Текст книги "Нет жизни никакой"
Автор книги: Антон Твердов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Никита усмехнулся.
Он когда-то тоже назначал свидания своей невесте Анне подобным образом – писал мелом на стене противоположной пятиэтажки. Анны вечно не было дома, мобильного телефона она не имела, а записки из замочной скважины воровали местные мальчишки, да и сама Анна всегда возражала против записок в замочной скважине – не нравилось ей, что в ее отсутствие по торчащим в двери бумажкам можно определить, что квартира пуста. И напрасно Никита уверял ее, что ни один городской вор и не подумает лезть в квартиру невесты боевика бригады Петросяна – тогда еще Никита был боевиком в ОПГ саратовского авторитета Жени Петросяна…
Никита зажмурился. Кабинка генератора неторопливо продвигалась вперед по улицам Колонии X. Безмолвные образы ушедшей жизни один за другим вспухали и гасли в сознании Никиты – как водяные пузыри во время сильного дождя. Воскресный день, когда Анна наверняка дома, и он – сам Никита – направляющийся к ней в гости и выпивший по такому случаю.
Безмолвные образы… Вот, застигнутая на кухне неслышным звонком, Анна выходит в прихожую и смотрит в «глазок». Открывает дверь. Вваливается Никита, размахивая руками, в каждой из которых зажато по три бутылки пива. Никита широко раскрывает рот, выпуская круглые беззвучные слова, – и смеется.
Анна смеется тоже, когда замечает наконец зажатый под мышкой букет цветов.
Она берет цветы и уходит с ними в комнату. Никита, не переставая говорить о чем-то, идет следом за ней, не удосужившись выпустить из рук бутылки, – и на середине прихожей вспоминает о том, что на улице уже осень и грязь, – и разувается, опасно балансируя на одной ноге. Анна с хрустальной вазой в руках проплывает из комнаты в кухню. Никита, балансируя бутылками, долго топчет левой ногой задник правого ботинка, – и в конце концов случается то, чего следовало ожидать – он оступается и, нелепо раскорячившись, на мгновение зависает в воздухе. Потом всем своим большим телом обрушивается на пол, успев, впрочем, задрать вверх руки, да так ловко, что при его падении выскальзывает и разбивается только одна бутылка пива.
Ботинок, который Никита успел-таки снять, летит через прихожую в гостиную и, закатившись там под кресло, замирает.
Из кухни выбегает Анна. Никита несколько секунд испуганно лежит на полу, очевидно, считая, что переломал себе все кости, но потом поднимается, ставит к стеночке уцелевшие пять бутылок и принимается стряхивать с себя осколки стекла. Одну ногу – в носке – он поджимает, опасаясь порезаться, так как стоит в луже разлитого пива, где островками высятся острые осколки.
Анна приносит тряпку и ликвидирует все последствия паскудства Никиты. А он – уже полностью пришедший в себя – весело прыгает на одной ноге в прихожей, вытряхивая из уха невесть как попавшее туда пиво. Одновременно он освобождает вторую ногу от ботинка и, не глядя, швыряет его позади себя… Анна оставляет в покое тряпку, поворачивается к Никите с явной целью сделать внушение, но видит в его глазах что-то такое, что снова весело смеется, и отступает к спальне, а Никита, разувшись, зачем-то берется за поясной ремень, тогда как из спальни…
– Вот хренотень!
– А?
– Хренотень, говорю! – повторил полуцутик, внимательно глядя на Никиту. – Ты чего замечтался? О чем?
– Да так…– с неохотой ответил Никита и замолчал, отвернувшись…
Тарахтящая кабинка генератора медленно плыла по безлюдным улицам центра Колонии X. Сидевший за рулем Никита оглядывался по сторонам, Г-гы-ы, притулившийся на плече Никита, мрачно молчал, время от времени повторяя:
– Странно как… Как странно…
– Чего ты бормочешь-то? – спросил его наконец Никита.
– А ты не видишь? – встрепенулся полуцутик. – Тут же нет никого на улицах. Вообще никого. Я не первый раз в Колонии X, но такое безлюдье застаю здесь впервые. Не может того быть, чтобы вообще никто нам не встретился.
Мы уже всю колонию почти проехали от края до края – и кто-нибудь нам встретился?
– Мужик с рыжей бородой, – вспомнил Никита, – он забор чинил.
– Это не мужик с рыжей бородой, – с досадой проговорил полуцутик. – Это герой скандинавских мифов Тор. Он очень старинный герой, поэтому давно стал мирным. И свой знаменитый молот использует теперь только для обыденных нужд… А ведь были времена… Ты что– Тора не знаешь? Он же ваш – с Земли!
– Не знаю, – помотал головой Никита. – Скандинавия это что – Норвегия или Финляндия?
– Я не землянин, – отрезал полуцутик. – Я полуцутик. Это ты должен историю своей планеты знать, а не я… Но уж извини – каким дубом можно быть, чтобы классическую мифологию не знать…
– Сам ты дуб, – обиделся Никита. – У меня воспитание было неподобающее. Хоть родители и образованными были, я рос как трава. Без пригляда. Моим родителям меня некогда воспитывать было. Я и в школе-то толком не учился… Да… а все-таки я до конца не понимаю… Эти герои, которые в колонии проживают, – они ведь не настоящие, так? Жил человек, мечтал стать Наполеоном, умер и стал Наполеоном, правильно?
Г-гы-ы кивнул утвердительно.
– Потом его администрация ваша переместила в закрытую колонию, чтобы он не воплотил, так сказать, в реальность свои стремления к мировому господству, верно?
Г-гы-ы снова кивнул.
– Ну а настоящие герои, которые умирают и в Загробные Миры попадают, где? – спросил Никита. – Вот я с Махно встречался, когда в Первом Загробном обитал… Он ведь мужик был – ого-го! Не чета этим игрушечным молодогвардейцам… Почему его никуда не запрятали?
– Наверное, не успели, – ответил Г-гы-ы. – Административная система во всех мирах не всесильна, а даже наоборот. Вообще-то – по законам Загробных Миров – в большинстве случаев настоящие земные герои, попадая на территорию Цепочки, ведут тихое и мирное существование, что доказывается тем парадоксальным фактом, в основе которого лежит утверждение – каждый лев внутри котенок. Или наоборот: каждый котенок – в душе лев. Понял?
– Не очень, – поморщившись, проговорил Никита. – То есть… Ты хочешь сказать, Наполеон… Тот самый, который Буонапарте, он, когда помер и переместился в Загробные Миры, совершенно успокоился и никаких планов насчет захвата всей Цепочки строить не стал? Так, что ли? А какой-нибудь Иван Петрович Душкин, слесарь пятого разряда, в состоянии среднего и тяжелого степеней опьянения воображавший себя Ильей Муромцем, Алешей Поповичем и Добрыней Никитичем в одном лице, – умер и сразу стал богатырем?
– Именно так, – кивнул полуцутик, – причем вполне возможно, что не одним, а сразу тремя – Ильей Муромцем, Алешей Поповичем и Добрыней Никитичем.
– Не понимаю, – вздохнул Никита. – То есть – понимать худо-бедно понимаю, но поверить в это трудно.
– Тебе трудно, а мне нет, – беспечно проговорил полуцутик. – Это потому что тебе не хватает парадоксальности мышления. Ну, насчет Наполеона я ничего определенного тебе сказать не могу, потому что я с ним не встречался, а вот с одним мертвецом по имени Че Гевара разговаривал. Он мне столько про себя и про свои деяния на Земле порассказал, что у меня рога зачесались. Куда там Махно – товарищ Че был намного круче. Но вот в чем загвоздка – Че, попав в загробный мир, успокоился и стал заниматься разведением кур породы плимутрок, которые в Загробных Мирах размножаются исключительно почкованием, а Махно – как на Земле дебоширил, так и в Первом Загробном такую бучу поднял, что едва и вправду власть не захватил… Короче говоря, тут однозначно не скажешь – кого-то смерть меняет, а кого-то не меняет. Только по статистике – большинство загробных героев – фальшивые. Ну, то есть не настоящие… Ну, то есть фактически они настоящие – и внешне, и внутренне, но все-таки как-то… Игрушечные, что ли? Махно один умудрился создать в Первом Загробном подпольную организацию и перебаламутить весь Первый Загробный, а в колонии сотни сотен всяких разных вождей, полководцев и других друзей – и всего их героизма хватает на то, чтобы изредка друг с другом подраться… Короче говоря… Не знаю, как объяснить…
– Ладно, – отмахнулся Никита. – Хватит базара. Ты меня заговорил уже доверху, из ушей сыплется… Если ни на что игрушечные герои из колонии не способны, то почему тогда у меня такое ощущение, что тут случилось что-то… Тишина, как на кладбище…
– У меня тоже какое-то нехорошее предчувствие, – сказал полуцутик. – В колонии всегда шумно, а теперь…
– Тихо! – Никита приложил палец к губам. – Слышишь?
Полуцутик прислушался.
– Гудит чего-то, – неуверенно высказался он. – Гул, кажется, вон от того здания идет…
– А что это за здание? – спросил Никита, с интересом разглядывая трехэтажный особняк, выстроенный явно в восточном стиле.
– А это такое здание, – серьезно ответил Г-гы-ы, – что нам туда лучше не соваться.
– Почему?
– Потому что это правительственное здание. Там участковый заседает. Он, наверное, и гудит…
– Да нет, – послушав еще, проговорил Никита. – Похоже на шум толпы. Я, когда маленьким был, очень любил на Первомайские демонстрации ходить – нравилось, когда все вокруг ярко и празднично. И шумно.
– Какая же толпа, когда нет никого около здания? – удивился полуцутик.
– Это с нашей стороны нет, – сказал Никита, – а с другой стороны – должна быть. Посмотрим?
Г-гы-ы заколебался.
– Если там и вправду толпа, – добавил Никита, – то для нас самым лучшим будет – в ней затеряться. А то что мы как ослы одни на всю колонию. Как вошки на блюдце… Поехали.
– Нет уж, – сказал полуцутик. – Не поехали. Кабинку генератора тут спрячем. А то попалят нас. Хочешь, чтобы нас попалили?
– Нет, – сказал Никита, – не хочу.
Серая каменистая почва, мгновенно вынырнувшая из тумана, с силой ударила Изю по хребту.
– Мама! – вякнул распластавшийся на камне Изя и поднял было обе свои головы – но толком осмотреться не успел, потому что на одну из его голов тут же с размаху приземлился Себастиан, а на другую – Валет. Вдобавок – спустя несколько секунд, в течение которых Изя, страшно матерясь, извивался под немалым весом тел двоих товарищей – сверху на всех троих рухнул громоздкий робот Андроник, который, рухнув, некоторое время неподвижно лежал, никак не реагируя на полузадушенные вопли ифритов.
Когда прошло несколько минут, робот Андроник поднялся и одним движением могучих металлических лап стряхнул с себя пыль.
Себастиан и Валет общими усилиями отодрали от камня Изю.
– Идиот… – простонал взводный, руками разминая обе свои шеи, – не мог сразу подняться? Железяка проклятая… Я уж подумал, что у тебя батареи разрядились от удара. А как только подумал, так едва вторично не помер, представив, что мне вечно предстоит лежать в расплющенном виде на… кстати, где мы?
– В Пятом Загробном, – ответил робот Андроник. – Я нэ просто так лежал. Я свэрялся с показаниями своих датчиков. Определял собствэнное мэстонахождэние. Ну и ваше тожэ… Мы в Пятом Загробном.
Изя оглянулся. Сплошной туман– ничего видно не было, и сквозь этот туман до него долетел страшный вой.
– Ой, – сказал Изя. – А это еще что?
Валет, тявкнув, прижался к его ногам. Себастиан беспокойно заозирался по сторонам и вопросительно посмотрел на робота Андроника.
– Сэйчас, – спокойно-металлическим голосом проговорил робот. – Настрою свои датчики на дальность и опредэлю, кто это там пищит.
– Ни хрена себе «пищит», – шепотом проговорил Изя и обернулся на раздавшийся вдруг позади него шорох.
Робот Андроник, открыв на своем стальном брюхе какую-то дверцу, извлек странную штуковину, похожую на спаренный вместе финский миксер, компьютерный монитор и клавиатуру, и озабоченно тыкал железным пальцем по кнопкам. Себастиан и Валет, посмотрев туда, куда смотрел Изя, ахнули и раскрыли рты. Сам взводный по причине внезапного ослабления нижних конечностей опустился на колени и – не в силах произнести ни звука – только смотрел на бесшумно приближающееся к нему чудовище размером с хороший трехэтажный дом с полусотней когтистых лап и восемью мордами, на которых было довольно ясно написано желание пожрать.
– Та-ак… – бормотал между тем робот Андроник, возясь со своим оборудованием. – Пятидэсятилапых восмэроголов… Вульгарис… Дата смэрти – нэизвестна… Настроэние – агрессивное…
– Андроник… – слабым голосом позвал Изя. – Тут… повернись, пожалуйста… ко мне…
– Нэ мешай! Покровы панцирные… Расстояние до объекта – дэсять километров… Нет, дэсять метров! Основная особэнность повэдэния – бесшумность. Может напасть и сожрать кого угодно из отряда– товарищи жэртвы ничего даже не заметят… Возможность нападэния…
– Андроник! Он Валета…
– Нэ мешай! Возможность нападэния – сто дэсять процентов… Странно – как это понимать? Сто дэсять… Один раз точно нападет, и еще раз потом нэмного…
– Андроник…
– Да что тэбэ, в конце концов?
Робот Андроник резко обернулся. Тварь, дожевывающая ифрита по имени Валет, изумленно подняла на него шестнадцать глаз и, кажется, от неожиданности подавилась. Изя и Себастиан стояли рядом, разведя руки в стороны, и боялись пошевелиться, гадая при этом, кого из них тварь сожрет сразу после того, как покончит с Валетом.
– Вах! – удивился робот Андроник, но вживленные в его организм датчики сработали молниеносно – ослепительно красный луч энергии, вылетевший из правого уха робота, описал вокруг чудовища сияющую окружность и превратился в сноп пламени, который взметнулся вверх и тотчас исчез – вместе с чудовищем и останками Валета.
– Готово, – сказал робот Андроник.
– Вах… – ошарашенно пробормотал Изя… – То есть – здорово. Как ты его, а? А мы-то уже думали, что все… конец нам.
– Дэматериализация, – выговорил робот. – Новейшее оружие. Одно попадание – и кранты. Дэматериализирует полностью. Ничэго не остается. Ни одного атома.
– Здорово! – восхищенно воскликнул Изя. – Просто молодец! Правда, он молодец, Себастиан?
– Себастиан, – мрачно проговорил Себастиан.
– Ты чего?.. Ах да, – вспомнил теперь и Изя, – Валета-то с нами больше нет… Некому теперь по следу идти. Как найдем Вознесенского и предателя-полуцутика?
Робот Андроник издал гортанный звук, похожий на скрежет одну о другую железных пластин, и пояснил:
– Это я так усмехаюсь. А усмехаюсь я потому, что я лучше любого Валэта могу найти прэступников по слэду. У меня же датчики есть!
– Датчики, – любовно повторил Изя. – Это хорошо… Куда нам идти?
Робот Андроник потыкал пальцем в кнопки клавиатуры.
– Вон туда, – выпрямившись, указал он. – Следы прэступников вэдут туда…
Очевидно, гибель чудовища на его собратьев, судя по летящему со всех сторон вою, наблюдающих за представителями властей Цепочки, произвела неизгладимое впечатление, потому что дальнейшее путешествие сквозь туман для робота Андроника, Изи и Себастиана прошло без каких-либо эксцессов. Пару раз, конечно, какие-то несуразные клыкастые морды высовывались из туманной завесы, но, завидев громадную тушу робота, тотчас прятались.
Долго ли, коротко ли, но поисковая команда, ведомая датчиками робота Андроника, выбралась из области непроглядного тумана и оказалась перед темным и покосившимся пятиэтажным домом, тем самым, который своим мирным земным видом так умилил Никиту.
– Что за странное строение? – проговорил Изя, из-под руки вглядываясь в очертание пятиэтажки. – Наверное, здесь тоже какие-нибудь монстры живут… Я туда не пойду.
– Себастиан, – сказал Себастиан, что должно было, вероятно, означать, – и я тоже…
– Чэго вы испугались? – удивился робот Андроник, фыркнув в усы. – Нормалный панэлный дом. А мои датчики показывают, что имэнно в этом домэ прэступники делали остановку. Надо идти смотреть.
– Вот и иди, – сказал Изя. – А я больше не пойду никуда. Датчики твои – вещь хорошая, только слишком уж ты долго снимаешь с них показания. Валет мог бы что-нибудь по этому поводу сказать, но уже не скажет. Правда, Себастиан?
– Себастиан, – подтвердил Себастиан.
– Как хотитэ, – пожал металлическими плечами робот Андроник и уверенной походкой, сотрясавшей окрестности в радиусе не менее двух километров, направился к единственному подъезду. И скрылся в нем.
Изя вздохнул, поискал глазами, куда сесть отдохнуть, и увидел пустовавшую трехногую лавочку.
– Пошли туда? – предложил он Себастиану. – У меня пых есть. Посидим покурим. Сейчас бы еще по кружечке «бухла» – помянуть светлую память Валета. Вот незадача – мы-то мертвые, а его вообще нет. Дема… дематериализован… Нет уж, я больше ни в какие передряги не полезу. Пускай этот робот с усами все делает. Пускай он Вознесенского с полуцутиком ловит. А мы потом к нему примажемся. Когда раздача подарков будет.
Себастиан и Изя присели на скамейку.
– Какая тишина вокруг… – умиротворенно произнес Изя, чиркая спичкой о штанину. – На, друг, прикури…
Себастиан прикурил палочку пыха, сделал первую затяжку – и вдруг, закашлявшись, выронил палочку.
– Себастиан! – заорал он, вскочив с лавочки.
– Ты чего? – встревожился Изя. – Чего случилось-то?
– Себастиан! Себастиан!!!
– Где? Не вижу?
Изя обеспокоенно завертел головой и внезапно увидел то, что так напугало его товарища. Из-за угла пятиэтажного дома, рядом с которым присели отдохнуть ифриты, медленно выползала процессия, состоящая из тройки вороных коней, запряженных в огромные сани. Взмыленные кони с великим трудом тащили скрежещущие полозьями сани, а впереди, ссутилившись, задом пятился сморщенный гномик с корзинкой. Гномик доставал из корзинки лепестки роз и рассыпал их перед тройкой. Изя только сейчас заметил дорожку из лепестков, тянущуюся вдоль всего дома и поворачивающую за дом. В санях гордо восседал потрепанного вида полуцутик, в одной руке держащий дымящуюся палочку пыха, а в другой – большую бутыль «бухла». Отхлебнув из бутыли, полуцутик воскликнул:
– А ну-ка еще раз!
– Славься, славься наш отец, полуцутик-молодец! – хрипло отозвался гномик. – Славься, славься наш отец, полуцутик-молодец! Славься, славься…
– Сла-а-а-авься! – измученно проржали кони.
– Себастиан? – удивился Себастиан.
– Не знаю, что это такое, – пожал плечами Изя. – Сейчас спросим. Эй! – окликнул он полуцутика. – Что это такое тут творится?
– А, представители власти! – дирижируя гномику палочкой пыха, весело закричал полуцутик. – Привет! Как вы в такую глушь забрались?
– Выполняем ответственное задание, – строго проговорил Изя. – Хотелось бы в общих чертах понять – что здесь происходит.
– А ничего особенного, – ответил полуцутик. – «Бухла» хотите?
– Себастиан! – радостно согласился Себастиан, а Изя для вида нахмурился и спросил:
– Взятку предлагаете, гражданин полуцутик?
– Да какая взятка… Тпру!
Тройка остановилась. Ноги коней заметно дрожали.
– Можете сесть отдохнуть, – милостиво разрешил полуцутик коням.
Кони тяжело грохнулись на задницы. Гномик сразу улегся на усыпанную лепестками роз дорожку.
Полуцутик бодро соскочил с саней, подошел к ифритам и протянул бутыль Изе, видимо, интуитивно выявив в нем главного.
– Такое дело, гражданин начальник, – заговорил полуцутик, обращаясь к Изе. – Эти вот сволочи – четверо покойников – посмели меня поработить и долгое время бессовестно пользоваться моими исключительными способностями. Теперь они строго наказаны за неуважение. Я ведь все правильно сделал? Все по закону?
– Хм… – все еще хмурясь, промычал Изя. – Вообще-то все, конечно, правильно… Но ведь преступников надо властям сдавать, а не заниматься самосудом.
– Да я хотел сдать! – воскликнул полуцутик, движением пальцев сотворив связку палочек пыха. – Я хотел сдать этих гадов… Возьмите пых, пожалуйста, это вам… Я хотел сдать, но потом подумал, что у загробной милиции и так хлопот хватает, а тут я еще со своими проблемами притащусь… Вы ведь не из-за меня в эту глушь прибыли?
– Нет, – ответил Изя, рассовывая по карманам своих шароваров пых, – а вы, полуцутик, знаете ведь законы Загробных Миров?
– А как же! – сказал полуцутик и прижал пухлые ручки к груди.
– А если знаете, то должны помнить закон сто пятнадцатый пункт двадцать первый – дача взятки должностному лицу при исполнении…
Полуцутик молниеносно сотворил еще две бутыли «бухла».
– …дача взятки должностному лицу при исполнении перестает считаться взяткой, если размером превосходит все мыслимые пределы, – закончил Изя.
Полуцутик поскучнел.
– У меня энергии на сотворение не особенно много осталось. Я всю энергию потратил на то, чтобы этих козлов заколдовать…
– А параграф двести тридцать пятый шестьсот восьмого закона Загробных Миров гласит…
– Сколько еще нужно?
– Две такие бутыли и две связки пыха, – быстро проговорил Изя.
Полуцутик несколько раз подряд щелкнул пальцами.
– То-то, – довольно проговорил Изя, расфасовывая добычу по карманам – своим и Себастиана. – Можете быть свободны, гражданин полуцутик.
Полуцутик неловко поклонился и побежал обратно к саням. Взмахнув крыльями, взлетел на них и хлестнул поводьями коней.
– А ну давай, залетные! Пошли!
Несчастные кони кое-как поднялись на ноги и снова потащили сани по дорожке. Гномик со стоном подобрал свою корзинку и продолжил свой путь, пятясь, хромая и стеная полным муки голосом:
– Славься, славься наш отец, полуцутик-молодец! Славься, славься наш отец, полуцутик-молодец! Славься, славься…
– Славься… – ржали кони.
Процессия, медленно проследовав мимо сидящих на лавочке ифритов, скрылась за домом.
– Вот, – сказал Изя, обращаясь к Себастиану. – Видел, как надо зарабатывать? Где ты еще добудешь столько пыха и «бухла»? Причем за бесплатно?
– Себастиан! – восхищенно проговорил Себастиан.
– Вот и я говорю, что нигде, – важно сказал Изя. – Законы надо знать, тогда и лавэ будет. Понял?
– Себастиан…
– Ага! – засуетился вдруг Изя. – Вот наш робот выходит. Прячь скорее добычу и ему ни слова о происшествии. Понял? А то еще делиться нас заставит. Он вон какой сильный, ему, пожалуй, не возразишь – дематериализует, на хрен, и все. Понял?
– Себастиан…
– Странноэ дэло, – проговорил робот Андроник, приближаясь к лавочке, – там в подвалэ явно располагалась какая-то подполная организация. Толко там никого нэт. Все перевернуто ввэрх дном. Бутыли пустыэ из-под «бухла» и всякая гадост. Клэтка разбитая и помет полуцутика вэздэ. Такое ощущэние, что в подвале дэржали пленного полуцутика. Хотя это нэвозможно – полуцутика нэльзя поработить. Ладно… Это к дэлу не относится… Слэдов прэступников также нэ обнаружэно…
– Как это? – расстроился Изя. – Мы потеряли след.
– Нэт, – ответил робот Андроник. – Нэ потэряли. Отсюда только одна дорога – в цэнтр колонии. Прэступники точно пошли туда.
– Ну да, – недоверчиво проговорил Изя. – А если они на периферии скрываются?
Робот Андроник усмехнулся.
– А чудовищ помнишь? Они прэступники, а не самоубийцы. Они в цивилизованную часть колонии пошли.
– И мы за ними! – воскликнул Изя и хотел вскочить с лавочки, но так как он был перегружен только что полученными взятками, не вскочил, а тяжело поднялся. – Идем! – повторил он.
– Себастиан! – поддержал Себастиан товарища и штаны, которые падали от того, что в карманах лежало четыре бутыли «бухла».
Робот Андроник молча кивнул и зашагал вперед – туда, где клубился серый туман периферии Пятого Загробного Мира.
Как того и следовало ожидать, ифриты и робот довольно быстро и без приключений добрались до контрольно-пропускного пункта центра Колонии X. Пройти через КПП для них тоже особого труда не составило, потому что Себастиан и Изя предъявили дежурному полуцутику К-ка-а служебные удостоверения, а робот Андроник– могучий металлический кулак.
– Проходите, – кивнул К-ка-а. – Только я собаку сторожевую сейчас на цепь посажу…
– Какая же это собака? – удивился Изя. – Это человеческий покойник.
– Я не покойник! – заплакал, лязгая цепью, сидящий на корточках худощавый хлыщ в перепачканном белом костюме. – Я передовик психоделического фронта и ветеран наркотических иллюзий! Я не покойник, я генеральный продюсер и оригинальный человек.
– Фу! – строго прикрикнул на хлыща К-ка-а. – Сидеть! Команды «голос» не было. Неотесанный еще домашний питомец, – пояснил дежурный полуцутик ифритам. – Мне его только недавно подарили. Одни хорошие товарищи.
– Я не домашний питомец! – взвыл хлыщ. – Я представитель прогрессивной прослойки общества! У меня у самого домашний питомец есть. Королевский карликовый пудель. Зовут – Коитус… Уважаемые галлюцинации! – взмолился хлыщ, поднявшись на ноги и снова пав на колени. – Дорогие галлюцинации! – заломил он руки, поочередно обращаясь к каждому из присутствующих. – Прекрасная рогатая галлюцинация, прекрасная усатая здоровенная галлюцинация, прекрасные двухголовые галлюцинации, отправьте меня, пожалуйста, домой! Я больше никогда-никогда не буду глотать таблетки и курить траву. Я даже пиво пить не буду… Ну пожалуйста…
– Фу! – снова прикрикнул на него К-ка-а. – Сидеть! Неотесанный, – повторил дежурный полуцутик, – но поддается тренировке.
Хлыщ горько рыдал, закрыв лицо руками.
– Н-да, – проговорил Изя, когда троица миновала КПП. – Как плохо, оказывается, быть человеческим покойником.
– Себастиан?
– Да потому что хлопотно, – пояснил свою мысль Изя. – Того и гляди превратят в коней, гномиков… А то и на цепь посадят…
– Себастиан, – вздохнул Себастиан, как обычно, соглашаясь со своим взводным.
– Что это, интересно, происходит? – пробормотал полуцутик.
– Ты ко мне обращаешься? – осведомился Никита. – Не знаю. Понятия не имею…
Трехэтажное восточное строение возвышалось на пятачке, куда выходили четыре улицы – с четырех разных сторон света. С четырех разных сторон света на пятачок стягивались четыре разных отряда.
– Повстанцы! – выдохнул Никита. – Вот так здорово!
– Вот так здорово! – растерянно проговорил полуцутик. – Надо же в какой момент попали в колонию… Всегда нам так не везет. Теперь мотать надо, пока нам кости не переломали…
– Ты же говорил, что колонисты не способны на решительные действия? – напомнил Никита.
– Значит, среди них объявился настоящий герой, – сказал Г-гы-ы.
– И кто из них настоящий герой? – спросил Никита.
На этот вопрос Г-гы-ы ничего не ответил. А между тем события на пятачке, где случайно находились и Никита с полуцутиком, разворачивались нешуточные. Отряд с север-
ной стороны, первым вломившийся к правительственному зданию колонии, был самый многочисленный. Во главе его верхом на пулемете «максим» мчался печально известный своей свирепостью не только всей колонии, но и всей Цепочке Загробных Миров Покатигорошек.
– Крови! – орал Покатигорошек. – Крови!
С южной стороны доносилось развеселое ржание и богатырский посвист. Это командир второго отряда Илья Муромец, оседлавший кентавра Борисоглебского, вел своих ребят на штурм. С восточной стороны бодрым аллюром продвигались вооруженные огнестрельным оружием стрелки во главе с Арнольдом, который, только оказавшись на пятачке, сразу же вскинул свое помповое ружье на изготовку и серией точных выстрелов вышиб все стекла в окнах резиденции участкового Эдуарда Гаврилыча. Четвертый отряд, вступивший под стены правительственного здания последним, оказался небольшим, однако состоял из таких отъявленных головорезов, что при первом же взгляде становилось ясно – если кого и следует опасаться из всей разношерстной толпы взбунтовавшихся героев, так это именно четвертого отряда. Близнец Арнольда Конан-варвар с двуручным мечом, Бармалей, Аттила, вооруженный громадным заржавленным топором, Соколиный Глаз, испускающий яростные боевые вопли и размахивающий парой томагавков, Змеиный Клык, Виннету – друг индейцев, Харка – сын вождя, братья Блюз, Дарт Вейдер, несколько Майков Тайсонов, капитан Крюк – и впереди всех пухлый селезень в развевающемся черном плаще.
– Товарищи! – крикнул селезень. – Вот мы и у цели. Разнесем по кирпичикам здание жестокой эксплуатации! Уничтожим всех подчистую! А потом разоблачим! Ура!
– Ура-а-а! – многоголосо поддержала своего предводителя толпа бунтовщиков. – Ура-а-а!
– Этот кретин с клювом – явно тут самый главный, – затравленно озираясь по сторонам, поделился своими наблюдениями полуцутик. – Знаешь, Никита, я думаю, что самое время делать ноги… Хорошо, что мы генератор успели запрятать. С такой неповоротливой дрыной, как наш генератор, ни за что сквозь эту толпу не пробиться…
– Да и без генератора тут хрен протолкнешься, – сообщил Никита. – Здание окружено плотным кольцом. Ну и народу… Когда мы с батькой Махно переворот в Первом Загробном делали, у нас вдесятеро меньше людей было… И потом – здесь все движутся к этому клятому правительственному зданию, а если мы против целенаправленного общественного движения пойдем, нас просто не поймут. Раздавят, проще говоря. Тебе это надо?
– Не надо, – признался полуцутик. – Поэтому я полетел.
– Куда? – изумился Никита.
– Подальше отсюда.
– Почему?
– Потому что у меня крылья есть, к счастью, – объяснил полуцутик Г-гы-ы. – Я, конечно, бессмертный, но мне не хочется, чтобы мне рожу намяли.
И он взмахнул крыльями, демонстрируя готовность немедленно сорваться с места.
– Как это? – все не мог понять Никита. – А я? Ты же мне друг!
Г-гы-ы опустил крылья и задумался.
– И правда, – сказал он, – нехорошо как-то бросать тебя на верную гибель. Хотя с другой стороны – ты и так мертвый. Чего тебе будет-то? Ну, голову оторвут или ноги-руки… В первый раз, что ли? Все прекрасно можно пришить. – Он снова взмахнул крыльями.
– Граждане колонисты! – раздался вдруг из разбитого окна голос, тысячекратно усиленный мощным рупором. —
Просьба всем не бузить и разойтись по своим домам! В противном случае мы вынуждены будем применить силу.
– Силу применим! – взревел в рупоре другой голос. – Валите, паскуды, по норам, пока не поздно!
– Это кто там гавкает? – прорезался голос селезня.
– С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает инспектор Колонии X! Слыхал, наверное? Требую разойтись по домам, а то хуже будет!
– Товарищи! – закричал, перекрывая общий шум, селезень. – Они пытаются нас запугать! У инспектора колонии нет никакой боевой силы, кроме старой зенитки, к которой, кстати говоря, и патронов-то не имеется. Так что ничего не нужно бояться! Все на приступ.
– На плечо! – скомандовал своему отряду Арнольд. – Целься! Пли!
Грянул новый залп. Так как окна все были разбиты, видимого ущерба зданию залп не принес, пули только чиркнули по стенам, отрикошетив по нападавшим – Илье Муромцу шальная пуля влепилась в лоб, а кентавру Борисоглебскому отстрелило ухо и хвост. Бунтовщики взвыли.
– Крови! – снова завопил неистовый Покатигорошек.
– Все, – сказал полуцутик Г-гы-ы и похлопал Никиту по плечу. – Я полетел. Сейчас тут, судя по всему, будет сражение, после которого останется море расчлененных трупов. Хирургам работы на полгода. А вдруг и мне руку или ногу отчекрыжат? На всех хирургов не хватит. К тому же загребешься свои конечности отыскивать в общей каше. Пришьют тебе чужую клешню – намучаешься с ней потом. Я вот помню случай, когда одному мужику голову ифрита по ошибке пришили, этот мужик потом…
