Текст книги "Ложное соглашение (ЛП)"

Автор книги: Ари Мармелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Не сомневался, сэр, – Паскаль нахмурился. – Майор, мне жаль, что вы оказались в таком положении. Знаю, вы дружите с этой женщиной, – перед «дружите» была крохотная пауза, которую мужчины проигнорировали.

– Пф. Не ты отдал приказ. Лучше узнать это от тебя, – Джулиен шагнул к двери и замер. – Но ты понимаешь, что в свете проблем Давиллона охота на воровку – какими бы ни были обвинения – не может быть важнее других тревог.

– Конечно, – сказал Паскаль с каменным лицом. – Это никто не оспорит.

Джулиен сдержано кивнул и вышел в коридор, а его друг, подавляющий улыбку, не отставал.

* * *

Оправдывая кличку, Белка присел на ветвях большого дерева, растущего возле отчасти мощеной дороги. Среди тьмы и густых листьев он был невидим для прохожих. (Если бы они тут были.)

Мир его не видел, но он все замечал – хоть и жалел об этом. Запах листьев и города был сильнее далекого запаха мяты, но ничто, даже прижатые к ушам руки, не могли заглушить звуки, что доносились из магазина напротив.

– О-о! Мы поиграем в прятки? Сколько мне считать?

– Помогите! Уйди от меня! Уйди!

– Плохо дело. Как мы будем играть в прятки, если ты так кричишь? Ты не знаешь, как в такое играют?

– Помогите! Кто-нибудь! На помощь… о. боги!

– Ты меня злишь. Вот, – Белка скривился от жуткого влажного звука, а потом бульканья, в котором было сложно узнать человеческий голос. – Вот! Без этого ты кричать не будешь, да? Теперь можно поиграть!

Бульканье утихло.

– Ох. Вы все такие хрупкие, – стены и закрытые окна магазина не давали Белке увидеть хоть что-то внутри, но он был уверен, что тощее существо, его господин, пожало плечами. – Но вкусные.

Хныканье Белки скрыло худшие звуки из магазина и сухой смех.

Но за этим, что странно, последовали удары и стук, словно существо крушило магазин. И звуки поисков сопровождал веселый свист.

Стук и свист закончились веселым:

– Ага! Вот мы где! Немного тех, немного этих, немного тебе и мне…

Дерево стукнуло о камень, одно из окон открылось. Появилась шляпа, а за ней и весь господин Белки. Он сполз по стене с помощью ладони, в другой он сжимал простыню, завязанную как мешок, в пятнах свежей крови. Кирпичи кончились, он упал на ноги и пошел к дереву, где скрывался его испуганный слуга.

– Слезай, слезай! У меня сюрпризы для моих девочек и мальчиков!

Белка невероятным усилием воли отпустил кору и заставил себя спуститься.

– Эм, господин?

Почти человеческая голова склонилась на бок.

– Вопрос, вопрос! Думаю, у меня есть парочка ответов. Совпадут ли они?

– Ну… я просто…

– О, нет. Не будь просто, – длинный палец погрозил перед лицом Белки. – Никогда. Понятно?

– Эм… да?

– Славненько!

– Я про… я подумал… Хозяина магазина хватит на вечер? Для, кхм, вас? Это ведь не было тихо, и стража…

– Хватит? Хватит? Глупый ребенок, не хватит, нет. Никогда. Громкий старик был сухим и совсем не сладким. Это не ужин.

– Нет? Тогда зачем…?

Улыбка существа расширилась, разделив его лицо посередине. Он с широким взмахом руки бросил простыню на землю, дернул, чтобы она развернулась. Внутри была выпечка в глазури, яркие леденцы и липкие ириски.

– Я говорил, забывчивый вор. Сюрпризы для моих бедных мальчиков и девочек! Как только ты поможешь мне найти их…

Белка в ужасе смотрел на заманчивые угощения. Он тихо заплакал.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Он знал, что будет плохо.

С того мига, как констебль Сорель появился на пороге его кабинета, пытаясь связать два слова в нечто внятное, с большими глазами и бледным лицом, Джулиен понял, что день станет очень неприятным. Во время пути, пока Паскаль вел его среди полуденной толпы, пробивая путь по людным улицам Давиллона, он размышлял, представлял десяток вариантов, один хуже другого. Он много раз спрашивал констебля, но обычно крепкий страж был так растерян, что Джулиен не мог даже отругать его за неподобающее поведение.

Он знал, что будет плохо. Но даже самые мрачные варианты Джулиена Бониарда – члена стражи Давиллона всю взрослую жизнь, присутствовавшего на месте самой жуткой бойни в городе пару лет назад – не были близки к этому кошмару.

Толпа собралась на пути, все смотрели на дворик, обрамленный углами нескольких скромных домов. Он улавливал злое ворчание, всхлипы и оханье. Среди толпы в нескольких местах виднелись мужчины и женщины в черно-серебряной форме стражи. Они должны были разгонять толпу или следить за порядком, но они смотрели вместе с гражданами.

Майор Бониард стал расталкивать людей с дороги локтями, рявкал приказы и хмуро глядел на всех констеблей, не справляющихся с работой… А потом перестал, когда что-то хрустнуло под его ногой. Он опустил взгляд и увидел кусочек фрукта в сахаре, размазанный по дороге. Он принял это за простой мусор и не обратил внимания.

А потом увидел второй кусочек этой сладости, а еще обломки шоколада, мятную палочку, булочки, прилипшие к кирпичам на стене неподалеку…

След. Это был след из сладостей, в конце которого можно было найти школьников или беспризорников. Он вел… почему-то он вел в тот же двор, куда его вел Паскаль!

Джулиен уже видел калитку двора. На пороге лежал игрушечный пони, швы были разорваны, наполнитель высыпался. А рядом, едва заметной полоской в крови, был край платья с нарисованными цветами.

– О, боги…

Джулиену больше не приходилось проталкиваться. Толпа пропускала его, а он отчаянно не хотел этого

они были такими маленькими. Было сложно представит, что они когда-то были не грудой кожи, костей и одежды, что они когда-то смеялись и плакали, бегали и прыгали.

Что они пищали от радости при виде сладостей, что теперь валялись вокруг.

Шестеро. Шесть голосов больше не засмеются, шесть не прожитых жизней, полдюжины разбитых семей.

Джулиен пошатнулся от кошмара. Он упал бы, но стоял достаточно близко, чтобы прижать ладонь к соседней стене и удержаться. Больше ничего не было. Он не плакал, как делали многие в толпе, даже некоторые его констебли. Его не тошнило, хотя несколько вонючих пятен у двора остались от тех зевак, что опустошили желудки от увиденного.

Джулиен не ожесточился, и ему не было все равно. Просто он онемел от всего этого. Он знал, что это ударит его потом. Он будет дрожать, всхлипывать, будет молить Демаса или Верколя, других богов, об объяснении, которого не получит. Но пока это было вдали от него, еще не захватило его. Он не мог осознать случившееся.

И это было хорошо. Пока он мог выполнять работу. Джулиен задумался на миг, что хорошо было бы, окажись тут старый сержант Чапелла, а потом заставил себя оглядеть сцену.

Он заметил не сразу, ведь нужно было осмотреть маленькие тела, но ни Джулиен, ни остальные не хотели этого делать, но потом он отметил определенную противоречивость. То, что Ируок делал с жертвами – пил? осушал? Этот процесс приводил к сухой, как пергамент, коже, скукожившейся плоти и малому количеству крови… но тут все было не совсем так. Три бедных ребенка были лишь костями и рассыпающейся кожей. Но четвертый был словно брошен на середине процесса, а двое других – просто убиты (будто этого было мало), на их бледной коже были жуткие раны, но их тела остались целыми.

Аппетит существа был утолен? Тогда оно убило остальных жертв из садистского удовольствия?

Или произошло то, что отвлекло Ируока от жуткого пира? Нечто важное, что отогнало его? У Джулиена не было доказательств, но инстинкты стража кричали, что ответом было последнее.

Еще минута поисков дала доказательства его догадок, и Джулиен был готов действовать.

В пятнах крови на брусчатке и на земле у дороги Джулиен нашел единичные следы. Первые были странными, за ними было сложно уследить. Это были скорее пятна, чем следы, лишь изредка они напоминали по форме туфель, словно тот, кто оставил их, подпрыгивал, скользил и танцевал на ходу. Эти следы начинались у отчасти выпитого тела, лежащего сломлено на земле. Похоже, его бросили на землю посреди того, что с ним делали.

Вторые следы, что были меньше первых, нормальной формы, присоединились к первым на краю двора. Они следовали за первыми – спутник или слуга? – и хозяин вторых следов старался не наступить на худшие пятна.

След не приведет их к преступникам. Кровь на обуви, грязь на дороге – эти знаки пропадут быстро, особенно из-за толпы на улице. Но следы могли хотя бы показать Джулиену, в какую сторону идти, может, даже открыли бы район, где скрывался враг.

– Констебль Сорель! – Паскаль и дальше пялился на останки, и Джулиен повторил громче. – Констебль Сорель!

– Сэр! – констебль чуть не вылетел из сапогов. – Да, сэр?

– Выберите двух стражей. Один останется с вами и будет охранять двор, другой доложит в штаб-квартиру и позовет дополнительных следователей на место.

– Да, сэр. А вы?

– Я, – мрачно сказал Джулиен, – возьму остальных из отряда, и мы будем охотиться на этого монстра, чтобы покончить с ним!

Стражам не нужно было повторять. Выслушав майора, они взяли себя в руки и выстроили за ним, а потом под злое ворчание и кровожадные вопли толпы они пошли по слабому следу, сколько позволят удача и боги.

* * *

Мадам Бердина Джоливет, маркиза де Ламарр, была не из самых богатых, властных или популярных аристократов Давиллона. Она не была в немилости, просто не выделялась в высшем обществе. В другое время ее вечер собрал бы только скромных гостей, лишь несколько интересных, и, может, о вечере за пару дней кто-то разок шепнул бы.

Но ситуация изменилась. Аристократия Давиллона не только старалась не показывать страдания (и осознание) из-за экономических проблем города, но и собирались чаще, чтобы защититься от фантома или убийц с улиц. Этой ночью много личной стражи из шести благородных домов прошли по газону и тропам сада поместья Ламарр, и сам дом был полон гостей – аристократов разного ранга, и армия слуг кормила и развлекала их. Если бы Беатриса Лючень, герцогиня Давиллона, закатила бал в это время года, гостей было бы и то меньше.

Где не было людей, стояли столы. Они уже даже не стонали от веса тарелок с мясом, выпечкой и фруктами, лишь отчаянно скулили. Никто не прислонялся к стенам, хоть толпа давила, ведь так они запутались бы в висящих знаменах Верколя и других богов. Танцы были невозможны, места не хватило бы даже нескольким парам. Но музыканты все равно играли с балкончика наверху – играли для себя, ведь за гулом толпы слышно было лишь отдельные ноты.

Тем временем, самые внимательные уши слушали не музыку.

Виддершинс – точнее, Мадэлин – ходила по залу, угощалась едой и вином, вела себя так, как позволяли условия. Ее золотистый парик и умелый макияж (он не подчеркивал ее красоту, а стирал сходство между ее личностями) были такими же, как и всегда, но ее наряд – обычно изумрудным – сегодня был бордово-золотистым платьем без колец в юбках, как было модно. Она ненавидела эти кольца, но была не в таком платье не поэтому – раны плеча и груди болели сильнее от мысли, что ей придется втиснуться в такое платье и носить его весь вечер. Ольгун еще не исцелил ее до конца.

К счастью, не она одна среди леди решила отказаться от жуткого наряда. И хоть она была вне моды, она не сильно выделялась. При этом ей было удобнее, она была подвижнее многих женщин в доме Ламарр.

Двигаясь по комнате (точнее, толкаясь локтями в толпе в комнате, стараясь оставаться вежливой), она с достоинством попробовала кусочек этого, глоток того, понюхала другое, ослепительно улыбалась и с уважением кивала всем, кто ее знал. Ее тело выполняло движения бала, пока она прислушивалась с помощью магии Ольгуна, чтобы уловить нужные слова.

К сожалению, хоть она послушала много разговоров о бедах в Давиллоне, она толком ничего не узнала. Безумного убийцу звали и демоном из Ада, и ведьмой, готовящей жуткий ритуал, его связывали со стратегией городских властей забрать больше власти у граждан и передать ее страже, упоминали призраков бедняков, умерших от финансовых сложностей Давиллона. (Конечно, некоторые опровергали слухи, будто нападений и убийств не было, но их исключали из беседы те, кто знал лучше, или так считал.)

Она узнала, что патрулей стало больше, и все дома аристократов наняли себе дополнительных солдат, и что – из-за сверхъестественной природы нападающего – на религиозные службы за последнюю неделю стало ходить больше людей, гнев жителей на церковь за ее отношение к городу медленно сменялся стремлением к защите от чудищ ночи.

Но факты, вероятные теории или планы города в такой ситуации… этого на вечере было столько же, сколько искренних улыбок.

– Мадемуазель Валуа! Какая приятная встреча!

– Ох, потроха. Ольгун, тебе нужно научиться делать меня или других людей невидимыми, – а громче и бодрее она сказала. – Барон д'Орейль! Очень рада! – и снова тихим тоном, который никто не уловил бы. – До тошноты.

Она ощущала кожей головы смех Ольгуна.

Шарль Думерж, барон д'Орейль – или барон Хорек для Мадэлин – пробился через толпу, чтобы поклониться ей и поцеловать ее ладонь тонкими сухими губами. Мадэлин не могла сбежать без помощи Ольгуна (стоит отметить, что на эту помощь она серьезно рассчитывала, хоть нужно было сохранять скрытность), так что выдавила улыбку и позволила руке страдать, чтобы защитить всю себя.

Костлявый Думерж неловко выпрямился, Мадэлин искала взглядом нити, что направляли его. Юноша с серым лицом и соломенными волосами, Думерж попытался выделиться белыми туникой и штанами, жилет сиял золотистым кружевом, дополнял картину пояс цвета вина. Последний был близок к королевскому лиловому, и это граничило с наглостью.

Ничто не сияло золотом. Он все еще напоминал не впечатляющего грызуна. Но у него были властные друзья, он сам проводил замысловатые вечера, и Виддершинс много раз успешно воровала у него, так что могла потерпеть и сыграть вежливость.

Барон встал, и Мадэлин подавила желание вытереть руку.

– Что думаете о вечере маркизы? – спросила она, чтобы Думерж не начал беседу сам.

– Э, – хорек тряхнул пальцами, словно избавлялся от паутины. – Приемлемо для ее уровня, но она пытается подняться. Вряд ли она обманет кого-то, делая вид, что она богаче. Меня она точно не обманет. Не стоит говорить о таком.

– Что ж, – выдохнула Мадэлин, ловя каждое слово Думержа (и пытаясь не кривиться, когда ее выдох привлек его внимание к ее шее), – я и не собиралась с вами спорить, дорогой барон, – «по большей мере», но это она добавила мысленно. Ей хотелось сложить его пополам, чтобы его ноздри коснулись пяток.

Она пыталась придумать, как вежливо закончить разговор – это было сложно, ведь они не были друзьями, как и близкими знакомыми – но Думерж был общительным. (Он посчитал, что Мадэлин готова его выслушивать.) Он вдохнула, чтобы заговорить, а барон повернулся, чтобы она могла обвить его руку своей.

– Идемте, милая. Я могу с уверенностью сказать, с кем стоит видеться, а с кем – нет. Может, я познакомлю вас с кем-то новым?

Когда девушка, живущая с тремя именами, полагающаяся только на воровство, ответила:

– Я буду рада, – это было, пожалуй, смой большой ее ложью. Она напряженно улыбнулась барону, чтобы не скрипнуть зубами, и позволила ему потащить себя сквозь толпу аристократии.

Он ужасно долго болтал о лордах и баронессах, о маркизах и дамах. Все: от богатства до рода, размера поместья или долга, не сочетающихся цветов одежды или плохих париков… Если об этом можно было сказать с презрением, Думерж сразу отмечал это.

Мадэлин играла восторг от его слов, кивая, охая и фыркая в нужных местах, и продолжала подслушивать интересующую ее информацию, которой все еще было мало.

Она достаточно внимательно слушала Думержа, чтобы остановить его на середине шага и предложения.

– Простите, – сладко сказала она. – С кем познакомить?

– Гурерре Маргулис, – повторил барон. – Лорд…

– Я знаю месье Маргулиса, – сказала ему Мадэлин, ее слова покрыл лед. – Боюсь, я нахожу его ужасно грубым, и мне нечего ему сказать.

Это было не совсем так, но лучше, чем сказать: «Он встречал меня как другую, и хотя он вряд ли увидит Виддершинс под макияжем, я не хочу рисковать. И если я заговорю с ним, то заплачу из-за Женевьевы или грубо ударю его».

– Ох… – барон д'Орейль не был готов к тому, что Мадэлин не понравится кто-то из его аристократов, и он растерялся. – Я не стал бы настаивать, но…

– Отлично! Я рада это слышать, – она огляделась в поисках отвлечения (и повода уйти от барона Хорька). – Почему бы вам…

И тут ее дыхание перехватило, Ольгун вздрогнул и стал закипать от гнева.

Там! Стоял у одного из столов с кубком вина в руке, смеялся над остроумной фразой кого-то из аристократов рядом с ним. Он все еще был в темно-сером и черном, хоть его туника и камзол были расшиты серебром. Тут не было его походного плаща и треуголки, но точеных черт и черной косы хватало.

Темные глаза искрились весельем, но могли злиться…

– Он! – Мадэлин потащила барона через толпу, как корабль. После пары шагов она повернулась, чтобы указать на мишень, но не привлечь внимания. – Можете познакомить меня с ним?

– Ах… это… – Думерж чуть покраснел, смутившись из-за того, что его подловила девушка, которую он хотел впечатлить. – Боюсь, меня самого еще официально не представили ему, так что будет грубо с моей стороны…

– Тогда скажите мне, кто он! – она хотела топнуть ногой, но заставила себя расслабиться, вспомнить, где – и кем – она была в этот миг.

– Ох, думаю, его зовут Эврард.

«Это я знаю! – ей хотелось кричать. – Но какая у него фа…»

– Эврард, – продолжил барон, – Даррас.

«Даррас? Как башня?».

Виддершинс хорошо помнила часть уроков Александра, и хоть она почти четыре года не ругалась, она сказала:

– Черт возьми…

* * *

Магали была служанкой в доме Ламарр, одной из многих. Тринадцати лет, с милым лицом, с намеком на красоту, что будет, когда она подрастет. Ее медовые волосы были стянуты в обычный хвост, ее тело стягивало платье и корсет с жемчугом и золотом, хоть редкие гости посмотрят на нее.

Просто в эту ночь Магали была наверху, в больших комнатах, вдали от шума, насколько это было возможно в поместье. Тут были подготовлены кровати, диваны, стулья и столы, но они скоро стали неузнаваемыми.

Тут играли дети, и Магали приглядывала за ними.

Детей в комнатах было не так много. Многие гости, что были родителями, оставили детей дома слугам и родственникам (первый вариант был распространен больше). Но некоторые по разным причинам – из-за возраста ребенка или желания показать детей товарищам-аристократам – привели своих отпрысков. И, конечно, тут были трое детей маркизы де Ламарр. Их было около девяти, не считая Магали, которая как-то должна была управляться с этими монстрами, когда, будучи служанкой (и девочкой), не могла кричать на них и наказывать.

– Пьер! Ив! – отчаянно пыталась она сохранять голос спокойным, но не справлялась. – Прекратите немедленно!

Мальчики в унисон высунули языки и продолжили прыгать на подушках дивана, истерически смеясь из-за бури гусиных перьев, летящих из-за них. Мэри снова плакала в углу из-за какой-то причуды, пока Кристиан и Албери портили одежду, борясь под столом. (Магали не могла понять, играли мальчики или бились по-настоящему. Вряд ли они сами понимали.)

Этого хватило бы, чтобы вывести из себя святого или божество, что говорить о тринадцатилетней девочке. Магали хотела расплакаться или побить их ремнем – к черту последствия! – но услышала…

Да! Снова. Тихий стук в дверь был едва слышен за хаосом. Вряд ли уже закончился вечер, но, может, некоторые родители решили уйти раньше? Если они заберут хоть несколько детей, станет проще…

– Да? – сказала Магали, подходя к двери. – Кто там?

– У нас угощения! – голос звучал странно, нескладно, но из-за шума в комнате Магали не могла понять, что с ним не так. Наверное, показалось. – Угощения для детей!

Такого Магали не обещали, но она обрадовалась. Если малявки отвлекутся на еду, то на пару минут станет тихо.

Магали без колебаний распахнула дверь…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

За пару минут напряженного (почти не вежливого) допроса Думержа раскрылись интересные факты о том, кого Мадэлин до этого знала только как Эврарда.

Оставшиеся члены семьи Даррас почти сто лет жили в центре Раннанти, соседа Галиции, а зачастую и соперника. (Ходили не подтвержденные слухи, что в это время Даррасы были там не по своим делам, а как политические заключенные – узники-аристократы, с которыми хорошо обращались – и их держали там для будущего давления.) Только пару лет назад семья вернулась в дома галицийского города Вонтань, где многие из них и жили по сей день. Эврард прибыл в Давиллон пару месяцев назад, вскоре после смерти Уильяма де Лорена.

О причине приезда и самом юном аристократе сплетен было много, а подтвержденных фактов – мало. По делам или для развлечений? Из-за политики или любовного интереса? Теорий было множество, ведь глаз было много, как и ртов для новых теорий. Но три пункта повторялись почти во всех историях об Эврарде: Он был единственным Даррасом, прибывшим в Давиллон из Вонтани. Он еще не был связан ни с кем из уважаемых граждан Давиллона, ни в политике, ни в любви.

И, в-третьих, он успел сражаться мечом в стиле Реннанти и Галиции, так что прослыл одним из лучших дуэлянтов современности.

От последнего Мадэлин обрадовалась, что Робин помешала ей напасть на этого юношу. Даже с помощью Ольгуна ей не стоило биться с ним. Его фамилия совпадала с башней, где прошла ее величайшая кража, и это объясняло его вендетту ей. Но ничто не объясняло…

– Как?! – спросила она в четвертый или пятый раз за девяностой секунд, она успела оставить барона д'Орейля и уйти так быстро, как только позволяла вежливость к двери. – Откуда, во имя левого носка Хуриэля, он узнал, что это была я? Никто в гильдии не рассказал бы этого чужаку! Никто!

Волна смятения и тревоги Ольгуна не была ответом, но большего она не ожидала.

Словно сговорившись против нее, толпа пыталась отодвинуть ее в центр комнаты, а Мадэлин боролась с давлением. Перемена одежды, поведения, макияжа, превращение из Виддершинс в Мадэлин обмануло многих, кто знал ее лучше Эврарда Дарраса, но она не хотела рисковать. Она была уверена в глубине души, что если кто и увидит ее в ненужный момент, то это будет он.

Сильный аромат мяса и вина уже не манил, а душил ее. Гул толпы стал ревом, смех пронзал уши, зловещий. Она хотела кричать, ударить что-то или бросить. Всего было слишком много, она не могла сосредоточиться. Ей нужно было уйти, найти безопасное место и понять, что делать дальше.

Наконец, стало видно дверь, два слуги, что открывали и закрывали двери и, может, забирали у гостей плащи, уже услышали бы ее. Мадэлин хватала ртом воздух, словно только вынырнула из океана после серьезного заплыва.

Свобода была близко, и она узнала две вещи. Во-первых, просто не будет. И она ошиблась, ведь не Эврард увидел ее в этом облике в неподходящее время.

– Мы знали, что ты будешь здесь. Мы… он ощутил это!

– Белка?! Вот зараза, стоило… Боги! Что с тобой случилось?!

Это был Белка, но он выглядел так, что от него шарахались бы как от больного. Кожа была серой, почти прозрачной, щеки впали так, что лицо казалось кожей, натянутой на череп. Его глаза были налиты кровью, губы потрескались и кровоточили. Он, похоже, не переодевался и не мылся с их прошлой встречи. Рукава приклеились к коже из-за грязи. Только ароматы вечера не давали его зловонию быть убийственным или лишать ткани рядом цвета.

(Она заметила оружие у него на поясе, но это была не ее рапира.)

И все вело ко второму вопросу:

– Как ты попал сюда с таким видом?

Гости и слуги неподалеку стали оглядываться на них, прижимали ладони к губам, отходили с возмущенным видом при виде больного среди них. Тишина растекалась, заполняла комнату, а за ней следовала волна испуганного и злого шепота.

– Я прокрался. Я часто теперь так делаю. Чаще, чем раньше, – он захихикал и издал жуткое хрюканье носом, пытаясь остановиться. – Может, даже больше тебя.

– Угу, – Мадэлин огляделась, ее «товарищи» аристократы пятились, несколько стражей маркизы де Ламарр шли сквозь толпу. – Уходи, пока тебя не схватили, Белка, – и пока он не выдал ее! – Мы ведь можем разобраться с нашими недоразумениями, – «и понять, как ты узнал меня!», – позже, да?

– Да. Или нет. Вряд ли мне нужно уходить. Ему все равно.

– Кому? – она не успела уточнить, эмоции Ольгуна заставили ее оглянуться. Стражи были ужасно близко… – Ольгун? Ты не против?

Слабое покалывание в воздухе, прилив силы, которую ощущала только она, и несколько гостей споткнулись, пока пытались пропустить мужчин с мечами. В результате возникло столкновение аристократов, мужчины и женщины толкались, временно преградив путь.

– Давай, безумец, – Мадэлин, сжавшись, опустила ладонь на плечо Белки, поежившись от ощущения грязи и жира под ладонью – и подтолкнула его в сторону двери. – Уведем тебя от…

Но даже божество (состояния Ольгуна, по крайней мере) могла подавить большая толпа. Несколько стражей он мог легко ощутить. Но всех по отдельности? Мадэлин ощутила второе предупреждение Ольгуна, и было уже поздно избегать встречи.

– Вижу, даже на таком не выдающемся вечере вы нашли гостей своего качества.

Она узнала даже не голос, а насмешку.

– Месье Даррас, – поприветствовала она его сквозь сжатые зубы, опустила руки и повернулась к нему.

«Я вообще скрыта макияжем? Серьезно…».

Эврард стоял в паре футов от нее, лениво гладил пальцами левой руки подбородок. Улыбка над этими пальцами была хищной.

– Ах, вы поняли. И как мне звать вас?

Мадэлин – Виддершинс – прикусила губу и ответила хмурым взглядом, от которого горгона убежала бы, зовя мамочку.

Даррас лишь рассмеялся.

– Тут столько потенциала! Не знаю, что с этим делать. Хотя это отвечает на некоторые вопросы о том, как вы справляетесь.

Они уже привлекли внимание широкого кольца зевак, а еще стражи добрались до первых рядов. Виддершинс не могла помешать нескольким десяткам людей услышать то, что скажет Эврард. Пол точно проваливался под ее ногами. Было не так плохо, как жуткой ночью, когда закончилась ее жизнь как Адрианны Сатти, но чувство было схожим.

И с этим осознанием она резко подняла голову. Не мигая, с прямой спиной и уверенным голосом, она просто сказала:

– Я не буду танцевать под твою дудку, Эврард. Делай, что должен.

Улыбка Эврарда дрогнула. Он надеялся на что-то интереснее.

– Хорошо. Если так этому быть…

Его остановила какофония криков. Удивление, горе, но, в основном, хор гнева доносился из открытой двери и окон неподалеку, что-то происходило на дорогах снаружи.

Этого хватило, чтобы отвлечь всех от мелкой драмы. Стражи Ламарр побежали к выходу, чтобы увидеть, что происходит, многие гости плелись за ними.

– Вовремя, Ольгун! Как ты…?

Радость Виддершинс испарилась так же быстро, как появилась, от смятения бога.

– Если ты не делал, то что там случилось?

Божество не успело ответить, если вообще могло, Эврард вдруг оказался перед ней, закрыв все собой.

– Если думаешь, что это отвлечет нас, Виддершинс, ты…

– Да? – выдохнула она, раскрыв рот, глядя поверх его плеча. – Даже это?

Эврард, не доверявший воровке, мог узнать диверсию, решив это по ее потрясенному взгляду. В тот же миг Ольгун добрался до бутылки вина на столе неподалеку, чтобы вытащить пробку. В этот миг Виддершинс смотрела поверх плеча врага, и из той стороны донесся резкий хлопок.

Этого хватило, чтобы Эврард оглянулся, чтобы увидеть, что ее отвлекло, и Виддершинс ударила его в пах (снова), а потом в лицо, когда он согнулся. Он издал приглушенный стон, упал на пол, бормоча нечто, похожее на:

– Довольно!

– К этому можно и привыкнуть, – отметила Виддершинс, хоть и не было ясно, обращалась она к Эврарду, Ольгуну или Белке.

Не к Белке. Она огляделась и поняла, что мелкий вор пропал во время ее перепалки с Эврардом.

С этим нельзя было ничего поделать, она была уверена, что еще столкнется с ним. Решив, что ей нужно увидеть причину шума, который спас ее от позора, ареста или чего хуже, она прошла вперед для лучшего вида. Сила Ольгуна покалывала, меняла шаги, тянула за ткани, чтобы Виддершинс было легче проникнуть сквозь толпу.

После быстрого взгляда она спешно отступила в комнату. Снаружи собралась стража, ее вел майор Бониард. Виддершинс была бы рада поговорить с ним сейчас, увидеть дружелюбное лицо – только это, плевать на проделки ее сердца! – но пока она не могла сбежать и сменить облик, она не могла давать стражу, хоть и хорошему, видеть ее такой.

Она не знала, почему стража была там, но увидела достаточно, чтобы понять, что нашли констебли, и откуда шум.

Улица за воротами поместья была с телами, которые не было бы видно из домов, если бы констебли не собирали их для исследования. Оружие показывало, что мертвыми были и стражи Ламарр и обычные стражи, наверное, те, кто защищал вечер маркизы. Виддершинс не могла с такого расстояния понять, как они успели, но крови было много. Ольгун мог усилить ее зрение, чтобы она разглядела больше, но тогда ей пришлось бы оставаться на виду у Джулиена и остальных дольше, чем ей хотелось бы.

Джулиен и остальные не оставались снаружи. Несколько стражей теперь следило за телами, ожидая телеги, а майор повел отряд к входной двери. Гости отпрянули, констебли ворвались, сжимая рукояти мечей. Джулиен Бониард стал отдавать приказы местной страже, заставляя их слушаться, а потом потребовал увидеть Бердину Джоливет. Маркиза заметила суету на своем спланированном вечере и пошла сквозь толпу. Но толпа была слишком плотной, и она не сразу добралась до майора, а Виддершинс за это время отошла еще дальше.

– Ольгун?

Ей не нужно было просить. Люди уже «удобно» двигались, чтобы Джулиен не мог четко увидеть Виддершинс, даже если бы взглянул в ее сторону.

У нее была пара секунд, чтобы подумать и отдышаться, и Виддершинс оглянулась.

Да. Эврард пропал. То, что он задумал, уже не могло осуществиться.

– Что ж, – сказала она Ольгуну. – надеюсь, ему больно идти.

Она ожидала смех (эмоциональный эквивалент божества). А получила напряженную тишину, а потом прилив ужаса и желания бежать к лестнице.

– Ого! Ольгун, что…?

Он продолжал подталкивать ее.

– Конечно. Пробежимся без причины? Не лучший способ избежать внимания…

Если бы у Ольгуна был голос, он закричал бы. Она ощущала, как призрачные руки толкают ее к лестнице.

– Хорошо! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…

Лестница была из широких и невысоких ступеней, покрытая мягким ковром, с отполированными перилами. Виддершинс поднялась по трети ступеней, придерживая рукой край платья, чтобы не споткнуться, когда голос приказал ей остановиться.

Джулиен. Конечно.

Виддершинс шла, словно не слышала. Миновала еще несколько ступеней.

– Мадемуазель! – в этот раз строже. – Я не буду повторять! Пока мы не определим, что случилось снаружи, никому нельзя…