Текст книги "Бес шума и пыли"
Автор книги: Антон Мякшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Гроза округи, – вяло подсказал я.
– Ага! Третий год не дает покоя православным в здешних краях! Я Пахома узнал и сначала оробел. А они, гады такие подколодные, набросились на меня со всех сторон сразу и стали руки крутить. Я защищался! Но сила вражья оказалась велика!.. Связали меня, к дереву приставили и начали изгаляться! Били и поганили по всякому. А когда устали, Пахом и говорит: пойдемте, мол, братцы, на мельницу – там еще одному по сусалам надавать надо… Они и ушли, оставив со мной одного разбойника…
– Игната Кишкоглота, – припомнил я.
– Ну не знаю… Не знакомился с ним… Он мне нож к животу приставил и говорит: «Сейчас отобедаю!..» Костер под деревом разжег! Говорит: «Поджарю сперва немного!..» И облизывается!.. Вскипела во мне кровь горячая! Вскричал: «Можешь убивать меня, сучья порода, а я тебя всё равно не боюсь! Тьфу на тебя, чтоб ты провалился!..» И что ты думаешь?! Земля поглотила супостата!! Прямо как я и заказывал!.. Силы небесные меня услышали и даровали словесную мощь необыкновенную!.. Освободился я от веревок и в волнении великом побежал к мельнице. Глядь – а на крыше Заманиха сидит и шепчет чего-то! Я снова: «Чтоб тебе провалиться, старая ведьма!..» Она ба-бах! – и провалилась!.. Тут уж я ворвался и принялся разбор чинить направо и налево… Вспомнил, как иногда мой батюшка нерадивую челядь проклинал!
Та-ак… Начинаю кое-что понимать… В принципе и раньше мог догадаться, но, понятное дело, некогда было…
– Та-ак… – протянул я, прервав взволнованное повествование. – Значит, небеса тебе словесную мощь даровали? А тебе в голову не приходило, что проклятия, обретающие реальную силу, немного не в небесной компетенции?
– Чего?
– Того… Проклятый катаклизм!
– А?
– Дым от колдовских трав, святой водой спрыснутых, на тебя попадал?
– Еще как! – фыркнул Гаврила. – До сих пор прочихаться не могу! И в горле того… сухо. На два плевка только снарядов хватило. А то бы я душегубов без посторонней помощи раскидал… Ой… Погоди, Адик… Это что же получается – силы я обрел не от небес, а от адовых глубин?
– Можно сказать и так, – подумав, проговорил я. – Сочетание колдовских трав богопротивного настоя и жидкости с измененным вследствие освящения химическим составом дало вещество с нестабильным, хотя и мощным эффектом воздействия.
– Это… как?
– Перепуталось всё в наших головах, – пояснил я и для убедительности постучал себя костяшками пальцев по рогам. – У меня и Филимона магический дар был, а теперь его не стало. То есть не совсем не стало…
Я вспомнил собственные недавние магические эксперименты и забавные потуги Филимона уничтожить посредством заклинаний верзилу-пакостника и содрогнулся: лучше бы нас напрочь магии лишило!
– А ты магию творить не мог! Теперь, получается, можешь! Энергию ты нашу с Филимоном нечаянно перекачал себе – вот что!
– Так я теперь – колдун?! – возликовал Гаврила и, прежде чем я успел его остановить, прокричал: – Желаю медовухи жбан и цельного барана!
Я испугался – вдруг и правда всё заказанное сейчас появится? По первому желанию заказчика?.. В таком случае этому временно-пространственному периоду – конец! Несовершеннолетний балбес с непомерными амбициями и огромным магическим потенциалом, не имеющий ни малейшего понятия о том, как этим самым потенциалом правильно воспользоваться, – полный апокалипсис, если не хуже! Хотя что хуже апокалипсиса может быть?
К счастью, ничего не произошло. Я вытер со лба холодный пот. Не медовуху с бараном Гаврила получит, а фигу с маслом. Да и то виртуальную!..
– Что-то не так сделал? – огорчился Гаврила. – А истребление душегубов вон как хорошо у меня получилось… Чтоб им провалиться! – И ведь проваливались!.. Чтоб их подкинуло да шмякнуло! – Ух, как подкидывало да шмякало!.. Чтоб их черти драли!.. Ой, извини, Адик… Подзабыл, что ты из этих… Получается, тебя против твоей воли заставил…
Я поморщился и попросил:
– Помолчи минутку, а? Сейчас подумаю. Потеоретизирую, так сказать.
Детина послушно замолчал. Не совсем, конечно. Неслышно продолжал бормотать какую-то ахинею, то и дело всплескивая руками. Насколько я мог слышать – он желал себе царские палаты, несчетную казну, коня с позолоченным седлом, новую дубину, инкрустированную самоцветами, шелковый кафтан и печенных в золе цыплят.
«Так-так-так, – размышлял я. – Вот тебе и непредвиденное происшествие… Оперативный сотрудник отдела кадров бес Адольф в одночасье лишился способности колдовать, а какой-то недоросль получил магическую силу… И всё из-за идиотской путаницы в препаратах! Соединили несоединимое… Ну ладно. Всё понятно, хотя и очень обидно. Мои заклинания дают сбой. Сотворить что-то стоящее – дело безнадежное… А вот у Гаврилы сбываются проклятия – одно из самых распространенных заклинаний, используемых существами Тьмы… Ага! Кажется, немного проясняется…»
Мысль, рожденная моим сознанием, заставила меня похолодеть. В теории магии я сведущ: как оперативный сотрудник, проходил необходимый курс подготовки… Если мои выкладки верны, то получается… Получается, что испарения святой жидкости лишили меня возможности творить заклинания с использованием негативной энергетики – проще говоря, злые заклинания!.. Наверное, теперь я могу творить добрые? Рад бы проверить, да ни одного такого не знаю. Не обучен… А Гаврила, наоборот, получил способность материализовать проклятия. Это первая ступень магии Тьмы. На большее его, надеюсь, не хватит… А вдруг он стал универсальным магом? Сейчас испытаем.
– Гаврила! – позвал я.
– …Еще пищаль с посеребренной рукоятью, скатерть самобранку и… А?
– Пожелай мне чего-нибудь хорошего, – попросил я.
– Доброго здоровьичка! – вежливо поклонился Гаврила.
– А поконкретней чего-нибудь? Например, чтобы у меня голова перестала болеть.
– Сейчас… У кошки заболи, у собаки заболи, у Адика пройди… Меня так нянька лечила… Полегчало?
Я ощупал виски. Голова как болела, так и болит. Пальцы ломит… Нет, всё-таки Гаврила – не универсальный маг, а начинающий и глупый черный…
Остается надеяться на то, что со временем полученные им способности ослабеют и сойдут на нет. А мои – напротив – восстановятся. Иначе придется мне раньше времени на пенсию выходить. По причине профессиональной непригодности… Эх, а что сейчас Филимон поделывает? Небось уже строчит докладную записку в контору. Жалобу на меня… Обидно… Один из лучших приятелей, а вон как оно вышло!
– Ну хотя бы хлеба кусок! – завопил Гаврила, очевидно отчаявшись выторговать невесть у кого царские палаты, казну и печеных цыплят. – Жрать охота – сил нет! Два кусочка хлеба, что тебе – трудно, что ли? Зар-раза!
– Эй! Эй! Ученик чародея! – окликнул я детину. – Сбавь обороты! Магические способности – это тебе не мастерство убойной плевбы. Поаккуратнее с магией обращаться надо. И вообще, пойдем отсюда на свежий воздух. Тут церковными свечами еще пахнет, а мне от этого запаха дурно…
– Куда пойдем? – деловито осведомился Гаврила.
– Никуда. Дай мне отдохнуть в конце концов! То опричники, то богатыри, то святая вода, то разбойники-душегубы… И потом – куда ты собрался-то? Оксану завоевывать?.. Надо сначала план разработать.
– А я уже разработал, – признался воеводин сын, – пока ты спал. Очень просто: богатыря Георгия, так уж и быть, трогать не станем, а Оксану похитим из хором и увезем далеко-далеко. В Москву! Там домишко купим, будем жить-поживать…
– Интересный план, —оценил я. – Главное – простой. Девицу – в мешок, сами на коней – и вперед! В Москву, в Москву, в Москву!.. Гаврила! У нас коней нет. Не говоря уж про мешок.
– Мешок мы найдем, – сказал хозяйственный Гаврила. – Какая мельница без мешков? А коней… Когда Оксану воровать будем, заодно и пару лошадок умыкнем, а?
– А жить ты на что собираешься? В Москве приезжим с пропиской худо. И жилплощадь там знаешь сколько стоит?
– Так тут же золота награбленного полно! – удивился, широко разведя руками, детина. – Вот уж ты сказал… Одних крестов поповских золотых – на два дома хватит!
– Нет! – твердо ответил я. – Церковное золото не годится. Я его на себе не потащу.
– Я потащу!
– А Оксану мне доверишь? – Гаврила осекся.
– Ладно, – сдался он, – золото брать не будем. Мешок возьмем. А потом уж чего-нибудь придумаем. Я в Москве на работу устроюсь. На государеву службу, например.
– В опричники?
– Скажешь тоже… Мало ли служивого люда? В писари, в приказ пойду. А грамоте, – опередил он очередной мой вопрос, – ты меня научишь.
– О'кей, – вздохнул я. – То бишь ладно.
Мы вышли из душного помещения мельницы на чистый лесной воздух.
– Вот, – указал Гаврила на тихую речку, в которой завязли неподвижные лопасти мельничного жернова, – по течению пойдем. Сейчас темнеет только. Пока до вдовицы Параши доберемся, глубокая ночь будет.
– Лично я никуда идти не собираюсь, – сказал я.
– Как это? – удивился Гаврила.
– А так, – проговорил я, показывая на лодку, умело спрятанную в прибрежных кустах. – Поплывем с комфортом. Не знаю, как ты, а у меня от всей этой карусели копыта отваливаются…
Прежде чем отправиться, я вернулся на мельницу и всё-таки немного почистил разбойничьи закрома. Награбленные сокровища меня не интересовали – я просто хотел вернуть свое. Зажигалка и фонарик нашлись сразу. Немного покопавшись, я обнаружил также одну сигарету – остатки моего табачного запаса – и колоду крапленых карт. А вот часы найти не удалось.
– И черт с ними! – сказал на это Гаврила, с чем я в корне не согласился.
Никакой не черт, а кто-то из бандитов принял их за диковинный амулет и нацепил на свою грязную граблю! Так что пропали мои часы – вместе с новым владельцем провалились под землю… Ну невелика беда – достану другие.
ГЛАВА 7
Стоял тот самый, желанный, весь день ожидаемый час вечерней прохлады. Солнце уже село, но сумерки еще не сгустились. Воздух – немутный, прозрачный – потихоньку колеблется, как тюлевая занавеска от едва ощутимого ветерка. Лодку легко несло по течению. Гаврила лишь изредка лениво отталкивался шестом от близкого дна.
Чтобы прогнать одолевавшую меня дремоту, я прочитал воеводину сыну небольшую лекцию на тему «Основы колдовского практикума. Применение и техника безопасности». Гаврила слушал внимательно – видимо, его забавлял тот факт, что помимо мастерства убойной плевбы, он теперь еще и магией владеет.
– …Традиционная функциональная формула проклятия, – говорил я, – содержит такой обязательный компонент, как ключевой речевой оборот. В данном случае этим оборотом является фраза «чтоб тебе…» Сама по себе она никакого смысла не несет, а служит сигналом для материализации последующего пожелания, которое должно быть заявлено в как можно более прямой форме. Никаких фигуральностей, символов, метафор и прочих гипербол. Иначе проклятие не сработает. Понятно?
– Не очень, – нахмурился Гаврила, шевеля шестом. – Ты бы, Адик, как-нибудь это… пояснее…
– Пожалуйста. Если ты скажешь: «Чтоб тебе провалиться, скотина такая…» – объект незамедлительно провалится под землю, возможно даже, что перед этим превратится в какое-нибудь животное. В корову, например, или овцу… А если ты загнешь что-нибудь вроде: «Чтоб тебе ни дна ни покрышки…» – эффект проклятия пропадет, поскольку пожелание прямого адреса не содержит. Понятно?
– Фертшейн! – усмехнулся Гаврила. – Можно попробовать?
– Потом! – сказал я. – Как-нибудь попозже и обязательно под моим присмотром… И вот еще что. Теперь тебе не рекомендуется произносить вслух фразы типа: «Чтоб я сдох!..»
– Чего это я себе смерти желать буду? – удивился воеводин сын. – Что я, дурак?
– Ну не будешь – и хорошо. А то знавал я одного колдуна – боцманом был когда-то. Обучался колдовству, обучался, но дальше проклятий первой ступени не пошел. Потому что была у него дурная присказка: «Эх, сто якорей мне в задницу…»
– О-о… – протянул Гаврила. – Понятно…
– Понапрасну проклятиями не разбрасывайся. Чем реже произносишь формулу, тем лучше.
– Почему?
– Потому что при осуществлении проклятия тратится приличное количество энергии, которая черпается из…
Я собирался объяснить детине формулу соотношения космической сферы и магической ауры практикующего колдуна, но запутался и замолчал.
Так мы и плыли, пока совсем не стемнело. Некоторое время я занимал себя вопросом: исполнять задание Пахом-Чика или нет? С одной стороны, договор подписан по всем правилам, но с другой – заказчика-то нет. Провалился под землю!.. Интересно, насколько глубоко? Хорошо бы, на такую глубину, чтобы его клиентом теперь нельзя было считать… А вдруг выберется на поверхность да предъявит счет? Накатает со своей паскудной бабкой жалобу на меня в высшие инстанции?..
Сделалось прохладно. Гаврила втянул руки в рукава, нахохлился на дне лодки, походя на гигантских размеров курицу. Я дремал, полузакрыв глаза, любовался скользившим по темно-фиолетовой водной глади серебряным лунным шаром. Хорошо-то как! Правда, комары надоедливо зудели, но Гаврила пробормотал сквозь сон: «Чтоб вас разорвало, сволочей!» – и сразу всё стихло.
Я ощутил что-то вроде прилива вдохновения. Чего это я к богатырю Георгию привязался? С самого начала надо было в другом направлении работать! Тогда бы не было ни позорного провала, ни неприятного разговора с Филимоном… Просто-напросто похитил бы Оксану да потихоньку приучил ее к Гавриле. Он – парень хороший, такого и полюбить честной девушке не грех! А я бы его манерам малость обучил, превратил бы орясину деревенскую в настоящего светского льва – девичье сердечко и дрогнуло бы…
Ну, лучше поздно, чем никогда, как говорится… Сейчас запихнем Оксану в мешок, отвезем подальше, подождем немного, чтобы оклемалась, и начнем очаровывать – «шармант, сударыня», «экселент, мадмуазель», «келе ре тиль, шерше ля фам, мерси боку…»
Лодка мягко ткнулась в прибрежный песок. В этом месте река делала крутой изгиб. Я толкнул Гаврилу в бок локтем, он всхрапнул, поднял голову и хриплым со сна голосом объявил:
– Приплыли… Сейчас через поле – и прямо к забору выйдем. Хорошо, что овраг в другой стороне остался…
Мы выпрыгнули на берег. Гаврила спрятал лодку в ближайших кустах.
– А как действовать будем? – спросил он, когда мы шли через поле.
– Как-как… По-бесовски хитро! – ответил я, высоко поднимая ноги, чтобы не очень промокли в мокрых от ночной росы травах. – А ты как хотел? Ворваться в дом, переплевать всю челядь, напугать до смерти вдову, гоняясь с мешком в руках по комнатам за ее племянницей?
Гаврила пожал плечами.
– Перелезем через забор, – объяснил я. – Покажешь, где окно в ее горницу. Знаешь ведь?
– А как же!
– Я постучу тихонько и выманю девицу…
– Так она и вылезет к первому встречному бесу темной ночью!
– Вылезет, не беспокойся, – заверил я. – У меня подход к женщинам есть. Можно сказать, талант к этому делу! Главное – тембр голоса. Голос должен быть в меру мужественным, чуть хрипловатым, глубоким и чувственным… В общем, трудно объяснить. Послушаешь – узнаешь.
– А что говорить-то ей будешь?
– Да ерунду всякую… Какая разница, что говорить? Главное – голос!.. Ну там – дорогая, любимая, не желаете ли прогуляться?.. Прекрасно сегодня выглядите…
– А я что буду говорить?
– Ты молчать в тряпочку будешь.
* * *
– Дорогая, – хрипел Гаврила, скользя спиной по бревенчатой стене забора, – не желаете ли прогуляться?.. Куда-нибудь подальше отсюда… Хоро-ошая собачка… Какая у нас мордочка, какой хвостик…
– Ты ей еще скажи, как она прекрасна сегодня выглядит, – подсказал я, с трудом отводя взгляд от пылавших злобой глаз громадного волкодава, встретившего нас с Гаврилой во дворе вдовы, когда мы перемахнули через забор.
– Я что угодно скажу, – простонал детина, – лишь бы убрали от меня этого зверя!
– Покричи, – предложил я. – Выйдут хозяева и посадят пса на цепь.
– Ага, и нас заодно. Потом опричникам сдадут. И те нас судить будут за то, что по-воровски в чужие хоромы проникли и бесчестье учинить хотели! Хотя… Лучше уж суд, опричники, даже черт с рогами… извини, Адик… чем это чудище!
Трудно было с ним не согласиться. Я вообще впервые видел вблизи такого монстра! Честно говоря, адские псы – стражи преисподней – в сравнении с ним явно проигрывали. Прямо не пес, а черный африканский носорог, только рога и не хватало!.. Отлично натасканная зверюга. Прижал нас к забору и рычит, не давая пошевелиться. Слюна ручейками бежит с оскаленных клыков; глаза, как крючья раскаленные, насквозь протыкают…
Что же нам, до утра стоять, что ли? Пока хозяева не проснутся?..
Псина между тем начала наступать: прижалась к земле, растопырив лапы с тяжелыми тупыми когтями, вздыбила жесткую шерсть на холке.
– Ты же говорил, что собак здесь нет?! – шепнул мне Гаврила.
– Не шевелись, – посоветовал я. – И не говори ничего – не волнуй зверя.
– С чего вдовица вдруг решила волкодава завести? Вот стерва!
– Не стоит упрекать людей за внезапно проснувшуюся любовь к домашним питомцам, – сказал я, а сам подумал:
«Уж не Филимоновы ли это происки? Усилил охрану вдовьего двора, чтобы я больше насчет девицы не рыпался?.. Чего ему она? Ведь не богатырь же Георгий?..»
Потянуло ночным теплым ветерком. Будто вздохнул кто-то сердобольно, увидев, в какое положение попали несчастный влюбленный и не менее несчастный бес… Лунный шар скрылся за тучами – совсем темно стало, в двух шагах ничего не видно, кроме пары огненно-злобных глаз и острейших синевато-белых клыков…
Псина коротко рыкнула, пригнув морду. «Готовится прыгнуть!» – догадался я.
Видимо, подобная мысль посетила и Гаврилу – он подобрался, втянул голову в плечи и шепнул:
– Давай побежим, а? В разные стороны! Кто-то уж точно в живых останется… А то ведь прыгнет сейчас! И разорвет обоих!
Я не рассуждал… Не было на это ни времени, ни желания… Уж лучше бежать, чем принять смерть, скукожившись у забора и вытирая потные ладошки о трясущиеся колени… Мелькнула, правда, мыслишка о сопротивлении, мелькнула и пропала. С кем угодно в схватку вступлю, но только не с этим чудовищем!
– На счет «три»! – хрипнул я. – Раз!
Псина, взревев не по-собачьи, оттолкнулась лапищами от земли и взлетела в воздух. Я рванул влево, Гаврила затопал ножищами в противоположную сторону.
Не знаю, бежал ли за мной волкодав или стук когтей по земле был лишь игрой моего воображения… Пролетев несколько метров в полной темноте, я наткнулся на какое-то бревно, едва не упал, облившись холодным потом при мысли о том, что со мной будет, если я вдруг упаду, скакнул в сторону, сбивая с толку возможного преследователя, потом еще скакнул, словно заяц в прицеле охотничьего ружья, потом еще раз и еще…
Что-то невидимое врезало мне по коленкам. Взмахнув руками, я кувыркнулся и, вместо того чтобы покатиться по земле, провалился… черт знает куда! – обычно говорят в таких случаях.
Выглянувшая из-за туч луна показалась далекой-далекой… Я ощутил, что повис над бездонной пустотой. Пальцы мои, вцепившиеся в сырую бревенчатую кладку, дрожали и соскальзывали.
– Колодец! – выдохнул я.
Звук моего голоса гулко запрыгал вниз.
«Ничего страшного, – успел подумать я. – Только бы руки не разжать и не бултыхнуться… Главное – псина теперь меня не…»
Громадная туша на мгновение закрыла собой лунный шар. Я упреждающе вскрикнул, но было поздно: туша с хриплым ревом обрушилась сверху и без особых усилий снесла меня со стены колодца, как острая секира буйну голову с плеч!..
Летел я недолго – метра два, наверное… Чудовище вцепилось в мое тело мертвой хваткой и не разжало зубы даже тогда, когда мы с грохотом приземлились в какую-то грязную лужу.
Стражи чистилища! Лапищи стиснули мои руки так, что я и пальцем пошевелить не мог! Смрадное дыхание плавило кожу на моем лице, слюна капала в глаза… Я мычал и упирался подбородком в грудь, чтобы уберечь горло от мощных клыков. Остались относительно свободными лишь ноги, я и пользовался ими вовсю – молотил коленками агрессора…
– Хватит! – жалобно попросил Гаврила. – Больно же… Все почки отбил!
Тяжесть внезапно исчезла. Я перекатился, ощущая боль в суставах и в гудящей спине, побарахтался в грязи и поднялся на ноги.
– Ни хрена не видно, – простонал Гаврила. – Темень…
Некоторое время – очевидно, вследствие перенесенного потрясения – я находился под властью полубезумной мысли о том, что коварный пес, притворившись моим клиентом, разговаривает человеческим голосом… Потом опомнился:
– Зачем ты за меня схватился-то?
– А за что еще хвататься было? Бегу себе по двору, прыгаю из стороны в сторону, чтобы…
– …сбить с толку зверюгу!
– Ага, точно… И вдруг…
– …по коленкам что-то – ба-бах!
– Ну да… И я провалился! Лечу, чувствую – рядом кто-то есть… Подумал сначала – псина… Кстати, а где мы?
Я огляделся вокруг – черная темнота… Поднял голову вверх – луна далеко-далеко, прозрачным и каким-то нездешним, неземным светом освещает бревенчатую трубу, на дне которой мы и торчим.
– В колодце, – определил я.
– Колодец у вдовы о прошлом годе еще пересох, – припомнил Гаврила. – Повезло нам, а то бы утонули!
– Утонули не утонули, – передразнил я. – Наше положение ничуть не лучше, чем у утопленников! Теперь-то мы точно попались. Будем сидеть в грязи, как две лягушки, пока нас завтра утром отсюда не вытащат и не подвесят за жабры!
– У лягушек нет жабр, – заметил воеводин сын.
– Радуйся! За жабры не подвесят – найдут что-нибудь другое.
– Елки зеленые… – загрустил Гаврила, наверное, представив себе безрадостную перспективу. – Надо же, как всё неудачно вышло! Вляпались по самые уши… И грязища тут такая – вовек не отмыться!
– Зато приземлились мягко, – сказал я, чтобы хоть что-то сказать. – Впрочем, ты не почувствовал ничего, поскольку на меня упал.
– Я же не специально… Тьфу ты, а холодно!
– Да, не курорт, – согласился я.
Довольно долго мы молчали. Говорить было не о чем. Вокруг темнота, под ногами грязь, высоко вверху издевательски светит свободная луна и рычит сторожевая псина. Судя по всему, ходит кругами вокруг колодца, роняя паутинки вязкой слюны, проклинает весь свет самыми страшными собачьими проклятиями за то, что ужин ушел из-под носа…
– Кстати, – спросил я. – А чего ты волкодава не проклял, как давешних разбойников?
– Спужался… – смущенно отозвался из темноты Гаврила. – На ум только «Отче наш» пришло. Ну, знаешь, наверное: «Отче наш, иже еси на небесех…»
– Час от часу не легче! – вздохнул я. – Спасибо за моральную поддержку.
– Ой, прости…
Еще полчаса прошло в полном молчании.
– Вот невезуха, – прокряхтел детина. – Надо же – именно в эту ночь собака во дворе появилась. Да еще какая!.. Вообще не понимаю людей, которые подобных чудищ заводят. Зачем? Нет бы дворняжку обычную, пустобреха кудлатого, чтобы лаем воров отгоняла да хозяев будила… А эта зверюга не лает – рычит и сразу в горло норовит вцепиться!.. Сроду у нас в округе таких псов не было. Убийца!
– Значит, для того и завели, – тоскливо проговорил я, – чтобы сразу в горло… Будто знали, что гости к ним в скором времени пожалуют…
Снова возникло мрачное подозрение о Филимоновой подставе…
Эх, Филимон, Филимон… Ну разве я виноват, что вынужден работу свою выполнять и Оксану к Гавриле приваживать? У тебя одно задание, у меня другое… Не тронул бы я Георгия, не нарушил бы равновесия. Разве ж не понимаю, чем это чревато? Зачем так перестраховываться? Пакостить мне зачем? Георгий Георгием, а Оксана Оксаной… Не сидеть же мне в этом временно-пространственном периоде до скончания веков? Пока бюрократы из нашей конторы спохватятся, пока вышлют спасательную экспедицию…
– Сыро тут, – пожаловался Гаврила, – знобко… У меня ноги промокли. Еще и сквозняк…
– Не ной! Мне тоже сыро и знобко, и тоже сквозняк достает… Сожалею, Гаврюша, но мне не удастся подняться и прикрыть форточку, так что терпи… Сквозняк! – заорал я так, что детина от неожиданности потерял равновесие и – судя по звучному всплеску – шлепнулся в грязь. – Сквозняк!
Сверху мне ответил злобный псиный рык.
– Ну и что? – поднимаясь и стряхивая с себя липкую грязь, недовольно осведомился Гаврила. – Зачем так орать? Рассудком повредился после падения в колодец?
– Сквозняк – это что? – спросил я.
– Ну когда дует. Бывает в голове сквозняк… кое у кого.
– Сквозняк – это движение воздуха, – объяснил я и, не теряя времени, принялся шарить руками по осклизлым стенкам. – Где-то здесь должно быть… отверстие… может быть, нора… дырка… Или – ход!
– Правда? – взволновался Гаврила. – Выбраться отсюда сможем? Только странно мне… Сроду не слышал о колодцах с подземными ходами… Ничего не нашел? Посмотри еще! Настоящий бес должен в темноте видеть лучше, чем днем!
– Ах да! – спохватился я. – Совсем забыл… Пошарив по карманам, вытащил свой фонарик.
Нажал кнопку и – хвала владыке адских пределов! – вспыхнул яркий сноп белого электрического света. Из сырой мглы проступило перепачканное грязью и копотью бледное лицо воеводина сына.
Гаврила ойкнул и скрылся в темноте. Я продолжал исследовать стены и скоро наткнулся на щель сантиметровой ширины.
– Щель, – прокомментировал я.
– Ура! – воскликнул детина.
– Чего «ура»-то? Сюда и мышь не пролезет… Хотя погоди…
Щель начиналась на уровне моей груди и вела влево. Затем вниз… Затем направо… Затем вверх… В общем, когда моя рука описала правильный прямоугольник и вернулась на то место, откуда начиналось движение, я понял – передо мной дверь. Правда, не имеющая ни ручки, ни щеколды, ни чего-нибудь еще, за что можно было бы потянуть.
– Попробуй толкнуть, – посоветовал наблюдавший за мной Гаврила.
Я навалился на дверь плечом. Она чуть поддалась, вернее, прогнулась – только и всего. Ощутимо скрипнули дверные петли.
– В другую сторону открывается, – определил я, вытирая пот со лба. – Надо бы чем-то подцепить… У тебя ножа нет?
– Нет, – посетовал Гаврила.
– И у меня…
Я обследовал карманы, нашел только зажигалку, колоду крапленых карт и раскрошившуюся сигарету. Плохо… Почему у меня нет привычки носить при себе перочинный ножик или хотя бы открывашку для бутылок? Маникюрные ножницы тоже помогли бы… Впрочем, откуда такой привычке взяться, если я в любой момент могу наколдовать себе и то, и другое, и третье. Точнее – мог…
– И про дверь на дне колодца никогда ничего не слышал, – бурчал позади Гаврила. – Наверное, купец Силантий, померший о позапрошлом годе от лихоманки дядюшка моей Оксаны, подземный ход провел из дома… Чтобы в случае нападения разбойников успеть сбежать со всей казной… Так ведь этот ход прямо в дом ведет, Адик!
– Сомневаюсь, – сказал я. – Ты же говорил, что колодец только в прошлом году пересох. Что же, Силантий от разбойников в исправном колодце спасаться намеревался? Я думаю, он существом сухопутным был, а не водоплавающим. Дверь здесь недавно появилась.
– А кто ж ее установил?.. – удивился Гаврила. – И куда она ведет?..
Ответов на его вопросы я не знал. Догадки строить было некогда. Я мучился с дверью, которая упрямо не желала открываться. Палец в щель не пролезал; пряжка от ремня – тоже.
– Рогом попробуй! – подсказал детина.
– Помог бы, – огрызнулся я, – чем гавкать под руку! Отсырела, сволочь, разбухла…
– Чем же я помогу?!
Я сплюнул с досады, но использовать рог всё же попытался. Сначала у меня ничего не получалось. Минут пять я сосредоточенно бодался с дверью, затоптал в пылу работы в грязь свою бейсболку, набил на лбу изрядную шишку и, рассердившись, топнул копытом в пол, подняв фонтан грязных брызг.
– Адик! – вскрикнул вдруг воеводин сын. – Погоди! Я придумал!
– Чего?
– Придумал! Придумал! Дай-ка мне бесовскую твою штучку…
– Какую?.. А, фонарик… Держи.
– Теперь отойди на шаг… Так. Наклонись… Голову пониже опусти. Не шевелись!
Я хотел было спросить у Гаврилы, чего это он задумал, но не успел. Детина натужно ухнул – и меня вдруг с чудовищной силой швырнуло на дверь. Честное слово, я решил, что колодец обвалился и одно из бревен заехало мне аккурат пониже спины… Только когда мои рожки с треском впились в отсыревшую древесину двери, я разгадал план Гаврилы. Больно было! Я же всё-таки не Ахмет Медный Лоб!
– Стратег хренов! – застонал я, тщетно пытаясь высвободить голову. – Мог бы и предупредить!
– Ты бы не согласился, – резонно ответил Гаврила. – Кому ж приятно, когда его по заднице сапогом?.. Зато теперь всё просто будет!
Воеводин сын приподнял меня обеими руками за поясной ремень и за воротник и, используя мое тело в качестве дверной ручки, довольно легко открыл дверь. Правда, чтобы выдернуть меня из древесины, усилий и времени понадобилось побольше. В ходе освобождения я чувствовал себя коренным зубом, выдираемым стоматологом-практикантом.
Наконец рожки освободились, я рухнул на Гаврилу, Гаврила – в грязь, но проход был открыт!
Мы поднялись на ноги. Из подземного тоннеля пахло гнилью и мокрыми грибами.
– Пошли? – не очень уверенно спросил детина, освещая фонариком сырой и узкий, как кишка диковинного исполинского зверя, коридор.
– Конечно, пошли, – сказал я. – Для чего же столько возились? Дай-ка фонарик…
– Держи, держи, – с готовностью откликнулся Гаврила, возвращая мне фонарик и право идти первым.
* * *
Странный это был коридор. Начавшись узким проходом – почти лазом, похожим на звериную ногу, буквально через несколько шагов коридор раздался вширь и ввысь. Мы с моим клиентом могли шагать не пригибаясь.
Звук наших ног отдавался гулким эхом. Грязь под ногами сменилась каменным полом. С высокого потолка свисали клочья паутины и сопливая слизь. Коридор, не петляя, тянулся прямо, только, кажется, немного уходил вниз. Гаврила начал беспокоиться.
– Что-то долго идем, – поспевая за мной, проговорил он. – Отсюда до дома вдовы шагов никак не больше полста – если по земле. А мы уж версту точно отмахали. А то и две.
– Хочешь вернуться? – осведомился я. – Можно… Попробуешь, например, вскарабкаться по стенкам колодца вверх, поговоришь с псиной – авось она образумилась и отпустит нас подобру-поздорову.
Гаврила замолчал.
Коридор всё круче спускался вниз. Скоро появились ступени, выбитые в камне неизвестными мастерами. Теперь мы шли по лестнице – всё ниже, ниже и ниже… Воеводин сын тревожно сопел у меня за спиной.
Версты через три или четыре стали попадаться странные предметы, тут и там рассыпанные по ступенькам. Несколько длинных перьев – вроде бы орлиных, покрытых плесенью и размокшей краской. Стрела с кремниевым наконечником… Переломанное древко копья… Ожерелье – на сгнившей веревке три пожелтевших крокодильих зуба… Кости… Медвежий череп… Конский череп… Волчий череп… Человеческий!
Детина застучал зубами.
– Подземный ход не в дом Силантия ведет, – шепотом проговорил он. – Мы уж сколько прошли… Мы уж, наверное, на полпути к Москве!
– Вот и радуйся, – поддержал его я. – Ты же хотел писарем устроиться на государеву службу.
– Я грамоте не разумею! – заскулил Гаврила.
