Текст книги "Бес шума и пыли"
Автор книги: Антон Мякшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА 4
– Сюда, – сказал старец, раздвигая кусты.
Я шагнул вперед, поднял голову… и не смог удержаться от восхищенного:
– О-ох! И это называется тайное место?
В самом деле: громадный дуб, напоминавший больше телебашню, обтянутую древесной корой, чем растение, тянулся вверх высоко-высоко – так высоко, что листья кроны казались не зелеными, а голубыми, сливаясь с небосводом.
– Тайное место, – подтвердил жрец Небесная Чаша. – Сколько мы шли сюда по лесной чаще?
– Часа три, не меньше, – сказал я, ощупывая чудовищную бугристую кору. – У меня аж копыта загудели!
– Священный дуб стоит в самом сердце леса, – с благоговением произнес старец, концом посоха отводя мою нечистую лапу от древесной коры. – С опушки его не разглядеть, а вблизи его никто и не видел никогда. Потому что пройти сюда может только посвященный.
– Громадный какой!
– Десять мужчин, взявшись за руки, не смогут обхватить священный дуб! – разглаживая бороду, похвастался Небесная Чаща.
– И где же здесь?.. Как нам Таронха-то вызвать?
Мне вдруг представился дух, похожий одновременно на белку и на филина, прыгающий с ветки на ветку, размахивающий пушистым рыжим хвостом и жутко ухающий по ночам на случайных тварей, неосторожно оказавшихся вблизи от священного дуба.
– Он далеко отсюда? То есть я хотел сказать – высоко?
Старец молча обошел вокруг дуба. Последовав за ним, я увидел глубокое дупло, располагавшееся на высоте человеческого роста. Из дупла вполне ощутимо тянуло… Чем именно – я сказать затрудняюсь, но запах был определенно знакомым! Явно ненатурального происхождения.
Небесная Чаша скинул с плеча мешок с сушеными грибами и велел мне отойти подальше.
– А лучше и вовсе в кусты спрячься, – сказал он и добавил, качая седой головой: – Всё равно Таронха учует зло, исходящее от тебя.
«Ехидный старик, – думал я, устраиваясь в кустах. – Все уши прожужжал о том, что от меня, дескать, зло исходит… На то я и бес – создание Тьмы… У каждого человека, между прочим, из подмышек пахнет, но не каждому об этом ежеминутно напоминают! Вопрос элементарной вежливости вообще-то!»
А жрец Небесная Чаша тем временем опустился на колени перед дуплом и завел заунывную песню. Пел долго – так долго, что я даже успел заскучать. Старец раскачивался, словно маятник, то и дело воздевал руки … А потом вдруг песня его стала громче, еще громче и еще… Скоро я уже забыл о скуке – старец вопил, как сирена теплохода! Откуда только силы у него брались? Я бы так, например, не смог… Вероятно, в этих местах выдающиеся вокальные данные – непременное условие для желающих вступить на путь общения с духами. Плюс упорные тренировки на протяжении всей жизни…
Внезапно песня смолкла. Я вздохнул с облегчением и прочистил пальцами уши. Жрец поднялся с колен, встал на цыпочки и прислушался. Удовлетворенно кивнул, закинул мешок с грибами в дупло и громко вопросил:
– Великий Таронха! Защитник и опора рода антилопы! Жрец Небесная Чаша взывает к тебе! Умеющий прощать, прости великодушно за то, что обращаюсь к тебе с вопросом! – Он выждал паузу и продолжил: – Дозволено ли будет нечестивому духу, грязному приспешнику мрака, врагу людей, поганому отродью гниющего мерзопакостного греха говорить с тобой?.. Слушаюсь, о великий Таронха, и повинуюсь!
Обернувшись, старец сделал мне рукой приглашающий жест.
– Так ведь и обидеться можно, – буркнул я, выбираясь из кустов. – Что за манера – постоянно оскорблять?.. Прямо туда? – спросил я у старца, кивнув на дупло.
– Туда. Иди. Надеюсь, Таронха покарает тебя!
– Спасибо на добром слове, дедушка.
Лезть в дупло было крайне неудобно, а старец помогать мне не собирался. Стоял поодаль и смотрел, как я, подпрыгнув, уцепился за нижний край отверстия и, натужно сопя, скреб локтями и подошвами ботинок по древесной коре. Когда удалось вползти по пояс, я перевалился и ухнул вниз.
* * *
Темно. Сухо. Болит правая ягодица.
Дупло и правда оказалось глубоким – кажется, до самой земли. Упав на дно, я сдержал стон, чтобы лишний раз не доставлять радости вредному старцу Небесной Чаше. Мог бы и предупредить о том, что мягкой посадки не будет. А еще говорит – любовь и всепрощение!
Ну да ладно… Пошарив руками вокруг себя, нащупал деревянную винтовую лестницу, искусно вырезанную внутри ствола. Хода вниз, кажется, не было, поэтому я пошел наверх. Вернее было бы сказать – не пошел, а пополз, стоя на четвереньках, руками цепляясь за верхние ступеньки, ибо перил у лестницы не имелось.
Ползти пришлось довольно долго. Запыхавшись, где-то метров через двести я выпрямился, оперся рукой на стену и внезапно нащупал крохотный упругий выступ, похожий на пуговку. Честно признаться, мысль о печальном Гаврилином опыте нажимания на пумпочки неизвестного предназначения не пришла мне в голову. Я ткнул пальцем в кнопку – и тут же зажмурился от ярко вспыхнувшего света.
«Ой! Помогите! Колдовство!» – завопил бы, конечно, Гаврила, оказавшись на моем месте. Но я-то не Гаврила: прекрасно знаю о таком явлении, как электричество!.. Увидев над головой матовый шар, прикрепленный к стене, кричать про колдовство я не стал.
– Ой! Помогите! – скрипнул я и то лишь потому, что немного испугался от неожиданности: никак не ожидал увидеть лампу дневного света там, где и колеса-то еще не изобрели.
Оправившись от испуга, осмотрелся. Так и есть – стеклянный плафон заводского изготовления, в нем сияет электрическая лампочка-«сотка», освещая винтовую лестницу без перил. Лестница тянется высоко-высоко! Насколько высоко – мешали увидеть этажные перегородки… Так вот обо что я головой стукался впотьмах! Стены и перегородки образовывали лестничные площадки, на каждой из которых имелась дверь. Нормальная такая дверь – с никелированной ручкой, межкомнатного типа, выполненная, между прочим, по евростандартам.
Заинтересовавшись, я шагнул на площадку и открыл первую попавшуюся. Обнаружилась комната. Евростандартом в ней и не пахло. Воняло кислыми звериными шкурами, разбросанными по полу. Больше ничего не было.
Я продолжил путь наверх. Теперь, когда стало светло, двигался я быстрее, на каждом этаже заглядывая в помещения. Этажей через двадцать несколько подустал от однообразия. Этажи, как и комнаты, на них располагавшиеся, ничем не отличались друг от друга: те же шкуры и голые стены, кислый, нежилой запах…
Сколько же еще ползти?..
Как только я задал себе этот вопрос, электричество вспыхнуло ярче, мигнуло и вырубилось. Я остановился. Откуда-то сверху донеслось странное гудение… или шипение…
«А если тут нет никого? – подумал я. – Доберусь до самого верха и придется спускаться вниз… В темноте, между прочим! Споткнусь, загремлю по лестнице – мало не покажется… Темно тут, как у дракона под хвостом! Сам черт ногу сломит – в таких случаях говорят люди… Вот именно: ногу сломить здесь немудрено. И не только ногу… Может, вредный старец меня сюда специально заманил, чтобы расправиться без лишних хлопот? Может, он каким-то образом узнал о моем назначении заместителем Тависка? Может, никакого Таронха тут нет, и он специально придуривался там, внизу, чтобы мою бдительность притупить?.. Да было бы что тупить! Вечно лезу куда не надо – без всякого разбора. Давно пора бы осмотрительнее быть!»
Я упорно полз вперед. То есть вверх. Гудение-шипение становилось всё громче. Явно не шум ветра в ветвях. Это что-то такое… Или кто-то?
Мне стало не по себе. А тут еще усилился тот самый неуловимо-знакомый запах, удививший меня у дупла…Я снова остановился и громко позвал:
– Таронха! Таронха-а-а!!!
Нет ответа.
«Еще пару этажей, – подумал я, – и вниз!.. Говорили ведь мне, чтобы тихо сидел и не высовывался. Вот и буду тихо сидеть и не высовываться!.. Вдруг этот самый Таронха и не знает ничего про меня? И не станет, следовательно, наезжать, как на бесследно канувшего Тависка… Было бы хорошо!»
На очередной лестничной площадке воняло сильнее, чем на предыдущей… Я еще раз позвал Таронха, послушал тишину, наполненную странным шипением, и решил спускаться. Лишь ради очистки совести гляну еще в комнату…
Дверь со скрипом отворилась. Я подавил желание чиркнуть зажигалкой, чтобы осветить помещение. Кто его знает, чем здесь воняет? Вдруг газ какой-нибудь взрывоопасный?.. А шипит здесь сильнее, чем на площадке…
Постоял на пороге комнаты, раскачиваясь на каблуках. Ну и ладно… Ну и нет здесь никого… Вполне возможно, что и выше то же самое. Никакого Таронха… Спущусь сейчас осторожненько, найду старца и намылю ему шею – за обман!.. В самом деле, я – бес – оперативный работник, а он всего лишь оператор-консультант!.. Правда, не моей конторы, но это мелочи… Отберу посох и надаю по сусалам! Душа у меня мягкая и незлобивая, но за подобные подлянки наказывать надо жестоко! А если бы я шею себе свернул? Нет, в самом деле… Хорошо, что обошлось… Впрочем, я еще не спустился… А воняет-то здесь как…
Почувствовав, что больше не могу дышать, повернул обратно. Наверное, слишком поспешно, потому что зацепился каблуком о порог и потерял равновесие. Чтобы не вылететь на лестничную площадку и не загреметь вниз по лестнице, ухватился за дверь. Взвизгнули петли и, стремительно захлопнувшись, дверь швырнула меня в середину темноты.
Уж лучше бы вылетел на лестницу!.. Именно эта мысль мелькнула в моей голове, когда гибкое змеиное тело, почти целиком состоявшее из одних железных мускулов, обхватило мое горло. Я попытался крикнуть, но, понятно, не смог. Да и кому кричать? Кого звать на помощь? Единственный человек, который мог бы мне помочь, лежал сейчас в вигваме жреца, страдая несварением желудка. А сам жрец стоял у подножия исполинского дерева, священного дуба, и, должно быть, мерзко хихикал, злорадствуя…
Эта комната отличалась от остальных, которые мне удалось проверить, и отличалась явно не в лучшую сторону. Не считая змеи, всё плотнее и туже стягивавшей гибельные кольца на моем горле, тут еще много чего было…
Стараясь освободиться, я упал на пол, принялся кататься по шкурам, руками терзая путы на горле, чтобы хоть разок глотнуть воздуха. Из-под ног моих летели не видимые в темноте предметы. То и дело слышался звон разбитого стекла, какой-то треск…
Набор самых различных запахов смешался, слившись в отвратительную вонь… Пальцы мои скользили по змеиной шкуре. Сверху сыпались осколки и какая-то дрянь. Что-то мокро хлюпало на полу, по которому я катался, извиваясь. Смрад резал глаза, а сердце распухало в груди, невыносимо страдая от недостатка воздуха…
Не помню, сколько это продолжалось… Совершенно неожиданно я ощутил себя сидящим на полу у стены – как ни странно, всё еще живым! Горло пульсировало обжигающей болью. Саднили кончики пальцев. От перенапряжения болели мышцы рук… Да, а сами руки сжимали безжизненно обвисшую змею, разорванную надвое!.. Перед глазами блуждали ослепительно белые пятна – настолько реальные, что имели силу освещать окружающее пространство.
Вот голые стены, покрытые снизу буроватыми подтеками… Вот скомканные на полу звериные шкуры, на которых громоздятся обломки стола и стеклянные осколки… Какой-то странный покореженный аппарат… И горбатый мужичонка стоит у аппарата, всплескивая руками. Изо рта горбуна торчит…
Я протер глаза и потряс головой. Белые пятна скакнули друг к дружке и слились в конусообразный луч, который – это я только потом сообразил – вырывался изо рта горбуна… Что в этой комнате творится?!
– Дьявольщина! – застонал я, силясь хоть что-то понять.
Горбун подпрыгнул на месте. Луч скользнул по стенам, пролетел у меня над головой.
– Тавифка? – прошепелявил горбун. Тавифка… Ах да – Тависка!
Луч на мгновение погас, потом вспыхнул снова. Ах ты, как же я раньше не догадался? Никакой дьявольщины здесь не было (если, конечно, не принимать во внимание меня самого). Просто горбун держал во рту электрический фонарик – примерно такой же, какой недавно был у меня. Сейчас горбун фонарик схватил обеими руками и водил им из стороны в сторону, рассекая тьму лучом белого света.
– Тависка! – позвал он снова. – Это ты, старый друг? А я-то было думал, что совсем тебя потерял… Ну где ты прячешься-то? Тависка! – Голос горбуна звучал почти жалостно.
Он назвал Тависка старым другом!.. Друг злого духа – мой друг. Значит, горбун не может быть враждебен по отношению ко мне. Значит, можно объявиться.
– Эй! – поднимаясь на ноги, крикнул я. – Дядя! Я здесь!
Фонарик на мгновение ослепил меня. Я инстинктивно прикрыл глаза ладонью.
– Тависка! —радостно вскричал горбун. – Счастье-то какое! Иди, я тебя обниму!
Он метнулся ко мне. Волна чудовищного сивушного перегара, наполовину смешанного с невозможным, совершенно непереносимым запахом ладана, окатила меня с ног до головы. Сомнений быть не могло: этот горбун – создание Света…
Вот она – настоящая ловушка! Змея, напавшая на меня, предназначалась лишь для того, чтобы ослабить мои силы, а этот монстр сейчас добьет…
Мощные лапищи обхватили мои плечи, запах ладана замутил сознание, я вскрикнул, рванулся и… провалился в спасительный обморок.
* * *
Когда вы просыпаетесь и видите перед собой ангела, то это еще не значит, что вы скончались. Такой вывод я сделал, с большим трудом разомкнув веки.
– Очнулся, рогатая морда? – осведомился ангел. – Ладно, ладно, не дергайся, прощаю тебя. Как-никак я – дух добра и всепрощения… Хотя разгром ты учинил по полной программе. Еще и аппарат сломал!.. Ну ничего, у меня их много. Когда все вместе работают, пробки постоянно вышибает…
– Змея… – простонал я, опираясь о поверхность стола, чтобы не слететь со стула, поскольку был еще очень слаб.
– Какая змея? Откуда змея? Не было никакой змеи. Змеевик был. Который ты, между прочим, разорвал пополам…
Он сидел напротив. Лицо – то есть лик – чуть светилось, как и положено у существ Света. На макушке редкие розовые волосенки образовывали подобие нимба. Балахон висел на спинке его стула, а то, что я поначалу принял за горб, оказалось парой белоснежных крыльев, аккуратно сложенных за спиной. В комнате, где мы находились, стены были заняты полками, на которых, как в погребе, громоздились разнокалиберные глиняные кувшины. В углу гудел-шипел самогонный аппарат – точно такой я нечаянно недавно разрушил.
– На-ка… – Ангел нацедил из кувшина в глиняную кружку пойло. – Освежись. Прими стаканчик.
При слове «стаканчик» меня затошнило. И так голова раскалывается, а он еще и издевается!.. Я сделал попытку отползти в сторону, но ничего не получилось – я сидел на стуле, прочно упершись локтями в поверхность стола. Голову повернуть не мог, говорить тоже пока не получалось, поэтому, дожидаясь, пока ангел появится в поле моего зрения, я протестующее замычал.
– Опять нервничаем? – осведомился он. – Ну не надо падать снова, не надо…
– Ты… кто? – выговорил я, потому что из-за жуткой головной боли не был уверен в реальности происходящего.
– Как кто? – удивился он, разливая «нектар» по кружкам. – Ты что, не проснулся еще? Битый час тебя самогоном отпаиваю, а ты только мычишь да фыркаешь!.. Таронха я! Таронха! Узнал?
Таронха… Честно говоря, всегдадумал, что духи – региональные представители иначе выглядят… Ну Таронха так Таронха…
– Узнал?
Я кивнул, стукнувшись головой о стол.
– Тогда за знакомство. Пей!
– Не могу… – честно признался я. – Тошнит меня…
– Тошнит его! – усмехнулся Таронха. – Это меня от вас, рогатых, тошнит. Шныряете и шныряете по моим землям! Никакого спасу от вас!.. Пей, говорю, а то сейчас как рассержусь!
– Не надо сердиться! – попросил я. – Пожалуйста… Я уйду, если не вовремя зашел. Просто хотел… дружеский визит нанести. В связи с тем, что назначен временно исполняющим обязанности духа – регионального представителя Тависка… Ну того самого, которого вы похитили и, наверное, зверски замучили…
– Я?! – взревел Таронха. – Ах ты, погань с копытами, аборт козлиный! Шуточки шутить?! Нет, я всё-таки рассержусь сейчас! Рассердиться, а?.. Я Тависка похитил и замучил?! Я?! Родного брательника?! Надо же такое придумать!! Совсем совести у вас нет, бесы проклятые! Шныряете здесь, вынюхиваете, брательнику голову морочите, с поста его сняли вопреки всяким инструкциям, а на меня свалить всё хотите?!
– Как с поста сняли? – изумился я. – А я думал – это вы…
– Рассержусь! – серьезно предупредил Таронха. – Уже начинаю сердиться! Ты, рогатая сволочь, намеки свои оставишь или нет, в конце концов?
Не понимаю… Ну не понимаю я ничего!.. Таронха вскочил со стула:
– Говорил я ему: не соглашайся ни на какие авантюры! А он мне: «Начальство приказывает, значит, надо!» До пенсии дураку осталось всего-ничего, а он туда же! Лифт ему соорудили, каждый день возили куда-то – на какие-то курсы повышения квалификации подозрительные!.. Чего повышать-то? Три тыщи лет работаем бок о бок без взысканий и выговоров! А на старости лет он вдруг начальству своему понадобился!.. Вот ты мне скажи… как тебя?
– Адольф, – представился я.
– Ага, Адольф… – Таронха перегнулся через стол, чтобы быть ко мне ближе. – Вот ты мне скажи: зачем вашей конторе дряхлый дух – региональный представитель? За каким, спрашивается, бесом – извини за выражение – его в авантюры и интриги втягивать? У вас что, кадров не хватает? Текучка большая?
Сотрудников у нас хватает. И для всяких авантюр, действительно, используются бесы – секретные агенты, настоящие профессионалы… Зачем было конторе сманивать первобытного духа – сам не понимаю.
Постойте, постойте… Это что же получается? Лифт ведет из Северной Америки как раз в Колуново.
Тависка туда постоянно наведывался, пока не исчез окончательно. Спрашивается, зачем Тависка в Колуново?.. Ай-яй-яй, как же я сразу не догадался! Мне ведь показались подозрительными настойчивые уговоры Филимона не приближаться к Георгию на пушечный выстрел! Пугал меня им еще. И на всякий случай поставил во дворе вдовицы, где богатырь бывал чаще, чем у себя дома, чудовищного волкодава – после того, как сорвалось мое возвращение в контору. Та-ак… Плетется в Колуново интрига – вот что становится ясно! Плетется вокруг богатыря Георгия. Тайная операция… Филимон явно знает о ней много больше моего. И всячески стремится сделать так, чтобы я, получивший задание, непосредственно с несчастным Георгием связанное, ненароком не помешал подготовке…
Вот так!.. А может быть, и не так… Помешал этот Георгий конторе нашей – почему бы не вызвать бесов – секретных агентов? Они бы с ним мигом разобрались… Для чего первобытный Тависка понадобился?
– Сидишь здесь, в глухомани, и поговорить не с кем, – пустился тем временем в рассуждения успокоившийся Таронха, опрокинув в глотку еще одну кружку. – Опекаемые нами народы глупы и необразованны. Выпить не с кем, нечистая твоя харя! Не со жрецами же, чертила позорный, пить! Нарушение субординации и всё такое… Вот и скучно. О великие небеса, как скучно! Третье тысячелетие мы с братом на посту… Хорошо хоть иногда народы развлекут: подерутся, побегают друг за другом. А в остальном – тоска зеленая!.. Тависка, брательник мой любимый… Пропал родной… Слушай… как тебя зовут? Что-то забыл я…
– Адольф…
– Да-да, вспомнил… Ты ведь, как я погляжу, не из духов… Ты ведь…
– Бес – оперативный сотрудник.
– Вот, а у меня должность другая: я – дух – региональный представитель. И у Тависка такая же должность… Ох и поганая служба у нас, надо тебе сказать! Ты хоть по свету мотаешься, а мы здесь сиднем сидим… Контора только в последнее время помогать стала, когда пришла нам пора на пенсию выходить.
Таронха всхлипнул и опрокинул еще кружку.
– А когда вам на пенсию? – поинтересовался я.
– Как только бледнолицые в эти края придут. Тогда духов – покровителей краснокожих народов и отменят за ненадобностью. Из конторы сообщили: придут, мол, люди с белой кожей и это… с жестокими сердцами. Лет через сорок-пятьдесят должны они это… объявиться. И мне – на пенсию. А куда еще?.. Начальство говорит – в контору дворником или сторожем. Ни на что большее рассчитывать образование не позволяет… Форму новую выдали – вот… – Он указал на крылья за своей спиной. – Повысили в звании: по документам я теперь ангел. Мне, как льготнику по возрасту, начальство в жилплощадь электричество провело…
Таронха расплакался, вытирая скупые стариковские слезы ладонью.
– Старость не радость, – всхлипнул он. – Был бы я молодой – разве ж стал бы самогон гнать? Это мне начальство подсказало. Ты, говорят, будущий сторож, вот и привыкай… Выдали экспериментальный самогонный аппарат. Я уже и выпивать приучился. И песенки специальные сторожевые затвердить заставили… От одиночества и тоски чего только не сделаешь?.. Пью, пою и плачу… Тависка, брательник родной, так и не приучился. Ему нельзя. Ему евонное начальство запрещает, а мне – наоборот… А что? Пьешь – вроде и веселее немного… Не думаешь о том, что скоро не всемогущим духом будешь, а пойдешь с колотушкой в руках контору по ночам охранять… Жрецы эти дурацкие надоедают воплями своими… Тависка жаловался – ну прямо достали его жрецы просьбами поскорее уничтожить племя пиу-пиу… Ко мне за советом приходил. А что я? Я ведь по инструкции этих самых пиу-пиу должен опекать и лелеять… Вот и предложил ему: пускай, говорю, твои койоты моих антилоп погоняют, а я – чтобы никто особо не пострадал – наградил своих неуязвимостью. Теперь ни другие краснокожие братья, ни дикие звери моим людям повредить не могут. А Тависка тем временем выдрессировал из воинов рода койота особо злобных нелюдей… Равновесие! И нам развлечение, и людишкам забава… Да, старого духа срок недолог, – всё плакал Таронха. – А какие времена миновали! Какой я красавчик в молодости был! Звериная шерсть на мне блестела, клыки сияли, рога антилопьи голову украшали!.. Сейчас, видите ли, всё это не модно! Крылья дурацкие прислали, на человека сделали похожим!
Что же всё-таки происходит там, в Колуново? Мои подозрения – всего лишь подозрения, или?..
Предположим, Филимон не врал. Действительно желая мне по дружбе добра, сплавить решил из деревни, чтобы Георгий не пришиб, когда я буду Оксану отбивать… Допустим, сам Филимон спокойненько выполняет рядовое задание: ну служит себе в опричниках за какого-нибудь мягкосердечного типа, которому роль обласканного законом душегуба совсем не нра…
«Государь со всей Русской земли собрал себе человеков скверных и всякими злостьми исполненных, и обязал их страшными клятвами не знаться не только с друзьями и братьями, но и с родителями, а служить единственно ему, и на этом заставлял их целовать крест!» – Вот что вспомнилось вдруг мне… Нет, людишки добровольно в опричники записывались! По велению скверной души! Следовательно, никакого «мягкосердечного типа» на такую службу призвать не могли! Следовательно, врал мне Филимон! Еще как врал! Следовательно, секретная операция – не плод моего воображения!
– Никому не позволю Тависка обижать! – заорал вдруг Таронха, оторвав от губ пустой кувшин. – Я да-авно знал, что ваша контора брательника до добра не доведет! Давно ему предлагал к нам перебраться! Даже начальству своему его рекомендовал! Чтобы мы вместе, как всегда… Я – сторожем, а он, допустим, дворником. Но он – ни в какую! Я дух зла, говорит, и должен творить зло! Во как! И до чего дошло?! Пропал Тависка! Пропал мой родной!
– Да не пропал! – попытался я успокоить расходившегося духа. – Он просто… отсутствует пока… Скоро объявится.
– Нет! – завопил Таронха, пиная стул, на котором сидел. Крылья его взметнулись над увенчанной нимбом головой. – Ни за что! Ни… никому не дам в обиду! Может быть, скоро я и буду сторожем-пенсионером, но пока еще – всемогущий дух! Пойду его искать! Всех распушу!!.. Где моя колотушка?.. То есть палица?! Запевай боевую-сторожевую!..
Я подсунул ему свою кружку. Таронха глянул на нее с недоумением, но осушил до дна.
– Пойду искать, – икнув, продолжил он. – Потом… Пока это самое… посплю… Встану, немного подкреплюсь и… Эх, разбередил ты мою грусть-печаль, бесенок дорогой! Загуляю я, кажется…
Голова Таронха с костяным стуком ударилась о пол. Он свернулся калачиком под столом и захрапел так, что гудения самогонного аппарата не стало слышно.
– Эй! – окликнул я духа добра и всепрощения. – Я к тебе, между прочим, по делу заходил. Это самое… За инцидент прощения попросить… Таронха!
Таронха всхрапнул и перевернулся на другой бок.
* * *
Электрический свет горел на всех этажах. Поэтому я довольно легко спустился вниз, обнаружил дупло и, запыхавшись, вывалился наружу. Жрец Небесная Чаша подбежал ко мне, встревоженно размахивая посохом:
– О чем ты говорил с Таронха? Что он сообщил тебе? Что с ним?!
– Чего ты так беспокоишься? Ничего с ним не случилось. Просто культурно отдыхает.
– В это время Таронха должен подавать знаки своему жрецу! А он молчит…
«Выпил бы ты столько, сколько он, замолчал бы навеки!» – подумал я и вдруг с удивлением услышал из поднебесья дребезжащий голос пенсионера Таронха:
Эх, как сторож дядя Коля пристрасти-и-ился к алкоголю! Спьяну колотушкой бил, райски ку-ущи сторожил!
«Много тревог сейчас терзают Таронха. Всё труднее и труднее мне общаться с ним…» – вспомнилась жалоба жреца.
Еще бы не трудно!..
– Уходи, нечестивый! – затопал на меня ногами дед. – Не должен ты слышать священные слова, ибо скрыт в них глубокий смысл, который только мне, жрецу, разгадать дано!
– А кто обратно проводит? – осведомился я.
– Уходи! – Он замахнулся на меня посохом. Что оставалось делать? Пошел прочь, стараясь выдерживать направление, обратное нашему движению к священному дубу. Очень скоро лесные кроны скрыли могучее дерево. А Таронха, судя по всему, совсем раздумал спать и добрался-таки до следующего кувшина с самогоном. Вслед мне неслось неистовое:
Будет плакать папа, будет плакать мама, коли ангел уведет девку из вигва-а-ама!..
