это бы её старый знакомый, у которого Мики украла самых лучших клиентов. Тогда, несколько лет назад, тёмная лошадка Микаэлла Салтз вступила в игру, в которой ему не было равных. Годами он точил на неё зуб, и, как можно было догадаться, убийство Мики принесло бы ему огромное удовольствие, за которое ему ещё и неплохо заплатили.
«Сейчас он, наверное, самый счастливый подонок на Земле. Жадный кретин, претендующий на звание нового Дарта Вейдер», – обругала его Мики и пристально посмотрела на увеличивающуюся толпу людей.
Среди наёмников есть свои неписаные законы. Первый и самый важный из них – никогда не спрашивать, кого, и, тем более, почему заказали. Клиент просто передавал информацию, которая обычно содержала имя, адрес, место работы и, если повезёт, к этим данным прилагалась фотография. Расспрашиваться заказчика о причинах, по которым он хотел избавиться от того или иного засранца, было запрещено. Немалые деньги платили чистильщику вовсе не для этого. Не имело совершено никакого значения, кем была мишень, где она работала и какой пост занимала. Это мог быть конкурент или партнёр по бизнесу, любовник супруга, а, может быть, и сам супруг – существовал миллион причин убийства, и требовать от заказчика развёрнутое сочинение на тему «почему я хочу убить…» не входило в компетенцию наёмника. Иногда заказать человека могли просто потому, что ему не повезло выиграть в лотерею миллион долларов, а клиент буквально чах от зависти. Нет человека – нет и объекта зависти. В общем, дело неблагодарное – ковыряться в мотивах. Заказ есть заказ.
Их работа мало чем отличалась от работы солдат-наёмников, выбиравших Родину по тому, как много она могла заплатить им за свою защиту. Эта ими же придуманная огромная ложь была призвана служить оправданием тысяч невинных жертв в глазах общества. Солдаты были героями?! Ха! Прикрывающиеся благими намерениями наёмники были даже хуже обычных киллеров. Только слепой мог этого не видеть, и только дурак мог поверить в их ложь. Любого человека можно купить и продать. Всё это делалось только ради заработка: ничего личного, извините. Бизнес есть бизнес.
Кто-то должен был выполнять работу чистильщика. Мир нуждался в таких людях, и до сих пор Мики ни разу не подвела своих клиентов. Она заработала отличную репутацию. Она была просто лучшей: отличалась редким качеством исключительной чистюли и никогда не оставляла после себя ни единой зацепки, по которой её можно было отследить или хоть в чём-то заподозрить.
Второй и не менее важный закон гласил: если по каким-то причинам наёмник брал заказ, а потом отказывался его выполнять, он сам превращался в мишень для охоты. Его объявляли в розыск среди головорезов, и каждый из товарищей по цеху, с которым ещё вчера он мог веселиться в тонувщем в сигаретном дыму баре, мог тихо грохнуть его за углом в честь зелёного короля, правящего этим миром.
Именно это и произошло с Мики. Она и понятия не имела, что её клиенту вздумается заказать её единственного дорогого и любимого человека. Все называли его Баррелем, и она никогда не слышала его настоящее имя, так же, как и он не знал её. Как выяснилось позднее, звали его Никола Вранглер. Микаэлу наняли, чтобы убить этого человека, а этого она не могла сделать даже под страхом смерти.
Выход из ситуации был лишь один: бежать, поменять документы и жить новой жизнью. При это возникла проблема: как можно быстро порвать со старой жизнью, если она не рвалась? Мики мгновенно приняла решение, и сделала то, что должна была сделать: она собрала свои вещи и исчезла из его жизни, как будто её там никогда и не было. Мики хорошо знала Барреля, понимала, что он сможет за себя постоять. Со всем остальным она могла справиться сама. Мики была готова к тому, что вскоре за ней придут. Она ждала их.
Из общей толпы она сразу выделила мужскую фигуру в бейсбольной кепке. Крейг. Мики с досадой хмыкнула. Вместе они выполнили не один успешный заказ, и вот он пришёл за ней. Засунув руки в карманы, он шел с опущенной головой, и всё же козлиная бородка выдала его. Микки нащупала в правом кармане холодную рукоять ножа и нажала на кнопку. С тихим щелчком стальное лезвие выскочило наружу. Микки смотрела вперёд, но всё её внимание было приковано к тому, что происходило слева. Мужчина шёл прямо на неё, ловко лавируя между людьми.
«Козёл всегда остаётся козлом», – мелькнуло у неё в голове. Решив, что она не ждёт нападения, киллер опрометчиво шёл на Мики в открытую. Приблизившись к бывшей напарнице на несколько футов, он резко достал руку из кармана и попытался ударить в её левый бок. Готовая к схватке, Мики резко отпрянула назад, в это же время она вытащила нож из кармана куртки.
Рука наёмника, держащая нож с блестящим широким лезвием, со свистом прорезала воздух прямо перед её грудью, его торс по инерции подался вперёд, оставляя правый бок Крейга незащищенным. Молниеносным движением Мики воткнула в него нож на всю длину, чувствуя, как лезвие пробивает свой путь сквозь плоть, для максимального повреждения внутренних органов она повернула нож на 180 градусов, и, как ни в чём не бывало, продолжила свой путь к выходу на посадку. Харкающий звук раненого позади неё смешался с голосом ребенка. Тот прокричал, что хочет такую же игрушку, как у дяди, наверное, приняв сверкающую рукоять ножа за новый девайс для супергероев. Мики досчитала до трёх и услышала испуганный крик женщины. Мама хорошо рассмотрела блестящую штучку, торчащую из бока этого дяди.
Смешиваясь с воплями женщины, зашумели падающие этажерки, задребезжали бьющиеся стекла – всё то, что сметало на своём пути мёртвое тело Крейга. Мики обернулась, когда шум уже стих. Рядом с трупом наёмника стояла пожилая пара. Наверное, ставшие свидетелями криминальных разборок невинные старички зашли в магазин, чтобы купить пару сувениров. Они крестились и жались друг к другу. Мики стало совестно, ведь она была причиной их переживаний. С другой стороны, если бы там не лежал наёмник, то в этот момент они смотрели бы на её безжизненное тело. Придя к этому выводу, она прогнала все угрызения совести и пустые переживания из своей головы.
Мики стянула перчатки и подошла к мусорному ведру. Рядом с ним стояла совсем юная девушка, на вид ей было не больше 18 лет. Это было тоненькое, почти прозрачное, как показалось Мики, существо с длинными светлыми волосами пшеничного цвета. Девушка не видела ничего вокруг, она просто уткнулась в свой телефон, а её карие, почти черные глаза были полны слёз. Что-то щёлкнуло внутри Микаэлы, девушка напомнила ей себя, когда несколько лет назад она бежала из родительского дома с несколькими долларами в кармане в мир, о котором она мало что знала.
Вдруг она оторвала от светящегося дисплея огромные глаза и удивлённо посмотрела на Мики. По её розовым щекам текли крупные, размером с монетку, слезы.
«Выглядит она дерьмово», – подумала Мики, – «кажется, эта малолетка готова покончить с собой. Любовь. Что же ещё». Мики сочувствовала ей, что случалось с наёмницей крайне редко, кроме того, девушка стояла прямо перед урной и Мики никак не могла обойти её, чтобы незаметно выкинуть свой мусор.
– Ну и что ты собираешься делать? Позвонишь ему или так и будешь смотреть на его номер весь день? – спросила она дружелюбно, не слишком рассчитывая на ответ, она надеялась лишь на то, что та отойдёт в сторону.
Блондинка не реагировала. Она продолжала смотреть в сторону Мики, но словно бы сквозь неё, и та почувствовала, что девушка находится где-то очень-очень далеко.
«Плохи дела! Кажется, даже хуже, чем могло показаться на первый взгляд», – подумала Мики.
– Слушай, детка, – сказала она, удивляясь самой себе, – если ты хочешь забыть этого парня, выброси телефон. Потом ты всегда сможешь восстановить свой номер, а пока просто возьми и избавься от него. Я сделаю то же самое со своим, так как у меня те же проблемы. Надоели мне все эти игры в африканские страсти. Невозможно постоянно жить с сомнениями, ведь, в конце концов, остаются одни лишь вопросы. Позвонит или не позвонит? Любит или не любит? Напишет или не напишет? А может, у него кто-то есть, и он вообще обо мне не думает?! – Микки перевела дыхание, высказав то, что так долго душило её, на мгновение она почувствовала облегчение. Она взглянула на Крейга, вокруг которого уже собралась толпа людей, и продолжила – в общем, можно бесконечно гадать и сочинять истории в собственной голове, а потом просто сойти с ума. Ни один парень не заслуживает твоих слез. Любовь – это сказка, придуманная каким-то идиотом-романтиком. Давай вместе выкинем наши телефоны, и будь что будет! Ну как, годится? – она посмотрела на девушку в надежде на то, что та придёт в себя, выбросит свой телефон или просто уйдёт отсюда куда подальше. Для Мики это не имело никакого значения, но всё же ей было жаль девушку, где-то в глубине души она искренне хотела ей помочь.
Девушка начала медленно приходить в себя, её взгляд приобрёл осмысленность. Мики поняла, что попала в самую точку, и мгновение спустя незнакомка вытерла рукавом куртки свои слёзы и молча кивнула в знак согласия.
– Отлично, – похвалила её Мики, – давай сделаем это на счёт три, – она достала свой телефон, ещё раз посмотрела на девушку и начала медленно считать.
– Раз, два, три, – телефоны полетели в урну почти одновременно, девушки переглянулись, и Мики снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая шепталась о чём-то со своей подружкой. Она улыбнулась своим воспоминаниям, – Как тебя зовут? – спросила Мики просто потому, что хотела услышать голос незнакомки, которая так сильно напомнила ей о её юности.
– Ева, – прошептала она, – спасибо, – поблагодарив Мики, она повернулась и медленным шагом двинулась в направлении выходов на посадку.
Мики быстро достала кожаные перчатки и выбросила их вместе с пистолетом. Она надеялась, что в течение следующих нескольких часов ей не придётся никого убивать, да и проход в самолет с оружием был запрещён. Мики бросила последний взгляд на суетящихся вокруг трупа людей и, не теряя времени, пошла на посадку.
Глава 17
Новая жизнь и побег в никуда
I am going nowhere, dressed with my dreams.
Dreaming to tears, hard as death in spring.
Dreaming, torn between here and there.
Where, finally nothing looks like nothing.
Dreaming until I can’t speak any more,
maybe just a bit with the tip of my eyes,
watching me unchallenging
believing I wasn’t in need
dreaming even too much
dreaming even bad
burning even
when all is
burned
out
В течение нескольких следующих недель Кейн зализывал раны, не будучи способным немедленно вернуться к делам. Наконец, на его плече остался только розоватый шрам, но та рана, что разрывала его грудь, никак не хотела заживать. Ева ушла из его жизни, но осталась в его сердце.
Вот и сейчас он лежал на кровати в своей спальне и безучастно смотрел на то, как Рита медленно стянула с себя коктейльное платье и перешагнула через него своими стройными ногами. Она начала раздражать его ещё на вечеринке в честь одной очень удачной сделки, но, видимо, пяти рюмок текилы хватило для того, чтобы он сглупил и привез её к себе домой.
Рита была красивой девушкой с длинными русыми волосами и карими глазами. Он был мертвецки пьян, и, возможно, она напоминала ему Еву. Из всех его женщин эта задержалась в его жизни дольше всех. Она появлялась лишь тогда, когда её об этом просили, никогда не надоедала звонками и всегда была в отличном настроении – спасибо кокаину. Кейн задумался, а что он о ней знает? Сколько ей лет, откуда она, её любимый фильм – он понял, что ему ровным счётом всё равно. К чёрту её и любую другую девушку, вертевшуюся рядом с ним.
Рита склонилась к нему, шелковистые волосы заструились вниз, касаясь белой простыни из дорогого сатина, сияющая золотом светлая гладкая кожа впитывала робкие лучи напольных ламп. Она расстегнула его молнию. Кейн поморщился. Лицо начало покалывать, он потёр щеку. По телу Кейна пробежала дрожь, он потянулся за бутылкой своего любимого японского пива и осушил её в несколько жадных глотков.
Кейн был пьян и зол. Он должен был оставить эту шлюху там, на вечеринке, а не тащить её к себе домой, потому что, кроме Евы, он не мог думать ни о чём. Проклиная всё на свете, в миллионный раз посылая Риту ко всем чертям, Кейн схватил её за волосы, толкнул на кровать, поставил на колени и резко погрузился в неё, не чувствуя никаких эмоций, ничего вообще. Кейн имел её, пока егосилы не иссякли, и он, так и не кончив, с хриплым стоном упал на кровать. Отчаяние накрыло его с головой. У него было всё, и в то же время не было ничего. Он снова думал о Еве.
Кейн не мог понять, что творилось в его душе, ему не хватало слов, чтобы описать это дерьмовое ощущение пустоты. Это находилось за гранью вербальных обозначений, за гранью любого понимания, это было сильнее любых эмоций. Он никогда никого не любил, всегда жил разумом, и сейчас он был не в силах понять, как одна маленькая восемнадцатилетняя девочка смогла разрушить то, что Кейн строил десятилетиями. Он чувствовал, что умер, несмотря на то, что он жив.
– Убирайся, – бесцветным голосом бросил Кейн Рите. Он хотел, чтобы та исчезла из его дома и из его жизни немедленно и навсегда. На лице Риты промелькнуло сожаление. Она слезла с кровати, подобрала с пола платье и тихо вышла, прикрыв дверь.
Подойдя к окну, Кейн всмотрелся в неспокойный океан. Волны яростно налетали на камни, торчащие из воды словно кривые зубы, и, разбиваясь вдребезги осколками его счастья, сверкали в свете луны. Белая пена, собираясь у кромки воды, оставляла на песке сюрреалистические узоры... Они напомнили ему силуэт Евы, её светлые волосы, вьющиеся вниз по спине. Кейн повернулся и посмотрел на ИХ картины, стоящие у изголовья кровати.
********
Вкрапления черной и золотистой слюды на гранитной столешнице мерцали под моими пальцами, и я подумала о том, что так же сверкали глаза Кейна, когда он целовал меня. Все эти месяцы я боролась с желанием набрать его номер или хотя бы написать ему, но каждый раз, когда желание становилось невыносимым, я вспоминала последние слова отца. Это действовало на меня отрезвляюще. Я любила Кейна, я хотела, чтобы он жил, чтобы он был счастлив.
Запах горелой курицы выдернул меня из раздумий. Я резко обернулась, вспомнив, что готовила ужин для нас с Мики. Я бросилась к печке и выключила огонь под сковородой. Повар из меня был никудышный, но до сих пор никто не жаловался на мою стряпню, да и Микаэла, откровенно говоря, едва ли ела что-то, кроме листьев салата и брокколи на пару.
– Ну и вонь, по-другому не назовёшь, – впорхнула она на кухню. Мики словно парила, плавно вытанцовывала свои шаги, – судя по запаху сгоревшей ко всем чертям курицы, ужин готов, – она рассмеялась, приоткрывая изящными пальцами крышку сковороды, и притворилась, что глубоко вдыхает некий очень приятный аромат.
– Завтра твоя очередь, и мы опять будем жевать переваренную брокколи, которая воняет ничуть не лучше.
– Нет, я теперь ем только сырые продукты! – воскликнула она. Приготовленная еда наносит огромный вред организму.
Я повернулась к ней и удивлённо подняла брови. За время нашего знакомства она успела побыть вегетарианкой, сходить на курсы по раскрытию своего духовного потенциала, три дня назад она объявила, что всегда мечтала принять Иудаизм, а вчера с особым усердием принялась завывать мантры, в общем, была на всю голову чокнутой девицей, и, возможно, именно поэтому мне было с ней так комфортно. Отец Мики, по её словам, погиб много лет назад, а когда в последний раз она видела свою мать, ей было шестнадцать лет. Пару раз в неделю она уходила из дома на всю ночь, где она работала, я не знала. Мики неохотно говорила об этом, каждый раз старалась сменить тему, отшучивалась, говоря о том, что любит работать с трупами, потому что те много не болтают.
– Чем займешься сегодня? – спросила она, включая кофемашину. Тихо загудев, та выпустила стойку ароматного черного кофе.
Я пожала плечами. Чем я занималась в течение последних несколько недель? Сидела дома и жалела себя.
– Слушай, детка, я думаю, что тебе нужно найти работу, а тоты так совсем зачахнешь.
В её словах было немало здравого смысла. Денег у меня было предостаточно, но рано или поздно они имеют свойство заканчиваться, а возвращаться домой я не собиралась.
– И кем бы я могла работать? – спросила я у самой себя.
– Что ты умеешь делать? – Микаэла откинула свои длинные волосы назад и заплела их в косу.
Что я умела?
– Ничего, – ответила я, – ничего из того, что могло бы пригодиться в поиске работы. Я неплохо рисую и немного разбираюсь в живописи.
– Хм, – хмыкнула она, – интересно. На днях один мой знакомый обмолвился о том, что он уволил своего ассистента. Он владеет большой художественной галереей. Парень он неплохой, но очень... – скривилась она, – своеобразный.
Я нахмурилась. А когда в моей жизни были нормальные люди? Никого не припоминаю.
– Если хочешь, я спрошу у него. Могу замолвить за тебя словечко. Он мой должник.
– Спасибо, Мики, – кисло улыбнулась я. Возможно, это вылечит меня от депрессии.
– Вот и отлично, – она улыбнулась, но её взгляд оставался задумчивым.
Обхватив маленькую чашку обеими руками, Мики уселась в кресло.
– Мики, – произнесла я её имя, всматриваясь в чёрный кофе, словно пытаясь рассмотреть там будущее.
– Да? – она подняла на меня большие серые глаза.
– С тех пор, как мы познакомились в аэропорту, ты ни разу не задала мне ни одного вопроса...
– Я знаю всё, что мне нужно. Когда-то я тоже сбежала из дома с 70 долларами в кармане в своих единственных джинсах. Я так спешила, что оставила даже куртку.
– С чего ты взяла, что я сбежала? – спросила я. Я ничего ей не рассказывала.
– Потому что я знаю этот взгляд. Это взгляд человека, который в страхе бежит от прошлого, сжигает мосты, оставляет позади всю свою жизнь. И поверь мне, делать вид, что всё в порядке и продолжаешь жить как прежде, сгнивая вместе с теми, кто давно уже мертв, гораздо хуже.
Не говоря ни слова, я вглядывалась в её лицо. То, что она так тщательно прятала за маской, всплыло наружу. Ей было всего двадцать два, но её взгляд уже приобрёл глубину и некоторую усталость. Сколько всего ей пришлось пережить? Через что она прошла?
– Мать для меня умерла. Ты можешь думать, что это ужасно, но я так её и не простила, хотя прошло уже шесть лет. Я позвонила ей лишь однажды на Рождество, но когда я услышала её голос, положила трубку. Я не смогла сказать ей ничего, потому что говорить нам было не о чем. Ничего не осталось. Сколько я себя помню, мать всегда пыталась наладить свою личную жизнь. Каждый год появлялся новый Джеймс, Джим, Джордж. Они менялись так быстро, что я не успевала запоминать их имена. Я до сих пор не знаю, какого чёрта она тащила их домой.
Мама много работала, дома появлялась редко, а когда это всё-таки случалось, её внимания и сил на меня уже не хватало. Я никогда не слышала от неё слов ласки или одобрения. Она постоянно ругала меня: за проблемы в школе, за неопрятный вид, за то, что я не помогаю ей по дому. Когда мне было пятнадцать лет, Билл впервые облапал меня. Я сбежала из дома. Скиталась по друзьям, несколько дней жила в мотеле, где подрабатывала прачкой. Потом меня нашли и вернули домой. Она даже не спросила, почему я ушла, просто обозвала меня шлюхой и отвесила мне такую пощечину, что звон в ушах я слышу до сих пор. После того, как я рассказала ей о том, что Билл приставал ко мне, она обвинила меня во лжи и не разговаривала со мной три месяца.
Этот ублюдок почувствовал свою безнаказанность и стал распускать руки. В один из тех дней, когда она пропадала на работе, он зашел ко мне в комнату и, – Мики запнулась, – неважно, – вздохнула она. После этого я взяла все деньги, которые у меня были и выскочила из дома в чем была.
– А что было потом? – я прикусила губу.
– Потом? – Мики подняла на меня глаза, – потом я оказалась в Майами, но это уже совсем другая история. Ты знаешь, почему ты сюда прилетела?
– Не переношу холод, – ответила я, – и потом, первый рейс после того, как я встретила тебя около урны и получила дозу Мики-мудрости, был именно сюда.
Мики усмехнулась.
– Все дороги ведут в Рим, – подмигнула она, – верно?
Глава 18
Проснуться после долгого сна
Открыв глаза, Кейн посмотрел на часы. Его разбудил звонок, раздавшийся в половине пятого. Никто в это время не позволял себе беспокоить его, и Кейн со злостью посмотрел на дисплей телефона, на котором высветилось имя абонента. Хоть он и не отличался набожностью, это имя звучало для него так же волнующе, как и для любого человека, верящего в загробную жизнь.
Ему звонил Хелл[1]. Быстрее скорости света имя Хью Хелла выбило Кейна из полусонного состояния. Когда дело касалось бизнеса с этим человеком, Кейн должен был держать руку на пульсе, и теперь он догадывался, почему Хелл звонил ему лично. Он хотел узнать, как продвигаются дела с триптихом. С ужасом Кейн понял, что облажался, но он и понятия не имел, насколько.
Выходец из Кубы Хью Хелл долгие годы проживал в Майами и владел самым большим рынком сбыта предметов искусства. Так или иначе, почти все каналы, через которые Кейн и Фред проворачивали свои сделки, принадлежали именно ему. Он официально владел несколькими галереями по всему миру: в Америке, Европе и на Ближнем Востоке. Он также являлся счастливым обладателем одной из самых обширных частных коллекций, включающей более шестисот оригиналов. Персона Хью была окутана зловещими историями и ассоциировалась с кровопролитными схватками. Его боялись все, а он умел добывать любую информацию при помощи самых изощренных методов инквизиции.
Хелл был вовлечён во все виды нелегального бизнеса: контрабанда, наркотики, проституция, отмывание денег, подделка документов, мошенничество – иными словами, всё то, на чём можно было заработать. Фактически он стоял у руля огромного четко налаженного механизма. В общем, это был одним из самых опасных авторитетов юго-восточной Америки. Хью Хелл вполне заслуженно именовался посланником АДА, и, когда он что-либо говорил, его стоило слушать.
Пару месяцев назад Хью Хелл сделал Кейну заказ на один из самых драгоценных шедевров искусства – триптих Бэкона стоимостью более 100 миллионов долларов. Триптих находился в музее Портленда. Хелл знал, что в Калифорнии нет более надежного человека, чем Кейн, и только ему он мог доверить это дело. Хью и Кейн работали вместе не один год.
Во время их предыдущего разговора Хью сказал: «Конечно, сделка называется сделкой, поскольку я готов заплатить всего 30 миллионов за Триптих, но я более чем уверен, что ты сможешь организовать это и доставишь радость старику, не так ли, Ван Гог?»
Конченая мразь и исчадие ада в одежде интеллигентного человека – так про себя называл Кейн Хелла. Однако всё, что касалось бизнеса, не имело отношения к его чувствам, поэтому он спокойно согласился с Хеллом, тем более, что цена вопроса была высока.
Кейну нужно было посоветоваться с Фредом и он пообещал Хеллу дать ответ через три дня. Именно так он и сделал. Фред должен был организовать команду, способную достать товар, то есть подкупить нужных людей и заменить оригинал на очень качественную, почти неотличимую от него подделку. Даже если в конечном итоге кто-нибудь и хватился бы пропажи, найти вора к тому моменту не представлялось бы возможным. Фред потребовал 10 миллионов в качестве задатка для того, чтобы сразу рассчитаться со всеми вовлечёнными в дело людьми и покрыть другие непредвиденные расходы, которые могли возникнуть в ходе операции. По окончании работы каждой стороне должно было достаться по 10 миллионов, так что никто не раздумывал над предложением. Сделка была заключена.
Кейн прекрасно понимал то, что игры с Хеллом имеют свойство заканчиваться летальным исходом, но ставки были слишком высоки, его команда состояла из высококлассных специалистов, и Кейн был уверен в успехе. Он рассказал Хеллу об их требованиях, и после согласия обеих сторон и урегулирования всех вопросов партнёры подписали договор на крови, в котором оговаривалось все условия.
Хелл не боялся потерять свои деньги. Он знал, что если что-то пойдёт не так, он тем или иным способом получит всю сумму обратно, а уж в методах выбивания долгов мистер Хелл был весьма изобретателен. Это был не первый случай, когда он доверял Кейну столь крупные суммы, и каждый раз тот доказывал ему свою надёжность и оправдывал все его надежды.
Это было около двух месяцев назад, и с тех пор многое изменилось. Можно сказать, изменилось всё. Для начала Кейн должен был разобраться в ситуации, и только после этого он мог приступать к действиям.
На днях до него дошли слухи о том, что триптих был у Фреда уже больше месяца, но он не собирался отдавать его Хеллу, поскольку нашел более щедрого покупателя. Кейн подозревал, что тот выжидает нужный момент, чтобы заполучить бабло за его спиной. Таким образом, он смог бы вернуть все деньги Хелла с немалыми процентами, и ему не пришлось бы делиться с Кейном. Старый хитрый ублюдок! «Однажды стал крысой – навсегда крыса», – думал Кейн, а с крысами он дел не вёл. Этим поступком Фред навсегда закрыл дверь в партнерство с Кейном, зато открыл другую, и Кейн начал подумывать, каким именно способом он подарит Фреду билет на тот свет. Но сначала он должен был убедиться в том, что слухи не были выдумкой.
Кейн начал собственное расследование. Он знал, что существует только один человек, который давно мечтает о триптихе и может его себе позволить. Жил этот человек со звучной фамилией Финкельштейн в Денвере. Он свято верил в Бога, чтил традиции предков, носил на голове кипу, не брился и каждую субботу посещал синагогу.
Мистер Финкельштейн знал Кейна давно, и по телефону он подтвердил его подозрения, даже не сомневаясь в том, что Кейн и Фред работают вместе. Огорченным голосом он сообщил Кейну о том, что Фред не явился на сделку две недели назад, а позднее покупатель узнал, что в тот день у Фреда случился инсульт, что он лежит в больнице, о чем сам Финкельштейн искренне сожалеет, молится за его здоровье и ждёт его скорейшего выздоровления.
Интуиция Кейна не раз выручала его в самых сложных ситуациях, и сейчас он чувствовал, что Финкельштейн ему что-то недоговаривает. Кейн решил навестить его лично, так сказать, обсудить вопрос с глазу на глаз. Отказать Кейну было невозможно и, мягко говоря, небезопасно, поэтому они тут же назначили время.
Если опасения Кейна подтвердятся, он без малейшего сомнения отправит этого мудака кормить рыб. Сделать это было непросто, но об этом он собирался подумать позднее, а пока необходимо было сконцентрироваться на сегодняшней встрече в Денвере. Впервые он почувствовал, что пришло время расторгнуть их контракт. Ему становилось тесно, и Фред стопорил их бизнес. Несколько сорванных сделок были тому подтверждением. Фред старел, и, возможно, пришло время найти ему замену, а лучше Кейна в этом деле никого не было. Поэтому, прикончив Альду, Кейн возьмёт под свое крыло всех, кто присягнут ему на верность, остальные же последуют за своим хозяином в ад.
Проблема заключалась лишь в одном, и это вновь касалось Евы. Она возненавидит его навсегда, узнав, что Кейн разделался с её отцом. Кейн собирался объединить оба клана любыми способами. А, как говорится, на войне все средства хороши.
********
После пробежки, полный решимости и энергии, он зашёл домой, достал из холодильника протеиновый коктейль и, хорошенько встряхнув бутылку, осушил её в несколько глотков. Вдруг боковым зрением он увидел у себя за спиной внушительных размеров фигуру. Молниеносно Кейн выхватил из подставки нож и, резко развернувшись, метнул его в направлении незваного гостя. Тут он услышал хриплый знакомый голос:
– Что за чёрт, босс, – прокричал Баррель, ловко увернувшись от ножа, что при его размерах казалось почти невозможным, – я, блядь, кофе приготовил.
Кейн выдохнул.
– Кофе? – Кейн бросил на Барреля злобный взгляд, – я чуть не убил тебя, – он взглянул на часы, – шесть часов утра. Какого хера ты делаешь в моем доме?!
– У нас самолет через час, – пробормотал Баррель, разводя руками, – ты сам сказал быть у тебя в шесть.
Кейн упал на высокий стул и уронил голову на руки.
– Что за дерьмо со мной происходит? – пробормотал он, – пробелы в памяти, рассеянность и бессонница. Баррель, ты прав.
– Вопрос весьма актуальный, – Баррель пододвинул ему дымящуюся чашку кофе.
Кейн с отвращением посмотрел на отражающееся в кофе лицо страдальца. Конченое дерьмо.
– Соберись, босс, – Баррель отправил в рот зачерствевший кекс, – сегодня важный день. Ты нужен нам целиком. Включай мозги, выключай яйца.
– Ок, – выдохнул Кейн, поднимаясь со стула и направляясь в спальню за вещами.
Через час они сидели в частном самолете. Как только тот выехал на взлетную полосу, Баррель воткнул в уши наушники и вырубился. Кейн же смотрел на то, как земля отдалялась, а Лос-Анджелес превращался в золотистое пятно, окруженное темно-синими водами атлантического океана. Вскоре самолёт поднялся над белыми барханами облаков, отражающих свет утреннего солнца. Кейн доедал свой завтрак – запечённую курицу и овощи.
– Желаете чего-нибудь? – прозвенел рядом голос стюардессы. Кейн повернулся и взглянул на неё. Тощая сучка с выбеленными до блевотного желтого цвета волосами и силиконовыми сиськами, торчащими так, словно их прилепили туда по ошибке.
«Кроме того, чтобы ты просто испарилась в воздухе и не портила мне аппетит, пожалуй, ничего», – подумал он, покачав головой. Стюардесса кивнула и, развернувшись, вернулась на своё место.
– Хотя, – остановил её Кейн, – принеси мне текилу и лёд, – мозги Кейна должны были быть в полной боевой готовности, но он был слишком напряжен, что само по себе являлось плохим знаком. Ему стоило расслабиться.
