Текст книги "Самец (ЛП)"

Автор книги: Арен Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Отбросив эту мысль, я заставляю себя сосредоточиться.

– Так как мы помогаем им установить протокол, нас попросили предоставить сотрудников, готовых ездить в командировки. Наши сотрудники знают, как мы делаем подобные вещи у нас в группе. Они хотят того же. Если вам интересно, приходите поговорить со мной. Мы пройдем через процесс, чтобы убедиться, что о ваших сменах позаботятся. Время поджимает, так что дайте мне знать.

Она отвечает на несколько вопросов, но я наклоняюсь к уху Клэр не понимая.

– Что только что произошло?

– Насколько я понимаю, мы купили больницу в Шарлотте. Им везде нужна помощь, включая детскую онкологию. Любую медсестру, желающую путешествовать и помочь в обучении, она просит поговорить с ней.

Эви говорит еще немного, просматривая карты пациентов и несколько предстоящих дел в нашем крыле. Когда собрание заканчивается, я остаюсь сидеть и жду Матиса. Клэр остается со мной, подсовывая мне телефон, когда он приближается.

– Привет, – он садится на корточки и кладет руки мне на колени. – У тебя все в порядке?

– Нет, – честно отвечаю я, стараясь не заплакать.

– Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но он хуже тебя. А Ник чуть ли не на стену лезет от отчаяния.

– Я позвоню Нику. Я только что получила телефон обратно, – я нажимаю на экран телефона. – С тех пор как он выключен…

– Мы знаем. Клэр держит меня в курсе.

Я поворачиваю к ней голову, и она беззастенчиво пожимает плечами.

– Я должна была дать им знать, что ты не погибла в канаве, – продолжает она объяснять.

– Биззи, я даже представить себе не могу, что творится у тебя в голове. Мы все тебя любим. Поговори со мной, поговори с Ником, и я умоляю тебя, поговори с Шоу, – Матис говорит своим успокаивающим докторским голосом.

Обычно, я люблю этот голос, но использовать его на мне кажется снисходительным. Вместо того, чтобы наброситься на него, делаю несколько глубоких вдохов, напоминая себе, что это не его вина.

– Я позвоню ему, когда смогу поддержать разговор не срываясь. Это займет время.

– Я понимаю и обещаю сохранять нейтралитет, но ты должна знать, что он этого не хотел. Саша для него ничего не значит. Не хочу показаться тупым, но он должен прожить остаток своей жизни с этой ошибкой.

– Ребенок действительно его, не так ли? – когда я говорю это вслух, мое горло будто горит.

– Он верит в это и пытается поступить правильно. Требование теста на отцовство было первым из многих шагов. После того как ты сбежала в пятницу вечером, он все объяснил. Я знаю, тебе больно, но он убивает себя из-за этого.

– Через несколько дней я буду в порядке. Шок проходит. Наверное, мне пора домой, поспать, собраться с мыслями и придумать, что сказать.

Они обмениваются взглядами, и я чувствую себя неуютно.

– Что?

– Шоу приходил к вам в пятницу вечером. Он поклялся остаться, пока ты не придешь домой и не поговоришь с ним. Единственный раз, когда он ушел, это был твой приход сюда во время смены.

– Он был здесь?

– Да, он был в главном зале ожидания, надеялся, что ты позвонишь. Он хотел быть ближе к тебе.

Мое сердце и желудок сжимаются при мысли о том, что он спит в неудобных креслах. Вместо ответа, я включаю телефон и смотрю, как всплывают уведомления. Так много голосовых, текстовых сообщений и электронных писем, что я пока не решаюсь их просмотреть.

Усталость, наконец, отступает, и я чувствую последствия пребывания здесь последних тридцати восьми часов.

– Я иду домой, – объявляю я вставая.

– Хочешь, я пойду с тобой? – Клэр с тревогой смотрит на меня.

– Нет, я собираюсь спать. На самом деле спать. Я прочищу голову и подумаю рационально. Мое сердце получило достаточно времени, чтобы контролировать свои эмоции. Пришло время моему мозгу включиться.

– Позвони мне позже, ладно? Я буду беспокоиться о тебе.

– Я тоже, – Матис встает, обнимает меня и целует в щеку. – Дай ему возможность объясниться.

Я киваю и иду в комнату медсестер за своими вещами. И тут понимаю, что у меня нет машины. Вместо того, чтобы беспокоить Клэр, я заказываю «Убер» и бегу вниз. Как только я в машине, посылаю ей сообщение, зная, что она собирается убить меня. Это наименьшая из моих забот сейчас.

Я почти приказываю водителю ехать дальше, когда мы подъезжаем к моей квартире и «Ягуар» Шоу припаркован на своем обычном месте. Но вместо этого я готовлюсь к встрече с ним.

Мое предательское сердце начинает биться быстрее, зная, что он так близко. Даже опустошенная, я жажду ощутить его руки вокруг себя, успокаивающие меня, говорящие, что все будет хорошо. Есть причина, по которой я всегда бегу к нему, когда на работе происходит что-то плохое. Он точно знает, как справиться с моим хрупким эмоциональным состоянием.

Я вхожу, и меня тут же окружает его запах. Пряный запах его одеколона, и чистый свежий аромат мыла наполняют воздух. Я делаю глубокий вдох, немного расслабляясь, чтобы успокоиться.

– Слава богу, ты в порядке, – он отворачивается от окна, и голос у него грубый и хриплый.

Сглотнув, я смотрю на его внешность. Волосы практически стоят дыбом оттого, что он проводит по ним руками, его обычно яркие и великолепные карие глаза тусклы, обрамлены черными кругами, а аккуратно подстриженная борода заросла.

Несмотря на это, он все еще самый великолепный мужчина, которого я когда-либо видела.

Не дожидаясь ответа, он подходит ко мне, поднимает на руки и окутывает своим теплом. От этой фамильярности во мне вспыхивает искра, и, повинуясь импульсу, я роняю сумку и обнимаю его.

Громкий всхлип вырывается из глубины моей груди, и я борюсь с лавиной эмоций, готовых взорваться. Следующие несколько секунд пролетают как в тумане, и я оказываюсь на его коленях на диване. Моя коса исчезла, когда он массирует мне голову и проводит пальцами по моим волосам, успокаивая меня так, как только он знает.

Часть меня знает, что нужно отодвинуться, вырваться из его объятий и попросить уйти.

К сожалению, я не могу.

– Я не уйду. Если ты хочешь попросить меня об этом, я не могу, – он читает мои мысли.

– Мне очень хочется, но я не могу заставить себя спросить.

– Тогда не надо, потому что мне придется сказать «нет». А я никогда не хочу отказывать тебе.

– О, Шоу, – у меня перехватывает дыхание, и я изо всех сил стараюсь успокоиться.

Мое сердце бьется так быстро, что я уверена, он чувствует его на своей груди.

– Извини, это никак не отражается на моих чувствах. Но это единственное, что приходит на ум. Я не хотел, чтобы это случилось. Я бы сделал все что угодно, чтобы изменить ту ночь, плохое решение и конечный результат.

– Как это случилось, Шоу? – я высвобождаю руки и поднимаюсь, опираясь на его грудь.

Он не отпускает меня далеко. Наши лица в нескольких дюймах друг от друга, его глаза встречаются с моими, и я вижу боль и смятение, смотрящие на меня.

– Секс. Я занимался с ней сексом. Это был бессмысленный, неосуществимый, лишенный событий трах. Я был так пьян, что даже не помню.

– И ты не надел защиту?

– Конечно, я это сделал. В этом уверен на сто процентов. Очевидно, это не сработало.

– Когда? – голос будто скрипит. – Когда ты с ней переспал?

Еще одна вспышка боли появляется у него на лице, и он опускает глаза, прерывая наш взгляд.

– За три недели до того, как мы встретились. Это была ночь твоего свидания вслепую. Мы втроем провели ночь, выходя, чтобы убедиться, что ты в безопасности. Когда ты ушла, и мы узнали, что ты дома, я был бухой в жопу. Саша всегда была удобным вариантом.

Его глаза распахиваются, когда до меня доходит, что он сказал.

– Всегда была? Что это значит?

– Дерьмо.

На этот раз я использую все свои силы, чтобы оторваться от него и свернуться клубком в углу дивана. Он тянется ко мне, но я качаю головой.

– Расскажи мне все. Ничего не упускай. Если ты когда-нибудь любил меня, сделай это. Не смягчай удар.

Он откидывает голову назад и начинает говорить. Каждое слово, словно удар в сердце. Я внимательно слушаю, возвращаясь к четырнадцатилетней девочке, которую высмеивали в школе за то, что Саша Крейн объявила мне войну. Рак или нет, она была безжалостной сукой.

Судя по его рассказу, она не изменилась. Теперь мы можем добавить умение манипулировать в список всех ее ярких черт.

Когда он заканчивает, я замечаю, что Шоу запыхался, его грудь вздымается от капель пота, стекающих по виску. Медсестра во мне беспокоится о его кровяном давлении, когда его лицо становится неестественно красным.

Я вскакиваю и бегу на кухню, возвращаюсь с бутылкой воды и пихаю ее в его трясущиеся ладони.

– Сделай медленный глоток и постарайся дышать глубоко, – я вытираю пот с его лица рубашкой.

– Я в порядке, – он пытается сказать. – На самом деле я чувствую себя хорошо, когда избавляюсь от этого. Я собирался сказать тебе в пятницу вечером, когда все уедут. Это грызло меня изнутри, и ты заслуживала знать, что происходит. Я говорил себе, что защищаю тебя.

Его руки обнимают меня за талию, а лицо прижимается к моему животу.

– Биззи, я понятия не имел о твоем прошлом. Матис заговорил об этом перед отъездом в Тампу, в тот день, когда понял, что мои чувства к тебе изменились. Он предупредил меня, и я почувствовал отвращение. Но все было кончено, и я больше не собирался ее видеть. Ты должна мне поверить, она была для меня безликой. Она и сейчас такая.

Мои руки лежат на его голове, а пальцы перебирают его шелковистые волосы. Он крепче прижимает меня к себе.

– Шоу, все имеет смысл – секс, сроки, беременность. Но я видела кое-что на твоем лице прошлой ночью, и дело было не только в том, как ты смотрела в глаза Матису. Это было нечто большее. Когда ты смотрел на меня, это было своего рода подтверждением. Вот как я узнала. Но почему ты так уверен, что это твой ребенок?

– Именно так, как ты описала. С ее прощальными словами в пятницу Саша так на меня посмотрела. Она все еще надменная, эгоистичная, высокомерная, самодовольная сука. Нельзя отрицать, но за эту маленькую миллисекунду что-то изменилось. Она словно умоляла меня поверить ей. Я безостановочно молился о стольких вещах с тех пор, как все это началось, но в последнее время я сосредоточился на двух вещах. Во-первых, ты не оставляй меня. Во-вторых, я ошибаюсь, и ребенок не мой.

Мои колени подгибаются от желания, прозвучавшего в его голосе. Я снова опускаюсь к нему на колени, дергаю его за волосы, пока он не смотрит на меня.

– Я не сержусь на тебя за то, что у тебя есть жизнь до меня. Я не дура. У такого мужчины, как ты, есть потребности, и, хотя я ненавидела думать об этом, всегда знала, что у тебя была сексуальная жизнь. Никогда не думала, что ты будешь с Сашей Крейн, но я понимаю это. Вы оба красивые люди с успешной юридической карьерой. В вас двоих больше смысла, чем в нас.

Он напрягается, его ноздри раздуваются, и я чувствую, как он прижимает меня.

– Никогда больше так не говори. Ничто во мне больше не имеет смысла без тебя. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять это. Ты прекрасна в этой ситуации. Все в тебе так чисто, так искренне, так ослепительно. Иногда тяжело дышать, когда я думаю о будущем без тебя.

– Саша не собирается сдаваться, Шоу. Если она хочет тебя, то примет меры, чтобы быть в твоей жизни.

– Терпеть ее не могу, Биззи. Может, я и не знаю точно, что произошло между тобой и ней много лет назад, но клянусь, если бы у меня была хоть какая-то зацепка, я бы никогда не уделил ей время. Черт, я бы сделал ее жизнь несчастной за одно грубое слово. Ты должна мне поверить. Только один раз в жизни я чувствовал себя таким беспомощным, и именно тогда Нику поставили диагноз.

Тишина повисла в воздухе, и я знаю, что он говорит мне правду.

– Я тебе верю. И все же мне нужно время, чтобы подумать.

– Бери столько времени, сколько тебе нужно. Я никуда не уйду.

– Я позвоню тебе завтра. Сегодня мне нужно поспать.

Он не отпускает меня, даже когда я вырываюсь из его объятий. Его грудь вибрирует, когда он начинает смеяться.

– Ты не слушала меня. Я никуда не уйду, то есть не уйду, не выпущу тебя из виду.

– Ты уходишь, чтобы я могла спать, плакать, кричать и пытаться осознать тот факт, что у моего парня ребенок от моей школьной Немезиды, которая, кстати, нашла способ продолжать свои подростковые пытки и издевательства на протяжении всех моих студенческих лет. Университетский городок с двадцатью пятью тысячами студентов, а мне все еще приходится терпеть гнев Саши Крейн.

– Именно поэтому я и остаюсь. Спи, плачь, кричи, делай все, что хочешь, но ты сделаешь это со мной.

Тяжесть последних нескольких дней, а теперь и последних минут рушится, и я перестаю бороться. Затем думаю о будущем с Сашей Крейн в моей жизни, которая разделяет ребенка с Шоу.

Это действительно выведет ее из себя.

– Она не очень-то хорошо с нами справится.

– Нет, не справится.

– Будем надеяться, что она избавилась от некоторых своих агрессивных наклонностей. Может, она повзрослела?

– Не рассчитывай на это. Она испорченная сука, привыкшая получать то, что хочет. Но на этот раз она тебя не тронет.

– Все изменится.

Он скользит вниз, пока я не оказываюсь на спине, и он навис надо мной, одной рукой лаская мою щеку. Его глаза светятся такой любовью и одновременно такой мукой, что я чувствую, как мои собственные глаза начинают наполняться слезами.

– Все может измениться. Это будет нелегко, во всяком случае. Я эгоистичный ублюдок, если прошу тебя остаться, но я не могу жить без тебя. Единственный способ пройти через это – быть рядом с тобой. Так что держись меня, Лизбет, и доверься мне. Я уже говорил, но потерять тебя – это не вариант.

– Мне все еще нужно время, Шоу.

– Можешь проводить время со мной, приклеившись к боку.

Я не могу остановиться приступ хохота, который вырывается, и превращается в полномасштабный приступ смеха. Он слегка улыбается, но улыбка у него болезненная, как будто ждет, что у меня начнется истерика. Вместо этого, я поворачиваюсь к нему и вспоминаю, почему влюблена в его собственническую, покровительственную и властную задницу.

Даже с разбитым сердцем и будущим, я позволила ему обнять меня.

– Ты правда в порядке? – Ники берет меня за руку и ведет к лифту, машет рукой детям, которые все еще выкрикивают его имя, пока двери не закрываются.

– Перестань меня об этом спрашивать.

– Я перестану спрашивать, когда буду убежден в этом, а этот момент еще не настал. Ты все еще кажешься мне немного бледной.

– Господи, спасибо. Это прекрасный способ повысить мою и без того хрупкую самооценку, – я щиплю единственный сантиметр кожи на его выпуклом бицепсе.

– Ой! – он визжит. – Больно!

– Большой ребенок. Разве тебя кто-то не помял во время воскресной игры? Несомненно, этот человек произвел большее впечатление, чем мой крошечный щипок, – я шучу над ним, зная, как он переживает из-за отстранения.

– Не круто, Биз.

– Поделом тебе за то, что сказал, будто я дерьмово выгляжу.

– Я этого не говорил. Я сказал, что ты бледная, но, честно говоря, ты можешь быть самой бледной поганкой, особенно с единорогами, прыгающими на твоей форме.

– Заткнись, – разжимаю наши соединенные руки и начинаю игриво шлепать его.

Он легко одолевает меня, заламывает руки за спину и щекочет, пока я не начинаю молить о пощаде.

Вот как мы себя ведем, когда двери открываются и люди, ожидающие лифта, видят, как я извиваюсь, как рыба.

Я быстро выпрямляюсь, пытаясь взять себя в руки. Но никто не обращает на меня внимания, когда узнает Ники. Он получает несколько похлопываний по спине и его хвалят за «хорошую игру», когда Ник спешит мимо, ведя меня к кафетерию.

– Я уверена, уже прошел слух, что ты здесь. Родители детей были взволнованы не меньше, чем они сами.

– Да, но мне нужно несколько минут наедине с тобой, а не раздавать автографы или обсуждать стратегию игры.

Мы встаем в очередь, и он нависает надо мной, наблюдая, как я делаю салат. Почти бросаю помидор ему в лицо, пока не вспоминаю, что это привлечет к нам внимание, а он пытается залечь на дно.

– Прекрати нависать надо мной и принеси нам воды, – я почти рычу себе под нос.

– Не хочешь колы?

– Черт, нет, только воду.

Он наклоняется, чтобы посмотреть мне в лицо, и начинает ощупывать мой лоб и щеки. Я тычу в его ребра, бросая на него злобный взгляд, пока он не подходит к холодильнику и не встречает меня в очереди. Как всегда, он настаивает на оплате, затем тащит меня в кабинку в углу.

– Что это было? Ты не хочешь колы?

– Поблагодари за это своего гребаного брата. Он наполнил мой холодильник и кладовку, по крайней мере, шестью ящиками колы. Каждый раз, когда мы начинаем говорить об сложившиеся ситуации, он протягивает мне холодную банку, думая, что это чудесным образом все изменит. Никогда не думала, что скажу это, но я не уверена, что даже сила колы не может сделать это лучше.

– Ну, так поговори со мной, и не вешай мне лапшу на уши. Я знаю тебя, Биззи. В этой ситуации нет ничего хорошего.

– Что ты хочешь от меня услышать? Я все обдумываю.

– И как именно ты все обдумываешь?

– Ну, во-первых, я готова к тому, что тест даст положительный результат. Шоу прекратит отрицать это. Он готов двигаться дальше.

– Дело не в Шоу. Мне сейчас насрать, как там мой тупой братец. Дело в тебе.

Вот почему Ник Беннетт так долго был моей опорой. Его забота обо мне не знает границ. Кровь может быть гуще воды, но для него я – кровь.

Я гоняю салат по тарелке, аппетит пропадает.

– Мне больно и так страшно, – наконец признаюсь я вслух.

– Боль я еще понимаю, но почему ты боишься? Мы больше не дети, и Саша Крейн ничего не может с тобой сделать.

Я саркастически смеюсь.

– Если бы ты только знал.

– Что ты имеешь в виду? Пора рассказать, Биззи. Я серьезно. Скажи мне, что у тебя в голове.

Я кладу вилку и бросаю есть, глядя в его обеспокоенные глаза.

– Тебе не кажется, что это слишком странно? Как будто Вселенная злится на меня? Я всегда старалась видеть светлую сторону вещей, но я не могу повернуть это вспять. Я ненавидела то, что заболела раком. Я был напугана до смерти, но это привело меня к тебе. Было трудно попасть в программу медсестер, но это дало мне стимул работать и давить сильнее. Там я встретила Клэр. Каждый раз, когда теряю пациента, это влияет на меня до мозга костей, но я помню их милые лица и пытаюсь заставить следующего пациента улыбнуться сквозь боль. Это уж слишком. Я не вижу в этом ничего хорошего. Шансы, что от Шоу беременна другая женщина были невелики. Но шанс, что это Саша Крейн? Это слишком жутко. И теперь я должна смириться с тем, что она может дать ему то, чего я не смогу. Младенца.

Прежде чем я успеваю сказать что-то еще, Ники обходит стол и садится рядом со мной. Он обнимает меня за плечи, и я изо всех сил стараюсь не заплакать.

– Расскажи мне еще, – шепчет он, целуя меня в макушку.

– Химиотерапия, облучение, все лекарства. Есть шанс, что это повлияло на мою способность к деторождению. Вот почему я была в кабинете врача в прошлую пятницу. Я пошла поговорить о своих возможностях. Шоу хочет детей. Я хотела дать их ему. Но теперь, даже если это возможно, у него всегда будет ребенок от другой женщины, – воздух вырывается из моих легких, когда я признаюсь в этом.

– Сукин сын. Черт возьми, Биззи, почему ты не пришла поговорить со мной? Ты справляешься с этим в одиночку?

– На случай если ты забыл, с тех пор как я вернулась домой два дня назад, Шоу везде побывал. Он властный, требовательный и заставляет меня говорить с ним. Это единственная часть меня, которую я приняла. И кроме того, ты ничего не можешь с этим поделать.

– Но я понимаю. Я единственный, бл*ть, кто знает. Я знаю твои страхи. У меня они тоже есть.

– Неужели? – я наклоняю к нему лицо.

– Да, меня проверяли в прошлом году. Это была обычная проверка, и когда мой врач сказал, что мы можем проверить мою сперму, я пошел на это.

– И?

– Подвижность, подвижность и все это дерьмо выглядят хорошо. Только время покажет, но он подбадривал.

– Это хорошо.

– Дело в том, что ты не одинока. Тем более сейчас.

Я киваю и кладу голову ему на плечо.

– Спасибо, что рассказал. Это дает мне надежду.

– Никогда бы не подумал, что тебя заинтересует моя сперма, иначе я бы сказал об этом раньше, – его голос полон юмора.

Я притворяюсь, что меня тошнит, и издаю звук, будто меня рвет.

– Ну вот, ты все испортил.

Он смеется, его грудь трясется у моей щеки.

– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, правда?

– Я тоже тебя люблю.

– Хорошо, потому что, если ты когда-нибудь снова будешь держать что-то такое серьезное в себе, я надеру тебе задницу.

Теперь моя очередь хихикать над очередной нашей внутренней шуткой.

– Дерзай, мальчик с мячиком... дерзай.

Мы смеемся вместе, и напряжение немного спадает. Впервые за неделю на сердце у меня становится легче.

Глава 17

Шоу

– Твой брат на пути сюда, – жужжит Гейл.

– Какой именно?

– Который известный.

– Из любопытства, если Матис умный, а Ник знаменитый, кто тогда я?

– Ты – самец.

– Чертовы показатели, – ворчу я, качая головой.

Ник выходит из-за угла и поднимает Гейл со стула в медвежьи объятия. Она такая крошечная в его руках, и я смеюсь, глядя, как она шлепает его. Он ставит ее на пол и говорит несколько слов, заставляя покраснеть.

Затем он поворачивается ко мне, и смех прекращается.

Его глаза сузились и остановились на мне, а его лицо превращается в выражение, описываемое только как яростная ярость. Исчезла игривая личность, которую он дал Гейл.

Я знаю этот взгляд. Это личное. Это гнев, враждебный до безумия. Все встает на свои места.

Дело в Биззи.

Встаю, чтобы встретить его, готовый ко всему, когда он входит в мой офис, несясь ко мне. Едва успеваю заметить его кулак, как он ударяет меня в челюсть, и я врезаюсь в стену.

Инстинкт бойца срабатывает, и я отталкиваю его назад, в состоянии блокировать следующий удар. Мы с ним одного роста, но у него около двадцати фунтов мускулов, и я чувствую это, когда завожу его руку за спину и передвигаю нас.

Пока мы суетимся, не произнося ни слова, стекло, мебель и картины падают и давят нас. Наконец я одерживаю верх и толкаю его лицом к стене.

Он трясется, ярость исходит от его тела.

Этого следовало ожидать. Если бы мы не были в моем офисе, я бы отпустил его и дал волю его гневу. Я это заслужил.

– Ты собираешься успокоиться? – я рычу ему в ухо.

– Ни за что! Я хочу надрать тебе задницу, и все равно брат ты мне или нет. Ты не имеешь ни малейшего представления о вреде, который причинил, не так ли? Я доверял тебе.

Я отпускаю его и отступаю, боль в груди обжигает сильнее, чем боль в челюсти, куда он меня ударил.

Ноги подкашиваются, и я падаю на диван, обхватив голову руками.

– Что случилось? Она в порядке?

Он молчит, единственный звук в комнате – это его тяжелое дыхание. Когда я, наконец, набираюсь храбрости, чтобы посмотреть ему в лицо, Ник стоит как вкопанный, скрестив руки на груди, и смотрит на меня со смесью ненависти и отвращения.

– С ней не все в порядке, хотя она чертовски хорошо притворяется. Ты знаешь о ее беспокойстве из-за отсутствия детей?

Я стыдливо киваю.

– Я не шучу, Креншоу! Если бы ты не был моим братом, и это случилось бы с ней, я, вероятно, убил тебя. Она не сделала ничего, чтобы заслужить это.

– И я это сделал? – кричу я, а потом замечаю, что Гейл активировала жалюзи.

Спасибо, Господи, за Гейл!

– Ты знаешь золотое правило, оно записано во всех твоих контрактах. Черт побери, я даже в пятнадцать лет слышал «разговоры» о том, что надо как смотреть, куда ты суешь свой член. Какого черта ты думал?

– Я же говорил тебе на прошлой неделе, что я не думал. Я был пьян. Ты не думаешь, что я сожалею о своем решении? Никто не разочарован так сильно, как я.

– Позволю себе не согласиться. В настоящее время раненая и раздавленная женщина пытается смириться с этим.

– Что именно произошло, Ник? Ты злился на прошлой неделе, но ты слушал меня. Почему ты готов оторвать мне голову?

– Потому что на прошлой неделе я был в шоке, готов был поверить, что это ошибка. Но после сегодняшнего обеда с Биззи я понял, что с ней происходит.

– А как же я? Ты думал обо мне? – впервые с тех пор, как это началось, я нуждаюсь в сочувствии.

Такая ошибка – сочувствия обычно не заслуживает, но я ловлю себя на том, что нуждаюсь в нем. Все, что я когда-либо хотел, было в пределах досягаемости, и я все испортил. Даже если Бог даст мне чудо – и ребенок не мой, Биззи никогда этого не забудет.

Он опускает руки и плечи и изучает мое лицо, словно выпуская часть своего гнева. Ник подходит к креслу и садится рядом со мной. Мы не разговариваем, но вопрос повисает в воздухе.

Он откашливается, и я чувствую руку на своем плече.

– Поговори со мной.

– Мальчики, вы закончили свой поединок?

Обе наши головы поворачиваются, чтобы увидеть Гейл, прислонившуюся к моей двери, крайне раздраженную, когда она осматривает ущерб, нанесенный моему офису.

– Если да, то Креншоу должен позвонить.

Я жестом приглашаю ее войти и подойти к моему столу.

– Креншоу Беннет.

– Приходи сюда. Результаты на подходе. Саша и ее адвокат тоже недалеко, – беззаботный тон Колдуэлла вызывает у меня раздражение.

– Чертовски здорово, – я вздыхаю и смотрю в потолок. – Уже в пути.

Я вешаю трубку и тянусь за курткой.

– Куда ты идешь? – Ник вскакивает с дивана.

– Узнать свою судьбу. Результаты готовы.

– Я иду с тобой.

Я останавливаюсь на полпути и поворачиваюсь к нему.

– Даже не пытайся меня остановить. Может, я и зол, но я все еще член семьи, и я скажу тебе тоже, что сказал Биззи. Ты не будешь проходить через это в одиночку.

Это не извинение, но это самое теплое, что он может сказать.

Он идет к двери, целует Гейл в щеку и извиняется перед ней. Она хлопает его по спине и бьет по голове. Я хихикаю, пока Гейл не поворачивается ко мне.

– На этот раз я приведу все в порядок. Но в следующий раз, когда вы, ребята, решите подраться, будете отвечать передо мной.

– Спасибо, Гейл!

– Удачи, Шоу!

Да, удачи. Сейчас удача не помешает.

– Как мы будем играть? – спрашивает Ник, когда мы идем в конференц-зал.

– А мы не будем этого делать. Я молчу. Колдуэлл говорит за меня, если я не чувствую в этом необходимости. Будет лучше, если я буду молчать.

– Какого черта? Почему?

– Увидишь, – я открываю дверь и вздыхаю, увидев, что Саша уже сидит с самодовольной улыбкой.

Ник, Колдуэлл и я обмениваемся рукопожатиями, затем занимаю место подальше от Саши.

– Удивлена видеть тебя здесь, Ники. Прошло несколько лет. Я слышала, твоя карьера идет хорошо, – Саша пытается привлечь внимание Ника.

– Меня зовут Ник, – это его единственный ответ.

Она закатывает глаза и смотрит на меня.

– Готов к этому? – она берет лежащий перед ней конверт и открывает его.

– Подожди, нам нужно кое-что обсудить до результатов, – Колдуэлл поднимает руку, и она останавливается, глядя на своего адвоката. Он согласно кивает.

– Мистер Беннетт хотел бы дать понять, что, если это его ребенок, он возьмет всю ответственность на себя. Его приоритетом номер один будет здоровье, безопасность и благополучие ребенка. Он так же...

– Ну, разве это не справедливо? – она рычит, обрывая его.

– Как я говорил, – говорит он ей. – Однако, если этот ребенок не его, он просит, чтобы вы оба отошли от стола без дальнейших контактов.

– Это смешно! – она вынимает листок из конверта и читает, и ее злая улыбка становится шире с каждым словом. Затем она начинает смеяться, громко и злобно, звук будто отскакивает от стен.

Мой желудок сжимается, зная, что случилось худшее.

Рука Ника находит мое колено под столом, сжимая его для поддержки. Прикосновение вызывает дрожь. Колдуэлл вскрывает свой конверт и профессионально кивает, не выказывая никаких эмоций.

– Очень хорошо, мы будем на связи со следующими шагами, – он складывает конверт и кладет в папку передо мной, затем встает, давая понять, что встреча окончена.

– Черта с два! Помимо всего прочего, я требую извинений.

– Мисс Крейн, за что именно вы требуете извинений? – Колдуэлл продолжает собирать свои файлы.

– Он унизил меня. Ради всего святого, Рен, ты не собираешься говорить?

Единственное утешение во всей этой ситуации – растущее раздражение. Стоит помолчать, чтобы еще больше ее разозлить.

– Мисс Крейн, цель этой встречи – установить отцовство. Все тесты показывают, что Креншоу Беннетт – отец вашего нерожденного ребенка. Теперь мы можем перейти к составлению протоколов на оставшуюся часть беременности и подготовиться к тому, что произойдет после рождения ребенка.

– Ты сукин...

– Саша, – адвокат берет ее за руку, и она резко поворачивает к нему голову.

– Что?!

– Возможно, нам следует обсудить наши требования с глазу на глаз.

– С удовольствием, – соглашается Колдуэлл.

– Это смешно! Мы же все здесь.

Я сажусь, беру у Колдуэлла папку и листаю ее, пока не нахожу то, что ищу. Затем киваю Колдуэллу, давая ему знак, что готов говорить.

– Саша, согласно первоначальному расписанию, которое ты нам передала, через три недели у тебя назначена еще одна встреча. Все верно?

– Да.

– Встретимся там.

– Я так и думала, – на ее лице появляется удовлетворение.

– Кстати, как твоя страховка? У тебя есть материнская часть?

– Да, Рен. У меня отличный пакет услуг.

– Я поговорю со специалистом по выставлению счетов в офисе и удостоверюсь, что у нее есть моя кредитка на случай, если возникнут какие-то дополнительные расходы.

Она начинает выглядеть смущенной, но я продолжаю идти, еще больше выделяя, что меня интересует только ребенок.

– У тебя есть какие-нибудь другие финансовые потребности, связанные с ребенком? Хоть что-нибудь?

– Не сейчас.

– Когда это время наступит, пусть твой адвокат свяжется с Колдуэллом. Об этом позаботятся немедленно.

– Что, черт возьми, здесь происходит?

– Мистер Беннет интересуется нуждами ребенка, – объясняет Колдуэлл.

– Так не пойдет, Рен. Этот ребенок и я – совместное предложение. Нам нужно принять некоторые решения. Я не могу больше скрывать это. Пора рассказать моей семье.

– Саша, любые решения, связанные с нашим ребенком, теперь являются приоритетными. Составьте список вещей, которые нам нужно обсудить, и у меня также будет список вопросов для твоего акушера-гинеколога на приеме. Что касается того, чтобы рассказать твоей семье, это не моя ответственность. У меня своя семья.

Ее глаза выпучиваются, а лицо краснеет до такой степени, что я думаю, не взорвется ли она. Вместо этого, Саша пугает меня, собирая все свое самообладание и кивая. Не говоря ни слова, она делает знак своему адвокату и выходит, он следует за ней.

Как только дверь закрывается, я опускаюсь на сиденье и протираю лицо руками.

– Извини, приятель, – Колдуэлл хлопает меня по плечу. – Жаль, что на этот раз наши инстинкты не сработали.

– Я тоже, но мы справимся.

– Черт, – шипит Ник. – Нам предстоит долгий путь.

– Нам?

– Черт возьми, ты же не думал, что мы оставим тебя в подвешенном состоянии? Мы семья, – его губы кривятся в усмешке.