Текст книги "Еретики Аквасильвы"

Автор книги: Ансельм Одли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Глава 32

Все утро буйствовал шторм. Когда сакри пришли и открыли замки на дверях, буря по-прежнему омывала город ливнем.

Инквизиторы заперли нас в маленьких комнатах, которые располагались в подвале дворца. Эти помещения когда-то использовались в качестве кладовых, но теперь в них ничего не хранилось. В камерах не было светильников. От каменных стен и пола веяло холодом.

Перед тем как мы с Равенной покинули зал, маг ума блокировал нашу магию. Теперь мы ничем не отличались от других беспомощных узников.

По какой-то неясной причине меня и Равенну поместили в одну камеру. Остальных апелагов поделили на группы по три-четыре человека и заперли в других помещениях.

Инквизиторы приступили к пыткам. Они привезли из Фарас-сы набор жутких инструментов. С их помощью жрецы надеялись добыть сведения о дочери фараона.

Наша камера была такой крохотной, что мы не могли даже вытянуть ноги. Толстая металлическая дверь имела крепкие наружные засовы. Тем не менее нам надели оковы – на запястья и лодыжки, – а цепи прикрепили к скобам, вбитым в стены. Затем охранники ушли, оставив нас в полной темноте.

С тех пор как я произнес последние слова, адресованные морякам «Изумруда», в моем сердце поселилось странное спокойствие. Но когда дверь подвальной комнаты закрылась и шаги охранников замерли вдали, это несвойственное мне хладнокровие внезапно исчезло, и меня охватил леденящий ужас. Зачем я подписал себе смертный приговор, имея шанс на спасение жизни? Мне не хотелось умирать – по крайней мере на костре.

Я чувствовал, как Равенна вздрагивала в безмолвных рыданиях. Послышался звон цепей – она придвинулась ко мне. Когда ее ладонь коснулась моей руки, я горячо обнял девушку за плечи и прижал к себе. Она заплакала, уже не стесняясь меня. Я смотрел в темноту и дрожал от страха. Горло и грудь были так напряжены, что мне не удавалось произнести ни одного слова.

Какое-то время мы просто сидели и молчали. Я горевал о своей, оказавшейся такой короткой, жизни и никак не мог избавиться от ужасной картины костра, которая засела в моем уме. Меня тошнило от ужаса, но спазмы пустого живота вызывали только слабую икоту. Руки и ноги оцепенели. Из-за плохой циркуляции крови мои пальцы онемели и были холодны как лед, однако я – ничего не мог поделать с этим.

Когда Равенна выплакала все слезы, ее рыдания затихли. Из соседней камеры не доносилось ни звука – толстые стены полностью изолировали нас от других заключенных. Воздух поступал через вентиляционные отверстия, проделанные в потолке.

– За что, Катан? – хрипло спросила Равенна. – Почему они так издеваются над нами?

Я не знал, что сказать. Она взяла мою ладонь и прижала к своей щеке.

– Что мы им сделали? По какому праву они связали нас? Почему они сжигают людей на кострах?

– Пожалуйста, – с трудом сказал я, – не нужно говорить об этом.

Ее слова только ухудшали мое состояние. Мышцы живота сокращались болезненными спазмами.

– Прости.

Внезапно я осознал, что, несмотря на отсутствие света, мои глаза различали детали комнаты – правда, только в темно-серых тонах. Теневое зрение по-прежнему действовало. Врожденные способности проявляли себя даже после блокирования магии. Но завтра они превратятся в ничто. Опыт, мечты, воспоминания – все исчезнет. Останется только забвение. Еретики возвращались к своим Элементам. Они сгорали полностью и окончательно. Порывы ветра развеют кучки пепла и обо мне забудут, как о мимолетном образе, промелькнувшем в уме.

– Знаешь, почему нам так плохо? – сказала Равенна, положив голову на мое плечо. – Потому что мы обречены часами думать о нашей будущей казни. Мысли вызывают муку и жар. Становится все хуже и хуже…

– А что тут сделаешь?

Немного помолчав, она снова заговорила:

– Катан, мы можем избавиться от этих страданий. Жрецы отняли у нас магию, но нам вполне по силам восстановить контроль над нашими умами.

Она судорожно глотнула.

– Благодаря костру, мы сможем уйти в пустоту, где нет ни страха, ни боли.

– Но мы умрем.

Наступило долгое молчание.

– В любом случае тревога о смерти бессмысленна, – прошептала Равенна. – Ты только изводишь себя. Забудь о боли. Войдя в транс, мы сможем избежать этого.

– Мне от этого не легче.

– Какую смерть ты предпочел бы – быструю или медленную?

– Было бы лучше вообще не умирать!

Мой возглас заставил ее вздрогнуть. Она подтянула ноги и сильнее прижалась ко мне. Цепи, скользнув по каменному полу, издали звенящий шум. Я впервые заметил, как здесь было холодно… и влажно.

– Я тоже не хочу умирать. У меня впереди много дел, и мне жаль оставлять их невыполненными. Жрецы надеются превратить нас в обезумевших и напуганных людей, стенающих от их несправедливого суда. Мы не должны доставлять им такое удовольствие. Ты пошел на благородную жертву, на которую никто из них не способен. Пожалуйста, не трать последнюю ночь жизни на слезливую жалость к себе.

Я сделал глубокий вдох и начал расслаблять мышцы живота. Страх по-прежнему терзал меня, но Равенна была права. Я не желал позорить свой клан, показывая себя трусом – несмотря на смятение чувств.

– Что, по-твоему, я должен делать? Предупреждаю, что я вряд ли засну.

– Я тоже.

Она улыбнулась, хотя и не убедительно. Я понял, каким хрупким был ее самоконтроль.

– Хочешь, я расскажу тебе о своей тайне? Только обещай, что никому не откроешь ее, даже если мы по какой-то невероятной причине завтра не погибнем.

– Это что-то важное?

– Да. Очень важное.

– Хорошо. Клянусь богами Элементов, что никому не выдам твой секрет.

Официальной клятвой считалась ритуальная фраза, заверенная двумя или тремя свидетелями, но в подобных обстоятельствах эта тоже имела силу.

– О чем ты хотела мне рассказать?

– С тех пор как прибыл «Изумруд», жрецы пытаются найти дочь фараона. Она действительно в Лепидоре. Но Мидий ошибается, разыскивая ее среди апелагов. Знаешь, кто принцесса Калатара?.. Это я.

– Ты?!

Мое изумление было столь очевидным, что она поспешила продолжить:

– Прости меня, Катан. Я не говорила тебе об этом, потом что никому и никогда не открывала свой секрет. Покинув Техаму, я десять лет кочевала с места на место. Меня использовали как пешку в интригах знати. Люди, которые пытались втереться ко мне в доверие, всегда оказывались шпионами или авантюристами, шагавшими напролом к своей цели. Мое происхождение приносило мне одни беды, поэтому я покинула Сэганту, сбежала в Цитадель и на какое-то время скрылась от мира большой политики.

– Вот почему ты все время пыталась выпроводить апелагов из Лепидора?

Мой голос невольно стал тише.

– Знаю, знаю, – едва не заплакав, сказала она. – Мне не следовало так поступать, но я никому не верила. Даже когда появился ты…

Она перевела дыхание.

– Я по-прежнему боялась, что кто-то может узнать меня. Пойми, за все эти годы никто не оправдал моего доверия. Я не посмела открыться тебе. Конечно, теперь я уверена в твоем благородстве, но наше время на земле уже подходит к концу. Мы узнали друг друга слишком поздно.

– Значит, ты можешь спасти свою жизнь!

– Ты тоже имел выбор между смертью и рабством, но не поддался жрецам. Я поступаю так же и по тем же причинам.

Я не собирался спорить с ней здесь и при таких обстоятельствах. Мне не хотелось провести последние мгновения жизни в разладе с любимой девушкой.

– – Теперь ты понимаешь, почему так важно сохранить эту тайну? – спросила она. – Когда маг ума начнет свою проверку, я, используя свои магические возможности, над которыми не властны жрецы, уйду в пустоту, и он не распознает меня. Пусть апелаги потеряют свою принцессу, но Сфера не добьется власти надо мной.

– Я обещаю, что никому не расскажу о твоем происхождении.

Жаль, что у меня не было возможности спасти ей жизнь. Мы сделали одинаковый выбор, и я не хотел разубеждать ее.

– Спасибо, Катан. По крайней мере им не удастся восторжествовать над нами.

– Надеюсь, что Сэганта защитит лепидорцев от рвения инквизиторов.

Я нежно провел ладонью по ее волосам. Они выглядели прямыми, но на ощупь казались волнистыми. Наверное, Равенна специально выпрямила их каким-то косметическим снадобьем и затянула атласной лентой. Странно, что я заметил эту подробность только сейчас.

– Сфера собирается казнить его подопечных. Он ловкий политик и умеет менять сторонников. Но такого унижения Сэганта не простит. Ты оставил Лепидор в надежных руках.

– Жаль, что отца не было рядом. Я подвел его и потерял наше лидерство в клане.

– Он не будет сердиться на тебя, Катан. Ты сражался выше всяких похвал. Он не сделал бы большего.

– Отец не действовал бы так поспешно и опрометчиво. Он не стал бы посылать письмо Кэнадрату, с которым мы прежде не имели никаких контактов. Кто знает, возможно, этот торговец тоже помогает Сфере.

– Вторжение планировалось задолго до твоего письма. Неужели ты этого еще не понял?

– Я не могу избавиться от мысли, что мы каким-то образом могли изменить ситуацию в лучшую сторону. Полтора года назад, уплывая из Лепидора, я радовался тому, что мы нашли железо. У нас появились хорошие перспективы. Мне казалось, что, получив постоянный доход, мы через несколько лет превратим этот город в прекрасное место, куда потянутся торговцы и где каждый найдет свое счастье. Представляешь, каким я был наивным?

Во мне проснулась злость.

– А получилось все наоборот. Тот злодей в капюшоне, который угрожал нам в тронном зале, раньше был моим приятелем. Это Сархаддон. Ты встречалась с ним на «Пэкле». Прежде он говорил, что Лечеззар и фанатичные убийцы еретиков являются подонками, недостойными снисхождения. И посмотри, что с ним стало! Возможно, завтра он лично бросит факел в наш костер.

На меня накатил новый приступ страха. Я задрожал. Мне было стыдно за свою слабость, но, несмотря на совет Равенны, я не мог выбросить из головы образ опаляющего пламени. Что, если она ошиблась, и маг ума блокировал нашу способность погружаться в спасительную пустоту? Я попытался освободить свой ум от мыслей, и хотя эта процедура заняла немного больше времени, чем обычно, мне удалось достичь транса, в котором отсутствовало осознание телесных чувств.

– Видишь, – тихо сказала Равенна. – У тебя получилось.

Вес цепей пригибал меня вниз. Я прислонился спиной к стене. Металлические оковы натирали запястья. Однако это неудобство было временным. Скоро наши неприятности должны были закончиться навсегда.

– Катан!

– Да?

– Извини, что я была так холодна с тобой. Надеюсь, ты понимаешь причину моей осторожности.

– Конечно, понимаю. Тебе не нужно извиняться.

– Мы могли бы стать хорошей парой. Ты и я. Единственные люди, обуздавшие силу шторма – пусть даже наши усилия оказались напрасными. Мы могли бы сформировать абсолютно новую ветвь магии, которая включала бы в себя твою любимую океанографию.

– Не печалься. Кто-нибудь услышит о нас и попробует повторить наше достижение. Возможно, будут найдены другие способы. Когда-нибудь все маги научатся создавать звенья силы, как это делали мы.

– Да, было бы здорово.

Равенна обвила рукой мою шею, насколько позволяла цепь, и прижалась губами к моим губам. Я поцеловал ее, и она ответила тем же – жарко и страстно. Мы впервые целовались по желанию, без притворства и необходимости в маскировке. Казалось, поцелуй длился целую вечность. На какое-то время я даже забыл, что нас ожидала казнь.

Ту долгую ночь мы провели в разговорах и в мечтах о будущем. Нам не хотелось верить в то, что наши жизни подходят к концу.

Когда слабый серый свет пробился в нашу камеру, за нами пришли.

Несмотря на дрожь в ногах, я решил не выказывать свой страх. Мне хотелось взойти на костер с достоинством графа. Нас повели по лестнице, подталкивая пиками в спины. Подойдя к руинам ворот, мы увидели остальных осужденных. Некоторые из них сохраняли решительный и гордый вид. Другие, особенно юные апелаги, с трудом удерживались от слез. С серых небес по-прежнему лил дождь. Но, судя по всему, Харом восстановил изощит Дворцового квартала – на рыночную площадь проникала лишь мелкая морось.

Я поймал взгляд Палатины и удивился ее поникшему виду. Она печально улыбнулась и пожала плечами. Илессель, как обычно, выглядела дерзкой, хотя на ее грязном лице были заметны светлые полоски от пролитых слез. Я едва волочил тяжелые цепи, прикованные к кандалам на лодыжках. Тем не менее мне удавалось идти, не спотыкаясь о разбросанные камни – даже когда я увидел помост погребального костра, сооруженный в центре площади.

За несколько утренних часов жрецы сколотили низкий помост, из которого торчали двадцать пять столбов различной высоты. Около каждого из них лежала свернутая веревка. Сам помост и все пространство вокруг него были завалены щепой, опилками и измазанными дегтем снастями. Все это должно было усилить пламя.

Вокруг, за веревочным барьером, гудела толпа. Сакри согнали сюда всех горожан. Лепидорцам предстояло увидеть показательную казнь их мятежного графа. Этла и ее ближайшие подручные сидели в удобных креслах на открытом пространстве. Их окружали семь пехотинцев Лексана. После бурной ночи количество оккупантов сократилось вдвое. И все они находились на площади.

Гамилькар и Сэганта стояли в стороне среди моряков «Изумруда» и команды «Эрикса». Рядом с ними я заметил капитана орцовой стражи. На нем почему-то была куртка с символикой торгового дома Бэрки. Наверное, Гамилькар проявил благодушие и снабдил одеждой наших расформированных пехотинцев.

Всех осужденных на казнь вытолкали к помосту и поставили на колени перед Этлой. Камни мостовой были мокрыми и холодными. Мои цепи переплелись.

– Все вы обвиняетесь в ереси второй степени, а Катан Тауро и Равенна Юлфада – в ереси первой степени. Эти преступления караются смертью на костре и не предполагают возможности помилования. Однако среди вас находится дочь калатарского фараона. Она рождена для высших почестей, дарованных Рантасом. Принцесса, выйди вперед! Тебе не пристало стоять на коленях в толпе омерзительных преступников!

Наступила тишина, но никто не шевельнулся. Равенна, взглянув на меня, гордо вздернула подбородок.

– Тогда мы найдем ее другим способом, – с усмешкой сказала помощница Премьера.

Маг ума поднял молоток, и тот озарился золотистым сиянием. Из наконечника вырвался луч света. Он коснулся головы апелага, стоящего в конце первого ряда и с изумительной скоростью побежал по этому ряду – от девушки к девушке. Луч на миг задержался на Равенне, но затем прошел мимо и, скользнув по пленным в последнем ряду, вернулся в молоток. Сияние угасло. Маг ума повернулся к Этле.

– Похоже, мы ошиблись, ваша светлость. Ни одна из них не является принцессой.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Это совпадает с мнением инквизиторов. Никто из преступников так и не признался, что знает, как выглядит дочь фараона.

– Жаль. Впрочем, мы сделали все, что могли.

Она повернулась к нам.

– Вы, еретики и хулители Рантаса, осуждаетесь на смерть. Ваши души не найдут утешения на небесах и не вернутся в кругооборот элементалей. Вы навсегда покинете этот мир. Ваши имена будут прокляты, а эта казнь послужит хорошим уроком для последующих поколений.

Я едва не расплакался. "Помни, кто ты такой."

По знаку Этлы к нам направились инквизиторы. Они выводили апелагов к возвышению и снимали с них цепи. Двое жреиов провели нас с Равенной к лестнице и, подталкивая кинжалами, заставили подняться по грубым ступеням на помост погребального костра. Он по форме напоминал пирамиду. На верхней площадке возвышался центральный столб. Меня подтолкнули к нему. Я повернулся лицом к Этле. Равенна встала с другой стороны, я поверх толпы на руины ворот. С помощью двух сакри нас крепко привязали к столбу. Я дотянулся руками до ладоней Равенны, и наши пальцы сплелись вместе в последнем выражении любви.

"О милосердная Фетида, прошу тебя, – молил я, – если ты действительно являешься заступницей Тар'конантуров, то помоги мне теперь. Не дай умереть."

Но ответа не было. Когда к столбам, расположенным ниже наших, привязали Палатину, Илессель и других осужденных, я в последний раз осмотрел толпу горожан. Многие плакали. Женщины закрывали детям глаза. Я увидел, как Гамилькар кивнул мне головой и приподнял кулак, с поднятым вверх большим пальцем. Что он этим хотел сказать? Неужели что-то должно было случиться?

Инквизиторы действовали быстро и умело. Пока я с надеждой осматривал дворец и площадь, они привязали к столбам последних апелагов.

Смешно, но мне почему-то стало жаль веревок – столь обильно их использовали. После нашей казни клану придется потратить лишние деньги на их возмещение.

Над горами сверкнула молния. Магический щит защищал нас от шторма. Мы как бы находились под дождем, но он не доходил до нас. Казалось, что буря мстила нам с Равенной за желание командовать ею. Интересно, помогла бы мне Фетида, если бы я не пытался нарушить баланс природных сил?

Последний инквизитор отступил от помоста и встал за креслом Этлы. Сархаддон поднялся на ноги, взял незажженный факел из огненного дерева и направился к нам. Я был прав: это он должен был зажечь костер.

Вот и конец. Когда он достал трут, Гамилькар махнул рукой, и капитан дворцовой стражи закричал:

– Вперед!

Неожиданно я увидел, как Этла испуганно подскочила в кресле.

Мне показалось, что на землю спустился ад. Время замедлило бег. Мужчины в толпе обнажали кинжалы и бросались на сакри и пехотинцев Лексана. Они действовали недостаточно быстро, но их было много. Я увидел, как двое сакри упали с кинжалами в груди. У третьего из прорези маски торчала рукоятка ножа. Из верхних окон домов, окружавших площадь, полетели стрелы.

Лучники пробрались даже на крышу дворца. Их было не меньше тридцати, и они демонстрировали похвальную быстроту и меткость. Облако стрел накрыло группу Этлы. Инквизиторы и воины падали наземь. Тела походили на швейные подушечки, с торчащими в них иголками.

Получив ранение в руку, Мидий истошно закричал. Жрецы метались на открытом пространстве, и сакри ничем не могли им помочь. Их становилось все меньше и меньше. Толпа окружала уцелевших захватчиков, сбивала воинов с ног и чинила расправу. Меня удивляло, насколько безупречно скоординированы были действия горожан. Затем, увидев знакомые лица, я понял, что это были морские пехотинцы Лепидора.

Не в силах повлиять на события, я в возбуждении сжал пальцы Равенны и посмотрел в сторону Этлы. Помощница Премьера лежала в луже крови. Четыре стрелы пробили ей грудь, одна пронзила шею. Под опрокинутыми креслами прятались Мидий, Лексан и Сархаддон. Все остальные жрецы и инквизиторы были мертвы или смертельно ранены. Толпа горожан рвала на части оставшихся сакри. Пехотинцы Лепидора расхватали брошенное оружие и побежали в гавань.

Начался ливень. За пару мгновений я вымок до нитки. Когда маги Сферы пали под стрелами, щит над площадью разрушился, и мы оказались под яростным дождем. «Привет, старый друг!» – завопил я от радости, но мой голос утонул в грохоте грома.

– Катан! – прокричала Равенна. – Чудо свершилось!

– Я это уже понял! Мы снова промокли!

– Ну и что?! Лучше быть мокрыми, чем поджаренными на огне!

Лучники прекратили стрельбу. Несколько пехотинцев поднялись по скользким ступеням на помост и начали освобождать людей, привязанных к столбам. Апелаги, все еще не веря в свое спасение, отфыркивались от дождя и ошеломленно посматривали друг на друга. Кто-то начал разрезать наши веревки. Взглянув на солдата, я узнал пехотинца, с которым беседовал однажды утром у дворцовых ворот – после плавания в горном потоке.

– В жизни всякое бывает, – шутливо заметил он. – Правда, граф Катан?

Едва мы спустились к подножию помоста, толпа подхватила нас на руки и понесла через площадь к рухнувшим воротам. Люди, которые обычно прятались от дождя под крышами домов, танцевали и пели от радости под потоком воды.

На возвышении нас ожидал капитан дворцовой стражи. Когда меня опустили на землю, я поднялся к нему и пожал его руку.

– Мыобязаны вам нашими жизнями. Спасибо.

– Кем бы я был, если бы подвел вас еще раз!

– Вы никогда не подводили меня, капитан.

Затем я повернулся к Гамилькару, который скромно стоял за хотинцами. Похоже, только я увидел его жест, и только мне было известно, что это он организовал наше спасение. Красная мантия торговца промокла под дождем. Однако он выглядел счастливым и довольным собой – впервые за время нашего знакомства.

– Большое спасибо, – тихо сказал я.

– Катан, – громко заявил Сэганта, – я возвращаю вам графские полномочия. Пусть ваше правление будет более счастливым, чем мое.

– От имени рода Тауро я принимаю графство над кланом Лепидора!

Толпа горожан отозвалась восторженным ревом.

– А я, Гамилькар, лорд торгового дома Барка, свидетель этому.

Затем нас снова подняли на руки и понесли во дворец. Люди радостно скандировали мое имя:

– Ка-тан! Ка-тан! Ка-тан!!!