Текст книги "Todo negro (сборник) (СИ)"
Автор книги: Антон Мокин
Соавторы: Антон Мокин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Annotation
Сборник рассказов, написанных лично или вместе с Антоном Мокиным в 2020–2022 годах. Книга объединяет произведения совершенно разных направлений в рамках фантастики – от сплаттерпанка и фольклорных мотивов до социально-политической сатиры и чёрного юмора. Но всё здесь, конечно, в тёмных оттенках.
Todo negro
Королева хайвея
Интернет они нам ставят!..
Голубой огонёк
Прекрасный народ
Путешествие "Вольги"
Мальчики в зелёном
Я знаю, что вы сделали в 90-е
Ненавижу цыган!
Обнуляй
Мексиканец
Человек из Ботани-Бэй
Последний из
Todo negro
Королева хайвея
Я закурил прямо на заправке, потому что мне уже на всё было плевать.
Сигарета в пальцах левой руки, а пальцы правой обхватили рукоять пистолета: заткнутого за пояс, прикрытого кожаной байкерской курткой. Этот парнишка за кассой, прыщавый и нескладный… но наблюдательный. Я был почти уверен, что он узнал меня. Немудрено.
Вдыхая щекочущий горло дым, я размышлял: жить парнишке дальше или нет?
Места глухие. Эта заправка – пара колонок да крохотный магазинчик на обочине шоссе. Хайвей прямой как стрела, пейзаж во все стороны одинаковый. Ровная земля, кое-где поросшая кустами, а где-то заболоченная, залитая зеркальной водой. Небо без единого облачка, палящее солнце. До горизонта туда-сюда – ни одной машины.
Да, места тихие, но телефон у сукина сына точно есть. И он им воспользуется, если узнал меня. Любой воспользуется, учитывая размер вознаграждения…
Но я решил, что убил уже достаточно людей. Да и весь мой побег – суть оттягивание неизбежного финала. Не так важно, кто именно поможет полиции меня настигнуть и поможет ли кто-то вообще. Сколько я выиграю, записав ещё одну душу на свой счёт? Неделю? День? Пару часов? Без разницы.
Перед смертью-то не надышишься. А сдаваться живым я не собирался. В тюрьме делать нечего: ничего там хорошего нет.
Так что я бросил бычок, потушил его подошвой ворованного сапога из крокодиловой кожи и сел в тачку. Сцепление, поворот ключа, сцепление, первая, газ, сцепление, вторая, газ. Поехали.
Машины – дерьмо. Как говорится, четыре колеса возят задницу, два – душу, но выбора сейчас не было. Одна радость: в тачке удобно слушать музыку. Я поправил пистолет, чтобы не упирался в пах, а после протянул руку к магнитоле. Из скрипучих динамиков запел Джим Моррисон. Queen of the Highway – хит с его предпоследней пластинки. «Она была принцессой, королевой шоссе…»
Когда жили такие музыканты, у мира оставалась небольшая надежда. А что теперь? Зачем эту планету, которой можно поставить только ноль, не сожгли в очищающем ядерном пламени? Вы спросите, кто бы нажал на кнопку… я! Я тот самый человек. Так было бы лучше.
Кстати, я смутно помнил какую-то историю про дорожную королеву. Если точнее – помнил сам тот факт, что когда-то слышал её. Ни единой подробности. По телеку рассказывали? В кино? Или мне поведал это какой-нибудь пьяный дальнобойщик, обдолбанный хиппарь с засаленными патлами, злобно зыркающий байкер в чужих цветах, разодетый чёрный сутенёр?..
Джим допел до слов о слепом тигре. Ха… я бы согласился жить кем угодно: червяком, пауком или, скажем, крокодилом. А человеком можно жить, только если голову ватой обмотать… да и вата – дрянь! Только о военном госпитале напоминает.
И следующая строка песни была в тему. Монстр, одетый в чёрную кожу... Спросите любую журнашлюшку: вам обо мне расскажут всё. Правду, только правду и ничего кроме правды – положив руку на Библию и член на цензуру. Абсолютная правда – редкая и опасная вещь для профессиональной журналистики, но в моём случае все репортажи правдивы.
Солнце светило прямо в лобовуху, превращая тонкую трещину на ней в подобие яркой молнии. Ощутимо припекало, но воздух задувал в открытые окна. Хорошо! Я во всё горло пропел припев вместе с Джимом.
А потом увидел её.
И со спины было понятно, что это совсем молодая девчонка. В яркой футболке, почти неприлично коротких шортиках, кедах. Она брела вдоль шоссе, и по каждому движению ясно виделось: устала. Короче, я решил её подвезти.
Не подумайте, будто что-то этакое задумал. И нет: не записался в добрые самаритяне. Зачем же я это сделал? Просто так. Потому что мог. Мы обычно не очень ценим возможность делать то, что хотим, пока не потеряем. Чтобы вы знали – эта граница не чета мексиканской, она без колючки и блокпостов. Легко не заметить, как пересечёшь…
Девчонка охотно прыгнула на переднее пассажирское, удобно разместила свою упругую попу на нагревшемся от солнцепёка кожаном чехле. Широкая-широкая улыбка, очаровательно наивные голубые глазёнки. У неё были длинные волосы приятного цвета: знаете, когда можно назвать и блондинкой, и рыжей. А ещё классная грудь: не очень большая, но девочка не носила лифчика, так что тонкая футболка позволила легко оценить форму. Форма просто идеальная.
Не-не, я ничего такого не подумал. Ну, может быть… чуть-чуть.
– А куда вы едете?
– Мне всё равно. Куда тебе нужно?
– Ну, я шла на нашу ферму. Это уже не очень далеко… наверное, полчаса ехать до поворота. Ну, на грунтовку. Если бы довезли меня до поворота… это было бы очень мило.
Она округлила глазки, как котёнок. Ах, детка: я сегодня самый милый человек на свете, поверь!
– Довезу тебя до самой фермы.
– Спасибо!.. Вы такой добрый!
Танец в бесформенном полуночном водовороте, надежда на то, что всё это продлится ещё хотя бы немного – так кончалась песня The Doors. Слабая надежда. Как в другой их песне говорится сходу – «это конец, милый друг». Ну, какое-то время у меня ещё оставалось. Почему бы не потратить его приятным образом?
– У вас красивая машина.
– Она не моя, но спасибо.
– Это «Додж»?
– Нет, это «Шевроле». Модель «Импала», 1967 года. Лучший год в истории. Слышала про «Лето любви»?
– Нет, не слышала.
– Ну, может быть, это и к лучшему.
– А у нас старый «Форд». Пикап. Мы…
Дальше она начала рассказывать какую-то чушь про быт на ферме в глуши – я толком не слушал. Думал только, не торчит ли рукоятка ствола, не выдаёт ли. Меньше всего хотелось напугать этого ангелочка. Славная девочка, словно героиня того фильма… эх, я забыл название. Про придурка, косившего под Джеймса Дина, про дорогу и про убийства.
Мы доехали до поворота, свернули на просёлок. Ферма показалась вдали ещё минут через десять: довольно убогая, как и следовало ожидать.
– Только у меня нет денег… – она виновато потупила глазки.
– Да брось, мне деньги не нужны. И ехали всего ничего.
Денег-то у меня были полные карманы: тугие пачки мятых купюр с разными портретами. Но что я на них теперь куплю? Я вообще никогда не относился к деньгам серьёзно. Они – пыль на шоссе. Сегодня есть, завтра нет, послезавтра привалило. А уж теперь, когда никакого «завтра» особенно не вырисовывалось…
– У меня идея! – вдруг встрепенулась пассажирка. – Пообедайте с нами! Я хорошо готовлю, если только вы не очень торопитесь… вы наверняка проголодались, и…
– По рукам.
Хозяйство тут было бедное, как я уже отметил, но довольно большое: какие-то бытовки, амбары… Жилой дом, крашеный выгоревшей на солнце жёлтой краской, стоял впереди всех строений, упирался прямо в дорогу. Никакой ограды не было.
На крыльце нас встречал очень неприятный старик.
Он был ужасающе худым: как жертва Освенцима, словно из него почти вся жизнь утекла через какую-то брешь, сквозь дыру от копья Лонгина. Ужасная образина. С жидким седым пушком на голове, впалыми щёками, пятнами и язвами на коже, пожелтевшими глазами и зубами. Хорошо ещё, если не заразный – в этом не было уверенности. С другой стороны, какой заразы мне нынче бояться?
– О, гости…
– Это добрый человек! Он мне очень помог!
– Добрые люди, эт завсегда хорошо… проходь… накормим, штоле.
Вряд ли он приходился девчонке отцом: уж как минимум дедом, если не прадедом. Я сразу же ощутил, что веет от старика чем-то очень недобрым. Не в плане запаха, хотя вонял он жутко, это правда. Просто знаете… дурные люди чувствуют друг друга, даже если лицемерно зовут «добрыми».
В этом старике явственно ощущалось зло.
Испугало ли оно меня, отвратило? Конечно нет. По миру полно разных людей, плохих и хороших. За свои почти сорок лет хороших людей я узнал мало, почти не имел о них представления. А вот с плохими бывал даже дружен. Так что…
Долго ли, коротко – милашка накрыла стол, меня усадили на самый приличный стул в этой лачуге. Обстановка была именно настолько паршивая, как ожидаешь от жилища реднеков в жуткой глуши – но это только от бедности. Тут всё же чувствовалась женская рука. Очень бедно, однако чисто. Кому-то, наверное, показалось бы и чуть-чуть уютно. Я почти полностью отвык от подобного: даже вспомнил родной дом на другом конце страны.
Сколько лет я не был там? Как минимум четверть века. И уже никогда не побываю. Думаю, мне с самого начала была предначертана подобная жизнь: с момента, как папаша по пьяни вовремя не вытащил. Рождён быть диким! Ууух, лихой гитарный рифф в той самой песне из «Беспечного ездока»! Ну да, всё справедливо. Степной волк как есть.
А нехитрая домашняя еда пахла просто божественно! Я давно уже не ел что-то нормальное – то есть не дешёвые хот-доги или чипсы. Не считать же за «нормальное» чёрствый лаймовый пирог в той придорожной забегаловке пару дней назад? Паршивое место было. Даже не жалко мудаков, которых я там застрелил.
– Вы любите «мак-н-чиз»? – её ручки немного дрожали от волнения.
– Не знаю. Я сто лет не ел «мак-н-чиз».
– А раньше вам нравилось?
– Нет, но тогда я был совсем другим человеком. Пахнет очень вкусно.
Старик молчал. Вообще ни слова не произнёс за всё то время, что мы обедали, а обедали весьма плотно – сначала сытный суп, потом те самые макароны, да ещё куча свежих овощей и тосты с джемом. Зато девочка болтала просто без умолку, даже с набитым ртом – и всё такую же чушь, которая совершенно не стоила внимания.
Я был слишком занят мыслями, а думал-то только об одном.
Совершенно не исключено, что легавые прямо у меня на хвосте, буквально по пятам идут. И если так, то я рискую навести беду на этих людей. Старик, может, и порядочная сволочь на поверку, но его внучка точно не виновата. Не хотелось даже расстроить её неприятной сценой… а ведь если следы приведут полицию сюда, будет перестрелка.
Дерьмо. И о чём я только думал?
Хотелось поскорее рвать когти, уводить воображаемую погоню подальше от фермы. Но, во-первых, могло и не быть никаких копов на хвосте. Во-вторых, после первой за долгие недели добротной трапезы меня чертовски разморило. Девочка заметила это.
– Вам нужно отдохнуть!
– Да нет, я в порядке. Я по шестнадцать часов за рулём могу, а на байке и того дольше.
Она подошла и погладила меня по голове: это было очень неожиданно и странно. Совсем не так, как во все последние годы: много женщин меня трогало за разные места, однако… Чёрт возьми, я вмиг размяк окончательно.
– Вам нужно отдохнуть. Вы были очень добры, я тоже стараюсь… пожалуйста, останьтесь у нас. Я вам наверху постелю, хорошо?
Я покосился на старика. Тот по-прежнему молчал, не отрывая от меня тяжёлого взгляда. С ним точно что-то не так. Этот старый хрен, возможно, опасен. А возможно, узнал меня и задумал позвонить куда следует. Или… нет, от него несло ещё чем-то. Смрадом, который я всегда где-то рядом ощущал, но никогда не мог в полной мере осознать.
Однако пальчики его внучки в моём хаере были сумасшедше нежными и тёплыми. А набитый желудок требовал отдыха, ноги стали совсем ватными, веки слипались. Я плюнул на всё и согласился.
Проснулся уже затемно и сразу услыхал голоса снизу. Какие-то мужчины.
По уму мне следовало тут же загнать патрон в патронник и выпрыгнуть из окна – не такой уж тут высокий второй этаж. Однако я совсем не ощутил тревоги: спокойно натянул сапоги, накинул косуху и пошёл вниз. А по дороге, на лестнице, умудрился заметить ещё кое-что.
Вся стенка была увешана небольшими рамками с фотографиями: такая семейная галерея, как в почти каждом деревенском доме нашей некогда великой страны. Выше по лестнице висели цветные, более-менее новые, а чем дальше – тем более ветхие, чёрно-белые, с сепией. Сюжет на каждом фото был один: юная девушка и пожилой мужчина. Далеко не сразу я заметил деталь, от которой в животе что-то шевельнулось.
Старики-то на фотокарточках были разные. А вот девчонка, чтоб мне провалиться – одна и та же!
Помотав головой, чтобы разогнать эту чертовщину и невесть откуда взявшийся страх, вязкий и дёргающий за нервы в мозгу, я успокоился. Решил всё-таки посмотреть, что творится в гостиной. Ох…
В первый момент меня от неожиданности парализовало, во второй я схватился за ствол, в третий – снова замер, осознав ещё кое-что.
Уже было поздно, так что моя милая попутчица поставил на стол ужин: не менее обильный, чем ланч. Старик по-прежнему молча сидел во главе стола, внучка хлопотала вокруг —одетая теперь в милое домашнее платье с юбкой-колокольчиком, красное в белый горошек.
А за столом сидели двое легавых. Помощники шерифа – в форменных рубашках, со звёздами. Широкополые шляпы висели на оленьих рогах, украшавших гостиную. Один был постарше, с пышными седыми усами, а другой совсем юношей. Смуглый, похожий на мексиканца.
Потому-то я и схватился за ствол. Но сию же секунду понял: на меня не обращают никакого внимания.
– Не боисся. Они тебя не видят. И не слышат.
Старик впервые с беседы на крыльце заговорил. Жестом пригласил меня сесть за стол. Я так и сделал, всё ещё не убирая ладонь далеко от пистолета. Однако копы в самом деле не замечали меня, хоть самый разыскиваемый в южных штатах человек сидел на расстоянии вытянутой руки.
Девочка о чём-то говорила с полицейскими, те старались любезничать. Юный латинос тайком пялился на её стройные ножки. Мне что-то мешало разобрать этот разговор: словно невидимая и неощутимая мембрана.
– И хера лысого они тут делают? Ты позвонил, старик? Ты меня узнал, да?!
Почему-то именно об этом хотелось спросить: вовсе не про куда более загадочную сторону всего происходящего. Старикан скривился.
– Никому я не звонил, а тебя и без новостей знаю. Давно уже ждали в гости… ты в курсе, как оно заведено. Что хотят – то возьмут. А эти дурики… нелёгкая принесла. Увидели следы тачки да проверить решили.
– И что теперь?
– Ну, замочи их.
Далеко не впервые в жизни я слышал эти слова: в форме предложения или приказа. Но впервые был искренне удивлён.
– Что, прямо здесь?
– А где ещё?
– Всю гостиную ведь запачкаю.
Именно этот момент меня особенно смутил. Ведь красотке потом мозги со стен соскребать…
– Не боиися, приберём. Ежель они к рации пойдут, в тарантас свой – никак и другие приедут… ещё больше мороки. Проще прибрать. Вали их, говорю!
Я перевёл взгляд на девушку. Если в футболке на голую грудь и мини-шортиках она выглядела очень сексуально, но теперь – просто куколка, почти ребёнок. Голубые глазки смотрели на меня, не мигая. Она медленно растянула пухлые губы в улыбке и кивнула.
Истолковать этот знак было нетрудно.
Я достал пистолет, вытянул руку, приставил оружие прямо ко лбу усатого копа – тот ничего не замечал, продолжая жевать и глядеть в тарелку. Взвод курка, щелчок… нет, никакой реакции. И я нажал на спуск. Старый добрый «сорок пятый» сделал своё дело.
А потом я выстрелил ещё раз, практически мгновенно: быстрым, чётким движением переведя оружие на аккуратно стриженый затылок латиноса. Он даже повернуться-то не успел на шум, лишь вздрогнул и опрокинул стакан с домашним лимонадом. Бах! Алый фонтан крови и мозгов вылетел из его лба, забрызгав краешек платья хозяйки. Белых горошинок не стало видно: только красное.
Девушка даже не поморщилась. Только поскакала на кухню – видимо, за шваброй…
Мы со стариком выволокли трупы из дома.
– Закопаем?..
– Мороки с лопатами… а зверюшек, сынок, кормить надо. Видишь загон? Вот туда, будь любезен, тащи. А то я умаялся…
Это правда: он кряхтел и кашлял. Не в форме старикан для подобных физических упражнений, зато мне-то сил было не занимать. Довольно быстро я подтащил труп мексиканца к ограде и, несмотря на уже сгустившийся мрак, рассмотрел обитателей вольера.
В поздний час, когда заметно похолодало, мощные туши крокодилов едва-едва шевелились: видно только, что дышат. Заметное движение – лишь в дальнем углу… но эта тварь не особенно напоминала крокодила.
Если точнее, то напоминала: морда точно крокодилья… однако лапы! И поза странная: чудище сидело, словно человек. А когда поднялось и вразвалочку зашагало ко мне на мощных, коротких, но всё-таки вполне человеческих ногах…
Я заорал так, что могли бы в ближайшем полицейском участке услыхать – без разницы, сколько до него миль. Схватился за пистолет, но старик остановил меня.
– Не голоси!.. Это не враг. Это… ну, предшественник. Не крокодил ещё, да уж и не человек. Ему тяжко, пока посерёдке. Так что ты уж поимей уваженьице.
Пальцы медленно разжались, освободив рукоятку. Я поднял раскрытые ладони, показывая человеку-крокодилу: всё нормально. Тот кивнул вытянутой мордой, склонился над трупом копа и принялся жрать.
– Так-то лучше. Давай, тащи второго.
Пока я волок к крокодилам (и не совсем крокодилам) второе тело, возник один вполне логичный вопрос. Да, вы можете сказать: какая логика, если происходит подобная дичь? А я вам отвечу, что такие кислоты жрал в своё время – вам и не снилось! Видал и людей-крокодилов, и чего похуже. Всё равно человек-человек – тварь самая мерзкая.
– А чей он предшественник?
– Да мой, чей же.
– Это как?
Пока я переваливал труп через ограду, старик закурил самокрутку.
– Как-как… раком через… ай… ты ж, дубина, как пить дать: меня за колдуна принял?
Интересный вопрос. Именно такая формулировка ранее не пришла мне в голову, однако теперь, когда старик сам произнёс слово «колдун» – она неожиданно точно легла на ощущения. Болота, «южное гостеприимство», крокодилы… колдуны. Вуду и всё прочее дерьмо. Папа Легба… или как там его? Я вспомнил безумные байки, слышанные от бармена в одном старом нью-орлеанском заведении. El Baron называлось, кажется.
– Не колдун я. Такой же отморозок, как ты – и нихера больше. Она любит отморозков. Самых отбитых гангстеров и убийц. Чем больше кровушки на руках, тем лучше. И она зовёт к себе, токмо ты сам этого уже не помнишь по дороге… Она что хочет, то возьмёт. Это без вариантов. Этак уже давно заведено в наших краях. И в других тоже…
– Каких других?
– Дурак ты всё-таки. Где есть шоссе, там и своя королева. Ну, может, не прямо шобы на каждом, но… ты понял. Не тупи. Папа Легба и дорожные знаки Матери. Везде свои хозяева. Слышал ты эти истории.
Человеку-крокодилу вполне хватило одного тела: он уже оттащил латиноса во мрак. Второму предстояло валяться в чёрной жиже до утра, когда проголодаются обычные твари…
Жёлтые глаза старика, до сих пор почти мёртвые, вдруг прояснились. Он смотрел прямо на меня и жадно затягивался: торопился докурить поскорее. На втором этаже дома зажегся свет: занавески делали его нежно-розовым. И манящим.
– Видал? Ждёт она тебя уже. Так что кончай со мной… и вперёд.
Я опять ничего не понял.
– Ну чё зыришь? Кончай, говорю. Человеком мне жить давно остобрыдло, а вот крокодилом, аки остальные, прежние все… эт ищо можно. Она и тебя выпьет досуха. Как меня, как всех нас. Но это ничего: так пить будет, что тебе понравится. Очень понравится. Ведьма, одно слово.
Я покосился на вольер с крокодилами, размышляя о том, какую именно роль они во всём этом исполняют. Жаль, что никто не собирался подробно объяснять мне правила игры, но сыграть в иную уже всё равно не суждено. Разберусь по ходу, как обычно. Пистолет сидел в руке как-то не очень уверенно, но…
– Давай-давай, женишок. Дозволь дать дорогу молодым. Да, имей в виду: она любит пожёстче.
Понимаю: история бредовая. Но что поделаешь? Правда вечно звучит как бред, об этом люди на суде обычно очень горюют. Ай… пустое. Давай-ка, парень, начистоту.
Завтра ты забудешь моё имя. Сомневаюсь, что ты сейчас его помнишь, хотя я представлялся. И эту историю до поры тоже забудешь, но со временем… Пусть не у каждого большого шоссе есть Королева, однако у многих. Никто не узнаёт эту историю случайно. Я полагаю – все те поступки, которые привели меня к крокодиловой ферме в Богом и Дьяволом забытой глуши, случились вовсе не случайно.
Она сама откормила меня кровью, как бычка на мраморный стейк. Кровью людей – виновных и безвинных, которую я пролил. Ведьмам, как ни крути, по нраву плохие парни. А раз так вышло, что ты решил выслушать мою историю, то теперь уж никуда не денешься. Рано или поздно дорога выведет к Королеве. Я в своё время этот зов услыхал, хотя и забыл потом: где, когда, от кого…
Из меня, как видишь, вовсю песок на ходу сыпется – а ведь ещё пятидесяти не исполнилось. Кожа до кости, но поверь: ни о чём не жалею. Просто пора на покой. Я совсем одряхлел, я почти сух и внутри меня пусто. Она теперь слишком хороша для меня…
Не бойся, оно того стоит. Трахаются эти чертовки – ох, моё почтение. Кроме того, человеком жить – мерзость, никакой нет возможности подобную жизнь терпеть.
А крокодилом, мне кажется, получше. Или кого там в ваших краях Королевы разводят? Волков? Медведей? Или тигров из песенки?..
Интернет они нам ставят!..
Соавтор – Антон Мокин
Ульян Воротов уткнулся взглядом в бумаги. Ничего особо интересного там не было: обычные технические документы и стандартный перечень задач командировки. «Проверить техническую возможность…», «определить оптимальное…» «обсудить с администрацией…», «разъяснить населению…», «подготовить к…», «провести предварительные мероприятия для…»
Рутина. Но всё равно увлекательнее пейзажа за окном.
Новёхонький, дорогой микроавтобус «Ростелекома» шатало на разбитой провинциальной дороге. Грузовая машина позади и вовсе громыхала, аки танк. Хоть бы оборудование не развалилось!
– В дальний путь собрались мы, а в этот край таёжный только самолётом можно долететь… – напевал под ухом Саныч.
Ага, таёжный. И в тайге Воротову доводилось трудиться, и даже во Вьетнаме – когда ещё работал на «Билайн» и ставил там сотовые вышки. Пусть глухомань, но лес – это красиво, лес душу греет. А вот летние пейзажи Заполярья навевали тоску.
Одна радость: скоро покажется море. Море – тоже хорошо, даже если оно холоднее бывшей жены. Однако к морю прилагался город, где предстоит работать. А от Северска ничего хорошего никто в команде инженеров не ждал.
– Главное, ребята, перцем не стареть! – Саныч явно считал, что это свежая и остроумная шутка.
Перцем самый пожилой подчинённый Воротова точно не постарел: женщин низкой социальной ответственности умудрялся сыскать в любом захолустье. А на вид по нему и не скажешь! Саныч выглядел так, будто ещё первые телеграфные линии в Российской империи протягивал. Ветеран фронта связи. Кабы не очередное повышение пенсионного возраста – сидел бы сейчас в Москве и там песни свои распевал… С другой стороны, без Саныча трудно. Молодые инженеры – сплошь оболтусы, после института каждого с нуля переучивать.
Витёк, один из тех молодых, первым рассмотрел Северск и сразу высказался:
– Ну и пердь!
Грубо, но справедливо. Тем более что за пять лет под началом Воротова парнишка действительно «перди» повидал. То на Урал пошлют, то в Еврейскую автономную, то на Кавказ, то в степи. Но такую задницу великой страны и Воротов-то припомнить затруднялся…
Издалека Северск напоминал останки выброшенного на берег кита.
– О, наконец-то ловит!
Воротов вытащил «Айфон» последней модели, глянул на экран. Ну да, мало-мальский сигнал появился – хотя даже LTE не пахнет. Чего уж о пятом поколении говорить…
– Тут интернет-то есть вообще? – Витёк не утруждал себя предварительным изучением места работ.
– Ну как сказать, интернет… Радиоканал у них до областного центра. На локалках все сидят, а из мобильного если только GPRS стабилен. Насчёт EDGE сомневаюсь, разве что на пригорках или верхних этажах. Билайновцы здесь шаманили в этом направлении… подробностей не знаю.
– Капец, первобытные…
– Ага. Ваше-то поколение не видало таких технологий. Начало века! – гордо вступил Саныч. – Я эти радиоканалы ставил, как щас помню, ещё на первом сроке Путина… Народ кипятком писался: наконец-то ВОЛС! Все ж тогда на ADSL сидели, а кто и на простом диал-апе. Цельными районами!
Да уж, были времена! Воротов сам мысленно предался ностальгии. А жителям Северска повезло: с таких пещерных технологий – сразу в цифровые блага 6G. Дело же не только в развлечениях: без нормальной связи на удалёнке не поработаешь. А нынче, после коронавируса, это важно… Скоростной социальный лифт из любого подъезда. Даже самого обоссанного.
Шестое поколение мобильной связи лихо шагало по просторам матушки России: вот и до края Кольского полуострова добралось. Прогресс не может остановить даже Полярный круг.
***
Северное лето – как рок-звезда. Срок ему отпущен недолгий, но каждый день преисполнен жизнью. Солнце не покидает небосвод ни на секунду, день и ночь сливаются воедино. С особенной силой в эти дни хочется дышать, любить и находить красоту во всем. Изрезанные трещинами и испещренные выбоинами дороги, тротуары, взбугренные корнями тополей, теплотрассы с торчащими клоками изоляции – все это кажется не следами нищеты, а проявлением особого единения человека с природой.
Простые житейские радости летом обретают особый вкус. Для Семёна Дранникова это был вкус пива «Кольское классическое». Конечно, «Кольское» – продукт не сезонный, но именно летом его можно распивать на лавочках возле дома. Когда весь двор собирается вместе, а пускаемая по кругу полторашечка становится символом дружбы и братства. Тяга к ближним в эти дни так сильна, что противиться ей решительно невозможно! Семён и не собирался. Облачившись в парадный белый NIKE, молодой человек решил направиться в магазин «МАГАЗИН» за пивом.
Для Семёна это лето было последним свободным и безмятежным. Учебный год в колледже закончился, а устраиваться на Завод предстояло только в следующем. Именно Завод, с заглавной буквы. Градообразующее предприятие в Северске было сродни местному верховному божеству. Как таковому и полагается, близость с Заводом ощущалась только под куполом цеха. А вне его сердцу человеческому ближе оказывались сущности совсем другие, помельче. «Кольское», например.
Впрочем, пиво являлось отнюдь не единственной скрепой, превращающей двор в большую семью – многодетную, небогатую, пьющую, но очень дружную и любящую. Возможно, даже и не главной скрепой: по крайней мере, для последних поколений северчан…
Город был усеян деревянными двухэтажками, где отцы-основатели Северска жили ещё в 30-х годах прошлого века. Такие дома можно встретить по всей России. Но если в иных местах это осколки прошлого, то в Северске они составляли действительность: нескончаемую, как солнечный свет северным летом. Да и внутреннее убранство – сплошь традиции, славное неувядающее прошлое. Величественные антикварные брежневские шифоньеры, помнящие прадедов ковры на полу и стенах. Из красного угла смотрят на жильцов Маркс, Ленин и примкнувший к ним в лихие 90-е Иисус. История!
Но в эту седую древность неприметно вошел прогресс. Каждый дворик Северска был связан своей локальной сетью, что связывала местных не хуже «Кольского классического», белых ночей и серого моря.
Поэтому, прежде чем выйти в «МАГАЗИН», Сема поставил на закачку новый сезон популярного сериала и стукнул в чатик:
@ SEMEN– MeSsEr@: го по пиву Я создам)
@ SEMEN– MeSsEr@: диман, ноут во двор зацепи, третий сезон поставил качаться на флэху
Ответы можно было и не читать: чат запестрил сообщениями солидарности и одобрения. У самой двери дорогу Семёну преградила бабушка Тамара.
– И кудый намылился?
– Мы пивка с ребятами попьем. Ну и Машка будет. Светка. Вечером сериал глянем, музыку послушаем…
– Сериал он глянет! Какая лбина вымохала, а ума не нажил! Ты для Сетевика-то стопочку у монитора оставил?
Семён молча потупил взгляд.
– То-то! Сетевика не уважишь – кинчик неделю качаться будет, да небось с ошибкой. Эх, молодежь! Сетевик-то обидчивый. У Маринки Васька сейгод тоже так гулять пошел: закачку поставил, стопку нет. Думали, пронесло. А его потом из-за лагов неделю на перо в «Контр-страйке» ентом вашем сажали. Маринка людям в глаза смотреть стыдилась… Дурень! В серванте, вон, дедова «морошка».
– Прости! – крикнул Семён уже из комнаты: то ли бабуле, то ли Сетевику.
Стопку парень наполнил от души, а «Морошка»-то у деда была изумительной! Закачка сразу прибавила семь процентов. Однако бабуля все еще серчала.
– Мел возьми! Ежели в клуб решите…
– Да не собирались мы, ба…
– Ты от тюрьмы да от клуба-то не зарекайся. – бабушка протянула Семену белый мел. – Мелок покроши, в туалете Клубнику дорожку сделай. А то как голову закружит – проснешься со шмарой жуткой… Не лыбься, ишь харю растянул! Это пьяному все едино, а на утро… Ванька-то Наташкин, двадцатый годок только пошел: а уже и с сединой, и с триппером!
Парень взял мелок и сунул в карман, но бабушка по-прежнему преграждала выход.
– Еще пятихаточку возьми. В моцике оставь: Каретника давно не уваживали. А то движок барахлить будет…
Семён нежно чмокнул бабушку в морщинистую щеку и поспешил в «МАГАЗИН».
***
– Пацан, ты с какого сегмента?
– Он вообще из локалки?
Вопросы, которые двое молодых рабочих градообразующего предприятия задали невзрачному пареньку, повисли в воздухе. Отчего-то парни в модных белых тришках вдруг полностью утратили интерес к незнакомцу. Тот смущённо пожал плечами и засеменил прочь: никто во дворе не эту сцену внимания не обратил.
А двор-то был полон народу: погода выдалась прекрасная, что в Северске умели ценить. Диман, лучший друг Семёна, уже восседал на самой козырной лавочке между Машкой и Светкой. Те, похоже, относительно продолжения вечера в клубе не сомневались: натянули парадные леопардовые лосины и накрасились ярче индианок из кино.
– Ноут не забыл?
– А ты пивас?
– Всё есть! – Семён помахал пакетом из «МАГАЗИНА».
Старшие рассказывали, что когда-то местное общество делилось по дворам и районам, но Семён с Диманом такого не помнили. При их сознательной жизни каждый житель Северска относился уже к какому-то из сегментов местной локальной сети, коих всего было пять штук: со своими хабами DC++ и игровыми серверами. Обычно все пили и гуляли вместе, но иногда «двушники» ходили драться с «пятёриками» – отношения между этими сегментами исторически сложились несколько напряжёнными.
Сегодня во дворе хватало пацанов с третьего и четвёртого сегментов, но это нормально. Они все ровные, правильные.
Семён повернул крышку, бутылка «Кольского» приятно зашипела. Полторашка пошла по кругу.
– «Пятёрики», слыхал, «КаЭс Гоу» себе поставили. Мол, «Контра один-шесть» не для пацанов тема. Устарела, типа.
