Текст книги "Музыка и медицина. На примере немецкой романтики"
Автор книги: Антон Ноймайр
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
История жизни Шумана была так подробно описана с медицинской точки зрения, потому что его болезнь и смерть вызвали столько различных спекулятивных мнений, сколько еще не встречалось в отношении всех великих композиторов, кроме Моцарта. Речь идет о трех диагнозах его болезни: эндогенный психоз, как выражение хронической душевной болезни, заболевание мозга, как следствие сифилисной инфекции, и наконец, болезнь мозга, вызванная сосудистыми изменениями вследствие высокого давления крови. Так как история болезни Шумана была, по-видимому, уничтожена, может быть даже намеренно (во всяком случае разыскать ее невозможно), нам остаются заключение его лечащего врача доктора Рихарца и несколько сообщений прежних врачей, консультировавших его, чтобы вместе с подробным анализом болезни установить обоснованный диагноз. В биографии Шумана, написанной Василевски есть описание его болезни: «Психическая болезнь, которая происходит от органического заболевания мозга, носит характер слабоумия, то есть постепенного снижения интеллектуальных сил. У Шумана оно развилось достаточно поздно. Душевное состояние при этом, как правило, экзальтированное, и если наступают короткие периоды депрессии, оно остается преимущественно таким же.
У Шумана болезнь протекала иначе. Она с начала до конца сопровождалась глубокой меланхолией, что встречается реже. Вместо шутовской веселости, повышенного чувства тщеславия и оптимизма, который делает счастливыми таких больных, несмотря на упадок сил, врожденная серьезность Шумана, свойственное ему спокойствие и молчаливость, его погруженный в себя спокойный нрав послужили основанием для изменения настроения до депрессивного с соответствующими безумными представлениями (преследования, тайного обольщения, ущемления его прав, принижение его ценности, лишения подобающей ему известности или умысла отравления). Однако меланхолия оказывает на личность совсем иное влияние, нежели экзальтация, которая вызывая упадок физических и духовных сил, изменяет человека так, что он становится похож на карикатуру. Меланхолия же сохраняет высшее самосознание больного, его дух, плодотворно влияет на его творческую деятельность, чему в мировой истории и в искусстве есть достаточно примеров (вспомним Бетховена).
У Шумана меланхолия вызвала весной 1855 года даже некоторое улучшение его состояния. Однако худшие проявления болезни, хотя и в измененном виде продолжались, поэтому человек не мог обмануться в отношении благоприятных изменений во внешнем поведении больного. Его меланхолия находилась в причинной связи с галлюцинацией, которая сначала проявлялась в нарушениях слуха (слышались голоса и слова речи), значение которых соответствовало вышеназванным безумным представлениям и только позже с увеличивающейся слабостью отразилась на запахе и вкусе. Меланхолия ускорила конец мастера. Если во время экзальтации при этой болезни, несмотря на быстрое разрушение духовных сил организма, его вегетативная сторона затрагивается меньше, то у Шумана произошло наоборот; хотя умственные способности были более или менее на высоком уровне, общее физическое состояние под влиянием меланхолии, действующей на нервную систему, быстро ухудшалось, и вскоре наступила смерть».
ПРОТОКОЛ ВСКРЫТИЯДоктор Рихарц дал клиническое заключение о ходе болезни Роберта Шумана, который в течение двух с половиной лет лечился в неврологической клинике Эндениха. Перед отправлением трупа в Бонн доктор вместе со своим племянником доктором Эбеке произвел вскрытие, протокол которого до недавнего времени считался утерянным. Только в 1973 году Г. Нейгауз обнаружил среди различных документов в доме Роберта Шумана в Цвикау конверт с надписью: «Доктор Рихарц Франц», в котором находился сложенный лист бумаги с надписью Клары Шуман: «Врачебное заключение доктора Рихарца». Далее следует текст заключения, впервые опубликованный в 1986 году.
«Состояние трупа Роберта Шумана во время вскрытия: чрезвычайно сильное похудение тела, отсутствие жира и мускулов. Начало вскрытия: 30 июля в 4 часа пополудни, 24 часа после смерти.
Очень тонкая твердая оболочка мозга сильно прижата к внутренней стенке черепа. Выпуклые места черепа утолщенные и крепкие, с немногим содержанием „пористого вещества“, на затылке заметно толще и прочнее, чем в передней части. Все выпуклости костей, точки и полости с отклонением от нормы: крепкие и острые. В левой средней полости впереди на конце соответствующей извилины острой кости обнаружен остеофит (образование костной массы с горошину), вросший в твердую мозговую оболочку. Примерно в той же части правой средней полости сильно увеличенная кость. Увеличение костей в передней части меньше, чем в средней, в правой передней сильнее, чем в левой. Sa sella tursica der processus clinoieus posterior с правой стороны отсутствует. В левой передней полости черепа со стороны crista galli кость в форме бородавки. Grandula pituitaria мало развиты, с большим количеством желтоватой студенистой массы, которая местами имеет конституцию волокнистого хряща. Мозг иньицирован в венозных и артериальных кровяных сосудах, артериальные больше наполнены волокнистой жидкостью, особенно задней части. На заднем конце левой доли значительное скопление крови, как и во всем мозге. При изъятии мозга вылилась одна унция крови. Мозг весил без твердой оболочки 46 унций и 120 гранов (медицинский вес в Пруссии), следовательно, налицо значительная потеря мозговой субстанции, так как нормальный вес мозга мужчины в возрасте. Шумана никогда не бывает меньше 53 унций. На самой большой выпуклости обоих полушарий большого мозга также наблюдалась кровь, с левой стороны значительно больше, чем с правой. В мягкой оболочке мозга много крови, особенно в оболочке сосудов, в углублениях, темно-коричневой или красной окраски. Мягкая оболочка обоих полушарий соединена мозолистыми образованиями. Сосудистая оболочка во многих местах срослась с серым веществом, так что при отделении оболочки она оставалась с внутренней стороны. На поверхности мозга обнаружены зернистые углубления. Это явление было выражено сильнее на левом полушарии, чем на правом, наиболее сильно на левой стороне. Извилины мозга многочисленные и узкие. При разделении мозга вытекло много крови. Серое вещество бледное. Правое полушарие на поверхности менее консистентное, чем левое. Консистенция вещества полушарий большого мозга во время изъятия отдельных частей на ощупь в целом нормальная. Однако под микроскопом в коре головного мозга были видны закупоренные и не закупоренные сосуды, как в трупах людей, пораженных общим параличом. В желудочке мозга немного серозной жидкости; внутренние образования мозга надлежащей консистенции, но выпуклость слишком мягкая и легко разрывается. Commissura mollis – напротив, широкая и крепкая. Striae transversales на дне 4-го желудочка многочисленные и тонкие. Сердце большое, дряблое, стенки тонкие. Инфильтрация легких в верхней доле серозная, в нижней – кровянистая.
Эндених/Бонх 30 июля 1856 г.
Д-р. Рихарц, д-р. Петерс»
Протокол вскрытия, очевидно, намеренно был составлен на таком языке, который должен быть понятен даже не медику. К сожалению, он не содержит диагностически приемлемой информации, которая способствовала бы установлению правильного диагноза. Напротив, результаты вскрытия позволяют достаточно достоверно опровергнуть некоторые гипотезы, существующие в литературе. При чтении текста становится ясно, что оба врача не были опытными патологами. Их интересы ограничивались главным образом болезнью мозга, как правильно отметили В. Эниш и Н. Маламуд. Многие детали описаны очень расплывчато, а некоторые противоречат друг другу.
Это касается, прежде всего, определения болезни, которая привела Шумана к смерти. В протоколе записано, что это был «неполный паралич мозга». При установлении этого диагноза врачи опирались на вес мозга – «46 унций и 120 гранов», что в пересчете на граммы составляет 1336 граммов. Из новых исследований Копша мы знаем, что вес мозга мужчины колеблется от 1250 до 1800 граммов, в среднем 1375 граммов. Для диагноза «паралич мозга» не так важен вес, как отношение между весом мозга и объемом черепа, о чем мы знаем из публикации Шафхаузена 1885 года. Этому антропологу было разрешено эксгумировать тело Шумана, обследовать череп и изготовить копию. Из его исследования не понятно, как он вычислил вес мозга Шумана – 1475 граммов, но только определение объема черепа – 1410 см – исключает возможность паралича мозга. Его заключение гласит: «Рихарц предполагал паралич мозга. Для такого предположения нет оснований, если учесть вес мозга по отношению к объему черепа».
Второе заключение доктора Рихарца касается внутренней оболочки мозга: «Уплотнение и изменение внутренней оболочки мозга и сращение ее с субстанцией коры головного мозга во многих местах». Это заключение, которому придают значение представители теории сифилисного происхождения болезни Шумана, не дает основания делать выводы о болезни мозга вследствие сифилиса. Против этого говорит тот факт, что мозговая оболочка была «достаточно тонкой».
Третий пункт протокола относится к «росту костей затылка» и описанию безобидного остеофита. И эти данные, судя по форме и виду костей черепа не имеют диагностического значения, поскольку речь идет не о патологических изменениях. На основе собственных исследований Шафхаузен писал: «Поскольку Рихарц упоминает остеофит с горошину в левой средней полости черепа, то глубину извилины, в которую вросли височные доли нельзя считать патологическим явлением». Нельзя согласиться с мнением Кетлера и Мартина, что в данном случае речь идет об изменении костей черепа, вызванных сифилисом. Я опираюсь на высказывание Эниша и Нейгауза, которые также не придают никакого значения описанным изменениям костей.
Трудно интерпретировать заключение Рихарца о наличии довольно большого количества желтоватой студенистой жидкости, которая местами имеет консистенцию «волокнистого хряща», обнаруженной в области гипофиза, придатка мозга. Представители теории сифилисного происхождения болезни Шумана рассматривают эту опухоль как сифилитическую гумму. С таким же успехом это могла быть туберкулома или менингеома, то есть опухоль мозговой оболочки, которая часто появляется именно на этом месте. Следовательно, этот вывод доктора Рихарца является рискованным и, по моему мнению, некорректным. Итак, найденный протокол вскрытия не дает нам достоверной информации для того, чтобы поставить правильный диагноз болезни Шумана.
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ДИАГНОЗЕДоктор Рихарц в протоколе вскрытия обозначил болезнь Шумана как «paralitis generale incomplete», из которого вследствие «умственных перенапряжений» развилась психическая болезнь. Однако известный немецкий психиатр Пауль Моэбиус в 1906 году (год пятидесятилетия со дня смерти Шумана) в своем «заключении» попытался доказать, что Шуман страдал шизофренией, или, как ее тогда называли, «Dementia praecox», – и от этого умер. Наряду с предрасположенностью семьи Шуманов к душевным болезням ему показалось, что гипохондрические состояния – меланхолия, чувство страха, молчаливость, обращенность внутрь себя, частое хождение на цыпочках, характерное положение губ, как при свисте, акустические галлюцинации – это довольно типичные симптомы для такого диагноза. Тяжелый кризис Шумана в 1833 году он считал началом шизофрении, а кризис 1844 года – рецидивом, за ним последовал прогрессирующий распад личности. Болезнь протекала сначала приступообразно, затем перешла в хроническую форму. Все эти аргументы послужили поводом к тому, что и другие психиатры, как, например, М. Линдер или В. Швейсгеймер подтвердили диагноз «шизофрения». Однако годом позже другой известный психиатр Германии, Ганс Вернер Груле из Гейдельбергского университета, в открытом письме Паулю Моэбису поставил под сомнение этот диагноз. Он придерживался мнения, что до сороковых годов характерная картина состояния страха и депрессии, сохранение способности воспоминаний и способность концентрации до энденихского периода Шумана не согласуется с диагнозом «шизофрения». Груле пришел к выводу, что приведенные Моэбиусом симптомы Шумана вписываются, по крайней мере до 1850 года, в клиническую картину «циклического психоза». Он считал, что у Шумана с 1850 года наряду с «маниакально-депрессивным психозом» произошло органическое повреждение мозга, и, по его мнению, нарушение речи и быстро развивающаяся умственная облитерация скорее всего представляют собой картину осложненного прогрессирующего паралича. Он не высказался категорически о характере органического заболевания мозга, но, по-видимому, думал так же, как Слатер и Франкен, о его сифилитическом происхождении. Следует упомянуть, что во времена Шумана большая часть населения была заражена сифилисом, и еще в начале нашего столетия сифилитические паралитики составляли примерно одну треть пациентов психиатрических клиник. В то время не делали анализ крови, чтобы убедиться в наличии болезни. Поэтому врачи не исключали возможность заражения сифилисом, если пациент в молодые годы часто менял сексуальных партнеров и имел физические и психические проблемы. Если с этой точки зрения посмотреть на привычки Шумана до женитьбы, то согласно дневниковым записям, он часто менял сексуальных партнерш. Франкен говорил: «Было бы счастьем, если бы он не заразился сифилисом». Для того, чтобы показать, как много выдающихся людей того времени десятилетиями страдали после «случайных встреч» и трагически заканчивали жизнь, назовем лишь несколько имен: Ницше, Сметана, Доницетти, Хуго Вольф.
По моему мнению, возможности памяти Шумана, самокритика, его компетентность свидетельствует против предположения сифилитического прогрессирующего паралича. С этим диагнозом никак нельзя соотнести его творческую деятельность последних лет жизни, которая, наряду с вдохновением, показывает совершенное владение музыкальной теорией.
Так как решающее значение для установления диагноза имеет именно квалифицированная оценка его последней творческой фазы, необходимо предпринять ее критический анализ. Если провести сравнительную оценку его композиций во время болезни и в здоровом состоянии, нетрудно заметить, что во время депрессии их было немного. Кроме того, большое влияние на композиции оказало его душевное состояние. Но когда Шуман был здоров, он отличался повышенной работоспособностью и работал иногда до изнурения. Некоторые из его произведений создавались не столько под влиянием его душевного состояния, сколько с целью вечного поиска новых средств выражения. В 1837 году мы читаем в его дневнике: «Кто постоянно работает в той же форме и в тех же условиях, становится маньеристом или филистером». В поисках новых выразительных средств ему удалось позже привести свой стиль к более ясной и четкой форме. Это не всегда достаточно учитывается при качественной оценке его поздних произведений, и в ретроспективе они интерпретируются совершенно неправильно. Надо отбросить мысль, что депрессия всегда мешала его работе. Творческая деятельность может подавить депрессию, хотя после окончания творческой фазы она снова наступает. Как мало в его музыке заметна депрессия, от которой он страдал, показывает клавирный концерт, написанный им в период апогея кризиса 1844–46 гг., который Шуман относил к самым свежим композициям своего творчества. Также в 1853 году, когда он написал несколько слабых произведений, появились очаровательные «Три клавирных концерта для юношества», и, наконец, в «Konzertallegro» ор. 134, написанном им осенью 1853 года, он показал высшее мастерство инструментальной техники.
Его последняя оконченная композиция – дискутируемый концерт для скрипки, который ему якобы продиктовали во сне ангелы в 1854 году, показывает, как он работал в это время. Через несколько месяцев после окончания произведения он все еще занимался этой композицией, пока его Я не отправилось в свой последний путь. Здесь трудно сказать что-то о его беспомощности, о которой все время твердили. Траскот считает, что Шуман в этом произведении находится на высоте своих творческих сил и резко отметает утверждения о музыкальной некомпетентности художника, так же, как и Х. С. Микель не видит надлома в творческой деятельности Шумана последних лёт жизни. Первая часть концерта для скрипки, в которой Шуман местами предвосхищает Брукнера, относится к самым красивым фантазиям композитора. Этот концерт, как писал Гарольд Траскот, – подвиг композитора. Кажется немыслимым, что такое художественное совершенство мог создать паралитик. Поэтому мне представляется абсурдным диагноз, который мог серьезно поставить врач, занимавшийся «делом» Шумана, а не «художником Шуманом». Надо, однако, заметить, что даже Клара в поздние годы не понимала музыку своего супруга, чего сам Шуман не мог не заметить, и что явилось дополнительной причиной кризиса 1854 года. Причиной непризнания его поздних произведений могло быть то обстоятельство, что Шуман в поздней стадии стремился к так называемой монотематической композиции, в которой каждый звук должен выполнять отдельную задачу. Можно допустить, что в композиционной логике монотематического произведения, которые Шуман предпочитал с 1849 года, была опасность впасть в монотонность. К тому же в связи с прогрессирующей болезнью он все менее был в состоянии сократить композиционные средства таким образом, чтобы избежать ее, так как после скрипичного концерта и сцен из «Фауста» все более заметным стал спад его фантазии.
Краткое изложение размышлений о музыке имеет целью доказать, что о диагнозе болезни Шумана – сифилитический паралич – не может быть и речи. В этой связи надо сказать, что описанное. Рихарцем заключение о «закупоренных и незакупоренных сосудах», которые он наблюдал под микроскопом, и которые встречаются у трупов людей с paralyse generale incomplete, представляют собой незначительные образования, ни в коем случае не являющиеся доказательством того, что Шуман болел сифилисом. Рихарц ссылался в своем заключении на книгу Дж. Гвислана, вышедшую в 1852 году, в которой в главе «Размягчение мозга» описаны клинические и морфологические признаки «paralysis generale» как следствие сосудистых изменений. Поэтому можно предположить, что Рихарц рассматривал «paralysis generale» как следствие кровоизлияния в мозг, а не сифилисной инфекции.
Прежде чем поставить заключительный диагноз, необходимо обратиться к исследованию Клейнебрайля. Он считает, что Шуман в молодом возрасте страдал закупоркой, сосудов мозга, причиной этому было высокое давление крови. Еще доктор Рейтер подчеркнул в своем заключении по поводу освобождения Шумана от службы в гвардии Лейпцига, что для него представляют опасность сильное напряжение или жара, «так как может случиться удар». Более поздние симптомы: тошнота, прилив крови к голове, шум в ушах и «нервный приступ» 1853 года могут быть свидетельством повышенного давления крови. Ганс Мартин Зутенмейстер в 1959 году попытается развить эту мысль Клейнебрайля. Он утверждал, что Шуман «рано постарел», и уже при вступлении в пятый десяток у него развился «инволюционный психоз», который вместе с галлюцинацией и шизофренией можно присоединить к артерио-склеротическому психозу. Этот тезис, поддержанный Д. Кернером и Р. Пайком, указывает на то, что постоянное перенапряжение, повышенное давление крови и слабость сердечной мышцы являются причиной раннего артериосклероза, хотя для такого предположения нет доказательств. При описании артерий мозга в протоколе вскрытия нет ссылки на артериосклероз, в исследовании сердца не установлено увеличения мышцы левого желудочка, которое имеет место при повышенном давлении. Если учесть то, что друг Шумана доктор Рейтер мог немного преувеличить, когда писал заключение о состоянии Шумана, и то, что его «нервный приступ» был или прострелом или острым приступом подагры, можно заключить, что тезис артериосклеротического инволюционного психоза теряет свою доказательность. Но что осталось совсем без внимания, так это многолетнее и иногда чрезмерное увлечение алкоголем. Мы знаем, что большинство людей, увлекающихся алкоголем, через десять с лишним лет имеют признаки паралича мозга. Сегодня его можно рано диагностировать с помощью компьютерной томографии. Если это и не оказало решающего влияния на психическое состояние или умственные способности, то нижняя граница нормы указанного веса мозга Шумана должна быть в непосредственной зависимости от употребления алкоголя.