Текст книги "Бес шума и пыли"
Автор книги: Антон Мякшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Где логика?
Кстати, насчет логики… Как Георгий смог меня узреть? Я же невидимым был! Никто меня не видел – ни слуги, ни Оксана, ни народ, сбежавшийся на шум, ни даже сам Гаврила… А богатырь всея Руси углядел. И врезал, конечно. И не просто так, а крестом! Удар крестом для беса в тысячу раз больнее, чем, скажем, дубовой палицей или куском рельса с железнодорожного полотна! До сих пор голова гудит, перед глазами искры сверкают… Ничего не соображаю… И неизвестно еще, когда оклемаюсь!.. Да, крестом… Выходит, Георгий понял, кто я такой есть?
Но как? Как??
– Урррою!!! – ревел Гаврила…
Вовек не забуду сегодняшнего дня! Внукам и правнукам моим, бесенятам, буду пересказывать позорную историю первого своего провала – в назидание!
* * *
…Получив перекрестьем рукояти меча в лоб, я укатился в кусты. Потерял сознание, но всего на несколько минут – может, на десять, не больше. А когда очнулся…
Народу на пятачке у открытых ворот вдовы Параши набилось великое множество. Человек сто примерно. Тут были и слуги вдовы (им достались места в первых рядах), и жители близлежащей деревни, и дворовые папаши Гаврилы, и десяток опричников, что называется, при исполнении. Стоял там и уже знакомый мне мельник Федя – судя по связанным сзади руками, его снова захомутали опричники.
Благочестивый богатырь Георгий, воодушевленный вниманием публики, веселился вовсю. То принимал картинную позу, ставя ногу на поверженного отрока, как на охотничий трофей, то хлопал Гаврилу перчаткой по широкой спине, имитируя процесс выбивания пыли; даже один раз – когда оглушенный сын воеводы Ивана умудрился подняться на четвереньки – оседлал побитого противники и для потехи пришпоривал его, цокал и натягивал воображаемые поводья. Каждую выходку Георгия народ встречал взрывом хохота.
Мне сразу вспомнились собственные инструкции, выданные Гавриле перед боем:
«…Очень важно, чтобы Оксана увидела: вы случайно повздорили, подрались и ты накостылял богатырю всея Руси по шее без всякого почтения. Попытайся также нанести ему как можно более позорные повреждения. Чем смешнее будет выглядеть поверженный противник, тем лучше. Запомни – ничего непригляднее опровергнутого авторитета нет. Осрами его, понял?..»
Осрамил, нечего сказать…
А паскудная девица Оксана, между прочим, аж до слез хохотала, едва не вываливаясь из своего окошка. И не она одна, конечно. Ржали слуги. Покатывались деревенские жители. Хихикали в кулачок дворовые Гаврилиного отца. Гоготали опричники, не замечая, кстати, того, что мельник Федя, пригнувшись, несется от них в сторону ближайшего леса. Опять ушел, проныра такой, от возмездия!..
Затем толпу лошадиными грудями раздвинули несколько всадников. Один из них – дородный мужичина с гигантской палицей на боку – спрыгнул с коня, подбежал к богатырю Георгию и взволнованно заговорил, жестикулируя.
О чем говорил всадник с богатырем, я не слышал – в ушах у меня всё еще звенело после сильного удара. Но очень быстро я понял, что этот, с палицей, и есть гневливый батюшка Гаврилы воевода Иван Степняк.
Выслушав воеводу, Георгий отошел в сторону и, скрестив на груди руки, остановился в позе наблюдателя. Теперь действовал Иван Степняк. Одним мощным движением он вздернул непутевого отпрыска на ноги, присел и перебросил громадную сыновью тушу через колено. Поколебался немного и, решившись, сдернул с Гаврилы портки, обнажив белую задницу, размером многократно превосходившую лоб слона.
Толпа восторженно взвыла. Кто-то вложил в руку воеводы кожаный ремень…
Когда началась порка, я зажмурился. Толпа многоголосо ревела. Гаврила выл по-белужьи. Оксана заливалась смехом…
Я отвернулся – это ведь был не только позор отрока, но и мой тоже!.. Никогда раньше, клянусь собственными рогами, такого не случалось! Ужас, просто ужас!
Кое-как нашел в себе силы и прочитал заклинание, вызывая дождь. Получился настоящий ливень, да какой! С грозой, с молнией, с полным затемнением неба и исчезновением солнца за лиловыми тучами – настоящее бесовское светопреставление!..
Народ с воплями разбежался кто куда. Папаша-воевода быстренько прекратил экзекуцию. Богатырь Георгий укрылся от дождя под брюхом своего коня. Оксана захлопнула ставни. Гаврила поднялся, подтянул портки и со всего духу кинулся бежать – никто его не преследовал… Я, всё еще оставаясь невидимым для всех (кроме Георгия), ринулся вслед за детиной.
Никакого труда не составляло догадаться, куда бежит Гаврила: к бабке Заманихе – куда же еще? Для него теперь лесная избушка ведьмы – самое безопасное место на всем белом свете!..
Уже возле избушки заклинание моей невидимости иссякло. Обезумевший от позора и горя Гаврила набросился на меня с кулаками. Пришлось принять кое-какие меры…
* * *
– Урррою!!! – ревел Гаврила. – Нечисть поганая, противники добрых людей! Опозорили, осрамили! Обманули! Убью!!!
– Жабу в рот, – снова предложила Заманиха. – У меня уже уши заложило от его крика.
– Ничего, – успокоил я, – надолго его не хватит. Уже два часа буйствует. Скоро затихнет. Должен же он когда-нибудь устать и угомониться?
Гаврила громоподобным воплем немедленно объявил о том, что угомонится он нескоро. Я с сомнением посмотрел на веревку, стягивавшую ноги детины, другой конец ее привязан был к толстенной ветви дуба, произраставшего в нескольких шагах от избушки Заманихи. Гаврила болтался на привязи вниз головой, как Буратино, и орал во всю мощь своих тренированных легких раненым носорогом.
Вовремя я его стреножил! Иначе он бы здесь всё разнес. Мне б рога посшибал, а бабку Заманиху на этот самый дуб загнал, как плешивую кошку, и избушку ее с землей сровнял бы.
– Слушай, друг! – попробовал я успокоить неистовствовавшего отрока. – Не всё еще потеряно! Мы проиграли битву, но не войну! У нас договор подписан с тобой?..
– Знать не хочу никакой договор! Отпустите меня! То в козла обратили, то на всеобщее посмешище выставили! Вместо того чтобы Оксану в меня влюбить! Опустите!
– А раз подписали договор, то и беспокоиться не о чем! – договорил я, без твердой, впрочем, уверенности в голосе. – Будет Оксана твоей, будет. Ну посмешил народ – с кем не бывает? Небольшая осечка вышла… В следующий раз будем действовать осмотрительнее…
– Не будет следующего раза! Не хочу больше! Я вас всех убью! И Георгия убью! А Оксану украду! Бабку из избушки выгоню, буду здесь с Оксаной жить! Никого и близко не подпущу! Сволочи! Нечисть! Бесовщина! Проклятие рода человеческого!
– Прыткий какой! – возмутилась Заманиха. – Выгонит он меня из дома, а сам здесь со своей кралей поселится… Да я ему сейчас!..
– Цыц! – прикрикнул я на нее. – Пошли в горницу. Пообедаем, пока отрок в ум войдет. Да подумаем о том, как нам дальше быть…
«Вообще-то, – вдруг пришла мне в голову мысль, – чего тут думать? Надо за советом и помощью обращаться к старшему товарищу! К Филимону то есть… Он в здешних местах уже давно, публику местную знает, может, чего и подскажет…»
– Нет, бабка, – сказал я, остановившись по пути к избушке, – обед отменяется… Я отлучусь ненадолго, а ты пока присмотри за отроком. Скоро буду.
– Присмотрю, присмотрю, – обрадовалась Заманиха. – Ужо я!.. Жабу в рот!
– И пальцем клиента не тронь! Ему и так досталось сегодня. А если чего учудишь – в контору сообщу, чтобы тебя в должности понизили, лишив места оператора-консультанта! – пригрозил я. – Будешь кикиморой на болоте выть, заплутавших путников пугать!
Ведьма моментально съежилась, пробормотала какое-то проклятие и запрыгнула в свою избушку. Я полез за ней.
* * *
– Франциск-то тоже из ваших… – бормотала старуха, помешивая варево в чугунке. – А культурный – не в пример некоторым… У него такая штучка была… Он без всяких дедовских приемчиков со своими общался!.. До чего культурный бес был – не то что ты… Мы с ним так дружно жили!
От чугунка вверх тянулась тонкая струйка зеленого дыма. Весь потолок как диковинной паутиной покрыт был зелеными пульсирующими нитями.
– Не отвлекайся, – посоветовал я. – Дым густеет. Мешай старательнее…
– …Штучка такая, – тем не менее продолжала бормотать Заманиха, – говорит в нее, а его другой бес, на тыщу верст отсюда отдаленный, слышит!
– Не отвлекайся… Мобильник, что ли?
– Ага, кажись так эта штучка по-культурному-то называется…
– Твоему Франциску в следующий раз напомни инструкцию, – сказал я. – Пункт тридцать первый: «В отдельно взятом пространственно-временном периоде запрещается пользоваться приборами, произведенными в других периодах, отстоящих от данного более чем на пять лет вперед…»
– Чего?
– Ничего, – буркнул я. – Работай!.. Стукнуть, что ли, начальству на этого Франциска? Инструкции нарушает, с контингентом излишне сближается…
Дым из зеленого стал черным – струйка, исходившая от чугунка, разбухла. В избушке густо запахло паленым.
– Готово, – проговорила Заманиха, отходя в сторону.
Я извлек из чугунка забытую старухой деревянную ложку, встал над ним так, чтобы лицо мое полностью закрывал черный дым, и, сконцентрировавшись, тихо позвал в булькающее варево:
– Филимон! По желанию или без желания по крайней нужде явись брату своему по крови…
Достаточно оказалось проговорить заклинание один раз. Впрочем, Филимон ведь находился не так уж далеко… Когда я, откашливаясь и протирая глаза, отступил назад, он уже стоял посреди комнаты в расстегнутом до пупа кафтане, в шапке, сдвинутой набекрень, с большой куриной ногой в одной руке и деревянным ковшом, наполненным мутной, едко пахнувшей жидкостью, – в другой.
– Что за манера отрывать от дела в неурочное время? – недовольно проговорил Филимон, озираясь. – Это ты, что ли, Адик?
– Кто ж еще…
– Блин, прямо из-за стола вытащил!.. Хорошо еще, что ребята укушались в умат и ничего не заметят… А меня местное пойло не берет – я к адскому пуншу привыкший!.. Чего надо?
– Дело есть, – сказал я, кивком указав Заманихе на дверь.
Бабка, вконец обидевшись на то, что ее выгоняют из собственной избы, поджала губы и молча ретировалась. Филимон, крякнув, опорожнил ковш, закусил курятиной, рыгнул и, вытирая руки о кафтан, осведомился:
– Насчет сегодняшнего переполоха, что ли?
– Ты как догадался?
– Чего тут догадываться? Шухер устроили на всю округу! Зачем с Георгием-то связались?
– По делу, – объяснил я. – Гаврила – клиент мой – изнывает от неразделенной любви, а богатырь…
Вкратце я объяснил Филимону суть проблемы. Когда закончил, Филимон, неожиданно посерьезневший, уселся на лавку и, сняв шапку, почесал шишку между рогами.
– Что такое? – встревожился я.
– Ну и вклепался ты, Адик! – сочувственно протянул мой коллега. – Надо же так вклепаться!.. Дай закурить…
Его реакция мне, понятно, не понравилась. Если уж сам Филимон – опытный оперативный работник – чешет голову, то мне остается без лишних разговоров писать рапорт об отставке.
– Скажи толком, в чем дело, – протягивая сигарету, попросил я.
– Еще не догадался?
Филимон, как истинный бес старой закалки, очень любил отвечать вопросом на вопрос. Не знаю почему, но меня такая манера иногда раздражает!
– Нет, – сказал я, – не догадался.
– Ну слушай… Георгий, как последний из истинных русских богатырей, десять лет назад был возведен на Высшую Ступень Света…
Я так и сел там, где стоял, то есть попросту шлепнулся на пол!
– Чтоб у меня хвост отвалился! – простонал я, когда обрел наконец дар речи. – Как же так?! Шестнадцатый век на дворе! Воителей Света всех до одного еще в двенадцатом уничтожили! Ланселот Озерный – с ним повозиться пришлось, но и он окочурился! Как раз последним из Воителей был! И самым могущественным!.. При чем здесь Георгий?!
Филимон вскочил с лавки.
– Я тебе про Воителей Света разве толкую?! – закричал он. – Тьфу, помянул же ты гадость эту! Воителей Света нет давно и… счастье наше, что нет!.. Просто Георгий наделен особым даром борьбы с созданиями преисподней. Против такого бесу твоего ранга даже и рыпаться не стоит! Он такого, как ты… тут так говорят: на одну ладошку положит, а другой прихлопнет – и мокрого места не останется!
– Что же мне делать? – простонал я. – Договор-то подписан…
– Что делать, что делать… – передразнил Филимон. – Ничего не делать!
И швырнул окурок за окошко.
– Сразу бы мне пояснил все тонкости твоего задания, – проговорил он, помолчав немного, – сказал, с кем тебе бороться придется… Лично бы тебя обратно в контору отправил… А твоего Гаврилу в помойной яме утопил бы, чтоб он честного беса не путал!
Я не знал, что и ответить. Надо же, жил себе спокойно, работал, разбирался потихоньку с людскими страстишками – и вдруг напоролся на Георгия-богатыря, ударника труда конкурирующей организации! Такого только тронь – сразу разборки начнутся на высшем уровне! Уж не говоря о том, что тронуть мне его как следует и не удастся: прихлопнет он меня – и правда мокрого места не останется! Я всего-навсего оперативный работник отдела кадров, мелкая сошка, а он – ратник, находящийся под особым покровительством! Его прямая обязанность – уничтожать таких, как я! И по роду службы он делает это так же легко, как бабка Заманиха тараканов лаптем давит! Вот оно как…
Воители… Старая история!.. Как известно, Добро и Зло в мире уравновешены. На единой территории планеты Земля работают представители Света и Тьмы – бок о бок, друг друга не касаясь. По возможности, конечно. Стычки-то всё равно случаются, и не так уж редко, но заканчиваются они ничем. Подрались, подсчитали с той и с другой стороны потери и разошлись, сверкая поредевшими в бою оскалами. Вооруженный нейтралитет – вот как это называется!.. Жизнь подчиняется закону вселенского равновесия, так испокон веков было, так и сейчас, так и через много тысяч лет будет. Никому не дозволено чаши весов в ту или иную сторону перевешивать! Ну избитую метафору про неразрывность света и тени помните?..
А вот с Братством Воителей Света небольшая проблема получилась. Началось всё с обыкновенного объединения ничем не выдающихся воинов. Собрались, поклялись до последней капли крови сражаться со всякой нечистью (с нашей конторой, если точнее), выхлопотали себе незамысловатую степень покровительства Света – и пошло-поехало! То они наших колотили, то мы их…
Такие Братства вовсе не редкость. Наша контора тоже вербует себе среди людей преданных союзников. Но обычно подобные организации долго не существуют. Век человеческий он вообще скоротечен… Но Братство Воителей Света всё набирало и набирало силу, росло и ширилось, не прекращая ни на миг, между прочим, военных действий и при этом всё чаще и чаще получая положительный качественный и количественный результат!.. Начальство нашей конторы поздно спохватилось, когда уже созданий Тьмы практически полностью с территории планеты вычистили. Еще немного – и настал бы для всех натуральный золотой век!..
А золотой век знаете что? Хаос! То есть ничего!.. Вот представьте себе место, где один только свет, и совсем нет тени. Представили? Что получается? Ага, правильно – пустыня! Безлюдное, безводное, безжизненное пространство… Именно таков конечный результат деятельности Братства Воителей!..
И грянула Великая Битва… Ох и дрались мы с ними! На все пространственно-временные периоды звон шел! Самые кровопролитные схватки случились в двенадцатом-тринадцатом веках, а отголоском – в первой половине двадцатого отозвались!..
Люди, как существа мало сведущие в отношениях Света и Тьмы, складывали всевозможные легенды и былины, отражая отдельные эпизоды Великой Битвы. Но в целом, конечно, многое переврали. По крайней мере, называть Братство Воителей рыцарями Круглого стола было просто глупо! При чем здесь какой-то стол?! Не было никакого стола – ни круглого, ни квадратного! Соответственно не было среди Воителей и никакого равноправия – строжайшая иерархия!.. Только с главным из Братьев люди угадали: звали его действительно Артур. Правда, он вовсе не королем был, а носил звание Высшего Архангела… Между прочим, сам Мерлин, если хотите знать, был нашим шпионом! И гадил Братству помаленьку, пока его не разоблачили и не шлепнули! Ладно… Обо всем рассказывать долго очень… Кому интересно, возьмите учебник бесовской истории Средних веков и почитайте… Но, во имя свирепых адских псов, не вздумайте поверить человеческой писанине про короля Артура и Круглый стол! Враки там всё! Врака на враке сидит и вракой погоняет! Да…
Что дальше-то было? Ну по одному всех лидеров Братства уничтожили…. И настал снова тот самый вооруженный нейтралитет – полное равновесие, суровые трудовые будни для той и другой стороны… А легендами о Братстве Воителей Света у меня на родине теперь маленьких бесенят пугают!
– Н-да… – словно услышав то, о чем я думаю, проговорил Филимон. – Георгий, конечно, не Воитель Света, но сволочь изрядная. Сколько он наших братьев загубил!.. Я вот думаю: не собрать ли бесов покрепче хорошенький такой отрядик и не накостылять ли ему?.. Вот только повышения полномочий добиться сложно. Сам знаешь: с нашими бюрократами свяжешься – не рад будешь. Да и не только в этом дело…
Я тряхнул головой. Новость изрядно оглушила меня. Сильнее, наверное, чем недавний удар крестом по лбу… И что же мне теперь делать?
– Что делать-то мне? – переспросил я.
Филимон вытащил из моей пачки еще одну сигарету, прикурил, затянулся и молвил:
– Вот что: наплюй на договор с клиентом и возвращайся. В конторе я за тебя похлопочу. Всё-таки бес я заслуженный, работник старательный, да и ты на хорошем счету… За невыполнение условий договора строго тебя не накажут. Войдут в положение. От невезухи никто не застрахован! Тебе ведь именно не повезло, правильно? Думал – обычное задание, а нарвался вон на кого – на самого Георгия!.. Ну отстранят временно от работы – отдохнешь, сил наберешься.
– А как с Георгием? – поинтересовался я. – А если опять контора проморгает? Получится как тогда – с Братством…
Филимон демонстративно трижды плюнул через правое плечо.
– Типун тебе на язык! – сказал он. – Думаешь, о Георгии не ведают наверху, что ли? Я же и сообщил, как только в этом временно-пространственном периоде объявился!.. И знаешь, что мне ответили? Близко к нему не подходить!.. Вот такой приказ я получил… Соотношение сил – в равновесии. Среди созданий Тьмы, между прочим, ратники тоже есть такого же ранга, как сей богатырь злосчастный. Так что во избежание возможных конфликтов… Ну сам понимаешь…
Я молчал.
– Чего притих? – спросил Филимон.
– Можно до вечера подумать?
– А что тут думать? – удивился и встревожился мой коллега. – Ты, Адик, давай-ка без этого самого… без самодеятельности! Возвращайся домой, и всё тут! Понял? Условия договора были заведомо невыполнимы, и твоей вины в том, что задание провалено, нет!.. Ну что, пойдем?
– Куда? – спросил я, хотя прекрасно знал куда.
– На место твоего прибытия. Оттуда и отправишься в контору.
Я кивнул и выпрыгнул из избушки. Заманиха толкла что-то в той ступке, которую вчера эксплуатировал опричник Ефимка. Гаврила, уже успокоившийся, висел вниз головой на ветке. Покачивался. Я посмотрел на него и сказал выпрыгнувшему за мной Филимону:
– Может, он меня отправит? Вечерком?
– Ну нет! – строго ответил Филимон. – Я лично проконтролирую. Чувствую, как в тебе неудовлетворенность кипит… Накостылять, поди, всё еще хочешь Георгию?
Я пожал плечами. И сам не знал, чего хочу… Странное какое-то состояние… Может, всё из-за того, что я первый раз по-настоящему позорно провалил задание? Профессиональная честь страдает, и всё такое…
– Давай, давай, – торопил Филимон, – пошли… Мне ведь к ребятам пора. А без меня у тебя ничего не получится…
Это точно. Вернуть беса из временно-пространственного периода назад в контору может только другой бес. Или клиент – по собственному желанию. Но последнее – крайний случай, которого у меня еще никогда не было. Обычно же бес автоматически переносится домой, как только клиент признает, что задание выполнено. Есть, правда, еще один способ отправиться в контору, но я о нем говорить не хочу…
– Бабуля! – крикнул Филимон. – Приготовь зелье для отправки!
– А кто отправляется-то? – встрепенулась Заманиха.
– Адик.
– А, миленький, конечно, приготовлю… Только вы там еще передайте, – добавила она, мстительно посмотрев на меня, – чтобы в следующий раз покультурней бесов присылали. Как Франциск, например…
– Не обращай внимания, – сказал Филимон, заметив, что я открыл рот для ругательства, – дура бабка. Ну не понравился ты ей…
Заманиха убежала в избу, загремела там чугунной посудой. Гаврила, всё это время переводивший взгляд с меня на Филимона и обратно, вдруг заговорил.
– Спустите меня на землю, – попросил он. – Я больше не буду буйствовать.
Филимон щелкнул пальцами, и Гаврила тяжело обрушился под дерево.
– Бесовщина… – пробормотал он, поднимаясь. – А я сразу понял, что ты не простой опричник. Тоже из бесов, да? То-то я с тобой справиться не смог!
Филимон только хмыкнул. Гаврила почесал в затылке и обратился ко мне:
– А ты… Адик… Уезжаешь, что ли?
– Уезжаю, – развел я руками. Мне было неловко перед клиентом – задание-то так и осталось не выполненным.
– А я? – неожиданно воскликнул Гаврила.
– Что «ты»? Минуту назад кричал – проваливай! Договор хотел расторгнуть.
– Погорячился, – вздохнул Гаврила. – Ну срам такой пережить – это же не просто… Да и горячая кровушка во мне бушует… В отца пошел… Ты бы не уезжал, а? Оставайся, а? Разрешаю… Без тебя-то совсем плохо. Мне тогда Оксаны как своих ушей не видать!
Вот орясина!.. Думает, что я из-за его воплей назад собрался! Ему оперативный бес – такси по вызову, что ли? Захотел – пригласил, захотел – назад отправил, захотел – передумал и снова пригласил. «Разрешаю…»
– Поздно, – сказал я. – Слово, как тебе известно, не воробей. Вылетит – не поймаешь! Прогнал меня, вот и отправляюсь…
– Сам прогнал – сам и призову! – напыжился Гаврила. – Заманиха, когда я у нее зелье просил, чтобы тебя вызвать, говорила, что призванный бес будет мне верным слугой, пока задание мое не исполнит!
Я даже рот раскрыл от такой наглости! И не придумал, что ответить-то. Филимон нашелся быстрее.
– Слушай, ты… – угрожающе надвинулся он на Гаврилу. – Чебурашка-переросток! По твоей вине Адик взыскание получит, а может, и выговор! Думать надо было башкой дубовой, когда заговоры над костром читал! Соизмерять требования с возможностями! Оксану он захотел! Хрен тебе, а не Оксана, дубина! Вообще забудь про нее, понял? Твое счастье, что Адик у нас немного того… – Он покрутил пальцем у виска. – Мягкохарактерный… Если бы ты меня попытался с богатырем Георгием стравить, я бы тебе…
Не договорив, Филимон оскалился и зашипел. Гаврила испуганно отпрянул назад.
– Ладно, – махнул я рукой. – Оставь его… Он ведь тоже не знал…
С минуту Гаврила судорожно вникал в суть сложившейся ситуации. Две продольные морщины, обозначившиеся на широком его лбу, заворочались, как два жирных червяка.
Из избушки выглянула Заманиха.
– Готово зелье! – крикнула она. – Хоть сейчас отправляйтесь.
– Сейчас нельзя, – рассудительно проговорил Филимон. – Надо сначала прийти на то место, откуда призывали его… В соседний лесок, я так понимаю? – спросил он у меня.
Я кивнул.
– Батюшка! – взвыл вдруг Гаврила, бросаясь передо мной на колени. – Друг любезный! Родненький ты мой! Не покидай меня! Оксана для меня больше жизни значит! Уж постарайся еще чуть-чуть! Может, получится?! Буду тебя во всем слушаться! Хочешь в козла меня обратить? Пожалуйста, хоть в жука навозного! Только не улетай! Еще разочек попробуем с тобой! Я тебе… Я тебе… Озолочу! Отец мой, воевода, богат! Я у него для тебя… Золотом с ног до головы осыплю!
– Золотом? – нехорошо поинтересовался Филимон. – И сколько у тебя, верзила, при себе есть?
– При себе – нисколько, – всхлипывая, признался Гаврила.
Филимон разочарованно махнул рукой.
– Вот… – Детина закатал рукав рубахи и показал синюю ленточку, повязанную на запястье. – Вот и всё, что у меня сейчас есть. Самая главная драгоценность! Лента с кокошника Оксаны… Она сронила, а я подобрал!
– Нужна мне эта лента… – пробормотал Филимон. – Хватит лясы точить! Адик, слушай…
– Я у батюшки могу много украсть!
– Цыц! – оборвал детину Филимон. – Раскудахтался! Украсть я и сам у кого хочешь что хочешь смогу!.. Адик, давай я его это самое… превращу во что-нибудь?
– Во что? – опешил я.
– Ну во что-нибудь бессловесное… В чурку березовую!
– Не надо, – сказал я. – Лучше пойдем… На ту полянку, куда меня вчера приземлили.
Гаврила опустил рукав и вздохнул. Я тоже… Ох, представляю, какими словами меня начальство в конторе поносить будет… Подрывник! Отстающий! Позорник!.. Капитан Флинт – известный грубиян и садист – и вовсе способен снять с себя форменный ремень с пряжкой и на потеху публике отстегать… Да даже если и не так… Стыдно всё-таки, клянусь адскими глубинами, стыдно… Ну почему я такой уродился-то? Другие бесы, и не по одному заданию провалившие, нисколько не стыдятся! Начальство выговорами их хлещет, а им всё как с гуся вода – только утираются! Ни один из бесов – кроме меня, конечно, – и знать не знает, что такое «совесть» и почему ею мучаться надо. А я какой-то… недоделанный! Поэтому, наверно, и больше по служебным делам мотаюсь, чем дома сижу… Нет, на работе, конечно, по дому скучаю, а как вернусь с задания… Коллеги отдыхающие насмешками достанут!.. Хорошо хоть не все так ко мне относятся. Тот же Филимон всё же понимает, что бес я толковый, как оперативный сотрудник, конечно… И еще пара-тройка таких бесов есть… Хотя и они несколько снисходительно на меня посматривают – не один раз замечал. Бесовскую породу-то не усмиришь… «А ведь меня от работы отстранят, – подумал я, – на годик-другой… Целых два года слоняться, хвост поджав? Терпеть насмешки?.. Ох ты, пламя преисподней, как же не везет-то!»
– Двинули, – сказал Филимон, хлопнув меня по плечу. – Чего время-то тянуть?
– Действительно… Время тянуть незачем…
– Да не переживай ты так! – Филимон обнадеживающе хохотнул. – Подумаешь, задание не выполнил! Подумаешь, выговор и временное отстранение от работы!.. Относись проще ко всему! Я вот раз двадцать ни с чем возвращался в контору, да еще и с хвостом подпаленным, и с рогами наполовину отшибленными!.. Никогда не знаешь, с чем столкнуться придется… Пошли… Бабка, давай зелье!
Заманиха скинула ему полотняный мешочек с травами.
– И я с вами! – заявил Гаврила.
– Отрок! – погрозил ему пальцем Филимон. – Предупреждаю тебя – не возникай! Иди домой, к папаше, а то…
– Адик! – жалостливо так позвал Гаврила. – Скажи ему, чтобы он не очень… Я попрощаться хочу… Сдружились ведь мы с тобой.
Филимон заржал.
– Пускай идет, – пробормотал я. – Чего там…
– Вот спасибо! – Гаврила неизвестно чему жутко обрадовался – прямо засветился-залоснился весь, как бумага, в которую добрый кусок масла завернут. – Вот спасибо тебе! Вот спасибо!
– Эй! – вдруг хлопнул себя Филимон по лбу. – Адик! Чуть не забыли! Валяй переодевайся!
Как-то не хотелось суетиться, портить печальную торжественность момента… Но всё же перспектива навсегда лишиться любимых джинсов, футболки, бейсболки и ботинок заставила встряхнуться. Мы опять выгнали Заманиху из ее избушки. Пока я переодевался, Филимон стоял рядом, задумчиво докуривая одну из последних моих сигарет.
– Ай негодник! – заорала снаружи бабка – надо думать, на Гаврилу. – Ты что это, паскудник, делаешь?! Я тебе сейчас…
Какому именно наказанию старая ведьма хотела подвергнуть Гаврилу, узнать так и не удалось. Раздался смачный плевок, и крики стихли.
Филимон высунулся из окна. Я как раз зашнуровывал ботинки, когда он спросил:
– Что тут происходит?
Гаврила невнятно что-то пробурчал. Филимон засмеялся.
– Чего-то они с бабкой не поделили, – сказал он, сползая с подоконника, – детина ее и обезвредил.
Я затянул шнурок и поднялся.
– Готов? – осведомился мой коллега.
– Ага…
Филимон выпрыгнул из избушки, подхватил с травы сверток с колдовским зельем и помахал мне рукой.
– Иду-иду… – вздохнул я.
* * *
Шли мы молча. Поначалу, пока не добрались до реки, Филимон пытался развеселить меня корпоративными анекдотами. Задорно трещал о том, как искал однажды для французского дипломата пропавшие фамильные драгоценности: француз хранить камешки поручил дряхлому камердинеру, а тот, страдая одновременно маразмом и склерозом, ценный сверточек упрятал в начинку пирога и, конечно, об этом забыл…
Пирог съел на приеме английский граф, почувствовал на зубах чтой-то, рассмотрел и, будучи пройдохой, заглотил драгоценности. Заработал чудовищное расстройство желудка, но, по понятным причинам не желая посещать уборную в чужом доме, решил терпеть до гостиницы. Не дотерпел – в карете скончался…
Веселый детектив о поисках мертвого тела с начинкой из драгоценных камней по моргам и больницам я вынести не смог и вежливо попросил Филимона заткнуться к едрене фене – что тот и исполнил.
Гаврила шел позади, пыхтел и время от времени принимался напевать какую-то песню. Странно – недавно только ревел, размазывая по круглой физиономии слезы величиной с шарик для игры в пинг-понг, а теперь вот песенками горло полощет… Только позавидовать можно психике молодого человека, столь легко справляющейся с потрясениями!
Уже и речку перешли… Вот место, где мы с Гаврилой прятались от опричников… Вот поле, через которое бежали… Вот опушка леса – тут я отправил в далекое путешествие опричника Еропку. Смотри-ка, даже сабля его до сих пор валяется…
Нет, сентиментальный я всё-таки бес… Всего-то сутки с небольшим прожил в этом временно-пространственном периоде, а уже ностальгия точит!..
Еще немного – и перелет обратно в контору… Бумажки, рапорты, выговор со всеми вытекающими последствиями… Шуточки наших бюрократов: им только повод дай – до костей просмеют!.. С людьми мне приятнее дело иметь, чем с бесами, вот что! А должно быть, как легко догадаться, наоборот… Всё потому, что на человека я похожу больше, чем на беса, внутренне, разумеется… Ну уродился таким – ничего не поделаешь…
Полянка появилась внезапно. Филимон, чтобы не возиться с дровами, просто дунул в кострище, и уголья вспыхнули, точно бензином их окатили.
Гаврила присел в сторонке, наблюдая. Дождавшись, когда дым стал густым, Филимон ссыпал в костер травы бабки Заманихи. Под громкий треск крикнул мне:
– Вставай!
Прежде чем шагнуть в исходящий черным дымом костер, я посмотрел на Гаврилу и проговорил:
– Ну прощай, что ли?
Детина только кивнул и отвел взгляд в сторону.
Невежа, честное слово! То поздороваться не желал, теперь прощаться не хочет… А я еще переживаю из-за него!
– Чего ждешь?! – спросил Филимон. – Травы же прогорят сейчас!
Я ступил в пламя. Толстые подошвы армейских ботинок мгновенно нагрелись, сквозь джинсы я ощутил жар. Был бы огонь обыкновенный – я бы уже с воплями катался по поляне, дуя на обожженные места. Но колдовские травы, собранные Заманихой, защищали мое тело от воздействия пламени. Неплохо было бы еще, чтобы и дым глаза не щипал…
