Текст книги "Тропа предела"

Автор книги: Антон Платов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Это Элронд, – сказал Дима. – Вряд ли здесь еще у кого-нибудь есть армейские ботинки.

– А вон и тропа, – добавила Бабушка.

Действительно, на другом берегу ручейка совсем близко к воде подходила едва заметная даже в низкой траве тропка.

– Не часто же по ней ходят…

Мы перешли ручей и, определив по следам на том берегу, в какую сторону двинулся Элронд, отправились по тропинке вослед за ним.

Извиваясь меж широких холмов, тропа неуклонно уводила нас на север, в сторону темного леса, виденного нами с вершины. Мы долго шли молча, лишь раз или два обнаружив приметы того, что Элронд действительно прошел здесь раньше нас.

Тропинка привела нас к опушке леса, и там я смог, наконец, разобраться, куда мы попали.

Здесь тоже звенел по камешкам маленький ручеек, и мы остановились передохнуть. Бабушка, как и положено женщине, взяла на себя заботы по приготовлению легкой закуски; эльфы и Дима– Гэндальф уселись на травке вокруг корзины с провизией. Я же, напившись чистой воды, опустился на старый обветшалый пень, и вдруг – почувствовал приближение кого-то, владеющего Силой. Я поднялся. Из леса к ручью выходил один из Дивных.

Я не был знаком с ним, но он, возможно знал меня, а быть может, – просто почувствовал мою магию. Так или иначе, но он молча поклонился мне, и я ответил ему.

– Здравствуй, Светлый, – сказал я; никто не слышал этого, кроме нас двоих.

– Здравствуй, Чародей, – сказал и он, легко улыбаясь. – Что заставило тебя покинуть пределы твоей страны? Я слышал, вы, готредцы, редко выходите за свою Стену.

– Это так, – согласился я. – Но сейчас судьба вынудила меня отправиться в путь. А как дела у твоего рода?

– Спасибо, – он пожал плечами. – Не хуже и не лучше.

Я кивнул.

– Скажи, Светлый, могу ли я попросить тебя открыться тем детям, что идут со мной?

Он удивился – это было заметно при всем том бесстрастии, которое хранят обычно лица Дивных.

– Зачем? – спросил он. – Или, быть может, среди этих слепых есть твои ученики?

– Быть может, – улыбнулся я; Светлый кивнул.

– Друзья, – это я сказал уже вслух, для ушей, которые не слышат иных голосов, – позвольте представить вам одного из моих друзей, одного из Дивных.

Они – все четверо – обернулись на звук моего голоса, и в этот момент эльф проявил свой облик. Кажется, это получилось довольно эффектно – в глазах ребят он появился прямо из воздуха, высокий, стройный, с длинными светлыми волосами и светлой же короткой бородкой. Эльф улыбался, и глаза его сияли.

– Приветствие спутникам Чародея, – сказал он, поднимая правую руку и одновременно на шаг отступая под лесные своды. – Прощайте, друзья…

И с этими словами он повернулся и зашагал, быстро теряясь в сплетении зеленых ветвей.

– Удачи, Светлый! – сказал я только для него.

– И тебе Удачи, Чародей! – донеслось из чащи.

Я повернулся к моим спутникам.

Да, эффект появление Дивного произвело – если уж степенная и невозмутимая Бабушка Горлума застыла с недорезанным помидором в руке…

– Это что было… эльф? – спросил кто-то из лихолесских (кажется, Арсин).

– Эльф, – подтвердил я. – Только мы предпочитаем называть их Дивными.

– Ни фига ж себе… – пробормотал Леголас.

Я тихонько посмеялся себе в бороду и спросил – не без легкого ехидства, признаюсь:

– Как там наш обед, уважаемая Бабушка?

– А? – Бабушка встрепенулась и немедленно пришла в себя. – Да, конечно, господин Чародей, сейчас все будет…

Мы перекусили и отправились далее по тропе, уводящей вглубь леса, однако не прошли и четверти часа, как раздался удивленный вопль Димы, шедшего впереди нашего маленького отряда, и мы снова остановились.

– Что случилось? – спросил я, обходя застывшего на месте Диму.

Не говоря ни слова, тот указал на землю у своих ног. Я посмотрел.

На том месте, где мы остановились, пересекались две тропы. Точнее говоря, та узенькая, едва заметная тропинка, по которой шли мы, пересекала широкую, натоптанную тропу, почти лесную дорогу. И здесь, на самом перекрестке, лежала смятая жестяная посудина в форме вытянутого цилиндра, расписанная яркими картинками и словами.

(Я, конечно, узнал ее. Такие вот нелепые посудинки несколько раз привозил из-за границы фон Маслякофф; в них находилось некое безобразие, которое, по утверждению барона, во внешнем мире зовется «пивом». Если тебе, уважаемый читатель, доводилось когда-нибудь пробовать это самое «баночное пиво», то ты, конечно же, поймешь мое искреннее стремление помешать барону заменить старые пивоварни Готреда на автоматизированные, соответствующие современным мировым стандартам. Однако, мне следует прервать лирическое отступление на тему хорошего пива и вернуться к своему повествованию.)

Итак, мои спутники удивились, увидев здесь пустую пивную банку. Они о чем-то заспорили, заговорили что-то о «пересечении миров» и «перекрестках дорог». Я слушал их, пока Бабушка не прервала дискуссию властной рукой.

– А вы как думаете, господин Гвэл, – спросила она, – что это?

– Это, – сказал я, – пустая банка из-под пива. И давайте не будем здесь задерживаться, ведь неизвестно, что происходит сейчас с владыкой эльфов Раздола.

Кажется, мой ответ несколько их удивил; во всяком случае, они не задавали больше вопросов, и мы продолжили свой путь по узкой тропе.

Впрочем, путь оказался недлинным. Еще через четверть часа тропа вывела нас на большую поляну.

Поляна была залита солнцем, и бесчисленные птицы кружили над ней и пели свои дивные песни. А посреди поляны находилось нечто среднее между большим лесным егерским кордоном и маленькой усадьбой. Был дом – избушка под крышей из дранки, был небольшой огород, охвативший избушку слева, и был сад с фруктовыми деревьями и цветами, скрывающийся позади дома.

– Ну вот, друзья мои, – сказал я, останавливаясь на опушке. – Кажется, мы достигли если не цели нашего путешествия, то места, где побывал Элронд, и где мы сможем расспросить о нем.

И мы вышли из-под сводов леса, и направились к дому. Ощущение присутствия мощной магии сразу же захватило меня, и чем ближе мы подходили с низенькому покосившемуся крылечку, тем сильнее оно становилось.

Никаких заборов здесь не было; мы поднялись по ступенькам крыльца и постучали в дверь. Где– то внутри дома послышался голос, был он скрипуч и невнятен. Не разобрав ответа, я постучал снова, и уже не дожидаясь ответа, толкнул незапертую дверь. Перед нами были маленькие сени.

– Ну кто там еще? – голос стал немного яснее.

– Путники, – ответил я. – Можем мы войти?

– Попробуйте, – вслед за ответом что-то зашумело в глубинах дома; кажется, кто-то двигал мебель или шаркал подошвами по полу.

Я шагнул в дверной проем, сразу ощутив поставленную здесь магическую преграду. Однако сделана она была без особых ухищрений, что называется «от дурака»; я легко раздвинул завесу и пошел дальше, жестом пригласив ребят следовать за мною.

Изнутри дом представлял собой одну большую комнату, загроможденную самыми разными вещами – здесь была огромная побеленная печь с лежанкой, застеленной стегаными лоскутными одеялами, старинный комод мореного дуба, кровать, две обширные лавки, стол, заваленный книгами и каким-то рукодельем, и еще много чего. Несколько странного вида картин и множество пучков сухих трав висело на стенах. И повсюду – на комоде, на лавках, на подоконниках – повсюду лежали разнообразные вязаные салфетки и игрушки. Были среди них и удивительной работы изделия из тонкой нити, и грубые плетенки из дратвы. За всем этим как-то терялся хозяин, сидящий в вытертом кресле у одного из окон.

Это был старичок – маленький, но довольно плотного сложения, с седыми волосами, щетиной на подбородке, одетый в огромную вязаную же кофту непонятного грязно-зеленого цвета. Возле его кресла стояла корзинка с разноцветными клубками, а в руках его были спицы, которыми он сосредоточенно что-то вязал.

– Ну? – сказал старичок, не отрываясь от своего вязания. – Чо пожаловали, «путники»?

Я задержался с ответом: прислушивался к своим ощущениям. И мои ощущения говорили мне, что перед нами – Чародей, как минимум, равный мне могуществом, а быть может – и значительно меня превосходящий.

Инициативу, как всегда, взяла на себя Бабушка Горлума.

– Здравствуйте, – сказала она.

Старый маг так возмутился, что даже перестал вязать:

– Вы что, тоже здороваться сюда пришли?

Его «тоже» и обнадежило меня, и испугало одновременно. С одной стороны, это означало что кто-то – и, скорее всего, Элронд – был здесь незадолго до нашего появления, а с другой… Кто его знает, что мог сотворить этот старик с нарушителем его покоя?

– Извините, хозяин, что тревожим вас, – поспешил я вступить в беседу, – мы ищем пропавшею юношу лет восемнадцати, который мог появиться здесь недавно. Быть может, вы его видели.

Старичок отложил, наконец-то, свое вязанье и поднял на нас глаза. Мы встретились с ним взглядами, и я понял, что не ошибся: перед нами был маг, обладающий силой, многократно превосходящей мою.

– Юноша? – проскрипел он. – Такой нахальный, мерзкий и надоедливый? И зовут Элрондом?

– Да, да! – закивала Бабушка.

– Нет, не видел, – отрезал старик и потянулся за своим рукодельем.

– Но как же… – Дима-Гэндальф шагнул было вперед, но я вовремя удержал его, положив руку ему на плечо. – Но вы же…

– Не видел! – взревел вдруг хозяин дома. – Не видел и все тут! – он даже вскочил с кресла и в сердцах метнул свое вязанье на пол.

Немедленно где-то над домом прогрохотал могучий раскат грома, такой, что зазвенели оконные стекла и стаканы в буфете. Старичок испуганно пригнулся, закрывая руками голову и юркнул назад в кресло; подобрал с пола вязанье.

– Ну вот, – обиженно проворчал он, – смотрите, чего натворили…

Сумасшедший ливень колотил по крыше, бил в окна, грозя вышибить тонкие стекла и прорваться в дом.

С минуту старик шумно сопел, заново перевязывая то, что было у него в руках; потом, добившись того, что дождь перестал, и в окна вновь полился солнечный свет, бережно отложил рукоделье в сторону.

– Не видел! – тихо, но убежденно проговорил он.

Я перевел дух, – как бы то ни было, но магическая гроза завершилась, да и тон старичка вроде бы стал несколько более милостивым.

– Позвольте мне представиться… – осторожно начал я; старик перебил меня, сообщив, что ничего против он не имеет.

– Я Гвэл, королевский Чародей Готреда, а это мои гости и спутники. Мы ищем…

Престарелый маг покривился, как от зубной боли.

– Да знаю я, знаю! Я действительно не видел этого вашего… вьюноша. Он битый час играл у меня на нервах, пытаясь войти в дом, – то через дверь, то через окна – все хотел выяснить, где здесь совершают великое, – маг фыркнул.

– Ну и?.. – спросил я, подходя ближе.

– Ну я и отправил его совершать великое, – он пожал плечами и вдруг застыл, как изваяние, уткнувшись взглядом в мою фигуру.

– А! – воскликнул он, подпрыгивая в своем кресле. – А! Что это у вас там такое?

– Простите, где?

– Да в сумке, где же еще!

«А что, собственно, у меня в сумке?» – подумал я. И тут же вспомнил: Алая Книга Готреда! Мгновение поколебавшись, я опустил сумку на пол и достал Книгу.

– Батюшки мои! – завопил старичок, с неожиданной резвостью выкарабкиваясь из объятий своего кресла. – Да это ж моя записная книжка! Я потерял ее вот уже пару тысячелетий тому назад!

ГЛАВА 5

Я сразу поверил этому полусумасшедшему магу, и сразу понял, кто он такой.

Это был Ллир, один из величайших Чародеев в истории Готреда, во времена незапамятной древности построивший магическую стену вокруг королевства и, как говорит легенда, исчезнувший неожиданно, оставив после себя Алую Книгу…

– Ох, батюшки, – вопил Ллир, – дорогой вы мой… как вас там… Гвэл! Я так рад, что вы ее нашли! Давайте же ее скорее!

– Простите меня, господин мой Ллир, – сказал я. – Но нет никакой возможности передать вам эту книгу.

– Как это? Она же моя…

– Увы, на данный момент она является собственностью королей Готреда, – я немного лукавил, понимая, что, пожелай он взять Книгу силой, вряд ли у меня найдется, что ему противопоставить. Но у меня уже родились некие соображения.

– Каких королей? Эго моя книжка!

– Еще раз прошу прощения. Мы должны сначала обсудить этот вопрос с Его Величеством, собрать совет лордов – ведь Книга представляет собой достояние всего готредского народа…

Ллир поморщился:

– Ой, не надо только королей и советов… Откуда вы говорите, вы появились?

– Из Готреда, господин Ллир, – подсказал я.

– Готред, Готред… – он с силой потер переносицу, пытаясь сосредоточиться. – Готред… Это что-то такое маленькое, с королем и… Вспомнил! С королем и с магической оградой!

Он бросился вдруг к огромному комоду и принялся вытаскивать тяжелые доверху забитые ящики и опорожнять их прямо на пол. Платочки и шарфы, носки и варежки, сотни других вязаных, домашнего производства и неизвестного назначения, вещей грудами ложились подле комода. А пожилой маг, едва переворошив содержимое одной полки, немедленно выдвигал другую и с неиссякающим трудолюбием опрокидывал и ее.

– Я вспомнил! – скрежетал он себе под нос – Я вязал для того короля одну забавную вещицу… Да где же она… А! Совсем не здесь!

Он выбрался из этой рукотворной лавины вязаных вещей и обратил ко мне довольное лицо.

– Знаете ли, Чародей, не помню, как там вас зовут, давным-давно я вязал одну штуку для вашего короля. Думал, она где-то в комоде, но – нет! Она, должно быть, совсем в другом месте. Дело в том, что как-то раз – не очень давно – мне тут не хватало на одну поделку ниток определенного сорта, и я решил немножко распустить ту штуковину, ну, которая была раньше для Готреда…

– И вы… – я внутренне похолодел, ибо понял уже, какой заказ древних готредских королей имеет в виду Ллир.

– Нет-нет, что вы! – замахал руками Чародей. – У меня в то время крыша потекла, стало не до магии. Я только начал ту штуковину распутать и забросил. Она, верно, и сейчас где-то валяется.

Он решительно отодвинул от окна свое кресло и запустил в образовавшийся промежуток руку; некое время пытался там что-то нащупать, и вдруг поднялся на ноги с удовлетворенным выражением лица и какой-то пыльной вязаной штукой в руке. Вернее, в руке у него был только кончик нити, а все остальное висело, раскачиваясь, на этой нити, словно – прошу прощения – мышка, которую держат за хвост.

И все же я сумел разглядеть то, что висело. Это была тончайшей работы кружевная полоса ручной вязки, причем концы ее были соединены таким образом, что вся полоса имела только одну поверхность, – за пределами Готреда это называется «лист Мёбиуса», если не ошибаюсь. Там, где из этой «штучки» исходила нить, зажатая в руке у Ллира, ткань замысловатого плетения была нарушена – очевидно, именно отсюда начинал распускать «штучку» стареющий маг.

Сомнений не оставалось. То, что сейчас держал в своих руках Чародей Ллир, было магической оградой Готреда.

– Вот, – сказал Ллир, подергав эту «мышку» за хвостик, – я думаю, вы, уважаемый, согласитесь обменять эту штуковину на мою записную книжку.

– С удовольствием, – согласился я. – Но…

И тут изделие великого мага, потревоженное, видимо, подергиваниями за «хвостик», начало распускаться само: свободный конец нити по– прежнему оставался в руках у старика, в то время как все остальное под собственным весом стало опускаться вниз, понемногу расплетаясь.

Старик с интересом наблюдал, как это происходит, и даже приподнял свое творение за «хвост», чтобы было лучше видно; я же представил себе, как рушится сейчас магическая ограда моей родины, и сотни автоматизированных пивоварен переходят границу…

Не выдержав, я вскрикнул и бросился к Ллиру, вытянув вперед руки, чтобы подхватить его расплетающееся творение. А Ллир, точно так же вскрикнув, бросился ко мне – ловить выпавшую из моих рук Алую Книгу…

Вероятно, то была сцена, не слишком достойная двух немолодых могущественных Чародеев, но я-таки стараюсь записывать здесь все именно так, как было. А было так: мы с Ллиром в конце концов уселись на полу друг против друга, сжимая в руках каждый свое сокровище и сияя довольными улыбками.

– Ну вот, – сказал старый маг. – Обмен состоялся, коллега.

– Однако, я получил свою… гм… «штуковину» в несколько поврежденном виде, – сказал я.

Ллир пожал плечами:

– Подумаешь, какие мелочи. Давайте ее сюда.

Не вставая с пола, он извлек откуда-то из недр своей обширной кофты вязальный крючок. Немного опасаясь, я все же протянул ему то, что держал в руках, и Ллир в несколько движений ловко заправил нить и даже завязал маленький узелок.

– Пользуйтесь, – сказал он, протягивая мне исправную магическую ограду Готреда.

– О, благодарю вас, господин Ллир.

И тут нашу беседу прервали мои заграничные гости, о которых я временно совсем позабыл, будучи поглощен трудами на благо родного королевства.

– Прошу прощения, господа, – это был голос Бабушки Горлума, – а что все-таки с Элрондом?

– Да, действительно, уважаемый Ллир, – обратился я ко все еще сидящему на полу Чародею. – Теперь, когда мы с вами совершили столь полезный обеим сторонам обмен, не могли бы все же раскрыть нам, куда делся наш незадачливый искатель великих свершений?

– Свершает, – старик неловко поднимался с пола; подскочившие Арсин и Леголас потянули его за руки вверх и благополучно поставили на ноги.

– Что вы имеете в виду? – спросила Бабушка.

– Свершает, – повторил Ллир, направляясь к креслу. – Великие деяния свершает. У меня на огороде. Или вы думаете, что ухаживать за огородом величайшего из магов – это не великое деяние?

Не дослушав величайшего из магов, ребята – а за ними и я, пишущий эти строки, – бросились прочь из дома.

Лес за пределами поляны оставался таким же, каким был раньше, зато сама поляна превратилась в сплошное болото. Даже трава – там, где она чудом сохранилась, – стелилась по невиданной грязи, побитая сумасшедшим магическим ливнем. Деревья в саду позади дома стояли полностью лишенные листвы, с обломанными ветвями, и только самые толстые сучья торчали в стороны от ободранных стволов. А уж огород…

По огороду бродило загадочное и странное существо, в коем спутники мои сумели-таки угадать владыку эльфов Раздола.

– Элронд! – воскликнул Дима-Гэндальф, прыгая с крыльца в грязь и хватаясь за стену дома, чтобы не упасть. – Элронд!

Не щадя ног и одежд, все мы спустились с крыльца и, по колено проваливаясь в грязь, отправились к бывшему огороду. Сейчас уже ничто, кроме вбитых по углам столбов, на которых раньше держался низенький плетень, не напоминало о том, что когда-то здесь что-то росло – разве что зеленые лохмотья, то тут, то там, плававшие на поверхности новообразовавшегося болота. И посреди этого дикого запустения с сосредоточенным видом бродил владыка Раздола.

Да простят мне ищущие исторической истины читатели, но я все же не решусь подробно описывать на этих страницах внешний вид Элронда. Скажу лишь, что из одежды на нем не осталось почти ничего, зато ее успешно заменял внушительный слой грязи, покрывавший его с ног до головы. Было очевидным как то, что Элронд долго куда-то катился, смываемый потоками ллировского дождя, так и то, что наше появление интересовало его довольно слабо. Владыка самозабвенно лепил из жидкой грязи некие подобия грядок и втыкал в них пучки зелени, которые ему удавалось отыскать в этом болоте. Приглядевшись, я даже увидел одну относительно целую морковку, воткнутую, правда, вверх ногами.

Не боясь испачкаться – надо отдать им должное! – друзья некоторое время пытались трясти Элронда за руки и за плечи, но тот никак не хотел отрываться от своего захватывающего труда.

– Оставьте, друзья мои, – сказал им я. – Вам не удастся ничего от него добиться. Он зачарован.

Это действительно были чары, наложенные, очевидно, Ллиром, и чары довольно мощные – я не был уверен, что смогу самостоятельно их разрушить. Однако, владыка Элронд по крайней мере не пытался поливать свои посадки, и это уже давало мне некоторую надежду.

Громкий вопль, исходивший, очевидно, из недр дома или с его крыльца, вынудил нас оставить Элронда наедине с огородом и еще раз пересечь болото. Вопль повторился, когда мы уже подходили ко входу дома: на крыльце стоял Ллир и громко ругался, выражая свое неудовольствие по поводу разорения садя и огорода. Мы остановились, не доходя до крыльца нескольких шагов.

– Сами виноваты, нефиг было дождь вызывать, – насупленно пробурчал кто-то из лихолесских.

Ллир вдруг смолк, недоуменно посмотрев на нас.

– А ведь и то верно, – задумчиво сказал он и повернулся, чтобы уйти в дом.

– Постойте, любезнейший Ллир! – поспешил я окликнуть Чародея, пока тот не исчез. – Мы вынуждены обратиться к вам с просьбой снять чары с того юноши, Элронда.

Ллир вернулся.

– С юноши? Так ведь он сам хотел…

– Возможно, он недостаточно точно сформулировал просьбу, – сказал я.

Старик пожал плечами.

– Да пожалуйста, мне не жалко. Это была такая простая магия, мне пришлось заплести только один узелок. Развяжите его, и чары спадут, – он снова собрался уходить в дом.

– Эй, а узел-то где? – спросили лихолесские.

– Узел? Да я его выбросил за окно – то, которое в сад выходит.

Ллир повернулся и теперь уже совсем ушел в дом, захлопнув за собой дверь. Все ошеломленно молчали, понимая, что после магического ливня искать узел бессмысленно.

Уже некоторое время терзала меня неясная мысль о том, все идет как-то не совсем так, как должно бы. Пророчество об Алой Книге свидетельствовало, что произойдет необычное и великое, когда Книга будет раскрыта. Конечно, встреча с полусумасшедшим творцом магической ограды королевства – это необычно, но необычно лишь в житейском плане; с точки зрения магии этого можно было ожидать. Разумеется, обретение предмета, являющего собой воплощение и олицетворение магической стены – это великое событие для всего королевства, но магия подразумевает иное под «великим»… Наверное, я подсознательно ждал чего-то иного, и иное произошло.

– Дядюшка! Дядюшка Гвэл! – голос принцессы раздался со стороны леса, и все мы вздрогнули.

Мы обернулись.

На границе, разделяющей залитый солнцем зеленый лес и образовавшееся не столь давно болото, стояла принцесса Джоан и махала рукой. Рядом с ней, с выражением страдания и покорности на лице, опирался о ствол дерева… – я не поверил тогда своим глазам, и до сих с содроганием в сердце вспоминаю мысли об автоматизированных пивоварнях, промелькнувшие в моей голове в тот момент, – рядом с принцессой стоял фон Маслякофф, барон из России.

– Дядюшка! – снова воскликнула принцесса.

– О, дитя мое! – воскликнул и я и, теряя последние остатки благолепия, положенного по этикету королевскому Чародею, через топь и грязь бросился к ней.

С определенным трудом, пользуясь поддержкой ненавистного барона, выкарабкался я из рукотворного болота на твердую, усыпанную прошлогодней хвоей, лесную почву, чтобы обнять принцессу. И лишь по-старчески расцеловав ее в обе щеки, я заметил, что и другие участники поисков владыки Раздола приблизились к нам. Тотчас вернулось ко мне и чувство ответственности наставника, и, придав лицу своему возможно более строгое выражение, я спросил у принцессы, как она здесь оказалась.

…История, которую поведала принцесса, была поистине удивительной. Точнее, каждая часть ее сама по себе была проста и понятна, но все вместе… Я слушал сбивчивое и торопливое повествование Джоан, и думал о том, что это и есть начало и смысл великого, которое должно свершиться. Я не смогу сейчас в точности вспомнить ее слова, и потому изложу то, что услышал, сам – так, как понял и запомнил.

Собственно говоря, все, что долго и с волнением рассказывала Джоан, можно передать буквально в нескольких фразах. Встретившись на королевском приеме с нашими заграничными гостями, и поймав на себе восторженный взгляд владыки Раздола, принцесса сделала то, что и должно делать молоденьким и прелестным девушкам – она влюбилась (это, разумеется, мои слова; принцесса говорила об этом совсем иначе, зато успела за несколько минут несколько раз покраснеть). Когда мы покинули королевскую залу, принцессе взгрустнулось, и она, нарушая заповеди этикета, оставила отца наедине с бароном и отправилась разыскивать меня и моих гостей, а нашла обеспокоенного хранителя, стерегущего двери своих покоев. Разумеется, простодушный Туклинн не сумел скрыть от девочки того, что произошло; принцесса разрыдалась прямо в замковом коридоре и…

На наше – как я знаю теперь – счастье тем самым коридором в то самое время проходил ненавистный фон Маслякофф, погруженный, вероятно, в нерадостные думы о задержках в осуществлении его планов касательно ввоза в Готред автоматизированных пивоварен. Надобно сказать, что в Готреде барона многие уважают за так называемую «деловую хватку», а кое-кто – даже побаивается его напора и энергии, но лишь один– единственный человек относится к барону с душевной теплотой. Это Джоан. И конечно, барон отвечает доброй девочке самой искренней дружбой, и это, к слову, одна из тех причин, которые не позволяют мне применить свое искусство, чтобы выжить барона из Готреда раз и навсегда.

Конечно, барон перепугался, увидев плачущую принцессу; и Джоан, конечно, поведала ему о том, что случилось. Я очень живо представляю себе, как хмурился и сопел фон Маслякофф, делая выбор, и наконец решился пожертвовать почти что последним шансом ввезти свои пивоварни в Готред ради принцессы…

А дело было в следующем. Оказывается, русский барон, разбирая королевские архивы, нашел старые планы замковых подземелий, сооруженных еще во времена, сокрытые непроницаемой завесой времени. У него хватило сообразительности перенести изображения особо длинных ходов на современную карту королевства, и – о чудо! – оказалось, что один из них подходит к самой готредской границе. Какая мысль могла прийти вслед за этим в его практичную голову? Конечно – удлини немного подземный ход, и он, миновав магическую ограду, выведет тебя во внешний «цивилизованный мир»!

И барон развернул жаркую деятельность: он отыскал нужный ход, нанял землекопов, действительно удлинил ход настолько, что он должен был уже выйти за пределы Готреда…

В другое время я посмеялся бы над потугами неграмотного в магическом отношении барона: магической стене нашего королевства совершенно все равно, идет ли человек по земной поверхности, или летит по воздуху, или прогрызается сквозь земные недра… Но тогда, когда часть стены была нарушена потребностями старого Ллира в материале для вязанья, могло случиться все, что угодно. И оно случилось – барон действительно вышел на поверхность за пределами Готреда, но совсем не в той стороне, где ожидал. Подземный ход, по которому он пробирался к «цивилизации», был ориентирован на север, а выбрался он на восток – туда же, откуда некогда явился в наш город. И к страшному его разочарованию, автоматизированных пивоварен в той стране тогда еще не продавали – по крайней мере, по соседству с Готредом…

Тогда-то и пришла в голову барона совершенно разумная мысль – раз магическая граница королевства испорчена в каком-то одном месте, то все попытки пересечь ее – в любом направлении – будут приводить все к тому же пролому. И это его предположение подтвердилось, когда в Готреде появились новые гости из Заграничья – все с той же восточной стороны, то бишь – через тот же пролом…

…Наверное, сначала принцесса не очень понимала, зачем фон Маслякофф рассказывает ей обо всем этом. Но барон объяснил – тот, кто открыл Алую Книгу Готреда и после этого исчез, тоже должен был пересечь магическую стену! А пересечь ее можно только в одном месте – там, где находится пролом… Там, куда выводит тайно прокопанный бароном подземный ход.

– Так скорей же! Вперед! – наверняка воскликнула принцесса, и наверняка барон и хранитель принялись ее отговаривать. Однако, тот, кто пробовал спорить с Джоан, когда она чем-то серьезно увлечена, понимает, что это бесполезно. И вот хранитель остался у запертых дверей своей комнаты, а барону пришлось последовать за принцессой, устремившейся на поиски потерявшегося владыки Раздола…

– Что же, – сказал я, когда Джоан закончила свой рассказ, – я рад, девочка моя, что ты сделала то, что сделала. Теперь же – пойдем, я отведу тебя к Элронду.

И мы в очередной раз пересекли рукотворное болото, направляясь к бывшему ллировскому огороду, который к этому времени принял трудами владыки Раздола вид совершенно сюрреалистический. Признаюсь, мне было несколько неловко показывать Элронда принцессе в том виде, который он тогда имел, но – что делать! Я был уверен, что появление Джоан не случайно и является частью той магии, которая должна была свершиться. И чтобы стало так, они должны были встретиться, несмотря ни на что.

Надо сказать, что Джоан, увидев Элронда, проявила себя с самой лучшей стороны. Ни удивления, ни ненужного смущения не выказала она; лишь негромко позвала юношу по имени, а когда тот не откликнулся, повернулась ко мне.

– Его заколдовали, да, Гвэл?

– Да, девочка, – сказал я.

Я чувствовал, что нельзя подсказывать, и очень надеялся, что принцесса сама догадается, что нужно сделать. И конечно, я в ней не разочаровался.

Подобрав длинное платье, принцесса мужественно шагнула прямо в «посадки», с которыми возился владыка Раздола, обняла его и крепко поцеловала в губы.

Наверное, это было одно из самых красивых волшебств, какие доводилось мне свершать или видеть на своем веку. Как и должно было случиться, Элронд вздрогнул, почувствовав на губах поцелуи принцессы Волшебной Страны, и чары старого Ллира спали с него.

…Все мы растрогались, а степенная Бабушка Горлума даже немного всплакнула. Но реакцию Элронда, внезапно осознавшего себя – почти голого и с ног до головы покрытого грязью – в объятиях принцессы, я поостерегусь описывать, дабы избежать недовольства того, кто, возможно, станет некогда следующим королем моей страны.

ЭПИЛОГ

Но это, разумеется, еще не все. Собственно говоря, история о том, как была раскрыта Алая Книга Готреда – это вообще только начало другой истории, гораздо более долгой и гораздо более значительной, но совсем не интересной для глупых современных читателей, пьющих пиво, произведенное автоматизированными пивоварнями, и не любящих долгих прологов и эпилогов…

О чем же рассказать мне на этих последних страницах? Наверное, – о том, как мы простились у лесного ручья, после того, как Элронд – да и все мы – были отчищены и отмыты от грязи, а владыка Раздола еще и облачен в одежды, пожертвованные для него Димой-Гэндальфом и Арсином с Леголасом…

…Джоан и Элронд долго держались за руки в сторонке от всех, и я слышал, как Элронд обещал прийти в Готред, «если господин Чародей пропустит через границу, а если не пропустит, то все равно приду». Джоан смеялась и говорила, что если владыка Раздола не придет сам, то она попросит «господина Чародея» заплести дороги так, чтобы Элронд, куда бы ни пошел, все равно попадал бы в Готред, в королевский замок. Фон Маслякофф вздыхал по поводу утраты шанса ввезти свои пивоварни (я объяснил ему, что теперь, когда пролом в магической стене заделан, старый подземный ход уже никуда не ведет); сам же я, вдруг проникшись к барону сочувствием, обещал пригласить его как-нибудь на кружечку настоящего пива, дабы развеять его печаль (а вместе с ней – и крамольные мысли об автоматизации)…