Текст книги "Брошь медеи (СИ)"

Автор книги: Аноним Паша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Но как профессор Локхарт был так себе.

Когда вынужденный подчиняться данной перед Визенгамотом Нерушимой клятве и критике присутствующей в Хогвартсе троице профессорш из старой гвардии директор Альбус Дамблдор узнал, что новый преподаватель по ЗОТИ указал свои полные самовосхвалением книги как учебники для всех курсов школы – с первого до седьмого, Локхарта пригласили на ковёр к начальству.

Что говорил директор зазнавшемуся профессору, история умалчивает, но к своему кабинету Гилдерой возвращался, боясь собственной тени. Даже его старательно уложенные в кудри золотистые волосы напоминали лохматостью швабру.

Качество преподавания на занятиях по ЗОТИ резко повысилось, все шло тихо и спокойно. Студентам преподавали по-серьезному все предметы, даже профессор Северус Снейп умерил неприязнь к подопечным, стал менее придирчивым и его занятия проходили плодотворно и с успехом.

Альбуса Дамблдора одолевало отчаяние, события развивались в нежелательном и все более и более отличающемся от его Плана направлении. Он бился головой о столешницу своего необъятного рабочего стола и гадал – быть или не быть?

***

***

К Рождеству на стенах замка над окаменевшими телами – сначала миссис Норрис, затем – первокурсника с Гриффиндора, Колина Криви, второкурсника с Хаффлпаффа, Джастина Финч-Флетчли, старосты Рейвенкло, Пенелопы Кристал и маячившего недалеко от нее призрака Гриффиндора, сэра Николаса, стали появляться кровавые надписи.

Профессорский состав собирался каждый вечер в учительской и обсуждал кровавые сообщения, в которых говорилось, что Тайную комнату открыли, Ужас Подземелий выпустили и грязнокровок придет песец.

– Северус, я думал, что тебя никто и не запирал! – шутил маленький профессор по Чарам, декан Рейвенкло, Филиус Флитвик.

– Не понимаю, о чем ты, – огрызался Профессор Снейп и хмурился в ожидании подкола своего коллеги.

Который и не опаздывал:

– Все говорят, что Ужас Подземелий это ты, а тут пишут, что тебя из Тайной комнаты выпустили. Как ты объяснишь такое противоречие нам? Ха-ха-ха ...

– Очень смешно, – прерывал веселье доброго преподавателя угрюмый зельевар и уходил с собрания, не дослушав дальнейшие перемывания одного и то же – что такое Тайная комната и имеет ли она место в школе с детьми.

***

Когда после Нового года и начала учебных занятий, наконец, появилась надпись о том, что кости некоей девушки так и останутся белеть в подземельях Хогвартса, из Министерства прибыла на помощь бригада авроров во главе с мадам Амелией Боунс.

Кавардак начался с того, что директор тем временем пребывал в Больничном крыле, как установилось, уже больше месяца, с жутчайшей слабостью вследствие воспаления легких. В больничном крыле мадам Боунс увидела нереальную картину маслом – на трех кроватьях, отделенные друг от друга ширмами, лежали в виде каменных статуй три студента Хогвартса, а ни родители детей, ни Министерство, ни Аврорат, ни больница Св. Мунго уведомления об этом инциденте не получали.

В отдельной комнате, с температурой, лежал сам директор школы, Альбус Дамблдор.

Срочно прибыла бригада колдомедиков и после тщательного обследования установила, что и студенты, и миссис Норрис, которую плачущий завхоз, Аргус Филч, принес на руках в Больничное крыло – являются не мертвыми, а только окаменевшими. Никто не смог дать вразумительный ответ на резонный вопрос "Почему?". Но настой из мандрагоры вдруг дал положительный результат с кошкой Филча, поэтому в кратчайшие сроки из Св. Мунго достали необходимые количества настойки. К вечеру пострадавшие вернулись в нормальное, т.е. живое состояние и их сразу стали допрашивать авроры.

Показания студентов сходились в одном, все они видели – или в отражениях на стекле, на водной поверхности, или сквозь колдокамеру – загадочные желтые глаза. Как ни пробовали авроры добраться до воспоминаний учеников, даже при помощи специально вызванного из Отдела тайн министерства штатного легилимента, больше ничего не выяснилось.

На ужине разразился новый скандал, и аврорская бригада вернулась в замок. Случилось неслыханное событие. Несколько событий.

Первым из них было то, что младший из сыновей министерского работника, Рональд Уизли, слывший своим недюжинным – что говорить, надо точно сказать – зверским аппетитом, на ужине не появился. Его братья, учившиеся на том же Гриффиндоре, вразумительные ответы на вопрос: "Где ваш брат Рон?", не могли дать. Не знала ничего о старшем брате и единственная сестра Уизли, Джинивера, которую еле оторвали от дневника, в котором та старательно что-то писала.

Вторая новость была связана именно с той же черною тетрадью Джиниверы, которая на магическом уровне оказалась артефактом такого черномагического свойства, что авроры, допрашивающие гриффиндорцев, чуть не потеряли сознание. Дневник девочки тут же был изъят из вцепившихся в него ручек собственницы, которая ревела белугой и кричала "Он мой, отдайте его мне, я сама его нашлаааа...".

Сильнее дочери смогла кричать только прибывшая в Хогвартс камином матриарх клана Уизли – Молли, визг которой особо и не помог. Единственное, что она успела вытянуть из плачущей Джинни и чем помочь в расследовании было то, ГДЕ Джинни нашла зловещую черную тетрадь. А именно, в туалете на третьем этаже, там, где нашлась подвешенная на факеле окаменевшая, но уже сегодняшним вечером старательно мурлыкающая своему заплаканному хозяину миссис Норрис, кошка завхоза.

Тетрадь-дневник унесли, без объяснения, без расшаркиваний, напрямую в Отдел тайн, не уведомив об этом даже директора Дамблдора, все еще бредившего в лихорадке в Больничном крыле.

Третья новость объявилась тоже во время ужина.

Отсутствовал профессор Гилдерой Локхарт, преподающий в этом учебном году в Хогвартсе ЗОТИ. Принятием пищи до сих пор он никогда не пренебрегал. Пощеголять сказочно красивыми радужными мантиями, потрясти золотыми локонами, посверкать белозубой улыбкой – этого любимец всего женского населения замка лишить себя не мог. И вдруг его нет.

Как не было в Большом зале на ужине и тихой ученицы из Хаффлпаффа, Салли-Эн Перкс.

Кому-то из авроров пришло в голову провести связь между исчезнувшими учениками и туалетом на третьем этаже и, как оказалось позже, это было божественной вспышкой интуиции служителя закона.

Вся аврорская команда в сопровождении деканов Хогвартса, которые после ужина отправили учеников по гостиным, бросилась на третий этаж, когда вдруг профессор Снейп резко остановился как вкопанный и отказался идти дальше.

– Северус, – крикнула ему Минерва МакГонагалл, – что ты делаешь? Почему ты остановился?

– Минерва, – своим глубоким, как говорили старшекурсницы, чувственным голосом ответил зельевар, – что мне делать в туалете Плаксы Миртлл? Это ведь женский туалет, к чертям?

– Северус, не будь дураком, авроры тоже мужчины, мы не справлять нужду, а исследовать его направились! – рявкнула ему заместитель директора. – Иди за мной, не строй из себя зеленого подростка!

Нехотя, декан Слизерина подчинился своей начальнице. С того момента, как где-то месяц тому назад Альбус Дамблдор заболел, впервые за все время их знакомства, зельевар чувствовал себя в невесомости. Он потерял свою безмерную уверенность, ощущение безопасности и защиты излучающей магическую мощь фигуры директора, потерял весь свой кураж и стал бояться засады за каждым углом.

Неспроста.

Посередине туалета, там, где были раковины для мытья рук, открылась пугающая картина. На месте одной из секций в полу зиял огромный, угарно пахнущий колодец, и оттуда слышались какие-то стоны и подвывания.

Внезапно над головами ошарашенных волшебников, всплыло привидение некрасивой очкастой девочки.

– Миртлл, – с места в карьер начала профессор МакГонагалл, словно каждый день приходила болтать с погибшей неизвестно когда ученицей. – Что здесь произошло?

– Почему я должна тебе отвечать, а, Минни? Когда Плаксе Миртлл хочется с кем-то поговорить, поплакать над своей печальной судьбой, все сторонятся и удирают отсюда. Даже тебе, моей соученице, меня не жалко и ты перестала пользоваться этой уборной. Но когда Миртлл стала полезной, вы толпами приходите! – потусторонним голосом затараторило привидение. – Не скажу я вам ничего.

– Миртлл, не будь злой, там, возможно, умирают ученики...

– Ну и что? Будет у меня компания, – упрямилась полупрозрачная девочка. – Зато вся будет из мужчин. Тот, рыженький, еще подросток, но зато другой, златокудрый – няшка!

Легким толчком сзади пристыженную Миневру отстранили, и вперед вышел Северус Снейп, который взял инициативу в свои руки.

– Миртлл, – обворожительный тембр голоса преподавателя приковал к себе внимание привидения девочки. – Они живы, рыжий и золотоволосый придурки?

На щеках мертвой девочки всплыли подозрительные синеватые пятна, и она стала ёрзать, вися в воздухе над головами взрослых. Она тихонько захихикала, вертя глазками за призрачными стеклами очков, и игриво ответила зельевару:

– Они – да, но, Северус, я не имею ничего против, если бы ты умер на их месте и остался со мной в туалете.

Собравшиеся в кучу авроры старательно не слушали подвывания бесстыдно флиртующего привидения, заглядывая во внутренности темнеющей широкой дыры в полу. Кто-то из них трансфигурировал из мыла метлу, сел на неё и прыгнул внутрь шахты. Остальные повторили манипуляции первого и минуту спустя в компании Плаксы Миртлл остались только четверо хогвартских профессоров.

Минерва МакГонагалл решила воспользоваться отсутствием авроров , чтобы допросить мертвую девочку поподробнее. Ответы Миртлл испугали деканов – Тайную комнату открыла при помощи найденной ей же черной тетради-дневника первокурсница из Гриффиндора, Джинни Уизли.

Миртлл утверждала, что рыжая девчонка шипела наподобие оного наглеца, Тома Ридлла, который во время преследования ее, Миртл, по коридорам школы, осмеливался приходить даже сюда, в женский туалет. А за шипением следовало открытие таинственного входа в полу. В него заскочила и другая девочка, которая старательно подглядывала за рыженькой и обратно все еще не вернулась.

Привидение призналось, что боится исследовать, что же там на дне колодца находится, потому что отсюда приползла и ее смерть в виде больших завораживающих желтых глаз.

Пока двое преподавателей разговаривали, из колодца вылетел грязный по уши первый прыгнувший внутрь аврор на метле с обвисшим на руках трупом тоненькой, сломанной как тряпичная кукла, девочки.

Ступив на пол помещения, аврор смахнул прилипшие к посиневшему лицу бедолаги пряди светлых волос и вопросительно посмотрел на прибежавших преподавательниц – заместительницу директора Минерву МакГонагалл и декана Хаффлпаффа Помону Спраут.

С полными страдания и слез серыми глазами профессор Спраут протянула дрожащую руку и кончиками пальцев потрогала холодную щеку девочки.

– Да, это Салли-Эн Перкс, аврор Дейвис. Она – моя ученица, точнее, была ей, – подтвердила преподавательница по Гербологию догадку служителя министерства. Потом ее глаза округлились от беспокойства. – А что с другими?

– Они живы и в порядке, по крайней мере, мальчик в порядке. Боюсь, в школе появилась вакансия преподавателя по ЗОТИ, мэм.

– Что с Гилдероем? – то ли с насмешкой, то ли с досадой спросил и Северус Снейп, присоединяясь к своей коллеге.

– Боюсь, он сам себя заобливиейтил, сэр. Палочкой рыжего мальчика, – разъяснил он своим слушателям случившееся внизу, под туалетом.

Голос Минервы МакГонагал чуть ли не зашёлся в истерическом крике, когда она это прокомментировала:

– Говорила я Молли, даже Артуру писала, что этой палочкой – от умершего родственника – не надо колдовать, но они уперлись как ослы. Рону другая, видите ли, не подошла! – Минерва уже психовала. – Не подошла, черт с ними двоими, нарожали, наплодили, сами не знают, как всех прокормить, калеками хотят сделать...

***

Локхарта, бормотавшего и у всех спрашивающего: "Кто я?" (Who am i?*), увезли в больницу Святого Мунго на исследования. Вдруг кто-то вспомнил, что ранее, прежде чем стать известным своими подвигами, романами-автобиографиями и наградами "Ведьмополитена-ньюз", он работал штатным обливиатором в Отделе тайн Министерства Магии и дело запахло жареным.

То, что спасло Гилдероя Локхарта от расследования, следствия и прямого пути в Азкабан, было полной потерей памяти, которую диагностировали у него легилименты из больницы.

Иначе и он, и второкурсник Рональд Уизли бы отделались только несколькими синяками и ушибами.

Узнав во время допроса, что только он из братьев Уизли, прочитав угрожающую надпись на стене про "...кости, белеющие...", подумал о младшей сестре и бросился искать и спасать ее, принудив угрозами единственного героя магмира в наличии и поблизости – Гилдероя Локхарта, родители Рона прониклись его героизмом и увезли его в Косой переулок покупать ему подарки.

Но это случилось после того, как прослезившаяся Молли Уизли чуть не погубила младшего из сыновей удушающими объятиями, вкупе с оглушительным визгом в правое ухо мальчика:

– Роооон, деетка, как я тобой горжуууусь....

–

* Who am i? («Кто я?») – последняя из книг Гилдероя Локхарта. В филме (только в фильме) ГП и ТК, когда прошли уже заключительные титры, на витрине «Флориш и Блоттс» появляется обложка книги с надписом "Who am i? " («Кто я?») и живая фотография автора, растерянно допытывающегося, кто он.

Глава 4.

К концу учебного года, выпив такое количество зелий, которое не выпивал за все свои сто с лишним лет жизни, Альбус Дамблдор, наконец, переборол болезнь, настолько поправился и окреп, что стал выходить и появляться среди людей. Никому из целителей волшебной больницы, ни самой колдоведьме Хогвартса Поппи Помфри не было известно, что выздоровлению и восстановлению магических сил директора способствовали две вещи, о которых знал только он. Ни зелья, ни целительское колдовство врачей Мунго не имели значения.

Дамблдор еще в сентябре прошедшего учебного года осмелился снова пытаться воплотить в жизнь План о Благе, подбросив на пути бродившей в одиночку Джинни Уизли дневник Тома Ридлла, мальчика, который стараниями своего профессора по Трансфигурации ушел по пути в направлении темных искусств настолько, что в дальнейшем превратился в Лорда Волдеморта.

Дамблдор надеялся заманить в пучину происшествий Невилла Лонгботтома, несмотря на неустанный присмотр его бабушки. Внезапно по директору ударил данный летом Непреложный обет, он стал хворать и болеть из-за потери магической мощи, а не магической лихорадкой, как объявили ученикам. Насколько далеко заходила маленькая Джинни в общении с крестражем Тома, настолько плохо чувствовал себя директор, но он терпел и от Плана не отказывался. Когда девочка, одержимая духом темного мага, стала выпускать из труб канализации замка монстра подземелий, из-за которого окаменели ученики, Дамблдор сдался и лег в больничное крыло, так и не узнав, что за монстр, что за зверь жил глубоко под замком.

Смерть замаячила на периферии зрения своей костлявой фигурой, и старый колдун приготовился умереть.

Аврорские инспекции в Хогвартсе он пропустил, бредя от высокой температуры, с которой ни целительские заклинания мадам Помфри, ни блестяще сваренные Северусом Снейпом зелья не смогли справиться.

Пока неожиданно и без разумной причины Альбусу Дамблдору не стало легче дышать, и он медленно пошел на поправку.

Позже, когда все в школе уладилось, и он сумел собрать все части пазла, то понял, что жизнь к нему вернулась, когда из рук Джиниверы забрали дневник Тома Ридлла, будь он проклят трижды. Это была первая причина его, директора школы, выздоровления.

Второй вещью были тщательно оберегаемые с прошлого года и сохраненные в сейфе лимонные дольки. Когда директора выпустили из Больничного крыла, и он вернулся в свой недоступный для посторонних кабинет, его первым решением было сразу съесть несколько из них. Не те, обычные, которые он стал покупать в маггловском мире на заказ и есть на виду у всех, а те, которые обогащал магией настоящего Философского камня, пока тот был в его распоряжении.

Альбус Дамблдор все еще боялся, его трясло так, что поджилки каменели, когда перед внутренним взором ему являлся образ того куска пергамента, на котором красными чернилами шло замечание:

"[i]Старому лису........Ф[/i]"

Это "Ф" пугало больше всего. Он не смел даже представить себе способ расправы Наставника, когда тот закончит разбираться с другими делами и переключится на месть вороватому ученику.

Но пока Альбус был живой, а имя Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил, все еще значилось в Книге, это означало одно – надежда была тоже жива. Надежда, что План имеет свои шансы не только возродиться, но и осуществиться. Нужно только найти и вернуть маленького зверька в Хогвартс и заманить его в ловушку.

***

***

Появившись в Косом переулке в середине июля, чтобы увидеться и договориться со своим старым другом Гарриком Оливандером об оплате новой палочки для младшего сына Молли и Артура в подарок от имени школы, Дамблдор увидел ИХ.

Они шли, взявшись за руки, две пары подростков, больше похожие на деток богов, снизошедших с небес к простым людям, чем на обычных молодых волшебников, какими они и были.

Впереди шагали синеглазый парень с платиново-русыми волосами и девочка, очевидно младше него, с длинной, до пояса, каштановой косой и темнеющими в этот жаркий день глазами на зарумянившемся от волнения лице. Спутать мальчика с кем-то другим было невозможно, это был сын Люциуса Малфоя, Драко. Девочку директор Хогвартса не узнал, она не была его ученицей. Кто она была такая?

За руку с Драко – это означало только одно. Сына Люциус уже помолвил, а зная их чистокровные повадки, помолвка могла быть только магической.

Это со своей стороны обрывало все планы Молли спасти род Уизли от клички Предателей крови посредством замужества Джинни с отпрыском старшего рода Малфой. Все ее старательно претворяемые в жизнь планы летели коту под хвост! Как он скажет ей об увиденном?

Пока Дамблдор щурился, поглядывая сквозь очки на гуляющую молодежь, к окнам магазина Оливандера приблизилась и вторая пара. Высокая кудрявая шатенка с прекрасными карими глазами двигалась с видом королевы бала, колыхая шелковой мантией цвета нежной резеды. Для проходивших мимо представителей мужского пола она выглядела как сказка, как восход и закат в одном, потому что они пялились на нее, как одурманенные.

Но глаза девушки не видели никого, кроме стройного, прекрасно сложенного парня, примерно одного с ней возраста, шедшего рука об руку с ней. Парень был то, что надо – иссиня-черные волны превосходных ухоженных волос лежали на голове волосок к волоску, обрамляя его лицо, детские черты которого маняще перевоплощались в такие же красивые, но уже мужественные. Щеки, плотные, как у подростка из хорошей семьи, имели уже легкую угловатость, нос нежно заострялся, а на мир смотрели затенённые густыми черными ресницами сверкающие лазурью синие глаза.

Парень был настолько привлекательным, что в душе старого колдуна зашевелились давно забытые желания, а в уголке его рта заблестела капелька слюны.

Но красавец смотрел на свою спутницу такими же завороженными глазами, как и она на него. На правых мизинцах пары сверкали родовые кольца, чьих родов – Дамблдор не смог рассмотреть.

Тут все было ясно, нечего было распускать нюни, пара была обручена, как и прежняя.

– Кто эти дети, Гаррик? – спросил он у своего так же подсматривающего из-за окна друга.

– Мне сказали, что Люциус помолвил единственного отпрыска и наследника с младшей дочерью Гринграссов...

– С младшей? А почему не со старшей, она у меня на Слизерине учится, красавица бесподобная.

– Хм, – потер подбородок в раздумьях мастер волшебных палочек, – мне об этом никто не отчитывался, но старшая, вроде, наследница. Может быть Гринграсс с этим считался, когда давал согласие на помолвку Малфоя с дочерью.

– Быть может, мой друг, быть может. А кто вторые, из каких родов, знаешь?

– Говорят, малец – не кто иной, как найдёныш Блэк. Найдёныш не найдёныш, бастард не бастард, но он в настоящее время и есть Лорд Блэк, мой друг!

Лоб старого директора ударился в стекло окна при его попытке лучше разглядеть парня. Да, похож на сыновей Вальбурги и Ориона. Те же черные волнистые волосы, те же синие глаза...

– А девушка?

– Та же история – найдёныш. Как оказалось после проверки в Гринготтсе, она не магглорожденная, а вполне себе чистокровная. Двоюродная племянница Говарда Стоуна, владельца адвокатской конторы, знаешь его?

Глаза Альбуса потухли за очками.

– Вижу, знаешь, – продолжил Оливандер. – Это с одной стороны, но с другой она двоюродная племянница Люциуса Малфоя.

В голове Дамблдора сверкнула и прогремела молния воспоминания – это были те дети, которых изворотливый Пожиратель, Люциус, отправил учиться среди дикарей, в Дурмстранг. Последний Блэк, роковой отпрыск.

Нужно было расшевелиться, дернуть струны тут и там, и вернуть этих высокомерных аристократишек обратно на Родину. Если нужно – умереть, но вернуть.

Эээ, умереть – нет, но все остальное – да!

Внезапно его осенило – надо сыграть карту Сириуса Блэка. Пора было вытащить из бездонного рукава мантии старательно спрятанный ото всех козырь.

***

***

Пока директор шагал по дороге к замку, аппарировав не напрямую в него, а в Хогсмид, чтобы встретиться кое с кем в кабачке своего брата, Аберфорта, и дать соответствующие указания, Альбус Дамблдор делал вычисления, неосознанно махая широченным подолом вязаной мантии.

Думал он о том же Сириусе Блэке, виртуозным трюком отправленном в Азкабан прохлаждаться и не вмешиваться в игры своего старого директора. Но сейчас он был нужен на свободе, да так, чтобы не смел пошевелиться без разрешения того же директора.

"Надо организовать ему бегство, но как?" – думал Альбус, размеренно, в такт с мыслями, шагая. В его голове стал оформляться феерический план с участием семьи Уизли, их любимчика-крысеныша и СМИ. Как, как подстроить все так, чтобы всю многочисленную семью сфотографировать и выставить на первой странице Пророка? И как этому изданию попасть в руки Сириуса Блэка? – "А что, если организовать лотерею, которую выиграет многочисленная и нуждающаяся семья министерского служащего? А потом с Фаджем посетим Азкабан, якобы для инспекции?"

Чем больше обдумывал и проигрывал в своем уме эту идею, тем больше она нравилась директору школы. И как нет? Подбросит он газету Сириусу и тот, не имея представления о судьбе ни крестника, ни племянника, бросится бежать из тюрьмы.

О незаконной анимагии своих бывших учеников Мародеров Дамблдор знал так же, как знал и об оборотничестве Ремуса Люпина. Знал он и о том, что молодой Сириус обращался в большую черную собаку, а это, несомненно, означало, что переплыть через пролив до земли он сможет.

К кому тогда обратится за помощью по первости орденовец? К своему руководителю, т.е. – к нему, Альбусу Дамблдору. А там старый колдун даст своему ученику дельный совет – как отыграть попечительство над единственным племянником и вернуть его, с невестой наперевес, на Родину.

Эх, придется снова краснеть и ерзать перед Визенгамотом, признавая свою ошибку с обвинением Сириуса в том, что он приспешник Волдеморта, но что поделаешь. Борьба требует жертв и он, Дамблдор, готов отступить на шаг назад, чтобы однажды сделать десять тысяч вперед.

***

К концу лета Альбус Дамблдор, изнемогая от нетерпения и ожидания, стал думать, что перепутал свои мысленные планы с реальностью. Потому что прошел уже месяц после их с министром Фаджем посещения Азкабана и камеры Сириуса, а последний перед ясными глазами директора до сих пор не появился.

Как его найти, Альбус себе уже не представлял, после тех нескольких попыток отправить на поиски Фоукса. Феникс все еще дулся, фыркал и строил из себя обиженную недотрогу. Совиная почта в отношении анимагов была бесполезна, а все существующие до прошлого лета запасы крови и волос бывших и настоящих учеников, которые директор собирал без позволения и не испытывая чувства вины за детей, внезапно стухли и стали неиспользуемыми в Поисковом зелье.

***

Уже месяц, как Сириус Блэк пребывал в Малфой-мэноре под опекой и непрерывным наблюдением семейных врачей своих родных. Каждый день у него в комнате появлялась его кузина, Цисси, которая, хотя ничего ему не говорила, приносила странное успокоение в смятенные чувства беглеца и тем самым способствовала его выздоровлению. Врачи Малфоев тоже были немногословны, они махали над тощим телом Сириуса палочками, бормоча диагностические заклинания, их лица все больше светлели, а продолжительность обследований стала короче.

Куча склянок из-под лечебных зелий уменьшилась, зато количество и калорийность пищи увеличились. Сириус чувствовал себя все более и более здоровым, и его голова прочищалась от десятилетних наслоений животных инстинктов, за которыми он был вынужден закрываться, чтобы избежать влияния дементоров в Азкабане.

Сириус все еще был не в состоянии отвечать за себя, но он уже начал задаваться вопросом, какими богами Люциус Малфой, являющийся зятем Блэка, появился одновременно с ним на берегу океана в тот самый день, когда заключённый волшебной тюрьмы сумел сбежать.

Не мог знать бывший мародер о существовании одной молодой ведьмы, которую звали Гермиона Дагворт-Стоун, невесты его крестника, Гарри Поттера.

Все еще предстояло узнать.

Глава 5.

Коринф, древность.

Рабыня, вся в слезах, корчилась в ногах бушевавшей госпожи и не знала, что ей говорить. Все новости были одна хуже другой, поэтому она беззвучно глотала слезы и ждала вопросов нависшей над ней женщины.

– Ты хочешь сказать мне, что ночью твой господин пробрался в гинекей* и рылся в моих вещах? Говори же, говори!

Кудрявые волосы хозяйки растрепались, ее лицо пылало – то ли гневом, то ли предчувствием беды, но она не унималась и настаивала на правдивом ответе. Что ж, Антуса (цветок) все ей расскажет.

– Госпожа, я слышала от служанок принцессы Главки, что она попросила у хозяина Ясона подарить ей вашу золотую брошь – ту, с которой вы появились позавчера в доме ее отца на празднике.

Девушка непроизвольно склонила лохматую голову ниже к земле, опасаясь удара своей гневливой госпожи, но его не последовало. Зато из уст старшей женщины вылетело устрашающее шипение, от которого кровь в жилах испуганной рабыни застывала каждый раз, когда удары судьбы доводили госпожу до белого каления.

– И что? Не молчи, Тусо, не укрывай от меня ничего, а то достанется же тебе!

Скорчившаяся на земляном полу девушка не представляла себе, как сообщить госпоже основную новость и что дальше с ней, Тусой, случится, когда хозяйка Медея услышит все и разбушуется. Но она хотела правду, правду и услышит.

– Еще служанки говорили, что хозяин Ясон договаривался с царем Креонтом о свадьбе с его дочерью Главкой, госпожа.

– Ааааххх! ... – взвыла старшая женщина и в комнате внезапно стало настолько холодно, что изо рта пошел пар.

Госпожа Медея схватилась двумя руками за горло и стала истошно выть и покачиваться, закрыв глаза к всему, что творилось вокруг. Рабы, присутствующие в комнате с очагом, в котором готовилась пища для хозяйства Ясона, разбежались, чтобы не получить от хозяйки по своей спине за необдуманные речи мелкой дурехи Антусы.

– Предатель! Предатель, ублюдок, ... – сквозь хрипы пробовала кричать Медея, не до конца понимая причины измены своего мужа. Оставить ее, ту, что спасла его шкуру там, в Колхиде, в доме ее отца, поменять верную подругу на жалкую обычную девку – это в голове гордой принцессы далекой заморской страны не укладывалось! Куда ей, Главке – этой тупой корове, до величия внучки Гелиоса, бога Солнца? До Медеи, которая способна оживлять мертвых, летать по воздуху на колеснице, запряженной крылатыми конями, а иногда – драконами!

Спотыкаясь в провисшем подоле хитона, она побежала к своим помещениям, чтобы порыться в шкатулке с драгоценностями, унесенной ею из отчего дома во время побега на "Арго", к любимому. В этой шкатулке она унесла с собой самые дорогие вещи, подаренные Гелиосом сыну Ээту, чтобы обеспечить своим потомкам красоту, привлекательность и счастливую удачу – золототканную накидку, золотой головной убор и самое ценное – золотую брошь с образом Солнца. Накидка и венец просто делали человека невыразимо прекрасным в глаза остальных, но брошь была волшебной. Пока это украшение хранилось любым потомком бога, что бы не делали члены его семьи, люди воспринимали их восторженно, их домогались и пытались породниться с ними.

Медея не представляла, чем для ее брата обернется кража семейных реликвий, поэтому слух о его смерти застал ее врасплох. Хотя весть бросила ее в уныние и скорбь, в то время не о брате или отце думала она, а только об Ясоне – о красивейшем юноше, увиденном ей и о диких горячих ночах с ним.

Дрожащими пальцами она перебирала золотые, серебряные и медные безделушки, которыми одаривал влюбленный в нее Ясон в самом начале их совместной жизни. Среди украшений не было расшитого золотом мешочка из красного, привезенного керванами с далекого Востока, безумно дорогого шелка. В нем хранила она свою брошь.

Благодаря этой волшебной броши дедушки Гелиоса удача позволила Ясону и Медее отомстить коварному Пелею – сводному дяде-узурпатору, незаконно занявшему трона Иолка и затем невредимыми добраться до Коринфа, и много лет счастливо здесь прожить. Родить мужу двух прекрасных мальчиков, золотокудрых и ясноглазых, как отец.

Ясон украл ее собственность и отдал в руки недостойной божественного дара девке.

Предал свою верную подругу и соратницу, которая ради него, приехавшего из дальних далей чужака, втоптала в грязь свою честь, честь семьи, отца и деда, превратилась в жалкую воришку и беглянку!

Порывшись в сундуке с хитонами, она на самом дне нашла сверток, в котором хранила остальные подарки Гелиоса – золотканый шелк и венец и решила примерить их. Давно было то время, когда почти каждый день она украшала свое белое тело, чтобы возлечь в постель супруга. Сколько времени прошло – три, четыре года?

Одевшись, она посмотрела на вычищенное до блеска серебряное зеркало и вскрикнула. Оттуда на нее смотрела не та молодая и прекрасная темноволосая женщина, которой она была вчера, а старуха со впавшими глазами и с поседевшими всколоченными прядями волос!

Главка уже укололась о Брошь и та признала ее как хозяйку! Аид, когда успела чертовка, когда?

Перед глазами женщины поплыли темные круги и ее пошатнуло. Еле удержав себя на ногах, она побрела в мужскую половину дома, чтобы дождаться возвращения Ясона домой.

В ее голове стал оформляться план мести.

Назад к карточке книги "Брошь медеи (СИ)"