Текст книги "Долгая дорога домой (СИ)"

Автор книги: Аноним Vombat13

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Конец фразы Белого потонул в горловом булькающем звуке.

– Она ушла в Храм Матери и развеяла себя в Стихии Жизни, – тихо ответила Синеглазка.

Белый – резко вздохнул, откинув голову, да так, надутый, и поспешил к коню. Вскочил в седло, пришпорил.

Девушка открыла глаза и смотрела ему вслед. Увидев её взгляд, Корень пихнул сестру, смотря на неё гневно. За что получил не менее гневный взгляд. Корень, резко и грубо, усадил девушку со своих рук на землю, и тоже – поспешил прочь.

Девушка осмотрелась вокруг, выискивая взглядом кого-то, но – не нашла. Вздохнула, легко поднялась, стала ладошками бить по подолу, сбивая пыль. На неё уже никто не обращал внимания. Сёстры – хлопотали вокруг пострадавших, артисты и крестоносцы – обустраивали лагерь. С десяток крестоносцев, с щитами и топорами – стояли вокруг, спиной к отряду, с тревогой вглядываясь в мрачные ландшафты Пустоши

Прискакал Стрелок – так, для всех – непонятно, звучало имя этого бойца Звезды. Пятый, верный традиции Старика, опять назвался новым именем. О том, что он Пятый – знал только Белый. О том, что он – Брус Чан – только часть артистов. Для остальных он – Стрелок. Из присутствующих истинное значение и перевод слов "Стрелок" и "Гадкий Утёнок" знали только Белый и сам Пятый. Использовать язык Старых было не только весело, но и – полезно. Потому как звучал он приблизительно схоже, имея мало несовпадающих звуков, но хорошо скрывал смыслы.

Стрелка – встречали. Он – помотал головой отрицательно, кивнув Магу Разума вопросительно. Тол – так же – покрутил головой, разведя руками. Стрелок поискал глазами командира, не нашёл, зато попался в захват цепких пальцев Синьки.

– Что ты, сестрёнка? – спросил её Пятый.

– Серый. Он спросил про Ольгу. И как девка, какая – психанул. Почему? – Синька, спрашивая, всё сильнее сжимала пальцы на локте собеседника.

Стрелок – осмотрелся.

– Вечером расскажу.

– Сейчас!

– Отстань, дева! – возмутился Стрелок, попытавшись выкрутить руку из цепких пальцев девушки.

– Сейчас!

– Он считает себя виноватым в этом! Ты! Тут – уши! Пусти! Бешенная лиса! – наконец, Стрелку удалось вырвать свою руку и он поспешил по следам Белого.

Стрелок быстро нашёл командира – он не слишком далеко ускакал. Всё же контроль эмоций был у него второй натурой. Потому он быстро возвращался к взвешенному состоянию.

– Будешь драться? – крикнул Брус.

– На кой ты мне нужен, балаболка? Давай, признавайся, как ты так опростоволосился и никого не догнал, – махнул рукой Белый.

– От тебя гоняясь, коня утомил.

– А не затеяли бы эту дурость – не успели бы спасти этих бедолаг. Что хоть увидел?

– Чёрные какие-то. Не тёмные, от грязи, одежды, а крашенные чёрным. Как у Чёрного Братства или крестоносцев. Всё. Как думаешь, они одни были? Или теперь своим о нас сообщили?

– Никак не думаю. А дозор – усиленный выставлять. Завтра бедолагам Синька ещё поможет, как Силу восстановит, можно будет Толу с ними потолковать. Поехали обратно.

– Буянить не будешь?

– Нет от этого пользы.

– Так и сразу – не стоило.

– Пошёл ты! Сам же меня вывел!

– Сам пошёл! А что ты – как живой мертвец? Как Бродяга свежий ходил – ни одной эмоции.

– Тоже мне, мозгоправ, нашёлся! Тебе до Старых...

– Слушай, говорят ты – в Единении их Мир видел?

– Видел.

– Расскажи!

– Обязательно. Но – потом. Злой я на тебя, Дитя Скверны.

– Да пошёл ты! Сам ты – Скверный! Нет во мне Скверны!

– Так я тебе и поверил, что Дед не научил тебя скрывать это.

– Ты мне зубы не заговаривай! Что видел?

– Представляешь, малыш...

– Сам – малыш! Козёл седой!

– Не буду рассказывать. Ты и в Голливуде всё видел.

– Давай, вей из меня теперь верёвки! Вот уж у кого скверный характер, так это у тебя!

– Вот и договорились. Иди, делом займись, Диспетчер хренов! Проверь состояние оружия и запасов. Если такие мутные вещи начали происходить уже тут – могут возникнуть большие сложности с дозакупкой еды. Иди, иди! Успеем ещё поболтать о том, чего уже нет, и – не будет. Теперь – не опоздаем. Уже.

– А я верю, что Дед – выкрутился.

– И я бы очень хотел верить. Но, его мёртвое тело попало к Клирикам. Это – ...

Белый бросил фразу на языке Стариков.

*****

Эта ночь была малолунной и тёмной. А Белый – так и не смог уснуть. Терзаемый – мыслями, воспоминаниями, подавляемыми чувствами, что ломали барьеры воли, прорывались, бурлили, подогреваемые юношеским максимализмом и гормональным бунтом.

Потому он видел, как Синька скользнула под навес к Пятому. Что они делали – не было видно. Ревнивое воображение юноши – само всё дорисовало. Да ещё и брошенная Пятым фраза "Моя теперь она будет!" Где ж тут уснёшь!

Но, с посеревшим востоком, пришло и охлаждение кипящих мозгов и бурлящих чувств Белого. Встав лицом к рассвету, Белый – прошептал:

– Делай, что должен!

Присказка Старого. Конец фразы каждый раз менялся, в зависимости от повода высказывания, от "...и получишь навозом по губам", до "...и будет тебе счастье", но начало всегда – такое.

– Делай, что должен, и посмотрим, во что это выльется, – сам себе сказал Белый и пошёл к своему коню.

В этот день Синька, как специально, постоянно попадалась на глаза. Белому надоело скрипеть зубами и он, обогнав головной дозор из двух крестоносцев и Мага Воздуха, поехал впереди, но в пределах видимости отряда.

Одному Белому было проще. Проще справиться с самим собой. И не только Синька виновата. Вчера Пятый поднял вопрос про увиденное Белым в Слиянии. Но, Мир Стариков – настолько был непривычным, а Белый – получил столько весьма сложных и непривычных знаний, что голова постоянно лопалась, не в силах освоить полученное. Потому Белохвост был предельно сосредоточён, на пределе силы воли удерживал своё сознание от погружения в безумие отчаяния. От боли. Телесной, душевной боли. Боли утрат. Боли – невозможности исправить произошедшее. При этом имея чудовищно сильное желание вернуть ушедших.

Хотя Белый и прошёл специальную подготовку Разумниками, в том числе – и Вещим Олегом, Пересмешником, несмотря на все эти навыки контроля собственного разума, юноша справлялся сам с собой с крайним напряжением сил. Тем более, что часть сознания Белого было занято "освоением" огромного массива информации, что он получил от Стариков в Единении.

Методики изменения разума неодарённых к магии был очень сложен, рискован и чрезвычайно дорог. Но, Наследнику Императора это было нужно. Маги Разума из любого полудурка могли сделать весьма шустро соображающего умника. Если полудурку хватит на это золота. Императору – хватало. Такое же изменение разума прошёл и Ястреб. Может быть, поэтому и удалось Олегу Слияние Разумов, что головы всей пятёрки были подготовлены Магией Разума. А тупой зверолюд Рекс был изменён странным артефактом Некроманта. Он полностью изменил Рекса, превратив тело и мозг гоба – в тело и мозг Ястреба. Поэтому этих изменений и не могут засечь Маги. Потому что это – не Иллюзия, как все думают, а – полная перестройка. Рекс стал Ястребом. Говорил, как он, думал, как он. Действовал, как он. Прыгнул под Дыхание Смерти, как сделал бы Ястреб, прикрывая соратника, без раздумий. Чего злой, неуравновешенный, но трусоватый, гоб – никогда бы не сделал.

И вот – опять. Белого опять скрутила судорога. Спазм боли сжал его тело. Боль пронзала всё тело. В голове – как шестопёр появлялся, разрывая мозги. Разряды молнии – пробивали по костям, судорога сжимала все мышцы разом. Белый Хвост едва удержался на коне. Судорожно глотал воздух, когда приступ прошёл. Проделал, уже привычно, комплекс дыхательных и медитативных упражнений. Отпустило. Несколько часов у него теперь есть. Лишь сильные боли будут простреливать дважды в час. А к вечеру – опять скрутит.

Белый не знал, что происходит с его телом. Как осознал себя живым, на дороге – так и мучается. А Синька – ещё и посмеялась над его бедой. Ну, и... с ней! Девка!

Мучается Белый в том числе и вопросом – почему он? Почему Марк вытащил именно его тело, а не Деда, например. Хотя, Олег к тому моменту уже был мёртв. Единение же – пропало.

Благодаря слиянию Разумов, Белый знал, что у Стариков тоже был Корень Жизни. Невероятно редкий артефакт. Невероятный, ещё и потому, что Школы Жизни и Смерти – считаются противоположностями. Маги могут владеть Огнём и Водой, например, одновременно. Потому как это – одна Стихия. Но, нет Магов владеющих сразу Светом и Тьмой, Жизнью и Смертью. А Корень Жизни мог сделать только Маг – одинаково владеющий и Жизнью, и – Смертью.

Артефакт не лечит. Он – ничего не делает. Ничего. Никак не фонит, никак не проявляет себя. Пока ты – не начинаешь умирать. В тот момент, когда Душа – готова покинуть тело, он и начинает работать. Смерть – не даёт Душе покинуть тело, держит Душу, как якорем, как корнем, поэтому артефакт так и называется. А Жизнь – поддерживает тление жизни в умирающем теле. Пока владельцу артефакта не будет оказана помощь.

Олегу артефакт был бессилен помочь. Не в чем было поддерживать жизнь. Потому Смерть – отпустила Душу.

А вот Дед – был живой. Дед вообще – категорически не желал умирать. Его жизненная энергия – сбивала с ног! Заставляла людей вокруг него крутиться, как Круговерть Дикого Ветра Пустоши крутит пыль и камни. Почему он приказал Марку спасти именно Белого? Марк никогда бы не спас Белого, бросив Деда, без прямого и недвусмысленного приказа. И обоснования правомерности приказа, которое принял бы этот Тёмный с его повёрнутостью на Праве, на Чести. А вот – почему? Что сказал Дед Марку?

Почему? Чем Белый дороже Деда? Сколько Старик сделал для Мира! Его наследие – только начинает укореняться. Оно ещё – зацветёт и принесёт плоды. Неизвестно, пока, какими они будут. Древо познаётся по его плодам. Горькими они будут или – сладкими? Но, то, что они будут – точно. И их будет – много. Цветочки – вон они, сзади идут. Красная Звезда, Крестоносцы, Матери Милосердия, изгнание Пауков, сохранение Престола – это только навскидку, не задумываясь. А сколько бы он ещё "наследил", проживи он в Мире не несколько десятков месяцев, а несколько десятков лет? Старый не знал этого? Невероятно!

А что для Мира – Белый? Простой человек. Нет, для людей Мира – не простой. Наследник Престола, поколения отбора, подготовка, знания. Но, есть – Ястреб. А у него – та же подготовка, те же знания, но – Кровь! Кровь – Драконов. Потому – Белый не уникален. Ястреб будет намного уместнее на Престоле, чем Белый. Намного. И Мир – это знает. И Дед – это знал. Именно поэтому Ястреба и не было под Зелёной Башней. Дед "не складывает все яйца в один карман". С точки зрения Мира, бессмертных Богов, с отстраненной вышины Бесконечности – Белый – пыль.

Тогда – почему? Белый так и не смог найти разумного ответа, не содержащего в себе внутренних противоречий. Не мог. И этим – сильно мучился.

И совета спросить – не у кого. Большинство – просто нельзя допускать до таких знаний. Пятый? Мальчишка ещё. Только щёки надувающий. Нет, он – искренне старается. Изо всех своих сил. Но, тут – Пятый – не советчик. Ястреб? Где он? Отец? И он – далеко. Кто для Белого кумиры, образчики мудрости? Отец, Рулевой, Мышь, Старый, Олег, Ольга, Некромант. Часть из них – далеко. Часть – слишком далеко. Слишком. При жизни – не добраться до них. И свидание с ними – уже ничего не изменит. Из Круга Перерождений в прежнее тело – нет возврата.

– Старый! Что ты наворотил?! Будь ты проклят! – в сердцах выкрикнул небу Белый.

*****

Следы запустения – болью отзывались в сердце людей. Хищнически вырубленные деревья, пеньки которых торчали вдоль дороги – зубной болью кривили лица людей.

Самое сердце Империи – Срединные Земли, давно обжитые, бойкие, густозаселённые – запустели. Хорошая, ровная дорога – пустовала. Уже второй день – никаких путников. Не спешат по своим делам Наёмники, посыльные, вестовые. Нет Егерей, Стражи. Не ходят, на пересменку, отряды гарнизонов Застав. Нет, многочисленных прежде, караванов купцов. Нет жителей этих земель. Лишь пыль и пепел летает через дорогу. Всё чаще попадаются распятые тела без кожи. Зуб говорит, что кожу снимают, чтобы использовать её, как кожу скота. Для выделки. Безумие!

Некоторые распятые – уже Обратились. Стали Бродягами. Бились на привязи при виде их отряда.

Белый Хвост – так и ехал впереди на полёт стрелы. Он, первый, и упокаивал Бродяг. Быстрым ударом в основание шеи, разрубая их надвое. Изумрудный меч не терял своей остроты и рубил, как Вздох Дракона – легко проходя сквозь плоть и кости.

И оставлял жёлудь Изменённого Дуба. Его всё чаще называли Плотоедом. Маг Земли выбивал в почве ямку, туда спихивали тело, погружали в плоть Изменённого жёлудь, засыпали землёй. Оказываясь окружённым мёртвой плотью, жёлудь – сразу прорастал. Его корни – без остатка перерабатывая плоть и кости. Силы ростку хватало даже пробить корку Пустошей, которая образуется после каждого Ливня.

Белый знал, что в Мире Стариков дожди – тихие и незлобные. И корка там образуется только в нескольких местах Мира. Это такая редкость, что ещё поискать надо. А тут – корка убивает всё живое. Что смогло прижиться в этих ядовитых землях. Росток Плотоеда пробивает корку. Получаемой из плоти силы ему хватало, чтобы укорениться, вытянуться. А потом корни сами выберут из ядовитых почв то, что нужно дереву. В остальном – это просто дуб. Когда жизнь дерева завершится, в круге земли, что он переработал, можно высевать даже хлеб. А само дерево смело использовать хоть для строительства, хоть на дрова. Только Плотоед не любит много Скверны. В Скверне лучше высаживать Чистодрево. Изменённую Берёзу. Что силу черпает как раз из Скверны.

И – ещё Бродяги. Двое. Свежих. Тоже – свежие, ещё не утратившие плоть. Но, со сломанными ветвями в руках. Белый дважды взмахнул мечом. И решил дождаться остальных.

Перед ним простиралось поле. С сожженным на корню хлебом. Памятник безумию людей. В самом центре Империи! А за полями – валы Ограды. С чёрными огрызками сгоревших укреплений. Дыма уже не было. Ветер доносил только запах старого пожарища.

– Безумие! – Воскликнули Маги, догнавшие Белого. Увидев, что он встал, они поспешили, считая это плохим знаком. Так оно и было.

– Не имеет смысла хоронить этих Бродяг тут, – сказал Комок – Маг Земли, – там таких – сотни. Вместе и прикопаем.

Белый кивнул. Тела Бродяг привязали ремнями к сёдлам, поволокли.

И у валов были атакованы толпой Бродяг. Многие из них были вооружены. Белый, бегло оценив противника, крикнул:

– Сталью! Силу – беречь! Маги – за спины!

"Мясные" Бродяги были лишь чуть быстрее Костяных Бродяг. Не умели визжать так, что непривычные к такому люди полностью теряли мужество, часто – честь. Вместе с жизнью. И не умели так прыгать. Со временем Бродяга заматереет от поглощаемой Скверны, утратит плоть, станет намного опаснее.

Белый, как острие тарана, прорубался сквозь Бродяг, рубя их своим длинным мечом направо и налево, сразу разваливая тела Бродяг. Но, не оправившиеся после "смерти" тело очень быстро уставало. Бродяг добивали уже без Гадкого Утёнка, которого скрутил очередной приступ, да так, что он меч выронил из ослабевших рук.

Комок, уже привычно, выбил яму в земле, когда Бродяги были перебиты. Тут почвы были обихоженные, мягкие, потому обычная доза Силы выбила большой котлован. Туда и покидали останки тел, освобождая их от металла.

Когда их догнали повозки – могила уже была засыпана, а три жёлудя уже начали прорастать. Клирик, всё ещё хромая на обе ноги и пряча тело, со слишком нежной, для Пустошей, молодой кожицей, осмотрел кучку железок.

– Скверна – только зарождающаяся. Пойдёт.

– Зарождающаяся? – переспросил Белый.

– Они проводили ритуал Осквернения, – пояснил Клирик.

– Твои бывшие братья? – переспросил Зуб.

– Они, проклятые безумцы!

Тол-Разумник – кивнул:

– Безумие бессмысленной бойни свихнуло им мозги. Один из них решил, что когда была Скверна, то люди вместе боролись с ней. Скверны не стало – стали резать друг друга.

– Логично, – кивнул Белый.

Тол, с опаской посмотрел на него. Белый улыбнулся:

– Логичный вывод из неверных предпосылок. Люди – те же твари. Когда нет общей угрозы – начинают грызню меж собой. Только я бы не стал выбирать лекарством – Скверну. Лучше дружно ненавидеть Сборщиков Налогов, например. Или – соседа. И – полезнее.

Воины – рассмеялись.

Белый опять поймал голубой омут глаз девушки, поморщился.

– Всем – одеть доспехи! Вооружиться! – начал он кричать.

– Может – обойдём? – спрашивает Зуб.

– По Пустошам? С повозками? Да и...! Наш долг – очищать землю! Иначе – чем мы лучше тварей? Поджав хвост – сбежать? Пусть эти безумцы продолжают ловить людей поодиночке и сдирать с них кожу? Если не мы – то кто? Ты знаешь хоть одну силу на ближайшую неделю пути? Если знаешь – сообщи, не стесняйся! Я же – первый пойду к ним и заставлю их вычистить этот скверный безумный гнойник! Вперёд, суки! Родина вас не забудет!

– Безумие – это заразно! – Тол наклонился к Комку.

– Вы Старика не знали! – рассмеялся Стрелок, – вот кто настоящий – Безумец! Вот с ним было – безумно весело! С голой задницей и стальной палкой на Повелителя Бродяг со свитой! Вот это была веселуха!

И, с гиканьем, поскакал догонять командира, размахивая своей саблей.

Маги – переглянулись, свернули свои плащи, и достали посохи, окольцованные заговорёнными, расписанные рунными знамениями, полосами. Пришпорили коней. Следом потянулась плотная колонна повозок, со всех сторон ощетинившаяся копьями и топорами, через разбитые и частично сожжённые ворота.

Безумные священники заперлись в храме. Белый – стоял у ворот Храма, оперевшись на меч. Стрелок деловито вырезал стрелу из тела Клирика.

– Нож Старого? – спросил Белый.

– А то! – ответил Пятый, – не отдам! Я даже с Молотом – навсегда разругался. Говорит – это единственное известное ему изделие из дымчатой стали. Не отдам! Мне Старый был вместо деда родного. Моё наследство!

– Да я и не претендую, – ответил Белый, – просто – узнал. Дед им – дорожил.

– Нож освящён кровью Старца. Так Дед говорил. Смотри, как тело этого безумца парит. Будто нож – раскалён.

Белый посмотрел и позвал Клирика. В коробке щитов его привели. Клирик – вздохнул:

– Значит, алтарь – осквернён, – покачал головой Клирик, – теперь они служат Тёмным Богам.

– Триединому они служат, – вздохнул Белый, – его тёмной ипостаси.

Клирик даже накидку скинул с головы, но столкнувшись с глазами Белого – смутился, поклонился, отступил, спрятал глаза под капюшоном.

– Постой, – остановил его Белый, – ты сможешь переосвятить Алтарь?

– Нет, Властитель. Я – простой служитель Триединого. Он не дал мне столько своей Силы.

– Жаль. Иди, – отмахнулся от Клирика Белый, тут же позвав Магов, – выносите ворота. Остановим это безумие!

Комок провёл ритуал, Шёпот Кулаком Воздуха ударил в ворота. Крепкие дубовые брусья ворот Храма – разлетелись. Петли и полосы, что их стягивали, были сильно ослаблены ритуалом Мага Земли.

– Всем! – крикнул Белый, – блокировать Храм! Внутрь – не лезть! Стрелок, брат мой, пошли? Я думаю, нам большими безумцами – уже не стать!

Смеясь, двое воинов вошли в ворота. Сразу же раздались крики умирающих людей. Люди в накидках из сыромятной человеческой кожи – стали прыгать из высоких витражей Храма, выбивая мозаичные наборы. Крестоносцы – отходили, давая им упасть на утрамбованную землю, а потом – закалывали их копьями, шипами топоров, пронзая клинками мечей.

Синеглазка грызла костяшки своих пальцев до крови, не замечая этого. И только когда оба воина Красной Звезды вышли из ворот Храма – выдохнула, и, подув на руки – залечила свои пальцы.

Оба вышедших были в крови – до ушей. Но, ран – не имели. Клирики и до Обращения не были бойцами, а теперь – вообще, как бараны лезли на меч, как на добровольное заклание.

Белый обвёл безумным взглядом город вокруг, вздохнул:

– Сжечь бы здесь всё! Но, нельзя. Работаем!

Кровавое безумие отпускало его. Но, накатил Приступ. Третий – подряд. Высокий седой воин выгнулся дугой, захрипел, рухнул на руки Стрелка, дёргаясь в судорогах. На губах – пену разрывает хрип от нестерпимой боли.

– Синька! Быстро, сука! Сюда неси свой хвост! Довыёживались! – кричит Стрелок, чуть не плача.

*****

– Вставайте, Ал! Нас ждут великие дела! – услышал Белый.

– Отвали! – буркнул Белый.

– Я – серьёзно. Там – горожане повылезли из нор своих. Что с ними делать?

– На хрен всех шли! – опять бурчит Белый, не открывая глаз. Чувствуя её рядом. И от этого – чувствуя себя ещё беспомощнее. Ещё поганее.

– Синька, девка бестолковая, ты его что, не починила?

– Сам ты – бестолковый, – звучит её голос, – и вообще, ты что на меня окрысился, а, Брусок?

– Вы меж собой поделить не можете то, что давно ясно, а дело – страдает!

– Шёл бы ты! – хором сказали и Белый, и – Синька.

– Сами – пошли! Тоже мне – нашли проблему! Узы! Долг! Судьба! Свадьба! До них – дожить надо! Сложитесь завтра – не говорите, что мне, Там, что это – самое большее, о чём жалеете!

– Да уйди же ты, наконец! – кричит Белый.

Громко хлопает дверь. Только тогда Белый – открывает глаза.

– А он – прав, – говорит Синька, кладя руку на лоб Белому, – как ты?

– Спасибо, хреново. В чём он прав? Сводя нас? А ты к нему в шатёр вечерами бегать будешь?

Синька смотрит на него некоторое время удивлённо. Потом в её глазах – понимание и синие искры смеха:

– Ревнуешь, – утверждает она. Закрывает глаза, откидывается к стене, говорит, – я не знала, что тот воин в Доспехе Стража Драконов с Пламенным Мечом, на иллюзии – ты. Не поняла, почему тебя так задело то, что Ольги – нет. Спросила у Бруски, он говорит – потом, когда никто не будет подслушивать. Вот и ходила к нему.

– Так вы – разговаривали?

– Нет, дубина, спаривались мы там! Мал ещё Бруска! Да и он мне – что брат. Я – тебя люблю.

Белый сел, широко распахнув глаза.

– Правда? – спросил он, поперхнувшись, закашлявшись.

– Хотела я тебя помучить, – говорит Синеглазка, выплеском Силы поддержав Белого, так же устало откинувшись к стене, не открывая глаз, – чтобы знал. Ну, и – себя – тоже. Но, когда Брусок мне рассказал, что Некромант тебя из кусков собирал...

Она широко открыла глаза, как будто испугалась чего, схватила лицо Белого в свои ладони, стала горячо шептать, покрывая его лицо поцелуями:

– Ты же – умер. Я так боюсь потерять тебя опять! Пусть! Пусть я буду всего лишь подстилкой под твоими ногами, только быть с тобой! Быть с тобой! Женись – на ком велит отец. Только, хоть иногда, приходи ко мне. Я – только твоя. Только от тебя хочу рожать! Боги! Я же чуть не потеряла тебя! Я бы, как Ольга – развоплотила бы себя! Я – умею!

Синька толкает Белого в грудь, опрокидывая его обратно на ложе, выплёскивает в Белого последние крохи Силы, выхватывает нож, срезая ремни и завязки с его штанов, разрезая его рубаху снизу до верху, разрывает остатки, тащит штаны вниз. Белый – рвёт руками завязки на её платье, летят клочья ткани. Слишком долго они ждали друг друга. Слишком долго ошибались.

Пятый стоял, подперев спиной дверь, твёрдо решив не выпускать этих двоих из помещения, пока не поговорят, не выяснят меж собой всё. Услышав сдвоенный протяжный стон, Пятый усмехнулся, поманил к себе девушку в сером, что скромно ждала указаний поодаль.

– Да, Ал, – склонила голову послушница Милосердия.

– Иди в обоз. Платье неси запасное госпожи Синьки. Слышу – лечение затянулось. Придётся платье менять. Сложная операция.

Послушница лукаво усмехнулась, кокетливо строя глазки. Пятый хлопнул её по упругой заднице:

– Шевелись!

Девушка – умчалась, отмахивая рукой и косой. Пятый – поморщился:

– Как больные с этим своим "люблю"! Блин, столько дел, а им – занемоглось! Неужели и меня так же будет ломать? Тьфу, напасть! Бабы! Ни-ко-гда! Мне одному – заибись!

Услышавший эти страстные проклятья, Зуб остановился, так и не зайдя за угол, не показавшись на глаза Стрелку. Идти дальше смысла не стало. И так было понятно, что там все – заняты. Зуб улыбнулся. Всё же оказалась права именно Жалейка – отсутствие растительности на лице Стрелка не признак недуга, и не признак переодетой девушки, благо, что личиком хорош, да и стройный, а всего лишь – юный возраст. Погоди, юноша. Тебе скоро твой же организм такую неожиданность преподнесёт – взвоешь! Все так думают – "да чтобы я! да – никогда!" А потом – бабы из нас ремни, с живых, срезают.

"Очень скоро, господин Стрелок, ваше достоинство заставит вас круто переоценить ваш взгляд на мир", – усмехнувшись, подумал Зуб, разворачивая свои стопы.

Ладно, что нам эти юные, да ранние? Сами не сообразим, как этот город от падали очистить?

Проходя мимо своей возлюбленной, Зуб шепнул ей новость. Которая, неожиданно – выбила слезу из глаз Жали.

– Что? – удивился он.

– Как мне их жаль! Бедные дети! Они умирать научились раньше, чем любить!

Зуб – сильно задумался. Стало как-то неловко от прежних своих мыслей. Ведь Жаля – права. Ребята, уже – очень хорошо дерутся. Очень уверенно себя чувствуют в любом бою. А если вспомнить, как Стрелок крикнул про Старика и Повелителя Мертвых, а Зуб что-то слышал про эту историю из подвигов Охотников. Но, когда это было! Сколько же тогда было Стрелку лет, если он до сих пор, физиологически – ребёнок ещё? М-да. Тут не смеяться, тут, и, правда – плакать надо.

Утром Белый, в обнимку с Синеглазкой, наткнулись на спящего в дверях, на ворохе тюков, Стрелка.

– Э! Вы чё! – возмутился Стрелок, глядя на счастливые лица парочки, – вы так и собрались идти? Бегом переодеваться! Эй! А это? Я за вас это барахло тащить буду?

Стрелок – пнул тюк и вошёл в спальню бывшего Смотрителя города, поморщившись – запах любовных утех ещё витал в комнате.

– Бруска – свали! – кричит Синеглазка.

– Ой-ой-ой! Что я там не видел! Твоих набухших грудей и мохнатой щели? Сестрёнка, я вообще – ещё маленький, можешь не стесняться. Я – отвернусь.

– Браток, ну правда, – смущённо говорит Белый.

– И ты – не стесняйся. И тебя – видел. Тебе бы постесняться! И что она в тебе нашла? Кости одни! Вот у Корка – стать! Мускулы, как скалы! А какая скалка была у Деда – ты бы сам от стыда спрятался! Граб верно говорил – ею можно Бродяг было бить!

– Тьфу на тебя, похабник! – плюнула Синька, скидывая порванное платье и роясь в тюках, и на самом деле – не особо стесняясь Пятого, как удивлённо отметил Белый.

– Что? – спросила Синька, уперев руки в бока и выставив свои прелести в самом выгодном развороте, – он мне, и правда, как брат. А я – выросла среди парней, да в цирке. В дороге. Своих – не стесняюсь.

– Да, ребят, что я вчера подумал, – говорит Стрелок, с трудом отводя глаза от Синьки.

"Ох, и расцвела, сестрёнка!" – подумал Пятый.

"Не такой уж и маленький!" – подумал Белый.

"Съел?" – злорадно подумала Синеглазка, углом зрения видя лицо Белого.

– Я, конечно, рад за вас, – продолжил Пятый, – но, там, за дверьми – ты, брат мой, командир. А она – твой холоп. И это – так и должно быть. Ты – должен её не выделять из прочих. Если надо – отодрать, если надо – на смерть послать.

– Не учи отца...

– Не матерись, – поморщился Пятый, – это у Деда было – смешно. У тебя – кощунство. Берите пример с Зуба и Жали. Они – муж и жена. Но, кто об этом знает? И это – мешает им любить? Как по мне – помогает. Иначе начнут – через Синьку тебе, Серый, руки выкручивать.

Влюблённые переглянулись:

– Устами младенца глаголет истина, – сказал Белый и поймал сапог, кивнув Пятому, благодаря.

– Ну, тогда... – Пятый повернулся к двери, – хотя! Синька, лови! Белый, надеюсь ты подскажешь, что с этим делать.

– Шёлк? – удивилась девушка, разворачивая свёрток.

– Это бельё. Старый заказал какой-то из своих возлюбленных, но не успел забрать. Носи. Мне кажется, должно подойти. Старого – поминая добрым словом, – Пятый хлопнул дверью.

– Милый, а это – зачем? – девушка развернула сшитые меж собой, краями, два треугольника.

Белый – рассмеялся:

– Наследие Старого. Знатно он наследил!

*****

Белый подошёл к глубокой яме, что возникла усилиями Мага Земли вместо утрамбованной площади. Крестоносцы и жители города свозили и стаскивали к яме тела горожан и куски плоти, порубленный Бродяг. Клирик, наглухо закутанный в сутану, проводил ритуал Очищения. Потом тела летели в яму. Плюхались в воду. На площади был колодец. Вода начала собираться на дне котлована.

Белый раскрыл мешочек семян и, по одному, бросил в яму пять желудей. Можно было и сотню. Но, семян осталось мало. А купить новые – было негде. И – не на что.

Будто прочитав его мысли, Стрелок докладывает:

– Распятого крестоносца, с сопровождении ещё двоих, отправляю назад. С донесениями и письмами. Докладываю Престолу, Гильдии Наёмников и Совету Диспетчеров. Клирик накатал свою "телегу", по своей службе. Надеюсь, смежники вовремя прочухаются и подсуетятся, а не как обычно.

Белый кивнул. Эту смесь двух языков, неправильное применение привычных слов, даже Белый – понимал с некоторым напряжением мыслей. Остальные – вовсе не улавливали смыслов. Благо, так – Пятый разговаривал только с Белым. С остальными – на общеязыке.

– По-любому, пока туда, пока там – бестолковки будут чесать. Нам это – никак, – ответил Белый, подражая манере общения Стрелка.

– А я – о чём? – кивнул Пятый.

– Сколько мирных выжило? – спросил Белый.

– Сто тридцать шесть душ. На данный момент. Не весь город обследовали. Они себя заживо похоронили в подземельях. Из них только 8 – дети. Зато мужиков – 83 головы.

– Первыми умирают всегда – самые слабые, – сказал подошедший человек, почтительно поклонившись, – я – Прибыток. Был купцом в этом городе. Выбран – Старшиной Общины.

– Общину образовали, выбор сделали, – кивнул Белый, – молодцы! Я – Гадкий Утёнок, командир этого отряда.

Прибыток – опять поклонился, сказал:

– Бродяги и безумные священники – не самая большая беда, постигшая наши края. Войско Властителя Ужа – с них всё началось. Они разбили войско нашего Властителя и всех его знаменосцев. Со всех знатных – сняли шкуры живьём. Прочих – скормили свиньям. А потом – уничтожили каждое поселение одно за другим.

– Куда смотрел Наместник Императора?

– Наверное, на кишки своей дочери, на которых его вещали. А знамёна Лебедя тут никогда и не бывали. Да и Соколов тут не было никогда.

– Уж – всегда вовремя присылал налоги и людей, – поджал губы Белый, – почему он – обезумел?

– Он был таким – всегда. Только его безумие за границы его земель не выплёскивались. А чужим – никогда не было хода в его земли. Даже купцы переваливают товары на границе.

– Почему Престол об этом ничего не знает? – воскликнул Белый.

– Сие мне – неведомо, – поклонился Прибыток.

– А Князь Удав был казнён Церковью за склонность ко Тьме, – вспомнил Белый, повернулся к Стрелку, – Пауки. И тут они – нагадили. Только – зачем?

– Да создания вечного тления и беспорядка, – вздохнул Стрелок.