Текст книги "Жениться по любви...(СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Он подбросил ещё дров, они тут же занялись от ярко рдеющих углей, а Каттен развалился на кровати рядом с Ламбертом, подсунув под спину и плечи подушку. На нём всё так же был один плащ на голое тело – всё тот же, не новый и не особенно тёплый, потому что присланные по приказу Ламберта подбитую волчьим мехом куртку и енотовую шапку с полосатым хвостиком он не глядя вернул с тем же посыльным. «Заработаю и сам куплю», – сказал упрямый дурак. Так и мёрз, надо думать, в плащике из тонкого, совсем не зимнего сукна.
– Болотник, что ли? – хмуро спросил Ламберт, поневоле вдыхая отчётливо пахнущий мёдом и какими-то ягодами дым.
– В основном, да. Не беспокойтесь, болотник на самом деле вредит здоровью не больше, чем ложечка ликёра в мороженном.
– Да уж.
– Серьёзно. Главная его опасность – к нему слишком легко привыкнуть. Всё равно что возить в тележке здорового – этак он ходить разучится. А с болотником перед сном легко отучиться засыпать самостоятельно. Так что я стараюсь не злоупотреблять.
Они помолчали, пока Каттен курил свою отраву, а Ламберт упрямо растирал одну непослушную вялую руку другой и наоборот.
– А теперь вы мне скажите, что это было, – потребовал Каттен, бросив остаток обгоревшей соломинки в камин. Каморка у него была крошечная, ему даже вставать толком не пришлось – только потянуться к огню. – Врываетесь, пугаете добрых людей… Женщиной этой ни вы, ни ваши братья никогда не интересовались, я у вас её не отбивал. Или вы с чего-то решили, будто я должен хранить вам верность? Простите, не вижу причин. – Он повертел перед собой узкие нервные руки, глядя то на тыльные стороны кистей, то на ладони. – Браслетов ваших я не ношу, кольца тоже не ваши, так в чём дело, сир Ламберт?
– А наденете? – как-то само собой вырвалось у Ламберта, заворожённо следившего за бликами на двух дешёвеньких с виду колечках. – Моё кольцо?
– Чтобы вы мне уже на законных основаниях устраивали сцены ревности? Сот меня упаси. Вы же сами совершенно не способны удовлетворить ни женщину, ни мужчину, а в качестве вашего фаворита я даже самостоятельно позаботиться о своём удовольствии не смогу. Я имею в виду, найти кого-то по своему вкусу, а не с собственной рукой общаться, – насмешливо уточнил он.
– Неужели приходилось? – ядовито спросил Ламберт, задетый этим «вы совершенно не способны».
– Иногда бывает лень кого-то искать, – пожал плечами Каттен. – Иногда… обстоятельства не способствуют. А зачем партнёр вам, я вообще не понимаю. Вы же зациклены на собственных ощущениях. До того, кто под вами, вам вообще дела нет. Не проще ли самому сделать так, как нравится, чем использовать для этого равнодушную куклу?
– Что ж вы спали со мной две недели подряд?
– Мне показалось, вы не безнадёжны, – чуть помедлив и без особой охоты ответил Каттен. – Увы, только показалось. Вы как хороший фермер, сир Ламберт. Вы всерьёз, без притворства, заботитесь о том, чтобы ваша скотина была жива и по возможности здорова. Ну, и сыта тоже – по возможности. А что она при этом чувствует… Вот ещё глупости какие, кому это интересно?
– Да-да, – проворчал Ламберт, в глубине души признавая, что рыжий котяра в чём-то прав, – а вы не скот, вы кот. Посидел на коленях, отогрел лапки, спрыгнул и пошёл, задрав хвост.
– Да уж не пёс точно, – усмехнулся тот этак… непристойно. – Руки отродясь никому не лизал.
– Жопы тоже, я помню. Только кое-что другое.
– А попробуйте сами хоть разок полизать кое-что другое, – Каттен ухмыльнулся совсем уж блудливо. – Чтобы хоть раз в жизни понять, что это такое – когда кто-то вашими стараниями забывает собственное имя. А не прикидывает очерёдность дел назавтра, пока вы пыхтите ему или ей в ухо.
========== Часть 14 ==========
– А маг действительно может заставить человека поступить так, как нужно ему?
Началось с того, что сира Симона попросила Ламберта размяться с нею немножко, а то форму теряет без настоящего дела. Ламберту так и хотелось предложить ей такое настоящее дело – настоящее некуда, но он сдержался. Понятно же, что наёмница на контракте в общую свалку ввяжется только в том случае, когда орки начнут штурмовать замок (чего, хвала Девяти, лет двести с лишним не случалось). Но размяться с незнакомым напарником вместо давно привычных братьев и помощников? Почему бы и нет?
Вышло… занятно. Ламберт слышал о мастерах биться двумя клинками, но вживую с такими не сталкивался. Генриху тоже стало интересно, и он подкатился к сире Симоне с просьбой поучить его держать в левой руке нож вместо щита.
– Щит на самом деле лучше, – сказала она, морщась и потирая плечо, куда ей от души прилетело хоть и деревянным мечом, зато умелой рукой. – Это так… либо покрасоваться, либо если без щита останешься.
Племянник возразил, что без щита остаться – раз плюнуть, особенно если у орка в лапищах не ятаган, а кистень.
– А чем тебе нож против кистеня-то поможет? – хмыкнула наёмница. – Ну, ладно, могу поучить, если отец позволит.
Пока что она взялась показать какой-то подлый, исподтишка, удар ножом с левой руки, пока для видимости атакуешь правой с мечом, а Фрида наколдовала кусок льда, завернула его в платок и подала Ламберту, потому что правый глаз у него начал заплывать. По-хорошему, следовало бы пойти к целителю, но рядом стояла магесса, а собравшийся народ пялился на баронского сына и наёмницу и вряд ли бы заметил даже прилёт дракона. Тут-то Ламберт и спросил, может ли маг заставить человека поступить так, как нужно ему.
– Менталисты, собственно, только этим и занимаются, – легко ответила Фрида. – Другое дело, что мало их, и шифруются они обычно почище некромантов. А уж дерут за свои услуги столько… Если хочешь, чтобы дядюшка на тебя переписал наследство, а не кузине его оставил, которая десять лет за ним ходила, половину этого наследства отдать придётся. А если захочешь глупого колдуна с носом оставить, то совесть так загрызёт, что своими руками сладишь затяжную петельку и покаянное письмо оставишь, оговорил-де кузину перед дядюшкой, чистую голубицу, и жить теперь с этим не можешь. Молишь Девятерых, чтобы дали в следующем перерождении искупить нынешние грехи, деньги же делишь поровну между голубицей и мудрым старцем, укорившим грешника и пробудившим в нём совесть.
Ламберт зябко повёл плечами, хотя в подвале, куда набилась целая толпа, было, в общем, совсем не холодно. Душновато даже.
– Работа очень тонкая, – неторопливо продолжила магичка, – делаться должна неспешно, потому что меняться человек должен постепенно, чтобы никому и в голову не пришло, будто его менталист окучивает. А с чего такие вопросы, сир Ламберт? Потому что ваш брат выгнал старую дуру, которая всем здесь уже до смерти надоела, хотя ещё год назад как-то терпел её? Ну так, сами видели, даже Елену можно вывести из себя, а у супруги вашей терпения заметно побольше, чем у господина барона.
Ламберт подумал, что будь он сам на месте Елены, Аделаида не замок бы освещала роскошным фонарём под глазом (какой у него как раз намечается, кстати), а лежала бы в лубках.
– Да Георга, похоже, ещё в Озёрном довели, – сказал он. – Вот он и сорвался: приехал домой, а здесь такая же… тётушка. А чары… подчиняющие, или как это назвать, не всякий маг может наложить?
– Ох, – вздохнула Фрида, – вроде мы ничего особо не скрываем, а если и любим прихвастнуть, так исключительно в рамках своей школы. А нас всё равно подозревают в каких-то совершенно немыслимых вещах! Стихийница я, сир Ламберт, тупая боёвка. Вон хоть Феликса спросите, кому и что я могу внушить. Ну, то есть, внушить-то я могу, ещё как, но для этого мне надо либо ледышкой в пять фунтов весом об стену шмякнуть, либо заставить мост обледенеть на всю длину разом. Очень, говорят, внушительно получается. Но мозголом из меня, как из деревенского кузнеца ювелир.
– Да не про вас я! – сказал Ламберт с досадой. Слишком громко сказал, но никто даже не оглянулся, потому что ещё несколько человек, похватав деревяшки подходящего размера ринулись разучивать новый приём, а остальные с интересом следили за тем, что у них получается.
– А про кого? Про… Сот Трижды Мудрейшая, это вы Феликса подозреваете, что ли? – развеселилась она. – В привороте, да?
Она по-девчоночьи прыснула и зажала себе рот рукой. Несколько минут под недовольным взглядом Ламберта она тряслась от придушенного смеха, потом справилась с собой и сказала, изо всех сил стараясь выглядеть серьёзно:
– Ох, сир Ламберт, даже жалко мне вас, честное слово. Ну, неужели вот никогда и никто вами не интересовался просто как мужиком? Понятно, что для здешних девушек вы неизбежная неприятность вроде осота на грядках: его выпалываешь, выпалываешь, выпалываешь, а он всё лезет да лезет, и никуда от этого не денешься, будешь полоть и полоть. В смысле, ложиться и расставлять коленки. – Ламберт нахмурился: опять его тыкали носом в его «вы неспособны…», и опять маг, даром что женского пола. Они все наглые такие? И совершенно бесстыжие? – Или вы их просто нагнуться заставляете? – безмятежно продолжала Фрида. – Подол на голову, сунул, кончил, вытащил – свободна? Хотя нет, раз у вас всего одна дочка, стало быть, сперва вытащил, потом кончил. Шлюхи вас должны нежно любить, я думаю. Просто и быстро – мечта, а не клиент. И даже боль причинять не хотите, чтобы заставить хоть от боли стонать и извиваться. Ни одного синяка у Елены не видела, – пояснила она свою осведомлённость. – А у скотов, которые удовольствие причинять не могут и не любят, а боль – весьма и весьма, даже с законной супругой обязательно что-нибудь эдакое прорвётся.
– Да вам-то что за дело? – разозлился Ламберт. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь всё же их услышал. Стояли они, конечно, в приличном таком отдалении, и гомон стоял в гулком подвале, и азартные выкрики раздавались, но всё-таки… И просто ему не нравилось, куда свернул их с чародейкой разговор.
– Да никакого, конечно, – заверила Фрида. – Ваше с Еленой дело, что у вас и как. А по поводу Феликса… Да, целители привычны работать с очень тонкими магическими потоками и обычно очень неплохо разбираются в людях. Но самый обыкновенный, во всех отношениях средний целитель должен знать такую кучу вещей… Строение тела, работа различных органов, их особенности – отдельно у мужчин, отдельно у женщин, у младенцев, у подростков, у эльфов, у гномов… Лекарственные травы. Ядовитые травы. Животные яды. Их применение в лечении. Обработка инструментов. Уже головой мотаете? А я ещё и половины не назвала. И куда, по-вашему, там ещё впихивать ментальную магию? И как отрабатывать заклятия, когда раненых надо выхаживать, а резерв маны очень даже конечен и при общем переутомлении паршиво восстанавливается? Нет, сир Ламберт, Феликс Каттен обычный полковой костоправ с весьма средними способностями. Ну, или так ловко скрывает свои настоящие таланты, что я немею от восхищения.
– Неплохо бы, – буркнул Ламберт.
– Что? – не поняла она. – А, онеметь… Ну, так сами же спросили. В общем, всё очень просто, сир. До сих пор вам пытались строить глазки исключительно засидевшиеся в девках бесприданницы, согласные на любого мужа, даже безземельного и весьма небогатого. А тут явился блудливый котяра, любитель всяческих земных удовольствий от «вкусно пожрать» до «страстно потрахаться», и начал вокруг вас виться и тереться с громким мурлыканьем. И кто б тут устоял? Никакой магии для этого не надо.
– Сир Георг, я бы хотела, если позволите, пригласить летом мастера, чтобы переложить заново камин. – Наверное, следовало сначала посоветоваться с супругом, но его опять не было в замке, да и решать будет всё равно его старший брат. – Он начал трескаться, как я понимаю, ещё до моего приезда, – пояснила Елена, потому что барон посмотрел на неё этак… озадаченно. – Но я вместе с дровами жгу уголь, хоть и паршивенький, а старым потрескавшимся камням это совсем не полезно. Боюсь, добью я бедный камин к весне. И разумеется, я сама оплачу и работу, и материал. И да, сразу говорю, мастер будет гномом. Вы не настолько их не любите, надеюсь, чтобы даже в замок не пускать? Даже для работы?
Сир Георг потряс головой, видимо, укладывая в ней услышанное.
– Согласен, – сказал он. – И на гномов, и на новый камин. Даже, возможно, раз уж вы кого-то из них пригласите, поручу и кухонную плиту переложить.
– Георг! – сказала старая баронесса шокированно. – Гномы – в нашем замке?
– Были бы у меня на это деньги, матушка, – сказал он, кривенько усмехаясь, – я бы их нанял весь замок перестроить. Или хотя бы новый форт у Нижних Бродов. Или хоть стену вдоль Гремучей вместо частокола, который всё равно сожгут.
– Стена – это, думаю, реально, – заметила Елена. – Только рассрочку не просите, проценты будут грабительские.
– Выстроенная гномами каменная стена почти в две лиги длиной и высотой хотя бы в три-четыре сажени?
– А вы посчитайте убытки от орочьих налётов и представьте себе, за какой срок окупится такое строительство, если налётов не будет.
Он действительно задумался, рассеянно чертя вилкой по пустой тарелке (да, все обитатели замка ели и не жаловались, даже Дианора; это только Елена нос воротила, избалованная хорошим поваром).
– Камень ниоткуда возить не надо, его там прямо на месте можно брать, – продолжила Елена. – То есть, расходы на материал будут минимальными… Ох, простите, если лезу не в своё дело, но так ведь невозможно жить, в самом деле: ваши люди растят урожай, разводят скотину, работают до изнеможения, а потом налетает стая саранчи и сжирает половину. Ещё и детей воруют! – Она сжала вилку в руке так, что на ладони отпечатались красные полосы. Больше всего её задели эти украденные дети: в конце концов, всё можно построить и вырастить заново, но если бы её Мелиссу вот так выдрали из рук и утащили куда-то в горы… И пусть даже там её будут растить, как свою, всё равно потерять ребёнка – это ужасно.
– Мы так живём уже пятый век, – жёстко усмехнулся барон. – Но хоть как-то защититься… Да, надо будет примерно прикинуть стоимость работы. Каменщиков всё равно нанимать для починки крепостной стены, пусть заодно скажут, чего и сколько.
– Кого ты слушаешь, Георг? – проскрипела старая баронесса. – Что она вообще понимает?
– Ну, например, матушка, – суховато ответил почтительный сын, – благодаря Елене, мы в прошлом году заплатили налогов на треть меньше обычного. Так что кое в чём она всё же разбирается.
– Ну так и наняли бы её управительницей, – презрительно сказала старуха. – Замуж-то зачем было брать?
Можно было ответить, что управителям надо платить. Хорошим управителям – платить много. А она сама заплатила за титул для своей дочери десять тысяч наличными. Но посмотрев на баронессу, Елена только пожала плечами. Старушка уже явно выживала из ума. Ложку в ухо не совала, и на том спасибо. И спорить с нею, обижаться на неё – всё равно что на храмового дурачка злиться. Занятно, думала она, шестидесятилетие отца тоже ведь не за горами, но представить себе Августа Ферра таким вот побитым молью чучелом, наверное, даже его злейшие враги не смогли бы. Скорее всего, отца на седьмом десятке прихватит сердечный приступ или удар прямо за рабочим столом с кипой счетов или новыми чертежами. Может быть, матушке барона следовало бы нагружать мозги, чтобы не разучиться ими пользоваться? Хоть дамские романы читать, что ли. У Аделаиды они точно есть: Дианора обиделась, когда Елена посмеялась над героиней «Грозы над горами», стало быть, читала и даже близко к сердцу приняла, дурочка маленькая.
– Тётушка, – Аделаида покривилась, но Кристиан упрямо мотнул головой: законная жена родного дяди – это кто? Уж точно родня поближе каких-то надутых старух! – Я видел, вы привезли с собой книги. Можно мне что-нибудь взять?
– А если это «Испытания любви»? – улыбнулась Елена.
– Тогда их попросит Дина, – хихикнул мальчишка. Сестрица фыркнула и показала ему язык, но под строгим взором отца оба сели прямо и напустили на себя примерный вид. – Я, кажется, видел у вас «Дневники наёмника», – безупречно вежливо проговорил Кристиан. – Вы позволите мне взять один из томов? Я буду очень аккуратен, честное слово.
– Это приличная книга? – спросила Аделаида, строго глянув на Дианору. – «Дневники наёмника» звучит чересчур… – она замялась, но быстро нашлась: – натуралистично.
«Ого, какие слова знает госпожа баронесса! – восхитилась Елена. – А ничего, что мальчишке уже четырнадцать и он уже наверняка начал по девкам шастать в отцовском-дядюшкином духе? Со старшим братом на пару?»
– Я не советовала бы её сире Дианоре, – сказала Елена, опять не сдержавшись и пожав плечами, – но только потому, что Эрлан Краснолесский чересчур увлекается подробностями схваток: кому куда прилетела стрела или огненный шар, кого и чем пырнули, сколько крови при этом вытекло и какие части обгорелой одежды пришлось срезать с раненых. Но сир Кристиан сам уже участвовал в нескольких дозорах и даже в бою побывал – вряд ли его этим шокируешь.
И написано было точно не для девушек из приличных семей, потому что им и слова такие знать не полагалось. Это Елена, с её детством, отчасти проведённым в мастерских и на складах, сама могла любому наёмнику проникновенно объяснить, кто он такой, кто его зачал и в какой позе, и куда ему следует пройти, чтобы заняться там любовью с… ну, на его выбор: огром, мантикорой, самим собой… А сира Дианора и знать не должна, что такое… м-м… ну, хотя бы «ублюдок». Незаконные дети ведь должны именоваться бастардами. И их вообще не должно быть на свете, и если бы не безголовый дядюшка, притащивший своего бастарда в замок, Дианора даже догадываться не должна была о том, что дети могут появиться без брака. И почему родители требуют от детей, дочерей особенно, каких-то немыслимых добродетелей? Сами-то в их годы…
– Ого, – заинтересовавшись, сказал Генрих. – А мне тоже можно?
Про старую баронессу все подзабыли, а она вдруг громко и отчётливо произнесла:
– Нет, мальчики, я вам запрещаю брать что бы то ни было у этой дряни.
Над столом повисла неловкая тишина, даже Аделаиде стало неудобно за свекровь. Елена, не удержавшись, прикрыла ладонью глаза. Зачем люди хотят долго жить? Лучше уж умереть в неполные пятьдесят, чем превратиться вот в такое.
– Сир Георг, – сказала она с тяжким вздохом, – возможно, мне следует питаться у себя? Поучить с вашим сыном столовые приборы я и отдельно могу, хотя за столом это, конечно, удобнее – постоянно, день за днём, незаметно бы само собой всё запомнилось. Но я так раздражаю вашу матушку, что, наверное, лучше будет мне не мозолить ей глаза.
Барон глянул на устрашающее количество пыточных инструментов возле тарелок старших детей (Генрих, подумав, тоже присоединился к брату и сестре в их попытках выучить всё это).
– Матушка, – сказал он ровным, но ледяным тоном, – в этом замке пока что хозяин я, и запретить что-то своим детям могу тоже только я. Будьте добры вести себя достойно баронессы Волчьей Пущи и не оскорблять законную супругу моего брата. Госпожа Елена, – он перевёл взгляд на неё, – я приношу извинения за мою мать. Старая больная женщина с привычками и понятиями полувековой давности… Надеюсь, вы понимаете.
– Конечно, сир Георг, – слегка наклонив голову, проговорила Елена. – Я всё понимаю. Вам не за что извиняться.
Не за что извиняться и злиться глупо, но войдя в спальню, Елена первым делом хватила об стену чашку. Расписанные золотистыми лютиками осколки с жалобным звоном брызнули в стороны, и ещё, и ещё… остались три чашки – как раз выпить вечером чаю с наёмницами, если заглянут. А завтра купить новый сервиз, всё равно вон на этой чашке скол сбоку – Герта то ли в самом деле не удержала её в руке, то ли крутила-вертела, пока не приложила об угол стола. Есть же такие люди, которым прямо-таки необходимо всё ломать и портить, просто между делом. Герта, кажется, была из них. Дети, конечно, часто ломают, рвут и пачкают вещи, но даже за Тео Елена не помнила такой потребности пройтись смерчем. Или это в ней разочарование говорит? Так хотела быть хоть кому-то тут нужной, а всё, чего от неё хотели – сладкого чаю с пирожками.
Она поставила обратно на тумбочку слегка побитую чашку, с нервным смешком подумав, что уцелела именно побитая – как всегда, из целого сервиза остаётся либо чашка с трещиной, либо сколотая сбоку, либо оставшаяся без ручки. После вспышки она почти успокоилась и даже сбор осколков, разлетевшихся по всей комнате её не раздражал. Можно было, конечно, позвать служанку и поручить это ей, но про осколки, валяющиеся у камина, не соврёшь, что нечаянно смахнула сервиз с тумбочки и кое-как успела удержать только половину.
«Девять богов, – подумала Елена, раз за разом нагибаясь к бурому войлоку, на котором белые с зелёным и золотистым осколки отлично были видны, не пропустишь, – как же хорошо, что дорогого супруга нет. Только его мне сейчас не хватает для полного счастья!»
========== Часть 15 ==========
Гремучая не замерзала ни в какую зиму, разве что у берегов нарастал ледок. И глыбы Козьих Камушков покрывались ледяной коркой, так что по ним не могли уже проскакать даже гоблины, оставалось присматривать только за Нижними Бродами. Разбойники, понятно, тоже добавляли хлопот, но всё же не были такой опасностью, как горные орки, оголодавшие в своих скалах настолько, что в разгар зимы лезли форсировать реку, и летом-то весьма неприветливую. Форсировать по колено, а то и глубже, в холодной до судорог воде, течением сбивающей с ног даже здоровенных орочьих бойцов; по хрустящему, проламывающемуся под шипастыми подошвами льду; под обстрелом с западного берега… на котором, на беду людей, не имелось ни скал, ни прочих возвышенностей – в отличие от восточного, где хватало удобных мест, чтобы разместить стрелков. Хорошо, хоть стрелки из орков… хуже, наверное, только гномы.
А ещё у клыкастых откуда-то завёлся колдун, и это было странно. И паршиво, хоть колдун был, похоже, не очень силён, потому что огненными шарами швырялся не слишком часто, недалеко и не сказать чтобы метко. Но теперь понятно становилось, как орки сумели так быстро поджечь крепостную стену: горное масло от одной искры не разгорится, надо долго щёлкать кресалом над трутом, чтобы потом сбросить разгоревшийся комок сухого мха в масляную лужу. А ты ещё попробуй его подожги, когда только что перебрался через неглубокую, но очень бурную реку, промокнув до костей от ледяных брызг. Сильному стихийному магу, если верить Каттену, достаточно было просто пальцами щёлкнуть, чтобы приготовленная растопка вспыхнула. Да-да, даже Ледышке Фриде, хотя она предпочитала морозные чары и остудить кипяток могла, просто подержав чашку в руке. Слабый или кое-как обученный маг должен был бы прочесть заклинание и сделать пасс, но это всё равно быстрее и надёжнее, чем возиться с огнивом и трутом. Просто бросить в потёки горного масла огненный шар…
Ну, только подумал про огненный шар – и вот он, летит, сволочь! А уворачиваясь, Ламберт поскользнулся и грохнулся в мешанину размолотого сапогами прибрежного льда, под которым не только текла холодная до остановки дыхания вода, но и притаились здоровенные булыжники. Так что дыхание остановилось ещё и от резкой боли в боку. «Ребро сломал», – понял Ламберт и чуть не взвыл от боли и досады. Не потому, конечно, что рана был совсем не геройская – это Генрих мог по молодости лет страдать, что ногу сломал, свалившись с лошади, а не в схватке с бандитами. Нет, беда была в том, что Максимилиан лежал в замке с простреленным бедром (ещё и шутить пытался: «Самое важное цело, я прикрывал!») и сменить Ламберта, обречённого месяц ходить в тугой повязке, в которой ни нагнуться, ни вздохнуть поглубже, было некому. Впрочем, опять же можно было утешаться тем, что после неудачного нападения орки обычно делали перерыв самое малое – на всё те же три-четыре недели, чтобы подлечить своих раненых.
Он попытался встать, но в битый лёд в опасной близости с ним врезался ещё один огненный шар, разбрызгивая клочья колдовского пламени. Ну, нет худа без добра – вымокший мех зимней куртки защитил бы, наверное, и от прямого попадания. Ламберт забарахтался активнее, потому что орки отступали, огрызаясь, и надо было удерживать распалённых боем дураков, особенно из молодых, чтобы не вздумали гнаться за ними на восточный берег. Он с трудом встал, перекосившись на пострадавший бок – и схлопотал-таки огненный шар в живот. Похоже, орочий колдун нацелился именно на него.
И опять его спасла мокрая меховая куртка и не менее мокрые, в налипших льдинках кожаные штаны. Ламберт заорал, потому что вода закипела, с шипением испаряясь с одежды, но даже покатившись снова по ледяной кромке, сумел подумать, что шар, кажется, был слабенький – если ни Фрида, ни Эрлан Краснолесский не врали про умения настоящих боевых магов, то от огненного шара магистра боевой магии никакая мокрая шкура не спасла бы. Хорошо, наверное, иметь такого на службе: махнул чародей рукой – и стеной встало ревущее пламя, щёлкнул пальцами – и молния ударила в кое-как держащуюся на честном слове и ледяной корке осыпь, сдёрнув её со склона… Только Алекс Шторм, помогавший защищать Чистую Заводь во время её осады, за свою службу получил приличный такой кусок земли и рыцарское звание. Что могли бы ему предложить бароны самого северо-востока людских земель? Разве что тоже кусок земли, который надо ещё как-то суметь защитить…
Это была, во-первых, несусветная глупость, во-вторых, прямое нарушение приказа супруга «Из города ни шагу!» Но сир Ламберт (и не только он) не раз и не два говорил, что орки нападали по-рысьи: один прыжок – и если не получилось завалить добычу с первого броска, попыток уже не повторяли, отходили в свои горы. Тем более, что раненых выхаживать надо было и им.
Так что она навязалась в компанию к целителю, которого прискакавший под утро гонец срочно звал к Нижним Бродам. Велела погрузить в розвальни мешок дорогой муки и десяток срочно забитых кур (не солониной же кормить раненых!), несколько бутылок красного вина, которое сама терпеть не могла, но о котором слышала, будто оно очень полезно при потере крови, и лично обменяла у Аделаиды две новенькие наполовину шёлковые простыни на такие, которые уже не жалко пустить на повязки и просто на тряпки. Баронесса, к чести её, ни словечком не заикнулась про скупердяев-суконщиков, прячущих по своим сундукам дорогие вещи, а быстренько притащила из кладовки целую стопку старого постельного белья: «Посмотрите сами, что разорвать, а что в форте ещё пригодится». А целителю впихнула в руки куртку из волчьего меха, подшитую тут и там кольчужной сеткой: «Ничего не знаю, супруг велел одеть вас потеплее! А эта ещё и от стрел защитит хоть немного». Кажется, господин Каттен быстро и надёжно избавил её и от мигрени, и от женских болячек, раз она так близко к сердцу приняла заботу барона о нём.
Ехать было довольно далеко, да и дорогу порядком замело. Лошади проваливались в рыхлый, ещё не слежавшийся снег, розвальни двигались словно бы рывками, так что бутылки в ящике то и дело недовольно позванивали. Плыли мимо деревья в снежных кружевных шалях, долины, укутанные пуховыми одеялами, заметённые до половины частоколы сёл, спрятавшихся за этими оградами так, что дома даже не были видны с дороги, только уходили в ясное небо кудрявые дымки. Елена, плотно укрыв ноги медвежьей шкурой, лежавшей в санях, завернувшись в короткий щегольской плащик, полностью сшитый из чернобурок (по меркам Озёрного, подарок был прямо-таки королевским, но Ламберт на недоверчиво-восхищённый выдох супруги только глянул удивлённо: «Это же просто лисьи шкурки»), Елена с любопытством смотрела по сторонам, но ей довольно быстро это наскучило: зимние виды, что и говорить, были красивы, особенно на солнце, сиявшем в бледно-синем безоблачном небе, однако чересчур уж однообразны.
Охранять целителя и невестку барон послал троих своих бойцов, и разумеется, Елену сопровождали её наёмницы. Фрида, невеликая любительница ездить верхом, тоже забралась в сани, так что Елена с чистой совестью села поближе к ней, чтобы не мёрзнуть – прижиматься к постороннему мужчине, даже чтобы просто согреться, на глазах у людей барона было бы, наверное, не лучшей идеей.
– Зря покойный барон третьего сына отдал храму, – заметила Фрида. – Остался сир Георг всего с двумя братьями, а здесь всем пятерым дела бы хватило.
– Если сир Алан тоже уйдёт в послушники, а сир Кристиан – служить графу, то сир Генрих останется вообще с одним Роландом, – кивнула Елена. – Я понимаю, у барона и вассалы есть, но впечатление такое, что по-настоящему сир Георг доверяет только родным братьям.
– Ну, у сира Генриха будет ещё и кузина, обученная военному делу, – чуть усмехнулся Каттен. – Я посмотрел, как она тренируется – она ещё младшего кузена за пояс заткнёт. Просто страсть у девицы бить и крушить, отцовская кровь, что ли? Вроде бы мельникам не положено быть такими агрессивными.
– Она наконец дорвалась до возможности утереть кое-кому нос, даром что он не в муке.
– Не в муке?
Елена объяснила про «мучной нос».
– А-а, – сказал Каттен, – понятно. Да, с таким стимулом она будет отличной ученицей.
– А ей ещё и Симона сказала, – прибавила Фрида со смешком, – глянь, дескать, хоть на матушку свою, хоть на жену отца – обеих выдали замуж и согласия не спросили, а попробовал бы кто её, сиру Симону, вот так к алтарю потащить.
– Ей бы стоило всё-таки завести детей, – с неодобрением заметил целитель. – Хоть одного. Бастард – не бастард, а у большинства законных младших сыновей имения столько же. Всё, что в седле его коня. Уж на коня и на меч для сына она бы точно деньги нашла.
– Деньги легко, – согласилась магичка. – А имя? Она слишком привыкла к тому, что она Симона из Люпинов, шестнадцатое колено благородной крови, а сын или дочь как будут называться? Дочь особенно: найди-ка приличного мужа незаконнорождённой девице. Это я больше маг, чем сира, а у Симоны одно утешение в жизни – её родословная.
– А у вас дети есть, Фрида? – Елене было неловко обсуждать сиру Симону, следовавшую в арьергарде и разговора не слышавшую. – Извините, если это слишком личное…
– Две девчонки, – легко ответила та: явно это слишком личным не было. – Обе в Академии. За младшую платит отец, он же ждёт её со свидетельством об окончании в своём замке. Старшая заключила официальный договор о наставничестве с настоящим потомственным магом, – Фрида неодобрительно поморщилась, а Каттен присвистнул то ли удивлённо, то ли осуждающе. – Вернее, с магессой, озаботившейся притоком свежей крови – породистые маги Лазурного Берега все друг с другом в родстве, а вы наверняка знаете, как это полезно для здоровья потомства.
