Текст книги "Долгая дорога домой (СИ)"

Автор книги: Аноним Vombat13

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Ну, а от нас ты чего хочешь, Старшина? – спросил Белый у бывшего купца, стоящего теперь босыми ногами на земле в простой домотканой рубахе до колен.

– Узнать нашу судьбу хотелось бы, – говорит, с опаской, Прибыток.

– В вас нет Тьмы. Убивать вас не за что. И мы над вами – не властны. Живите. А мы – дальше пойдём, – пожал плечами Белый.

– А Властитель Уж? – спросил Прибыток.

– Если мы на него наткнёмся – погибнем, – сжал губы Белый, – если не наткнёмся – проскочим.

– Вы не будите его убивать? – удивился Прибыток.

– Ты видишь за моей спиной полки? И я – не вижу. У меня только те люди, которых ты видишь. И наша работа – доставить Матерей Милосердия. Убивать Властителей нам не заказывали. Мы – Наёмники. Бесплатно не работаем.

– А эти? – рука Прибытка указала на Осквернённый Храм.

– А эти – оскорбили нас, содрав шкуру с одного из наших братьев. Это была месть. Если это всё, то я вас, Старшина, не задерживаю больше, – Белый повернулся, чтобы уйти.

Вокруг – толпа народа. Горожане, Сёстры, Крестоносцы.

– Возьмите нас с собой, Властитель! – крикнула какая-то женщина.

– Я не могу вас взять! У нас не хватит припасов даже на нас самих. Я не смогу прокормить вас!

Женщина – упали на колени, уткнув лицо в землю. Тут же – пали ниц и остальные.

– Люди! Остановитесь! – закричал Белый, – Остановитесь! Старшина! Вы что делаете?

– Нам тут – смерть! Уж – вернётся и перемешает это место с грязью Пустошей!

Белый смотрит на Стрелка. Тот – пожимает плечами.

– У нас нет припасов! Я не смогу прокормить вас! – в отчаянии кричит Белый, наклоняясь к Прибытку.

Рядом со склонёнными спинами горожан встаёт на колени спасённый ими Клирик:

– Ты спас меня, спаси и их – Белый Мститель!

Рядом с Клириком опускается на колени Матерь Милосердия. А за ней – всё её бело-крестовое море.

Зуб – встал на одно колено, опёрся на топор:

– Я поклялся защищать обездоленных. И – сопроводить Матерей Милосердия. Этот выбор – убивает меня. Не заставляй меня изменить Клятве. Я – умру за них.

За ним – встают на колени все Крестоносцы.

Остались стоять только Звезды.

– Брат! – воскликнул Белый, – ты что, ежанулся?

Стрелок – тоже приклонил колени и склонил голову. За ним – артисты. Только Белый и Маги остались стоять.

– Мы не преклоняем колен, – сказал Комок, – но и мы просим за них.

– Какие вы, все, суки – добренькие! – зло говорит Белый, – легко быть добреньким, когда за них не отвечаешь!

– Первый урок – засчитан, – говорит в землю, не поднимая головы, Стрелок.

– Пошёл ты! – ответил ему Белый, осмотрел склонённые спины и головы, глотнул – сил и уверенности – в глазах любимой.

Громко стал говорить, как учили Наставники – властным голосом, или, как это называл Старик – командирским голосом, используя некоторые немагические умения Школы Разума по воздействию слов на людей:

– Так, гля! Раз вы тут все, копной, приняли меня, как Властителя над вами, то слушайте и не говорите, что не слышали. Принимаю вас под мою Власть и Ответственность. Со всеми вашими правами и обязанностями ко мне. За неповиновение буду карать, как изменников. Даю время до вечера – передумать. Потом – не взыщите.

Обвёл людей тяжёлым взглядом:

– Стрелок! Назначаешься Смотрителем Дозора. Под твоё начало отходит этот бродячий беспорядок. Задачи поставлю отдельно. Прибыток. Утверждаю тебя Смотрящим за Общиной. Старшиной. Снабжение, то есть – пропитание, одёжка, обувка, вооружение – на тебе. Спрошу с тебя. Сбитый Зуб! Ты – Воевода. Берёшь под себя Крестоносцев и проводишь набор и обучение бою – мужчин Общины. Мы не сможем их защитить. Но, защитить себя им самим – поможем. Мать Жалея! Ты утверждаешься Смотрящей за здоровьем и излечением всех наших людей. К тебе переходит Маг Жизни из балагана акробатов. Комок! Ты Старший звена Магов. К тебе переходит Клирик. Разобраться с личным составом, составить вопросы, жалобы, предложения! Исполнять! Бегом, негры! Светило ещё высоко! Я вас научу Родину любить! Плакать будите кровавым потом! Бегом! Прибыток! Что ты завис! Где наше продовольствие и обмундирование? Бегом!

– Урок второй – засчитан с отличием, – вякает Стрелок, уворачиваясь от сапога Гадкого Утёнка.

И тут же – тысяча вопросов от всех. Белый – взвыл уже через пять минут, достал меч и пообещал лично отрубать тупые головы за тупые вопросы. Частично – помогло. Вопросов осталась только сотня.

*****

Утром выступить из умершего города не получилось. Людей продолжали выкапывать из их добровольных погребений заживо. Всем им нужна была помощь. Никак не удавалось собрать людей в кучу, никак не завершался процесс сбора еды и вещей. Казалось – ещё часок, ещё полчасика. Но, проходили час за часом, а бесконечная вереница людей, проблем – не иссякала.

Гадкий Утёнок бродил чернее тучи. Уже не сдерживая себя, рычал на всех, считая себя виноватым в том, что все эти люди никак не соберутся. Считал себя плохим организатором, руководителем, поэтому ничего и не получалось.

– Как ты? – подбежала к нему Синеглазка, всматриваясь ему в лицо, – приступы были? Ты прости, я совсем закружилась со всеми этими людьми!

– Всё ты сделала верно, – мотнул головой Белый, – мне – терпимо. Главное – собрать всё это стадо бы скорее! Иди, Синя, отдохни, поешь.

– Спасибо, мой Ал! – Синька поклонилась, кокетливо, и убежала.

Недолго смотрел Белый ей в спину, на её лёгкую фигурку. Недолго волна сладкого мёда тёк по его сердцу. Сразу два объекта отвлекли его внимание – с одной стороны на бывшую площадь вывалила толпа мужиков, неся в охапках – копья, щиты, гроздья шлемов и ворохи поддоспешников, битых молью и тленом, отчего клоки конских волос, которыми они были стёганы, торчали во все стороны. Во главе этой толпы шёл гордый Прибыток. Белый застонал – он рассчитывал на лучшую сохранность арсенала Смотрителя, а не на эти убитые доспехи и ржавые железки.

А с другой стороны на площадь вылетел Стрелок на своей резвой лошадке, лихим свистом привлекая внимание к себе.

– Вооружённый отряд! – кричал он, – Тревога!

С тоской Гадкий Утёнок осмотрел своё воинство. Жители города выглядели так, будто их весь вчерашний день Бродяги рвали своими костлявыми пальцами.

– Поехали навстречу, – вздохнул он, надевая шлем, – это стадо врагу даже показывать стыдно.

За его спиной выстроился клин Красной Звезды и крестоносцев. Прибыток, путаясь в полах расползающегося стёганного доспеха, побежал их догонять, неся своё копьё наперевес.

Отряд бойцов, до полусотни человек, на их глазах перетекал из походного строя в неровную шеренгу. Белый остановил своего коня и вскинул руку в латной перчатке:

– Кто вы? Зачем вы пришли с оружием на эту землю? – крикнул он.

– Кто вы? – крикнул в ответ воин в кольчуге и в чиненом-перечиненном плаще, в котором ещё угадывался узор Егеря, – и зачем с оружием пришли на НАШУ землю?

– Слет? – крикнул Прибыток, – Слет, ты ли? Это я – Прибыток! Эти господа спасли нас от безумцев!

Потом Прибыток выбежал перед Гадким Утёнком, развернулся перед мордой его коня, стал пылко говорить:

– Это наши, господин Гадкий Утёнок! Егеря и выжившие Стражи Смотрителя.

Потом повернулся к воинам, что грозно ощетинились оружием:

– Все жители города присягнули Властителю Белому Мстителю, который обязался нас защищать.

– Прибыток, вы похоже все тут ополоумели, – вздохнул Слет, опуская свой меч, опуская плечи, – готовы свои головы вручить любому...

– У вас есть раненные? – прервал Слета Белый, – у нас целый выводок Матерей Милосердия. Всем нуждающимся будет оказана помощь. От вас я не требую клятвы. Можете идти на все четыре стороны, вас никто не держит. Если нападать на нас не будите.

Белый развернул коня.

– Поехали, братья, у нас – полно дел, – сказал он своим спутникам, – Стрелок – объявляю благодарность!

Пятый – кивнул в ответ, сразу пустив своего коня намётом в Пустошь.

Белый проводил его глазами, вздохнул. Пятый будет гоняться за ветром, а Белому – разгребай проблемы этих захребетников. Белохвост – только для вида возмущался и отказывался от этих людей. Чтобы вынудить их всех присягнуть ему. Чтобы иметь право управлять ими, приказывать им, иметь право заставить их делать то, что Белый считал нужным. Белохвост не мог отказаться от этих людей, не мог не принять их под свою защиту. Это были его люди. Все они. Даже те сумасшедшие, бывшие Светляки, души которых он отправил в Круг Перерождений. Это были люди Империи. А Белохвост – будущий Император. Если ему – не повезёт. А ему – не повезёт. Алеф-Обманщик, Алеф-Пересмешник для Ястреба задумал что-то иное. Что-то хитровывернутое. Потому Белый не питал иллюзий, что отцу удастся притянуть Ястреба к Престолу.

Белый скорее почувствовал, чем увидел её. На башне. Невольно – улыбнулся. Она – переживает. Но, тут же нахмурился. Протуберанец был прав. Если ты имеешь привязанность – ты уязвим. Не поэтому ли Старик бежал от женщин, как от огня? В Единении Белый увидел, что Старик – испытывал чувства к ним. Но, если бы не Единение – ни за что бы не догадался об этом. "Мы в ответе за тех, кто нас полюбили" – сказал Старый.

Белый вздохнул. Тяжело. Тяжело. Жить двойной, тройной жизнью, скрывая от всех свои планы, мысли, эмоции, чувства. От всех. От самого себя. Это не жизнь. Это – проклятье! Жить, любить, не показывая своей любви, каждую секунду быть готовым пожертвовать самым дорогим, что у тебя есть, самым сокровенным – ради этого вот стада. Как отец потерял мать Белого, проклиная себя, ненавидя себя. Смерть мамы была уроком. Жестоким уроком Лебедю от Пауков. Белый застонал – он любил. Этим – подводя Синеглазку под удары всех своих врагов.

Белый решительно тряхнул головой, выгоняя лишние мысли. Глупо переживать о том, что ещё не случилось. Прав Малыш – держать зримую дистанцию с Синькой – разумная мера.

– Сбитый Зуб! – взревел Гадкий Утёнок, – как выглядит твоё воинство? Ты думаешь, что враг от смеха умрёт при их виде? А?

– Когда, господин? – изумился Зуб, – мы же...

– Вчера, друг мой! Вчера! Мы – уже опоздали! Бегом! Исполнять! – взревел Белый.

Ну, вот! Наорёшь на кого-нибудь, прямо – легче становиться.

А вот и Слет со своими воинами – созрели. Идут. Безо всяких условий складывают оружие к ногам Гадкого Утёнка, встают на колено и клянутся кровью. Хорошо. Полсотни настоящих воинов – не полторы сотни вчерашних ремесленников и пахарей, которые и от Бродяг отобьются едва ли. А настоящий воин их порубает в фарш – не вспотев. Что же делать с ними? Что? Как защитить этими силами три сотни немощных, раненных, женщин, Матерей и детей?

Вариант – бросить всех на произвол судьбы – Белохвостом не рассматривался совсем. Дело даже не в том, что он был Наследником. Он так был воспитан. Это был его Путь, его Долг – Служить всем этим людям. Только – тс-с-с! Самим этим людям не говорите! Потому как – они служат Гадкому Утёнку. Такой вот замкнутый круг Служения. И это – правильно. Тогда – Порядок. А если кто-то размыкает эту цепь взаимного служения, размыкает замкнутый круг – наступает беспорядок. Бардак, Хаос и Смута. Безумие.

Белый опять погрузился, с рычанием, в бесконечный круговорот неотложных, но мелких дел. Надо было понять, что за люди были теперь под его началом, на что они способны, на что не способны, надо было принять сотни решений – кого-куда определить, кто будет ремонтировать стёганки и оружие, как, что и куда упаковывать.

В душе Белохвоста всё больше зияла пустота отчаяния. Это – никогда не закончится! В злости на своих людей, на их тупость, он закатил глаза к небу, на закатное Светило.

И это – помогло. Белый вспомнил Старика, в очередной раз. Появилась мысль – "а как бы поступил Дед?" Белый настолько зримо увидел образ Андра, что, невольно, улыбнулся. И решил изобразить из себя Старика. Он нахмурился, постаравшись "нависнуть" над Прибытком:

– Ты чё буробишь, дятел? – зарычал Белый, – Ты с этим пустяком ко мне припёрся? А на плечах у тебя – что? А зачем она тебе, если ты не знаешь как и кто будет штопать эту рвань? А? Тогда – зачем мне ты? Если я буду решать, кто из твоих баб будет шить, а кто – смотреть на шитьё и трещину свою почёсывать? Бегом, сукин сын! Ещё раз с дерьмом ко мне сунешься – укорочу на голову, если всё одно ею пользоваться не умеешь! Зуб! Тебя это тоже касается! Ко мне лезете только с теми делами, которые сами решить не смогли. Я – понятно объяснил? Или вам в печень постучать, чтобы дошло? Пшли все нах! Выступаем на рассвете! Завтра – на рассвете! Кто не успеет, тот – опоздает! Я – уйду. Делайте, потом – что хотите! Вы меня услышали? Или я тихо сказал? Бегом, чурки дубовые! Заикали! Мозги мне запутали хуже Разумника! Лебяди! Порублю, как Бродяг! Я вас для чего поставил Смотрящими? Чтобы самому все непонятки разгребать? Исполнить! Доложить! Свалить! Бегом!

И хотя вокруг никого уже не было – все разбежались от его гнева, Белохвост продолжал буянить, махать мечом и орать. Потому как знал, что если ты никого не видишь, то это вовсе не значит, что и тебя никто не видит.

Старый! Так вот почему ты орал всё время! Ха-ха! И вот почему Алеф всегда лишь посмеивался, нисколько не опасаясь твоего гнева. Как ты это называл? "Режим дурака"? Нет, это – другое. Ладно, пусть будет "Режим Старика". Да, так и будет. Надо время от времени изображать из себя гневного Андра, иначе они совсем меня утопят в рутине.

Белый увидел нерешительно стоящую поодаль Синеглазку. Она пришла, зная, что должен начаться приступ фантомных болей Смерти.

– Что? – резко спросил он её.

– Как вы себя чувствуете, Властитель? – скромно спросила она, потрясённая увиденным буйством Белого.

– Тебе заняться больше нечем? Силу потратить некуда? На рассвете – выходим из этого проклятого города! Кто не сможет идти – тут останется. Бросим, как мусор! Поняла? Или – ещё раз повторить, для особо тупых?

Синеглазка сначала смотрела на него непонимающе, удивлённо. Но, потом, глаза её пыхнули нескрываемым гневом, она резко развернулась, фыркнула, пошла, нервной походкой, попрыгивая через шаг от сжигающей её злости и обиды.

Корень – увидел всё это, подождал, пока сестра уйдёт, пошёл к Гадкому Утёнку с видом решительным и гневным.

– Как ты смеешь? – прорычал акробат, совсем сблизившись, – что поигра...

Белый вознёс над головой меч, который не выпускал из рук в "буйстве".

Удар меча перехватил своей изумрудной сталью Стрелок.

– Господин! – крикнул с лицо Белому Пятый.

– Убью! – зарычал Белый.

Пятый пихнул Белого, смело повернулся к нему спиной, заслоняя своим телом сжавшегося Корню.

– Как смеешь ты что-то предъявить? Попутал? Знай своё место, червь! Пшёл! Чтоб ноги твоей! Пока не вызову!

И пнул мускулистого акробата. Корень – убежал.

Стрелок повернулся к Белому, что терпел, но боль всё одно кривила его лицо. Пятый понял, что как только Серый начинает волноваться – его накрывает. Да и Синька неспроста пришла. Ещё и очередной приступ – наложился. М-да, Серому – досталось.

– Как ты? – тихо спросил он.

– Заикали, суки! – прохрипел Белый.

– Режим Старика? Я вижу – помогло, – смеялись только уголки глаз Стрелка.

– Бруска, браток, объясни ей! Прошу! – хрипит Серый, не размыкая губ, со стиснутыми зубами.

– Не вопрос, Серый, не вопрос, – кивнул Стрелок, бросая саблю в ножны.

*****

Как только обгорелые башни брошенного, разорённого города скрылись из виду, Белохвост послал мальчишку-вестового собрать Смотрящих на Совет.

И вот они – собрались. Их инструктирует Стрелок чуть поодаль. Белый делает вид, что не слышит его напутствий:

– Говорить кратко и по делу. Молчать, пока не спросят. Говорить строго, по одному. Прежде чем обозначить своё затруднение и поставить вопрос перед Властителем – иметь как минимум три пути решения этой трудности. Своё несогласие выражать твердо, но – обоснованно. Если не смогли обосновать – молчать, пока не придумаете, как разложить всё грамотно и умно. К Властителю обращаться строго – "Командир". Мы – в боевом выходе. Я понятно объяснил? Тогда – пошли.

Синьки с ними не было. Она – не глава направления. Она – просто лекарь. От лекарей представлена Мать Жалея. Пятый всё объяснил Синеглазке, но она "обижалась". Потому Белый ночевал один. Вечером он был удостоен её посещения. Синеглазка, за закрытыми дверями, лечила Командира, потом – целовала. Страстно, зло, но – быстро. Скакала на Командире, зажав ему рот рукой и закусив собственный кулак. И ушла сразу же после этого, полностью истощённая. Так это все увидели, проводив её сочувственными взглядами. Этот зверь наорал на бедную девушку, а она всю себя ему отдала, довела себя до магического истощения. Изверг! И только ограниченный круг лиц знал, насколько на самом деле истощена Маг Жизни. И магически, и физически, и – сексуально. Кто ж знал, что такая любовь, украдкой, как – краденная – такая жгучая, опустошающая?! И – скорая. Синька забилась от сладких волн удовольствия буквально сразу же. И тут же – ещё раз, когда Белый излился в неё. Уложились в сотню ударов сердца.

Гадкий Утёнок решительно тряхнул головой, изгоняя эти мысли из головы, почувствовав, что один из его вассалов поднимает восстание.

Совет собрался. Гадкий Утёнок стал слушать доклады Смотрителей по "морскому принципу", как называл это Андр. Хотя, Белый не понимал, при чём тут – море? Дом Лебедя был силён своими морскими традициями, но Белый никогда не слышал о таком обычаи. Смотрители докладывали состоянии дел на своих "направлениях", как это называл Старый. Немного путались. Белый чувствовал, что допускают неточности, но решил не поправлять – привыкнут, освоятся.

Предпоследним докладывал Зуб, последним – Пятый. Хотя, по "морскому принципу" – с него и надо было начинать. С него Старый всегда и начинал. Но, для Белого, сейчас, в этом походе, главное – разведка. Потому Стрелок – на второй ступени от Белого. Потому – старше всех остальных.

– Понятно, – кивнул Командир, – тогда – так! Старшина Прибыток. Меня не устроил твой доклад. Ты – купец – или где? Ты наш Старшина! Мне нужен точный расклад по всему нашему хозяйству! Каждое зернышко должно быть учтено! И ещё. У меня никто не будет жрать нахаляву. Чтобы полопать – надо будет потопать. Чтобы съесть часть моих запасов, запасов нашего отряда – надо сделать что-то полезное мне, отряду. Дармоедов не будет. Потому – устанавливаю норму. И мне нужен точный расклад – сколько у нас чего, на сколько это хватит, сколько у нас едоков, а сколько – рук. Я уже вижу твой вопрос, Прибыток. Вот и придумай – чем должны быть заняты люди. Вон, мальчишка. Он – посыльный. Бегает с поручениями. И это – благо для всех. Если будет усердно к этому относиться – заслужит норму. Те, кто с оружием в руках – переходит к Зубу. У них – полторы нормы. Кто был в бою – две нормы. Егеря – сразу двойная норма. Раненным – половинная норма. Вам, Смотрители, как и мне – двойная норма. Дай мне расклад, Прибыток! Иди!

Прибыток поклонился, развернул коня.

– Сбитый Зуб. Тебе надо установить Дозоры. Люди Стрелка будут вне поля нашего зрения. Ты должен привести этот сброд к единому знаменателю. Исполняй!

– Сделаю, Командир. Вопрос. Можно? – склонил голову Зуб.

– Идём на восток, – отмахнулся Белый.

Зуб открыл рот, но отмашка Гадкого Утёнка – заткнула его. Зуб – тоже развернул коня.

– Мать Жалея, – продолжил Командир, – вы не должны плясать вокруг всех, как клуша над цыплятами. Вы должны научить людей не сбивать ног, не пить сырую воду, мыть руки, ну и так далее, чтобы от поноса у меня народ не попадал. Разве Игрек вас не научил?

Мать Жалея – широко распахнула глаза и рот.

– Да-да, – кивнул Командир, – я Игрека лично знал. И жизнью ему обязан. Потому и ношу крест. Нет, он погиб. Мать Жалея, я вас больше не задерживаю. Прошу только работать с женщинами осторожно. Мне тут бабьих бунтов и их разгневанных мужчин и не хватало.

Мать Жалея осадила коня. Верхом себя она чувствовала не очень уверенно.

– Серый, а я? – спросил Пятый после нескольких минут молчания.

– Малыш, тебе нужны мои приказы? – удивился Белый.

– А как же? Что я – хуже прочих? – усмехнулся Пятый, раскатывая карту.

– Ну, давай, тогда, думать, не худший из прочих, – вздохнул Белый, – разделение твоих людей – одобряю. И готовь Ближний Дозор к работе в отрыве. Сам видишь – впереди сплошное белое пятно.

На карте всё Княжество Удава, как и остальные змеиные гербы – сплошное серое пятно, лишь змея клубком нарисована. Не каждый Князь прислал своих Землемеров в Имперскую Палату Мер. С Потопа так и повелось. Змеи не выступали против Престола, но жили очень обособленно. Можно было даже сказать – нелюдимо. Но, это не было чем-то тревожным. Связанность Ленов Знаменосцев Императора была скорее умозрительной. Каждый Лен отделяло от другого огромное пространство Пустошей. Дороги по несколько месяцев в году были совсем непроходимые. Жизнь концентрировалась к Домам Владык. От города властителя шли дороги. Поселения возникали вдоль этих дорог. И на карте поселения людей и дороги, на которых они встали, выглядели, как сгустки паутины, накрывающей Дом, меж которыми – огромные пустые просторы Пустошей. И нередки были случаи, когда после Сезона Ливней купцы находили целые города – мёртвыми. И – полными Бродяг. Потому изолированность Змей, их нелюдимость и необщительность не выглядели чем-то тревожным. Каждый выживал, как мог. Налоги, новобранцев в Имперское Войско, церковную десятину Змеи платили всегда вовремя и – сполна. Может быть, лояльность Престолу, была одна из причин, почему Мышь не выслал сюда своих соглядаев. А может и выслал. Белый не знал всех дел Мыша. Он даже Императору не всё и не всегда докладывал. А Белый вообще довольствовался только услышанным случайно. Но, подобных "странных" Домов было много, а "мышек" – мало.

Даже если сейчас налоги не поступают, а "мышки" – пропали, это может выглядеть – как неповиновением Змей, так и простым непорядком на дорогах. Вызовет, конечно, беспокойство Казначея, но не более бунта прочих Князей. Вызовет беспокойство Мыша, он вышлет ещё "мышек", но сколько времени пройдёт?

И желание понять – что твориться в этом змеином клубке – была одна из причин, почему они сейчас идут на восток, а не на юг. Вторая причина – двигаться с повозками вне дорог, по Пустоши, было очень трудно. А можно было вообще упереться в непроходимое препятствие. А дорога шла – на восток. На юг она повернёт только в городе Властителя Ужа. Это – вторая причина.

Или надо было возвращаться на северо-запад. На неделю пути. В принципе – вариант. Как запасной. Вывести людей из охваченных бунтом и безумием земель. Но, Матерей же всё одно надо проводить через Логово Змей. Надо. И их повозки. Для которых – любой овраг, любая промоина, любая река – непроходимы.

Поэтому Дозоры были разделены на Ближний Дозор и Егерей. Егеря больше искали Путь, чем опасности для колонны. Обходной путь. И шли – по Пустошам. Парами. Как бы это не было опасно. Каждый Дозор был снабжен амулетом совместной работы тройки Магов Красной Звезды. Маг Земли из кости делал заготовку, Маг Разума накладывал заклинание, Маг Воздуха – зачаровывал Силой своей Стихии. Если костяную палочку сломать, то короткий Зов по воздуху долетит до Мага Разума. И Командир с отрядом бойцов поспешат на помощь попавшему в беду Дозору.

– Что ждёт нас в этих змеиных землях? – спросил Белый.

Пятый пожал плечами:

– Всё, что угодно. Княжество Змей – совсем белое пятно. И не только у меня. Даже у "мышек" и Хранителей. Потому – надеемся на лучшее, а готовимся к худшему.

– Поэтому ты сам прибыл. И подгрёб всё, что смог. Всех своих свободных "птах".

– И поэтому – тоже. Ты знаешь, у меня – чутьё. Все говорят – из-за Скверны. Что я жил в ней. Но, Старый не жил в Скверне, а чуйка у него была – будь здоров! Вот чутьё мне и говорит, да и общение со Стариком и всеми этими совпадениями вокруг него, тоже говорят, что очень неспроста Некромант тебя выпустил не около своего Некрополиса, а именно тут, севернее Змей. И при этом – ничего он не сказал, никак не предупредил. Ни о чём. Может быть это – его загадочность. А если Великий – сам ничего не знал, что там твориться? А? И это – очень меня тревожит. А если там твориться что-то настолько ненормальное, что нам и говорить нельзя? Иначе твой отец все планы Некроманта поломает. Ну, не могу я тебя отпустить одного! Старый мне – не простит.

От таких размышлений Пятого любой человек бы содрогнулся и развернул коня на запад или север. Но, не Белый Хвост. Не пристало Белому Хвосту, Наследнику Императора, Властителю Дома Лебедя, Серой Тени, Гадкому Утёнку, Командиру Красной Звезды, убитому Демонами-Змеелюдами, оживлённому Некромантом – бежать от неведомой опасности. Да, опасаться – стоило. И – бояться – стоило. Но, идти навстречу угрозе. Только так и можно было её избежать. Бегущий от опасности умирает от удара сзади, лишающего разом и жизни, и – Чести.

Поэтому Белый Хвост – лишь кивнул, с благодарностью, Пятому, в ответ на его слова. Пятый – кивнул тоже, но насмешливо, усмехнувшись:

– Будем поглядеть?

– Угум, – буркнул Белый, уже думающей о чём-то другом.

Наверно проигрывает в уме будущий бунт стада, решил Пятый и оставил Командира почти одного, лишь в сопровождении тройки Магов и пятёрки крестоносцев. Которым Зуб поручил охрану Командира.

*****

Шли весь день. К закату стали обустраивать лагерь. При этом весь лагерь жужжал, как рассерженный улей. Недоумение людей, что Командир их повёл как раз в земли врага, а не в обратную сторону, к спасению, было умело подогрето Стрелком и его людьми. Тут брошенная фразочка, там – оговорочка, вовремя поданный жест или многозначное молчание на прямой вопрос. Люди могли очень долго «вариться», а «чирий» должен был созреть очень быстро и удалён – вовремя. Так считал Пятый, торопя события из-за своей молодости и присущей ей – нетерпеливости.

А забытое право пайков? Уже несколько поколений людей не знает что такое распределение продовольствия по норме и в зависимости от личного участия каждого. Да когда такое было? Так после Потопа и время было такое! Но, сейчас же – не те дремучие времена! И это требование чтобы даже женщины и дети – приносили благо. Причём, половые отношения не считаются. Своих подруг должен кормить тот, кто её и "покрывает". Что за дичь!

Почему всех поголовно заставили стать воинами? Властитель принял их под свою защиту – вот пусть и защищает! У него, с Егерями – воинов столько же, сколько горожан!

И вот, на закате, народ и пришёл к Командиру со справедливым вопросом – "доколе?". "Куда идём, за каким горьким хреном, и ты, юный Ал, часом, умом не тронулся?"

Но, вместо того, чтобы успокоить народ, наплести им паутины сладкой лжи, закрыть им глазки пеленой полуправды, окружить их маревом полутонов, Гадкий Утёнок стал задавать совсем странные вопросы:

– Уважаемые, бедные и несчастные! – усмехнулся Командир, сев на камень, поправляя свой длинный меч в наспинных ножнах, который упёрся в землю, – разве я вас заставлял вручать свои жизни в моё владение? А? Заставлял? Вы, сами, на коленях просили меня принять вас. Вручили свои жизни в мои руки. И теперь я – в своём праве! Ваши жизни – мои!

– Мы – не твои рабы! – закричал кто-то из толпы.

– Разве? – удивился Гадкий Утёнок, – А я считаю – мои. Вы – сами отдали себя мне. И куда идти, что делать и где умирать – решаю я. И если я скажу тебе, смело вякающий из-за женских спин, встать вон за тем камнем и – умереть, то ты там встанешь и – умрёшь!

– Не будет такого! – кричит тот же голос.

– Это кто такой смелый вякать? – кричит Стрелок, – а слабо нам лицо своё показать?

– Нет, не слабо! – мужик, бывший кожевник, проталкивается вперёд, говоря на ходу, – Мы – не рабы твои. Мы просили твоей защиты, а не рабских пут. Почему мы идём в земли Змей? Ты обещал нас – вывести, обещал защитить!

Кожевник встал перед сидящим Командиром, скрестив руки на груди. Его кожаный фартук был надет прямо поверх стёганной куртки. Вместо шлема у него была толстая стёганная шапочка, подпоясан он был верёвкой, обёрнутой вокруг тела много раз. За пояс у него была заткнута дубина и кухонный нож, ножнами которому была грязная тряпка.

– Почему ты ведёшь нас к Змеям? – опять спросил кожевник.

– Я вижу, у вас возникло непонимание, – вздохнул Командир, – что ж, попробую обозначить ваше положение ещё раз. Я вам сказал, что я в вашем городе – проездом. Так? Так. Я вам говорил, что мы – Наёмники и нас – наняли для выполнения договора. Говорил? Вот! Я отказался вас принимать под моё право? Отказался. Вы – настояли. А с чего вы решили, что я откажусь от своих целей – ради вас? А?

Гадкий Утёнок – встал, нависнув над кожевником. После излечения Некромантом, ноги и руки Белого стали ещё длиннее. Хотя, может это и последний его, юношеский, но, естественный рост. Всё же кровь его предков – не самая худшая в Мире.

– Может быть, это и к лучшему, что именно сейчас состоялся этот разговор. Надо ваше непонимание развеять именно сейчас, пока не поздно. Но, напоминаю сразу – все вы – поклялись. Итак! Первое – вы – мои! Вы будите делать то, что я скажу. Со всем усердием, на которое способны. И даже с таким усердием, на какое не способны. Второе! Ваши жизни – мои. И если я прикажу тебе, мастер, встать в строй щитов и стоять, пока не падёшь замертво – ты должен стоять и – умирать, но не оступиться ни на шаг, ослушавшись моего приказа. Понял?

– Да это – понятно, – кивнул кожевник, опуская руки, – почему мы идём к Змеям?

– Вы – мои. Но, с чего вы решили, что я из-за вас изменю свои планы? А? И если меня наняли убить Ужа, то вы пойдёте за мной и будите умирать вместе со мной!

– Ты обещал спасти нас! – закричал кожевник, отступая на шаг.

– Разве? Нет. Я – человек – Чести, хозяин своего Слова. Я – принял вас. Но, не обещал вас спасти.

– Ты – не человек чести! – закричал кожевник, отступая ещё на шаг.

Вжикнула сабля Стрелка, но Командир остановил его жестом, осмотрел толпу людей, начал громко говорить:

– Я – иду в Земли Змей. Зачем – вам знать не нужно. Вы все – клялись мне. Но, обманули сами себя. Потому, я, наверное, пойду на отступление от собственных правил. Я вам дам сейчас час на раздумье. Даже нет. Один старик говорил, что утро вечера – мудрее. До утра вам срок. Кто останется мне верен – пойдут со мной. Остальных – прошу уйти с глаз моих и больше мне не попадаться! Я – всё сказал. Даю вам последний шанс. Ваш выбор. Честь или...

Гадкий Утёнок махнул рукой и пошёл прочь от толпы людей.

Через полчаса Синеглазка нашла его.

– Все мои – с тобой, – сказала она, прижавшись.

– Не для твоих это представление игралось, – прошептал Белый.

– Так это... Ах, вы...! – пискнула Синька.

– Моим учителем был Алеф Пересмешник, Алеф Обманщик, Алеф – Маг с Тысячей Теней.