Текст книги "Долгая дорога домой (СИ)"

Автор книги: Аноним Vombat13

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Приятные воспоминания резко сменились болью. Болью душевной. Эхом невыносимой боли, которую испытывал Пятый. Белый поймал глазами Синьку. Она – смотрела на него, закусив губу, сжав кулачки. Она – тоже чувствовала.

Мастер Боли опять начал пытать из названного брата.

Белый излишне резко дёрнул поводья, разворачивая коня, до его хрипа. И погнал коня, обгоняя караван. Прочь! Прочь! На восток. Туда, куда увезли Пятого. Увидев его манёвр, Стража Командира – тоже пришпорила коней.

*****

– Потери? – строго спросил Командир.

– Двое ранено. Один – тяжело. Отправил их в Лазарет, – доложил Старшина Дозора, – убито восемь Змей, один оставлен в живых для допроса. Никто не ушёл.

Тол уже спрыгнул с коня, увидев злобный взгляд пленника, с ходу пронзил его в живот насквозь своим посохом, пригвоздив к земле.

– Поглазей мне ещё, мерзость! – прорычал Маг.

Белый удивлённо смотрел на Тола, невидимый за односторонне прозрачной личиной шлема. Этот поход изменил не только его. Тол – не только серьёзно прибавил в Силе и Мастерстве (по его словам), но и – ожесточился. Ещё месяц назад Тол бы ломал волю допрашиваемого своим мастерством, сейчас же – посохом.

И это – тревожило Белого. Он замечал ожесточение не только за собой, а за всеми, кого хорошо успел узнать. Не говоря уже о Безумии Ужгорода. Смогут ли они снова стать людьми после этого похода? Или Скверна изменит их окончательно?

Тол закончил дознавание очень быстро. Он выдернул свой посох, кивнув дозорному. Голова Змея – откатилась от тела. Тол сам пробил своим посохом сердце уже мёртвого пленного.

Перед докладом, Тол немного задумался. Потом решительно тряхнул головой:

– Похоже, приплыли мы, Командир, – сказал он, – Войско Змей ушло на юг, но тут остались какие-то городки Неприкасаемых.

– Неприкасаемые? – переспросил Белый.

– В этих городках они проходят подготовку и потом становятся Неудержимыми. Вот мы и узнали, куда делись дети со всех городов. И почему их не съели. Над ними проводят работу, как над Черным Братством. Детей легче перестроить. Им меняют личность. И кормят только человеческим мясом и готовят только для одного.

– Для войны. – Кивнул Белый, – я уже понял. И сколько их?

– В каждом городке – тысяча Неприкасаемых. Каждый – уже сильнее и искуснее любого из наших воинов. Ну, может быть, кроме тебя. И они – просто не ведают сомнений и страха. Не ведают никаких ограничений, нет предела их злобе. Потому – Неудержимые.

– Беспредельщики, – вздохнул Белый, повернулся к Корню, – Старый и это уже знал. Он тебя сколько раз "беспредельщиком" называл?

– Не один раз. Только я не знал – почему. Чаще он сокращал до "беса", или, ласково так – "бесёнок". Особо зверолюду доставалось. Меня он иногда называл "отморозком", хотя мы на зиму всегда откочёвывали на юг, – покачал головой Корень.

– Придёт время, узнаем значение и этого слова. Поймём, заодно, зачем он так рвался в земли, где замёрзшая вода по полгода не тает, – сказал Белый, потом опять повернулся к Толу, – а сколько всего этих "беспредельщиков"?

– Этот, – Тол пнул тело, – знал о четырёх городках на этой стороне. Но, тут всё окружено ими. Кроме того, в самом городе никогда не бывает меньше тысячи воинов. Стража города не участвует в походах. Это Уж увёл всё, что было. Бывший Князь – не таков.

Белый отвернулся от Мага. Похоже, что Тол был прав. Они, правда – "приплыли". Им не пробиться до Пятого. И ещё не известно, смогут ли они освободить Стрелка, даже если дойдут до Храма Боли. Что Мастер Боли не сбежит опять.

И что делать? Может, одному пойти?

То, что Синька едет к нему, он почувствовал давно. Прикосновение её руки ничего не изменило. Белый думал уже не о спасении Пятого. А о Долге.

Синька напрасно вглядывалась в матовую гладкую сферу его шлема. Белый не изменил её поляризацию.

Белый повернулся к Совету, собравшемуся в полном составе за время его размышлений.

– Похоже, братья, сбылись наши худшие прогнозы, – сказал он, так и не открыв шлема, – я опасался, что наш поход на восток будет обречён. Но, мы узнали – насколько глубока пропасть, в которую сыпется Империя. Пришло время поворачивать на юг. Командуйте! Да, да, да! Вернёмся на ту развилку, пойдём по дороге, насколько нам дадут.

– А потом? – спросил Зуб.

– Суп с котом, – ответил Белый.

– При чём тут кот? – удивился Зуб, – дороги легко перекрыть.

– Но, не перекрывали же до этого?

– Так мы сами шли в западню, – возразил Зуб, – зачем им нам мешать самим притащить им несколько возов свежего мяса? А вот если мы захотим сбежать от уготованной ими для нас Жертвенной Ямы – то они совсем иначе будут "дёргаться".

И Зуб – тоже стал применять словесные обороты Старого. Кстати, Старый!

– Старый говорил, что наступать надо там, где враг не строит своей стратегии, – сказал Белый, – если они перекроют дороги, мы пойдём Пустошами. Бросим повозки и пойдём вьючным караваном, как ходят через Перевалы.

– Ха! – усмехнулся Зуб, – Хитро! Если даже я не мог и помыслить о подобном, то может сработать! Уважаемый Корень, есть дело для твоих Ловкачей. Нам не столько нужны данные о враге, сколько о проходимости Пустошей. Придётся вам перемастероваться в землемеров.

– Нам, безродным, что в лоб, что – по лбу, лишь бы не скучать! – кивнул Корень, разворачивая коня, – Принято!

– Ну, тогда – не будем терять времени! – закрыл совещание Белый.

Как только караван развернулся и стал уходить прочь от логова Змей, эхо боли Пятого, что чувствовали Белый и Синька – усилилось.

– Они всё это время вели нас, – поморщившись, сказал Белый.

Синька была испугана. Она опять собрала весь Совет, где и доложила об усилении пыток Стрелка.

– Тогда становиться понятно, почему Командир, не являясь ни Кровью Стрелка, ни Магом – чувствует его, – кивнул Тол.

– И имеет смысл только в том случае, – поддержал Комок, – если они точно знают, кто ты, Командир. Хотя, даже среди наших попутчиков это не всем известно. Хотя ты и показал печатку Императора, удалось утвердить версию, что ты – Наместник Императора в Красной Звезде. Тем более, что это – правда.

– Но, откуда им известно то, что и мы узнали лишь недавно, и лишь – заслужив это право, – спросила Жалея.

– Очень просто, – ответил Белый, – что за все этим стоит Изначальный Враг. Демоны-Змеелюды. И совпадение – змеелюды и Дом Змей – не случайно. Тут мы зримо убедились какую судьбу Миру готовили эти Разрывники. И что ждало бы всех, если бы не Хранители и Старые. А их охота на меня – не только устранение Наследника, но и месть. Я – этими вот руками – убил несколько Змеелюдов. Вернее, ранил, но, они – мертвы. Мои братья их – добили. Потому – Зуб! Усиленный хвостовой дозор!

– Понял! – кивнул Зуб, – И, это, надо бы, может быть, поднять скорость хода?

– Надо бы. Может быть, – так же кивнул Командир, поворачиваясь к Матери Милосердия, – Жалея, посмотри на свое имущество ещё раз. С учетом вновь поступивших вестей. Может, там имеется то, что мы потом на месте – восстановим? Если дойдём. Если дойдёт дело до строительства Обители? Обещаю всемерную поддержку Дома Лебедя и Престола.

– Я поняла Вас, мой Властитель.

И на обочину дороги полетели узлы и свёртки, сундуки и ящики. В освобождающиеся повозки грузили недолеченных людей, обессилевших, детей.

Госш низко склонился перед Белым. Он и пал бы ниц, но Командир сильно ругался на подобное проявление подобострастия. Госш просил дать Безликим – оружие. А Совет – был резко против. Удара со спины не хотел никто. И доверия к людоедам не было – никакого.

– Мы – мясо, Властитель, – пылко говорил сквозь бурую ткань Госш, – для них мы все – мясо. Я знаю. Я – сам таким был.

– Был? В том-то и дело, Госш, что никто не верит, что "был", а не "есть".

– Я понимаю, Ал Каратель. Грехам нашим – нет прощения. Мы забыли заветы Создателя, дали Гнили Скверны – сожрать наши сердца, души и разум. Но, и обузой быть – не в мочь! Дай нам копья. Просто – колья. Хоть – ножи! Поставь перед вашей Стеной Щитов! Мы долгие годы жили, боясь угодить в Жертвенные Клети! Невыносимая это жизнь! Невыносимая! Твои слова – истинны – лучше быстрая, но смерть, чем бесконечная жизнь, которая хуже смерти! Или – убейте нас! Но, встав перед Стеной Щитов – мы хотя бы не напрасно сгинем!

– Это – твои мысли? Или – всех Безликих? – спросил Белый.

– Всех, – поклонился Госш.

– Среди вас – нет воинов. Только женщины и дети.

– Среди нас – нет мужчин и женщин, – возразил Госш, – только грешники. Безликие грешники, отринувшие Создателя. Среди нас – нет детей. Им хватило лет, чтобы нагрешить. Хватит и для искупления.

Белый смотрел на этого человека и не верил. Не верил ему, не верил – себе. Не верил, что всё это – вообще происходит. Не верил, что ему надо сделать выбор – послать детей на смерть или убить их своими руками. И то, и другое – грех. Вот этот Безликий говорит о грехе. Но, сейчас он просит их грех – взять на себя. Взять на себя перед Создателем.

– Да кто я такой перед Создателем? – воскликнул Белый, – вам решать, как распоряжаться своей жизнью. Вам выделят щиты, копья. Вам выделят место в строю. И пусть Создатель решит – достойны ли вы Искупления! Я же предупреждаю – даже не пытайтесь повернуть оружие против нас. Лучше, сейчас – бегите!

– Нам некуда бежать. Благодарю, Ал Каратель! Истинно – Создатель поцеловал тебя в макушку. Верю теперь, что рядом со Старцем бился ты против демонов. Судьба твоя – в руках Богов, они дуют тебе в уши. Мне жаль твоих врагов.

На секунду пустые глаза Безликого стали глазами десятника Госша. И Белый очень хотел бы верить, что не Госша-людоеда, а Госша – Стража, верного своему Смотрителю.

*****

– Есть погоня, – доложил запыхавшийся Корень, принимая из рук Белого бурдюк с солоноватой родниковой водой, жадно присосался к нему.

– Сколько?

– Не знаю. Больше тысячи. Всё небо пылью закрыли, – пыхтел Корень.

– Ну, вот, – улыбнулся Белый, – события загнали нас в обычную вилку. Мы уже не сможем избежать боя. Но, мы ещё можем выбрать место боя. Так, брат мой?

– Спасибо за "брата", Командир, польщён, – склонил голову Корень, – найдём место, не сомневайся. И за воду – благодарю. Лучше бы – вино, но и вода – сгодится.

– А вино – тю-тю. Оставим, как приманку.

– Приманку? Что ты задумал?

– Рубить хвосты. Или – ставить растяжки. Я не помню точно, как Старые называли это. Зови Совет, думать будем.

Запыхавшийся Корень опять жадно пил воду. И опять – из фляги Белого. Но, поморщившись, вернул.

– Лучше бы – вино.

– А вина нет больше. Оставили, как приманку.

– Я знаю. Но, зачем всё-то? Вот чего в тебе, Птица, не понимаю.

– Ловушка, хоть, сработала?

– И ещё как! Мне вот даже стало интересно, чему вас в этих Университетах учат, что даже ты, бездарь, не лучше меня, научил Магов их магическому мастерству?

Белый – рассмеялся.

– Университет тут совсем ни при чём. Моими Наставниками в этом были два хитровывернутых старика – Алеф и Андр. Они это называли "минное поле". А "мины" изготовляли Маги, ты же видел. расскажи, лучше, как прошло?

– Егеря Змей нашли нашу "сломанную" повозку. Конечно, нашли и вино. Это хорошо, что Тол выведал, что у них вино – под запретом. Ужрались. Пришедшая следом конница – тоже начала пить. Да – до драки! Там – кровь рекой полилась ещё до "мин" этих. А потом пришли эти... Что все на одно лицо. Их людьми называть – язык не поворачивается. Морды – одинаковые, одеты – одинаково. Даже оружие – одинаковое. И делают всё – разом. Шагают – разом, идут, как копьём выровненные. Даже копья все разом, вот так – наклонили и разом, так вот – кололи. Жуть. Я даже глаза несколько раз протирал. Казалось – двоиться у меня в глазах. Знаешь, как это бывает? Одно что-то, а в глазах – расслаивается. Ну, не суть! Только – не двоилось у меня. Хлеб горелый, мне от этого даже страшно стало! Всё, и все – разом! И команд я – не слышал.

– Ты – по делу, по делу, – напомнил Белый.

– Они с ходу начали бить древками людоедов, те – драться. Хорошая там куча собралась.

– Сколько?

– Ну, смотри. Егерей туда сбежалось с десяток – точно. Конные отовсюду стекались. Десятка четыре. А может и пять. И эти, вот уж кто истинно – Безликие. Там, смотри, в ряду человек пять-шесть. И вдоль коробки рядов двадцать. Если не больше. И все они чуть не по пояс провалились в землю, как я сломал ту косточку. А потом их всех Ветвистая Молния Шёпота – приголубила. Я до подхода следующей коробки ждал – ни один не шелохнулся. Потом – сбежал.

– Хорошо, – кивнул Белый.

– Вообще – отлично! – воскликнул Корень, – положили уродов столько, сколько нас, не потеряв ни одного человека! Давай – ещё!

– Больше не сработает. И вина нет, да и не станут они таким стадом собираться. Но, сломанную телегу надо бросить. Пусть вокруг неё хороводы водят, время теряют. А нам Силу Магов больше тратить нельзя. Это у Старого и Сумрака была куча Накопителей. А у нас на четвёрку Магов – ни одного. Даже самого завалящего. Надо место искать. Сколько их там осталось?

– Мразей? Не знаю. У страха глаза велики, а мне – страшно было. Казалось – там их тысячи и тысячи!

Белый усмехнулся. Настоящий трус – никогда не признается, что ему – страшно. Вот так, мимоходом сказать, что боялся – может только очень мужественный человек. Сидеть одному в пределах видимости сотен врагов и наблюдать за ними – не каждый сможет. Не потеряв голову от страха, не сбежав от них, не кинувшись на врага в отчаянии, а вернувшись, по пути – совладав с собой, разложив всё у себя в голове по полочкам и обстоятельно всё доложив.

Белый с каждым днём всё больше уважал и ценил этого безродного циркача. Хотя поначалу отношения меж ними – не заладились. Корень невзлюбил Белохвоста за его отношения с сестрой, а Белому не понравились дерзость циркача, его необоснованное высокомерие и как обратная сторона этой же монеты – пренебрежение к Знати. Но, теперь Белый понял источник такого настроения акробата. Корень – всего, что у него есть – добился сам. А дети Знати получили всё – по наследству, заслугами предков.

А уж Белый знал, насколько часто Достоинство предков не передавалось в последующие поколения. Не сплошь, конечно, иначе традицию выделения Знати в отдельное сословие – забыли бы давно. Но, даже один урод в десятке достойных – бросал тень на всю Знать. С этим – боролись. Но, у каждого отпрыска знатного Достойного есть куча родичей. А это – кровные связи. И тронуть недостойного иной раз так сложно, что проще – принять его в Имперский полк и отправить в безнадёжную атаку. Заплатив за удаление этого отпрыска из Знати жизнями ни в чём неповинных воинов Императора. Хотя, ветераны Имперских полков тоже не бараны безмолвные, часто отпрыск ломает себе шею, падая с коня ещё до атаки, этим отменяя ненужные смерти.

Но, это – в Имперских полках. Отборных. А что происходит в их Родовых Землях, их Доменах? Алы – тоже не дураки, заметили, как часто слабые отпрыски не возвращаются со службы домой. И сколько спесивых "лордёнышей" безвылазно жило в городах и городках – Белый не видел. Да и перед Наследником – они будут вести себя совсем иначе, чем перед бродячими артистами. А Корень – слишком хорошо разглядел их с их самой неприглядной стороны. Настолько, что у него зародилась "классовая ненависть", как называли это явление – Старые. У них, вообще, все эти сословные отношения – были объектом непрекращающихся шуток. Почему – Белый так и не понял. Хотя, что для Богов – эти сословные различия людей? М-да, правда, смешно.

И у Белого родилась шутка. Он сдержал зуд сиюминутного порыва, решив, что шутка, хорошо подготовленная, намного более смешная, чем сырая, только рождённая.

– Собирай Совет, брат, думу думать будем.

Корень удивлённо посмотрел на Командира, пожал плечами:

– Что тут думать? Всё же уже "перетёрли" до трухи. Сколько можно! – проворчал он, но коня тронул, продолжая ворчать, – место искать надо, где им по сопатке бить, а не языки чесать.

Он уже ускакал настолько, что Белый с трудом разобрал:

– Вот – Знать! Дело надо делать! А они любое дело – заговорят. В пустой звук изведут!

– Поговори мне ещё! – крикнул ему в спину Белый.

– Пошёл ты! Командир! На Совет! – крикнул через плечо Корень.

– На колени, Корень! – рявкнул Белый, доставая свой меч, нависая над растерявшимся циркачём, пытающимся быстро сообразить, чем он вызвал гнев Командира.

Белый опустил руку на наплечник Корня, придавливая его к земле. Корень рухнул на колени, склонив, виновато голову:

"Договорился! Говорила мне мама – язык до добра не доведёт!" – думал Корень, видя, как страшный меч Командира взлетает в небо в замахе палача.

Синька – визжала, птицей билась в руках Зуба. Краем зрения Белый видел закрытое ладонями лицо Жалеи, удивлённые и непонимающие глаза и лица советников. Видел, что самострел в руках Лицедея – дрожит широкой волной – в голове этого артиста долг перед Командиром сражается с преданностью Корню.

Белый не открывал лица. Слишком сильны были его эмоции, а он не хотел бы, чтобы кто-либо видел его чувства.

Меч – рухнул. В звенящей тишине пророкотали слова Белого:

– Силой, данной мне по праву рождения, именем Императора, во славу Создателя, признаю тебя, Корень, Достойным!

Изумрудный клинок – плашмя лежал на склонённой шее Корня. Звенящая тишина взорвалась рёвом. В этих криках радости и торжества потонули слова Корня:

– Ну и сука ты, Птица!

– А то! – негромко ответил Белый, – выбери себе Достойное имя, придумай герб и лозунг. Служи Императору и Создателю – мыслью, словом и мечом!

– Ты! Ты! Ты! – кричала Синеглазка, пытаясь разбить свои руки о броню Белого.

– Мне очень жаль, что ты не любишь меня! – очень жёстко ответило матовое сплошное забрало шлема Белого. Белый отпустил запястья девушки. И это – будто разом лишило её сил. Она села на свои ноги, её плечи затряслись в рыданиях. Высокая, подчёркнуто прямая фигура Командира уходила от рыдающей девушки к коням.

– По коням! – разнёсся зычный приказ Сбитого Зуба.

– Ты унизила его своим недоверием, девочка моя, – сказала на самое ухо Мать Жалея, обнимая Синьку и поднимая её на ноги.

– Я думала, он – зарубит моего брата, – навзрыд выговорила девушка.

– Мы все так думали. Хорошая шутка. Странная, но – яркая. Наш Командир перенял способ шутить у Игрека.

– Я – боюсь его.

– И я – боюсь. И – люблю его. Как сына. И – горжусь им. Но, его решения, ты – не вправе отменить и даже – осудить. Учти это, девочка моя. Или – потеряешь его. Он должен быть таким. Жестоким, справедливым, целеустремлённым. Иначе – мы все погибнем. Если ты не сможешь принять его именно таким, то лучше сразу его забудь. И никогда не стой у него на пути. Погибнешь от его же руки.

– Что ты говоришь, Жаля? Ты понимаешь, что ты сказала? Это же – страшно!

– Ещё раз повторяю для глупых девочек – не стой у него на пути! Не пытайся влиять на него! Он – сам себе не владелец! Он – проводник Воли Богов. Кто ты, чтобы встать у них на Пути? А?

Жалея встряхнула девушку.

– А если не сможешь следовать за ним, как собачка, ожидая, когда до тебя дойдёт его время – лучше забудь его! – продолжила Жалея, – Он – не сможет по другому. Он не станет другим. Найди себе другого, на котором не висит ответственность за людей, не висит Судьба Империи.

– Но я – люблю его!

– Тогда – заткнись и знай своё место, женщина! – Жалея ударила Синьку ладонью по лицу, оставив красные следы пальцев на лице девушки, – приди в себя! Тут – нет твоего возлюбленного. Тут есть – Каратель! В окружении Тьмы. И он уничтожит всех, кто ему помешает. Ты – этого боишься? Да? А ты не думала, что если бы он не изменился, не стал тем, кем должен, то мы все давно бы погибли? Не думала? Вижу, что нет. Он уже потерял близкого человека – Стрелка. Не лишай его ещё и любви! Как знать, может быть только твоя любовь и остановит его у края бездны, когда придёт время.

– Спасибо, Мать, – Синька ткнулась в лиф платья Жалеи, опять разрыдалась.

– Ей, сопливое воинство! – крикнул с седла свежеиспечённый Достойный, Корень, – вы собрались дождаться Неприкасаемых? Тогда зачем держите нас? Жить надоело?

– Коря, отвали! – крикнула ему Синька, но встала и взяла поводья своей лошадки, повернулась к Жалее, – я услышала тебя, Матерь Жалея, я – постараюсь.

Корень, слышавший почти всё, остальное – домысливший, усмехнулся. Ни секунды он не верил, что его сестра перестанет быть той, кем она являлась, что послушается весьма мудрых слов Матери Милосердия. Ну-ну! Будут им и ещё искры от столкновений характеров Синьки и Птицы.

"Хлеб горелый, не прибил бы Лисицу, в сердцах!" – покачал головой Корень. – "Парень-то, оказывается, резкий! Уважаю! Так меня он нае...!"

И Корень – рассмеялся в голос.

*****

Место искали недолго. Или, субъективно, долго – целый день. Егеря-ловкачи исправно, оценивающе, осматривались вокруг, пытаясь найти место, подходящее под нехитрые инструкции Командира. А чего тут не понять? Корень спросил – как искать нужное место. А на это Белый ему ответил:

– Очень просто. Вон, видишь, пригорок. Представь на нём наши повозки полукругом и стена щитов у них. А тебе надо этот пригорок – атаковать. Как?

– Ничего, годиться.

– А надо найти место, на которое даже лезть не хотелось. От страха. Вот и всё.

Вот теперь все и высматривали место, которое не хотелось бы штурмовать. Три места Белый уже отверг. Одно место легко обходилось, со второго нельзя было уйти. И выгодная позиция превращалась в западню. Третье место было отвергнуто без объяснения причин.

Но, к вечеру вышли к пригорку, с двух сторон зажатому топкими болотами. Дорога перемахивала по насыпи через запруженный овраг, далее по насыпи шла до пригорка, карабкалась на вершину, а оттуда уже скатывалась дальше.

– Корень, пошли ловкачей найти край топи, – велел Командир, осмотрев место, – Если её не удастся обойти – это то, что мы искали. Да и вечер уже. Привал устраиваем на вершине. Тем более, что мы не первые такие умные.

Вокруг были следы постоянных стойбищ. Кострища были выложены камнем, камнями же были выложены невысокие стены, хоть немного, но прикрывающие от ночных ветров. И даже стояла выдолбленная из куска скалы ванна – поилка для скотины. Караван втягивался на насыпь.

– Магам – отдыхать. Остальные – осматриваться, – махнул рукой Белый, смотря на север.

Столб пыли на горизонте был виден. Преследователи были уже близко.

Белый поспешил вниз. Пригорок был довольно крут, уставшие кони без помощи людей не затянут повозки на вершину. Но, и обороняться будет легче. Задавить их массой Змеи не смогут – кругом вязкая топь. Теряется и их преимущество в коннице, которой Белого могли раскатать ещё вчера. Но, конница плетётся вместе с пешими колоннами. Или они бояться Белого после падения Ужгорода, или – решили дать боевую выучку этим Неприкасаемым.

Из повозок выстраивали стену, поднимая борта, как щиты, закатывая колёса в подрытые ямки и стопоря их. В повозках устанавливали все четыре осадных стреломёта, снятых с башен Ужгорода. Белый чувствовал, что – понадобятся. И запретил их, тяжелых, выбросить, когда на обочину летели операционные столы Сестёр Милосердия.

Было у них много и ручных самострелов. Намного больше, чем стрелков, умеющих из них стрелять. А умеющих попадать стрелами в цель – ещё меньше. Именно поэтому Белый организовал невиданное – стрелковые расчёты. За каждым стрелком закрепил по несколько подростков и женщин, как ополченцев, так и Безликих. И стрелки их стали учить взводить и заряжать самострелы. А самых лучших стрелков, самых метких – поставили на стреломёты. На них стрелок так же должен был только наводить орудие и стрелять. Крутить ворот, накладывать метровые стрелы должен был расчёт.

Пока устанавливали повозки, пока крепили стреломёты – стемнело. Пристрелять – не успели. Расчёты занялись бесконечными взведениями и зарядками самострелов. При этом на них кричал стрелок, другие воины, стучали с наружней стороны щитов обухами топоров и древками секир, толкали, пинали, быстро доведя до слёз не только женщин, но и подростков.

– А как вы хотели? – Кричал Зуб, – В бою всё это и будет! Крики, раны, огонь, смерть. А вы должны – зарядить и подать! Зарядить и подать! Иначе – сожрут.

И в данной ситуации "сожрут" – очень даже буквально.

Остальные в это время копали утрамбованную, чёрствую корку Пустошей. Копали неглубокие, но – рвы, снося землю в мешках, в узлах, да и просто – в подолах, к повозкам, засыпая их по самое дно, полностью похоронив в земле колёса повозок, образуя невысокую, но – стену.

Копали небольшие, по ширине лопаты, неглубокие – на глубину лопаты, ямки. Но, часто, много и – беспорядочно. Конечно, если смотреть под ноги – ничего в них опасного не было. А плотный строй? А конная лава?

Конечно, Комок всё это сделал бы лучше, быстрее, но Сила Магов – дороже золота. И каждый понимал, что они и живы до сих пор только потому, что с ними Маги Красной Звезды.

Ловкачи доложили, что восточного края топи не нашли, а с запада топь пропадает в зарослях Измененных Скверной растений. И из зарослей на них уже бросались мелкие Изменённые Твари.

– Твари – это хорошо, – кивнул Белый, – значит – Бродяг нет. А если они мелкие – не полезут. А были бы рядом крупные Твари – мелочь уже разбежалась бы. Корень, едрить тебя, ты, что в этой топи – купался?

– Упал я, – пробасил Корень, ножом счищая, белесую от соли, грязь, – сапог в топи оставил, вырвал ногу, а сапог – как корова языком слизала. Потому и плюхнулся.

Никто не засмеялся. Топь – опасная вещь.

– Посветлу – выведай мне конный путь через Скверные Заросли в обход топи.

– Отсюда – туда? Или – наоборот?

– Отсюда – им в тыл. Хотелось бы и – наоборот, но там – как выйдет. Всем, кто умеет верхом – с полуночи – коней подготовить и – отдыхать. Ты понял?

– Что тут не понятного? Обычный удар в затылок. Сделаю. У нас и бабы умеют верхом. Их – как?

– Тоже берём. Но, ставим с самый зад строя. Добивать. Да-да, её – тоже, – добавил Белый, видя вопрос в глазах Корня.

– Я ей саблю Стрелка отдам.

– А сам?

– Конному – копьём удобнее. И топор у меня есть на длинной рукояти. Пойду я, Командир. Ты бы – отдохнул.

Белый махнул рукой, отпуская Корня. Какой тут "отдохнул"? Вон они, бусами выстроились – Зуб, Госш, Жалея. Хорошо хоть Маги – спят. А то и они – пристали бы! С очень важной ерундой.

И Тол со Слетом – ушли вчера. Вчера проходили в обход одного из бывших городом. Неизвестно почему Змеи превратили свой же город в склеп, в кладбище. Весь город – руины и пожарище. Дорога шла через город. Но, не желая пробиваться через восставших Бродяг, решили обойти город за внешним кольцом валов, по Пустошам. Тогда Тол и попросил разрешения опробовать привязанный им к себе артефакт уродов, похитивших Стрелка. Тол говорил, что этот артефакт помогает как-то избегать нападений Бродяг на владельца артефакта. Но, чтобы выяснить, как именно работает этот медальон, надо провести "натурные испытания".

Белый вызвал к себе Слета.

– Возьми с собой самых лучших своих людей. Не много, большой отряд сильно заметен. За голову этого неразумного Разумника – отвечаешь передо мной. Если зарвётся, а я их, учёных, знаю – вяжи и уволакивай. Всё понял?

– Понял, Командир. Сделаем! – ответил Слет, склоняя голову.

– Удачи вам! – напутствовал Белый.

А теперь, Белый – жалел, что отпустил Разумника в его изыскания. Выдержат ли удар Неприкасаемых его ряды без ментальной поддержки Тола? Да и пятёрка бывалых Егерей – серьёзная сила в его разношёрстном войске. Сам, своими руками, Командир – ослабил свою позицию. Белый – ругал сам себя сочными оборотами Старого. Но, Совету казалось, что он

Егеря людоедов ещё ночью пытались «пощупать» оборону Белого. Порубали их – в гон, Дозорные Белого. Ещё и обменялись залпами самострелов с конницей Змей. Но, боя Дозорные – не приняли, отошли к узилищу, пешком, за поводья, переведя коней через ловушки и рвы. Рвы можно было если не перешагнуть, то перепрыгнуть – точно. За ночь траншеи заполнились мутной водой топи. А маленькие ямки – нет. Так и стояли сухие.

Когда всадники прошли, Зуб стал выстраивать за первым рвом – Стену Щитов, перекрывая дорогу. Стену – слабую. Лишь два ряда щитоносцев. В первом ряду, как и просил Госш – Безликие. На колене, поставив щит на землю, полностью укрывшись им. Второй ряд – ополчение, поставив щиты на щиты первого ряда, крышей накрывая строй. А вот дальше – стрелковые расчёты.

Конница Змей пыталась помешать построить стену, посматривая на поднятый, над возникшим из ниоткуда, укреплению – чёрный стяг с белым крестом, но была отогнана десятками стрел, и начали, как бешенные собаки, нарезать круги, влетали в топь, падали с коней в жижу. Но, враг накапливался.

Но, и Зуб – перекрыл перешеек через топь щитами. Уже топорщащимися стрелами. Обстрел с обоих сторон был, пока, малоэффективен. Люди Белого укрылись щитами, а попасть в скачущего всадника – сложно.

Змеи накопились в количествах, которых им показалось достаточно для пробивания тонкого строя Крестоносцев, они выстроили конный клин и пошли в атаку.

Вот тут и собрали свой урожай стрелы Крестоносцев. Попасть в плотный строй – всяко проще, чем в одинокого всадника. А длинные стрелы стреломётов, пролетев над головами щитоносцев, пробивали любые щиты, любые доспехи, сбивая всадников с коней. Одна стрела пронзила сразу двоих. Падали кони, затаптывались павшие всадники.

Но, конникам это было привычно. Плановые потери. Кому как повезёт. Но, вот что было им не привычно, так это два ряда длинных пик, поднятых перед чёрными щитами с белыми крестами. Они на всём разгоне влетели в ров с водой, падая с коней, и налетели на этот лес наконечников, нанизываясь на пики.

Хрипели и кричали раненные кони, хрипели и кричали раненные люди, грохотали удары в щиты, звонко лопались древки пик.

Как и было уговорено, как только конница – встала, Безликие – прижались к земле, накрываясь щитами. По их спинам, по щитам – бежали ополченцы, большей частью теперь не отличимые от Крестоносцев – все с крестами. Они, с разбегу, пронзали людоедов копьями, стаскивали их с коней крюками алебард, рубили их топорами, пронзали мечами. А через их головы – летели стелы, легко пробивая лёгкие доспехи открывшихся всадников.

Задние ряды конницы сначала давили на вставшую голову атакующего клина, но увидев, как стремительно валятся всадники, подобно хлебу под серпом, стали разворачивать коней, унося ноги от этого чёрного знамени.

– Один – ноль, – сказал Белый. Он, как и положено Командиру, стоял под стягом – собственным плащём, растянутом на перекладине, в качестве флага.

Бегом несли в тыл раненных и убитых. Зуб – орал Клыканом, выстраивая заново строй, но Крестоносцы – увлеклись добиванием Змей, и сбором трофеев, не слушали его.

Гадкий Утёнок повернулся к Корню: