Текст книги "Бес шума и пыли"
Автор книги: Антон Мякшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Как это? – озираясь, ошарашенно вопросил Никодим.
– Земля нас поглотила и выплюнула, – мрачно объяснил Пахом-Чик.
Дедок попятился к двери.
– Э, старый! – завопил атаман. – Погоди! Не…
Но было поздно… Старикан довольно резво выпрыгнул из камеры и захлопнул за собой дверь, лязгнув замком.
– Тьфу на вас, идиоты! – заругался Пахом. – Говорил же я – надо было старого хватать и душить! Мало ли что сил пока нет?! Вчетвером как-нибудь справились бы. А теперь – всё! Конец!
Снова лязгнул замок. Дверь медленно приотворилась, и в образовавшуюся щель просунулась седая всклокоченная голова.
– Эй, арестанты! – позвал Никодим. – Вы еще тут?
– А куда мы денемся? – проворчал Пахом. – Кстати, где это – тут?
– Как где? В Москве-матушке. В самом сердце Москвы – в Кремле. В казематах кремлевских…
Ничего себе нас закинуло! В саму Москву!.. Гаврила мечтал побывать здесь. Вот пусть и радуется – прибыл… Только он не радуется почему-то… Кстати, от деревеньки Колуново до Москвы ровно столько, сколько от скалы Увэ-Йотанка до предгорья близ головного селения пиу-пиу… Буду знать. Всегда полезно получить новые географические сведения.
– А вы это… обратно в землю… не того? Не зароетесь?
– Нет, – тут же ответил простодушный Гаврила. – В ближайшее время у нас вряд ли это получится. Ты бы, старче, выпустил нас отсюда. Мы ни в чем не виноваты!
– Чисты душой и телом! – нагло соврал Пахом-Чик.
– А сколько вас? – спросил Никодим.
– Четверо, – ответил я, заметив неподдельный интерес в голосе Никодима. – А что?
– Четверо – это хорошо, – почему-то обрадовался дедок. – Четверо – это очень хорошо!
– Чего хорошего-то? – спросили мы все в один голос.
– Старого Никодима не накажут, – удовлетворенно выговорил дедок. – Я же, касатики вы мои, старый стал, хотя и службу несу. Только с памятью туговато. Вас же много здесь, арестантов. Кому принесу поесть, а про кого и забуду. Тут ведь народец всё больше тихенький, пришибленный. Цепями своими позвякивают да стонут. Кроме одного – басурманина с огроменной головой. Того, коли не покормишь, будет орать и биться. Неровен час – вырвется, хоть и опутан цепями, как муха паутиной… Важный арестант… Так о чем это я? Ага… Вот прошел нынче по застенкам, посмотрел – что-то маловато арестантов осталось. Ой, думаю, не миновать нахлобучки от начальства! А тут вы объявились, старого Никодима выручили… И в такой день, в такой день!
– В какой день? – простонал Гаврила.
– Как же, касатики! – всплеснул руками Никодим. – Нынче же праздник большой в Москве-матушке! Батюшка-государь по такому случаю из Александровой слободы прибыли… Разве не знаете? Заступник наш, последний богатырь всея Руси Георгий венчается! Сам государь на службе будет. Он же приказал – по случаю радостного дня – казнить принародно всех душегубов и лихих людей, в застенках томящихся! Чтобы, значит, чище на земле нашей стало… А я, старый дуралей, глядь по казематам – ан казнить-то почти и некого! Хоть сам на плаху ложись… Уж спасибо вам, касатики, выручили несчастного старика…
Открыв дверь чуть пошире, Никодим отвесил нам земной поклон.
– С кем венчается?!! – взревел Гаврила так, что дедок с визгом выскочил за порог и только через минуту вновь приоткрыл дверь и проговорил, просунув нос в щель:
– А с невинной и благочестивой девицей Оксаной венчается. По любви сиротку заступник наш пригрел. Богоугодное дело совершил…
Надо же, уломала-таки девица добра молодца! Современным бы феминисткам у нее поучиться! Чем ненавидеть мужчин за то, что те мало на них внимания обращают, действовали бы по принципу «терпение и труд всё перетрут» – как Оксана. И достигали бы полной гармонии с собой, противоположным полом и окружающим миром в целом… Ох и Оксана! Пробивная девица! С ее способностями она такую карьеру могла бы сделать!..
…Невероятно, но детина с ревом поднялся на ноги и, шатаясь, словно медведь после спячки, пошел на Никодима. Тот, конечно, не стал дожидаться, пока обезумевший отрок приблизится на расстояние вытянутой руки, и захлопнул дверь, чуть не прищемив собственный нос. Через замочную скважину еще посоветовал:
– Вы кушайте, касатики, сил набирайтесь. Чтоб не выглядели хворыми да замученными… Поспите, а утром и поведут вас… Уж потешьте народ православный за-ради великого праздника!
– Открой дверь, старый!!! – завопил Гаврила, загрохотав кулаками по обшитой железом деревянной поверхности. – Открой! Я тебе… руки-ноги повыдергаю! Открой, говорю, пожалуйста!.. Я тебе золотой казны насыплю столько, что и детям и внукам хватит!.. Убью!.. Озолочу!.. Милый дедушка!.. Старый хрен ты, гром тебя разрази!
Под мрачными сводами тюрьмы отчетливо прокатился громовой раскат. Пол под нами затрясся, с потолка посыпались камешки, ошметья паутины и какие-то насекомые…
– Пресвятая богородица! – услышали мы дрожащий голосок Никодима, когда всё смолкло. – А говорили, что невинные прохожие… Ого! Старому Никодиму счастье привалило! Поймал колдунов могущественных! Пойду начальству доложу, может, наградят.
Мелко застучали удаляющиеся шаги… Впрочем, скоро Никодим ненадолго вернулся.
– Эй! – через закрытую дверь позвал он. – Арестанты-колдуны! Вы вот что: когда начальство на вас смотреть-то придет, еще немного поколдуйте-погромыхайте… А то ведь не поверят мне…
Гаврила обессиленно опустился на пол. Пахом-Чик чесал в затылке. Прибрежная Галька испуганно притихла. А я бормотал что-то вроде:
– Н-да… Вот уж попали так попали…
– Козел ты, отрок! – высказался Пахом. – Не мог не шуметь…
– Действительно, – вздохнул я. – Надо, Гаврюша, уметь держать себя в руках. А то, понимаешь, разыгрываешь тут роль мужа, вернувшегося из дальней командировки…
– Оксана – не жена, – подала голос Прибрежная Галька. – Это я жена! А она – злая, злая, злая!
– Что делать-то? – спросил Гаврила. – Адик, что делать?
– Есть, – приказал я. – Опустошить кадушку как можно скорее. Набираться сил. У меня такое ощущение, что они нам скоро понадобятся.
ГЛАВА 2
В кадушке и правда был куриный бульон. Горячий, наваристый, ароматный, с большими радужными кругляшками жира, похожими на золотые монеты… Мы высосали всё, а на дне нашли несколько куриных тушек. Съели и мясо.
Пахом-Чик заметно подобрел. Кровожадности его и свирепости как не бывало! Я еще подумал, что душегубом он стал не только из-за дурной наследственности и безрадостного детства, но и по причине нерационального питания. Попробуйте с младых ногтей жить в лесной глуши, общаться с ведьмами, лешими да бесами, питаться жабами, змеями, поганками и мухоморами – что из вас получится?..
Гаврила успокоился и задремал, переваривая бульон. Даже позволил нежеланной своей жене Прибрежной Гальке уснуть, положив голову ему на колени…
Хорошее дело – хорошо поесть. На сытый желудок любые неприятности легче перенести… По крайней мере, когда в очередной раз распахнулась обшитая железом дверь, никто даже не вздрогнул. Гаврила вообще не проснулся. Пахом, правда, узрев вместо тощего старикашки пятерых дюжих угрюмых мужиков в черных кафтанах, ахнул:
– Опричники! – и на всякий случай отполз к своему топору.
А Прибрежная Галька зарылась в солому.
Впрочем, мужики никакого внимания на нее не обратили. Один из них поднял повыше факел, который принес с собой, и коротко спросил:
– Кто тут из вас колдун будет?
– Нет среди нас колдунов, – сразу отрекся я. Мужики заозирались. Тот, что с факелом, шагнул вперед и осветил лицо спящего Гаврилы. Детина с неохотой открыл глаза.
– Ты, что ли? – поинтересовался мужик.
– А?.. Чего?.. Выключите свет! Чего спать не даете?! Щас как плюну в тебя, морда!
Не тратя больше слов, воеводин сын перешел к непосредственным действиям: набрал в грудь воздух и… Вместо убийственного плевка с его губ сорвался не менее убийственный:
– Ик!
– Переел опять, – смущенно объяснила Прибрежная Галька, на секунду высунувшись из-под вороха соломы. – А если вы колдуна ищете, то прошу обратить внимание на существо с рогами, копытами и хвостом. Хау! А моего мужа не трогайте: он обычный человек – только очень толстый и рослый.
– Ведьма! – возмущенно воскликнул я.
– От злого духа слышу!
Мужики сгрудились вокруг меня. Факельное пламя последовательно осветило мои рога, копыта… До хвоста дело не дошло – снимать штаны меня никто не попросил, а сам я не навязывался.
– Вставай! – приказали мне.
Я медленно поднялся. Слабости – той, что мучила меня сразу после прибытия на этот грешный континент, – я уже не ощущал, зато чувствовал свинцовую сытость. Три или четыре литра бульона, которые я успел проглотить, явно не располагали к каким бы то ни было активным действиям – к драке, например. Я понимал к тому же, что, если уж и получится у меня справиться с этой пятеркой, на крики сбегутся все окрестные опричники, стрельцы, стража и тому подобные ратные служивые – вплоть до народных ополченцев! Видимо, и Пахом-Чик подумал о чем-то подобном, поскольку осторожно положил топор на пол и незаметно отодвинул его ногой подальше от себя.
– Руки за спину, – услышал я следующий приказ и повиновался.
– Куда его? – спросил Гаврила. Ответом детину не удостоили.
– На самом деле! – поддержал я товарища. – Куда вы меня ведете?
На этот раз ответ я получил. Только не в словесном оформлении. Поднявшись с колен, потер ушибленный бок и проговорил:
– Так бы сразу и сказали…
– Иди и не болтай, – скомандовал мужик с факелом. – Еще рот откроешь, так приложу, что как зовут забудешь.
– Ладно, ладно…
– Смотри у меня! Не болтай, хуже будет!
Ага, это, наверное, такая интерпретация знаменитой формулы: «Вы можете хранить молчание; всё, что будет вами сказано, может быть использовано против вас в суде…» И аргументы у этих ребят веские. Следовательно, бузить, требовать адвоката и ордер на арест бессмысленно.
– Адик, держись! – крикнул Гаврила. – Я сейчас парочку переплюю, а остальных…
Он не договорил – опять икнул. И еще два раза.
– Не получается! – с отчаянием в голосе крикнул детина. – Ик! Проклятый бульон!
Вот тебе и древнее тайное мастерство убойной плевбы. Малейшее расстройство желудка – и ты беззащитен!.. Уж лучше пистолет или базука. Вероятность осечки меньше…
Под руки меня вывели из камеры. Дверь захлопнулась за моей спиной.
Пятеро мрачных и неразговорчивых опричников поволокли меня вдоль по темному узкому подземному коридору. Глухо стучали их сапоги по каменным плитам, а мои копыта цокали, как дамские туфельки. Факел колыхался над моим правым ухом, время от времени оглушительно стреляя искрами. Отблески пламени, как огненные птицы, метались по сырым стенам. Коридор начал петлять. То вправо, то влево отходили многочисленные каменные раструбы, но опричники, кажется, в этом лабиринте ориентировались безошибочно. Мы шли и шли вперед.
Мои спутники молчали. Коридор снова вытянулся в единый глухой тоннель и скоро окончился тупиком, обозначенным низкой дверью.
Опричник с факелом без стука распахнул дверь. Я шагнул за порог и попятился – в центре открывшейся маленькой комнатки стоял топчан, в изголовье и изножье снабженный воротами, похожими на колодезные. К цепям, намотанным на вороты, крепились кованые железные петли для рук и ног. Простейшая разновидность дыбы – я ее сразу узнал. У нас в преисподней таких штук…
– Куд-да?!
Как я ни сопротивлялся, меня втолкнули в комнату и опрокинули на дыбу. Я напрягал все силы, но опричники оказались на удивление могучими и справлялись со мной без особого напряжения. Неужели я настолько ослабел?.. Да нет же, никакой слабости не чувствую… Может, батюшка-государь вывел новую породу людей, силой превосходящих бесов? Специально для эффективной борьбы с нечистью?
– Лежи и не дрыгайся…
А я уже и не дрыгался. Понимал, что бесполезно. Опричники быстро разложили меня на топчане и приковали цепями мои конечности к воротам.
Всё. Приехали, дорогие товарищи. Конечная остановка.
* * *
Прошли минута, другая – меня всё еще не пытали. Я даже позволил себе развязать язык. В частности, спросил у безмолвных опричников:
– Мужички, а чего вы ко мне пристали-то, а? Что я – хуже других? Может быть, вам копыта мои не понравились? А если у меня в роду лошади были? То, что я колдун, еще доказать надо. Давайте проведем следственный эксперимент: вы меня обратно откуете и я попробую что-нибудь наколдовать. Получится – делайте со мной что хотите. Ваша взяла. А не получится…
Опричники переглянулись. Один из них занес кулак над моей головой, но тут распахнулась дверь – так стремительно, что я не успел даже протестующее заорать.
Вошедший в пыточную камеру роста был примерно моего. То есть среднего. И чуть прихрамывал на левую ногу, как и я… Никаких других отличительных примет я не разглядел, потому что узнал его лицо.
– Филимон! – радостно закричал я. – Привет, братишка! Освободи меня! Или хотя бы проясни ситуацию этим истуканам! Скажи, что я твой хороший знакомый и даже родственник. Ну, то есть соотечественник…
Филимон, на лице которого не отразилось ничего, только коротко глянул в мою сторону.
– Пошли вон, – приказал он опричникам.
Те незамедлительно повиновались, тихонько прикрыв за собою дверь.
– Филимон, – снова начал я, – скорее, пока никто не видит, сними с меня цепи. Твои подчиненные такие идиоты! Не разобравшись, не поговорив толком, набросились на меня, скрутили, как… Слушай, они такие сильные – вроде и не люди вовсе, а…
– Нелюди, – подсказал Филимон. Я осекся.
Мой коллега, больше ничего не говоря, обошел дыбу вкруговую, исчезнув из моего поля зрения. Затем пощелкал огнивом – на стене вспыхнул факел. Что-то проскрежетало по полу.
– Вот так, – сказал он, присаживаясь к моему топчану на колченогий, грубо сбитый табурет. – Встретились… Значит, и ты в Москве?.. А я, как видишь, повышение получил по службе. Переехал. Та-ак…
– Что – так? – переспросил я.
– Объясни мне, Адольф, – без всякого перехода проговорил Филимон, – почему ты такой есть?
– Какой – такой?
– Не похожий на других бесов. Другие действуют точно по приказам, выполняют свою работу, а если и не выполняют, то всё равно поступками своими из общей массы никак не выделяются.
– Хочешь сказать, что я плохо работаю? Да у меня почетных грамот штук восемь! И ни одного выговора нет… Пока.
– Я не о том. Важно не то – сделано дело или нет, а как оно сделано. Мы – бесы – издавна занимаемся людскими делами. И ангелы – тоже. В принципе делаем одну работу. Мы и убиваем, и обманываем, и… много чего еще. И существам Света приходится время от времени кого-то устранять, приходится идти обходными путями и… много чего еще. Одно-единственное существенное отличие: они работают во имя Добра, а мы – во имя Зла. И всё. Важен не сам факт выполнения задания, а то, каким образом задание выполнено. Понимаешь?
– Н-не совсем. Не совсем понимаю и… Знаешь, Филя, мне твое поведение что-то не очень нравится. Освободил бы ты меня, и мы бы с тобой всласть потолковали. Было бы неплохо чайку попить. Прикажи своим оглоедам…
– Я тебе говорил, чтобы ты к Георгию не лез? Предупреждал?
– Ну предупреждал. А я к нему и не лез после твоего предупреждения.
– Говорил тебе, чтобы ты убрался обратно в контору подобру-поздорову?
– Так ведь ты сам видел, как оно получилось! Обалдуй Гаврила святой водицы брызнул в травы. Уж тут-то я ни при чем. Это всё он… Между прочим, я детине задницу надрал в наказание.
Филимон поморщился.
– Так, – сказал он, – ладно, хорошо. Отправка в контору сорвалась. Моя магическая аура была поражена, и я тебя отправить не смог. Но ты и сам мог прекрасно вернуться. Знаешь, что тебе для этого требовалось. А ты?
Я смущенно прокашлялся. Да уж, знаю: третий и последний способ переправиться из временно-пространственного периода в контору – устранить клиента. Проще говоря – убить… Пакость какая! Никогда я всерьез этот метод не воспринимал…
– Убить! – словно угадав мои мысли, сказал Филимон. – Проще простого! Я бы и сам его грохнул, Гаврилу твоего неотесанного, да он мне святой водой в рожу… Ух, гадина! Почему ты его не придушил? Придушил бы, и спокойненько домой.
– Не смог, – вздохнул я. – Чего спрашиваешь? Ведь знаешь меня, давно знаешь… Не могу я просто так – взять и невинного человека… Ну не душегуб.
– Теперь не до сантиментов! – жестко проговорил Филимон. – Где он сейчас? Пойду и голову ему срублю, и ты в контору улетишь. Где он?
– В Америке остался, – немедленно соврал я.
– А с тобой кто переместился?
– Да так… Парочка случайных индейцев… Разбойник, на которого, собственно, проклятие и было направлено.
– Проверю! – буравя меня глазами, пообещал Филимон. – Если успею. Дел по горло, а тут еще с тобой возись. Эх, Адик, не был бы ты мне другом… совсем по-другому бы я с тобой разговаривал!
– А ты со мной и не разговариваешь, – заметил я. – Отделываешься какими-то недомолвками… Поэтому и выходит всё наперекосяк. Ну не получилось у меня в первый раз переправиться, и я…
– И ты, – договорил Филимон, – снова поперся на рожон! Зачем полез во двор вдовицы?
– Это… – забормотал я. – Ну извини… Я подумал, что можно всё аккуратненько обделать. Чтобы, значит, и волки сыты и овцы целы. И Георгия чтобы не трогать – как ты мне и советовал настоятельно – и Оксану для Гаврилы заполучить. Выполнил бы таким образом задание и отправился в контору. Я ведь не знал, что во дворе вдовицы Параши появился монстр в собачьем обличье! Меня чуть не сожрал! Пришлось спасаться бегством. Вот и провалился в колодец, прокатился на межконтинентальном лифте в Америку, немножко позанимался тамошними астральными и человеческими конфликтами… Теперь вернулся и готов искупить вину… Сними цепи, а?
– Тебе капитан Флинт говорил, чтобы ты сидел в своей Америке, раз уж умудрился туда попасть, и исполнял обязанности местного злого духа?! – закричал, приподнимаясь с табурета, Филимон.
– Говорил! Я честно исполнял обязанности… Кстати о Флинте. Я тут припомнил, что…
– Тогда какого же хрена ты опять здесь?!
– Так срок вышел! – объяснил я. – Всё по-честному, по пророчеству: бледнолицые прибыли на земли краснокожих – духи индейцев сваливают во мрак веков. То бишь на пенсию…
– По моим расчетам, бледнолицые еще лет сорок-пятьдесят там не должны объявиться!
– Не должны-то, конечно, не должны… Но понимаешь, как всё вышло…
Стараясь не глядеть в глаза Филимону, я рассказал ему о банде Пахом-Чика, ненароком доставленной на американский континент.
Филимон схватился за голову и вскочил с табуретки.
– Вихри преисподней! – прокричал он. – Кретин!.. Копыта и хвост!.. Дурак проклятый!.. Стражи чистилища!.. Ну почему ты не можешь сделать так, как надо?! Флинт тебе приказывал или нет?
– Да в чем дело-то? Чего ты так волнуешься?.. Кстати, я хотел спросить – почему со мной Флинт разговаривал, когда он давно в отпуске, и…
Филимон забегал по комнате, потом остановился у двери.
– В общем, так, – проговорил он. – Расковывать тебя не буду. Хватит! А то опять чего-нибудь напортачишь. Полежи пока в цепях.
– Долго? – удивился я.
– До завтрашнего утра. Завтра отправишься в контору со всеми нами.
– То есть как – со всеми нами?.. Я думал, в этом временно-пространственном периоде бесов только два: ты да я… Ах да – еще нелюди. Зачем они здесь? Постой, а… откуда здесь нелюди? Они ведь сняты с вооружения! Их запрещено использовать!
– Тс-с!
Я замолчал. Филимон открыл дверь, выглянул в коридор. Насколько я мог видеть, в коридоре никого, кроме нелюдей, не было… На самом деле – зачем они здесь? Странно… Нелюди… Давно я их не видел.
Нелюди – это те же бесы, только… как бы это сказать… первобытные. Здоровенные куски мяса без разума и чувств, обладающие помимо исключительной физической силы способностью воспринимать и выполнять простейшие приказы – избить, убить, разрушить…
Когда наша контора только-только начинала свою деятельность, подобные экземпляры использовались широко. Но времена изменились. В контору пришло новое поколение, и нелюдей быстро списали в бессрочный отпуск.
От безделья многие из них усохли до размеров домовых и злобных привидений – этих списали на землю.
Но кое-кто остался в конторе. С ними не церемонились – использовали на подсобных работах, гоняли на посылках, отрабатывали на них, как на боксерских грушах, удары в тренировочных залах… Чтобы нелюдей кто-то взял с собой на выполнение задания – о таком я ни разу не слышал!
Ох! Вспомнил!.. Филимон, когда мы с ним встретились в этом временно-пространственном периоде, намекал на какое-то секретное задание… Ага, вот всё и сходится! То-то меня гоняют туда-сюда! И не хотят правду говорить…
– Филя! – взмолился я. – Ты мне друг или кто? Ты мне по дружбе – по секрету – объясни, что за авантюру контора закрутила? Тогда я и буду знать, куда мне можно лезть, а куда нет. Что, ты меня за дурака считаешь, что ли?
– Не считаю я тебя за дурака, – проворчал Филимон и снова выглянул за дверь. – Ладно, – сказал он, – всё равно уже скоро конец. Осталось последнее усилие. И помешать ты не сможешь – как ни старайся.
– Освободишь? – обрадовался я.
– Вот уж дудки! От тебя всего ожидать можно! Полежи в цепях… Эх, и угораздило тебя прилететь сюда именно сейчас!…Ладно. Всего говорить не буду – так, вкратце. Короче… – Филимон понизил голос до шепота и продолжил: – Помнишь курс бесовской истории Средних веков? О Великой Битве?
– Ну еще бы! Я в школе хорошо учился… Слушай, погоди с историей. Я одного не могу понять: почему эта интрижка преисподней такими секретами окутывается? Я что – первый год замужем? Не разбираюсь?.. Да я давно всё понял – никакого рядового задания ты не выполняешь здесь! Прислали тебя за тем, чтобы ты богатыря извел! Ведь так?.. Делов-то– на полкопейки! Если постараться. Он же всё-таки не Воитель Света…
– Великая Битва! – рявкнул Филимон.
– Ну. И что?
– Георгий в ней принимал участие! – коротко сообщил мой коллега. – Естественно, не на нашей стороне. Истинное его имя – Георгий Победоносец. Он – самый могущественный Воитель Света, хотя сам об этом не догадывается. Пока…
Я открыл рот. Поверить в то, что говорил Филимон, было трудно. В учебниках по истории черным по белому написано: последний и самый сильный из Воителей – Ланселот Озерный – уничтожен в Великой Битве. При чем здесь какой-то богатырь Георгий? И Братства Воителей давно не существует…
– При чем здесь Георгий? – прошептал я. – Ты же говорил, что он не…
– Забудь. Мало ли что я говорил. Я ведь не знал, что ты влипнешь в это… Да, Георгий участвовал в Великой Битве. То есть не сам лично, а… как Ланселот Озерный!
Я открыл рот еще шире. Чуть челюсть не вывихнул от изумления.
– Закрой пасть, – посоветовал Филимон. – Вот так. А теперь поверни голову. Влево. Вот так. Смотри на факел. Пристально. Долго. Еще. Не жмурься и не моргай.
– Глазам больно! – пожаловался я.
– Не гунди. Смотри. Еще. А теперь закрой глаза! – Я повиновался.
– Что видишь?
Между моими зрачками и опущенными веками всё еще металось оранжевое пламя, почти такое же яркое, каким я видел его с открытыми глазами.
– Отблеск! – торжественно проговорил Филимон. – Ты видишь огонь, хотя и не можешь его видеть. Другими словами, огонь есть, хотя его и нет. Георгий – такой же отблеск Ланселота… Теперь понял?
– Реинкарнация? – догадался я.
– Суть та же, – согласился бес, – но на деле сложнее. Реинкарнация – человеческое понятие, а люди уж так всё упростят, так переврут… Короче, Георгий – Ланселот. Понимаешь, чем это нам грозит? Великой Битвой! А мы к ней не готовы…
– Ого-о… – протянул я, не зная, что и ответить. – А контора-то как догадалась? Про Георгия?
– Разведка работает.
– А… конкурирующая организация?
– И те знают. Не знает лишь один Георгий. Его, понимаешь, берегут пока. Как скотинку выгуливают на басурманских просторах, чтобы он сил набирался и прежде времени в пекло не лез.
– В пекло?! – ужаснулся я. – Они готовят вторжение?!
– Да я образно говорю! Хотя вторжение в преисподнюю – не такая уж несбыточная штука. Ну не будем об этом… – Он трижды плюнул через правое плечо. – Не накаркать бы… Ихняя контора пристально следит за покоем Георгия. Следят также и за тем, чтобы концентрация бесов в этом временно-пространственном периоде не превышала допустимую норму. Так что операцию по уничтожению богатыря мы готовили втихомолку. Мало кто знал даже среди своих. Потому и нелюдей подтянули – они ведь за бесов уже не считаются как списанное оружие… Да и не только нелюдей: два древних демона смерти из индийского филиала конторы, семеро зомби, замаскированных под слепых нищих, калек… Эти твари тоже давно нашей конторой не используются, значит, сотрудники конкурирующей организации их засечь не могут. По той же самой причине меня и сделали главным ответственным за операцию. Потому что любого беса рангом повыше оперативного сотрудника враги засекли бы… Завтра Георгий выйдет в народ венчаться – тут-то его и ждет сюрприз. Количеством задавим!.. Эх, только бы всё получилось…
– Тависка! – воскликнул я.
– Да! Мощный дух зла и разрушения, не отягощенный особым интеллектом! Главный мой козырь! Основной боец!
– И что же мне теперь делать?
– Лично тебе – не мешать; Лежи себе в цепях и отдыхай. Никто тебя тут не побеспокоит.
– Ничего себе, не побеспокоит! Это же пыточная! И я не на перине лежу, а на дыбе! А если заглянет сюда какой-нибудь скучающий экзекутор и решит немного попрактиковаться в своем искусстве? Освободи меня! Я теперь всё знаю и мешать не буду. Понимаю ведь…
– И я понимаю, – нахмурился Филимон. – Понимаю, что ты всё равно ввяжешься и всё равно помешаешь! Наведешь, одним словом, шухер!
– Да тихонько пересижу где-нибудь… в более приятном месте. Без шума и пыли.
– Не можешь ты без шума и пыли! Уж я тебя знаю, Адик… Послушай, время на осуществление операции – ровно одна минута!
– Почему так мало?
– А зачем больше? Навалимся скопом и задавим гада! Никто ничего и сообразить не успеет… Минута!.. Через минуту после того, как я объявлю начало операции, вся нечисть из этого временно-пространственного периода автоматически переместится в преисподнюю. Ловко, да? Вся нечисть! И ты тоже, понимаешь?
– А если не успеете… Он же – Воитель! А ты говоришь – одна минута.
– Должны успеть… Тут главное – натиск! Враг не успеет ничего сообразить, а силы у нас – многократно превосходящие… Кстати, насчет силы. Как у тебя с колдовскими способностями?
– Увы…
– А мне восстановили… Ух, этот твой Гаврила… Гадина!.. Сколько пришлось с начальством объясняться! Всё-таки прислали спецов, которые меня… вылечили… Я тебя отмазал: причины своего м-м… заболевания указал неясно, но… Это в последний раз, Адольф, понятно? Ты мне друг, но… Сам понимаешь, в общем… Жаль – мне энергию терять нельзя, а то бы я тебя прямо сейчас отправил в контору от греха подальше!
– Ну тогда оставь при мне одного нелюдя – пусть охраняет, а?
– Каждый боец на счету! На карту поставлено будущее конторы, а ты о собственном благополучии думаешь! Знаешь, сколько я сил потратил, чтобы стянуть сюда нужное количество нелюдей?! Их же еще и пристроить надо, чтобы они глаза никому не мозолили… Тут-то мне опричнина и сгодилась: на опричника не то что пристально взглянуть – глаз поднять не смеют!
Дверь приоткрылась. Нелюдь просунул в пыточную свою тупую рожу и пробасил:
– Хозяин! Тебя кличут!
Филимон вскочил на ноги и бросился к выходу. На пороге он еще раз обернулся ко мне и сказал просительно:
– Не бузи! Если время выберу, пойду поищу по камерам твоего клиента, может, и он с тобой переместился из Америки. Укокошу его, и ты тут же перенесешься в контору… Ну давай, адью!
– Филя! – взмолился я. – Не убивай Гаврилу!
– Ага, всё-таки он здесь, да?! А еще упрекаешь меня в том, что я тебе врал!
– Хозяин! – снова пробубнил из коридора нелюдь. – Пора!
– А, пес с тобой! – махнул рукой Филимон. – Разберемся. Самое главное – ты теперь скручен и обезврежен… до завтра. Не переживай. Ради тебя же и стараюсь.
* * *
И остался я один… Несколько минут лежал неподвижно, переваривая информацию, которую только что получил.
Это что же получается? Секретная операция, важнейшая операция, а я о ней ничего не знаю, находясь в том же самом временно-пространственном периоде? Меня, как щенка, туда-сюда пинают… Обидно.
А Филимон назначен ответственным!.. Еще обиднее… Ну да, он – более опытный, он – бес заслуженный и проверенный, а у меня репутация…
Но я же не полный идиот!.. Знай я, в чем дело, всеми бы силами Филимону помогал! А меня… Аж в Америку запузырили, на другой континент, за тысячи километров отсюда!..
Ну, положим, в Америку я сам провалился… По собственной глупости… Но Филимон-то хорош! Мог бы и включить меня в операцию по дружбе – хотя бы мелкие поручения выполнять! Ведь это такая честь – быть вписанным в историю бесов!.. Обидно.
А как, наверное, обидно Гавриле сейчас!.. Томится ни за что ни про что в застенках вместе со свирепым разбойником и надоевшей сварливой женой, терзается самыми худшими предположениями относительно моей судьбы, не предполагая, что по камерам, возможно, рыщет уже бес – оперативный сотрудник Филимон или его нелюди…
Подумав о Гавриле, я дернулся, попытавшись подняться. Цепи зазвенели и натянулись. Я рванулся изо всех сил. Скрипнули вороты, скрипнули цепи, осыпая перхотную ржу. Топчан даже не шелохнулся…
Вот гадство! И пошевелиться не могу, и колдовать не в силах!..
Пожалуй, в такой ситуации можно было бы рискнуть и прибегнуть к магии, но как? Ноги скованы, руки скованы – как пассы делать?
Тем не менее я еще подергался, надеясь на чудо. Чуда не произошло – цепи держали крепко, а вороты, сработанные из цельных бревен, мне не сломать… Жутко.
Так, так, так… Не надо унывать – надо думать. Думать и еще раз думать. Ведь безвыходных положений на самом деле не бывает, правильно? Как-то можно исхитриться и освободиться… Как?.. Надо думать…
Попадал ли я раньше в подобные передряги? Да сколько угодно. Только вот цепями меня никто никогда не сковывал. И на курсах повышения квалификации ничего не говорили о том, как грамотно освобождаться от кандалов. Несомненный пробел в бесовском образовании!..
Так, хорошо, с бесами всё ясно… А как бы на моем месте поступил человек?
Тут я вспомнил одну из недавних моих клиенток – девицу из Западной Баварии, где, как известно, производятся лучшие порнофильмы в мире. Ее забавник-ухажер приковал наручниками к спинке кровати и, вместо того чтобы немедленно приступить к исполнению своих обязанностей, вышел до ближайшего магазина купить сигарет – подшутить думал таким образом…
Шутки не получилось – забавника сбил грузовик, когда он прикуривал первую сигарету из только что приобретенной пачки… Бавария ведь не Россия, где на пачках пишут: «Минздрав предупреждает – курение опасно для вашего здоровья». Может быть, прочитав такое, шутник и не стал бы курить на проезжей части…
