Текст книги "Как приручить полковника (СИ)"
Автор книги: Аня Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
7. Героиня
– Ты сдурела? – таращит он на меня свои черные глазищи.
– Да что такого-то? – обиженно поджимаю губы. – Посижу тихонько в машине, чтобы не мешать. Я в юности мечтала опером быть. Расследовать преступления, собирать улики.
– Тогда ты хотела быть следователем, – хмыкает Николай, переводя задумчивый взгляд в окно. – А что не поступила?
– Мама не разрешила. А вы – опер? – кошусь на него.
– Опер, – вздыхает так, будто я спросила глупость или утомила его.
– А что вы так вздыхаете? – усмехаюсь.
– У тебя ребенок есть же? – переводит он взгляд на меня. – Муж был?
– Ну, да, – пожимаю плечами. – А что?
– А то, – хмыкает Николай, залпом допивает кофе и внезапно встает из-за стола. – Правильно твоя мать сделала, что не разрешила. Не было бы у тебя никого, даже котов, если бы ты была хорошим следователем. Слишком романтизируете. Спасибо за кофе.
Встаю следом за ним, чтобы проводить.
– Ортез не забудь надеть. – бросает он на ходу.
– Хорошо, – соглашаюсь.
Николай тут же останавливается и оборачивается, смеряя меня подозрительным взглядом.
– Даже не собираешься, да? – усмехается.
– Да надену я, – смущенно опускаю глаза, потому что он будто читает мои мысли. Чувствую себя рядом с ним школьницей, которую учитель подловил на вранье.
– Ммм, – кивает полковник и достает из пакета упаковку с ортезом. – Руку давай.
– Да я сама, – возмущаюсь, но он молча ждет, когда я исполню его приказ. – Да у меня нет ничего под халатом!
Кажется, это сказано было зря, потому что Николай лишь усмехается, дернув бровью.
– Заманчиво. Но сейчас мне нужна только рука.
Вздыхаю и, отвернувшись, вытягиваю руку из рукава, придерживая ворот халата на груди. Не отстанет ведь.
Демонстративно подставляю руку практически ему под нос.
Полковник ловко перехватывает ее за запястье и мягко отводит в сторону, усмехнувшись.
Натягивает мне до середины плеча эластичный рукав, застегивает молнию и фиксирует несколькими ремнями.
Прижимаю к груди согнутую и зафиксированную в локте руку и усмехаюсь.
– Ну и как мне на работу собираться? – недовольно смотрю на Николая.
Нет, его забота мне, конечно, приятна! Обо мне уже сто лет никто не заботился. Но, в ортезе я работать не смогу.
– Мой совет: возьми больничный дня на три. – полковник обувается и тянется за курткой. Усмехаюсь над его словами.
Чуть отшатываюсь, уступая ему место. Жду, когда он достанет свою одежду и отстранится, а он все не отстраняется, да не отстраняется.
Моё лицо так близко к его телу, что я чувствую мужественный аромат парфюма. Он идеально подходит своему владельцу. Древесный, со свежими зелеными нотами.
Поднимаю голову вверх, не понимая, почему Николай застрял, и натыкаюсь на насмешливый взгляд его выразительных глаз.
– Ты ж его снимешь, да? – расплываются его губы в улыбке.
– Да неееет, – делаю честные глаза.
Полковник лишь хмыкает, но все же отстраняется. Смотрит на меня серьезно, склонив голову.
– Одевайся, закину тебя в травму. Возьмешь больничный на три дня. Никуда не убежит твой отчёт.
– Да не надо мне, – хмурюсь.
– Жду внизу. – Николай отворачивается и выходит, не слушая моих возражений.
– Вот… баран упрямый! – недовольно выдыхаю и иду в ванную.
Ослабляю ортез так, чтобы рука могла шевелиться и быстро умываюсь. Не привыкла я заставлять людей ждать, а он просто вынудил меня сделать по-своему.
Придется идти из-за него на работу не накрашенной. А я обычно не выхожу из дома без укладки и макияжа. Возраст не позволяет расслабиться.
Вдруг я столкнусь с мужчиной всей своей жизни, а он мимо пройдет, потому что нет уже того юного румянца и блеска в глазах, за который влюбляются с первого взгляда?
Натягиваю пуховик, закрываю дверь и выхожу на улицу, прижав руку к груди, чтобы Николай не понял, что я жульничаю.
Он курит возле машины и, увидев меня, открывает заднюю дверь внедорожника. Подсаживает, чтобы я не мучилась, пытаясь забраться при помощи одной руки. Чувствую себя пушинкой от того, как ловко он запихивает меня внутрь.
Сам Николай быстро запрыгивает за руль и делает радио погромче. Из динамиков доносится бодрящая танцевальная композиция. Едем молча и я просто смотрю по сторонам, не отвлекая водителя от дороги. Внезапно у него звонит телефон.
– Да, – голос полковника тут же меняется и отдает металлом. – В смысле “упустили”?.. Иванов, твою мать! Вы на все праздники дежурить у меня будете! Быстро на точку и ждите там!.. “Мы не виноваты”, блять!
Последнюю фразу полковник будто говорит сам себе, откладывая телефон в сторону. Он внезапно открывает окно и выставляет на крышу мигалку. Взвывает сирена и я чувствую, как машина набирает скорость, а меня вжимает в сидение.
Притаившись, тихо сижу, глядя, как Николай ловко лавирует между потоков машин и пристально смотрит на дорогу, то и дело потирая губы, будто глубоко задумался о чем-то.
Мы выезжаем за город и мчимся по узкой дороге между заснеженного леса. Николай отключает сирену и убирает ее внутрь, прикуривает.
Снова раздается звонок.
– Да!.. – рычит он зло. – Ну надо же! Поздравляю! Не потеряйте больше.
– Извините, – наклоняюсь вперед.
Машина резко виляет, а Николай ошарашенно оборачивается на меня. И тут я четко осознаю, что он про меня… забыл.
– Да твою ж мать, – выдыхает он со стоном и косится на меня таким волчьим взглядом, что становится не по себе.
– Я не хотела вас отвлекать, – покаянно прикладываю ладонь к груди. – Но меня укачивает сзади на дальние расстояния. Можно я аккуратненько перелезу на переднее сидение?
Полковник обреченно взмахивает рукой и молчит.
Упираюсь ладонями в передние сидения и, проявляя чудеса гибкости, перебираюсь вперед. Усаживаюсь, поправляю куртку и молчу, сложив руки на колени, как самая примерная девочка. Смотрю перед собой и делаю вид, что меня тут нет, но внутри все бурлит от восторга.
Я участвую в настоящей операции по задержанию преступника! Да я обожаю любовные остросюжетные романы и сейчас чувствую себя их героиней!
– А перестрелки будут? – не выдерживаю.
Николай сжимает губы и медленно вдыхает, а потом выдыхает.
Быстро отворачиваюсь обратно к окну и смотрю на мелькающие деревья и здания. Лучше не бесить этого нервного мужчину, а то высадит меня посреди леса.
Спустя время начинаю зевать и устраиваюсь поудобнее. Глаза закрываются сами собой. Слушаю глухой шум из-под колес, тихий голос Николая где-то на фоне и спокойную музыку.
Просыпаюсь внезапно, будто кто-то толкнул в плечо. Я в машине одна.
Озираюсь по сторонам. Вижу, как из подъезда какой-то незнакомой пятиэтажки выходит Настя с мужчиной, который несет на руках ее дочь и четырех мужиков, которые спешат к ним навстречу явно не для того, чтобы поздороваться.
– Господи, – выдыхаю испуганно. – Где же Николай?
Понимаю, что одному Настиному ухажеру с этими четырьмя не справиться. А что, если они его изобьют и нападут на Настю? А у нее малышка совсем крохотная, испугается. Нужно срочно что-то придумать. Забрать их к нам в машину, например. Или мне остаться с ними на всякий случай. Если я тихонько выберусь с другой стороны, меня никто не заметит…
8. Истерика
У меня есть правило…
Нет. У меня есть много правил и ни одно не работает рядом с этой сумасшедшей.
Сижу в фургоне ОМОНа, курю и наблюдаю, как задняя дверь моего внедорожника медленно приоткрывается и из нее тихо, как мышка, выбирается недоразумение с красивым именем Татьяна…
– Миротворица, – усмехаюсь, выпуская дым в потолок. – Куда тебя, блять, понесло?
– Николай Егорович, объекты сблизились. – доносится в рацию.
– Ждем красный флаг, у нас тут гражданский нарисовался. – отзываюсь, не спуская с Татьяны глаз.
Она, пригнувшись и озираясь, перебегает от машины к машине, припаркованных возле дома. Такая незаметная… Понимаю, что бежит на помощь к подруге.
Вздыхаю, качая головой. Ну, пусть лучше с ней посидит, чем, не дай бог, будет под ногами путаться.
– Приготовились, – сообщаю, когда она покидает опасный радиус.
– Драка! – оживает рация.
– Пошли, – толкаю дверь и щелчком отправляю бычок в сугроб.
– На землю, руки за голову! – орет кто-то из омоновцев.
Любители феерии, мать его. Сейчас полдома выползет на нас поглазеть.
Краем глаза вижу, как Татьяна присаживается на корточки и закрывает голову руками.
– Уходят! Лови их! – снова раздаются крики. Вижу, как двое быстро бегут в сторону внедорожника, где сидит женщина моего друга с ребенком.
Видимо, Татьяна понимает, что орали не ей, вскакивает на ноги, испуганно озирается и тоже бросается в сторону его машины. Срываюсь к ней.
Миротворица нос к носу сталкивается с одним из бандюков, взвизгивает и, толкая его так, что он падает, срывается в другую сторону.
– Ложись! – кричу ей и стреляю в воздух, но она лишь снова взвизгивает, пригибается и со всего размаху влетает во второго.
Он ловко разворачивает Татьяну, прижимает ее безмозглую белобрысую голову к себе и приставляет нож к оголенному горлу. Быстро выходит из-за машин и, обернувшись к нам, пятится назад, к выезду со двора.
– Отпусти женщину, – целюсь ему в голову. Ловлю на себе растерянный взгляд Татьяны. Подбегают омоновцы с автоматами наперевес и мои ребята. Окружаем беглеца и он останавливается.
– Бросайте оружие или я ей глотку перережу, – обещает громко.
– И? – уточняю с усмешкой. – Срок прибавишь себе только. Или я тебе башку прострелю.
Мое недоразумение бледнеет, а я лишь молюсь, чтобы она не дернулась в сторону пули. Никто из ребят не рискнет стрелять в данной ситуации. Есть высокий риск, что он поранит ей горло.
Отпустить? Не факт, что он оставит ее живой. Блять, нужно было высадить ее сразу, как только заметил, и вызвать такси. Что за баба дурная? Как она живая до сих пор с такой тягой к приключениям?
Бросаю взгляд вниз, рассматривая вариант стрельбы по конечностям. Замечаю, как рука Татьяны аккуратно лезет в карман куртки и вытаскивает что-то маленькое. Щурюсь, чтобы разглядеть. Шокер?
– Не глупи. – делаю вид, что говорю с злоумышленником, но смотрю в глаза Татьяне. – Считаю до пяти. – предупреждаю не его. Ее.
Преступник на счет “три” либо сдастся, либо получит пулю в лоб, потому что на счет “четыре” он выберет самый худший расклад для заложника. Татьяна же на счет “три” замрет и даст мне нормально прицелиться.
– Раз. – Считаю громко и четко. Цифра, потом два выдоха. – Два… Три. – чуть повышаю интонацию, а палец на курке напрягается.
Мужик резко поднимает руки в воздух, а Татьяна оседает на асфальт. В первую секунду кажется, что он все же ранил ее, потому что она хватается за горло и хрипло дышит, но нет. Она просто в состоянии шока.
Секунда – и последний из могикан лежит лицом вниз, а на его запястьях защелкиваются наручники.
Иванов оказывается рядом с моей непутевой пассажиркой первее всех и помогает ей встать.
– Николай Егорович, это же вчерашняя девушка? Это… ваша что ли? – с интересом уточняет он, когда я перехватываю ее за талию и притягиваю к себе.
– Да упаси господь, – усмехаюсь, – в травмпункт не довез просто.
Веду Татьяну в машину. Она то и дело спотыкается, будто пьяная. Не выдерживаю, подхватываю ее и несу на руках.
– Сиди и ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ куда-нибудь выйти! – смотрю на нее сердито, усадив в машину. Кивает.
Замечаю, как ребята пакуют злоумышленников в микроавтобус. Быстро иду к Степе и рассматриваю разукрашенного им последнего из шайки. Сразу понятно – это бывший муж.
– Живой? – выдыхаю я с облегчением, глядя на него.
– Это ты за кого сейчас переживаешь? – усмехается друг. – С подружкой Насти всё нормально?
Я закатываю глаза и тру ладонью лицо, чувствуя, как меня начинает коротить от упоминания Татьяны.
– Где ты их нашёл? – смотрю на Степу, как на ненормального.
– Где нашёл, там больше нет, – отвечает он, хитро щурясь. – Так что, если надо, бери сейчас.
– Нет, спасибо, – качаю головой. – Нам в компании и одного ебанутого достаточно.
Ракитин лишь снисходительно усмехается.
Опускаюсь на корточки, чтобы надеть наручники тому, за кем мы гонялись эти два дня.
– Что стоишь? Иди к своей Насте, – бросаю коротко, глядя на друга.
Чувствую, как на тело наваливается усталость. Все же вторые сутки без сна пошли. Теперь организм решил, что можно расслабиться.
– Давай подружку с собой заберу? – предлагает он.
– С Татьяной я сам разберусь, – отмахиваюсь, стараясь скрыть то, что волнуюсь за ее состояние. Лучше я сам все проконтролирую.
– Спасибо, – тянет мне руку Степа, и я замечаю, как его взгляд скользит по моему лицу, останавливаясь на царапинах. – Это она тебя так?
– Должен будешь, – усмехаюсь, поднимаясь на ноги и крепко пожимая его ладонь.
– Слышь, – возмущается, – ты благодаря мне "генерала" заработаешь.
– Нервный тик я заработаю, – хмыкаю, а сам смотрю, на месте ли Татьяна. Сидит, испуганная, с глазами, как у совы. – Не забудь, что у нас хоккей в субботу.
Ракитин кивает и уходит, а я передаю преступника в руки помощника, даю ему краткие указания и сажусь в машину. Прикуриваю и, глубоко затянувшись, протягиваю сигарету даме. Она берет ее дрожащими пальцами и, наконец, моргает.
Вижу, как ее губы начинают трястись.
– Так, спокойно, – повышаю голос, – отставить истерику. Кури.
Блять. Ненавижу бабские истерики.
Татьяна глубоко вдыхает, жмурится и тихо-тихо, едва слышно, тооооненько скулит сквозь плотно сжатые губы.
И... Все?
9. Натура
Жду истерику. Но ее нет. Татьяна глубоко втягивает носом воздух, промаргивается и тянет мне сигарету обратно.
– Спасибо, я не курю.
– В смысле, не куришь? – усмехаюсь. – Меня вроде память еще не подводила.
– А, утром иногда. Это не считается.
– Один раз – не пидорас. Так, что ли? – завожу мотор и выезжаю со стоянки. – Где ортез, Татьяна?
– Тут. Ой. – смотрит она на свою руку, которой все это время свободно шевелила. – Расстегнулся, наверное.
Качаю головой. Вот врет же, зараза. У меня на вранье профессиональный нюх.
– Мамочки, меня ж на работе потеряли! – выдыхает она испуганно, достав из сумки телефон. Быстро что-то печатает на экране.
Итак, похоже истерики не будет. Нужно бы проверить ее на вменяемость. Ни одна нормальная баба после того, как постояла с ножом у горла, так спокойно себя вести не будет. Хотя, какая мне разница?
– Ты как себя чувствуешь? – уточняю на всякий случай.
– Нормально, – отзывается она со вздохом. – Только начальник теперь всю кукушку проест. Все же придется взять справку из травмпункта… Если вы меня до него довезете, конечно.
Хихикает на последних словах и я удивленно смотрю на нее.
– Ты вообще не испугалась, что ли?
– Не, ну испугалась, конечно, – отзывается она. – Но все же уже хорошо.
Качаю головой. Точно с придурью.
– А почему вы мне не разрешили его шокером тряхнуть? – Татьяна поворачивается ко мне полубоком, поудобнее устраиваясь в кресле.
– Он бы тебе перерезал горло, – внимательно смотрю на дорогу, но чувствую, как она сверлит меня взглядом, желая получить подробности.
Вздыхаю и съезжаю на обочину. Ставлю машину на ручник.
– Вот смотри, – разворачиваю ее к себе спиной и прижимаю к груди.
Обхватываю рукой за тонкую шею.
– Представь, что у меня нож. Плотно прижатый к твоему горлу.
Татьяна смотрит на меня снизу вверх и медленно моргает, откинувшись на мое плечо.
– Представила?
– Пока не очень. У вас слишком горячая ладонь.
Смотрю сверху на ее немного расфокусированный взгляд. Все же хапнула адреналинчику. А глаза красивые. Зеленые, выразительные. И едва заметные лучистые морщинки в их уголках говорят о том, что она много улыбается.
– Но я стараюсь, – вырывает Татьяна меня из своих мыслей.
Усмехаюсь, понимая, что немного подвис от того, как доверчиво она расслабилась и растеклась по моей груди.
– Ладно, – нехотя отпускаю ее из своих объятий и снова выезжаю на дорогу, – давай на пальцах тогда. От удара током мышцы сокращаются, спазмируются и обездвиживаются. То есть, если бы ты ударила преступника в руку, то он бы какое-то время не смог ей пользоваться. Но, наше тело так устроено, что оно машинально попытается уклониться от импульса еще до разряда. То есть, преступник бы обязательно дернулся назад. Отшатнулся, надавил лезвием на твое горло – и прощай, прекрасная Татьяна.
– И что же? Если на тебя напали в темном переулке, нужно просто ждать пока тебя убьют или изнасилуют? – невесело констатирует моя спутница.
– Нужно не ходить по темным переулкам. – смотрю на нее серьезно. – В одиночку, по крайней мере.
Татьяна лишь закатывает глаза.
– Баллончик в данной ситуации был бы безопаснее. – добавляю, помолчав немного. – А идеальный вариант – это если бы кто-то сидел в машине и не высовывался. Да?
– Ну, простите! – недовольно возмущается она, снова развернувшись ко мне. – Я проснулась – а там почти драка. Вас нет. Я решила помочь.
– А, ну да, я же за хлебом собирался, а не подружку твою спасать! – повышаю голос. – Приехал, смотрю, – никого нет. Думаю: дай быстренько в магазин сгоняю, пока не началось.
– Да что вы все злитесь, Николай? – Татьяна говорит это с осуждением, будто это я не прав. – Все же хорошо в итоге.
– Да тебя чуть не убили! – поражаюсь ее наглости. – Ты мне чуть операцию не сорвала. Опять. Обещала тихонечко посидеть!
– Ну, простите! – повторяет она обиженно и отворачивается.
– Что мне твое “простите”? Должна будешь! – усмехаюсь.
– Могу только натурой, – бурчит себе под нос тихо.
– Ну, натурой, так натурой, – вздыхаю, снова съезжая на обочину.
– Да я пошутила! – Татьяна подпрыгивает, испуганно глядя на меня.
– А я нет. Выходи. – командую и сам тоже вылезаю из машины.
Обхожу свой внедорожник, открываю ее дверь. Маню руками к себе.
– Прекратите! – вжимается Татьяна в сидение, но я ловко обхватываю ее за талию и вытаскиваю наружу.
– Да ладно тебе, расслабься. Ты привлекательна. Я – чертовски привлекателен. Не будем терять время. – крепко прижимаю к груди ее невесомое тело.
Она хватается за мои плечи, будто боится упасть. Смотрю в растерянное лицо, и чувствую, как мои губы растягивает самодовольная ухмылка.
– Вам мало царапин на морде? – возмущается мое недоразумение, пытаясь убить меня при помощи взгляда. – Поставьте меня на землю! Циничный, наглый мерзавец!
– Поговори мне тут! – обхожу машину. – Я тебе рот кляпом заткну.
– Я буду кричать! – выдыхает Татьяна, испуганно оборачиваясь в надежде найти поддержку, но мы стоим посреди леса на безлюдной трассе.
– Начинай. – киваю ей. – Я тебя тогда еще и отшлепаю как следует.
10. Иришка
– Помогите! – кричу, что есть силы. Эхо моего голоса тонет между заснеженных деревьев.
– Громче, – подначивает меня полковник с усмешкой.
– Помо!.. – начинаю и тут же сдуваюсь, потому что он сажает меня на водительское сидение и захлопывает дверь прямо перед моим носом.
Ошарашенно смотрю, как Николай снова обходит свою машину и садится на мое место.
– Что такое? – щурится, глядя на меня с язвительной усмешкой на губах и в глазах. – Жизнь тебя к такому не готовила? Поехали.
Он откидывает сидение и устраивается поудобнее.
– Вы спать собрались? – уточняю на всякий случай.
– Ага, – бурчит Николай, протяжно зевая в воротник куртки и закрывая глаза.
– Да я такую махину и не водила никогда, – предупреждаю его, растерянно пододвигая кресло поближе к рулю.
– Тогда не гони, – хмыкает он. – Если кофе захочешь, кошелек в подлокотнике. Едь уже.
Трогаюсь, аккуратно выворачивая руль. Машина едет плавно. Ей даже удобнее управлять, чем Настиным жучком, потому что высокий клиренс дает шикарный обзор. Минут десять спустя я уже абсолютно привыкаю к управлению и расслабляюсь.
То и дело поглядываю на Николая. Он даже спящий весь напряжен. Хмурится. Такое ощущение, что позови шепотом – и он тут же откроет глаза. Интересно, он только сейчас такой, после задания, или всегда? Прям хочется ему плечи размять, чтобы расслабился немного.
Закатываю глаза сама на себя и, встряхнув головой, стараюсь более внимательно следить за дорогой. Чего это я? Поплыла от наглого, грубого мужика.
Изредка поглядываю на навигатор. Пока что дорога уходит далеко вперед.
У меня муж-объелся-груш сначала тоже был адекватным. Не без прибабахов, конечно, но кто у нас без прибабахов? Работяга обычный. Рукастый. Весь ремонт дома своими руками сделал. Побухивал иногда с друзьями. Гараж, кабаки.
По молодости каждые выходные гулял, потом у нас появилась Оля, друзья тоже остепенились. Притормозил. И, вроде, живи и радуйся, да? А, нет.
Декрет стал для меня сложным периодом в жизни, когда я оказалась в зависимости от человека, который… видимо, просто не потянул. Мне было двадцать пять, ему больше на три года. Мы жили у свекров. Я осталась без работы и обросла бытом, а он стал главным и единственным добытчиком, потому что денег у его родителей мы не брали. И вот тут-то начались проблемы.
Появились укоры. Он меня упрекал, что я не умею распоряжаться деньгами, что я непонятно куда их трачу, хотя я все деньги пускала на продукты и дочку, ничего не покупая себе. Что я не вкусно готовлю.
Возможно, муж жаловался на меня маме, потому что из любимой невестушки я незаметно превратилась в приживалку, с которой стали разговаривать через губу. Свекровь ничего мне не говорила, но подкалывала иногда. То выгляжу не очень, то в комнате не прибрано, то сплю долго.
И никто будто бы не хотел замечать, что у Оли очень долго были колики, рано полезли зубы и это все превратилось в затяжной ад с соплями и поносом, в котором я не спала ночами, а только и делала что качала, качала, качала ребенка, чтобы он своим плачем не мешал спать более важным и значимым членам семьи.
Я все больше превращалась в серое оплывшее привидение с синяками под глазами на пол лица, с гулькой на голове и заторможенной реакцией. У меня появился геморрой после родов, который от постоянного ношения ребенка на руках то и дело воспалялся. У меня просто отваливалась спина и я чувствовала себя не на двадцать с хвостиком, а дряхлой развалиной.
И, конечно же, с сексом в этот период жизни тоже были проблемы. Могла ли я быть задорной и разнообразной в постели, когда единственной моей потребностью и желанной позой был сон? Могла ли я вообще его хотеть?
В то же время, я понимала, что это декрет. Что нам всем тяжело и это обязательно пройдет. Просто нужно потерпеть. “Три года – не десять лет”, – думала я. Но хватило меня ровно на полтора года.
После того, как мой муж пошел встретиться с друзьями, а вернулся пьяный и в трусах наизнанку, началось мое пробуждение из анабиоза.
Те трусы я в итоге простила. Он просто сказал, что, видимо, не заметил и после душа надел их задом наперед. И я поверила. Мне пришлось поверить, чтобы не разрушить семью и не лишить ребенка отца.
Но, конечно, осадочек остался. Я встряхнулась и поняла, что нужно что-то менять. Что, полностью доверившись мужу, который и сам до конца, видимо, не осознавал, что значит быть главой семьи, я стала очень зависимой и уязвимой.
Подумав, я заявила о решении выйти на работу.
Меня отговаривали, давили на то, что моя дочь еще совсем маленькая, но я уперлась и все равно сделала по-своему. Свекровь уговорила меня не отдавать дочь в садик, вызвалась сидеть с ней. Я согласилась. Прошла бухгалтерские курсы, устроилась на копеечную зарплату в государственную организацию. Начала приводить себя в порядок. С мужем отношения стали потихоньку налаживаться. Единственное, что меня не устраивало – то, как свекровь следила за Олей.
Мультики с утра до вечера, сладости и пища пожирнее, чтобы “спалось крепче” были ее методами заботы. Дочь стала капризной, поправилась и начала часто болеть. Я просила не баловать ее, а свекровь лишь отмахивалась, ведь ей виднее, она двоих воспитала. Но, что я могла предъявить, если сама согласилась на ее помощь? Что такое мультики по сравнению с желанием сохранить семью?
Все, что я могла – снова встать на очередь в детский сад, но мест пока не было. Так мы прожили еще полтора года.
А потом, когда в один из выходных моя кровиночка закатила в магазине истерику из-за того, что я не купила ей ничего, кроме шоколадки, я не выдержала.
Сказала мужу, что хочу жить отдельно. Несмотря на всю благодарность его маме, научиться самим решать свои проблемы. Самим разбираться со своим ребенком. Он снова обиделся и ушел к друзьям.
Он вообще не любил ничего менять. Его устраивала работа на заводе. Жизнь с родителями, без обязательств. Игры в компьютер по вечерам. И полное отсутствие какого-либо напряга. И если раньше я воспринимала это как данность, то теперь меня такой расклад абсолютно не устраивал.
Когда он вернулся, я уже решила для себя наверняка, что в ближайшее время перееду. С ним или без него. Потому что я не могла больше жить так, как было удобно ему. Дозрела, может, психологически. А, может, розовые очки, наконец, треснули.
По какому-то невероятному стечению обстоятельств, я почти сразу нашла объявление о работе. В крупную фирму требовался бухгалтер с опытом. Опыта у меня было мало, а вот уверенности в себе – хоть отбавляй. Директор компании лично проводил собеседование. Взял меня сразу же, несмотря на маленький стаж и дочь детсадовского возраста.
Уже потом, спустя пару лет, я поняла, что нравлюсь ему. Мужчина он был очень видный. Красивый, состоятельный, щедрый. Гораздо старше меня. Много раз намекал на то, что готов к чему-то большему, а я делала вид, что не понимаю. С удовольствием общался с Олей, когда я приводила ее на работу, если мы пропускали сад или школу.
Один раз на корпоративе директор так зажал меня в подсобке, что я едва отбилась. А потом долго мучилась совестью, хотя сама никаких попыток обратить на себя его внимание не делала. Даже уволиться хотела, но он порвал мое заявление и сказал, что не тронет больше. И не трогал.
Какой же наивной и честной дурой я была!..
Время шло. У нас уже была квартира в кредит, муж сделал в ней хороший ремонт. Мы с ним не то, чтобы были счастливы. Но и плохого ничего не было. Жили… как все.
За это время муж вырос на работе, стал больше общаться в среде начальников и так поверил в себя, что, даже не посоветовавшись, набрал кредитов на бизнес.
Открыл ИП с какими-то новыми друзьями. Почувствовал себя крутым предпринимателем. Ничего мне не рассказывал, потому что не пойму. Стал чаще употреблять выражения, типа “посмотри, кем я стал”. Начал задерживаться на работе, приходить домой под утро. А потом и вовсе заявился с какой-то молодой сикильдявкой, не сильно старше нашей Оли.
Сказал, что решил начать жизнь с чистого листа, где мне и дочери больше нет места. Собрал вещи под победоносным взглядом своей новой любви и исчез.
Все, что считал своим, он забрал. Кроме кредитов. Только узнала я об этом тогда, когда ко мне ночью пришли два огромных бугая…
Звук уведомления заставляет машинально посмотреть на экран телефона Николая. Сообщение от какой-то Иришки.
“На обед уже не жду. К ужину ждать?”
