Текст книги "Музыка и медицина. На примере немецкой романтики"

Автор книги: Антон Ноймайр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

Антон Брукнер

Подобно тому, как это происходит с творчеством Моцарта или Шуберта, с течением времени заново переосмысливая творчество Антона Брукнера, приходится избавляться от исторических клише. Сегодня нам известно, что такие определения, как «музыкант божьей милостью», «вагнерианец» или «сочинитель истинно немецких симфоний», возникли в свое время вследствие слащавой сентиментальности, либо оголтелого национализма. Сложное явление творчества Антона Брукнера было искажено и упрощено, и только отсутствием объективности, предубеждением и непониманием можно объяснить сравнение его симфонических произведений с «гигантскими симфоническими удавами».

В оценке Брукнера потомками особую и, в какой-то степени, роковую роль сыграли Брамс и «брамины», как назывались его поклонники. Противоположность их, бывших еще при жизни соперниками и антиподами, может быть понята нами только на фоне истории музыки того времени. Антитеза Брукнер – Брамс отражает в действительности глубокие конфликты, решительным образом повлиявшие на немецкую музыку конца XIX века и в своей основе ставшие продолжением конфликта между Брамсом и Рихардом Вагнером.

Если внимательнее рассмотреть аргументы, приводимые в спорах между Брамсом и Брукнером, станет ясно, что все они имеют корни в старом идеологическом конфликте между Брамсом и Вагнером, почему, собственно, и обострилось соперничество Брамса и Брукнера после смерти Рихарда Вагнера. Дело в том, что после кончины своего идола «вагнеровская партия» искала нового вождя и, за неимением лучшего, подняла на щит Антона Брукнера.

То, что консервативные «брамины» видели в Брукнере прототип «вагнерианца» и авангардиста, имело несколько причин. Они, прежде всего, как и их идол Брамс, видели в Брукнере художника, который, по их мнению, намеревался перенести драматический стиль Вагнера в симфонию и этим нанести непоправимый ущерб основам симфонизма. Симфоническая музыка Брукнера действительно имеет много родственного с музыкально-драматическим языком Вагнера. Если исходить из этого, то консерваторы имели полное право рассматривать Брукнера как современного, прогрессивного композитора; мы же с позиции своего времени можем сказать, что долго господствовавшее убеждение в том, что симфонии Брукнера – это чистая «абсолютная музыка» совершенно непрограмнного характера, не соответствует действительности. Брукнер сам не раз говорил об элементах программности, особенно в его 4-й и 8-й симфониях.

Наряду со многими аспектами конфликта можно рассмотреть и противопоставление значения музыкальной идеи, как выражение гениально-творческого начала, значения тщательной разработки этой идеи в традициях старых мастеров. Если Брукнера считали «фанатичным поклонником идеи», изобретателем тем и музыкальных мыслей, то для Брамса главной была разработка любой идеи, подобно мастерам периода барокко.

Тем более курьезным кажется тот факт, что на фоне ожесточенных музыкально-теоретических споров обе партии претендовали на признание их фаворитов прямыми последователями Бетховена. Если Ганс фон Бюлов после исполнения 1-й симфонии Брамса присвоил ей в 1877 году почетный титул «Десятой бетховенской», то несколькими годами позже Антон Брукнер был назван своими венскими почитателями «вторым Бетховеном», а Герман Леви говорил о Брукнере, как о «самом замечательном симфонисте постбетховенского периода». Без сомнения, симфоническое творчество Бетховена оказало огромное влияние как на Брамса, так и на Брукнера. «Брамины» бросали Брукнеру упрек в том, что он просто подражал идеям Бетховена, равно как и драматическому стилю Вагнера, и посему мог быть заклеймен как эпигон и эклектик. И это еще раз показывает, с каким большим непониманием относились венские консервативные круги к новому музыкальному миру Брукнера. С точки зрения критиков конца XIX – начала XX веков, творчество Брукнера стояло особняком и «находилось вдали от столбовой дороги развития», – как писал известный музыковед Гвидо Адлер в 1924 году.

С позиций сегодняшнего дня можно сказать, что симфоническое творчество Антона Брукнера очень хорошо вписывается в концепцию «столбовой дороги развития», хотя спектр стилей, оказавших на его творчество большое влияние, не ограничивается Бетховеном и Вагнером, а охватывает и стили Берлиоза и Шумана, как представителей классической романтической шкоды и ярких представителей так называемых «программных симфонистов» Гектора Берлиоза и Ференца Листа. Если в течение многих лет личность Брукнера и его музыка были неотделимы от массы предрассудков и ложных интерпретаций, то это происходило, видимо, потому, что крайне трудно до конца осмыслить загадочный образ Брукнера и необычные формы проявления его творчества.

Ниже мы постараемся, наряду с фактами биографии, проанализировать различные влияния окружения на развитие психической структуры Брукнера с точки зрения медицины, чтобы сделать попытку, возможно, лучше разобраться в сложностях этой незаурядной личности.

ДЕТСТВО

Йозеф Антон Брукнер появился на свет 4 сентября 1824 году в 4 часа утра в Ансфельдене, что в Верхней Австрии, в здании школы, находившейся за деревенской церковью. Его родословную можно проследить от XVII века, и если все его предки были крестьянами и ремесленниками, то родившийся в 1749 году Оеде, дед Йозефа, рано выказал тягу к профессии учителя. Получив образование, он занял место учителя в Ансфельдене, что недалеко от Линца. Из его двенадцати детей только родившийся в 1791 году отец Антона стал последователем отца в профессии учителя. В 1823 году он женился на Терезе Хельм из Штирии, родившей ему 11 детей, шесть из которых, что нередко тогда случалось, умерли в раннем детстве. Но их первенец, сын Йозеф Антон, обессмертил имя Брукнеров.

О детстве Антона Брукнера мы знаем чрезвычайно мало. Но то, что музыка стала играть в его жизни огромную роль с раннего детства, известно доподлинно. Уже в четыре года мальчик разучил на детской скрипке несколько церковных мелодий, и когда он продемонстрировал свое искусство священнику, то привел того в неописуемый восторг и был вознагражден фруктами. Очень скоро Антон стал присаживаться за старый отцовский спинет, хотя поначалу его игра была «ужасна». Ему очень нравились уроки пения и рассказывают, что он лишь тогда охотно шел в школу, когда предстояли эти уроки. По этой же причине мальчик с ранних лет охотно сопровождал к святой мессе свою мать, которая, обладая прекрасным голосом, пела в церковном хоре. У Антона было постоянное место в церкви, а именно, на скамейке у органа рядом с отцом. В те времена, помимо основных обязанностей, австрийский сельский учитель должен был играть в церкви на органе и преподавать ученикам элементарные основы музыки. При таких условиях отцу не составило особого труда заметить необычайную музыкальную одаренность сына. Отец постарался сделать все от него зависящее, чтобы развить, эти способности, и уже в 10 лет Антон иногда замещал отца у органа. Приблизительно в это время мальчик впервые услышал большой орган Августинского мужского монастыря Св. Флориана, что произвело на него потрясающее и неизгладимое впечатление. Очень впечатляли его три трубача и литаврист из Линца, которые сопровождали органную музыку во время больших церковных праздников в Ансфельде.

В 1835 году Антона послали в Хёршинг к крестному Иоганну Баптисту Вайсу, школьному учителю и органисту. У этого высокообразованного в музыкальном отношении мастера (Вайс был даже автором нескольких месс) 11-летний мальчик получал не только элементарные школьные знания, но, прежде всего, обучался гармонии, совершенствовал свои навыки игры на органе. Здесь он впервые услышал произведения Гайдна и Моцарта. К этому времени относится и первое, дошедшее до нас, сочинение Брукнера – «Панге лингва» для четырехголосного смешанного хора а-капелла. Но в первую очередь он попробовал себя в качестве импровизатора на органе. Позже он достиг высочайшего уровня мастерства в этом жанре, чем восхитил пол-Европы.

Но в декабре 1836 года счастливое время в Хёршинге неожиданно закончилось. Тяжелая болезнь отца заставила мальчика вернуться в Ансфельден, где он застал свою семью в бедственном положении. Это положение было вызвано изнурительным недугом отца, а также появившейся у него сильной склонностью к алкоголю. Ведь лечение и спиртное стоили немалых денег, а жалование учителя было весьма скромным. Чтобы поправить дела семьи, Антон, которому едва исполнилось 12 лет, был вынужден взять на себя обязанности органиста, а также играть на скрипке на свадьбах и танцевальных вечерах. Уже полгода спустя, 7 июня 1847 года, отец умер в возрасте всего 46 лет, вероятнее всего, от туберкулеза. Смерть отца произвела на мальчика очень тяжелое впечатление, и он долго не мог оправиться от этой утраты.

Со смертью отца закончился период детства Антона. Вскоре после погребения, состоявшегося 9 июня 1837 года, вдова со своими детьми Розалией, Йозефой, Игнацем и Марией-Анной переселилась в Эбельсберг близ Линца, где стала работать прачкой. Со старшим же, Антоном, она еще в день смерти мужа отправилась в близлежащий монастырь Св. Флориана, где упросила принять его в церковный хор. Это событие решило всю дальнейшую судьбу Антона Брукнера.

Для развития личности Брукнера годы, проведенные в родительском доме, сыграли, видимо, гораздо большую роль, чем принято считать. Это касается прежде всего низкой самооценки и неуверенности, которые остались навсегда. Возможно, стесненные материальные обстоятельства, а также непререкаемый авторитет родителей, внушаемый различными способами, иногда даже с помощью розог, сыграли свою роль. Нам очень мало известно о ранних годах Брукнера, но по отрывочным свидетельствам становится ясно, что отец держал детей в большой строгости, не чураясь даже побоев.

Мать Брукнера, судя по всему, тоже была достаточно строгой и властолюбивой женщиной. Кроме того, она привила детям глубокие религиозные чувства. Ее постоянное присловье «Как того хочет Бог» чрезвычайно часто встречается в письмах Брукнера. Мать была для него высшим авторитетом и он всю жизнь беззаветно любил ее. После ее смерти Брукнер повесил на стену фотографию матери на смертном одре и просил у нее в тяжелых ситуациях помощи и заступничества так, будто она была святой. Воспитание в родительском доме и в школе отца, которое требовало подчинения, повиновения и абсолютной покорности стало определяющим для всей его дальнейшей жизни.

СВ. ФЛОРИАН

Огромное влияние оказало на воспитание Антона и то, что он в возрасте 13 лет в 1837 году был принят певчим в хор Августинского мужского монастыря Св. Флориана. Атмосфера монастыря (а он был в течение столетий центром научной, художественной и духовной активности) с его великолепной природой, величественной архитектурой в стиле барокко, а также религиозным духом и духовной мощью, должна была покорить мальчика. Католическая мистика, полная глубокой веры, близость смерти, навеваемая катакомбами и склепами и, прежде всего, все затмевающее могучее звучание монастырского органа, стали определяющими для всей дальнейшей жизни и фундаментом его симфонического творчества.

Тем не менее, годы, проведенные в монастыре, были для мальчика не такими уж безоблачными, как принято утверждать. Смерть отца и разлука с матерью, братом и сестрами, естественно, придавали его существованию привкус горечи. Кроме того, несмотря на отеческое отношение священника Михаэля Арнета и доброту монахов, зависимость от чужих людей часто угнетала его.

27 августа 1837 года Антон был принят в 3-й класс народной школы при монастыре и поселился вместе с двумя другими мальчиками-певчими в семье школьного учителя Михаэля Богнера. Антон был прилежным учеником и стал даже лучшим в последнем классе народной школы. Одноклассники характеризовали его как живого, веселого парня, для которого, однако, даже во время пубертатного периода религия была на первом месте. Иногда, правда, у него проявлялись приступы меланхолии и сверхчувствительности. В письмах к родным сквозит печаль разлуки, а также чувство одиночества и покинутости. Если даже условия жизни в родительском доме и были более чем скромными, особенно по сравнению с великолепием монастыря, то все равно неописуемое чувство родного гнезда и доброта любимой матери, которая несмотря на строгость всегда готова была прийти на помощь, не могли быть забыты даже при той доброжелательности, с которой Антон был принят в монастыре.

Наряду со школьным образованием Брукнер в качестве певчего получил еще основательные знания по гармонии, учился вокалу, игре на скрипке, фортепиано и органе. Когда в 1839 году он, вследствие мутации голоса, не смог больше быть певчим, его взял в помощники монастырский органист Антон Каттингер, которого современники называли «Бетховеном органа». Брукнер уже в старости рассказывал, что игра Каттингера на органе в Рождественскую ночь осталась для него на всю жизнь неизгладимым воспоминанием. Под руководством этого мастера Антон скоро стал играть на большом органе монастыря, который считался вторым по величине после органа собора Св. Стефана в Вене.

Когда однажды прелат Михаэль Арнет спросил Антона, хочет ли он стать священником или учителем, как отец, или кем-нибудь еще, мальчик без колебания ответил: «Учителем, как отец». Возможно, такой ответ подкреплялся мыслью о том, что, став учителем, он сможет оказывать материальную поддержку семье. Так или иначе, добрый прелат отправил его в возрасте 16 лет на «подготовительные курсы» при Главной школе в Линце, где в октябре 1840 года Антон с успехом выдержал вступительные экзамены. С этого начинается новый, важнейший этап в его жизни.

Уже через 10 месяцев Брукнер успешно выдержал выпускной экзамен. Но еще важнее для его развития была музыкальная жизнь Линца и музыканты, с которыми он общался. По счастливому стечению обстоятельств музыку на «подготовительных курсах» преподавал знаменитый музыковед Иоганн Август Дюрнбергер, книга которого «Элементарный учебник гармонии и гранд-баса» была широко известна, и о которой Брукнер впоследствии говорил: «Эта книга сделала меня тем, что я есть теперь». Дюрнбергер помог ему усовершенствовать игру на органе, а также познакомил с духовной музыкой Гайдна и Моцарта. Концерты же, проходившие в «Музыкальном ферейне» Линца, дали ему возможность узнать светскую музыку, в частности, симфонии Бетховена. Посещение театра школярам, к сожалению, было запрещено, ибо его считали «порождением дьявола».

ЖИЗНЬ «ПОМОЩНИКА» И УЧИТЕЛЯ

В августе 1841 года Брукнер получил выпускное свидетельство. Итак, он стал «помощником учителя» и получил место в маленькой деревушке Виндхааг на границе с Чехией. В первый раз у него появилась возможность поддерживать мать материально. Известно, что жители деревни полюбили Брукнера. Этому способствовало еще и то, что Антон, как и отец, часто играл на скрипке на танцевальных вечерах, иногда ночи напролет.

В те времена «помощник» был абсолютно подчинен тому или иному учителю сельской школы. Это коснулось и Брукнера, который с 8-го октября 1841 года попал в полную зависимость от учителя Франца Фукса, жадного и недружелюбного человека. За жалкие 12 гульденов в год и харчи (жалование, сравнимое с доходами батрака) Антон вынужден был трудиться 90 часов в неделю: наряду с обязанностями в школе и церкви, которые начинались со звона к заутрене в 4 часа утра и оканчивались звоном к вечерне, он вынужден был работать по дому и в поле как простой слуга. Ярким доказательством этого унизительного положения было то, что он должен был есть отдельно от семьи Фукса вместе со слугами. Молодой «помощник» искал в краткие часы отдыха утешения в молитве и в музыке. Он изучал «Искусство фуги» И. С. Баха, а также фуги Альбрехтсбергера и начал понемногу сочинять в разных жанрах. До нас дошла в завершенном виде маленькая месса до-мажор.

Учитель Фукс был очень недоволен как музыкальными занятиями своего помощника, так и его взглядами на обучение. Именно поэтому он начал жаловаться на Брукнера прелату Арнету во время его инспекционной поездки. При расследовании в монастыре Св. Флориана Антон признался прелату в любви к музыке и, к счастью, нашел полное понимание. Уже 19 января 1843 года Брукнер переехал в Кронсдорф, где как раз освободилось место помощника.

15 месяцев пребывания 17-летнего юноши в Виндхааге, вероятно, не прошли даром и сильно сказались на его дальнейшем развитии. Душевные травмы и унижения, которым он подвергался в доме учителя Фукса, больно ранили этого глубоко чувствовавшего молодого человека. Жители деревни считали его немного чудаком, наблюдая, как он долго бродит по полям, погруженный в себя, и лишь иногда останавливается, чтобы занести в записную книжку музыкальные мысли.

Тем не менее, в основном он был нормальным, жизнерадостным парнем, не чуравшимся радостей жизни. Он, например, влюбился в дочку местного трактирщика, охотно играл на скрипке в праздники и на танцевальных вечерах. Тяжелые впечатления легко забываются в юности и, по моему убеждению, не стоит придавать такое большое значение относительно короткому пребыванию Брукнера в Виндхааге. Плохое, как сказано выше, забывается быстро, особенно, если человек попадает в приятную, доброжелательную атмосферу. Именно так случилось с новым учителем Брукнером в Кронсдорфе.

В Кронсдорфе, деревне еще меньшей, чем Виндхааг, он был очень тепло принят в доме учителя Франца Леховера и не удивительно, что Брукнер до конца жизни с радостью вспоминал это счастливое время с 1843 по 1845 годы. В этот период он получил музыкальные впечатления, сыгравшие в его жизни большую роль. Во-первых, у него появились друзья, с которыми можно было музицировать. Во-вторых, что было гораздо важнее, неподалеку находились города Штирия и Эннс. В Штирии Брукнер, благодаря рекомендации пастора из Виндхаага, получил доступ ко второму по величине в Верхней Австрии органу городской церкви, на котором он мог теперь всласть поимпровизировать. Кроме того, Брукнер познакомился с музыкой Шуберта, и его сочинения того периода «Мужской хор для двух теноров и двух басов» и «Либера» явно носят на себе отпечаток влияния Шуберта. Еще более значительным было знакомство и дружба с органистом и регентом собора в Эннсе Леопольдом Эдлером фон Ценетти, которого Брукнер стал вскоре посещать трижды в неделю для того, чтобы не только учиться у этого опытного музыканта игре на фортепиано и органе, но и развивать под его руководством познания в теории музыки. Таким образом, он не только основательно изучил «Хорошо темперированный клавир» и хоралы И. С. Баха, но и познакомился, под влиянием Ценетти, «ярого моцартианца», с музыкальным наследием венских классиков. Это нашло отражение как в его сочинениях в период до 1850 года, так и в органных импровизациях.

29 мая 1845 года Брукнер с большим успехом выдержал так называемый «конкурсный экзамен», что давало ему право занимать должность учителя. А поскольку в то время место учителя в монастыре Св. Флориана было вакантным, появилась возможность осуществления заветного желания Брукнера снова вернуться в монастырь.

25 сентября 1845 года увидело свет распоряжение о назначении его на место учителя монастырской школы, в котором отмечались прилежание, любовь к порядку, умение обращаться с детьми и успехи в работе в Кронсдорфской школе, а также добропорядочность и достойный образ жизни, которые позволяли ему вступить в эту должность. Брукнеру было положено жалованье 36 гульденов в год и он опять поселился в доме учителя Богнера, где жил еще будучи мальчиком-певчим.

10 лет, до 1855 года, Брукнер оставался за стенами монастыря Св. Флориана. Наряду со школьными обязанностями, музыка стала играть все большую роль в его жизни. В первые годы второго пребывания в монастыре появились маленькие сочинения «но случаю» в форме песен «о прекрасном времени юной любви». Их он посвящал горячо любимой Алоизии Богнер, но она, к сожалению, не ответила ему взаимностью. В то же время увидела свет его самая знаменитая юношеская работа «Реквием ре-минор», который был впервые исполнен по случаю годовщины смерти его друга и покровителя, начальника канцелярии монастыря Франца Зайлера. 19 сентября 1849 года Зайлер умер совершенно неожиданно от удара, вскоре после того, как приобрел безендорферский рояль. Этот великолепный инструмент он в своем завещании отписал Брукнеру, который играл на нем до самой смерти.