Текст книги "Тайны затерянных звезд. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Антон Кун

Соавторы: Эл Лекс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Давай, тут недалеко… – прошептал капитан, пока мы разворачивали Магнуса лицом к кораблю. – Там Пиявка, она тебе поможет…

Я коротко обернулся:

– Кори! Подбери коробку! Ну которая посылка!

– Нахрена она нам⁈ – возмутилась девушка.

– Надо! – рявкнул я. – Бери и быстро за нами!

Кори метнула на меня гневный взгляд, но коробку всё же подобрала и даже прикрыла на место отошедшую крышку.

Втроём мы затащили Магнуса на борт и сдали его на руки Пиявке, которая уже подготовила в лазарете всё, что нужно.

Уложив здоровяка на стол, мы с капитаном отошли, и я забрал из рук Кори коробку, которую она всё это время держала в руках. Поставил её на ближайший стол, достал одну из пробирок, и задумчиво осмотрел её.

Никогда не видел таких, если честно. Ощущение, что это не готовое вещество, а что-то вроде лабораторного образца, они даже закрыты плотно притёртыми пробками, а не… Запаяны там, не знаю. Ещё и пробки такие интересные – на верхней плоскости у них явно выгравирован один и тот же знак – капля, внутри которой завивается тонкая спираль. Никогда не видел ничего похожего.

– Пока всё, – произнесла за спиной Пиявка, отвлекая меня от рассматривания пробирки. – Сейчас гидрогелевая повязка охладит ожог, и я продолжу работу. Через три дня будет бегать как новенький. Как вообще это получилось?

– Долгая история, – вздохнул капитан. – Но, если говорить вкратце – мы просрали это задание.

– Как так? – удивилась Пиявка. – Почему? Что случилось?

– Да есть тут у нас один… – капитан бросил на меня злобный взгляд. – Приниматель странных решений!

– Кар? – Пиявка удивилась ещё больше. – Приниматель странных решений? На моей памяти он принимал только превосходные решения! Что вдруг случилось?

– Я узнал, кто на этом планетоиде главный, – коротко ответил я. – И, скажем так, я знаю, что это за человек. И я знаю, что ему нельзя давать даже стреляную гильзу, потому что он и её придумает как использовать во вред другим людям. Не то что…

Я взглянул на пробирку в своих руках, покрутил её и вздохнул:

– Понятия не имею, что это такое, но это ему точно отдавать не нужно.

– А что это? – живо заинтересовалась Пиявка и подошла поближе. – Дай-ка!

Я протянул ей пробирку, она её осмотрела со всех сторон, повертела и чуть ли не попробовала на вкус.

И только в самом конце она посмотрела на пробку. Точно на логотип в виде капли.

И стремительно спала с лица. Даже, кажется, побледнела пуще прежнего.

– Как тебе сказать… – сдавленным голосом произнесла она. – Может, ты и не знаешь, что это такое… Но этому твоему «главному» это точно отдавать нельзя! Это вообще никому отдавать нельзя! Этого вообще не должно существовать! Нигде! Ни у кого!

Глава 19

Я внимательно посмотрел на Пиявку. Потом – на ампулу в её руках. Потом – снова на Пиявку. И, убедившись, что мне не показалось, констатировал факт.

Пиявка была… напугана! Не просто сбита с толку или растеряна, нет – в её глазах читался страх! Причём не такой страх, какой испытываешь, видя, как на тебя нацеливается ствол тяжёлого бластера – быстрый, взрывной, сопровождающийся выбросом адреналина в кровь, заставляющий тебя действовать. Причём, действовать как можно быстрее, чтобы избежать неприятных последствий.

О нет!

Это был другой страх. Тоскливый, печальный, необоримый. Страх, поднимающийся из самых глубин подсознания, застилающий разум, поглощающий критическое мышление. Страх иррациональный, непонятный, страх чего-то неведомого, неизвестного. Или наоборот – известного, причём известного настолько, что даже известно, что нет ни единой возможности это нечто побороть. Просто не существует в природе. И остаётся только обречённо замереть, понимая, что спасения нет и не будет.

Страх, к которому, в отличие от первого типа, невозможно привыкнуть. Невозможно научиться обращать себе на пользу и превратить его в достоинство.

Возможно, тут даже правильнее было бы сказать – ужас. Я бы даже сказал: первобытный ужас.

Пиявка осторожно потрогала пальцем клеймо на крышке пробирки, словно не верила, что оно действительно существует, что ей не привиделось, и тут же отдёрнула руку, будто обожглась.

– Пиявка? – капитан вопросительно посмотрел на неё.

Причём, не только капитан. Состояние Пиявки заметили все, и теперь все ждали объяснения.

– Я… я… – бессвязно забормотала Пиявка, осторожно укладывая пробирку обратно в ложемент дрожащими руками. – Я…

– Судя по всему, ты что-то знаешь об этом веществе? – спокойно спросил я, решив помочь ей справиться со страхом. Потому как если переключиться в рациональную плоскость, то напряжение снижается и включаются мозги.

Как только пробирка заняла своё место, Пиявку слегка отпустило. Её перестало дёргать, будто непонятное вещество было под напряжением, и страха в глазах поубавилось.

– Я… Да, я знаю, что это за вещество, – так же тихо, но уже более твёрдо ответила она. – Или вернее я знаю, что за вещество обозначается этим знаком… Не уверена точно, что это именно оно, но, судя по внешнему виду – всё же оно.

– И что это за вещество? – спросил я. – Это оружие? Биологическое? Какой-то боевой вирус?

– Нет, это не оружие, – Пиявка покачала головой. – Это кое-что намного хуже. Это субмиссион.

– Суб… чего? – нахмурилась Кори. – Никогда не слыхала.

Не слыхала об этом субмиссионе не только Кори, но и остальные члены экипажа.

– Это потому, что вам и не положено слыхать, – Пиявка медленно покачала головой. – Никому не положено. А уж мне и подавно.

– Но ты, тем не менее, знаешь? – риторически спросил капитан. – Как так вышло?

– Практически случайно, – Пиявка перевела взгляд на него. – Помните мою историю? Про то как меня временно назначили врачом в лазарете колонии, пока не прибудет замена штатному медику?

Все присутствующие синхронно кивнули, даже я – я ведь тоже уже был в курсе этой истории. Тем более, что мне на самом деле было интересно, как эти ампулы связаны с родиной Пиявки.

– Всё то время, что я его заменяла, – начала свой рассказ Пиявка, – я ведь занималась не только тем, что радовалась хорошим медикаментам и инструментам, не только принимала пациентов и лечила их по мере своих сил и возможностей. Я ещё и изучала. Сеть в лазарете никто не отключал – возможно, решили, что незачем, потому что меня всё равно должны были вскоре утилизировать. А, возможно, решили, что я тупая и сама не способна разобраться, как там что работает. В любом случае, доступ к сети у меня был, и поэтому я изучала. Изучала всё, до чего только могла дотянуться, но в особенности – всё, что связано с медициной, конечно. Но было и ещё кое-что, что интересовало меня даже больше, чем медицина – история тантальцев. Тантальцев именно как биологического вида, тантальцев как отдельной касты людей, которую создали другие люди. Мне хотелось знать, как именно их – нас! – сделали такими, какие мы есть. Какие эксперименты проводились, какие из них были удачными, а какие – наоборот. Я хотела знать, что именно отличает нас от других людей и как это можно исправить, как можно снова вернуть тантальцам человеческий облик, и главное – человеческое мышление! Сделать так, чтобы они перестали быть рабами… Перестали сами себя воспринимать как рабов!

– Чтобы поднять восстание? – риторически спросил я.

– Об этом я тогда не думала, – призналась Пиявка. – Мне было достаточно и простой промежуточной цели. А что делать дальше я бы придумала, когда дошло бы до этого «дальше».

– И что ты нашла?

– Да почти ничего, – Пиявка пожала плечами. – В сети информации на этот счёт было шаром покати. В основном, только всякие догадки и различные научные статьи о феномене тантальцев, но тоже все высосанные из пальца. Всякие «возможно» да «скорее всего» и никаких фактов. Но кое-что я всё же нашла. И нашла, что интересно, не в сети, нет. По крайней мере, не во внешней. Нужную информацию я нашла во внутренней сети, на одном из серверов, даже не знаю где находящемся… Скорее всего, за много-много световых лет от Тантала-три, где-нибудь в штаб-квартире корпорации.

Пиявка судорожно вздохнула и замолчала.

– Это как-то связано с субмиссионом? – подтолкнул её я.

– Напрямую, – горько усмехнулась Пиявка. – Оказалось, что эксперименты по созданию генетически модифицированных рабов проводятся уже много-много лет, больше двухсот, если хотите знать. И только в последние сто лет, примерно в то же время, когда начали разрабатывать Тантал-один, эти эксперименты дали наконец положительный результат. Самым сложным для корпорации и её учёных оказался именно механизм подчинения. Механизм, который заставляет раба испытывать удовольствие от того, что он выполняет приказы своего хозяина. Прежде чем учёные смогли перестроить генетический набор тантальцев так, чтобы те сразу рождались с необходимыми нейронными связями, они опробовали множество других средств. От самых жестоких, таких как попытки привить условный рефлекс, до вполне безобидных, если, конечно, пренебречь этической стороной вопроса. Например, они вживляли в мозг чипы, подающие слабые разряды тока в центр удовольствия, когда будущий танталец выполнял чужое указание. Но кто же будет проводить такие операции каждому новорождённому? Не говоря уже о том, что в процессе взросления чипы придётся менять, ведь они, в отличие от мозга, не способны расти.

– Главная проблема детей-аугов, – кивнула Кори. – Много слышала об этом. Постоянно приходится менять аугментации, которые не растут как остальной организм.

– Вот и учёные решили, что это тупиковый путь, – кивнула Пиявка. – И тогда они обратились к химии, чтобы попробовать решить проблему через неё. И после нескольких сотен попыток они создали это… субмиссион.

Пиявка коротко кивнула на коробку.

Мы все тоже непроизвольно посмотрели на ампулы.

– Несколько производных фениламина, плюс целый букет алкалоидов, окситоцин в связанной форме и фтор для хорошей испаряемости, – продолжила Пиявка. – Это если вкратце, настоящая формула, конечно же, намного сложнее, но это не важно. Важно то, как это вещество действует. Оно испаряется при комнатной температуре и нормальном давлении, превращаясь в прозрачный газ чуть-чуть плотнее воздуха. Помимо того, что он прозрачный, он ещё и никаким другим образом себя не проявляет – не имеет вкуса, не имеет запаха, обнаружить его можно только проведя полный анализ пробы воздуха. При этом его молекулы способны проникать через любые фильтры, что характерно. Одной такой пробирки хватит для того, чтобы наполнить всю местную атмосферу достаточной концентрацией субмиссиона.

– Достаточной для чего? – хмуро спросил капитан.

– Для того, чтобы, попадая в организм человека через лёгкие, он связывался с рецепторами, отвечающими за принятие решений и контроль над импульсивным поведением. Это состояние у разных людей с разной восприимчивостью может меняться от лёгкой дезориентации до полной неспособности принимать собственные решения. Но это лишь до поры до времени. Субмиссон, как и любое вещество подобного класса, имеет накопительный эффект, и, чем дольше человек дышит им, тем меньше помогает его природная невосприимчивость. В конечном итоге, при превышении определённой концентрации, даже самый упрямый упрямец вроде нашего Кара сдаётся и теряет способность принимать собственные решения. Но зато выполнение чужих указаний приносит ему огромную радость и удовлетворение.

Все ненадолго замолчали, переваривая услышанное. Кори так и вовсе нахмурилась и что-то одними губами шептала себе под нос, будто повторяла сказанное Пиявкой, чтобы убедиться, что всё поняла правильно.

– Значит, с помощью субмиссиона вывели тантальцев? – первым спросил я.

– Не совсем, – Пиявка покачала головой. – Субмиссион оказался очень дорогим в производстве веществом, и, даже несмотря на его новизну, было очевидно, что он не подходит для создания целого биологического вида контролируемых рабов. Но эксперименты с ним помогли учёным разобраться с теми участками мозга, которые их интересовали, и в итоге это привело к тому, что мы имеем сейчас. Направлено скорректированный гено́м, заставляющий мозг сразу формироваться и расти таким, словно с самого рождения в человеке присутствует критическая масса субмиссиона.

– Но не у всех? – наполовину спросил, наполовину констатировал капитан.

– Но не у всех, – Пиявка повела плечом. – Как раньше были люди, у которых была плохая восприимчивость к субмиссиону, так и сейчас рождаются девианты, мозг которых сформировался по стандартным лекалам… Ну, по крайней мере в том, что касается инстинктов подчинения.

Ну да, Пиявка как раз и была девиантом. Повезло ей. И нам, конечно же.

– А что стало с субмиссионом после того, как эксперименты корпорации по генной инженерии закончились успешно? – снова вмешался я.

– Это было не после, – усмехнулась она. – Это было очень даже «до». Какие-то там защитники прав человека пронюхали про субмиссион и про эксперименты, которые иногда затрагивали даже население целых колоний, и подняли бучу. Это были чёрные дни для корпорации, потому что их закидывали судебными исками из-за их деятельности, и всё, что они могли – это только отбиваться. Доказательства были настолько железными, что никакие деньги не могли прекратить эту волну. Единственное, что удалось им сделать – это убедить общественность, что эксперименты с субмиссионом не принесли никаких успехов, что они раскаиваются и что готовы заплатить огромные компенсации всем, кто пострадал в ходе экспериментов, а субмиссион, конечно же, уничтожить, вместе со всей документацией по его созданию.

– Ну да, волосы назад! – усмехнулась Кори. – Чтобы корпораты и уничтожили что-то такое, что сами же создали для того, чтобы нарубить побольше юнитов! Охотно верю, конечно же!

– Судя по тому, что мы сейчас видим – только ты одна в это и веришь. – Пиявка снова с тоской посмотрела на ржавую коробку. – Несмотря на то, что официально это вещество не является ни оружием, ни наркотиком, оно является и тем и другим. И тем страшнее тот факт, что оно даже не входит в список запрещённого, ведь его, по официальным данным, и существовать-то не должно! А оно, тем не менее, существует, и это явно коробка из старых запасов! Вы посмотрите на эту коробку, да ей же больше сотни лет явно!

Что ж, теперь всё сходится. Теперь понятно, почему люди снаружи такие странные и заторможенные – они просто обдолбаны! Обдолбаны этим самым субмиссионом, который настолько промыл их мозги, что они даже двигаться нормально не способны без приказа своего «великого лидера», или как там они его называют.

Теперь понятно, почему Девид Мартинес именно так решил встретить свою старость и пенсию – ведь это же идеальное продолжение его армейской службы! Целый планетоид послушных болванчиков, которые готовы выполнить любое твоё распоряжение, не задавая никаких вопросов. Скажешь прыгать с крыши – пойдут и прыгнут, скажешь скидывать с неё детей – будут скидывать, ещё и улыбаться при этом станут.

Теперь понятно, почему люди, которые пришли забирать посылку, носили дыхательные маски с замкнутым контуром – ведь никакие фильтры не спасут от этого субмиссиона. А будешь им дышать – и сам не заметишь, как превысишь критическую дозу и станешь безвольным болванчиком, способным лишь выполнять чужие приказы. То есть, перейдёшь из когорты доверенных людей Мартинеса в разряд обычный черни, которая бесцельно бродит по улицам. Станешь не нужен, по сути.

Я даже могу продолжить логическую цепочку дальше и предположить, что это был план Мартинеса с самого начала. Он, ещё во время службы в Администрации, каким-то образом узнал про существование субмиссиона – возможно, от своей семьи, которые тоже сплошь были армейскими офицерами. Кто-то из его предков жил в то самое время, когда тайна газа подчинения выплыла наружу, и потом передал эту историю в следующее поколение. А оно – в следующее, то есть, непосредственно Мартинесу. А он уже воспринял её не как байку, а как руководство к действию, и, пока имел достаточно власти для всяких полулегальных и полностью нелегальных операций, узнал о местонахождении субмиссиона, а, возможно, даже изъял его оттуда и спрятал в каком-то личном тайнике. И не ради того, чтобы использовать его на своих солдатах, нет – это глупо, ведь оболваненный солдат – это, конечно, хороший солдат, но без способности критически мыслить и принимать решения, это очень быстро кончающийся солдат. А обучить нового на его место – это время. Экипировать его новой экипировкой взамен потерянной – это деньги. И самое главное – это вопросы от командования: «А почему у тебя солдаты мрут как мухи?»

Зато потом, уже на пенсии, субмиссион – это то, что нужно. Заманиваешь на планетоид тысячу-другую человек обещанием райской жизни, месяц травишь их субмиссионом – и получаешь всё тех же послушных болванчиков, которые готовы ловить любое твоё слово и заглядывать тебе в рот. Посылать их на штурмы больше задачи нет, поэтому и умирать они будут не быстро, но ощущение абсолютной власти – о, оно никуда не денется. Можно им упиваться хоть каждый день, отдавая первые пришедшие на ум указания и глядя, как люди их выполняют.

Да, это вполне в духе Мартинеса… Узнаю старого сукиного сына.

Только один момент мне остался непонятен. Он белым пятном маячил в стройной картине сложившегося паззла, как будто одного фрагмента не хватало. И его не просто не хватало в картинке – он вообще отсутствовал в принципе. Куда ни глянь, в какую сторону не подумай – ответа на вопрос не находилось и найтись даже в принципе не могло, потому что любой ответ моментально порушил бы стройную картину, как кусок паззла с нужным рисунком, но неподходящий по форме, да ещё и больше остальных в полтора раза.

И вопрос этот звучал так.

Если Девид Мартинес – бывший администрат, который нынче ушёл на пенсию и упивается теперь своей властью, используя для удовлетворения собственных амбиций давно запрещённое психотропное вещество…

То почему этим веществом его снабжает «Шестая луна», которые вроде как всей душой против Администрации и администратов, пусть даже бывших⁈

Что их связывает?

Или есть что-то, что мы упускаем из вида⁈

Глава 20

– Что-то не сходится, – произнёс я, и в наступившей тишине лазарета это прозвучало набатом. – Мы что-то упускаем. Мы точно что-то упускаем.

– Ты о чём? – капитан перевёл на меня удивлённый взгляд.

– Субмиссион, – я кивнул на пробирки. – Это же жуткое зелье, хуже любого оружия, даже биологического. Зачем «Шестая луна» передаёт его… тому, кто здесь всем заправляет. Какой им от этого толк?

– Может, тут заправляет тоже представитель «лунатиков»? – тут же выдала теорию Кори. – Хотя…

– Вот именно – «хотя»! – я кивнул. – Сложно представить, что организация, которая противостоит автократии Администрации, сама будет использовать методы насаждения этой самой автократии. Это же ломает все принципы, на которых вроде как стоит «Шестая луна».

– И тем не менее, нельзя сбрасывать со счётов эту версию, – возразил капитан. – Ведь про «луну» мы, по сути, ничего и не знаем. Кто разберёт, как на самом деле устроено их общество и какие цели на самом деле они преследуют. Возможно, использование субмиссиона здесь, на Проксоне, как-то оправдано… Ну, по их мнению, конечно. Не по-нашему.

– Тогда почему они пытались нас убить, когда мы увидели, что там внутри? – риторически спросил я, и обвёл экипаж взглядом. – Они же отсылали посылку контрабандой, то есть, заранее зная, что там что-то противозаконное. И в тот момент, когда мы увидели, что именно находится в коробке, для нас ничего не изменилось. Это по-прежнему оставалось что-то противозаконное для нас, да к тому же мы так и не поняли, что именно. «Шестой луне» просто нет никакого смысла пытаться спрятать концы в воду, потому что они и так в этой воде по самые уши.

– Тогда что, по-твоему, произошло? – капитан сложил руки на груди. – Или, вернее говоря, что, по-твоему, ты предотвратил? Это же из-за тебя вся эта история завертелась!

Капитан был прав. Нужно было объяснить команде свои действия.

– Я поговорил с одним из людей снаружи, – я мотнул головой, имея в виду пространство за стенами корабля. – И он назвал имя здешнего… Скажем так, «лидера». Я вспомнил, что уже слышал это имя. И это меня сильно насторожило. А потом, когда Пиявка рассказала про субмиссион, вся история сложилась как мозаика. Если говорить совсем вкратце, то здешний «лидер» это бывший генерал Администрации, который сейчас на пенсии. И вот она посылка… Теперь сложить два и два намного проще, не так ли?

– Генерал Администрации… Субмиссион… – пробормотал капитан, собирая мысли в кучу. – Я всё ещё не понимаю, что ты хочешь сказать. Как-то не складывается картинка.

– Я просто… – я пожал плечами, глядя в сторону. – Я просто подумал, что история о том, что «лунатики» передают какой-то груз для администрата, пусть даже и бывшего, звучит как-то странно. Как-никак, дружбы между ними не может быть даже в принципе. И единственный вариант, который мне пришёл в голову – что они передают что-то опасное для него, вроде бомбы. Но никакой взрывчатки или другого способа убить администрата или как-то ещё насолить ему сканеры не обнаружили. Возникает логическая неувязка – что же такое могли передать врагу Администрации администрату? И я решил выяснить, что же это за загадочная вещь такая…

– И вот мы выяснили… – задумчиво продолжил мою мысль капитан. – Но от этого не стало легче. Даже наоборот – появилось ещё больше вопросов.

– Именно так! – поддакнул я. – Теперь мы знаем, что в посылке действительно не было ничего такого, что соответствует характеристики «опасное», по крайней мере не напрямую. Но теперь остаётся вопрос – а зачем вообще «Шестая луна» передаёт администрату средство контроля населения? То есть, по сути – играет ему на руку?

– Может, там есть что-то ещё, кроме вещества? – снова выпалила Кори первую пришедшую в голове идею. – Например, скрытая бомба?

Вот всегда она так. Как ей что-то стукнет в башку, тут же срывается с тормозов и теряет способность критически мыслить, будто ей тоже задурили разум субмиссионом. Точно так же было и на «Навуходоносоре» и тот случай ничему её, очевидно, не научил.

С другой стороны, без этой своей перчинки Кори не была бы Кори.

– Хотя нет… – Кори сама себя поправила. – В таком случае сканер бы показал опасные вещества.

– Именно! – я указал на неё пальцем. – Я прогнал в голове уже все самые вероятные варианты, и единственным правдоподобным мне кажется только один.

– И какой же? – живо заинтересовалась Кори.

– Очень простой, – я указал на ящик с пробирками. – В этих пробирках вовсе не субмиссион.

– А что тогда?

– А это и есть наш главный вопрос. Мы точно знаем, что там нет ничего опасного, то есть, это не оружие и не попытка как-то устранить Мартинеса, потому что… Ну что он, совсем идиот что ли, чтобы открывать пробирки, в которых должен находиться газ подчинения и нюхать его собственным носом?

– Ладно, мы поняли, это не оружие для убийства, – перебил меня капитан. – А что тогда?

– А это нам и предстоит выяснить. И я знаю только одного человека в этом экипаже, кто сможет помочь в этом вопросе.

Пиявка к этому моменту уже отошла обратно к Магнусу, поскольку отведённые ею на работу повязки пять минут истекли. Она снова нагнулась над раненой ногой здоровяка, и делала с ней там что-то своё врачебное. Работа её явно настолько поглотила, что даже лицо её разгладилось и вернулось к нормальному виду, словно она уже и думать забыла о субмиссионе и о том, какое влияние его появление оказало на неё и её родичей.

Жаль, но придётся ей напомнить…

Я достал одну пробирку из ложемента и подошёл к Пиявке:

– Скажи, а есть возможность выяснить, что в этой пробирке?

– Субмиссион, – коротко ответила она, даже не глядя на меня. – Я же уже сказала.

– А если предположить, что внутри не он? – не отставал я. – Ты сможешь определить это? Если это не он, ты сможешь как-то понять, что внутри на самом деле?

Пиявка перестала ковыряться в ноге Магнуса, и подняла на меня глаза, полные недовольства:

– Ты серьёзно? Там же клеймо на пробке!

– Можешь или нет? – твёрдым голосом спросил я, глядя в красные глаза Пиявки.

Она выдержала две секунды игры в гляделки, потом сдалась и взмахнула руками:

– Ну, допустим, могу! Ну, в смысле, не могу… Короче, я могу определить, действительно ли это субмиссион, но если вдруг каким-то чудом окажется, что нет… Тогда я не могу дать никакой гарантии, что смогу определить, что это за вещество. Может, смогу, а, может, нет.

– Приемлемо, – я кивнул и протянул ей пробирку. – Сделай это.

– Сейчас⁈ – возмутилась Пиявка, красноречиво указывая на ногу Магнуса.

– При первой возможности. Это действительно важно.

– Ладно… – вздохнула Пиявка. – Но тогда будьте добры, свалите все из лазарета нахрен! Чем меньше будете мне мешать, тем быстрее я освобожусь!

– А вот это мы запросто, – улыбнулся я, развернулся и махнул рукой остальным.

Они меня поняли без слов, и мы втроём вернулись на мостик.

Кайто, завидев нас, вскочил со своего места и быстро пробежался глазами по всем троим:

– А где Магнус⁈ Что с ним⁈

– Будет цел, – заверил его капитан, садясь в своё кресло. – Пиявка его подлатает.

– А… – Кайто моментально успокоился и сел тоже. – Тогда ладно. Что делаем дальше?

– Думаем! – коротко ответил капитан.

Кайто удивлённо приподнял брови при этих словах, и посмотрел на меня.

– Мы не можем взлететь из-за зенитных батарей, – пояснил я. – И не можем отдать посылку адресату по… По многим причинам.

– По каким? – тут же предсказуемо спросил Кайто, и пришлось в двух словах пересказать ему всё произошедшее.

– А-а-а… – протянул азиат. – Ни хрена же себе! Это что, нас подставить решили⁈

– Пока ничего нельзя сказать точно, – я покачал головой. – Это весьма вероятно, но точно так же вероятен и любой другой вариант. Сейчас нам надо дождаться вердикта Пиявки.

– И он у вас уже есть! – тут же раздался в комлинке её голос. – Ненавижу говорить это, но ты, красавчик, был прав! В ампулах действительно не субмиссион, хотя выглядит точь-в-точь! Даже химические и физические свойства полностью совпадают – такая же плотность, такая же летучесть, но это не он!

– А что это тогда? – нетерпеливо спросил капитан, едва дождавшись, когда Пиявка закончит.

– А вот это уже сложный вопрос, – она резко помрачнела. – Не уверена, что могу дать на него точный ответ, у меня тут всё-таки довольно примитивное оборудование.

– Ну какой-то ответ у тебя же есть? Точный, не точный – хоть какой-то⁈

– Ну-у-у… – неуверенно протянула Пиявка. – Какой-то есть… Но, честно говоря, мне в него с трудом верится. Я обнаружила несколько отклонений от первоначальной формулы, например, дополнительную метильную группу, внедрённую в фторфенил… Короче, в действующее вещество. В теории она должна помешать ему связываться с рецепторами, на которые направлено действие субмиссиона. Ещё интересный момент – исходный дофаминовый агонист инвертирован, превращён в антагонист. Проще говоря – его действие перевёрнуто, или, если угодно – отражено с точностью до наоборот.

– А можно простыми словами? – недовольно попросила Кори, слушающая так же внимательно, как и все остальные.

– Ну-у-у… – неуверенно протянула Пиявка. – Проблема в том, что объяснить это простыми словами невозможно… По крайней мере, так, чтобы иметь стопроцентную уверенность. Для того, чтобы прямо утверждать, что я понимаю действие получившегося вещества, надо провести не один десяток тестов, да желательно с разными фокус-группами…

– Пиявка… – устало вздохнул капитан. – Ты просто предположи. А уж насколько это реалистичное предположение, мы попробуем решить коллегиально.

– Ладно, – смирилась Пиявка. – Короче говоря, предварительный анализ показывает, что вещество, находящееся в пробирке – это модифицированный субмиссион, и модифицирован он был таким образом, чтобы отменять действие настоящего газа.

– То есть… – капитан удивлённо поднял брови. – Ты хочешь сказать… Это антидот от субмиссиона⁈

– Ну вот я же говорила! – страдальчески заголосила Пиявка прямо в ухо. – Я же говорила, что нельзя объяснять простыми словами, это же пока ещё не доказано!

– Нет-нет, погоди! – я поспешил остановить её вопли. – Это как раз очень хорошо вписывается в общую картину происходящего!

– Ну-ка, ну-ка… – капитан нахмурился, и перевёл взгляд на меня. – А ведь и правда, это даже имеет какой-то смысл…

– «Шестая луна» где-то находит субмиссион, узнает, куда и кому он был предназначен… – затараторила Кори, которой тоже не терпелось принять участие в раскрытии тайны. – И… Хм… Модифицирует его, да?

– Скорее всего, – кивнул капитан. – Всё же много времени прошло, наука не стоит на месте, так что раскрыть состав древнего вещества и модифицировать его…

– Скорее создать на его основе другое, но с такими же физическими свойствами, – поправила его Пиявка через комлинк.

– Да, спасибо, – капитан задумчиво кивнул. – Так вот, это вполне реально. И тогда «Шестая луна», зная, кто заправляет планетоидом, отправляет ему партию антидота, маскируя его под реальное вещество.

– Мартинес получает подложный субмиссион, распыляет его в атмосфере, чтобы поддерживать, как он думает, нужную концентрацию газа, – продолжила Кори, – и люди, видимо, приходят в себя, да?

– Точно, – настала моя очередь перехватывать инициативу. – Вещество же только подавляет волю, оно ничего не делает с памятью, как я понял. Люди приходят в себя и получают возможность трезво взглянуть на всю свою жизнь, проанализировать её и прийти к определённым выводам. И я уверен, что выводы эти будут ой как не в пользу солнцеликого лидера.

– Бунт? – коротко спросил капитан и задумался.

– Бунт? – встревожилась Пиявка. – Думаете, на это был расчёт «Шестой луны»⁈

– Ну, тебе ли не знать, что такое бунт против угнетения, – усмехнулся я. – Да, я думаю, на это и был расчёт. «Лунатики» позиционируют себя как борцы за свободу, равенство и справедливость, так что подобный сценарий развития событий весьма в их стиле. В лучшем случае люди на Проксоне скидывают тирана сами, пользуясь тем, что их больше, и присоединяются к «Шестой луне», которые заманивают их рассказом о том, какую роль во всем произошедшем они сыграли. В худшем… В худшем случае тиран начинает подавлять восстание, пользуясь превосходством в оружии и снаряжении, и «Шестая луна», пользуясь общей неразберихой, прилетает и включается в бой, против тирана, разумеется. В этом случае им даже нет никакой нужды лепить прохладные истории – люди сами рады будут присоединиться к тем, кто проливал кровь ради их свободы. Так или иначе, при любом раскладе «лунатики» оказываются в плюсе, получая новую структуру, новых людей и минусуя человека Администрации. Последнее кажется несущественной деталью, но это не так – в медийном отношении это очень серьёзный удар по власти.