Текст книги "Долгая дорога домой (СИ)"

Автор книги: Аноним Vombat13

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Тем более, что битвы никакой не было. Наступило – безумие. Редкие Змеи бежали в детинец, ополченцы – резали всех подряд, надолго застревая в каждом доме, в каждом подворье. Даже Крестоносцы – поддались этому безумию, наконец, сорвавшейся пружины.

Все эти "композиции изобразительного искусства Хаоса", как сказал бы Старый, распятые тела, многие из которых – бились на распятьях, переродившись в Бродяг, все эти головы на пиках, растянутые, как знамёна, человеческие кожные покровы, запечённые и сваренные куски человеческих тел на столах в домах. Человеческие останки в выгребных ямах – как тут не озвереть? Да и общая атмосфера Безумия, Скверны – довлела над городом.

Белого и самого потряхивало. То же он видел и в глазах своего отряда – искры безумия. Но, Белый сдерживал себя, сдерживал этих людей, говоря:

– Чем мы будем лучше них?

Кое-где уже начали подниматься дымы, неизбежных в таком беспределе, пожаров.

Белый вёл свой отряд по залитой кровью и нечистотами, заваленной мусором и телами главной улице к холму, коронованному замком Ужа, где укрывались последние защитники Ужгорода.

Тол помог им справиться с порывами безумия. Но, появилось другое, стойкое и навязчивое желание – бежать. Бежать из этого мерзкого места подальше. Отмыться в чистой воде трёх рек и трёх родников. И больше никогда близко не подходить к этому проклятому месту!

Какой-то ополоумевший, окровавленный до самой макушки, ополченец, вылетел из ворот подворья, вскинув копьё, кинулся на всадников, но, узнав, выронил копьё, рухнул на колени, взвыл волком, стал рвать на себе одежду, сдирая кожу с лица ногтями. Тол, взмахнув рукой, успокоил воина, тот сжался, как младенец прямо в грязи, тихо всхлипывал, зажмурившись.

– Безумие – заразно, – Белый тяжело вздохнул, – Но, кто, если не мы положит этому конец?

Никто ему не ответил, пряча глаза.

– Открывайте ворота, сложите оружие! – крикнул Белый, – и я обещаю вам легкую смерть.

Никто ему не ответил. Замок – как вымер. Белый махнул рукой. Уже отработанным приёмом Маги ослабили ворота и выбили их. Отряд Белого заехал в мёртвый двор, заваленный растерзанными телами. Спутники Белого переглянулись меж собой.

Замок был пуст, но завален порванными останками людей, залит кровью. Что за демоны развились тут?

Жертвенные клети были порваны, будто они были не их полос железа, а из холста.

– Их рвали когтями. Мастер Боли выпустил каких-нибудь Тварей?

Воины со знаками различия Змей лежали там, где сражались. В нагромождении трупов нашли и Тварь.

– Что это, Тол? – удивлённо спросил Белый, на всякий случай ещё раз пронзив уже обезглавленное тело.

– Бродяга. Новый вид Бродяги.

– Есть выживший! Сюда! – Крикнул сверху один из Крестоносцев.

Они побежали по лестницам, заваленным трупами, среди которых стали попадаться и эти странные Бродяги, с волчьими мордами и длинными когтями. Но, были это не звери. Это были, несомненно – люди. Что и как с ними сделала Тёмная Магия – вопрос интересный, но – не важный.

В достаточно большом зале, заваленном телами, залитом кровью и расписанном кровавыми рунами Крестоносец стоял над телом человека с цепью Управляющего, извлечённому из груды тел бойцов и аж трёх длинномордых Бродяг. Тол поспешил к раненному.

– Убей меня, Каратель! Убей! – взмолил Управляющий.

– Если заслужишь смерти, – мотнул головой Белый, – где Мастер Боли?

– Он, мразь, вызвал этих Тварей. Сказал, что Призванные – растерзают вас. Но, демоны – кинулись на нас. А Мастер Боли – ушёл подземным ходом.

Слабая, дрожащая рука Управляющего указала на потайную дверь. Крестоносцы побежали к потайному ходу.

– Стойте! Там – ловушки! – слабо закричал раненный, – Вам – не пройти. И он – обвалит вам кишку хода прямо на головы. Их там около десятка. Они несут две жертвы. И на выходе их ждут кони. И отряд Наёмников.

– Ты уже заслужил смерть, мерзость, – кивнул Белый, – может, заслужишь – жизнь.

– Я – не хочу жизнь. И смерти – боюсь. Слишком много мы нагрешили. Сли...

Тол – выпрямился. Управляющий – умер.

– Смог что взять? – спросил Разумника Белый.

– Я своё – возьму, – кивнул Разумник, взяв из рук Крестоносца меч, ловким ударом отрубив голову управляющему, – он теперь от меня не убежит.

Меч он вернул Крестоносцу, а голову привязал к поясу, связав космы Управляющего узлом. Белый смотрел на Тола, думая, что это приключение сильно ожесточило им сердца. До каменной, кремневой твёрдости.

– Куда выходит подземный ход? – спросил Белый.

Тол задумался, перебирая пальцами, будто листал страницы книги.

– Там. Туда он выходит, – ответил Тол.

– Есть выжившие! – крик с другой башни.

– Так, – Белый поднял руку, чтобы привлечь внимание побежавших людей, – я за Мастером Боли, вы – закончите тут, с эти городом.

– Мы – с тобой! – мотнул головой Комок.

– Тут Маги – нужнее. Вы же знаете – меня нельзя убить! – отмахнулся Белый.

– Если это так и было, слово бы никто не сказал, – твёрдо заявил Комок, – Мы – с тобой!

И тут – закричал Крестоносец.

– Эти Твари – живы! Помогите!

– Ты, ты – со мной! – ткнул пальцами Белый в наиболее молодых Крестоносцев, – Маги – зачистить тут всё! Вперёд, сукины дети! Там – наших убивают! Вперёд! А там – наших уволакивают! И их доля – страшнее смерти! Молчать! Исполнять!

*****

Светило стояло уже в зените, когда Белый подошёл к распахнутым воротам. Видя его, люди выпрямлялись, лица их – вспыхивали, они – склоняли почтительно головы. Белый – кивал в ответ. Весть о его возвращении достигла нужных ушей и вот уже скачет циркач-пересмешник, ведя коня для Командира. Видя вопрос в глазах, Белый покачал головой, вскочил в седло, поскакал вслед за пересмешником.

Ополчение кучковалось к Лазарету, а он разместился на Главной Площади, очищаемой сейчас от падали. Ставка разместилась в таверне, которую отчистили от тел, но ещё не отмыли от крови и нечистот.

Навстречу бежала Синька. Белый ещё издали покачал головой, жестом останавливая девушку. Белый спешился у таверны, кивнул склонившимся людям, вошёл в зал. Совет – валялся на столах, застеленных скатертями и занавесями прямо по крови.

При появлении Белого – все встали.

– Я не смог догнать Мастера Боли, – покачал головой Белый, – Когда мы увидели их отряд, он выставил заслон. Мы пробились через заслон. И тогда он применил какую-то магическую сеть. Похожа на рыболовную, крупноячеистую, но из света и падает сверху. Даже коня развернуть не успел. Только и смог – выпрыгнуть с седла и откатиться в сторону. Коня и воинов – на куски. Сеть режет всё, как... Как не знаю что. Всё – на куски размером с кулак. Даже мечи.

Белый сел на угол стола, сняв шлем.

– Ну, а пешком – мне и смысла за ними не было идти. Пожрать есть что, кроме блевотины и человечены?

– Есть, Командир. Ты сейчас наши доклады выслушаешь, или – после.

– Одно другому не мешает. И вино бы не помешало. Что-то я устал. Здравствуйте, кстати. Синька, стрекоза, сколько у нас потерь?

Но, ответила не девушка, а Матерь Жалея. В процессе её доклада Белый так и уснул. Сидя и с куском хлеба во рту. Его осторожно положили на стол, накрыли плащом и войлоком, под голову положив рулон свёрнутой ткани, все вышли. Но, через десяток минут, прервав обсуждение, один за другим Советники размещались на соседних столах. Прямо в броне и в сапогах, обнимая мечи и посохи.

Несмотря на всю жестокость обезумевших атакующих – под сотню пленных всё же было.

"И лучше бы их не было вовсе!" – сокрушался Командир. Потому что, что делать с этими детьми и женщинами – он не представлял. Убивать их, сейчас, когда безумие схлынуло – рука не поднималась. Оставить их тут, в этой скотобойне – бесчеловечная жестокость. Но и к себе присоединять, заботиться, кормить и защищать людей, евших твоих родных? Людоедов? Какое решение принять?

Было и несколько десятков бывших жертв, вызволенных из жертвенных клетей. Большинство из них были такими же людоедами, в результате внутренних конфликтов попавшие в клетки.

Но, радовало то, что захватили большое количество трофеев. И – сокровищницу Ужа. Золота там было немного, а вот разные резкости и ценности Маги очень оценили. Ополченцы спешно перевооружались, подгоняя комплекты защиты под свои тела и оружие под свою руку.

И состоялся очень неоднозначный разговор с Зубом и Жалеей. Белый в очередной раз стал орать на Зуба, который опять чуть не погиб в подворьях Ужгорода. И вот на один из обычных вопросов Белого:

– Что у тебя там поперёк головы стоит, что ты сражаешься, как новобранец зелёный? Тебе что – жить надоело?

Белый увидел совсем неоднозначную реакцию. Причём – у обоих. И у Зуба, и у Жалеи, что припёрлась на очередное профилактическое пропесочивание воеводы. Внимательно наблюдая их переглядки, Белый понял, что с их скрываемыми отношениями надо что-то делать. И давно надо было что-то делать, но всё как-то не до этого. Более срочные, более важные дела отодвигали дела сердечные на задний план. Белый, вдруг, понял, что даже он Синьку последний раз целовал ещё до пропажи Стрелка. Как раз Бруска и таскался за ними, слушая все их ахи-вздохи. Охранял их. А вот Белый Бруску – не уберёг.

– Ладно, будем считать что профилактическое пропесочивание завершилось. Эй! Шкет! – окликнул Белый мальчишку-посыльного, что никак не мог налюбоваться своим кинжалом, колол и резал собственную тень.

– Да, мой Ал! – мальчишка спрятал кинжал за спину, подбежал, склонился.

– Вина принеси и кубки. И Совет собирай. Вина и кубков на всех, – велел Белый.

Мальчишка побежал быстрее ветра. Столкнувшись в дверях с Корнем, он ему радостно сообщил:

– Мне Властитель дал имя!

– Да? И – какое? – удивился Корень.

– Шкет! – возвестил гордый вестовой, прошмыгнув под рукой Корня в дверь.

Корень прошёл к столу, плюхнулся на стул, только потом пододвигая его к столу вместе с собой. Стул даже не скребыхнул по полу – акробат-ловкач.

– В пределах дневного пешего перехода – мёртво, – доложил Корень, доставая и раскатывая рулон с картой, – по всем трём дорогам. Самострелы раздал, стрелы – распределены. Мои стрелки учат тупорыликов Зуба. Трупы вонять начали.

– Знаю, – кивнул Белый, – уходить надо. А наши уважаемые и весьма почтенные – никак друг с другом не разберутся.

– И ты для этого Совет собираешь?

– И для этого – тоже.

– Да где этот Шкет! – возмутился Корень, вложил пальцы в рот и оглушительно свистнул: – Если вина не будет – Улиткой переименую!

– Твоё слово против Властителя не катит, – заявил Шкет, входя в дверь и с трудом неся заставленный поднос.

– Поговори мне ещё! – грозно пригрозил Корень, потом наклонился к Белому – что значит – Шкет?

Белый пожал плечами. Корень – усмехнулся. По одному приходили Советники, рассаживались на отскобленные стулья за отскобленный стол, осушали кубки, вываливали свои затруднения. Стремительно нарастал ставший уже привычным гвалт, когда говорят все одновременно. Последней пришла Синька, не являющаяся Советником, но как Маг – часто присутствующая на Совете и активно в нём участвующая.

Белый отодвинул стул по левую руку от себя, усаживая девушку. И это простое действие как-то сразу обратило на себя внимание. Все замолчали. Раньше Синька седела по правую руку от Жалеи. Место по правую руку Властителя – место Стрелка – пустовало. И место по левую руку – пустовало. Всегда.

Всегда по левую руку Властителя на пирах и приёмах сидела его жена – Властительница. И вот Синька, смущаясь, сжалась на стуле.

– Я вас собрал сегодня не только для того, чтобы решить, когда и куда пойдём, – начал Белый.

– Мы – решим? – спросил Корень. Он был простолюдин и вовсю пользовался пробелами в знании правил поведения, прервал Ала, что выглядело дерзостью.

– Я вас выслушаю и приму решение, – кивнул Командир, – как обычно. Но, сначала – мы займёмся другим недоразумением.

Зуб и Жалея – опустили головы.

– Кто-то из вас знает, остальным – сообщаю, что я очень хорошо знаю человека, которого Мать Жалея называла – Игреком. Лучше меня, его знал только Стрелок. И когда Стрелок – вернётся – подтвердит мои слова.

Все отметили, что не "если вернётся", а "когда вернётся Стрелок".

– И на эту тему был отдельный разговор. И не раз. И Игрек вас, Матери, очень сильно ругал. И очень нехорошими словами.

– Это за что же? – опять встрял Корень.

– За их тупость, – ответил Белый, – он им запретил беспорядочные связи с мужчинами. Так как их было мало, а благодарных самцов на войне – завались! Но эти курицы пустоголовые вообще приняли обет безбрачия! Представляешь, как он ругался?!

Корень – откинулся и блаженно зажмурился:

– Дед брехал – красиво! Заслушаешься!

Корень, Синька, Белый и лицедей, чья очередь сегодня была охранять Синьку – заржали, потому как Лицедей очень похоже изобразил лицом Старика и выдал его голосом непонятный речевой оборот.

Советники – переглянулись меж собой. Всё же, непривычно думать, что легендарные люди, герои сказок, это – не выдумка, не что-то реальное, часто – настолько близкое, что можно рукой потрогать. Вот – аж четверо человек, что лично знали Игрека, называли его, по свойски – Старым Дедом.

– Поняла, Жалея? – спросил Белый посерьёзневшим лицом, – Вся ваша проблема кости Бродяги не стоит. А ещё Старый сказал, что любовь – величайшая ценность человеческой жизни. Многие проживают жизнь, так и не обретя любовь. А уж добровольно отказываться от любви и счастья – вообще дурость. Завтра тебя, Зуб, в очередной раз прибьют, а Синька тебя спасти не успеет. И к какой судьбе вы приговорили своего ребёнка? К судьбе выродка? А? Потому – встаньте! Рядом!

Белый достал из пояса и надел на палец, показав всем, перстень с гербом Дома Лебедя.

– Ал Сбитый Зуб! Согласен ли ты взять в жёны женщину Жалею? Содержать её, заботиться о ней, защищать её?

– Да, конечно! – ответил удивлённый Зуб.

– Мать Милосердия Жалея, согласна ли ты встать за мужем, знатным Сбитым Зубом, хранить его Честь, его Кровь и Очаг?

– Да! Конечно! – пискнула Жалея, слёзы которой передавили ей горло.

– Правом данным мне моей Кровью, Силой данной мне Создателем, Законом, данным мне Императором – объявляю тебя, Зуб, и тебя, Желея – мужем и женой. Храните друг друга, пока Смерть не разлучит вас. Жених, поцелуй свою невесту.

Но, вместо поцелуя, Зуб и Жалея – падают перед Белым на колени.

Белый – начал ругаться, вырывая свои сапоги из рук своих Советников.

– Зуб! Глядь ты старая! Да очнись же ты! А вы что ржёте? Да уведите же этих влюблённых безумцев! У вас – отгул до завтра! До завтра, я сказал! Да уйдите же вы!

Зуб поднял Матерь Милосердия на руки, она обхватила его за шею. Так, пряча лица друг у друга в волосах – вышли.

– Шкет, проследи, чтобы шеи себе не переломали от радости! – крикнул, свистнув, Корень.

Пока все смотрели в спину новобрачным, Синька дёрнула Белого за рукав:

– А мы? – спросила она шепотом на самое ухо Белого.

– А вы – ещё маленькие! – так же шёпотом ответил им Корень, что не только услышал, но и умудрился прежде ответа Белого прибежать к ним, сунуть своё лицо между ними, сказать, а потом ещё и оттерев Синьку от Командира.

Корень тут же вцепился в локоть сестры, незаметно, но – силой усадив её за стол, возвестил:

– Торжественная часть – окончена? Хорошо. Пора вернуться к делам! Синька! Ты готова доложить по состоянию наших раненных?

– Готова.

– И чего ты ждёшь? Перерождения падали в Бродяг? Работаем!

Белый схватил Корня за бычью шею, потрёс его, сказав:

– Растёшь!

– А то! – ответил Корень, выкручиваясь от захвата и садясь на стул наоборот, верхом, развернув его спинкой к столу, наливая сам себе вина. Потом, подумав, налил и Белому из того же кувшина. Нарочито проигнорировав кубок Синьки – мала ещё!

*****

Караван выходил из горящего города. Повозок – не стало больше, а вот коней – намного больше. Намного. Кони были навьючены до предела. И всё равно – очень многое из того, что хотелось бы взять – безжалостно бросалось. Бросали даже золотые изделия, если они были габаритные и тяжёлые. Вместо золота брали зерно для прокорма коней. И магически сохранённую конину для прокорма людей. Кроме конины другого мяса – не было. Не считать же человеческое мясо – мясом?

Кстати, по этому человеческому мясу возникло несколько вопросов. Первое – Белый попросил Магов разобраться, как было сохранена человечина, которой были заготовлены огромные подвалы аккуратных мясных брусков. И этим – вызвал целую бурю с трудом скрываемых эмоций Магов и остальных Советников.

– Ты собрался использовать это мясо? – набычившись, спрашивает Комок.

– Синька, посмотри, наш Старший Маг – не перегрелся? А? Ты что такое говоришь, уважаемый? Я – моряк. Всё детство я провёл не в Пустошах, а в море. А знаешь, что самое страшное на корабле?

– Пожар, – ответил Шёпот, передёрнув плечами.

– Тухлое мясо – самое страшное. Люди травятся, но жрут, от голода. Насколько возрастёт дальность морских переходов если мы разберёмся, как они сохраняют мясо? Мясо же бывает не только человеческое? Так?

– Да и дальность пеших переходов, – кивнул Корень.

– Мы попробуем разобраться, – склонил голову Комок, – прошу простить меня за дерзость.

– Пустое, – отмахнулся Командир.

– Тут ещё проблема, – поднял руку Тол, – я сверил книги учёта этого мяса.

Все уставились теперь на него.

– Мне надо было, для себя, хотя бы, понять – сколько они людей извели. И для чего. А у них оказался очень строгий учёт жертвенного мяса. У них – даже у Казначея учёт кое-какой. А мяса – такой, какого я и не видел никогда! Что-то новое. И – очень толковое!

– Новое, говоришь, толковое, – Белый нахмурился, – запахло тухлятиной. Тухлыми пауками.

– Так вот. Я сопоставил приходные книги. И вычислил – сколько тысяч человек они извели, мрази. Но, они учитывали всё. Весь расход. И – сколько осталось. Но, на две трети – не сходиться. Две трети мяса – просто испарилось. Или – его увезли так, что никто не видел. ни у одного я не нашёл воспоминаний о вывозе тысяч возов мяса.

– Пауки, – выдохнул Белый, – старый враг. Мы теперь для них не только куклы на нитках, а – пища.

И от слов Белого всем стало вдруг – зябко.

Белый обернулся и посмотрел на навьюченных тюками коней и ослов. Со способом сохранения мяса Маги разобрались быстро. Каждая отдельная составляющая этого способа Магам была хорошо известна. Любой Маг Воздуха или Воды, ну кроме совсем ленивых, умел убрать лишнюю воду или водяной пар из куска мяса. Почти любой из Магов этих стихий, не задумываясь особо – магией сушил себе промокшую одежду. И многим было знакомо заклинание Статиса из общей школы. Просто, никто не пытался применять Осушение вместе со Статисом – к еде. Поняв это, Маги, да и сам Белый – были немало удивлены такому простому, но хитрому решению. После обработки мясо должно было быть помещено в Поле Статиса, а артефакты, генерирующие это поле – не редкость, изготовляются даже слабыми артефакторами, и обеспечить, чтобы воздух, а соответственно и пар не имели доступа к заготовкам.

Шёпот чуть ли не сутки подряд работал, устав скорее физически и морально – Осушение расходовало очень мало Силы. А Статис мог обеспечить любой их Маг, но он не требовался – склады Ужгорода были полны Камней Статиса. Теперь на конях навьючены тюки, где в каждом – по артефакту и бруски конины.

Маги всё поняли в этом способе, кроме жидкости, которой обрабатывали мясо ужгородцы. Этой же густой жижей люди Гадкого Утёнка пропитали кусок конины и нашли, что мясо приобрело отвратительный вкус. Потому без неизвестной жижи решили обойтись.

Пока Шёпот обрабатывал приносимые ему запасы, остальные Маги – экспериментировали. И – развлекались. Очень их поразила простота и ловкость этого способа. Вытягивали воду и воздух из всего, на что падал глаз. Из уже сваренной каши изъяли всю воду. Кашу можно было вытряхнуть из котла. Получившийся сухарь был безвкусным, но – лёгким. А если его залить кипятком – обратно получалась каша. Не такая вкусная, как свежесваренная, но – съедобная. Как только нашли этот способ, то Шёпот стал "обрабатывать" не сырую конину, а варённые, с травами, куски готового к употреблению мяса. Такие мясные сухари были намного легче вяленного мяса, а при недолгой варке в кипящей воде мало отличались от обычного варённого мяса.

И всё это ещё на сутки отложило выход их отряда из Ужгорода. Мясо убитых коней варили всюду, безжалостно изводя на дрова для костров дерево строений и мебель Ужгорода. До первых столкновений с поднимающимися Бродягами. Убитых было слишком много. Люди Гадкого Утёнка просто физически не могли расчленить каждого павшего.

Белый опять обернулся, наткнувшись взглядом на Зуба, которого было и не узнать. Как ни странно, наспех проведённая церемония обручения, по большому счёту – незаконная, Зуба и Жалеи – никак не изменила Мать Милосердия. Лёгкая и жизнерадостная, она осталась сама собой. А вот Зуб – преобразился. Из сумрачного Наёмника, надевшего на себя крест, Зуб стал тем, кем и являлся всегда – воеводой, бывшим Властителем. Его спина распрямилась, плечи – развернулись, взгляд стал твёрд и спокоен. Выражение лица перестало нести печать тяжких раздумий, приобрело свойственное знатным слегка надменное выражение властности и уверенности в своём праве. Белый попросил Зуба объяснить это изменение в нём. Зуб сказал, что тень бесчестия Жалеи его так угнетало. А теперь – он в своём праве.

Но, уже вечером Гадкому Утёнку пришлось опять напяливать на палец печатку с гербом Императорского Дома и массово обручать сложившиеся за это время пары. Народ, видя изменения во внешнем виде Зуба сразу выведал про их таинство брака и толпой пришёл к Командиру, требуя проведения ритуала. Ибо – "тяжко жить в грехе!". На удивлённое возражение Белого, что он не Клирик, ему был ответ – "Вы – наш Ал! Вы – чище Святош!"

На глаза попалась фигурка Синьки и развесёлый колпак Лицедея, надетый поверх шлема. Вид девушки теплом отозвался в груди Белого. Они, наконец, смогли вырвать время друг для друга. Белого немного удивило, что в отсутствии Стрелка "Мёртвый Круг", скрытность их отношений – обеспечивал сам Корень, до этого – самый ярый противник их соединения.

Потом глаза Белого зацепились за хвост их каравана, где шли Безликие. Так они стали себя называть. Белый всё же взял с собой выживших Ужгородцев. Безликими назвали они сами себя. И первым был – Госш. Он завязал себе лицо тряпкой и стал себя именовать – Безликим. Этакий обет, как у крестоносцев. За грехи, что он совершил. А за ним – его старший внук, единственный выживший в бойне из всей его большой семьи. Многие видели, как он молча, с каменным лицом, сидел, раскачиваясь, над обгоревшими телами родных, как резал себе лицо раскалённым ножом, как срезал себе волосы с головы, вместе с кожей. Если бы кругом не было безумия, не творилось бы подобное на каждом шагу – его поступок удивил бы всех. Но, в тот день – все сошли с ума. От злости, ярости, отчаяния, от пролитой крови.

Тем же вечером Госш, закутанный в окровавленное тряпьё, нашёл Белого и попросил принять его обет. За себя и своего внука. Белый не знал – что ему делать и как на это – реагировать. Потому – замер, не зная, как поступить. Госш молчание Командира воспринял, как ожидание, пал ниц и произнёс Клятву Обета, самим им же и выдуманную.

И теперь их – больше двух сотен. Безликих. В основном – женщины и дети. Белый вздохнул. Обуза.

Не узнать было и ополченцев. Победа над Ужами, которых они привыкли бояться – преобразила их. Изменил их облик и богатые трофеи, снятые с тел Ужей, вскрытый Арсенал. Теперь каждый воин в отряде выглядел как бывалый Наёмник. Плохо то, что только выглядели. Белый понимал, что если встретится им войско Ужа – им не выстоять. Хорошо то, что они теперь, вооружённые, бронированные, уверенные в себе – стали намного сильнее самих себя недельной давности. И это как-то уравновешивало понесённые ими в битве за Ужгород потери. Как бы не была сильна Синеглазка, как бы ни были искусны Матери Милосердия, ополченцы, в ярости битвы не жалевшие сами себя – понесли очень серьёзные потери. Под началом Зуба теперь было только 14 десятков. При этом – половина десятков не была полной. В одном десятке было вообще только 4 человека. Ещё трое поправятся, встанут в строй. Если бы погиб десятник, надо было бы десяток расформировывать. Но, они очень просили оставить их десятком. А-а! Пусть будет так! Меньше сотни человек в 14 десятках. Всё войско Зуба. И это – вместе с Крестоносцами.

Ловкачи Корня, которых сначала присоединили к Егерям Слета под командой Стрелка, теперь поглотили людей Слета. Даже сам Слет воспринимал себя скорее ловкачём Корня, чем Егерем. Ловкачи всё так же исполняли обязанности ближнего и дальнего Дозора, вооружены и снаряжены теперь были не в пример лучше, каждый теперь был одвуконь. Всё же Ужгород был городом коневодов.

Белый тоже ехал на новом коне. Сзади – заводной, навьюченный личным скарбом Белого – тощей седельной сумкой. Так что Белому – опять привыкать к новым коням, притирать новую упряжь и новое седло. Если бы не чутьё – не пришлось бы привыкать и притирать. Насыпался бы на куски, как предыдущая упряжь и бедолаги-крестоносцы, что даже понять не успели, что эта Сеть Света не свяжет их, а рассечёт на куски.

Белый посмотрел на восток. Туда, куда Мастер Боли увёз Пятого. Там были земли Змей. Тол сумел восстановить из допросов пленных и снятия воспоминаний павших приблизительную картину Помутнения этих земель и жителей этой земли. Что породило нехилую тревогу Синьки. Она не могла понять, зачем Белому самому разбираться с Потемнением. Она считала, и не без основания, что безумие – заразно. Она металась, мучилась, но боялась сама поговорить с Белым, зная, что правды не услышит, что Белый её будет успокаивать, убеждать, что всё хорошо, что всё – под контролем. Потому она озадачила брата. Корень подошёл к проблеме – издалека. Крутил вокруг да около. Так и не дойдя до прямого разговора. Ему хватило объяснения Разумника. Тол ему объяснил, что Белый копается во всей этой мерзости не потому, что ему нравиться, а для того, чтобы найти способ противостояния этому Помутнению. Корень ушёл сильно впечатлённый.

Прямой разговор состоялся только после того, как Тол доложил о метаниях брата и сестры. Белый вызвал их обоих и честно признался, что очень напуган массовыми сумасшествиями людей и не знает, как этому противостоять. Эта зараза может прийти и в земли Лебедя, если уже не пришла. Слишком долго Белый не был Дома. И он мог застать там такую же картину – брошенные поля и сады, сожжённые города, люди – пожирающие друг друга. Клирики, не защищающие прихожан, а сдирающие с них шкуру. Настоятель, не несущий Слово Создателя Триединого, а сеющего Скверну, как Тёмный Химеролог – создающий ужасных Тварей.

Циркачи согласились, что это – самая страшная угроза даже не им, а всем людям Мира. Но, Синька была против, чтобы Белый сам этим занимался.

– А кто? – грустно спросил Белый, – кто? Церковь? Ну, про Настоятеля вы уже знаете. Император? Простое введение полков что даст? Перебьют всех прокажённых. А если сами Имперские полки – Помутнеют? Ордена Триединого Старый схлопнул.

– Схлопнул? – переспросил Корень.

– Ну, они решили убить Старого. Теперь – Ордена обескровлены. И сам Старый – схлопнулся. И-и-ех-х! Ну? Кто? Кто, если не мы? Из основного состава Красной Звезды остались только я, Пятка, да Марк. И где он, Марк?

– Это не тот ли, что убил Пращура? – удивился Корень.

– Так бы Старый и дал себя убить в спину! Ага! Поверю. И после этого – меня выволок из пещеры до обрушения. Меня, а не Старого. Без прямого приказа Старика Сумрак бы так никогда не поступил. Даже, если бы он предал – он выволок бы голову Старого – ради знаний, которых там было больше, чем в Книгохранилище Университета. Но, он бросил Старого, а спас меня. Значит, Старый был жив на тот момент и это – его приказ. А – зачем? Почему я, а не он? А? А не для того ли, чтобы я оказался именно здесь, именно – сейчас?

– Получается, что правду говорят, а я – не верил, – тихо сказал Корень, – если он знал всё заранее. Он – и есть Триединый. Триединый Старец.

– Не знаю, – пожал плечами Белый, – он не выглядел Богом. Он казался человеком. Причём – не очень хорошим человеком. Но, очень живым. Полным страстей, желаний, страхов, сомнений. И он – любил. Правда, я так и не понял, кого из них. А может – всех. Если он – Триединый... Тогда... И ты, Корень – тоже – Триединый. И я. И ты, девочка моя.

– Сам ты... Мальчик! Мой!

– Так! После намилуетесь. Что-то я совсем запутался. Начали про заутреню, закончили – заупокоем. Что делать-то? – Корень вскочил и заметался по помещению.

– Ну, как тот же Старый сказал: "Делай, что должен!" – улыбнулся Белый, целуя пальчики Синьки.

– И что мы должны делать? – не понял Корень.

– А что мы до этого делали? – спросил его Белый.

– Тебя Домой сопровождали.

– Вот и делай, что должен. Ты – Глава Дозора. Делай, что должен. Мне нужно знать – как идти в земли Лебедя. Мне нужно знать, как спасти названного внука Триединого.

– Всё же ты думаешь, что Дед – это Старец? – замер Корень, – сам же сказал, что он не был похож на Бога.

– А как должен выглядеть Бог, чтобы быть похожим на самого себя? – усмехнулся Белый, откидываясь на спинку стула. Как бы ни выглядел тощим юноша, стул жалобно скрипнул.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Корень, скидывая кольчужный капюшон, почёсывая затылок, – как по мне – Бог – велик, могуч, безошибочен, загадочен и непонятен. Каждый должен сразу ощутить его силу, его...

– Ну, ты только что описал именно Андра. Велик телом и разумом, могуч силой и мыслью, каждый сразу ощущал, что он – самое странное, что они встречали. Сколько он успел наворотить за столь недолгий свой срок! Так? И, как оказалось, он был – безошибочен, но – загадочен и до сих пор – не понятен.

– Боги всегда казались чем-то очень далёким, – сказала Синеглазка, смотря в стол, – А Дед был такой... живой. Не вериться, что Боги бывают вот так... Так... близко. Что мы, лично, с Ним – знакомы.

– И не с одним, – ещё шире усмехнулся Белый, – одна из них и не скрывалась. В открытую называла себя Матерью. Матерью Жизни и Смерти. А мы – не слышали.

Синеглазка – ахнула, закрыв рот рукой. Из её глаз брызнули слёзы. Она вскочила, опрокидывая стул, убежала. Корень молча проследил за ней взглядом, посмотрел на посерьёзневшего Белого, поклонился, тоже вышел. Белый сложил руки на стол, уронив на них голову. Он тоже – очень сожалел, что упущена возможность, хотя бы задать пару вопросов этим... людям? Богам?

Больше к этой теме не возвращались. Но, этот разговор – ещё больше сблизил их. Корень, державшийся показательно независимо от Командиру, изменил свою позицию, став верным помощником. Ну, а Синька...