Текст книги "Жениться по любви...(СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
– Я? – Розамунда горестно улыбнулась. – О, у меня просто потрясающая роль! Я играю матушку главного героя и в первом акте говорю ему сначала: «Но, сын мой, неужто вы оставите меня одну?» – а после его долгого и страстного монолога отвечаю: «Что ж, если так, благословляю. Ступайте, и да пребудут с вами Девять богов и любовь вашей матери». Нет, дорогая, ни репетиции, ни сама пьеса не отнимают у меня ни особенно много времени, ни особенно много сил. Но… удобно ли это? Я ведь даже не официальная фаворитка Августа, чтобы жить в одном доме с ним.
– Вы его давняя добрая подруга, желающая помочь его дочери ухаживать за ним, – твёрдо сказала Елена. – Если кто-то попробует распускать какие-нибудь грязные сплетни на ваш счёт, я думаю, он сам себя выставит в весьма неприглядном свете. Разве не долг всякой порядочной женщины – скрасить по мере сил жизнь больному другу?
– Вы правы, – охотно согласилась Розамунда. – Но если я перееду сюда, мой дом…
– Его можно сдать, – подсказала Елена. – Он будет под присмотром, а вы будете получать арендную плату. Подкопить денег на чёрный день никогда не вредно, правда? А я поспрашиваю, не желает ли кто снять небольшой уютный домик в предместье. И разумеется, присмотрю за тем, чтобы это были приличные люди. Если вы согласны, выберите себе комнату по своему вкусу, и я велю девушкам подготовить её для вашего переезда.
Розамунда упорхнула, кажется, очень довольная, а Елена мысленно поставила галочку против очередного пункта в списке проблем, требующих срочного решения. Официально признать Августа Ферра неспособным по состоянию здоровья управлять делами было несложно. Теперь предстояло отбиться от кузенов, желающих отобрать у неё право вести дела от имени несовершеннолетнего сына. И для этого ей жизненно необходимо было согласие супруга на раздельное проживание, а она понятия не имела, как будет уговаривать сира Ламберта согласие такое дать. Положить тысячу на счёт сиры Гертруды в Доме Халната? Пусть в семнадцать лет сама решает, что ей делать с этими деньгами – мужа покупать или снаряжение. Или просто спустить всё за пару месяцев красивой жизни.
Отец выслушал её, то согласно склоняя голову, то вопросительно шевеля правой бровью (левая половина лица оставалась пугающе безжизненной, особенно странно, совершенно невыносимо смотрелся сползший вниз, вялый уголок всегда жёсткого рта). Взял гномское стальное перо и дрожащей рукой вывел кривыми неверными буквами: «Наёмницы».
– Наёмницы? – непонимающе спросила Елена. – Да, они мне тут не очень-то нужны, но разорвать контракт досрочно – слишком большую неустойку платить. Стоит ли?
Отец рассерженно помотал головой (он вообще теперь легко вспыхивал, злясь, что его не понимают), перо выскользнуло из непослушной руки и укатилось под кресло. Елена, вздохнув, полезла за ним, но пока выползала, её осенила светлая мысль. И сама она, и её дети читать учились, складывая слова сначала из кубиков с буквами и картинками, потом из специальных фишек с одними буквами, уже без рисунков. У них даже дощечка была с дорожками для выкладки слов и с каким-то хитрым гномским устройством, которое не давало фишкам падать с дощечки – они прилипали к ней, но не очень прочно, только чтобы не рассыпаться. Складывать слова из детской азбуки гораздо проще, чем писать. Выбравшись из-под кресла с пером в перепачканных пальцах, она изложила идею отцу, и тот кривовато нагнул голову, соглашаясь, что мысль неплохая. Словом, мальчишка-посыльный отправился в книжную лавку покупать такой набор, а Елена опять зарылась в конторские книги, пытаясь разобраться, что изменилось за то время, которое она провела в Волчьей Пуще.
***
– У парнишки дар слабенький, но он тут же размечтался, как из подпаска превратится в могучего колдуна и начнёт убивать орков молоньями направо и налево. А вот девчушка могла бы стать довольно сильной магессой, но она-то как раз первым делом спросила: «А кто меня замуж возьмёт, ежели я ведьмой стану?» Может, ну её? Спит дар – и пусть себе спит. В детях или внуках вылезет – им поневоле учиться придётся, а у тебя уже будет хоть сколько-то обученный боевик.
– Ну её, – зевнув, согласился Ламберт. Надо было вставать и возвращаться в пустую и тихую супружескую спальню, но вставать и уходить совершенно не хотелось. И вообще, для этого надо было сначала снять с себя рыжего котяру, привольно разлёгшегося на груди. – Вот только, Феликс, учить подпаска на могучего колдуна, наверное, будет некому. Разве что ты возьмёшься.
– Ферр умер?
– Хуже. Его парализовало, все дела свалились на Елену, она не может пока вырваться даже на месяц-другой.
– Просит тебя приехать к ней?
– Да.
– Ну, значит, следующей просьбой будет согласие на раздельное проживание.
Котяра сел и по-кошачьи же сладко потянулся.
– Думай, чего попросишь взамен, – хмыкнул он, искоса глянув на Ламберта, прежде чем поднять с пола сброшенные как придётся вещи.
– Могу ведь и отказать, – возразил тот, силясь удержать руки при себе: медные пряди так соблазнительно елозили по белой спине, вызывая нестерпимое желание запустить в них пальцы, но Феликс очень не любил, когда ему мешали одеваться. А если он чего-то не любил, то объяснял это немедленно и очень доступно. Не причиняя вреда, как и должен целитель под гильдейской клятвой, но так, чтобы желания повторить не возникало.
– А она обжалует твой отказ в суде, и принимая во внимание тяжёлую и неизлечимую болезнь её отца, судья постановит удовлетворить её просьбу независимо от твоего желания, – сказал он, к разочарованию Ламберта, влезая в рубашку. – Стряпчих среди её знакомых наверняка хватает, денег у госпожи Ферр уж точно поболее, чем у тебя, – ты проиграешь этот суд в два счёта, милый, да ещё ваши имена всё графство будет трепать и полоскать в грязи. Оно тебе надо? Так что лучше требуй приданое для Герты, что ли. И вообще, зачем Елена тебе тут нужна? Несчастная женщина, разлучённая с детьми, вырванная из привычной обстановки, всем чужая, одинокая, вынужденная то и дело выслушивать гадости от твоей матушки, которой она даже ответить не может? Представь свою жизнь в плену у орков. Ты бы сумел привыкнуть жить в пещере, пусть и почётным пленником? Ты бы не рвался домой, даже сидя по правую руку от сына вождя? Для городской неженки вы живёте в пещере, Берт. И ещё очень нескоро научитесь строить нормальное жильё.
Так непривычно было слышать это «Берт» от кого-то, кроме братьев… и так приятно, оказывается. Как и чувствовать, что этот кто-то с тобой по своей воле, а не потому что не может отказать. Но так хотелось подразнить наглого котяру, что Ламберт сказал:
– По-моему, ты ревнуешь, и поэтому не хочешь, чтобы она возвращалась.
Котяра одёрнул рубашку, повернул голову к Ламберту и с ехидной улыбочкой сказал:
– Милый, был бы я ревнив, тебя бы замучил понос после каждой разложенной тобой девки. И не надейся, целительские клятвы мне бы не помешали. Вы же в дозорах такую дрянь жрёте, что мне прямо долг бы велел прочистить хорошенько твои кишки. Хорошо, хоть в форте теперь готовят не сопляки-рекруты, а женщина, у которой руки растут из нужного места.
Ламберт поневоле кивнул. Ехать стряпухой в форт, полный холостых парней, да и взрослых мужиков тоже, согласилась только девка, которой при пожаре обожгло всю левую половину лица, так что даже глаз перестал видеть, помутнев. От такой красоты непривычные ещё к увечьям сопляки шарахались, как от проказы. А вот кое-кто из старых егерей оценил, каковы получаются у Марты похлёбки, каши и даже пироги (когда только успевала – на такую-то ораву вечно голодных мужиков?), и к ней уже подкатывались на предмет «А выходи за меня замуж, что ли. Подумаешь, морда горелая – ночью в темноте всё равно не видать…» Ламберт и сам подумывал, кстати, что Марта стряпает получше, чем кухарка в замке, но лезть в женские дела, споря с Аделаидой, кого нанять, кого рассчитать… ну его на хрен, пирогов можно и в форте поесть, раз уж Елены с её чаепитиями в замке нет и долго ещё не будет.
***
Сир Ламберт заявился к Равноденствию. Приехал верхом, меняя поочерёдно лошадей, потому что так было намного быстрее, чем тащиться в почтовой карте по раскисшей дороге.
– Спасибо, что приехали, – сказала Елена, проглотив безнадёжное: «А пораньше не могли?» Очевидно, не мог. Очевидно, ждал, когда орки, бандиты и прочие подлые вороги завязнут в мерзкой каше из просевшего снега, талой воды и первой грязи. А ей отражать нападки особенно настырного кузена, прикатившего аж из Семиречья, до сих пор удавалось только при поддержке целителя, утверждавшего, что Август Ферр перенёс удар значительно легче, чем можно было ожидать от человека его лет, и что усилиями сиделок и родных его состояние заметно улучшилось. Так что, возможно, юноша, вы поторопились предлагать свою персону в качестве регента для мальчика, у которого живы, хвала всем Девяти богам, и мать, и дед.
Говорить об этом с супругом смысла однако не было. Следовало подумать о том, как уговорить его подписать согласие на раздельное проживание. Хотя бы до совершеннолетия Тео, а там посмотрим. Для чего она вообще нужна ему в Волчьей Пуще? Если верить осведомителям, в супружескую спальню он возвращался чуть ли не за полночь – если, разумеется, у Каттена не было каких-то неотложных больных. Кажется, у него вообще с целителем было всё серьёзно, хвала Хартемгарбес. Законная супруга, пребывая в замке, только создавала бы – без всякого своего на то желания – помехи для их встреч. «Умнее всего, – думала Елена, – было бы объявить рыжего кота своим официальным фаворитом, но ты попробуй напялить колечко на этого упрямца. Проще на настоящего кота ошейник надеть – будет шипеть и отбиваться всеми лапами, а потом непременно попытается стянуть с себя эту дрянь».
– Как ваш отец? – Кажется, он действительно был обеспокоен – притворяться он вообще не умел. А может, никогда не считал нужным.
– Хуже, чем хотелось бы, – вздохнула Елена, – но гораздо лучше, чем могло бы. Даже лечебная магия не всесильна, но мой отец очень упрямый человек. Часами может растирать и сжимать-разжимать губы, чтобы заставить их двигаться.
– Он…
– Не может говорить, – кивнула Елена. – Хотя в последнее время мне кажется, что он просто не хочет мычать что-то невнятное, а настойчиво разминает губы и язык, чтобы потом всё-таки заговорить почти разборчиво. Пожалуйста, не надо его жалеть, ладно? Он ужасно злится от этого, а характер у него и без того стал…
– Стал? – Сир Ламберт, не сдержавшись, усмехнулся.
Елена только безнадёжно махнула рукой. Супруг смотрел ей в лицо, и увиденное ему, судя по всему, не нравилось. Она же никого не ждала и никуда не собиралась выходить, поэтому не пудрилась и круги под глазами не замазывала.
– Я вообще чем-то могу помочь? – спросил он.
– Да, – сказала она. – Но это долгий разговор. Примите пока ванну, а я спрошу у повара, чем вас можно накормить, не дожидаясь ужина, за едой и поговорим. Кстати, сир Ламберт, – он неожиданно дёрнулся от этого обращения, – если желаете отдельную комнату…
– С чего бы мне её желать? – удивился он.
Она опять кивнула. Это было хорошо, хотя она и привыкла спать одна: кузен Арнольд по-родственному остановился в их доме, и законный супруг, живущий в отдельной комнате, мог бы стать козырем в его игре. А так, всё прилично. Достать только из комода приготовленные для супруга ещё с праздников вещи и предупредить детей, чтобы не врывались к матушке без стука – случалось иногда, что соскучившиеся дети, особенно Мелисса, забывали о хороших манерах.
В отцовском (а теперь уже, в сущности, в её кабинете) она велела накрыть стол, за которым отец принимал важных посетителей. До ужина было ещё больше трёх часов, но разумеется, на кухне нашлось что поставить на стол, и Елена терпеливо ждала, пока сир Ламберт утолит первый голод, рассказывая ему об успехах Тео в деле владения мечом и о том, что Мелисса уже довольно сносно рисует и маслом, и акварелью. Вряд ли это было ему по-настоящему интересно, но сидеть молча было бы… неправильно. Создавало бы слишком напряжённую обстановку.
Впрочем, заговорить о деле им помешали.
– У вас гость, кузина? – кузен Арнольд, приличия ради постучав, тут же распахнул дверь, чтобы убедиться в правильности полученных сведений: в кабинете сидел незнакомый тип с ещё влажными после ванны волосами, в лёгких «домашних» штанах и одной рубашке. – Прошу прощения, если помешал.
– Позвольте представить вам, сир Ламберт, – мило улыбнулась Елена, – моего кузена Арнольда Ферра из Порожищ. Это в Семиречье, – пояснила она, помня что муж нигде вроде бы дальше Озёрного не бывал. – Кузен, – она чуть склонила голову, – вы ошиблись, к сожалению: это не гость. Это мой супруг сир Ламберт из Волчьей Пущи, брат барона Георга.
Арнольд поклонился с довольно напряжённым видом. Кажется, прислуга, сразу невзлюбившая хозяйского родственничка, «забыла» уточнить, какой именно мужчина почтил своим визитом его кузину. Арнольд ведь в своё время и обоих Вебер-Меллеров подозревал в слишком близкой дружбе с хозяйкой, но был поднят на смех, а тут, надеясь застать Елену в компрометирующем обществе, вообще нарвался на законного супруга.
– А вы, сударь, – с нехорошей усмешкой спросил сир Ламберт, подливая себе вина, – стало быть, и есть тот молодчик, который пытается ограбить моего тестя и моих приёмных детей?
– Что значит «ограбить»? – возмутился Арнольд. Он так и стоял в дверях, потому что войти его не приглашали, а он вполне обоснованно предполагал, что вламываться без приглашения к сиру Ламберту – это не кузине надоедать. – Я надеялся, что вы, сир, поможете мне убедить нашу милую Елену, что вся эта возня с бумагами слишком утомительна и скучна для женщины. Я хочу помочь ей с делами!
– А она вас об этой помощи просила?
– Нет, но людям свойственно переоценивать свои силы.
– А к вам это не относится? – ядовито поинтересовался сир Ламберт. И тут же перебил, не слушая ответа: – Знаете, сударь, я не виделся с женой чуть ли не с самого Излома Зимы. Не могли бы вы оставить нас вдвоём? – И не дожидаясь, пока тот прикроет дверь, повернулся к Елене и спросил: – Дорогая, может, мне просто выкинуть его отсюда? На редкость навязчивый тип…
– Да, в общем, – задумчиво проговорила Елена, – он ведь действует из лучших побуждений на самом-то деле. Просто некоторые мужчины даже мысли допустить не могут, будто женщинам можно доверить что-то кроме иглы и сковородки. Он уверен, что я разорю семейное предприятие уже потому, что я баба. И уверен, что гораздо лучше позаботится о детях, раз уж мой отец не в состоянии даже о себе позаботиться.
– А о вас? – буркнул сир Ламберт. Елена поклясться была готова, что кое-какие её слова он примеряет на себя.
– А обо мне должны заботиться вы, при чём тут он?
Она придвинула к нему свой бокал и в ответ на его вопросительный взгляд пояснила:
– Если за столом есть мужчины, женщина не должна сама наливать себе вино. Даже хозяйка дома. Сир Ламберт, я очень прошу вас дать своё согласие на раздельное проживание до совершеннолетия моего сына. Я могу получить его и через суд, но сами видите, мне на пятки наступает весьма энергичный кузен, а его поддерживает глава гильдии. Если вы откажете, меня ждёт война на два фронта.
– Хорошо, – просто ответил он.
Елена озадаченно помолчала, потом неуверенно проговорила:
– Спасибо. А кстати, вам не нужны боевой маг и её постоянная напарница? Я не хочу разрывать контракт, это слишком невыгодно, а им толком нечем заняться в этом доме, где и без них хватает охраны. Они не против вернуться в замок, я спрашивала.
Кажется, она не прогадала, не пытаясь подкупить супруга, а просто приняв его помощь и предложив свою. Усталое с дороги лицо сира Ламберта просветлело, и он сказал:
– Ещё как нужны! Только скажите сире Фриде, чтобы купила побольше чая – она его так здорово заваривает.
========== Часть 18 ==========
– …Рутгер купил имение У Воды для Мелиссы с условием, что Марк станет её консортом.
– Н-н-нт! – В спокойном состоянии у отца получалось уже довольно разборчиво произносить слова. Во всяком случае, семья и прислуга понимали его без труда. Но вот когда он злился, язык у него опять отнимался. И иногда, Девятеро простите, это было даже удобно.
– А я не спрашиваю вашего согласия, – возразила Елена. – Я ставлю вас в известность, что предварительный сговор заключён. Марк хороший мальчик, умный и серьёзный, и деньги Мелиссы ему не нужны. А ещё они чуть ли не с рождения знают друг друга и очень неплохо ладят. Да, он ткач – отличная пара для суконщицы, я думаю. Им уж точно всегда будет о чём поговорить. И никто в его родне не скажет моей дочери про шерсть на носу.
Отец смотрел на неё в упор, она не отводила глаз, так что в конце концов он усмехнулся (усмешка вышла кривой, и кажется, не только потому, что левая половина тела всё ещё плохо слушалась его).
– Ты упрямая своевольная сука, – сказал он спокойно и потому вполне внятно. – Так и не простила мне своего второго брака, да? – И подумав, прибавил: – Моя дочь. Настоящая Ферр.
Елена улыбнулась.
– Да, – сказала она. – Конечно.
***
– Принимайте работу, сир Ламберт.
Ламберт поднялся на стену. Высотой в добрых три сажени, с откосом наружу, гладкая настолько, что никакой крюк не удержится, она шла от башни к башне вдоль речного русла до самого Ноголомного ущелья, где утыкалась в уже природную скальную стену. А в самом ущелье гномы с помощью своего жуткого порошка обрушили несколько скал, заваливая битым камнем убогие тропки, ведущие наверх, и теперь из него выбраться можно было только в двух местах – оба на весьма приличном расстоянии от Козьих Камушков. И в обоих стояли уже сторожевые вышки – мужики, узнав, что за грохот стоял в проклятом ущелье, сами, едва закончив полевые работы, поставили эти вышки, так что оставалось только посылать туда дозорных.
Стена, конечно, не была для орков непреодолимой преградой, но должна была здорово попортить им кровь. Гномы, поставив у реки какое-то мозголомное устройство, пилившее камень на ровные бруски, сложили её за лето и осень, успев до начала настоящих морозов – пока бойцы барона Волчьей Пущи отбивали атаки всполошившихся при виде этого строительства горных разбойников. С настоящим боевым магом это, кстати, было намного легче. Главное было – следить за тем, чтобы сира Ледышка не подставилась под болты орочьих арбалетов и огненные шары орочьего колдуна. Впрочем, тот вполне обоснованно опасался ответных ледяных копий и на рожон не лез.
– Прекрасный вид, – сказал Феликс, взобравшийся, разумеется, на стену вместе с Ламбертом и положивший руки на слегка нагретый прощальным, почти зимним уже солнцем парапет.
– Особенно для стрелков, – поддакнул Ламберт, накрывая его кисть своей ладонью.
– Нет в тебе, Берт, ни на грош романтики, – усмехнулся несносный рыжий котяра. – А река, неумолчно шумящая на перекатах? А горы в золотых от солнца ледяных шапках? А первый снег, такой белый и чистый, на суровых серых камнях?
– Романтики? – Ламберт тоже усмехнулся. – А если так?
Он притянул Феликса к себе и поцеловал его прямо на глазах у гномов, егерей, гоблинов, наверняка прятавшихся в камнях на том берегу…
– Наденешь моё кольцо? – быстро спросил он, пока котяра не сказал ему какую-нибудь гадость.
– Н-ну… – протянул тот, искоса поглядывая на шокированных гномов. – Я подумаю.
Елена посмотрелась в зеркало и заковыристо выругалась: пора было шить новые платья, в этих она уже не помещалась. Да, замоталась она тогда весной настолько, что забыла принять нужное зелье. Возможно, даже не один раз забывала: супруг перед долгой разлукой провёл в Озёрном больше месяца, потому что в замке в это время года неплохо могли справиться и без него.
– И как будем делить этого ребёнка с сиром Ламбертом? – спросила она у Господина Мурра, дрыхнувшего на её кровати.
Тот вопросительно приоткрыл один глаз, подумал и широко зевнул.
– Вот все вы мужчины такие, – проворчала Елена. – А нам как-то крутись…
Это было не совсем справедливо, если честно: Ламберт («Ламберт, Елена, просто Ламберт… пожалуйста») известию о её беременности обрадовался, Девятеро знают, почему. Наверное, своих детей – действительно своих, законных – ему всё же хотелось, хоть и мог он дать им только имя. Зато какое имя, правда. И, хоть Елена и была против, Тео он усыновил: «А не хрен… простите, нечего всяким кузенам лезть со своей опекой. Мой сын ни в чьём регентстве не нуждается». Это было разумно, хотя порождало и новые проблемы.
Впрочем, что за жизнь без проблем? Вон даже у Господина Мурра их хватает: сыночки подросли и вступили с отцом в спор за территорию, так что приходится состарившемуся бедняге чуть не сутками прятаться от молодых и бойких в хозяйкиной спальне. А ещё говорят: «Жизнь, как у кота». Наговаривают на занятых срочными и важными делами мурлык.
– Госпожа Елена, коляска заложена, можно ехать. – Агата окинула хозяйку острым цепким взором. – Может, всё-таки заедете за господином целителем? Со сборщиком налогов спорить в вашем положении…
– С налоговым сборщиком напирать на моё положение как раз-таки не стоит, – возразила Елена. – Будет злиться и думать, что беременным надо сидеть дома и пелёнки вышивать, а не дёргать занятых людей своими капризами.
Она накинула тот самый подаренный супругом плащ из чернобурок, взяла со стола ещё с вечера приготовленную папку и спустилась во двор, где её уже ждала коляска и охрана. До совершеннолетия Теодора было ещё семь лет, а там… посмотрим…
