Текст книги "Todo negro (сборник) (СИ)"
Автор книги: Антон Мокин
Соавторы: Антон Мокин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Первая пуля разбила окно и прошила столешницу. Джеремайя упал на пол. Джим Джонс и Уильям Дадли обменивались выстрелами через окна. Да, «ружьё» – подходящее название для дома.
Расстреляв барабан, Дадли выхватил второй револьвер: наверняка принадлежавший кому-то из мёртвых телохранителей.
– Никак не уймешься Джим? Хоть бы подождал, пока Смит уйдет! Парень-то даже не Дадли!
– Не уймусь, Вилли! Не уймусь, сукин ты сын, до Страшного Суда! Но парня надо отпустить, тут уж твоя правда. Он не виноват. Эй, шкет! Проваливай! Стрелять не буду, обещаю.
Джеремайя поднялся, но уходить не спешил.
– А в чём виноват мистер Уильям? В чём? Его тогда и на свете не было! Не было на свете даже его отца!
Джонс, сокрытый во мраке, рассмеялся.
– Да у тебя есть яйца, парень! Ну так съезди в Австралию. Знаешь, дурень, что такое Австралия? Ни хера ты не знаешь! Проклятая земля, которая то горит, то затоплена. Злобные змеи, огромные крокодилы. Пауки размером с обеденное блюдо. Но знаешь, что в Австралии паршивее всего?
– Что?..
– Англичане! Англичане там стократ хуже, чем в Англии! Каторжане для них – словно скот, а уж ирландцы и того хуже. Это Ад на земле, мальчик. Настоящий Ад. Я видел кошмар, который ты себе и представить не можешь! Я увидел лицо ужаса, я смотрел в него каждый проклятый божий день. Да, парень: я буду мстить до Страшного Суда, раз имею такую возможность.
Джеремайя сам не знал, откуда взялись слова в ответ – но нашлись они быстро, в карман не полез.
– Коли ждёте Страшного Суда, мистер Джонс – то подумайте, что вашей душе на нём уготовано! Вы нарушаете заповедь «не убий», но хуже того: вы погрязли во смертном грехе гнева. Безумная месть лишает вас надежды на спасение! Вы убиваете невиновных и тем губите сами себя!
– О-хо-хо, мальчик! Какие слова! Ты священник, что ли?
– Я сын проповедника.
– Ну тогда послушай, сын проповедника, да рассуди по-христиански. Я говорю: все Дадли – такие же подонки, как Ричард, коего давненько сам Дьявол дрючит в Аду! Сынишка его, папенька твоего друга, как-то раз отрезал мне руки по локоть и ноги по колено. И удумал держать в подвале! Только я себе язык откусил и вернулся из Ботани-Бэй снова!
– Смит! Вали отсюда! – закричал Дадли и снова выстелил.
– Нет, мистер Дадли! Вот мои руки, смотрите: они пусты. Если Джим Джонс не считает себя мерзавцем, то не станет убивать невиновного и безоружного. А если убьёт, то…Ты же знаешь, Джим, где я только что был? И с кем я говорил? Я сам стану мстить тебе! Не за Ричарда Дадли и не за Уильяма, но ради Элис и ради Господа! И тогда ты станешь молить о Страшном Суде. А Мама Бриджит с Бароном Самди будут пить ром и смеяться!
– Сомневаюсь, что ты так понравился Маме Бриджит, шкет. Ты, небось, поганый протестант? Хотя… Знаешь, твоя взяла. Ты так сказал всю эту хрень про спасение души, что я уже не могу просто взять и порешить Вилли. Вместе с этой его… Элис. Вилли! Я сейчас зайду с поднятыми руками. Клянусь, что не стану убивать ни мальца, ни тебя. Мы просто обсудим, как всё это закончить. Так, чтобы твоя доченька жила. Хорошее предложение?
Джим Джонс появился на пороге. Выглядел он довольно нелепо. Сапоги со шпорами, кожаные штаны, клетчатая рубашка и широкополая шляпа – пастушеская одежда в Новом Орлеане была совершенно не к месту. Густая рыжая борода, рябая рожа и безумный взгляд – совсем не образ благородного мстителя. Джеремайя заметил повязку на левой руке: выходит, Дадли всё-таки ранил Джонса при первой встрече в этом доме.
Заговорил Джонс спокойно.
– Вот что: здесь недалеко есть площадь с часами. Я буду ждать тебя там на рассвете. Устроим дуэль! Твоя дочь будет жить, и ты тоже. Если победишь, конечно. Мы встанем в дюжине шагов друг от друга. Когда пробьёт семь, с первым ударом – достанем револьверы. Один окажется быстрее, второй умрет. И это будешь ты!
Теперь громко смеялся уже мистер Дадли.
– Что за фарс, Джонс? Отродясь не слышал о такой дуэли! Я англичанин, родом из страны джентльменов. Мы в Америке: это тоже страна джентльменов. Джентльмены не устраивают из дуэли цирк! Может, в твоей сраной Австралии или у поганых ирландских католиков…
– Цирк или нет, но раз уж мальчик-проповедник меня чуть разжалобил… хочу развлечение! Выбирай: или будет так, как сказал я – или продолжится так, как раньше. До твоей смерти. До смерти твоей дочери. До смерти её детей, если сучка успеет вытолкнуть из себя пару-тройку новых отродий Дадли!
– Чёрт с тобой, нечестивец! В семь. У часов. Имей в виду: я стреляю не хуже старика Ричарда.
Джим Джонс вышел молча.
– Джерри… – он впервые обратился к Смиту по имени. – Если… если что, тебе придётся позаботиться об Элис вместо меня. Я прожил довольно много лет, и годы вышли не из простых. Кое-что понимаю в людях. Уверен: всё, что ты сказал здесь, было правдой. Или хотя бы сказано от чистого сердца. Так что я готов доверить тебе Элис. Впрочем… больше-то доверить и некому.
Уильям крепко пожал Джеремайе руку.
***
По дороге в порт Джеремайя не сдержался и рассказал Элис о случившемся. Влюбленные всегда поступают глупо – и всегда жалеют об этом. Бросать отца девушка не собиралась. Джеремайя попытался остановить её, ухватил за локоть.
– Пусти!.. – в голосе Элис, всегда таком нежном, прорезался отцовский металл.
– Там опасно! Я обещал…
– Если Джим Джонс соврал, то опасно везде. Если нет, я хочу увидеть отца. И уж точно не хочу провести остаток жизни, трусливо прячась… Даже с тобой!
Последние слова прозвучали как-то… нежно? Элис прижалась к Джеремайе. Их глаза встретились, но потом девушка вырвалась и побежала.
Конечно же, Джеремайя её догнал. Конечно же, она заплакала. И конечно же, юноша не смог её удержать.
– Хорошо, Элис. Но ты будешь смотреть издалека. Я не доверяю Джонсу. Если он победит – беги в El Baron, а я попытаюсь…
– Он не победит, Джерри. Ты плохо знаешь отца.
***
Уильям Дадли и Джим Джонс стояли друг против друга, расставив руки на уровне пояса. Если бы не разделявшее их расстояние, можно было бы решить, что мужчины собрались бороться, а не стреляться.
Элис видела отца только со спины, хотела подойти ближе – Джеремайя остановил. В этот раз она послушалась. А минутная стрелка башенных часов приближалась к двенадцати.
Все произошло быстро. Первый удар часов – дуэлянты рванули револьверы, два выстрела почти слились в один. Джеремайе показалось, что Дадли был быстрее.
Второй удар. Джим Джонс стоял прямо, а Уильям Дадли согнулся и выронил револьвер. Смех Джонса, крик Элис, третий удар – всё это прозвучало одновременно. Девушка бросилась к отцу, а Джонс выстрелил снова.
Джеремайя боялся, что он метит в Элис, но нет: Джонс лишь уложил Дадли наповал. Четвёртый удар, за ним пятый. Юноша догнал Элис, когда та уже почти упала на колени подле отца. Шестой удар – или это у Джеремайи так колотилось сердце? Джим Джонс снова поднял оружие.
Джеремайя ожидал, что ирландец обманет его. Ожидал, но очень надеялся, что этого не случится.
– Ты обещал!
– Мне тоже многое обещали. Бёрк. Кларк. Дадли.
Ствол револьвера двинулся в сторону Элис. Выстрел совпал с последним ударом часов.
Лишь когда Джим Джонс рухнул навзничь, Джеремайя понял: стрелял не ирландец, а он. «Кольт» будто сам прыгнул в руку. Юноша не заметил, как взвёл курок и нажал на спуск. Может быть, это сделал не совсем он?
Джонс ещё дёргался, царапая шпорами землю. Джеремайя заглянул ему в глаза. Впервые он убил человека. «Впервые»… Так странно звучит – будто готов был сделать это ещё не раз. Хотя почему «будто»?
Ради Элис он был готов на всё. Сейчас это стало абсолютно ясно.
А сочтёт ли Господь убийством смерть того, кто сразу же воскреснет? Имеет ли Господь силу в Новом Орлеане, где столь вольготно чувствуют себя гаитянские лоа? Имеет ли он силу в Ирландии, том несчастном краю?
Имеет ли всё случившееся отношение к промыслу Господа?
– Ничего, шкет. Я вернусь за ней. В следующий раз. Надеюсь, у вас будут дети…
Джеремайя мог выстрелить снова, но дорога в Австралию должна быть трудной. Он спокойно смотрел, как враг испускает дух.
Элис обняла его.
Сейчас было не время для слов о любви. Тем более – для поцелуя. Но Джеремайя Смит понял, что его любят. А ещё – что даже если Мама Бриджит выписала ему аванс, теперь-то он точно стал мужчиной. Не потому, что убил, конечно.
Потому, что принял ответственность за дорогого человека и мог его защитить.
На палубе парохода Джеремайя глядел в сторону Сент-Луиса, но думал об Австралии. С каждым годом туда ссылали всё меньше преступников. Скоро эта жестокая земля сделается обыкновенной колонией. А значит, Джиму Джонсу станет гораздо проще возвращаться.
Но юношу это не пугало. Левой рукой он приобнял любимую, а правую положил на рукоять револьвера.
Последний из
Меня нередко спрашивают, почему я так выгляжу и что я вообще такое.
Кто-то сразу, кто-то – спустя время, решившись. Некоторые спрашивали через несколько лет, в подпитии или между делом. Большинство, впрочем, понимает: глупо задавать вопрос, ответ на который лучше не знать. Либо я просто кажусь им слишком страшным. Это неудивительно и меня вполне устраивает.
Эльфийка спросила утром, когда я уже собирался.
– Это долгая история. Времени рассказывать нет.
Милейшее создание: кожа – как молоко, тоненькие стройные ноги, почти детское личико, хотя ей наверняка лет сто от роду. Один глаз зелёный, другой голубой. Ну и ушки, которые многим так нравятся – даже тем, кто вообще-то презирает эльфов. Красавица явно стоила дороже суммы, в которую обошлась, но у меня к деньгам отношение серьёзное. Условия оговариваются заранее и не меняются, половина монет вперёд. Касается любой сделки: не важно, кто кому платит. Правила всегда одни.
Я натянул плотные кожаные штаны, затем сапоги, сунул кинжал в голенище. Застегнул пояс, на котором таскаю широкий тесак. Ещё один кинжал, маленький – в левый рукав куртки. Накинул глубокий капюшон, без которого не хожу: мою харю лучше лишний раз не светить.
– Прощай.
В городишке было всего две таверны – но хорошо, что хоть так. Я не останавливаюсь в том же месте, где меня ждут.
Радует, когда встречу назначают ранним утром. По моему опыту – это черта деловых. Тех, кто не доверяет вечернему шуму: ведь только кажется, будто во всеобщем гаме никто тебя не слышит. Наивно. Кому надо – подслушают, а вот на рассвете подобраться сложнее.
Таверну я обошёл ещё накануне, только приехав в город. Выяснил, где вход для прислуги, где сгружают припасы. Стараюсь не заходить куда-либо, не будучи уверенным, что смогу выйти.
Внутри было тихо, накурено, наверняка неприятно пахло – но с запахами у меня определённые проблемы. Забулдыга храпел посреди зала, скрюченная бабка неловко мела пол. Свечи за ночь оплавились, камин потух. Наверное, было холодно. Тепло я более-менее чувствую, холод – практически нет.
Я сразу понял, кто именно меня ждёт. Вон тот, в углу.
– Ты Гор или Бирн?
Характерный голос. Переливается, словно ручей журчит или хороший музыкант водит смычком по струнам. Сразу ясно, кому такой принадлежит…
– Гор.
– Значит, Бирн опаздывает. Присаживайся. Меня зовут Ойлимайоллмэйр.
Об древние имена всегда язык сломаешь. Но раз «-мэйр», значит – не из простых. Не из таких, что за пару медяков ложатся с постель с любым путником, даже с уродом вроде меня. Нет-нет-нет, тут совсем другая ситуация. Он знатен.
Это был эльф, разумеется. Вполне типичный. Ростом не меньше двух метров, стройный, гибкий, бледнокожий, с ухоженными длинными волосами, из которых торчали кончики заострённых ушей. Ойли, как я сразу решил его называть, носил красивый камзол и сорочку с накрахмаленным воротом. На его тонких пальцах были длинные ногти и дорогие перстни. Возраст, как обычно у ихнего племени, не определишь: может быть двадцать, пятьдесят, сто, триста. Иной раз и больше.
Ойлимайоллмэйр наклонился ко мне, заглянул под капюшон. Он оказался из тех, кто спрашивает сразу.
– Кто ты такой?
– Человек.
– Я знаю, как выглядят люди. Не так.
– Родился человеком. Это долгая история, а у нас деловой разговор.
– Твоя правда, Гор. Если сговоримся, будет достаточно времени на долгие диалоги. Расскажешь свою историю, а я сам… о, могу поведать много разных. Я хороший собеседник.
– Не люблю истории.
– А что ты любишь, Гор?
– Работать.
– Работу я предлагаю интересную, об этом можешь не беспокоиться.
– Похоже, мне везёт на дела с эльфами.
– В смысле?
– Да так… шутка. Просто только что из-под эльфийки вылез.
У меня с чувством юмора не очень, а эта шутейка оказалась из совсем уж неудачных. Эльф разозлился. Я определённо затронул его за живое.
– И зачем ты об этом упомянул, Гор? Тебе захотелось задеть меня, да? Оскорбить мой древний народ? Для чего были эти слова?..
– Спокойно, спокойно! Мне плевать, на кого работать. И твой народ я не оскорблял. Посмотри сам: думаешь, подобной образине кругом рады? Что люди, что эльфы, что гномы. Если хочешь знать, я твою соплеменницу даже не трахал.
Ойлимайоллмэйр удивился. Так удивился, что его гнев вмиг прошёл.
– А что же ты с ней делал?
– Долго объяснять.
– Ладно, как-нибудь потом… давай дождёмся Бирна.
Бирн опоздал, но не слишком. Это оказался крепкий мужик лет тридцати пяти, с густой бородой и гладко выбритым черепом, в новенькой кольчуге. У него был широкий лоб и суровые светлые глаза, свёрнутый нос и вытатуированные на шее узоры – они уходили под воротник, наверняка покрывали всё тело. Брутальный малый.
Каждая вторая придворная дама, тонкая ценительница искусств, потекла бы при виде Ойли – если не слишком ненавидит эльфов. Каждая служанка такой дамы раздвинула бы ноги перед Бирном. То ли дело со мной…
Наёмник меня о внешности не спросил.
– Я Бирн, сын Йотгара. Из Поющих Мечей!
– Поющих Мечей перебили десять лет назад. – заметил я. – Под корень вырезали в Койрнхолде.
– Да. Но я сижу здесь, а не сгнил во рву и не склёван воронами: это кое-что обо мне говорит.
Кое-что это о Бирне говорило. Например, что он твёрже гвоздя в крышке гроба и его хрен убьёшь. Или это парень из тех, кто даёт дёру, почуяв серьёзную заварушку. Или – что он подпоил своих друзей, открыл двери убийцам и уехал из Койрнхолда, звеня набитым кошелём. А может, Бирн десять лет назад был достаточно симпатичным, чтобы те дикари использовали его вместо бабы по кругу и отпустили живым за большие старания.
Некоторые факты могут рассказать о личности очень разное. Зависит от угла зрения.
– После я путешествовал по югу. Бывал и в Великой Пустоши, и даже дальше. Недавно вернулся, потому что слишком хорошо воевал за проклятых конелюбов. Им не нравятся наёмники, остающиеся живыми к концу войны и требующие плату. Вот это я привёз с собой.
Бирн вытащил из-под кольчуги огромный кривой зуб, который носил на кожаном ремешке.
– Этот клык я собственными руками вырвал из пасти дракона!
– Так ты драконоборец?
Я уловил на бесстрастном лице эльфа тень саркастической улыбки.
– И драконоборец тоже. Я убью любого, из кого течёт кровь, если плата стоит того.
Брехня, конечно. Никто не видел драконов уже лет сто – Ойлимайоллмэйр наверняка их застал, но явно не Бирн. Хотя… если он не врал насчёт южных земель… о степях чего только не болтают. Один караванщик заливал мне, будто у тамошних баб щель поперёк и три сиськи. Может, водятся и драконы. Но я сомневаюсь.
– А если не течёт? – вот теперь эльф точно улыбнулся.
– Если кого-то можно убить, я его убью.
Сильное заявление.
– Славно. Ну а ты, Гор? Хотя бы пару слов для знакомства.
– Я давно работаю, у меня есть репутация. Ты явно слыхал всякое, раз пригласил на встречу. Давай к делу.
– Разумное предложение. Дело предельно простое по своей формулировке, но сложное по сути. Я собираюсь направиться на север, к замку Дарвик, а после пересечь реку Кирн и лес, который лежит за ней. Конечной целью моего небольшого путешествия является один из пиков горной гряды, которую среди людей зовут Зубцами. Думаю, вы уже поняли, какие именно опасности ждут любого на этом пути.
Мы кивнули. Тут всё совершенно ясно. И полушутливый вопрос эльф задал Бирну не просто так…
– Поэтому мне нужны попутчики. Крепкие, опытные и отчаянные парни. Хотелось бы минимум пятерых, но не стану кривить душой: хороших наёмников тут найти сложно. Они все или никуда не годятся, или уже наняты. Так что хватит и двоих, если это серьёзные люди.
Он озвучил сумму. Такую, что у Бирна не только глаза округлились – наверняка и член привстал.
– Я человек серьёзный!
– Деньги хорошие. – сказал я. – Но, во-первых, половина вперёд: иначе не работаю. Во-вторых, условия оговариваются до начала и более не обсуждаются. Правила всегда одни. Так что в твоих интересах рассказать все подробности. Зачем тебе на Зубцы?
– Хочу встретиться там кое с кем.
– С кем и для чего?
– Его имя Митринидидат. Оно вам обоим ничего не говорит, правда?
Мне точно не говорило. Похоже, и Бирну тоже.
– Значит, это не особо важно. Что до «зачем»… вы оба знаете о проблеме, возникшей в северных землях великого короля Горольда. Я полагаю, что Митринидидат поможет мне её решить. А когда я решу эту проблему, то… рассчитываю на некоторую благосклонность в столице. Мне от короля кое-что нужно. Теперь вы понимаете, почему сумма такая большая, помимо самой по себе опасности похода.
– А почему ты не обратился к своим? – я понадеялся, что на этот раз расовая гордость Ойли не будет задета.
– Потому что с эльфами я в этом вопросе общего языка не найду. Даже за деньги. А вот с людьми и… кем бы ты, Гор, ни был… надеюсь найти. Ваш век короток, вы вечно пытаетесь всё успеть. Вам нужно золото. А мне нужно попасть к Митринидидату.
– Этот хрен с горы… он какой-то колдун? – спросил Бирн.
– Можно выразиться и так.
– И ты тоже?
– В некотором роде да.
Это вполне объясняло, почему эльф готов отправиться в опасную дорогу с такими типами, как мы двое. С эльфийскими волшебниками шуток лучше не шутить, пытаться кинуть такого – дурная идея. Я слышал об одном пареньке, который попробовал: прирезал ночью своего нанимателя и смылся с деньгами. То, что с ним случилось после – хуже смерти. И даже хуже моей судьбы.
Бирн, кажется, это понимал. Его счастье, если понимал.
Вскоре мы выпили за сделку, хотя я обычно не пью хмельного. Только когда угощают, чтобы не было лишних вопросов. Хмель на меня давно уже не действует…
***
До Дарвика было не рукой подать, но и не слишком далеко: пара дней для всадника. Эльф ехал на прекрасном серебристом скакуне той породы, которую ихний народ разводит. У Бирна была степная лошадь, что отчасти убеждало в правдивости рассказа о странствиях. Что до моего коня, то… он меня устраивал. Я вижу в животных лишь транспорт и никогда к ним не привязываюсь.
Да и вообще давно ни к кому не привязываюсь.
В северных землях нашего великого и прекрасного королевства дела всегда шли не очень, а уж в окрестностях Дарвика сделались совсем дерьмовыми. Война никому и ничему не идёт на пользу, разве только прекрасно избавляет от морщин: большинство участников, вольных и невольных, до них не доживает.
А здесь война была ещё паскуднее обычной, потому как противник… Ойли по дороге рассуждал как раз об этом.
– Мой народ, конечно, напоказ отрицает какую-либо связь с восстанием энтов. Но я считаю – не пристало эльфам так нагло лгать. Именно лесные кланы, жившие за рекой Кирн, разбудили энтов. И они сделали это абсолютно сознательно, вовсе не по случайности, как тоже иногда утверждают.
– А зачем?
Я-то догадывался, но Бирн был не в курсе местных событий последних лет.
– Лесным эльфам никогда не нравилось соседство с людьми. Они ведь не такие, как я и мэйры моего круга. Нет, не хочу сказать о лесных плохо, однако следует называть вещи своими именами: те кланы всегда были… диковаты. А когда бароны Горольда решили рубить деревья на северном берегу Кирн, потому что король требовал материалы для кораблей, терпение эльфов быстро лопнуло. Видишь ли, Бирн, среди моего народа хватает поклонников Старого Уклада. Для них эти леса – что ваши церкви. Как бы ты отреагировал, начни эльфы жечь церкви?
– Я не верю в Единого. Я поклоняюсь богам бурного моря и солёного ветра.
– Ну хорошо… у вас капища, да? Идолы. Начни эльфы жечь их, что бы ты сделал?
– Кишки бы всем повыпускал.
– Ну вот, теперь ты понимаешь. Только лесным кланам до кишок баронов дотянуться было сложно: владельцы земель редко высовывают животы из крепостных ворот. Так что друиды разбудили энтов. Эти старые глупцы думали, будто сумеют контролировать существ, древнее которых лишь драконы! Исход был, положа руку на сердце, немного предсказуемым. Энты мудры и своенравны, а главное – совершенно чужды что людям, что эльфам. Я вовсе не удивился, когда они взялись за моих лесных братьев так же сурово, как за людей… вот только у людей хотя бы есть замки. Сейчас к северу от Кирн эльфов почти не осталось. Да и дела людей на южном берегу плачевны.
– Хм… Ты хочешь помочь королю Горольду в борьбе с энтами, это понятно. И по твоим словам выходит, что для эльфов они тоже проблема. Так почему ты нанял нас?
– Мне казалось, мы всё обсудили в таверне.
– Э нет, ушастый! Это Гор с тобой всё обсудил. У него, дескать, правила. А я хочу знать больше!
– Всё достаточно сложно. Дело, можно сказать, в методе решения проблемы, однако он тебя не касается. Твоя задача – помочь мне добраться до Зубцов, до обители Митринидидата. Так что задай-ка лучше какой-нибудь другой вопрос.
– Ну ладно. Энты эти, они ж типа… ну… живые деревья, так?
– Не совсем. Они выглядят как деревья, но не являются ими по природе. Энты и деревья… ну, с чем бы это сравнить… ты ведь путешествовал по южным землям. Видел там обезьян?
– Доводилось.
– Ну вот. Разница примерно такая же. Деревья тоже разумны, хотя вам, людям, не дано понять их разум. Однако дерево в сравнении с энтом – как обезьяна в сравнении с человеком. Если бы я назвал тебя обезьяной, ты бы обрадовался?
– Нет.
– Вот и энтов лучше с не называть деревьями. Учти на будущее.
– Учту.
Ойлимайоллмэйр фыркнул.
– Бирн, это была шутка! Во-первых, ты не знаешь языка энтов. Даже я владею им посредственно. Во-вторых, они всё равно ни о чём с тобой говорить не станут, можешь не беспокоиться.
Меня мало интересовали все эти подробности, не имеющие прямой связи с работой. Зато те, что были связаны – интересовали сильно, и вопросы как раз назрели.
– Слыхал, убить энта непросто. Даже с помощью огня, хотя это самый верный способ. Но ты едешь на Зубцы, перед которыми лежит кишащий энтами лес, лишь с двумя бойцами. Теперь мне любопытно: на что ты рассчитываешь?
– Я думал, твои условия оговариваются до начала и больше не обсуждаются.
– Всё верно. Условия есть условия. Ты нанял меня для охраны в дороге на Зубцы, и я буду тебя охранять. Просто уточняю тактику.
– Не волнуйся, Гор. Я дам тебе и Бирну кое-что, весьма облегчающее борьбу с энтами.
– Что?
– Скоро узнаешь: именно за этим мы едем в Дарвик.
Замок показался на горизонте к вечеру второго дня. Я никогда не бывал здесь, но представлял Дарвик именно так: небольшой крепостью на одном из холмов, тянущихся по южному берегу Кирн. Крепостью, внушающей уважение в военном плане и полностью лишённой красоты. Примерно такие замки возводили далеко на востоке орки: крепкие и уродливые.
Орочьих-то крепостей я немало повидал. Только там моя внешность почти никого не смущала.
С холма открывался хороший обзор, но то днём: сейчас уже стемнело, я не мог ничего разглядеть в окрестностях. Оставалось оценить со стороны сам замок. Северная стена обросла строительным лесами – похоже, недавно её кто-то упорно ломал. Нетрудно догадаться, кто. Ворота оказались закрыты, но вовсе не из-за угрозы энтов.
Вокруг Дарвика вырос целый лагерь, и я сразу же понял: не военный. Это были беженцы, многие сотни людей, и далеко не все обладали палатками или хотя бы шалашами. По большей части несчастные оборванцы спали у костров под открытым небом – не позавидуешь, ведь дыхание зимы уже ощущалось явственно. Неделя-другая, и здесь выпадет первый снег.
Беженцы почти не обратили на нас внимания. Я заметил, что мужчин вокруг Дарвика хватает – вовсе не одни женщины, дети и старики. Многие из пришедших к замку очень даже годились для работы или сражения телом – но, видать, не духом. Потому погасло даже то мимолётное сочувствие, которое я вообще могу испытать к кому-либо.
Это не люди в безвыходном положении. Это люди, которые слишком слабы, чтобы бороться за выход. Способные только молить о помощи, едва жизнь даст пинка. Женщинам, пытающимся согреться у тусклых костров, стоило бы найти себе мужей получше. Их плачущим детям просто не повезло с отцами. Случается: мне вот тоже не повезло.
– Пустят ли нас в замок?
Вопрос Бирна был вполне логичным. Очевидно: вся эта чернь хочет оказаться за стенами Дарвика, а барон наплыву беженцев совершенно не рад. В такой ситуации говорить с привратниками трудно. Иной раз рискуешь сразу схлопотать стрелу…
– Не беспокойтесь, друзья: моё имя отопрёт эти двери.
Именно так и случилось.
Чертог барона выглядел не лучше, чем весь остальной замок. Полутёмный, неубранный зал казался столь же наполненным унынием и безнадёгой, как лагерь за стенами. Охраны я по пути видел совсем немного, да и в чертоге вооружённых людей было меньше десятка. Не подумайте: я вооружённых-то всегда внимательно считаю. Заметил семерых, однако прикинул, что кто-то ещё может скрываться в тени.
Барон восседал на деревянном троне, тесном для его жирной туши. У властителя Дарвика была неаккуратная седая борода, а больше ничего и получалось разглядеть. Рядом с ним стоял здоровенный мужик в хорошем доспехе, без шлема.
– Зачем явился? – барон даже не стал здороваться.
– Не очень радушный приём для старого друга, Вильгельм. – судя по саркастическому тону, Ойли не особо ожидал иного. – Мы можем обойтись без церемоний, конечно, но…
– Мы не друзья. Это мой дед якшался с эльфами и имел привычку звать тебя другом. Но не я. Радуйся, что тебя вообще впустили!
– О, я очень благодарен за это, поверь. А равно и мои спутники. Правда?..
– Благодарю вас. – нехотя произнёс Бирн.
Я молча кивнул, не снимая с головы капюшон.
– Ещё раз: зачем явился?
– Я пришёл не просто так, разумеется. Но сначала хотелось бы обсудить ситуацию на берегах Кирн и некоторые другие вопросы. Я нынче путешествую, и мой путь лежит на север. Я хотел бы…
Мужик в доспехах шагнул вперёд, заслонив собой барона: теперь я смог рассмотреть его лицо. Рыцарю было не меньше сорока лет. Рожа, конечно – из тех, которые под забралом лучше прятать не только ради сохранности, но и чтоб людей не пугать. Слегка милее меня. Он был гладко выбрит и гордо выставлял вперёд квадратный подбородок с ямочкой.
– Отвечай на вопросы барона, эльф.
Ойли ничуть не смутился.
– Вильгельм, а этот человек между нами правда необходим? Ты что же, думаешь – я нападу? И если вдруг захотел бы – считаешь провинциального рыцарюшку достойной защитой от меня?
Эти слова «провинциальному рыцарюшке» очень не понравились. Он сделал ещё шаг и, хотя не схватился за рукоятку меча – но выдвинул ножны вперёд.
– Выбирай слова!
Ойли хотел было ответить, но тут заметил меч.
– Вильгельм! Ты доверил один из клинков Лэйхвойнфьорлламэйра этому… эээ… человеку? Даже не члену своей семьи? Надеюсь, второй меч не подпирает дверь нужника. Ты правда думаешь, что какой-то присяжный рыцарь, пусть даже самый верный, заслуживает подобной чести?
Рыцарь явно полагал, что заслуживает.
– Не «какой-то»! Я сир Оуэн из Бэрритона, третий сын лорда Перри. Человек старого рода, уважаемого по всему северу. И я, если хочешь знать – в прошлом рыцарь понтифика Милто. Один из семидесяти двух паладинов, а это даёт права на многое.
Обычно я держу язык за зубами. Практически всегда держу, потому что платят наёмнику совсем за иное – а от лишних слов только лишние неприятности. На свете мало вещей, которые могут заставить меня ляпнуть что-то, когда следует молчать и глядеть по сторонам. Но вот то, что сказал Оуэн…
– Ты лжёшь.
– Что?!
– Я бы слова не сказал, назовись ты бастрадом короля Горольда. Или скажи, что давеча хером перерубил пополам энта. Поверил бы в байку о том, как ты дал за щеку королеве. Допустим. Но ты сказал, что был одним из паладинов Милто, а это ложь.
Его глаза блеснули в полумраке чертога. Знакомо. Ярость, вот что это, и ярость не от праведного возмущения. Да, мы оба знали: Оуэн никогда не был среди паладинов покойного понтифика. Не грех ещё поверить, что Бирн – действительно последний из Поющих Мечей. Но вот Оуэн точно лгал. Похоже, лгал давно и успешно, сам почти поверил. Поэтому теперь он рассвирепел.
Ну же, говнюк. Что ты сделаешь, а?..
– Довольно! – взвизгнул барон. – Оуэн, не обращай внимания на вонючего бродягу, которого друг моего деда изволил сюда притащить. В последний раз спрашиваю тебя, Ойлимайоллмэйр: чего ты хочешь? Зачем ты явился в Дарвик?
– Ради мечей, Вильгельм.
– Не отдам.
– А я и не прошу отдать их просто так. Хотя мог бы, потому что клинки Лэйхвойнфьорлламэйра не принадлежат тебе, никогда не принадлежали и не будут. Это не наследство. Ни твой отец, ни твой дед не владели ими, и ты знаешь это не хуже меня. Равно как знаешь, почему мечи оказались в Дарвике и почему больше столетия никто не вспоминал об этом. Но сейчас они мне нужны. И настолько, что я готов их купить.
– Купить? Ха! Эти мечи бесценны!
– Да, в том-то и дело. Поэтому никто больше за них и медяка не даст. Кстати, ты рассказал сиру Оуэну, что за оружие он таскает на перевязи? Сомневаюсь. Просто решил позаботиться о своей безопасности, а это понятное желание. Ведь очевидно, что ты боишься энтов, и любой на твоём месте боялся бы. Никаких проблем. Я дам достаточно золота, чтобы нанять хороший отряд: способный защитить если не Дарвик, то хотя бы тебя лично. Но мечи нужны мне, Вильгельм.
– Хера лысого ты получишь. Вали из моего замка!
Ойли тяжело вздохнул.
– Вильгельм… Ты ведёшь себя грубо. Я не терплю грубость, но из огромного уважения к твоим предкам призываю: угомонись. Из меня вышел не лучший друг для прежних властителей Дарвика, однако поверь – враг я просто превосходный. Тебе такой точно не нужен. Не следует со мной ссориться. Хочешь прогнать? Я уйду, конечно. Мечи мне нужны, но не настолько, чтобы доводить дело до беды. Кроме того…
– Оуэн, выведи их!
Присяжный рыцарь ещё только ногу поднял для шага, а я уже оказался между ним и эльфом. Вот теперь Оуэн взялся за рукоятку. И улыбнулся.
– Хочешь дать мне повод, бродяга?
– Нет. Эльф ещё не закончил говорить. А моя работа – обеспечить ему такую возможность.
Иногда моя рожа всё-таки даёт определённые преимущества. Когда я медленно, чтобы резкое движение не восприняли неправильно, стянул с башки капюшон – несчастный телохранитель барона побледнел, аки покойник. Он бы обделался на месте, не грей задницу какой-то древний меч, если я правильно понял разговор.
