Текст книги "ПРОКЛЯТЬЕ ВАН ГОГА"
Автор книги: Ариана Селеста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Я понятия не имела, о чём он говорил, но я почувствовала себя в тёплых надёжных руках – руках Кейна. Я вдруг поняла, что всю жизнь я ждала именно его, что моё сердце было отдано ему навеки, что бы не происходило вокруг.
********
Реймур смотрел как хрупкий ссутуленный силуэт Евы, подталкиваемый темноволосой женщиной, растворился за спинами ребят. Он понимал, что больше никогда не увидит её, и это причиняло ему куда больше боли, чем та пуля, что застряла в его плече.
– Пора сваливать, босс, – тихо сказал Баррель. Кейн не помнил, за что тот получил это прозвище, но оно так сильно прилипло к нему, что, кроме Кейна, его имя уже никто не помнил. Баррель был плечистым и низкорослым, с большим, словно размазанным по лицу, носом и серыми пронзительными глазами. Везде, где мог видеть глаз, словно корни диких растений, на поверхность его кожи проступали взбухшие вены.
Кейну казалось, что сила притяжения стала в разы сильнее, когда он покидал дом Евы.
– Ты меня прости, – придерживая Кейна за руку, произнёс Баррель уже на выходе, – но неужели эта девчонка стоит твоей жизни?
Кейн остановился и посмотрел Баррелю в глаза. От большой кровопотери лицо его стало белым как снег.
– Она стоит куда больше, – уверенно ответил Кейн, – намного больше.
Глава 14
Умереть, оставшись в живых
Рейчел вела меня куда-то вглубь дома, пока мы не оказались перед дверьми моей комнаты. Меня колотило, стучали даже зубы. Она открыла передо мной дверь.
– Проходи, милая, давай же, – оглянувшись, тихо сказала она. Снизу слышались звуки музыки и голоса гостей. Вечеринка была в разгаре.
Едва способная управлять своим телом, я прошла до середины комнаты и остановилась. Рейчел закрыла дверь на замок и подошла ко мне.
– Что случилось? – спросила она, взяв меня за обе руки. Ладони её, в противоположность моим, были мягкими и теплыми.
– Он выстрелил в него, – произнесла я, смахивая слезы, и подняла на маму тяжелый взгляд, – он выстрелил в Кейна, – повторила я срывающимся голосом, – из-за меня он чуть не погиб.
Рейчел обеими ладонями вытерла слезы с моих щек.
– Его ранили в плечо, – спокойно и, как мне показалось, безразлично сказала она, – жить будет, интереснее причина, по которой Фред собирался прикончить своего компаньона...
Когда ручка двери зашевелилась, я вздрогнула.
– Эванджелин, – грозно произнёс отец, – открой мне немедленно!
Я всхлипнула и посмотрела в испуганные глаза матери.
– Эванджелин!!! – затарабанил он так, что завибрировали стены.
– Стой тут, – прошептала она и поспешила к выходу. Как только защёлка повернулась, отец влетел в комнату, громыхнув створкой двери о стену, с которой незамедлительно слетела фотография, разбиваясь вдребезги.
– Фред, – пискнула Рейчел в слабой попытке его остановить.
– Исчезни! – заорал он и повернулся к ней с таким выражением на красном разъяренном лице, что я начала опасаться, как бы он её не ударил.
Рейчел бросила на меня мимолетный, полный сожаления взгляд и как безликая тень растворилась за дверью. Отец шагнул ко мне, и я почувствовала, как моя кровь превращается в ледяную вязкую слизь. Единственным желанием было спрятаться под кроватью, в шкафу, где угодно, лишь бы не видеть эти глаза, налитые кровью. Теперь я поняла, почему все боялись его, трепетали и затихали, как только он входил в комнату. В день моего восемнадцатилетия состоялось моё знакомство с настоящим Фредом Альда. Он не был моим папой, ласковым и нежным, заботливым, вытирающим слезинки с моих щек и целующим мои разбитые колени. Сейчас он был собой – неприступным, непоколебимым и жестоким. Не зря за глаза Кира называла его каменным сердцем, кажется, до меня стал доходить смысл её слов.
– Сядь, – приказал он, даже голос его теперь звучал как чужой. Я и не думала оспаривать приказ и опустилась на кровать. Глаза в пол, руки на коленях.
– Я не могу поверить, Ева, – почти по слогам проговорил он, – я до сих пор не могу в это поверить. Просто скажи мне, что всё, что я слышал, было ложью!
Я хотела соврать, попыталась произнести хоть одно слово, один звук, способный спасти ситуацию! Вместо этого я громко всхлипнула и зарыдала в голос, как завыл бы дикий зверь, попавший в капкан. Я не смогла соврать даже ради любимого человека, чтобы исправить то, что я натворила. Возможно, тем самым я сломала ему жизнь, возможно, теперь он находился в смертельной опасности.
– Ева!!! – взревел отец и заметался по комнате, схватившись за свои густые тёмные волосы, словно его намерением было собственное скальпирование, – как ты могла?!
Я ревела без остановки. Слезы оставляли на темно-синем шелке уродливые разводы и как туман расползались по моим коленям. При этом плакала я вовсе не потому, что мне было жаль себя. Нет. Мне было страшно за Кейна.
Спустя минут десять отец замедлил шаги и, наконец, сел в моё маленькое кресло канареечно-желтого цвета. Он достал телефон из кармана, я могла видеть, как тряслись его руки.
– Принести бутылку Макаллан в комнату Евы!
Каждая из них стоила десятки тысяч долларов, и отец открывал их только по особым случаям, например, на дни рождения... или на похоронах. Мне стало дурно. Он сидел молча, уставившись в одну точку, и если бы не дергающийся на щеке нерв, можно было подумать, он умер. Отец даже не дышал. Спустя минуту в комнату влетела Рейчел, глядя мимо меня, она поставила поднос с бутылкой и стаканом и так же быстро покинула комнату.
Крышка с тихим хрустом поддалась нажиму и полетела на пол, стакан с кубиками льда до краев наполнился виски и тут же опустел, его судьбу повторили ещё и ещё один, пока сверкающая хрустальная бутылка не опустела больше, чем на половину.
– Когда вчера ты заявила, что любишь другого, я и подумать не мог, что им может оказаться выродок Реймура, – печаль в его голосе казалась осязаемой. Отец встал, пошатнувшись, он облокотился о подлокотник, затем тяжелыми шагами подошел к окну и распахнул его настежь. Достав из кармана черных брюк пачку сигарет, он закурил, выпуская вверх клубы белого дыма. Голова поднята к небу, глаза прикрыты, скулы – напряжены.
– Кейн – очень важное звено в моём бизнесе, – наконец, произнес он, глубоко вздыхая, – мне бы очень не хотелось хоронить такие перспективы, Ева, – отец повернулся ко мне и посмотрел мне прямо глаза. Примерзнув к кровати, я в страхе пыталась смочить пересохшее горло и едва заметно кивнула как парализованная, наши желания в этом совпадали. Отец отвернулся, постукивая пальцами по подоконнику.
– Моё предложение прозвучит только раз, – произнёс он. Чужой голос ранил слух, слова извлекались из горла отца медленно, по слогам, – если ты хочешь, чтобы Кейн прожил ещё пару-тройку лет, забудь о нём навсегда, – глаза папы полыхнули, когда он снова посмотрел на меня, – если я увижу вас вместе ещё раз, – его брови сошлись, прочертив глубокую морщину по середине лба, – я не задумываясь снесу этому ублюдку башку.
Мои мир рухнул в одно мгновение, словно лопнул пузырь, в котором я находилась все эти годы, и начались мучительные роды.
– Я доходчиво объяснил?
Я снова кивнула – доходчивее не бывает.
– И ещё одно, – он затушил окурок о мою орхидею, – ты выйдешь замуж за Пола незамедлительно. Рейчел всё организует, она уже получила распоряжение.
Чувствуя, как ноющая боль в сердце переросла в полное онемение, я со спокойным отчуждением наблюдала за тем, как отец шел к выходу, как серым пятном стелилась перед ним его размытая тень, а когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня в последний раз, я почувствовала ужасающую пустоту.
– Вопросы есть? – спросил он.
– Кейн жив? – спросила я и вздрогнула от звука захлопнувшейся двери.
Вот и всё. Как там говорится? .
Глава 15
Кошмар, перевернувший мой мир,
и моя сладкая месть
Я не знаю, сколько я так просидела, впившись взглядом в дверь, не чувствуя своего тела, не чувствуя вообще ничего, до тех пор, пока не услышала, как кто-то повернул ручку и вошёл в комнату. Он остановился в теневой зоне, куда не доползал блеклый свет фонарей. Я слышала дыхание, затем – шаги. Пол вышел на середину комнаты. Я сглотнула и почувствовала, как от вида его расквашенной физиономии на меня накатывает волна тошноты и отвращения.
– Проваливай, – ровным голосом приказала я.
– Что, Ева, я не так хорош как Кейн?! – его голос был пьяным и тягучим.
– Если тебе интересно моё мнение, ты не стоишь ни единого его волоска, и мне вообще трудно представить существо, которое было бы так же омерзительно, как и ты! И вообще, какого хрена ты делаешь в моей комнате?
– Ну что в нём такого, чего нет во мне?! – со злостью рявкнул он, приближаясь. Я попыталась отскочить, но Пол схватил меня за руку и бросил на кровать.
– Отвечай! Что со мной не так?! – от его дыхания смердело кровью и алкоголем.
– Ты не он! – прошипела я ему в лицо, – вот, что с тобой не так! И ты никогда не получишь меня, потому что я принадлежу Кейну! Ты никогда не получишь то, что я отдала ему!
– Мне не нужно твоё разрешение. Твой папаша уже дал мне его, ты будешь моей женой. Всё решено, – Пол сжал моё горло и руками полез под платье. Я брыкнулась, но это только раззадорило его.
– Пошел на хрен, – закричала я, – убери от меня свои лапы!
Навалившись на меня всем телом, он стал лезть языком в мой рот, а руками – задирать платье. Я попыталась увернуться, и тонкая шелковая ткань разорвалась. Он сжал мой зад руками и потянул за трусы.
– Пол, опомнись! – паникуя, закричала я, – ты пьян! Папа!
– Фреда нет дома. Они пошли провожать твоих же гостей, так что ты можешь кричать сколько угодно, никто тебя не услышит. Потом он вернётся, и мы с ним откроем новую бутылку, потому что он хочет забыть, какой шлюхой оказалась его любимая дочка. Я тебя прощаю, Ева, ты меня слышишь?! Через пару недель ты станешь моей женой, всё остальное – это дерьмовые формальности! – бормотал он, пытаясь раздвинуть в стороны мои ноги, – сегодня я получу то, что принадлежит мне по праву!
Я как могла сопротивлялась, дёргала ногами и одновременно старалась вырвать его волосы. Мне всё же удалось попасть коленом по его яйцам, и Пол, вскрикнув, схватился за пораженный участок, а из его рта посыпались проклятия. Придя в ужас, я начала панически искать что-нибудь рядом с собой, что могло бы помочь мне защититься от этого ублюдка. Мой взгляд остановился на тяжелой хрустальной бутылке из-под виски, которую недавно опустошил отец. Она всё так же стояла на подносе рядом с кроватью. Мои пальцы дотянулись до неё, обвились вокруг тонкого горлышка, и я со всей силой начала бить Пола по голове. Адреналин наполнил меня невероятной силой, инстинкт самосохранения сработал на все сто, а бутылка оказалась на удивление крепкой и никак не хотела разбиваться. Я била его снова и снова. Брызги остатков виски разлетались по всей комнате, оседая на коже, одежде, попали и обжигали глаза.
Вскоре Пол обмяк и упал прямо на меня, прижав меня к кровати всем своим весом. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы столкнуться его с себя и выбраться наружу. Я только теперь почувствовала, каким огромным и тяжелым он стал, но главное состояло в том, что его надутые химией мускулы не имели никакого значения, он больше не мог меня тронуть.
Я встала и посмотрела на его обездвиженное тело. Пол лежал без сознания, но дышал ровно, казалось, он просто спал. Значит не убила. «А жаль», – подумалось мне. Мои руки тряслись, зубы – стучали. Вдруг Пол пошевелился, отшатнувшись назад и споткнувшись о ножку атаманки, примыкающей к кровати, я едва не упала. Внутри меня что-то щёлкнуло, словно порвался невидимый трос. Я не была в безопасности, я безумно его боялась. Нужно было срочно сделать что-то на тот случай, если Пол проснётся.
После быстрого осмотра комнаты в моей голове созрел план. Я подошла к шкафу, где лежали все мои школьные принадлежности и достала новый рулон суперплотного скотча. Как раз то, что нужно! Поскольку Пол лежал лицом вниз, я взяла его руки, свела их за спиной и хорошо обмотала скотчем, потом проделала то же с его ногами, и, наконец, заклеила ему рот и пару раз обмотала ленту вокруг его головы.
Отступив на пару шагов, я посмотрела на проделанную работу и, на всякий случай, так как на рулоне оставалось ещё немного скотча, повторила всё с самого сначала, пока скотч не закончился. Мирно посапывающий Пол лежал на полу, напоминая кокон огромной бабочки.
«Ублюдок! Сейчас он даже пошевелиться не сможет», – с гневом подумала я, – «но я с тобой ещё не закончила».
*******
Ещё какое-то время я сидела на кровати, сложив ноги на бабочку Пола, и, глядя на него, обдумывала план действий. Вскоре адреналиновая лихорадка прошла, и я почувствовала резкую усталость. Мне нужно было смыть с себя всю грязь и с чистыми мыслями переступить порог новой жизни, потому как я понимала, что по-старому я больше жить не смогу.
Ступая на прохладному деревянному полу, я побрела в душ. Включив горячую воду, я стала тереть себя мочалкой с такой силой, словно хотела содрать с себя кожу. Полчаса спустя, израсходовав целую бутылку мыла, я вышла из душа и встала перед зеркалом. Вода стекала по моему покрасневшему телу вниз, оставляя под ногами маленькие лужицы.
Лучше мне не стало. Что-то важное внутри меня надломилось. Волна пугающей темноты как куполом накрыла меня с головой. Я больше никогда не увижу Кейна, мне суждено провести свою жизнь с человеком, которого я ненавижу больше всего на свете. Я чувствовала себя так, словно меня приговорили к пожизненному заключению в тюрьме особо строго режима. Я чувствовала, что умерла, оставаясь живой.
С трудом заставив себя сдвинуться с места, я прошла в гардеробную, взяла чемодан, сгребла всё, что попалось мне под руку, не раздумывая, смогут ли эти вещи мне пригодиться, взяла несколько маек, джинсы, платье, две пары обуви и бельё. Застегнув молнию, я села сверху и, уронив лицо в ладони, снова разревелась. Что я собиралась делать? Сбежать? Куда? Мне едва исполнилось восемнадцать, я никогда не уезжала из отцовского дома больше, чем на неделю, и никогда не оставалась одна. Я распадалась на части, разрывалась на миллионы атомов, и в этом хаосе я не могла отыскать свой разум.
Отчаяние смешалось с гневом. Я отказывалась сдаваться, отказывалась принимать обстоятельства такими, какими они были. Секунду спустя, не отдавая отчета в своих действиях, я бросилась в кабинет отца, тихо скользнула по спящему дому мимо комнаты Киры и родительской спальни, направо, к большим дубовым дверям, к которым я возвращалась столько раз в поисках защиты. Я пробралась внутрь, оглядела покрытую слоем мрака мебель и направилась к полкам, забитым книгами.
Когда я была совсем маленькой, однажды я заметила, как отец достал одну из толстых книг в тёмно-бордовом переплете, за ней находился тайник. Таких тайников и сейфов в доме было полно, но точно я знала лишь об этом. Осматривая каждую полкк, я пыталась найти эту книгу, вспомнить, где именно она находилась. Ощупывая каждую книгу, я принялась сбрасывать их с полок, пока, будучи на пороге отчаяния, я не нашла то, что искала. Со вздохом облегчения я выдернула книгу вместе с остальными фолиантами и уткнулась взглядом в замок с шифром. Дерьмо, гребаное дерьмо! А чего я ждала? Найти лакированную шкатулку с баблом? Мне нужны были только наличные, по кредиткам меня вычислили бы в одно мгновение.
Ладно, Ева! Сконцентрируйся на замке. Ничего сложного, самый обычный сейф, вот только знать бы код! День моего рождения! Это должно было сработать! Я набрала цифры по порядку и... Ничего не произошло. Черт! По телу пробежала колючая дрожь. За дверью послышался далёкий звук. Не хватало, чтобы отец застал меня здесь. Я попробовала ещё и ещё раз, пока от злости у меня не взмокли ладони. Всё это было бесполезно.
И вдруг меня осенило! День рождения Милы! Ну конечно! Я закрыла глаза, стараясь сконцентрироваться на дате на фотографии... 12 августа 96-го, он сказал, что она погибла за два дня до своего двадцатилетия. Вычислить дату дня её рождения не составило труда. Я ввела код и, повернув колесо в последний раз, услышала щелчок. Да! «Спасибо, мама», – подумала я. Она подарила мне жизнь во второй раз. Это были грязные деньги, но в грязной игре, которую затеял со мной отец, меня могли спасти только они.
Забитый до краев сейф опустел за секунду, и вдруг я услышала его голос. Голос отца. Он шёл сюда. Быстро захлопывая сейф, я принялась судорожно составлять все книги на место и в последнюю секунду нырнула под стол, задыхаясь от страха. Послышались шаги по ковру, и я увидела пару черных блестящих туфель, остановившихся у стола. Я стала молиться Богу, в которого никогда не верила, перебирая в голове все слова, что когда-либо слышала от набожной Рейчел, молившейся о благополучии семьи каждую ночь перед сном.
– Товар уже в доках? – его голос был напряженным и хриплым, – отлично. Поблагодари Бога, Креиг. Сегодня я не в настроении. Проследи, чтобы наша часть прибыла на склад, и позвони Лоренцо. Пусть принимает эстафету. Завтра в Вегасе я закрою сделку с триптихом Бэкона. Позаботься обо всём необходимом для её перевозки в мой личный сейф в Малибу. Как только картина будет у нас, я смогу перепродать её в десяток раз дороже. Я знаю одного еврея, который давно мечтает о триптихе. Если всё пройдёт гладко, и картина уйдёт к нему, нам не нужно будет делиться с Ван Гогом. Я сыт по горло этим дерьмом. Пришло время распрощаться с ним, а затем и с Хеллом.
Я не могла поверить своим ушам. Триптихом называли «Три наброска к портрету Люсьена Фрейда», написанные Беконом в 1969 году. Насколько я помню, на Нью-Йоркском аукционе они были проданы за сумму, превышающую 140 миллионов.
Отец повернулся к полкам и потянулся к бордовой книге. Нет, нет, нет!!!! Только не туда!
– Что?! – гробовым голосом переспросил он, – у меня через час самолёт, а ты только сейчас сообщаешь мне о том, что вы нашли этого старого идиота с простреленной башкой, а две картины Салвадора Дали куда-то исчезли?! Ты, тварь, хоть представляешь, сколько денег я за них заплатил! – отец ударил кулаком по столу, – Крейг! Ты конченый идиот! – заорал он, – готовься, ты труп! Слышал меня, мудила?! Ты, – орал он, – уже вонючая масса мяса, гниющая в лесах в ста километрах к северу от Лос-Анджелеса, – отец упал в кресло, хватаясь за сердце, – сделай себе одолжение, позаботься о себе сам до того, как я прибуду на место. Потому что если ЭТО буду делать я, ты пожалеешь о каждом дне своей никчёмной жизни.
Моё сердце стучало так громко, что, казалось, не только отец, но и весь дом мог его слышать. Он быстро встал – кресло жалобно скрипнуло, и ступая тяжёлыми шагами, осыпая проклятиями всё человечество, покинул кабинет, а я стекла на пол, прижимая к себе сумку с деньгами.
Секунды складывались в минуты, минуты тянулись словно тягучая клейкая масса. Казалось, я неподвижно просидела под столом целую вечность. Прислушиваясь, я выползла из своего убежища и, тяжело дыша, огляделась по сторонам. Мне показалось, что кое-что здесь я всё-таки забыла. Медленно я подошла к отцовскому столу и открыла ящик. Внутри лежало портмоне из грубо выделанной коричневой кожи, то самое, в котором отец хранил фотографию.
Вытащив фото, я ещё раз уставилась на него, стараясь разглядеть в выцветшем снимке лицо моей мамы, и тут мой взгляд упал на тёмный предмет, лежащий в дальнем углу ящика. Моё сердце пропустило удар в тот момент, когда рука сама потянулась к нему. Дрожащими руками я взяла пистолет с глушителем и несколько минут просто таращилась на него, пытаясь понять, для чего я его взяла. Следующие несколько минут я провела, пытаясь отговорить себя. Но все попытки оказались тщетными, и через мгновение я находилась уже в спальне, а моя рука направляла дуло в лицо Пола.
Находясь в своём коконе, он был всё так же без чувств. Теперь от моего страха не осталось и следа. Это он должен был бояться меня. Пусть даже Пол придёт в себя, он не сможет и пошевелиться. Я до сих пор чувствовала на себе прикосновение его грязных рук. К счастью, он был слишком пьян, и мне удалось с ним справиться. Я сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло, и неспешно сняла предохранитель.
Я стояла перед вечным вопросом, о котором писал ещё Шекспир: «быть или не быть?», который в моём случае трансформировался в «пристрелить или не пристрелить?» Очевидно, в этот момент во мне бушевала сицилийская кровь отца, и я выучила ещё один урок: никогда нельзя судить людей по поступкам, поскольку иногда обстоятельства просто не оставляют нам выбора. Если бы поблизости оказался пистолет, когда этот выродок был на мне, я пристрелила бы его не раздумывая, но сейчас… Сейчас я просто вздохнула и отбросила его на кровать. Не я дала ему жизнь, не мне ей и распоряжаться. Есть ведь и другие способы отомстить.
Я стояла в ванной и крутила в руках красивую розовую бритву, ту самую, с семью волшебными лезвиями, что так нахваливала реклама.
«Ну что же», – подумала я – «сейчас и проверим, такие ли они волшебные».
Я подошла к Полу, присела и задумчиво осмотрела его лицо, повернула к себе его голову и наметила объект – левую бровь. Лезвия не творили магию, и с первого раза сбрить всё, не оставив ни единого волоска, не получилось. Может, его бровь была слишком густой? Не унывая, я расположилась на нём поудобнее и продолжила скоблить кожу, пока над левым глазом не осталось и следа волос. Затем, пока бабочка Пол ещё спал, я повернула его голову на другую сторону и чисто выбрила правую бровь. Пол был педантом, или, как модно сейчас говорить, перфекционистом, и уважал симметрию.
«Потрачу чуть больше времени и сделаю ему одолжение: не буду уродовать такое прекрасное лицо. Ведь одна бровь – это так небогемно».
Пол начал просыпаться. Веки блондина затрепетали, и один глаз медленно и сонно открылся. Он, без сомнений, сразу узнал меня, зрачки его голубых глаз резко расширились, когда он заприметил бритву в моих руках. Пол задёргался и попытался закричать, но выходили лишь сдавленное мычание и стоны. Я ехидно улыбнулась.
– Ты узнал меня, Пол? Ты помнишь, кто я такая? – мило спросила я, – ты ведь заказывал стрижку на дому? Я твой новый парикмахер, и сейчас я сделаю тебе самую модную причёску, чтобы все восхищались тобой. Отныне все будут называть тебя не иначе как «шикарный Пол»! Я позабочусь о тебе, и тебе больше не придётся тратить часы на укладку своих светлых локонов. Тебе будет нужно всего лишь промокать свою лысину кусочком чистой туалетной бумаги.
Он замычал ещё отчаяннее и вновь попытался кричать. Звуки были утробными, гортанными и довольно громкими. Пол всячески старался что-то сказать, извивался как огромный червяк, не способный сдвинуться даже на сантиметр.
– Хороший мастер понимает клиента с полуслова, – сказала я с улыбкой, – у тебя есть предпочтения насчёт того, с какой стороны начинать? Ага, я всё поняла! Сначала подстрижем, а потом и побреем! Хорошо, златовласка, твоё желание – закон! Всё будет сделано в лучшем виде!
Я поднялась, снова подошла к шкафу и взяла самые тупые ножницы, которые у меня были. Когда-то я использовала их для школьных проектов и прочих подобных вещей, и они давным-давно перестали резать даже бумагу. С интересом экспериментатора я принялась пробовать степень их тупости на волосах бабочки Пола.
Нужно признать, они были восхитительно ужасными и клацали по волосам, не отрезая, а, скорее, ломая и отрывая их клочками. По жалобному бараноподобному блеянию Пола я могла понять, какое удовольствие доставляет ему процесс. Операция «Изуродовать урода» проходила блестяще.
К моей великой радости он продолжал дёргать башкой из стороны в сторону, от этого моя работа становилась ещё приятнее. Волосы выдергивались с корнями, а в местах, где они крепко держались, я нежно выщипывала и победно подбрасывала их в воздух, чтобы они как пух падали на его безбровое лицо.
– Да, папин мальчик! – говорила я, припоминая, как отец называл его своим мальчиком. Я продолжала рвать его светлые кудри, – знаю, знаю, как тебе хорошо! Если работа твоих голосовых связок – это выражение благодарности, то я с радостью её принимаю.
Наконец, одна сторона головы была пострижена, и я с энтузиазмом принялась за другую. Пол замотал головой из стороны в сторону.
– Ты хочешь оставить как есть, только одну половинку? Нет, Полли, так больше не носят. Лысина – must have этого лета, ты только представь, как она будет отражать лучи калифорнийского солнца и сочетаться с твоим лысым котом, – говорила я, – как его зовут? Кажется, Фараон. Ты будешь самым модным и сможешь оттрахать ещё больше шлюшек, – он зажмурил глаза и захныкал, – нет, нет, нет, – я резко повернула его голову и заклацала ножницами. Я не могу позорить своё имя незавершенной работой. Ты же не хочешь, чтобы я закончила свою карьеру парикмахера ещё до её начала? Мы же с тобой собираемся открыть семейный бизнес «Супер CUT» и прожить вместе долгую и счастливую жизнь, не так ли Долли-Полли?
Я продолжала усердно трудиться, пока на его голове не остались только рваные клочья. В конце концов, он принял ситуацию, а, может, просто устал и почти перестал ворочаться.
– А теперь самое главное, – торжественно произнесла я, с трудом переворачивая его с живота на спину. Он смотрел на меня выпученными, испуганными глазами, не зная, чего ещё от меня ждать, – генетика у меня убийственная, я понимаю твои опасения.
Протянув руку, я взяла пистолет и направила его дуло прямо на яйца Пола.
– Ты шлюха, Пол, уродливая шлюха! – прошипела я, – аморальная тварь, трахающая всё, что движется. Я все думала, какую причёску сделать на той самой голове, которой ты обычно думаешь. Она ведь у тебя за главную, да? – я обвела его презрительным взглядом и со всей силы пнула ногой, – можно симметричную – отстрелить оба яйца. И знаешь, эта идея мне нравится. Нужно стерилизовать таких ублюдков как ты, чтобы они не плодили новых, подобных себе маленьких засранцев, – его глаза превратились в огромные красные блюдца, словно он очень хотел в туалет и сейчас рожал маленького слоника, – решено, – произнесла я и с силой уткнула дуло в его яйца, – скажи «пока-пока» своим бубенчикам, – я закрыла глаза, выдохнула и выкрикнула, – БУМ!!!
Пол закричал почти вместе со мной, но осознав, что это была всего лишь злая шутка, зажмурился и застонал. На его штанах появилось маленькое тёмное пятно, с каждой секундой растущее всё больше и больше. Я отступила на шаг и с отвращением посмотрела на его мокрые штанишки. Пол обоссался от страха.
– Это на тот случай, если ты захочешь покончить со своей никчёмной жизнью, общипанный ты мудак, – сказала я, бросив пистолет на подушку рядом с его головой, и быстро вышла из комнаты.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 16
Убийства в аэропорту и случайное знакомство
Продолжая идти по длинному коридору аэропорта Лос-Анджелеса, Мики бросила быстрый взгляд через левое плечо и ускорила шаг. Редкие встречные прохожие оборачивались ей вслед, зачарованные её необычной красотой. Колёсики маленького чемоданчика, который она везла за собой, ритмично стучали по плиточным стыкам. Мики едва успевала на самолёт, вылетающий в Майами с минуты на минуту, и если он хотела попасть на премьеру оперы Пуччини «Мадам Баттерфляй», ей нужно было торопиться.
Это была её любимая опера, билеты были куплены заранее, возможно, даже за пару месяцев до премьеры. Она взяла одно из лучших мест в первых рядах, чтобы находиться рядом с актёрами, видеть выражения их лиц и все детали костюмов и декораций. В то время Мики не могла и представить, что её судьба повернётся так, что эта поездка станет для неё жизненно важной. По дороге в аэропорт она только предполагала, но сейчас была уверена в том, что за ней следили. Опытным взглядом Мики смогла определить по крайней мере двух наёмников. Они пришли убрать её, и впервые за всю свою карьеру из охотника она превратилась в мишень. Роль жертвы, как, в общем, и все ролевые игры, ей совсем не нравилась, поэтому Микаэла собиралась решить эту проблему по возможности быстро.
Киллеры работали по отдельности, более того, эти недотепы даже не заметили друг друга. Всё их внимание было приковано лишь к ней. Несмотря на то, что оба они были хорошо вооружены, киллеры посматривали на неё с опаской. У одного из них Мики заметила складной нож и пистолет за поясом, второй прятал свой инвентарь получше, но от её опытного глаза оружие было не утаить, даже если бы засунул весь арсенал себе в задницу.
«Боятся», – усмехнулась она. Такое отношение льстило Мики.
В голове Микаэлы уже созрел план, более того, она точно знала, как именно поступят её противники. Чувствуя прикованные к себе взгляды, Мики остановилась, откинула назад длинные черные волосы и наклонилась к чемодану. Как бы случайно она покачала своим круглым задом из стороны в сторону, прекрасно осознавая, что это действует на всех мужчин гипнотически, даже если они являются наёмными убийцами на задании. Пока все пялились на её длинные затянутые в чёрные джинсы ноги и задницу, она незаметно достала из чемоданчика пистолет с глушителем. Стараясь всегда и во всём быть лучшей, Мики научилась обращаться с оружием виртуозно: она без труда могла продырявить яблоко с расстояния тридцати метров.
Прикрываясь своими волосами, она незаметно спрятала ствол под тонкой кожаной курткой. Затем девушка вытащила перчатки и неспешно надела их на руки.
«Интересно», – размышляла она, – «сколько зелёных стоит моя голова?»
Из бокового кармана чемодана Мики извлекла маленькое зеркальце и посмотрела назад. В паре шагов от неё находился один из наёмников. Это был огромный небритый орангутанг с отёкшим лицом и татуировками, покрывающими, вероятно, большую часть его тела. Выглядел он так, будто пришёл на задание прямиком из какого-нибудь бара. Мужчина стремительно приближался. В его в руке Мики заметила холодный металлический блеск лезвия ножа.
Не поворачиваясь, она дважды нажала на курок пистолета, дуло которого было направлено в сторону киллера, но под кожаной курткой оставалось невидимым для окружающих.
«Жаль», – подумала Мики – «эта была моя любимая куртка».
Она быстро засунула зеркальце в карман, ствол – за пояс джинсов, выпрямилась и направилась в сторону выхода на посадку. Позади послышался знакомый сдавленный стон захлебывающегося в собственной крови человека, жить которому осталось лишь несколько мгновений, за ним последовал тупой стук падающего на твердый пол тела. В общем, всё как всегда.
Боковым зрением Мики заметила, как что-то сверкнуло под её ногами. Повернувшись, она увидела охотничий нож с красиво отделанной рукоятью. Она неторопливо наклонилась, словно поправляя штанину, подняла нож, быстро спрятала лезвие внутрь, положила находку в карман и пошла дальше.
