Текст книги "Жениться по любви...(СИ)"

Автор книги: Арабелла Фигг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== Часть 1 ==========

—…Хутор сожгли, всю семью вырезали, вплоть до грудного младенца, всё, что не смогли унести с собой, побросали в огонь, воду в колодце отравили. А ловить эльфов в лесу… – Ламберт с тоскливой злобой безнадёжно махнул рукой. – Мало нам орков за рекой! Надо писать графу, Георг, самим нам с этой бандой не справиться.

Георг – барон Георг, владетель Волчьей Пущи и заодно старший брат Ламберта – скривился так, словно у него заболели все зубы разом. Прошлой весной он уже просил аудиенции у графа. Уехал в самом конце зимы, чтобы успеть попасть в Озёрный до распутицы, а вернулся только к посевной, и не распутица, к сожалению, задержала его в столице графства. Ждал он, когда его сиятельство найдёт для него время. Время-то граф нашёл, а вот возможности как-то помочь… «У меня, барон, – пересказывал Георг его ответную речь, – таких, как вы, весь север, северо-восток и восток тоже, за исключением двадцати лиг границы с Семиречьем. А когда я прошу в казне денег на укрепление рубежей, мне объясняют, что рубежи – это граница с Краснолесьем, а остальное – так. Просто горы и реки, за которыми живут нелюди. Как будет возможность, пришлю к вам с полсотни солдат прочесать этот ваш Чёрный Лес…» – «А Чёрный-то зачем? – передёрнулся, выслушав брата, Ламберт. – Вот с дриадами мы только не ссорились!» – «А его сиятельство почему-то уверен, – ядовито ответил Георг, – что та шваль, которую изгнали из Леса Вечного и которая теперь бандитствует у нас, прячется в Чёрном Лесу. Про то, что дриады эльфов не больно-то жалуют, он, видимо, не слышал».

В общем, ничего нового в этом не было. С тех пор, как эти места принял под свою руку сир Ульрих по прозванию Одноглазый, и до настоящего времени девизом владетелей Волчьей Пущи оставалось неизменное «Я возьму сам». Сам, сам, всё сам: возьму, построю, обучу, вооружу… За что баронство платит налоги в казну, хотелось бы только знать? Однако ловить по лесу остроухую банду силами немногочисленных егерей было настоящим самоубийством, а собирать ополчение, даром что мужики в пограничье поневоле не столько земледельцы, сколько охотники… Страда же в разгаре, оторвёшь сейчас людей от уборки урожая, что они зимой жрать станут? Кору ивовую, как зайцы?

– А почему вы не наймёте бойцов в счёт налога? – Тип в тёмно-сером, на которого Ламберт, войдя в расстроенных чувствах, едва обратил внимание (кабинет Георга был и тесноват, и темноват), поднял голову от карты, расстеленной на столе, и посмотрел на Георга, ответившего ему недоумённым взглядом.

– Наёмников в счёт налога? – непонимающе переспросил Георг.

Тип пожал плечами, взял карту со стола и подошёл с нею поближе к окну. По сравнению с рослым и жилистым Георгом выглядел он и невысоким, и излишне упитанным, но движения у него были, как у человека, который не только за письменным столом штаны просиживает.

– Кто-то из ваших предков заключал же вассальный договор с графом, – сказал он. – Прочтите его внимательно, а лучше наймите кого-нибудь из судейских. Там не может не быть пункта об обязательствах графов Озёрного. Если его сиятельство свои обязательства не исполняет, вы имеете полное право отказаться выполнять свои. Наймите в гильдии два-три десятка человек, а когда приедет сборщик налогов, отдайте ему контракт, заверенный у главы местного отделения гильдии наёмников. Два-три года в таком духе – и у графа непременно найдутся солдаты, уверяю вас.

– Остался сущий пустяк, – ядовито заметил Ламберт, невоспитанно влезая в разговор. – Где-то найти деньги на два-три десятка наёмников. Или гильдия принимает не только наличные? Зерно и меха она тоже берёт?

– А вы платите налоги зерном и мехами? – уточнил непонятный тип. Непонятный – потому что Ламберт не мог определиться с его сословием: одет как простолюдин… как очень состоятельный простолюдин, но держится чересчур уверенно, и вообще… Ламберт слышал, естественно, о торговцах и мануфактурщиках, вполне способных (если бы им это кто-то позволил) купить хоть целое баронство со всем, что там построено, растёт и добывается. Однако ему при словах «богатый торговец» представлялся этакий пузан с хитрыми бегающими глазками, не забывающий кланяться сеньорам, даже если в душе он над ними посмеивается. Тип, который с бароном держится, точно с ровней – кто он такой? – Зря, – меж тем заметил этот «непонятно кто». – Лучше найдите покупателей на то и на другое… А ещё лучше – нормального управляющего.

Ламберт вопросительно посмотрел на Георга: что за тип у тебя и почему ты ему так много позволяешь? Тот сморщил нос и дёрнул плечом: «Потом». Ламберт неодобрительно хмыкнул, прошёл к старому рассохшемуся креслу у камина и сел полубоком на жалобно скрипнувший подлокотник: сложением все пятеро сыновей покойного сира Гуго пошли в отца, высокие и худощавые, но отнюдь не хрупкие. Камин по летнему времени не топился, и закопчённые камни ощутимо тянули невеликое тепло из комнаты с толстенными стенами и крошечным узким окошком – старый замок по-настоящему не прогревался никогда. Ламберт даже подумал с лёгким злорадством, что нахальный тип наверняка продрог в своём щегольском льняном одеянии.

– Карл в качестве управляющего меня вполне устраивает, – неприязненно ответил Георг на совет найти нормального управляющего. – Он по крайней мере честный человек.

Торговец (торговец, очевидно?) иронически усмехнулся.

– Честный человек, не знающий законов и не умеющий пользоваться возможностями, которые они дают? Я предпочёл бы мошенника, который не забывает ни о своих, ни о моих карманах, но дело, разумеется, ваше, господин барон. Хотите и дальше переплачивать налоги вдвое – кто ж вам враг?

– Ваши условия? – перебил его Георг.

– Пятнадцать процентов годовых и разрешение открыть лавку в Волчьей Пуще.

– Если вы откроете свою лавку, вы разорите Томаса.

– Я дважды предлагал ему продать лавку и остаться в ней приказчиком, – возразил торговец. – Уверен, доходы господина Кааса удвоились бы. Он однако желает вести собственное дело, я тоже. У меня до сих пор это получалось немного лучше.

– Нет. Разорять моих людей я вам не позволю.

Тот посмотрел на Георга с искренним вроде бы уважением.

– Отвык я в крупном городе от сеньоров вроде вас, господин барон, – сказал он. – Но когда я хочу заняться благотворительностью, я плачу’ лекарю за осмотр бедолаг, лежащих в притворе храма Канн. В ущерб своим интересам помогать нестарым здоровым мужчинам я не вижу ни смысла, ни необходимости. Простите, господин барон, но заём под смешные пятнадцать процентов в год я готов предоставить только в обмен на разрешение открыть у вас свою лавку. Если нет, то… – он развёл руками. – Любой ростовщик в Озёрном даст вам хоть десять, хоть пятьдесят тысяч, сами знаете. А я не ростовщик, мои деньги должны работать.

Георг выругался, наглый торгаш философски пожал плечами.

– Добрый совет бесплатно желаете, господин барон? – спросил он, свернув карту в трубку и похлопав ею по ладони. – Приданое гораздо лучше займа, а у вас есть брат, ещё не состоящий в браке, – он слегка поклонился Ламберту, обозначая, о ком речь. – Вместо такого же небогатого, безземельного, но со звонким именем супруга возьмите парнишку из тех же Меллеров: они мало того, что неприлично богаты, так к тому же воспитаны и образованны куда получше большинства ваших соседей. Будете в дополнение к полученным деньгам всю зиму слушать почти профессиональную игру на лютне и Энн-Сеннат на языке оригинала. Тем более, что в родстве у Меллеров уже и владетели Камышовой Башни, и князья Ак-Дага – вы будете не первыми.

– Не первыми, кто продал имя за десять тысяч? – кривенько ухмыльнулся Георг. – А свою родню не предлагаете, сударь Вебер-Меллер?

– У меня имеются только уже состоящие в браке племянники и едва ли вам подходящий признанный бастард, мать которого особа очень известная, но при этом женщина простого звания, – усмехнулся тот. – С сыном главного судьи графства от очень небогатой девушки с родословной в два локтя длиной даже сравнивать смешно.

Георг с Ламбертом одновременно и совершенно одинаково поморщились. Супруг Максимилиана, тот самый признанный бастард «главного судьи графства от очень небогатой девушки с родословной в два локтя длиной» успел в каких-то два месяца извести своим нытьём всю Волчью Пущу и был отправлен погостить к отцу в Озёрный на праздники Солнцеворота. Там он, навещая и поздравляя друзей и родственников, задержался аж до самой весенней распутицы, когда просто не смог вернуться к супругу, а затем сдружившийся с ним за зиму (сплетники болтали об очень близкой дружбе) внук графа позвал его с собой в поездку на юг, в Белые Увалы, с как бы дипломатической миссией. Максимилиан с нескрываемым облегчением позволил Винсенту сопровождать сира Готфрида в этой поездке, послав ему письмо с официальным разрешением. Запечатывая конверт, он в сердцах прибавил: «И можешь вообще не возвращаться!» Передал ли эти слова посыльный, Девятеро знают, но ответа Макс не дождался. Неловко признавать, однако деньги, полученные за то, чтобы ублюдок вошёл в старинную семью с безупречной репутацией, были уже не только получены, но и потрачены, а сам сир Винсент – ныне не бастард главного судьи, а супруг сира Максимилина из Волчьей Пущи – на хрен никому в этой дикой, нищей и опасной Волчьей Пуще не сдался. И собственному супругу – прежде всего.

– И кто же матушка вашего бастарда? – спросил Георг, явно думая при этом совсем о другом.

– Вам в самом деле интересно? – удивился Вебер-Меллер. – Летиция Хорн, книжный иллюстратор. Если ваша супруга и дочь любят дамские или плутовские романы, они могут знать это имя. Слабость у меня к творческим людям, – усмехнулся он. – Впрочем, отвлёкся, прошу прощения. Я не стану пересматривать мои условия, господин барон. Известите меня, будьте добры, о согласии или отказе до завтрашнего утра – завтра я уезжаю в любом случае: Озёрный не близко, а погода откровенно портится. Пока что позвольте откланяться.

Георг с недовольным видом кивнул, и наглый торгаш, отвесив общий – и довольно небрежный! – поклон, вышел, забыв на окне обмякшую трубку свёрнутой карты. Георг взял её и, судя по начатому было движению, хотел вернуть Вебер-Меллера. Но не удержался, расстелил на столе и позвал Ламберта:

– Берт, взгляни, какие карты наших земель, оказывается, имеются у состоятельных ткачей.

– А этот наглый тип – ткач? – недоверчиво спросил Ламберт, неохотно вставая (на ногах он, если честно, держался уже с некоторым трудом).

– Не знаю, видел ли он живьём хоть один из своих станков, но с письмом, в котором просил о встрече, он послал по штуке этого своего знаменитого, оказывается, веберовского бархата для матушки, Аделаиды и Дианоры. Дамы прыгают от восторга, даже матушка, хоть и делает вид, будто стара уже для таких нарядов. А мне теперь обеспечена головная боль от раздумий, стоят ли амбиции лавочника из моего городишки того, чтобы ради них отказываться от займа под действительно смешные проценты.

– Мне вот как-то боязно пускать такого типа в Волчью Пущу, – пробормотал Ламберт, впившись взглядом в кусок отличного пергамента, на котором очень точно и подробно изображалось всё баронство – кто только и когда производил замеры и рисовал всё это? – Такому только палец протяни… Начнёт со скромной лавочки, а потом оглянуться не успеешь, как у него вся округа окажется повязана этими векселями под смешные пятнадцать процентов. А долги с процентами возвращать, сам знаешь, как весело.

– Да уж, – буркнул Георг. – Кажется, действительно придётся подыскать тебе честолюбивого бакалейщика, братец.

– Матушка будет клевать тебя в макушку, пока не проклюёт череп до самых мозгов: дескать, будь жив наш отец, он никогда бы не допустил такого позора, и прочее в том же духе.

– А Аделаида в кои-то веки будет во всём согласна со свекровью, – вздохнул Георг. – Выслушивать ещё и от тебя, что я тебе навязал толстого торгаша в супруги, мне не хочется. Так что, Берт… я ни к чему тебя не принуждаю.

– Не принуждаешь, – проворчал Ламберт. – Всего только просишь подумать, как мы будем возвращать долги.

Он обвёл пальцем извивы Гремучей, справа от которой громоздился на самом краю карты злосчастный Серый кряж.

– Как ты, собственно, собираешься искать какого-нибудь состоятельного бакалейщика? – спросил он. – Наймёшь этого ткача в посредники?

– Сдаётся мне, – Георг пожал плечами (на Вебера, что ли, насмотрелся?), – что его и нанимать не придётся. Сам ведь предложил, значит, это в его интересах.

***

– И зачем нам это нужно?

– Пусть удочеряет Мелиссу.

– За неё уже лет через пять-шесть и так грызня среди женихов начнётся, – заметила Елена. – Без всякой «сиры» перед именем.

– За сиру Мелиссу с приданым от Ферров грызться будут совсем другие люди, – возразил отец.

Елена только безнадёжно вздохнула. Отец никогда не лез в её дела в мелочах, но её мнение по поводу его стратегических планов никогда его не волновало. Очевидно, дурное честолюбие взыграло в нём настолько, что он готов отправить единственную дочь куда-то в самую задницу королевства, на восточную границу, ради сомнительного счастья заиметь во внучках не просто умную, красивую и бойкую девочку, а приёмную дочь нищего, но очень породистого сеньора. Понятно, что Тео уже девять и теперь уже его начнут всерьёз готовить в наследники северо-восточной ветви Ферров, так что помощь Елены отцу уже как бы не особенно нужна. Но ехать в старый замок, тёмный, вечно сырой и холодный, ради отцовских прихотей… Нет, детей она туда не повезёт – это даже не обсуждается!

– Внесите в брачный договор моё право видеться с детьми не реже двух раз в год и не менее чем в течение месяца. Чтобы я хоть помыться могла по-человечески время от времени, – насмешливо пояснила она.

– Ну, Елена, что ты говоришь? – притворно обиделся отец. – Ты будешь видеться с ними когда угодно и сколько угодно. Вот только имущества своего у тебя, уж прости, не будет – на всякий случай. – Она энергично кивнула, не сомневаясь, что с голым задом отец её в любом случае не оставит, но сделает это так, чтобы взять с неё что-то сверх приданого семья будущего супруга не могла никаким образом. – Во всех лавочках, где тебе могут понадобиться хоть писчие перья, хоть новые чулки, я тебе открою счета, оплачивать которые буду сам. Так что юридически это будут мои перья и мои чулки.

– Да, с вашей любовницей это отлично сработало.

Старший Ферр не усмехнулся даже, а ухмыльнулся с разбойничьим видом, но продолжил:

– Ещё я нанял Ночную Семью собрать все сведения, какие можно и нельзя, об этой несчастной Волчьей Пуще. Будешь читать всё, что они разнюхают – тебе пригодится, думаю. И вот ещё что. Простые цветные тряпочки его величество дозволил носить всем сословиям…

– Ещё бы! За такую-то цену, – фыркнула Елена. Нищие сиры просто взвыли от такого королевского подарка: или одеваться, как прислуга, в некрашеное, или как-то выкручиваться, чтобы позволить себе розовый сатин, одним махом подорожавший втрое. Однако слишком громко возмущавшихся ждали дознаватели, очень быстро объяснявшие недовольным, что вырученные таким образом деньги пойдут на ремонт пограничных крепостей и закупку нового оружия, и кто выступает против частичной отмены Указа, тот изменник, желающий в случае новой войны победы Краснолесью.

…– Но ты, как жена благородного сеньора, сможешь носить и бархат, и атлас, и хоть золото с бриллиантами. Подарить тебе на свадьбу что-нибудь этакое?

– Думаю, не стоит, – чуть помедлив, ответила Елена. Нет, первым её побуждением было со смешком потребовать суффирских сапфиров, хоть они и слишком яркие для её русых волос, серых глаз и в целом невыразительной внешности, но она сразу же одумалась. – Или весьма, весьма попозже. Боюсь, что весь первый год у меня и без того уйдёт, чтобы приучить клубок медяниц, воображающих себя гадюками, к миске с молоком.

– Уверена, что они там только воображают себя настоящими змеями?

– Провинциальные сиры, собственными ручками штопающие расползающиеся скатерти, без влиятельной родни и действительно полезных знакомств? Пусть шипят и даже могут попробовать кусаться, – Елена дёрнула плечом. – Главное, сразу ставьте условие, что внуки остаются с вами. Малы они ещё даже для безногих ящериц. У Тео ещё и характер мой, не отцовский. А я очень долго училась держать его в узде.

– И тебе кажется, что научилась? – отец рассмеялся. – Наивный ребёнок! Ладно, иди, развлекись хорошенько напоследок. Найми в «Чёрном коте» сразу трёх хорошеньких мальчиков.

Он подмигнул ей. Неужели надеялся смутить? Елена только усмехнулась.

– Все эти мужские байки про баб, желающих отдаться целой сотне вместе с конями – исключительно мужские байки, отец, – сказала она. – Нормальной женщине, не больной бедняжке, не способной испытать удовлетворение, вполне достаточно одного умелого и опытного любовника. Ну, иногда двух – ради забавы или для разнообразия. А вы, стало быть, интересуетесь даже тем, где и как я лечу мигрени и спазмы, полагающиеся добродетельной вдове?

– Мне плевать, сколько жеребцов ты объездишь за ночь, – серьёзно сказал он. – Но я хочу точно знать, что ты в безопасности и не вляпалась ни в какую мерзкую историю. Поэтому – да, за тобой присматривают даже в «Чёрном коте». Всё, иди, я хочу ещё разок перешерстить черновик договора. У меня такое чувство, будто я что-то упустил.

– Моё согласие, – буркнула Елена.

– Что?

– Ничего. – Она опять вздохнула. – Я сама потом посмотрю, чтобы в самом деле ничего не упустить. Возможности отказаться признавать его ублюдков, к примеру. У него они точно есть, не могут не быть: младший брат барона, как-никак. Третий парень на деревне, но при этом не имеющий средств, чтобы купить у малефикара противозачаточный амулет.

– Почему третий?

– Сам барон, его третий брат и сир Ламберт – по старшинству.

– С Вебером уже, что ли, успела поболтать?

– Конечно. И папку со сведениями, которые для него нарыли Ночные, попросила почитать: не мог же Рутгер поехать в эту несчастную Волчью Пущу, не выяснив для начала, какого цвета подштанники носит господин тамошний барон. За дружеский поцелуй и обещание помощи в последующем продвижении Веберов на восток мне её дали с условием, что больше никто даже краешком глаза в неё не заглянет.

– Моя дочь! – с умилением и гордостью сказал Август Ферр. – Но на меня, я надеюсь, это условие не распространяется?

Передавая ей пухлую папку с самыми разнообразными отчётами и просто доносами, Рутгер Вебер-Меллер хмыкнул и сказал: «Наверняка отец у тебя потребует её на вечер-другой. Ладно, так и быть, скажи, что я не против. Но я жду ответной любезности!»

– Конечно, – сказала Елена. – Просто взамен он желает знать, что сумеете выведать вы. По-моему, справедливо.

========== Часть 2 ==========

От проливных дождей, налетавших друг за другом бесконечной чередой и мешавших полевым работам, всё-таки была польза: Гремучая вздулась, разлилась на мелких местах, а в теснинах её уровень поднялся так, что, к примеру, злосчастные Козьи Камушки залило до самых макушек. Так что даже юркие и проворные гоблины и сами-то не могли переправиться через взбесившуюся реку, привычно прыгая с валуна на валун, не то что настелить по этим камням хлипкую переправу для куда менее ловких орков. Оркам оставались для набегов только Нижние Броды, тоже ставшие из-за дождей опасными, а там, проникновенно матерясь под очередным ливнем, по очереди несли дозор Максимилиан и Ламберт со своими людьми.

Ламберт, впрочем, в замок особенно не рвался, даже когда его сменял Макс: матушка согласилась с тем, что разорвать уже объявленную помолвку – позор куда больший, чем брак с неподобающей женщиной, но это отнюдь не означало, что она смирилась с необходимостью обзавестись невесткой из третьего сословия. И добро бы ещё смазливой девицей! Так нет же! Вдова почти тридцати лет от роду, двое детей от такого же безродного типа, да ещё, судя по описанию, мышь какая-то серая, а не простительная даже для иного барона красотка низкого звания! Ламберт, съездивший в Озёрный и там познакомившийся со своей будущей супругой, очень хотел сказать матушке, что серыми бывают не только мыши, но смолчал. И сама очень скоро об этом узнает, и вообще он старался времени в замке проводить поменьше, а у ж с матерью первым разве что здоровался – когда не удавалось от встречи с нею уклониться. Чего она добивалась этим бесконечным «вот был бы жив ваш отец…» он никак понять не мог, да в сущности, и не старался. Всё-таки ей было уже за шестьдесят, и он старательно гнал непочтительные мысли про «из ума потихоньку выживает», хотя в голову упорно лезло, что лично он предпочёл бы как отец: стрела в горло – и никаких проблем ни с суставами, ни с мозгами.

Обряд бракосочетания было решено провести на Равноденствие, после завершения полевых и огородных работ – так и так праздники, а погода в эти дни обычно стоит сухая и солнечная, когда гостям нет нужды выезжать с хорошим таким запасом времени, как и задерживаться, пережидая дождливую погоду. Ну да, Ламберт признавал, что он дикарь и бирюк, и самое ему место – в лесу с волками, но он терпеть не мог, когда в замок набивалась целая толпа бездельников, досаждавших ему идиотскими разговорами и расспросами. Когда заключался брак Максимилиана с Винсентом, он на следующее же утро откровенно сбежал проверить, всё ли спокойно у Козьих Камушков, потому что даже переломать ноги, спускаясь в ущелье, заваленное битым камнем, казалось ему более привлекательной перспективой, нежели необходимость выслушивать трескотню кузин и терпеть их заигрывания в духе: «Я порядочная девушка, но вы же честный человек, не правда ли?» Нет-нет, вот уж без кого Волчья Пуща точно обойдётся, так это без ещё одной безмозглой курицы, у которой… родословная в два локтя длиной, да только это её единственное достоинство. А Георгу вполне достаточно шестерых собственных детей, так что незачем сажать ему на шею ещё и полдюжины племянников. У вдовушки-мышки очень кстати были уже свои мышата – такие же русенькие, сероглазые, прекрасно воспитанные, но зубастенькие. Обоих полностью обеспечивал дед, он же и поставил Ламберту обязательным условием, что дети остаются в Озёрном, а ни в какую глухомань на самой границе не едут.

Август Ферр вообще многовато условий ставил для суконщика. Даже для такого суконщика, который мог не моргнув глазом выложить десять тысяч наличными. Ещё и посетовал, что господин барон ему не доверяет, а он-то этими деньгами распорядился бы куда умнее и выгоднее для барона же. Тот же контракт с гильдией наёмников мог бы заключить на гораздо лучших условиях. Но уговор есть уговор, а договор – вот он, читайте, сир. Что не нравится, говорите: обсудим, пока не подписали. Ламберт честно попытался читать, но на второй строчке почувствовал, как мозги у него потихоньку закипают, а на пятой – что он вообще уже перестал что-то понимать.

– Вот это, – сказал он, ткнув в какой-то там подпункт какой-то там части. – «Дети от предыдущего брака остаются в семье отца…» Их отец же был консортом вашей дочери?

– Да, – охотно кивнул Ферр. – И как действующему главе семьи, все права на этих детей до их совершеннолетия принадлежат мне.

– Вы полагаете, кому-то так нужны чужие дети?

– Сами дети – вряд ли, – будущий тесть жёстко усмехнулся. – Но Тео – единственный наследник моего дела. Вы думаете, я хочу отдавать его отчиму право распоряжаться до совершеннолетия Теодора моим имуществом? Я уже выкупил у Ночной Семьи четыре контракта на нас с Еленой, но вдруг кто-то предложит условия выгоднее, чем мои «плюс пятьдесят процентов»? Я не о вас говорю, – махнул он рукой онемевшему от негодования Ламберту. – Я многим мешаю. Но по этому договору, – он постучал карандашом по гладкой и белой, чересчур дорогой для черновика бумаге, – регентом будет Елена, которую я с шести лет натаскивал на руководство семейным предприятием, а не вы, кого учили воевать.

– Но вы же ей отказываете в праве владеть хоть каким-то имуществом? Или я что-то не так понял?

– Всё так, сир Ламберт. Простите за откровенность, не хочу вводить вашу семью в искушение, поэтому ничего своего у моей дочери не будет вообще, вплоть до панталон. Я слышал несколько очень некрасивых историй о состоятельных простолюдинках и небогатых дворянах. Своей дочери я такого не желаю.

– Зачем же вы вообще отдаёте её за человека, которому не доверяете?

– Вам я доверяю, – возразил Ферр. – Но у вас есть брат, у которого на шее висит на редкость бестолково устроенное хозяйство, а он при этом должен защищать людей, живущих на его землях, непонятно на какие доходы. Неудачно выразился, простите. На весьма скромные доходы ваш брат должен содержать вооружённых и сколько-то экипированных людей для защиты тех, кто живёт на его землях. Как по-вашему, сможет он смотреть спокойно на украшения моей дочери? Особенно если по ночам сира Аделаида будет жаловаться ему на то, что вот муки нормальной нет хлеба испечь, а наглая суконщица в жемчугах щеголяет. И вообще, Дианору замуж как-то выдавать, Кристиана скоро отправлять на королевскую службу, как положено в приличных благородных семьях – для чего ещё брали не первой молодости дурнушку с двумя хвостами, как не ради денег?

Ламберт слегка опешил от такой откровенности, но про себя вынужден был признать, что немалая доля правды в этом есть. Особенно в том, что касается Аделаиды. Аррунг – отец воинов! Кажется, им с Георгом придётся без конца растаскивать своих супруг, потому что серенькая… не мышка молчать явно не станет. Это вам не дочка мельника. Колотить, что ли, обеих? Правда, зная характер Аделаиды, можно заранее сказать, что толку от этого не будет – не уймётся всё равно. А бить женщину, отец которой четырежды выкупал у наёмных убийц заключённый на него контракт?.. На самого бы потом контракт не заключили. Похоже, у мануфактурщиков и торгашей шли свои войны, в которых Ночных нанимали так же легко и непринуждённо, как обычных бойцов для охраны.

Так он думал, подъезжая к мельнице. Бегать по замку от матери, желающей ещё раз высказать ему своё недовольство, порядком надоело, и заглянуть к мельнику было неплохим поводом отсрочить очередной бессмысленный разговор ни о чём. Впрочем, чтобы увидеться лишний раз с Катериной, Ламберту и не требовалось никакого повода.

***

Вино было с побережья, густое и, на взгляд Елены, чересчур сладкое; оттуда же – засахаренные фрукты и маринованные оливки-маслины (сама Елена их терпеть не могла, но многим нравилось… или просто было модно?); мука – меллеровская «королевская»; такая же дорогая крупа с Лазурного Берега под названием «рис», почти напрочь лишённая цвета, вкуса и запаха; окорока, колбасы, сыр… На неделю раньше, чем выехали невеста с отцом, в Волчью Пущу отправился целый обоз. Ещё Елена, послушав Рутгера и почитав сообщения из его папки, добавила целую стопку скатертей и салфеток из того узорного веберовского полотна, где по льняной основе шли шёлковые отходы, делая полотно гладким и блестящим: демонстрировать своё благосостояние – так от всей души.

Брать с собой детей она категорически не хотела. Договорились же с сиром Ламбертом, что весьма-весьма попозже он приедет в Озёрный и без лишнего шума удочерит Мелиссу. Зачем тащить детей в эту дыру, да ещё полную чванливых идиотов и идиоток, явившихся пожрать за чужой счёт и поглазеть на простолюдинку, купившую себе породистого супруга? Отец однако, как всегда, сделал по-своему, и на бракосочетание они отправились вчетвером. Не считая охраны, понятно: охранников Август Ферр нанял целый десяток.

Погода стояла солнечная, сухая, а днём так даже тёплая. Ухоженные лошади резво катили гномьей работы карету на пружинных рессорах, которая только мягко покачивалась на ухабах, а не вытряхивала душу из своих седоков. Елена, заранее подробно расспросившая наёмников о дороге, рассказывала детям о местах, через которые они проезжали. Отец перечислял родственников из других ветвей Ферров, называя города, где те живут, и мануфактуры, которыми владеют. Заставлял Тео повторить, тот путался и сбивался, отвлекаясь то на всадников, сопровождающих карету, то на живность вдоль дороги. Тогда влезала Мелисса, бойко отвечая на вопросы, и торжествующе показывала брату язык.

Елене от этих милых, таких семейных сценок хотелось завыть и побиться головой об дверцу. На кой ей сдался этот сир Ламберт со своим голозадым братцем-бароном? Из-за него придётся месяцами не видеться с детьми, а у Мелиссы скоро начнётся возраст, когда рядом обязательно должна находиться близкая девочке взрослая женщина. Попросить Лету, чтобы почаще приходила в гости? Тео с Марком неплохо ладят, а Мелисса бы… «А Мелиссу палкой не отгонишь от брата с его приятелями, – поправила себя Елена. – Нужна ей какая-то матушкина подруга! Впрочем, не будет рядом матушки, так может, и тётушка Лета сгодится? Пусть поучит девчонку рисовать, у неё вроде бы неплохо получается. Таланта, как у Летиции Хорн, у Мелиссы нет, конечно, но набросать эскиз для вышивки или подрисовать под дружеским письмом какой-нибудь милый пустячок вместо подписи – почему нет? Учат же нас всех играть на лютне, хотя у Тео музыкальный слух отсутствует как таковой, да и у меня с ним неважно…»

Глава наёмников, дядька весьма уже в годах, а потому опытный путешественник, по просьбе Елены рассчитал время так, чтобы прибыть в Волчью Пущу в последний день перед обрядом: не хотелось Елене болтаться ни в замке, ни вокруг него даже лишние полчаса. Вот наденет браслеты сира Ламберта, тогда уже и осмотрит всё, что сочтёт нужным (а вернее, просто – всё). А в сомнительном статусе невесты она лучше проведёт вечер на постоялом дворе, отговариваясь тем, что устала с дороги, а назавтра сил ей понадобится много. Главным образом, чтобы сдерживаться и не разговаривать со стадом жениховых тётушек и кузин так, как они того заслуживали.

Умывшись и перекусив, отец взял Тео и Мелиссу и повёл их осматривать городок, а заодно и продемонстрировать маленьких Ферров всем любопытным. Елена подумала, что её дети наверняка покажутся горожанам гораздо больше похожими на настоящих благородных сиров, чем следующий барон Волчьей Пущи и его братья-сёстры… и вполне могут именно этим не понравиться.

Ну и в Бездну их всех! Она села у камина, вытянув ноги и пристроив их на низенькой скамеечке. Судя по тому, что стояла та у комода со статуэткой Торна-покровителя путников, на скамеечку эту полагалось преклонять колени. Елена однако рассудила, что её ступни в одних чулках не почище ли будут, чем колени бедолаги, который весь день пылился, трясясь в седле, и переставила скамеечку к камину. Впрочем, в качестве компромисса она застелила её несвежим платком, который всё равно пора было отправлять в стирку. Успокоив таким образом свою совесть, она взяла книгу, купленную исключительно ради гравюр Леты. «Не читай, – смеясь, предупреждала та, – зубы заболят – до того всё приторно». Приторно было в самом деле до зубной боли, но слог был неплох и характеры, хоть и идеализированные до слащавости, картонными не казались. Елена ещё раз посмотрела на обложку, запоминая автора. А не пишет ли эта дама, только под другим псевдонимом, плутовские романы про очаровательную мошенницу вроде знаменитой Сойки? Стиль похож… Надо спросить Лету, она должна знать такие вещи.