Текст книги "Нет жизни никакой"

Автор книги: Антон Твердов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Георгий Петрович взвыл дурным голосом и подпрыгнул так, что едва не опрокинул стол, – чем очень напугал супругу Нину, молодого человека в рясе и самого Степана Михайловича, который, надо сказать, не ожидал такой бурной реакции.

Молодой человек прекратил размахивать руками и вскочил со стула.

– Да что же это такое! – закричал он. – Вы мне дадите сосредоточиться или нет? Оставьте меня одного! Идите телевизор посмотрите, что ли… – и принял крайне помпезный вид.

Перепуганная Нина подхватила под руки обиженно мычащегося супруга и удалилась с ним из кухни, плотно закрыв за собой дверь. Молодой человек, оставшись один, зевнул, сменил выражение лица с помпезного на самое обыкновенное и уселся обратно на стул. Закурил.

«Странный какой-то, – подумал Степан Михайлович. – Чем он тут занимается вообще?»

Чтобы лучше рассмотреть молодого человека, Степан Михайлович, убедившийся на практике, что никто из смертных его увидеть не может, взлетел на стол. Молодой человек, в этот момент затягивающийся сигаретой, поперхнулся дымом и раскрыл рот.

– Что такое? – изумился Степан Михайлович вслух. – Он меня видит?

– Мама… – проговорил молодой человек. – Вот я и допился до белой горячки. Говорящие попугаи мерещатся…

– Не мерещатся, – машинально поправил тоже крайне удивленный Степан Михайлович. – Я на самом деле тут. А ты кто?

– Ни… Никифор… – проговорил молодой человек. – Потомственный колдун и чародей. Пришел, чтобы избавить семейство от барабашки.

– От барабашки, – догадался Степан Михайлович, вспомнив ночные разговоры супругов-оккупантов. – От меня, значит…

– От… т-т-тебя, – выговорил молодой человек Никифор и неожиданно залязгал зубами. – Мама… Настоящий барабашка… Я н-н-ничего… я с-с-сейчас уйду…

– Так-так-так… – Степан Михайлович уже овладел собой и овладел ситуацией. – А чего ж ты так занервничал? Если ты колдун, почему барабашек боишься?

– Я… их никогда не видел…– стекленея глазами от ужаса, ответил Никифор. – Я только так… шарлатанничал…

Это мой дедушка был настоящим колдунов, а я… людей обма… нываю… Я больше не буду… Не трогай меня!

Степан Михайлович заложил крылья за спину и прошелся по поверхности стола – взад-вперед.

– Интересно, – проговорил он, рассуждая вслух. – Ты шарлатан и людей обманываешь, но – тем не менее – можешь меня видеть и со мной разговаривать. Как это понимать?

– Н-н-н-не знаю…

– Наверное, твои колдовские способности передались тебе от дедушки, – продолжал Степан Михайлович, – но ты ими никогда не пользовался, потому что не верил в них. А дурил людям головы фокусами, бездарными и безвкусными, как твоя дурацкая ряса…

– Я больше н-не буду… Правда!

Степан Михайлович хотел сказать шарлатану Никифору что-нибудь очень едкое и обидное, но так и замер с раскрытым клювом. В его хохлатую головку пришла идея.

– Послушай-ка, Никифор, – вкрадчиво проговорил Степан Михайлович, медленно приближаясь к колдуну. – Если ты от дедушки все-таки унаследовал колдовские способности, может быть, попробуешь меня это самое… расколдовать?

– К-как? Я н-не могу… Я не умею!

– А тебе и уметь не надо! – все больше проникаясь собственной идеей, воскликнул Степан Михайлович. – Просто пожелай! Вслух. Если ты колдун и чародей, то твое слово силу имеет! Пожелай изо всех душевных чародейских сил… А не то я тебя съем.

– Сейчас, сейчас, – угодливо заторопился Никифор. – А что пожелать-то?

Степан Михайлович не раздумывал ни минуты.

– Чтобы я снова оказался живым! – сказал он, закрыл глаза и замер в ожидании, точно окоченев.

– Чтоб ты снова оказался живым! – выкрикнул насмерть перепуганный чародей и добавил зачем-то: – Крекс, пеке, фекс!!!

Степан Михайлович медленно открыл глаза. Потом поднял вверх свои человечьи руки, ощупал свою растрепанную человечью голову, опустил глаза вниз и только тогда заметил, что он все еще стоит на собственном кухонном столе – совершенно голый, но абсолютно живой.

– Получилось! – выдохнул Степан Михайлович.

– По… лучилось… – побледнев при виде появившегося перед ним голого незнакомца, промямлил Никифор.

– Я живой! – изо всех сил заорал Степан Михайлович. – Живой!!! Ну, гады, теперь держитесь! Сволочи!

Закатив глаза, колдун Никифор с деревянным стуком повалился под стол. Степан Михайлович прыгнул на пол, схватил с кухонного шкафчика скалку и с диким криком:

– Куда мою Джемочку подевали, родственнички хреновы?!! – вылетел… то есть выбежал из кухни.

Глава 7

Все хорошо, что хорошо кончается.

Народная мудрость

Поисками преступника Никиты Вознесенского и предателя-полуцутика Г-гы-ы руководил Изя. Именно он и распорядился стандартом поисковых работ – идти по безлюдным улицами Колонии X и обыскивать каждый дом, не пропуская ни одного.

Во втором доме, куда заглянули сыщики, их ждал сюрприз – в виде неказистой кабинки генератора.

– Вот так раз, – проговорил Изя, от неожиданности даже не удивившись. – Генератор… Это точно он! Я его на картинке видел – мне герр Мюллер показывал, когда посылал вместе с Валетом и тобой, Себастиан, на поиски преступников.

– Он, – подтвердил и робот Андроник. – Значит, гдэ-нибудь здэсь и прэступники должны быть.

– Прочесать территорию! – заволновался Изя. – Они не могли далеко уйти. Они не могут добычу бросить! Вперед!

Трое выбежали из домика – и тут же остановились, точно наткнувшись на невидимую преграду. Первым оправился Изя.

– Не может быть… – захихикал он. – Сами преступники к нам в руки прут. Как народная ифритская мудрость говорит – на ловца и зверь бежит…

Навстречу ловцам – вдоль по улице – медленно продвигался высокий голубоглазый парень с растрепанными светлыми волосами – никто иной, как Никита. Шел Никита, посвистывая и оглядываясь вокруг с самым беспечным видом. Следом за ним летел полуцутик Г-гы-ы и канючил:

– Никит… Никита! Ты чего молчишь? Ты со мной не разговариваешь, да? – А сам Никита ровно никакого внимания на полуцутика не обращал.

– Вперед! – закричал Изя. – Лови их! Никита вздрогнул и остановился.

– Полундра! – завопил полуцутик – и немедленно попытался удрать, но запутался в специальной магической сети для ловли полуцутиков, которую рассчитанным движением набросил на него робот Андроник.

Себастиан и Изя с двух сторон навалились на явно растерявшегося Никиту.

Примерно в тот же момент в городе Саратове, в том, что находится в мире живых в составе страны Россия, вновь обретший себя Степан Михайлович разгуливал по собственной квартире. Собака Джема, только что репатриированная от соседей, следовала за ним по пятам, и время от времени Степан Михайлович наклонялся и гладил ее по спине.

Чтобы не осталось ни следов, ни духу от сволочных родственников, что-то около часа назад в панике бежавших от явившегося с того света хозяина квартиры, Степан Михайлович открыл все окна и балконную дверь и, пока комнаты проветривались, выбросил на лестничную клетку перевезенные Георгием Петровичем вещи.

Степан Михайлович торжествовал. Он все еще никак не мог поверить, что все страшное, ужасное и непонятное давно закончилось, и пытался какими-либо действиями – пусть даже пустой ходьбой по просторам изуродованной квартиры – выплеснуть из себя эмоции.

Устав расхаживать по комнатам, Степан Михайлович проследовал в комнату, где включил телевизор, запахнул любимый халат и опустился в кресло. Джема тут же прыгнула ему на колени.

– …фире экстренный выпуск местных новостей! – услышал вдруг Степан Михайлович чей-то взволнованный голос и не сразу понял, что это голос теледиктора. – Только что сообщили нам на студию, – продолжал говорить диктор, – что известный маньяк, террорист и убийца Шорох, с кошмарными целями прибывший в наш город из Москвы и последние несколько дней державший в ужасе весь Саратов, наконец-то погиб! – Голос диктора сорвался и подлетел сразу на несколько октав. – Как говорится, уважаемые телезрители, туда ему и дорога! Негодяй, последним объектом террора которого стало «чертово колесо» в парке отдыха имени Горького, сорвался с этого самого колеса, когда пытался, простите, помочиться на группу захвата. И разбился в лепешку! В лепешку, дорогие товарищи!!!

– В лепешку… – повторил Степан Михайлович, и счастливая улыбка появилась на его бледном лице. – В лепешку… В лепешку!!! В лепе-е-ешку-у-у-у!!!

Степан Михайлович орал и бил кулаками по подлокотникам кресла. Но собака Джема, лежащая у него на коленях, не пугалась – и ничему не удивлялась. Она смотрела на своего хозяина с любовью, а когда кого-то по-настоящему любят, никогда ничего не боятся и ничему не удивляются.

– Пидоры! – голосил полуцутик Г-гы-ы, пытаясь вырваться из магической сетки. – Гондоны ушастые! Пустите меня! Я тут ни при чем! Я вообще мимо проходил! Я полуцутик – представитель господствующей расы! Р-руки прочь!

Робот Андроник, которому – в первую очередь – адресовались вопли плененного полуцутика, никак не реагировал. Закинув сетку на плечо, он наблюдал за тем, как ифри-ты Изя и Себастиан крутят руки тому самому преступнику Никите. Никита сопротивлялся молча и яростно, но силы были явно не равны, и пыхтящие от натуги ифриты все-таки поставили Никиту на колени и заломили ему руки за спину.

– Ф-фу… – отдуваясь, проговорил Изя. – Верткий какой, гад. Давай наручники, Себастиан.

Себастиан, не выпуская из цепкого захвата Никиту, одной рукой полез в карман за наручниками.

– Сволочи! – вопил полуцутик. – Чтоб вас всех разорвало…

– Это тэбя сейчас разорвет от крика, – отозвался робот Андроник – и оказался не прав.

Оглушительный взрыв грянул в опустевшей Колонии X. Дверь дома, возле которого и происходили описываемые события, распахнулась, и на улицу вылетел генератор – раскаленный до такой степени, что от древесины, из которой он был сделан, валил черный дым.

Генератор подпрыгнул вверх, несколько раз перевернулся в воздухе, завис над оторопевшими ифритами – и грохнулся вниз. Ифриты кинулись врассыпную. Генератор, упав, накрыл собой Никиту – и внезапно превратился в ярчайшую вспышку красного света.

И исчез. А вместе с ним исчез и Никита. Только глубокая воронка осталась на том месте, где только что торжествующие ифриты крутили руки своей жертве.

– Ебс, – проговорил полуцутик в наступившей тишине.

Из воронки раздался какой-то странный звук – вроде кашель. Робот Андроник раскрыл рот. Изя и Себастиан поднялись с земли и, забыв отряхнуться, стали медленно – по кругу – приближаться к воронке, откуда, злобно что-то ворча, вылез одетый в потрепанный кожаный плащ человек с удивительно отвратительным лицом, даже не лицом, а рожей – отвратительной рожей с косящими к переносице глазами и крестообразным шрамом на правой щеке.

– Ага, – хрипло проговорил страшный человек, распахнул плащ и достал из-под плаща зловеще поблескивающий автомат. – Попались?

Ифриты как по команде повалились на землю и прикрыли головы руками.

– Свершилось! – с рыданием в голосе воскликнул полуцутик. – Он переместился! Он обменял самого себя на бандита Шороха!

Урод с автоматом вздрогнул и развернулся. Робот Андроник попятился назад, подняв руки вверх и уронив при этом магическую сетку.

– Мочи их! – заорал Г-гы-ы, энергично выбираясь на свободу. – Давай! Ох сейчас прольется чья-то кровь!

Урод кивнул головой, словно полностью подтверждая слова полуцутика, и передернул затвор.

Дальнейшего развития событий Г-гы-ы ждать не стал. Покинув магическую сетку, он взмыл в воздух и задал стрекача.

Собственно, особенно торопиться ему было некуда. Судя по истошным гортанным воплям робота Андроника и визгам ифритов, отъявленный бандюга Шорох распоясался вовсю. Несколько минут в пустом воздухе Колонии X метались душераздирающие грохочущие автоматные очереди, а потом наступила тишина. Полуцутик Г-гы-ы спикировал вниз, решив ради разнообразия пройтись пешком, – и на первом же повороте наткнулся на своего приятеля Никиту, деловито шагающего по улице колонии.

– Ну что? – как ни в чем не бывало осведомился Никита. – Нашел подходящий дом, где нам можно спрятаться?

– Е… е… если бы я верил в привидения, – заикаясь, проговорил Г-гы-ы, – я бы решил, что передо мной привидение… Но кому, как не мне, знать, что привидений не бывает?..

– Что с тобой? – спросил Никита, внимательно осматривая полуцутика от рожек до пяток. – Заболел? Смотрит, как этот… Это же я – Никита.

– Никиты больше нет, – осторожно проговорил полуцутик, на всякий случай расправляя крылья.

– Как это? – ухмыльнулся Никита. – У тебя что – крышак пополз? Как это меня нету? Если меня нет, то кто тогда перед тобой стоит?

– Не знаю, – сказал Г-гы-ы. – Я видел то, что видел. Ты исчез. Переместился в свой мир живых. Взамен Шороха.

– Ну хватит, – рассердился Никита. – Есть вещи, которыми не шутят. Ты же знаешь, что это моя самая заветная мечта – вернуться в мир живых. И не надо трогать ее своими грязными лапами. Пошли лучше скорее к генератору. А то он без нас как начнет функционировать…

– А-а… Генератора нет, – сказал полуцутик.

– Что? – опешил Никита.

– Нет генератора, – повторил Г-гы-ы. – Он взорвался.

– Та-ак… – протянул Никита. – Я понял. Ты ведь не хотел, чтобы я в мир живых перемещался, правильно? Мол, если меня не станет, то тебе скучно будет здесь одному куковать, так? Ты взорвал генератор!

– Я? – изумился полуцутик.

– Ты! – твердо произнес Никита. – И знаешь что, Г-гы-ы… Хоть ты мне и друг, но я тебя сейчас уничтожу. Иди-ка сюда…

– Зачем? – недоверчиво поинтересовался полуцутик, отступая назад. – Я не хочу…

– Иди-иди… – Никита медленно начать приближаться к Г-гы-ы, вдруг сорвался с места и прыгнул – на то место, где еще только мгновение назад стоял полуцутик.

– Придурок! – заорал с трехметровой высоты Г-гы-ы, нервно трепеща крылышками. – Очень мне надо генератор взрывать. Он сам взорвался! Без моего участия!

– Иди сюда! – умолял рассвирепевший Никита, подпрыгивая в безуспешных попытках схватить полуцутика. – Иди… Хоть на минутку.

– Отвали от меня! – орал Г-гы-ы. – Вообще не ясно еще – кто ты такой на самом деле! Если ты – это ты, то кто тогда в мир живых переместился, поменявшись местами с Шорохом?

– Это было в то время, когда я разбился насмерть в аварии и попал в загробный мир, – говорил парень в серой больничной пижаме своему собеседнику – низенькому чернявому типу, плотно упакованному в смирительный халат. – Погиб из-за вредной старушки, управлявшей машиной, поэтому, когда очутился в загробном мире, конечно, превратился в борца со старушками – в Раскольникова. А надо тебе сказать, что в загробном мире этих старушек – пруд пруди. Ну, истребил я топором почти всех и чувствую, что пора мне переквалифицироваться в кого-нибудь другого. Характер, понимаешь, у меня такой – как только я вижу зло, сразу начинаю с ним бороться, для удобства меняя обличья… Забыл, тебя как зовут?

– Наполеон Бонапарт, – напыщенно ответил чернявый. – Фамилия – Бонапарт, а имя – Наполеон.

– А, – махнул рукой парень в пижаме, – Бонапартом я тоже был. И Лениным был. И Суворовым. И кем только не был. В тот раз – в загробном мире – я стал Черным Плащом, после того как побыл в обличье Раскольникова. Ну, естественно, не пожелав мириться с тамошним порядком, я всех разоблачил и устроил восстание. Драка была-а-а… А когда – во время сражения – понял, что восстание обречено на провал, я сразу сбросил с себя обличье Черного Плаща и некоторое время летал по воздуху в виде такого… нематериального сгустка – поэтому никто меня не замечал. Вдруг слышу– крик истошный: Вознесенский! Вознесе-е-енский! Хватайте Вознесенского, он самый главный бунтовщик! Ну, думаю, вот в кого мне надо превращаться – в того самого Вознесенского. Только бы знать, как он выглядит. Полетел на крик – подлетаю к окошку, а там комната. Бегает по комнате ифрит – знаешь, такой страшный двухголовый чувак, – а за ним мужик какой-то. Я сразу понял, что этот мужик, который ифрита гоняет, как собачонку, – и есть тот великий герой и бунтовщик Вознесенский. Я тут же превратился в Вознесенского. Ифрит, как увидел, что его мучителей стало двое, сразу онемел от ужаса… А настоящий Вознесенский в пылу драки не заметил ничего. Я потихоньку слинял из комнаты. Хожу себе по улицам и думаю, что мне теперь предпринять. Долго ходил. Потом ко мне полуцутик один привязался. Знаешь полуцутиков? Они такие маленькие, с крылышками и с рожками. Пристает ко мне полуцутик и что-то от меня хочет. А мне не до него – я думаю. И вдруг откуда ни возьмись на меня наваливаются два ифрита! Хватают меня, а потом вдруг– бах! Ба-бах! Дальше – ничего не помню… Помню только, что я здесь очутился – в этой вот палате.

– Понятно, – сказал человек с фамилией Бонапарт и именем Наполеон. – А теперь ты в чьем обличье?

– Пока не разобрался, – вздохнул рассказчик. – Придется побыть самим собой. А там посмотрим.

– Вася! – раздалось из коридора. – Иконкин! Хорош трепаться! Иди на процедуры! Виталий! Дрыгайло! На процедуры!

– Пойду я, – поднимаясь с койки, проговорил рассказчик. – Покедова.

– Меня тоже зовут, – сказал Наполеон. – Вместе пойдем.

Свесив ноги в пустоту, они сидели на парапете крыши пустующего правительственного здания Колонии X Пятого Загробного Мира.

– Все-таки не понимаю, – проговорил Никита. – Кто вместо меня в мир живых полетел? И как могло такое случиться?

– Не забивай себе голову, – ответил Г-гы-ы. – И не растравляй себя. Ну, не удалось тебе вернуться домой, подумаешь… Первый раз, что ли? Придумаем еще какой-нибудь план… Пыху хочешь?

– Давай…

Некоторое время они молчали. Зеленое небо Пятого Загробного Мира клубилось в необозримой высоте. Никита докурил пых и бросил окурок вниз.

– А теперь мы куда? – спросил он, следя глазами за полетом окурка.

– Не знаю, – пожал плечами полуцутик. – Куда глаза глядят. Мы вольные птицы. Я – потому что представитель господствующей расы, а ты – потому что тебя теперь никто не разыскивает. Когда ифритов и этого идиотского робота по кусочкам соберут, они расскажут, как ты взорвался вместе с генератором…

– Да… – сказал Никита. – А знаешь, что я подумал?

– Что? – живо заинтересовался полуцутик.

– Давай махнем в Сорок Шестой Загробный. Там, говорят, чартерные рейсы организуют для покойников – на мир живых посмотреть. Изобрели, говорят, какой-то аппарат, который покойников на время превращает в привидения. Покупаешь путевку, превращаешься в привидение и летишь в мир живых – в шотландский замок или подвал многоэтажки… Вот если этот аппарат скоммуниздить, а потом в механизме что-нибудь изменить…

– Дело! – обрадовался полуцутик.