Текст книги "Съешь ещё этих мягких французских булок, да выпей же чаю (СИ)"

Автор книги: Аноним Bandileros

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Короче, ночевать вне дома для меня – привычная практика, я и не надеялся сегодня вернуться – уж больно сложный был разговор. Утром, когда я вышел из выделенной мне комнаты, меня охранник проводил в кабинет к вождю народов. Сталин, похоже, спал мало, но дело, с которым он столкнулся, было слишком интересным. Он поднял взгляд на меня:

– Доброе утро, товарищ Дудин.

– Доброе, товарищ Сталин.

– Вопрос простой – урожайность в России и мире. Я тут нашёл статистику, – Сталин взял один из документов со стола, – урожайность до восьмидесяти центнеров с гектара. Эта цифра далеко за гранью возможного, объясни, как у нас пять-восемь, а у европейцев в твоём времени восемьдесят?

Я прошёл поближе и ответил:

– Генная инженерия, наука, – пожал плечами, – я в этом разбираюсь плохо, однако, большинство культур, насколько мне известно, генетически модифицированы. Урожайность доходит до ста центнеров с гектара, однако, это нерентабельно. В среднем, обычная урожайность – двадцать-тридцать центнеров.

Сталин кивнул:

– Генетика, значит. У нас она считается лженаукой.

– Значит, с тех, кто это педалировал, следует строго спросить. Учёные, которые не сомневаются, а верят в свою собственную теорию – это не учёные, а религиозные деятели. Генетические манипуляции, вроде бы, появились в конце двадцатого века, а открытие генома в кислотах ДНК – годах в шестидесятых. К началу двадцать первого века люди побаиваются генетики, из-за возможности нарушить естественно сложившийся ход вещей. Раковые опухоли там, и прочие неприглядности... но вроде бы геном сельскохозяйственных культур хорошо исследован.

– Нам очень нужны такие культуры, – ответил Сталин, – они могут спасти экономику.

– Боюсь, что сразу так не получится, – вздохнул я, – нет, конечно, имеющиеся у меня сорта конечно более приспособлены и совершенны, но всё же, подъём сельского хозяйства требует технической работы. Массового выпуска техники, удобрений, строительства перерабатывающего комплекса. Ваш... мм... в общем, человек, который правил страной после вас, не отличавшийся большим умом, хотел видеть только заоблачные цифры, а не реальные достижения. Результатом была попытка подъёма целины и огромная авантюра... закончившаяся пшиком. Я не хочу спровоцировать нечто похожее, авантюру.

– Я тоже не авантюрист, – ответил мне вождь, – поскольку все самые сельскохозяйственные территории страны уходят под оккупацию в любом случае, нам придётся развивать сельское хозяйство Урала. Пусть даже и целину, на год-два этой земли хватит, а большего нам и не нужно.

– И для этого вам нужны более стойкие культуры?

– Именно. Приспособленные к холодному климату и низкой плодородности почвы.

– Найдётся.

– И нам нужны трактора. Массовые, очень массовые.

– С этим вопросом не ко мне. Я могу сделать один трактор, но такой, что он проработает тысячу лет или будет иметь заоблачные характеристики... но конвейер – это абсолютно не моя тема.

– Мы в курсе, – ответил Сталин, – ваша задача – создать металлообрабатывающие и иные станки, литейные и пресс-формы. Вот тут то как раз и нужно качество, о котором вы так беспокоитесь.

– Это можно, – задумался я, – дело как раз по мне.

– Ваши способности к точному машиностроению мы найдём как использовать. Нам так же нужно развивать активнейшим образом атомную промышленность, вот тут и придётся сильно постараться. Причём начинать нужно уже сейчас.

– Чем я могу помочь?

– Для начала – организуйте в Москве производство точных деталей. Очень точных, нам они нужны. В станках, в атомной промышленности для выработки урана в промышленных масштабах, для строительства атомных подводных лодок.

– Товарищ Сталин, атомные лодки – это обязательно сейчас? Просто как оружие войны они плохо подходят.

– Разве? – удивился вождь.

– Одна такая потопленная у наших берегов – и всё побережье станет необитаемым. Радиоактивные воды разнесутся на огромные расстояния и приведут к последствиям куда хуже химического отравления. В наше время атомные подлодки несут боевое дежурство с ракетами, на случай войны или сталкиваются с противником, не способным их потопить... Ближнего боя на дистанции торпедных атак они стараются избегать.

– Вот, ракетами тоже займётесь. Но не сейчас и не сразу. А пока что задача довольно просто поставлена – нужно организовать в Москве производство, по своему разумению.

Я согласно кивнул:

– Мне понадобятся здания. Скорее всего – несколько. И к слову, раз уж зашла речь о производстве, то возможность развивать собственный бренд техники.

– То есть?

– Независимость от министерств и наркоматов. Вообще, если мы хотим создать нечто иное, нежели имеется, то правила игры для меня должны быть другими, нежели у остальной промышленности.

– Например?

– Возможность мотивации персонала, покупки и продажи товаров на внешнем рынке, выезд за границу, если такой потребуется. Можете не беспокоиться – за своими людьми я буду следить так, что чихнуть не смогут без моего ведома. Короче, мне нужны условия предприятия, характерные для моего времени. А там я уже прекрасно представляю, как нужно действовать, опыт работы большой.

– Это будет интересно, – вздохнул вождь, – и на что вы рассчитываете?

– Если я поставлю себе целью развивать собственную организацию, то вероятность успеха будет выше, чем при поиске места в плановой экономике. Я сам решу, с кем вести дела, как организовывать производство, к тому же у меня за плечами богатый опыт маркетинга моего мира. Деньги заработать смогу, хоть и не все и не сразу. А что до деталей для атомной и других промышленностей – так в порядке обычной работы по заказам.

Сталин подумал недолго, после чего махнул рукой:

– Ладно, я согласен на такой эксперимент. Вот и посмотрим, что у тебя получится. Берия назначит тебе кого-нибудь на роль директора, сам ты мал ещё, слухи поползут. Мест для тебя есть несколько, – Сталин взял бумагу со стола, – вот, авиасборочный завод на северо-востоке Москвы. Там скоро будет даже метро, так что проблем с транспортом не ожидается. Занимайся, дел у тебя будет много.

– Я могу идти?

Сталин кивнул и я вышел из кабинета. Достал телефон и набрал номер студии, там работал отец и дежурил Рома.

– Алло? – поднял трубку Роман.

– Мне нужна машина, волынская ближняя дача. Не тормози, у нас много работы, мой юный друг!

* * * * * * *

Неделю спустя.

* * *

Уж что-что, а как должно быть организовано и выглядеть производство – я знал. И делал именно то, что мне нужно было, результат же... Что ж, результат был хороший. Мне выделили довольно большое здание, и в нём было три главных цеха. Но начну, пожалуй, со знакомства с культурой производства. Пол покрывало искуственное покрытие, специально, чтобы не было пыли и грязи. Точная механика её не любит. В цех был вход только в рабочем комбинезоне, который, в обязательном порядке стирался в конце дня. Организовать это было непросто – пришлось приглашать новых рабочих, а это обращение в наркомат, с бумажкой от Сталина, последующее подмазывание кого надо...

Рабочих зато для ремонта выделили достаточно. И работали хорошо. Цех точной механики был безлюдным – здесь стояло двадцать четыре токарных центра разной степени точности. Два особо точных, массивные бандуры, и остальные – нормальной точности. Токарно-фрезерные, токарные, универсальные, и конечно же – промышленные роботы. Пять штук, которые сортировали заготовки, массой до десяти тонн. Изготовление деталей из таких заготовок – это просто праздник какой-то!

Но это уже мой личный цех, обставленный наилучшими станками моего времени, дополнительно усовершенствованными с помощью Модуля. А мои рабочие... вот где было место, чтобы развернуться. На заводе всего было установлено восемьсот тридцать станков различного назначения – от огромного карусельного станка у меня в цеху, до маленьких, почти настольных. Лазерная резка и сварка – тоже немаловажная деталь процесса, но главное, конечно же, в рабочих местах на моём заводе.

Основной станочный парк Monforts, немецкие станки. Их качество на фоне нынешних, которые мы вытащили и завернули в чехлы и плёнку, было просто космическим. Ну и конечно, чтобы приступить к работе на них, людям нужно было тщательно изучить как саму конструкцию станка, так и серьёзно продвинуться в направлении культуры труда. Пол цеха был покрыт белым как снег прорезиненным материалом, в цеху светло, даже очень светло, всех рабочих переодели в фирменные комбинезоны и куртки, даже предусмотрели шеврон-липучку с фамилией. Как ни крути, а выглядели рабочие после переодевания из засаленной рабочей формы – франтовато. Пришлось потратиться и установить душевую, чтобы рабочие могли содержать себя в чистоте, но это того стоило.

Для недели труда – это уже огромное достижение. О большем и говорить нечего – не было пока ничего большего. Рабочие активно осваивали новые станки, поскольку работать умели, а инструкции написаны весьма подробные и тщательные.

Я целыми днями проводил на объекте, пока ещё строящемся, поэтому выпал из жизни. Даже ночевал здесь, изредка, два раза за неделю, приезжая домой.

Новый рабочий день для меня начался пятнадцатого мая, в воскресенье. Рабочих завода не было – зато были строители, которые активно строили автостоянку перед заводом. Автостоянку я решил делать с запасом мест – на пятьсот машин.

Вообще-то, отходя от темы, можно сказать кое-что важное – мои слова о низкой эффективности плана плохо воспринял товарищ Сталин. Экономика страны росла и увеличивалась, причём так, что впору было охреневать. Товары стабильно дешевели, их не всегда хватало, но дешевели они очень серьёзно. Пока что, в эпоху индустриализации, плановая экономика демонстрировала превосходные результаты, но так должно быть не всегда. Причина... я думаю, причина в том, что сверхплановая продукция приводит к снижению цен, а не к увеличению прибыли – следовательно, не один человек богатеет, а все потребители получают более низкую цену. К тому же любая цена, даже будь товары вообще бесплатными, имеет ещё один фильтр – доступность. В советском союзе говорили не «купить», а «достать», потому что купить мог практически кто угодно и практически что угодно. Если бы это что угодно было в продаже. А так – основные товары в продаже есть, а действительно привлекательных нет.

Я много над этим думал, хотя и ни разу не экономист, но по всему выходило, что снижение цен благоприятно влияло на экономику всей страны, отвечало идеологическим догмам, но всё же... Денег, реальных, а не мнимых, у государства мало. И из-за такой политики их становится ещё меньше.

В любом случае, я думаю, что если Сталин и выслушал меня, то не принял как данность то, что я ему сказал. Пока что всё сказанное мною не было очевидно. Или скорее даже наоборот – правительство ещё не столкнулось с массовыми хищениями, крупными и мелкими, особенно мелкими. Картельными сговорами в среде торговли и тому подобной прелестью, поэтому мои рассказы были для них словно из другой вселенной и не о них. Однако, документы у меня намного убедительнее слов.

Что ж, сейчас у меня есть шанс доказать, что я тоже чего-то могу. Не по плану, а в машиностроении. Например – производить особо качественные товары и детали для разных отраслей промышленности. Но мне был дан картбаланш на любые действия. Становиться олигархом я не планирую, поэтому просто начну работу в обычном режиме.

Первое, что, я думаю, нам стоит делать – это машины. Забавно, что самым сложным при производстве новой модели автомобиля является производство средств производства. То есть – кузовных штампов, штампов для объёмной штамповки деталей, позволяющих создавать детали сложной формы массово и поточно. Тот же кардан вырезать из металла – долго, дорого, и нифига не лучше, чем штамповать.

Я в своё время бывал на автозаводе концерна даймлер и видел, как работают машины, создающие автомобильные кузова. Есть механизм конвейерного движения – лист подводится к штамповочному прессу, на него сверху опускается многотонный гидравлический пресс, и деталь тут же увозится. Вот так производятся практически все сегменты автомобильного кузова. Быстро, очень быстро. Конечно, кузова потом ещё долго сваривают, грунтуют и красят в много слоёв, обрабатывают от коррозии, проверяют, но главное – это штамповка. Быстро и массово, и довольно точно, как по мне.

Эта массовость и технологичность производства подкупала, поэтому первой целью, которую я поставил перед собой было производство станка для массовой штамповки деталей. Не просто выштамповки кузова, а создания универсального и эффективного станка. Любой человек, видевший то, что видел я, не мог остаться равнодушным к этим машинам – огромным, порой размером с целый дом, движущимся монстрам, которые выштамповывают сложные, порой очень сложные детали. Горячей или холодной, да любой, штамповкой. Я тоже не был равнодушен к этой машинерии, хотя и имел довольно посредственное представление о том, как станок должен работать. Моя сфера – металлорезка, со штамповкой я знаком только на уровне новичка-любителя. Но по крайней мере не на уровне нуба.

Посоветовавшись с Модулем, я решил, что лучше всего – изготовить станок для производства листовых штампованных деталей, для начала. Моей конечной целью было создать автомобиль. Да, я не разменивался на мелочи, и в то же время не хотел создавать автогиганта – для начала я решил создать весь станочный парк и все необходимые материалы для создания грузового автомобиля, грузовика.

Грузовик-прототип уже стоял на заднем дворике завода, это был студебеккер. Но не военный us6, нет, совсем нет. Студебеккер пятидесятых годов, считающийся в США классикой. Машину я видел, осмотрел, даже поездил на ней. Внешность у неё – похожа на наш зилок, вернее, наш зилок сделан под влиянием моды, введённой студерами. То есть, по образу и подобию. А вот сама машина... Двухтонный грузовик, превосходно сделанный. Я осмотрел каждую деталь. В кабине... в кабине ничего лишнего не было, но при этом все детали отличались аккуратностью изготовления. Раскраска – бело-голубая, двигатель на семьдесят лошадиных сил работал только на хорошем горючем. Вместо него решено было поставить хороший, качественный дизель.

Кабина студера была герметичной, руль можно было снабдить гидроусилителем, добавить печку и усилить подвеску. То есть – подготовить его для интенсивной эксплуатации, перегрузам, насилию над мотором. Я эту машину изучил тщательно, очень тщательно. И решил, что можно и нужно делать оснастку для его массового производства – уж больно машина мне понравилась.

Самым сложным было наладить массовое изготовление моторов. Я выбрал для студера мотор фирмы MAN, и чтобы произвести их, нужно будет всерьёз заняться штамповкой. Детали все разбирал и изучал в своём личном цеху, так же активно пользуясь помощью Модуля.

И вот, наконец, изучив все детали и предложения, я принял судьбоносное решение – буду строить оснастку для производства автомобилей мелкой и средней партией.

* * * * * *

Несмотря на всё, я порой забывал, очень серьёзно забывал, что у меня, то есть Вити, есть родственники. И даже немало родственников. Один дедушка и две бабушки, четыре дяди и пятеро двоюродных родственников и племянников-племянниц. То есть, приличная такая орава родственников. Кумовство здесь абсолютно не поощрялось, да и я его не поощрял, но всё же, не мог просто сказать всем своим родственникам – идите в зад, я тут занят.

Тем временем, между прочим, активно продвигалась работа над созданием оснастки для производства машин. Более того – мы уже смогли создать уникальный станок для объёмной штамповки сложных деталей, который отлично справлялся с созданием деталей двигателя. Массовым созданием! Это было самым сложным, остальное – это скорее работа руками и головой, а двигатель... Двигатель – самая технически сложная и точная часть автомобиля. Двигатель MAN в сотню лошадок, конечно, далеко не газотурбинник, но и у меня не те возможности, что раньше. Технически мой заводик укомплектован даже совершеннее, чем цех, который был раньше, в моём времени. Однако, персонал – приходилось по рукам бить, метод кнута и пряника в действии. Мы работали над созданием сложнейших станков для массового производства движков. Хотя бы тридцать-пятьдесят двигателей в день – это было бы восхитительно. Именно такой темп выпуска автомобилей я считал рентабельно-максимальным.

Работа шла уже три недели и успехи были... неплохие. Объёмную штамповку – освоили, сложную гидросистему – освоили, компьютер – пришлось прикрутить управляющую электронику свою. Штамповочный пресс для изготовления металлических деталей – это особая песня. Штамповочный комплекс, если упрощённо, то это машина, способная производить детали объёмной штамповки. Например, детали кузова, мелкие штампованные детали самой разной формы, главное – автоматически. Подача металла осуществляется пластинами и лентами, после чего пресс-форма выбивает из него деталь, после чего деталь уходит на штамповку – происходит изгиб по нужной форме.

Для нашей машины таких деталей было очень-очень много. Это только с виду – простой одутловатый кузов, а на самом деле внутри их было больше пятисот мелких штампованных деталей! И это не считая двигателя – различные крепёжные детали, вроде уголков, шайбы, крепления, механические тяги. Я ещё больше увеличил количество деталей в машине. Добавил дополнительно две мощные фары – теперь их не две, а четыре, две прямоугольные под решёткой радиатора, над бампером, две в крыльях по бокам. Штамповка стала едва ли не самой главной операцией.

Утром в свежепостроенном длинном ангаре-цехе мы запустили первый наш станок, изготовленный пусть и на оборудовании моего времени, пусть и при помощи Модуля, но своими руками. Станок имел четыре метра в высоту, гидравлический пресс, и мог создавать детали высокой сложности из толстых листов металла. Пресс ГОШ был очень мощный и даже красивый – в отличие от привычных этому времени металла, тяжести и размера, он был даже элегантный. Управлялся компьютером, что заметно упростило контрольную механику и процесс работы.

Изготовление реально крупных деталей потребовало от нас начать сборку крупногабаритного пресса холодной объёмной штамповки – это было последнее звено в производственной линии. Пресс-формы созданы, остальные станки построены или изъяты Модулем, модуль же помогал создавать и главный станок. ХОШ – это производство методом холодной объёмной штамповки. Наиболее точное, наиболее качественное производство. Коленвалы и мосты автомобиля, рама, рулевая механика, всё это должно было создаваться методом холодной штамповки. Этот пресс был самым большим – под потолок цеха, целых семь метров в высоту, с массивными силовыми элементами конструкции, покрашенными в оранжевый цвет и массивным же податчиком заготовок по конвейерному механизму.

И вот, в один прекрасный день, а именно – через полтора месяца после получения собственного заводика и интенсивного налаживания производства, я наконец-то констатировал факт, когда общался с Модулем.

– Похоже, на этом всё, друг мой.

– Похоже на то, – людей собралось в цеху – видимо-невидимо. Толпа. Огромный станок пришёл в движение, мигнул лампами на пульте управления.

– Ты управляешь?

– Да, шеф. Подготовка к запуску. Проверка систем. Работает нормально. Приступать?

Приступили довольно быстро. Я разогнал рабочих, пришедших посмотреть на новый станок, особенно обратился к начальнику цеха черновой обработки:

– Юрий Савельевич, пора приступать к работе. У вас всё готово?

– Готово, – ответил мне молодой и полноватый мужчина, – что, уже?

– Да, давайте, проверим наше оборудование в деле. У вас есть станки, люди, заготовки, просто приступайте к изготовлению деталей.

– Понятно. Ну я пошёл, – он развернулся и двинулся в сторону двери.

Народ тоже начал как-то рассасываться по рабочим местам. Поскольку штамповочное производство было обособленно от точной обработки – располагалось в большом ангароподобном здании, собранном из притащенных Модулем частей, то на завод все пошли скопом, через главный вход. Я за ними. Радовался весеннему солнышку, которое уже начинало греть. Погода установилась... прекрасная.

Мы всем кагалом зашли в заводские помещения, где я тут же приступил к раздаче указаний, нашёл начальника цеха точной обработки:

– Сейчас привезут детали с штамповки, будьте готовы принять и обработать до нужной консистенции.

И заработала автоматизированная линия. Сотни деталей, тысячи механизмов, десятки тысяч технических операций. Началось чудодействие – горячие, только что из электропечи, заготовки, отправлялись в штамповочную машину с помощью промышленных роботов kuka, которые отправляли в работу деталь за деталью. Смотреть, как всё это работает, можно бесконечно. Как на огонь или воду. Для такого человека как я это – не менее прекрасно. Роботы работали слаженно и быстро, горячие стальные заготовки ярко-оранжевого цвета отправлялись в штамповку, на них опускались многотонные пресс-формы. И понеслась сортировка. Раскалённые, остывающие шестерни, детали механизма машины. Упоры, крепления, соединения, тяги и валы, детали тормозной системы – усилители, колодки...

И началось чудо. Я отправился в свою мастерскую, где уже начал работать над самыми сложными и точными деталями, которые нужны были – автоматической коробкой передач. Коробка-автомат требовала изготовления такого количества довольно точных деталей, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Много. И требования к точности у меня почти как авиационные.

Результатом моей дневной работы к вечеру было изготовление комплектов деталей на пять коробок, в то время как машино-комплектов было изготовлено за день девять штук. Но я не мог ускорить темпы работы своих станков – да и гонять их на АКПП не хотел, поэтому, думаю, коробка-автомат будет не везде.

На следующий день приступили к сборке машин, сборку проводили здесь же, в цеху, из уже тщательно обработанных, проверенных деталей. Качество их, по сравнению с советским, да и зарубежным автопромом было заоблачным. И собирали мы машину очень тщательно. Сначала раму, потом мосты, двигатель, КПП, карданы, после чего – установили кузов и колёса. Колёса частично собственного изготовления, покрышки – от полуторки. Сборка машины проходила очень живо и бодро, было видно, что людям самим интересно. А я – помогал в меру сил – физической у меня было маловато, и главное – тщательно следил за работой. Чтобы никто нигде не схалтурил.

Вроде пока что никаких халтур не было. Хорошо, что сваркой кузова занимались промышленные роботы – доверять сварочные работы такой сложности я бы не стал даже местным сварщикам автозаводов, не говоря уже про левых людей.

Долго ли, коротко ли, машину мы заправили соляркой из привезённых Модулем канистр и решили завести наш первый образец. Право первой ночи, то есть запуска, уступили мне. Я забрался внутрь и оценил масштаб проделанной работы. Кабина была даже лучше, чем у студера. У студера она конечно идеал пятидесятых, но тут было больше деталей, вроде бы малозаметных. Электроподъёмники стёкол, рулевая колонка не тонкая, вместо дивана спереди удобное глубокое кресло водителя, регулируемое в двух плоскостях и по повороту. Рядом кресло попроще. Материалы отделки кабины тоже далеки от студеровского стандарта. Торпедо металлическое, приборный щиток с собственной подсветкой , рядом вообще установлен радиоприёмник. Для машины этого времени – фантастиш. Однако, встроенный радиоприёмник был. Управление коробкой – рукоятью справа от водителя, по типу клюшки для гольфа или РУДа вертолёта. Даже сама эта рукоять была сделана совершенно непривычно – очень аккуратно, с кнопкой включения стояночного тормоза – вжал, поставил кпп на парковку и тормоз включится.

Тут же была довольно мощная печка. Дверь с приятным уху звуком закрывается. Запуск двигателя осуществлялся слишком уж модерново, кнопкой с надписью «Старт». Нажал – электричество потекло по проводам и движок завёлся, не с первого раза почему-то, но завёлся. Звук у него был приятный, не такой, как у большинства советских двигателей. Похож чем-то на дизельные движки мерседеса. Тихий и гулкий, низкий, без трещания и стрёкота. Раскатистый.

Слегка поддал газку – результат налицо. Машина поехала, причём, хорошо поехала. Я расслабился в кресле и осмотрелся ещё раз, выехав из сборочного цеха на автостоянку перед заводом. Пространства здесь было много, очень много. Оно было размечено для парковки машин – я планировал снабдить своих людей автомобилями, в большем количестве, чем любых других любыми другими машинами.

Я ожидал, что машина, изготовленная собственными силами, будет по уровню ну никак не лучше газельки – ведь годы то тридцатые, но похоже ошибся. Да, качество – это во все времена качество, будь это хоть карета, хоть лошадь. При обдумывании машины мы не только не увеличивали технологичность производства, но и даже снижали её, вводя более сложные операции, если это повышало качество машины. И не знаю, насколько это было оправданно, но пока что вся моя тачка так и кричала о превосходном качестве машины. Рулилась она очень бодро и легко, как хорошая иномарка, передачи переключались ровно и плавно, без рывков, характерных для АКПП первых поколений. Коробка с гидротрансформатором показала превосходную работоспособность. Я разогнался, тормознул, порулил по стоянке во все стороны, машина просто чудо. Управлять такой – одно удовольствие. По всем своим характеристикам она стоит выше даже послевоенных иностранных машин – даже мне, человеку, который десять лет катался на мерседесе, очевидно, что мы сделали хорошую машину. И главное – детали для неё преимущественно сделаны штамповкой. А сборку можно автоматизировать промышленными роботами – Модуль обещал сделать, если я повожусь и поставлю новый роботизированный цех.

Вылезать из машины не хотелось, она очень легко рулилась и красиво вписывалась в повороты, словно хорошая танцовщица, сама знает, что надо делать, её не надо подтягивать и показывать, что делать.

Остановился я около собравшихся сборщиков и махнул рукой:

– Будем делать машины. Это прекрасно!

– Можно порулить? – спросил один из присутствующих.

– А опыт есть?

– Да, на газе ездил.

– Тогда давай, забирайся. Не пожалеешь!

Я наблюдал интересный эксперимент – насколько местному понравится эта прелесть. Сиденье отрегулировали, пристегнули, и отправили в свободный полёт – мужик, вернее, один из сборщиков, поехал. И нарезал несколько кругов по стоянке, после чего ещё минут десять ездил туда-сюда. Ну да, с гидроусилителем водить всегда приятней, чем без него – руль хрен провернёшь, на коробку нужно отвлекаться... Остановился он только через пятнадцать минут и судя по виду, слегка шокированному и ошарашенному, он был в лёгком шоке. Остальные бросились его расспрашивать а я в это время разговаривал с Модулем по выделению отдельного участка под производство автомобилей. На самом деле – автозаводы-гиганты нам не нужны. Но только для мелкосерийного, если производить тысячи в день – то тут уже нужны реально большие мощности.

Пока люди были в лёгком шоке от собранной вундермашины, я хлопнул пару мужчин по плечам и ушёл, отправившись в свой кабинет. И сразу же, оттуда, к мерсику, который ждал меня около входа. Роман не дремал и по прежнему был моим верным водителем и оруженосцем. К дому подъехали в молчании – я лёг и задремал на заднем сидении – время уже было позднее, рабочие иногда задерживали закрытие завода, если работа была реально интересной. А у нас она всегда была интересной.

Дома меня встретил целый коллектив, во главе с мамой, а так же ещё одной женщиной. Как не узнать – мамина сестра, Нина Владиславовна, тётя нина, и её очаровательная дочь Лиза, которой было чуть больше, чем мне – шестнадцать. Тётя сидела в гостиной и пила чай вместе с мамой, когда я вошёл, обе женщины мгновенно прекратили разговор.

– Знаете, так замолкать некрасиво. Обсуждаете меня?

– Нет, что ты, – совершенно неубедительно сказала тётя, – а ты подрос, Витя, возмужал, – она поднялась, – как хорошо устроился то. Не дом, а дворец какой-то.

– Обычная квартира, – пожал я плечами, – рад вас видеть, тётушка. Как жизнь?

– Ох, что ты обо мне, у тебя то как? Мать говорит, устаёшь сильно.

– Устаю. И поверь мне, не от игр. Сделали таки мы новую машину. Превосходная. Нужно отчитаться Берии, я пойду к себе.

– Даже не посидишь с нами? – возмутилась Мама, – в кой то веки, приехала твоя тётя, а ты за работой прячешься?

– Ох, прости, – улыбнулся я, – обязательно поговорю. Хотя смысла в этом нет – ответ на половину вопросов будет непонятен, на вторую половину – секретность. Так что спрашивайте. Как там Ксюша, кстати?

– О, она с нами, – тётя Нина оживилась, – прячется в комнате. Мы приехали ненадолго, Ксюша то ни разу в Москве не была, вот мы и решили побывать. Сходить к Мавзолею, метро посмотреть... А ещё ксюша хочет на кинематографический поступать. Актрисой хочет быть.

Вряд ли маман знает о моих связях во ВГИКе. Дело в том, что родителей я держал поодаль от своих дел, кроме отца. Но он был в работе настолько, что домой приезжал как и я, поесть и поспать. Я кивнул:

– Думаете, у неё есть талант?

– Я тоже думаю, что нет, – тётя грустно вздохнула, – молодость, романтика.

– У меня есть связи во ВГИКе, знаком с Эйзенштейном, но учтите, что эти люди не те, кого можно попросить за бутылку коньяка взять человека со стороны в кино. Тут правда талант нужен, максимум, что я могу сделать – это убедить людей обратить на неё внимание. Может быть, тапками закидают, может быть обрадуют, это уж как себя покажет.

Тётя согласно закивала. Было видно, что её это волнует.

Сама виновница разговора вышла к нам к концу моей речи. Нда, красивые же у меня родственники – та же Ксюша, стройная, фигуристая, просто таки заготовка под секс-символ. Уникум. Однако, в кино это будет иметь большое значение очень много позже, а пока что... Впрочем, можно и найти ей место у меня на заводе, работы всегда было много, а работников наркомат не спешит выдавать. Та же машинистка – оклад маленький, работа тяжёлая, но на электромеханической пишмашинке – попроще.

– Что? – она засмущалась под моим оценивающем взгляде.

– Да так, оцениваю масштаб красоты. Пока что очень неплохо. Поедем завтра, тётушка просила тебе Москву показать. Сейчас уже поздно, всем – спать!

* * * * *

С родственниками на буксире в лице Тёти и Ксюши мы поехали на мерседесе. Ксения была скромной девушкой. Удивительно скромной, я ожидал худшего. Она на город смотрела восхищённо. Нда, вот она, разница между нами. Я когда здесь впервые оказался, думал «хреновато тут у вас». Однако для неискушённой урбанистикой девушки из деревни в тульской области, Москва – это одно большое приключение.