Текст книги "Съешь ещё этих мягких французских булок, да выпей же чаю (СИ)"

Автор книги: Аноним Bandileros

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Берия отчётливо хмыкнул в трубку:

– Ну да, да, неплохо придумано. И проверить то никак нельзя...

– А там – пользу я принести смогу, уж поверьте. И вам, и всем, главное наладить взаимовыгодное сотрудничество.

– И что вас остановило от этого пути?

– Пока что – необходимость поговорить с вами и учиться в школе. Увы и ах, экстерном я её смогу сдать только в конце учебного года. А там мы и познакомимся.

– Хорошо. Но юному поэту не пройти в союз писателей без покровительства кого-то из ЦК или интеллигенции.

– Намекаете на себя? Да, согласен. Я даже не против поработать с вами, товарищ Берия, я имею в виду – у меня в загашниках найдётся пара патриотичных песен про службу вашего ведомства.

– Это было бы отлично, – согласился Берия, – какую функцию ещё можете выполнять?

– Я больше по технической части. Например, организовать вычислительный центр на имеющихся у нас ЭВМ для нужд советской науки и техники. А уже инженеры и конструктора будут пользоваться.

– Идея неплохая. Что ж, думаю, с информацией и вами у нас всё получится. Вы можете "написать" какую-нибудь патриотичную песню к декабрю?

– Могу. А что?

– В декабре будет приём, по случаю пятидесятипятилетия товарища Сталина. Я буду в Москве, если вы ещё представите свою музыку, это будет хорошим поводом встретиться и обговорить некоторые детали... К этому приёму так же нужно разобраться с парой дел здесь.

– Да, я понимаю. Информацию я нашёл, кое-какую, возможно, она поможет вам добиться результатов. Правда, учтите, что чем больше вы делаете, тем больше история отклоняется от нормали. И пока это замкнуто на вашу зону ответственности – ничего страшного в этом нет. Придётся для достижения результата опираться уже не на готовую информацию, а на техническое превосходство.

– Вот по этому поводу мы с вами особенно въедливо поговорим, – согласился со мной Берия, – если у вас нет вопросов – конец связи.

– Конец связи, – я выключил вызов и стянул наушники, шумно выдохнув. Вот и поговорили!

Разговорчик выдался не из лёгких. Лаврентий Павлович оказался правильной ставкой. Что ж, могло быть и хуже.

Сняв наушники, я огляделся по сторонам – сидел в сарайчике, тут народу точно нет – отец с ружбайкой, заряженной солью, сторожит, чтобы кто не залез.

Я убрал ноут и наушники в сумку и перебежкой отправился в дом, отец следом за мной. Ружьё поставил к стенке и спросил:

– С кем ты там разговаривал?

– С одним очень важным человеком, – улыбнулся я отцу, – который будет очень важным.

– Да? И что ему от тебя нужно?

– Скорее нам друг от друга. И нужно довольно много, запросы у нас обоих будь здоров, – улыбнулся я.

И правда. Запросы немаленькие, теперь мне нужно презентовать за своим авторством какую-нибудь песенку. А лучше несколько песенок, чтобы одновременно перебраться в москву и было на чём выжить. Лаврентий Павлович обещал помочь, но его возможности не бесконечны. Пока что – очень ограничены, придётся хорошенько постараться, чтобы «излишне ретивого» Ежов не припёр к стенке. Самого ежова бы припереть к стенке, но пока рано, тогда наркомом может стать кто угодно.

Я не зря говорил про звукозапись. Хотя то же самое можно сказать ещё и о видеозаписи – цифровые технологии позволяют без труда записывать, редактировать и сводить в единый трек многоканальный звук, а аналоговые для этого приспособлены просто. Поэтому, думаю, начать мне следует не с карьеры песенника, а с звукозаписи и видеозаписи.

Оборудование для переноса информации на плёнку у меня было – при необходимости можно было легко смонтировать практически что угодно. Сам себе киностудия, сам себе студия звукозаписи. И главное – конечный продукт – вполне себе обычный, а средство производства – нет. Так же, особую важность, по-моему, имеют станки с ЧПУ, поскольку мало кто в этом времени понимает, что значит поймать точность в сотку, то есть десять микрометров. И это при станке наименее точного класса – Н, нормального, а уж про особо точный, на котором я иногда работал, и говорить не приходится. Там допуски вообще восхитительные, экстаз перфекциониста.

Вот я и думал, что неплохо было бы как-нибудь вытащить в это время пару десятков таких станочков и здесь их развернуть для изготовления определённых деталей.

Но это дела будущих дней – теперь же проблема была в том, чтобы сделать песенку к дню рождения вождя народов. Я почесал репу – что можно такое выпустить? Можно взять какую-нибудь вокальную фигню. Например, «как молоды мы были», очень жизнеутверждающая песня, Сталину должна понравиться. Правда, ох, спалюсь, потому что не мой возрастной уровень по таким вещам ностальгировать. Впрочем... почему бы и нет?

Напридумывать я могу многое, но первое, что пришло в голову – предложить свой гимн. Ну правда, интернационал – это уже прошлый век. Похоже на «божецаряхрани» и прочее нытьё. Скучное, без задора. И мне не нравились строки, в которых поётся про то, что сначала мир до основания будут разрушать, а потом на обломках думать, что и как строить дальше. Так дела не делаются.

Можно конечно без вазелина в эту щель пролезть. Правда, композитор из меня никакой, но играть я умею, только разве что на гитаре. Электрогитаре. Пришла пора немного подумать – до декабря времени осталось немного. А мне нужно как-то организовать свою музыку. Лучше всего – презентовать её в виде записи.

Мне потребовалось полчаса, чтобы найти эту музыку в хорошем качестве, но всё равно, Берия не может просто прийти с mp3 плеером и включить музыку в подарок сталину. Да и с песней «как молоды мы были» определённые проблемы. Короче, тут нужно постараться и желательно – задействовать админресурс в лице Берии, чтобы он помог мне с союзом композиторов, устроиться туда и главное – получить свою студию звукозаписи и записать гимн в хорошем качестве и в исполнении местного хора. А то как-то было бы неприлично, если музыка есть, а кто пел – непонятно, кто автор – неизвестно.

Со второй песней было ещё хлеще – если в хоровом пении хрен разберёшь, кто поёт, то тут нужно найти подходящий голос и хорошенько записать. Я только за голову схватился, когда во всё это пытался вникнуть. Но в итоге всё-таки решил действовать по порядку – мне нужно организовать. По легенде музыку я написал давно – ноты и текст есть, осталось сыграть как надо. А это отнюдь не то же самое, что в программе – задал программу, она выполняется.

Тут нужно лично проконтролировать, чтобы сыграли и спели как надо. И одну, и другую песню, а может быть ещё и третью зарядить какую-нибудь.

Вообще, песен много, особенно послевоенных. Это из того репертуара, который пели сталину – типа, Сталин, ты наш вождь, любим-уважаем, ты такой молодец.

Послушать все их – так мозги в трубочку завернутся от уровня пафоса, не хватает жизненности этой музыке. Можно было выдать "С чего начинается родина" – очень хорошая музыка, опять же, по возрасту мне положена.

Теперь проблема – выехать в Москву для записи всех трёх песен. Что мне для этого понадобится? Определённо – придётся временно оставить школу, потому что совмещать нельзя. Да и не хочется. Нужна студия звукозаписи. Оборудование то я найти могу... попытаться. Нужно записать каждый инструмент в отдельности и обработать, чтобы звучало. Многоканальных студийных дорожек, да и просто лослессов до наших дней не сохранилось.

Надо делать самому.

Я решил плюнуть на это и набрал звонок Берии. Он поднял трубку через несколько томительных секунд.

– Слушаю?

– Лаврентий Павлович. Я нашёл, по-моему, неплохие песни, но необходимо их записать с нуля. Иначе слишком мало вопросов, да и качество, опять же. А для этого нужен админресурс.

– Хорошо, что вам надо? – он был немного удивлён, программу искажения голоса я на этот раз не запускал.

– Студия звукозаписи. Оборудование у меня своё, здание или помещение, крупное помещение в Москве.

– Хм... Можно организовать, – согласился Берия, – если вы гарантируете результат?

– Я не звукорежиссёр, так что сделаю что могу, чтобы было хорошо. Не получится – используем имеющиеся записи. Естественно, мне нужны будут музыканты, и подобрать певца. С этим тоже проблема.

– Проблемы с этим не будет, – уверенно сказал Берия, – с помещением тоже разберёмся, и охрану ему нужно приличную. Сколько вам нужно времени, чтобы начать работу?

– Минимум. Главное помещение, размером с школьный класс, а так же возможность работы без лишних вопросов от всяких ретивых граждан.

– Это сделать могу, но и вы постарайтесь быстро выдвинуться и начать работу немедленно.

– Работаем. Адрес сообщите по этому же телефону.

– Хорошо.

Я положил трубку. Батя грел уши рядом.

– Что ты обсуждал?

– Мы едем в Москву. Собирай вещи, или нет, там купим новые.

Мы с батей собрали манатки – немного, и отправились на железнодорожную станцию, она как раз была в нашем селе. Отправились пешком, так как любой транспорт пришлось бы оставить, а машина... Машину можно заиметь, и даже документы подделать – вот только водителей у нас не было. Не сяду же я за руль? Надо батю учить, а это небыстро. Надо было думать раньше, а то сделал ему мопёд, и всё, на этом закончилось.

* * * *

Для провинциалов Москва – это её достопримечательности. Кремль, арбат, мосты, храмы, метро... для москвичей, коим я являлся, причём, потомственным, это метро, работа, метро, снова работа, иногда интересные места, совершенно нетуристические, туристических мест избегают. Я вот, смешно сказать, на красной площади был один раз в жизни – в пятнадцать лет. Зато на арбате чаще бывал – но опять же, проходя мимо, там просто станция метро. Москву я любил, город прекрасный. Я даже подумал, а не опубликовать ли мне нетленку «лучший город земли», но решил пока попридержать коней. Москве ещё очень далеко даже до среднего города земли – стоит свернуть с нахоженных улиц и начиналась Москва. Настоящая. В моём времени – обычный город с пятиэтажками, маршрутками, гадящими везде собаками, и так далее и тому подобное. То есть мало чем отличается от обычных крупных городов России, кроме названия и в целом, неплохого уровня достатка населения.

Для деревенского мальчика Вити, который в моём лице приехал в Москву в этот раз, город был вновинку, но не потому, что мальчик был деревенщиной, а потому что Москва была больше похожа на депрессивный провинциальный город двадцать первого века. Серьёзно, за красивым фасадом скрывался город, который я бы не хотел видеть. Но в других ещё хуже. Что ж, всему своё время. Благодаря Модулю я теперь долгожитель и до своего времени – двадцать первого века, доживу без проблем и старческих болячек. Теперь зато у меня есть целая жизнь, целый мир. И главное – полезный Модуль, который своим наличием компенсировал любые неудобства. К примеру – для модуля не составило труда сделать деньги, двадцать тысяч рублей.

Перед приездом в город – а ехали мы на пригородном поезде аля – паровая электричка. Перед приездом, приоделись как следует, я, несмотря на весьма скромный возраст, одел строгий чёрный костюм, без галстуков и бабочек, просто чёрный с расстёгнутой верхней пуговицей, да и фэйс немного подправил. Опять модуль помог, причёску сделал приличную. Бате было проще – костюм на него Модуль притащил из моего времени, чуть-чуть подправил и готово. На мне ещё до кучи хорошие часы этого времени – патек филип – хорошая марка. У меня были похожие, но более современные, а тут – приходилось следовать местной моде. В общем, выглядел я прилично, можно даже сказать – весьма и весьма стильно. Возраст только подчёркивал, что хороший вкус или есть, или его нет, это не навык, это внутреннее ощущение прекрасного.

Оно у меня было непозволительно высоким.

Сошли с поезда мы уже в новом амплуа – больше были похожи на интуристов. Вру, это я был больше похож на интуриста, потому что фейс был сделан более моим, нежели местного мальца.

Хороший внешний вид – это ключ к любой двери, именно так рассудили мы с отцом.

Забрались в таксо – таксовали в Москве за приличные деньги, на машинах преимущественно каретах прошлого, или газ-а.

Я с большим и почти детским любопытством залез в машину и осмотрел тут всё, батя сел спереди и попросил отвезти нас к гостинице.

– Какую?

– Савой, – вмешался я, – вези к Савой.

Многим гостиницы Москвы наверное известны как Метрополь, Интурист, Советская, Москва, но я был аборигеном. Поэтому знал чуть больше, чем простой обыватель – например про Савой. Это одна из старейших гостиниц, работавшая в тридцатых в том числе. Предоставляла услуги высшего класса, хотя и не имела звонкого имени. Сначала она называлась «Берлин», но с началом первой мировой была переименована. И только в пятидесятых снова стала Берлином. Да и находилась в хорошем месте – в центре Москвы, до лубянки рукой подать.

Водитель понимающе хмыкнул, я протянул ему синюю портянку и вопрос был решён.

Синяя портянка – большая банкнота достоинством в пять рублей. Немного, но на водку хватит.

Хм...

В гостинице я взял уже роль переговорщика на себя, потому что батя человек хоть и взрослый, а деревенский, как ляпнет что-нибудь... Зато у меня удалось договориться с администраторшей довольно быстро, причём сделать это мне помог мой многолетний опыт – я зашёл в гостиницу без спешки, положил батин паспорт, ему кивнул подойти:

– Два номера, если можно. Люкс, обслуживание в номер, я буду занят, на неделю, – и посмотрел на администраторшу, уже было открывшую рот, взглядом, красноречиво приговаривающим "быстрее, гарсон".

Она кивнула и сгробастав пачпорт бати тут же начала заполнять формуляр. Мне подпись ставить было не по возрасту, поэтому подписался батя, после чего нам выдали ключи и даже выделили провожатого до номера на втором этаже. Батя только удивлялся, когда мы зашли в нумера.

– И где ты этого нахватался?

– Приходилось много общаться с гостиничными работниками, – пожал плечами, – любил попутешествовать.

– Вот как? – Батя осматривался с явным восхищением. Обстановка тут была далека от спартанской, можно сказать – здесь можно было жить. Номера хорошо обставлены, ковры на полу, красивая кровать, явно дореволюционных времён, хрустальная люстра на потолке и светильник-торшер у стенки, широкие окна. Всего в люксе обнаружились две комнаты – гостиная и спальня – спаленка поменьше, гостиная симпатичная. Даже рабочий стол был, причём массивный и дубовый.

Стоило проживание здесь пятьдесят рублей в сутки. При средней зарплате по стране около двухсот рублей. Так что позволить себе жить в люксе несколько дней могли разве что именитые люди, партийные работники, учёные и учителя – это наиболее оплачиваемые специалисты. Конечно, я был уверен, что здесь есть прослушка, поэтому начал вхождение в номер с того, что попросил модуля пережечь всю аппаратуру любопытных ухантиков. О том, что кто-то может что-то записать не шло и речи – а значит, здесь должны были сидеть люди и слушать.

– И где ты был? – ох, сколько неподдельного интереса. И батю можно понять – для советского человека путешествие куда-то это всё равно что в космос – одинаково недоступно. Вернее, доступно лишь избранным.

– Много где. Я любил поездить, Китай, Япония, Австралия, Франция и Германия, Италия и Англия, США, конечно же, южная Америка – бразилия, к примеру. Но чаще всего просто летал на забугорные курорты России – в Турцию и Египет.

Для бати этого было достаточно, – так, батя, пора нам учить тебя водить машину. Потому что дальше на такси я ездить отказываюсь, а за руль мне чуть-чуть рано. Ещё пару лет – и можно будет сесть, а пока – рановато.

– И правда. Только где учиться то?

– Где угодно, лучше всего – за городом. Нужно только вытащить с той стороны машину и учиться. Не беспокойся, я вожу хорошо и тебя научу.

* * * * *

На следующий день.

* * * * *

Прогулки на свежем воздухе это конечно прекрасно, но я предпочитал ездить на машине. И ввиду собственного малолетства был вынужден нанимать водителя, а поиск прислуги в Москве – дело затратное, да и в её, прислуги, верности, можно было усомниться. Тем не менее, мне удалось найти нужных людей, которые уже через пару часов привели ко мне нужного мне человека – ищущего подработку водителя. Водителем оказался молодой парень о двадцати одном годе, который отучился в местном ВУЗе и теперь искал место работы, официально числился в гараже московского такси, хотя работать таксистом не хотел. Его отец – начгар одного из автопарков Москвы, можно сказать, большой человек. Поэтому мне пришлось устроить пареньку стресс-тест на вшивость – и на знание правил движения, и на знание автомобиля. Он справился, хоть и не всегда идеально, после чего Рома был принят как мой водитель на службу. Ему полагался оклад в размере тридцати рублей ежедневно, а так же машина. Мерседес 770, превосходная во всех смыслах машина. Очень красивая, мощная, самый современный автомобиль на сегодняшний день. Определённо – достижение концерна даймлер-бенц. Ну и конечно – самая комфортабельная, такой даже у гитлера был. Я конечно не гитлер, но в удовольствии себе не отказал, вытащив и изготовив машину. Рома был рад до усрачки, потому что в управлении этот мощный и красивый автомобиль на порядок превосходил модели советского производства. И комфортнее, и управлялся полегче.

Первым заданием Ромы была прогулка по Москве, в результате которой я съездил на чистые пруды. Менты при нашем приближении как-то приосанивались – видать, думали, что высокое начальство едет.

День для меня прошёл в изучении старой Москвы, фотографировании старой Москвы для истории, так сказать. Я сделал почти пятьсот фотографий самых разных интересных мест с самых разных ракурсов. Самых разных зданий и моментов. На меня ввиду юного возраста обращали внимание, порой даже пристальное, но всегда это заканчивалось ничем. Вернувшись в гостиницу, поселил рому в обычный номер и отправился работать. Работы у меня было – море. Уйма. Тонна. Килотонна. Плюс Берия позвонил наконец-то и сказал:

– Вопрос с помещением решён. С оркестром тоже договорился, дадут тебе людей сколько и кого пожелаешь.

– Отлично. Адрес?

Лаврентий назвал адрес. Это оказался ВГИК, который располагался на ленинградской тридцать два. Очень специфическое местечко и здание. Да и кинематогрофистов неизвестно почему решились потеснить.

Однако, когда я приехал на место, вопросы отпали. ВГИК не использовал несколько крупных помещений. Приехал я вместе с Ромой, который попутно служил охранником и батей. Приехали и сразу к директору, с которым удалось быстро и легко договориться – директор приказал своему заму провести нас в нужное помещение, нас и провели. Это оказалось помещение университетской аудитории, где не было парт. Но зато доска на стене сохранилась. Я осмотрел это помещение, детально и тщательно, после чего обратился к бате:

– Вот здесь нам придётся поработать. Руками и головой. Но завтра. А сейчас – в гостиницу, с утра выдвигаемся на баррикады!

Так и произошло. Ранним утром, в семь, мы с батей растолкали Рому и поехали в нашу студию. Я прошёл уже без лишних вопросов от дежурного вахтенного и оставив Романа на произвол судьбы, зашёл в аудиторию.

– Ну что, Вить, делать то будем? Ты хоть поясни, а я уж помогу чем смогу.

– Так, нужно сделать вот в этой части студии тихую комнату, – ткнул я на комнату, – для записи. Необходимо постелить на пол специальное звукопоглощающее покрытие и установить на стенах отражатели звука, этого добра притараним. Инструменты сейчас доставлю.

Модуль расстарался и перед нами появился большой набор инструментов ручных и электрических, всё, что нужно для ремонта. А потом – оборудование, которое нужно было установить.

И мы приступили – во-первых – нужно было отгородить тихую комнату от остального пространства. Но с этим опять же, серьёзно помог Модуль, он помог притащить, разрезать и сварить швеллеры, которые образовали металлический каркас стены, в который мы всадили мягкую прокладку из поролона и поверх него – с внутренней стены установили звукоотражающие панели. Это были обычные панельки из мягкого силикона, выполненные в виде панели с множеством пирамидальных выступов, которые нарушали геометрию распространения звуковой волны, тем самым гася звуки. При записи это критично – непрофессиональную запись, причём любую, отличает в первую очередь отзвук от стен, монитора, остальных поверхностей.

На пол пришлось постелить ковёр из похожего материала, поролоновый, волнистый, так же неплохо отражает звук. Собственно, это сделать было просто. А вот дальше мне пришлось засучить рукава и работать, следуя инструкциям и подсказкам Модуля. А именно...

В контрольной комнате установили пульт оператора. В тихой – освещение, очень хороший студийный микрофон на штативе, в операторской – цифровой рекордер TASCAN, эквалайзер, два динамика для прослушивания – звуковые колонны, а так же устройство, которое сделал, или вытащил, Модуль. Машинка для нарезки готовых пластинок или стереотипов – грубо говоря, литейных форм для изготовления пластинок. Так подумать – главное дело. Чем лучше стереотип, тем лучше получится звукозапись.

Ну и конечно – главное – это струмент. Самым сложным и главным было дать возможность в тихую комнату установить рояль, а остальное – ерунда. Конечно, я не сильно интересовался тем, что за инструменты выбрал для записи Модуль, но он утверждал, что брал только лучшие инструменты, которых в этом времени в СССР точно не найти. Я поверил на слово – от качества инструментов зависело многое.

Второй день работы над студией звукозаписи прошёл так же, в атмосфере бардака и хаоса, кое-где доклеивали отклеившиеся панели звукозащиты, я притащил сюда свой рабочий ноутбук и установил в студии двойные стальные взломозащищённые двери и решётки на окнах. День закончился впопыхах, студию доделывали. Получилось конечно халтурно, но на безрыбье... Да и вообще, мне грех жаловаться. Теперь нужно было научиться пользоваться всем этим инструментарием, весьма эффективным, чтобы создать запись нужного мне качества. На пробу взял электрогитару и сыграл на ней пару мелодий из металлики, после чего полез смотреть, что же такое получилось.

Качество записи получалось очень неплохим. После переноса его на пластинку из износостойкого пластика получилось тоже очень неплохо. Звучало конечно не так, как в цифре, но всё равно отлично, во всех частотах. Пора было приступать к работе, а работа эта была довольно... сложной. Оркестр нужно было записать, каждый инструмент по отдельности и свести звук, чтобы получилось правильно. Для этого нужно было отрепетировать общее звучание, после чего начать работать по отдельности с каждым из музыкантов.

* * * *

А мороженое делали тут хорошее! Ну правда, более качественно, чем в привычном мне времени. Хотя, должен признать, далеко не всего это касалось – от некоторых товаров так и разило халтурой, но вот продовольствие было дешёвым и качественным. С промтоварами хуже, заметно хуже, чем должно было быть. Последствия индустриализации, быстрого и массового выпуска, зачастую в ущерб качеству. Но на это смотрели с пониманием – главное, что есть, а не то, что хреновое.

Мой мерседес и внешний вид были волшебным ключиком к любым дверям, в том числе и дверям филармонии, в которой я сидел и кушал мороженку из буфета, пока нужные мне музыканты собирались. Отбирать пришлось лично, причём самых таких, что директор филармонии бесился, но приказ есть приказ. Вопрос решался как и всегда – мздой. Директору филармонии бутылку хорошего вина – и вопрос решён, он не стал саботировать работу музыкантов.

Выезд в студию звукозаписи организовывали тройками – сколько помещалось в мерседес. Первая тройка собралась и мы выехали в студию. Первыми шли струнники – скрипачи и виолончелисты. Ну и конечно – дирижёр, пожилой дяденька с седыми волосами, зачёсанными назад и одухотворённым видом. Мода интеллигенции, вещь сильная. Мы всем кагалом завалились в студию, после чего Рома уехал в новую ходку за следующей партией, а я вместе с дирижёром, его звали Модест Леонтьевич, остался в операторской и запустил своё оборудование, после чего мы обсудили ноты и несколько раз проиграв свои партии вместе, музыканты разделились и началась запись. Ответственный момент. Я кушал мороженку и сидел за пультом, поглядывая на экраны. Запись произошла штатно – после двух попыток, с третьей, удалось добиться и нужного звучания, и отсутствия ошибок. Час у нас ушёл на запись партии скрипок, после чего пришла пора следующих музыкантов, которых я уже записывал более спокойно. Нужно было записать партии для трёх песен, естественно, не всему оркестру. Поскольку оркестр был большой, то и запись соответственно велась по одному.

Потом пошли барабаны и духовые инструменты – самая сложная часть из-за того, что духовики допускали больше всего ошибок и в их работе главное было представлять, что надо сыграть.

К концу рабочего дня у меня было две дюжины дорожек и, похоже, даже юное тело не справлялось с нервными нагрузками – на меня напал жор. Жор, который был побеждён только фисташками в больших количествах – килограмм я точно сожрал перед тем, как лечь спать с гудящей головой.

Утром вставать из тёплой кроватки ну очень не хотелось, а надо было. Погода как назло испортилась, пришлось двигаться перебежкой до машины и сразу в студию, пока Рома вёз музыкантов, я поспешно настроил аппаратуру и прослушал вчерашние записи. Можно было бы их записать вместе – в оркестровом, так сказать, варианте, но в этом случае настраиваемость записи была минимальной, а мне нужна была возможность микшировать все играющие инструменты, потому что в гимне союза добиться нужного эффекта можно только так. Иначе будет кака.

Ну хоть девушки сегодня приехали симпатичные, и на меня поглядывали с недоумением. Я с усталым видом выдал ноты, дал послушать готовый вариант гимна, минусовку, после чего мы с Модестом Леонтьевичем приступили к работе. Модест Леонтьевич оказался натурой творческой и лучше меня разбирался, как должны играть музыканты, постоянно их поправлял, я не успевал отбраковывать обрывки записей. А Модест был счастлив, потому что звукозапись в это время – процесс куда более муторный, чем у меня, по техническим причинам. Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы удержать его в узде и не дать бежать тут же всем разглагольствовать про мою маленькую студийку, чтобы не похерить все полимеры.

В общем, процесс пошёл, мне было сложнее всего. Скрипачка оказалась клаустрофобкой и в тихую никак не хотела заходить – пришлось уговаривать её и в итоге – убрать с записи, потому что в таком состоянии она играть не могла. Расстроенную девушку Рома увёз обратно в филармонию, пришлось её партию сыграть подруге, ничего, справилась.

Должен отдать должное технике – благодаря ей процесс был не такой... ужасающий. Да и мне приходилось изрядно потеть, чтобы вникнуть во все тонкости процесса. Модесту было проще.

На второй день у меня уже развился нервный тик, на этот раз каждой тройке игроков мы давали по три часа на все три трека – Модесту не приходилось торопиться и качество записываемого материала значительно возросло.

Собственно, так я и стал звукорежиссёром-любителем. Неделя работы проползла мимо – потому что казалось, она никогда не закончится. Когда отыграли последние инструменты – треугольник, то я уже с большим удовольствием выпроводил Модеста и его художественную шоблу из своей студии и сел за микшер, не таясь открыл большой стальной сейф, достал из него компьютер, два дополнительных монитора, и начал работу по сведению всей этой какафонии в единый и очень патриотичный трек. Нужно было сделать фонограмму, которую потом можно использовать и в записи, и в исполнении вживую. Именно такой вариант, хор запишем позднее, да и без него музыка должна звучать идеально.

Вот тут то я и хлебнул горя целый лапоть – по отдельности инструменты звучали знакомо, а при сведении вместе – превращались в какафонию звуков, которые очень отдалённо напоминали желаемые песни. Легче всего было с "с чего начинается родина" – там только немного гитары и прочих струментов, а вот гимн... С гимном было полный аншлаг, звиздец и кукареку.

Батя конечно же хотел послушать – я ему и включил, он только недоумённо посмотрел на меня. И пришлось начинать работу, ту самую, за пультом с огромным количеством ползунков. Убирая громкость одного канала и прибавляя другого. Распределять звучание не только статично, но и по времени, в каждый отдельный момент менять звучание инструментов. Практически играть музыку.

Первой в работу пошла фанера на «как молоды мы были», музыку удалось относительно легко свести, добавил пару звуковых эффектов для полного фарша, по-моему, с современными и хорошими звуковыми эффектами звучало куда лучше, чем без них. Голос при этом я старался подобрать под Хворостовского. Уж очень хорошо он пел. Великий был певец.

В общем, два трека отработали от и до, а вот дальше начался авралище, потому что записать по отдельности струменты – много ума не надо. А превратить это в музыку – задача сверхсложная. Поэтому я просидел за работой долбанных три дня, делая примерно по две минуты в день – нужно было тщательно обработать каждый инструмент и чтобы оно не выбивалось, ещё отредактировать скорость, убрать кое-где ненужные шумы и кое-где подрезать лишние милисекунды записи, чтобы тютелька-в-тютельку.

В общем, через три дня, когда я практически закончил работу, мне позвонил Берия.

– Слушаю, – я поднял трубку.

– Как продвигается работа?

– Хорошо, только тяжко. Музыканты хорошие оказались, отыграли на пять с плюсом.

– Тогда ладно. Я уж думал тебя поторопить, – удивил меня Берия.

– Вы куда-то торопитесь?

– Конечно. Мало сделать запись, нужно ещё тебя в союз композиторов протолкнуть.

– Я же несовершеннолетний.

– Это не беда, СК – это не армия, условия принятия довольно широко трактуются. Готовься, я приеду к тебе и мы отправимся в СК, придётся лично приехать.

Вообще-то у Берии не тот уровень известности.

– А получится?

– Получится. Благодаря твоей информации у меня теперь есть кое-какое имя и вес в Москве. Тебе машину прислать?

– На своей поеду, – ответил я, – приезжайте, заодно и послушаем.

Ну вот, приезд Берии. А у меня работа ещё в процессе... Пришлось временно бросить всё и пойти приводить себя в относительный порядок. Костюмчик вместо рабочей спортивки, прилизаться. Роме свистнуть, чтобы не спал и не засматривался на студенток и ждал визита начальства.

Я как-то выпал из жизни и хотел бы знать, что там Берия натворил, что вдруг его слово начало в Москве что-то значить. Конечно, член цк это серьёзно, но... А, ладно, сам спрошу. Или даже спрашивать не буду. Незачем.