Текст книги "1940hr (СИ)"
Автор книги: Аноним Bandileros
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Первый запуск был простым... ну как простым, я делал всё по подсказкам Берси. Забрался, сцепил вагоны, пробросил электропровода, залил масло в бак, песок, воду, вставил баллоны с газом, подключил топливные системы, аккумулятор, вспомогательные системы... И ещё десяток подобных пунктов, вроде проверки каких-то там датчиков... через десять минут, когда все четыре секции тепловоза были приведены в полную боевую готовность, запустил двигатель электростартером. Запуск сопровождался жужжанием и через неожиданно долгую паузу он пыхнул, чихнул, кашлянул, плюнул выхлопом и начал весьма громко тарахтеть, постепенно переходя в шум хорошо работающего, качественно собранного мотора... На прогрев ушло некоторое время, после чего я таки решился сдвинуть реверс вперёд, дав самый малый ход.
К моему удивлению, Берси умудрился сделать в поезде, без всяких цифровых технологий, цифровой индикатор – на цифровых лампах с проволочными цифрами внутри и простейшие системы электронной индикации. В частности, лампочки показывали, что поезд составляет все четыре секции и все подключены к магистрали. Аварийные лампы молчали и показывали, что я всё сделал вроде бы правильно.
Сдвинулся с места поезд далеко не сразу, но сдвинулся. Разгон произошёл быстро... Характерной особенностью трёхпутки были огромные земляные работы, мы старались сделать минимум участков с ограниченной скоростью, поэтому тут было только пять участков со скоростью движения в шестьдесят километров, остальная дорога имела ограничения в двести сорок километров в час. То есть можно смело выжимать все соки, с рельсов не сойдём.
Что я и сделал, тепловоз очень активно начал набирать ход и постепенно мерный стук колёс становился всё чаще и чаще. Двигатели работали штатно, никаких сюрпризов. Разогнались мы до рекордных ста восьмидесяти километров в час. Даже такой тяжёлый состав, который идёт по обычным дорогам очень аккуратно, здесь мог лететь и ничего не бояться. Мы промчались по тоннелю, мосту, и наконец, на большом участке разогнались ещё раз – сто восемьдесят три.
Изучение конструкции показало, что никаких структурных повреждений не было. Поезд легко разгонялся до этой скорости. Но, пожалуй, стоит указать в документах крейсерскую в сто двадцать километров... не стоит лишний раз провоцировать машинистов на нарушения безопасности. А там, если припрёт – выжмут и больше... Жаль только, тяжёлый, зараза, по весу он мог соперничать с самыми мощными паровозами.
До Москвы я решил ехать на поезде. Машинистом. Позвонил Лаврентию Павловичу и уточнил кое-что у Берии...
– Лаврентий Павлович, это я, Иванов, – представился.
– Слышу, ты в поезде?
– Да, веду поезд в Москву. Буду на восточной сортировочной станции через... восемь часов. Путь П-27, если хотите, можете подъехать и принять тепловоз в эксплуатацию.
– Молодец, – Похвала от Берии была неожиданно приятна, – какой молодец. Один едешь?
– Да, еду один. Быстро, сто двадцать в час. Прилечу как раз к вечеру.
– Правильно. Мне взять с собой машинистов?
– Возьмите, только кого-нибудь из НКВД. Сразу сообщаю, экипаж поезда – десять человек.
– Откуда столько? – удивился Берия.
– Ну так... один машинист, один помощник машиниста, и восемь стрелков. Я на крыше установил вращающиеся турели с 23-мм спарками. Восемь штук, для защиты от атаки противника с земли и воздуха. Немец – пугливый очень, под пушечный огонь не полезет. Пару раз шуганём, а там надо будет только стволами подвигать, чтобы они сбросили бомбы куда глаза глядят и сбежали.
Берия промолчал. Но через минуту не выдержал:
– Я у тебя просил гражданский тепловоз.
– А я его и сделал! Противопульно-осколочная броня, восемь спарок и ещё стомиллиметровая броня тендеров. Лаврентий Павлович, если враг бомбу в тендер уложит – в радиусе трёхсот метров всё разнесёт в пыль! Представляете, если атакуют поезд, стоящий на станции в городе? Везущий людей и грузы? Лучше перестраховаться, пусть даже и не на передовой, немцы иногда залетают вглубь территории противника, атакуют поезда...
Берия подумал, согласился:
– Ладно, как пожелаешь. Какие составы твой тепловоз возить может?
Я переадресовал вопрос Берси и приняв информацию, проговорил её слово-в-слово:
– Реальная мощность – два двигателя по шесть тысяч лошадиных сил, может перевозить составы до шестидесяти пятидесятитонников. Собственная масса – четыре по двести тонн.
– Немало. Запас мощности есть, тоже хорошо...
– К сожалению, основная масса поезда – броня. Он слишком уязвим для атак противника, поэтому пришлось закрыть бронёй, а тендеры сделать полностью герметичными с поступлением из них газа через клапана. Во избежание попадания огня внутрь при пожаре.
– Да, пожар – дело страшное.
А поезд то успокаивал. Особенно успокаивало тихое сидение в кресле машниста с ленностным наблюдением за тем, как огромная поначалу трёхпутная дорога превращается в тоненькую ниточку, уходящую вдаль. Природа тут очень красивая... Что я и сказал:
– Красиво тут. Спокойно так... – улыбнулся, – так бы ехал и ехал. Расслабленно.
Берия в трубке поддержал меня:
– Нда, расслабиться в нашей ситуации – это надо уметь. Что ж, я приму твои локомотивы на баланс НКВД. Насколько хватает запаса топлива?
– Так, он кушает четыреста литров газа в час. В тендере двести баллонов по пятьдесят литров, его хватит при крейсерской скорости в шестьдесят километров, на сутки пути. Всего запас – два тендера, двое суток пути. Перезарядка газовых тендеров происходит вручную или автоматически, вручную – нужно закрыть кран, снять предохранитель, извлечь баллон за ручку, в обратном порядке вставить новый. Автоматически – газ подаётся через шланг и загружается в баллоны. Тендеры на порядок более взрывоопасны, но их выхлоп экологичней.
– Так, теперь задача твоя проста – необходимо снабдить нас этими локомотивами. Хотя бы в глубоком тылу, а локомотивы – газом. Не знаю, как ты его собрался туда доставлять, но надо доставить.
– Баллоны, их я доставлю на каждую станцию, установим пару крупных заправочных станций, этого хватит чтобы дозаправиться и не встать пустым на полпути...
* * *
Вот меня некоторые вещи удивляли. К примеру, большие, реально огромные вещи. Гигантомания – странная вещь сама по себе. Когда-то люди считали, что прогресс в создании всё больших и больших механизмов и устройств, потом – их мнение радикально изменилось. Перелом произошёл годах в восьмидесятых-девяностых, вместе с развитием компьютерной техники. Машины-монстры по прежнему строились, причём, в весьма немалых объёмах, но были зажаты своей областью применения. Создание сверхширокой колеи в нацистской Германии, к примеру, рекордных самолётов-"гигантов" в СССР... всё это неспроста. Гнались за эффективностью, вся историческая действительность заставляла гнаться за чем-то большим. Более мощные паровозы, пушки, мосты, большие грузовики и самолёты... казалось бы, вся эволюция в размере. Нет, конечно же, колосс на глиняных ногах никому не нужен. По местным меркам мои «специальные» самолёты были просто колоссальными! Специальными из десантных стали Антеи, аналог антоновских транспортников. Широкий фюзеляж, просторная кабина, намного более просторная, чем у дугласов, огромная по местным меркам грузоподъёмность и дальность... и всё это – ради одной единственной цели... при своей скорости и грузе, антей по транспортным возможностям был равен примерно трём десяткам ДС-3, которые были весьма и весьма надёжными, простыми и качественными. Дугласы нравились и мне, и пилотам ГВФ, но единственное, что я мог предложить взамен них – АН-2, кукурузник.
Антонов получил за его разработку сталинскую премию – у него уже были большие наработки, после визита его на МЗГА и совместной доработки, самолёт пустили в серию. На самолёт вместо их движка поставили форсированный дизельный А03, который был намного менее требователен к охлаждению, чем воздушник, да и керосин вместо авиационного бензина кушал. Пусть и очищенный, но произвести очистку можно было на любом аэродроме.
Антоновский биплан казался в наш век на фоне стремительных силуэтов Илюш и Антош, на фоне огромного бомбера Ту-85, он же «Кувалда», казался гостем из прошлого. Удивительный разговор состоялся у меня с товарищем Сталиным, который лично услышал о том, что Антонов сделал новый самолёт и приехал посмотреть. Но когда вышедший из своего лимузина вождь народов увидел жужжащий в небе биплан, у него, казалось, дар речи пропал на некоторое время. Он подозвал к себе меня, я вальяжно подошёл. Вождь ткнул мундштуком трубки в сторону полосы, на которой рулил Ан-2 и спросил:
– Товарищ Иванов, как это понимать?
– Новый самолёт, товарищ Сталин, – улыбнулся я, – лучшая машина из имеющихся в СССР...
– Это? Это шутка такая? – он пристально на меня посмотрел.
– А что вас смущает?
– Какой-то старый этот ваш новый самолёт, – он усмехнулся, набив в трубку новый табак.
Охранники Сталина держались далеко. Я же, кивнув, ответил ему прямо:
– АН-2 – необычная машина. Очень необычная.
– Это эщё почему? – вождь начал успокаиваться и гроза, при виде которой большинство кремлёвских лизоблюдов теряют самообладание, миновала.
– Достаточно сказать, что этот самолёт служит и в двадцать первом веке. Сделать ему замену пытались практически сразу после появления, но так и не смог никто переплюнуть "Кукурузник". Даже сам Антонов его ненавидел – эта машина загубила не одно поколение лёгких самолётов... Машина необычайно проста, неприхотлива, дешёвая в производстве, простая в пилотировании... В сельскохозяйственной авиации эти критерии ключевые, поэтому АН-2 будет служить минимум сотню лет... остальные создаваемые нами самолёты устареют уже к концу этого десятилетия.
– Интэресно, почэму нэ смогли сдэлать лучше?
– Лучше смогли, а вот проще сделать – уже некуда. Мы заменили по сравнению с первоначальной конструкцией товарища Антонова, двигатель, на наш дизель. Так что он стал ещё дешевле в эксплуатации, теперь это самый экономичный цельнометаллический самолёт в мире.
Сталин вздохнул:
– Зря ехал. Впрочем, зачем вы растрачиваете рэсурсы на эти лёгкие и малэнькие самолёты?
Я ответил прямо, как думал, как есть:
– Так на их крыльях лежит основная тяжесть войны и народного хозяйства послевоенного. Именно они доставляют почту, грузы, вывозят раненых. Гигантские самолёты тоже будут нужны, но отдельно взятому подразделению доставить почту или лекарства, что-то такое, чего не хватает, вывезти пять-десять раненых, не гонять же за такой целью целый Антей. Да и сесть он в поле не сможет.
– Хорошо, сколько самолётов у вас есть? – Сталин поёжился от холода и жестом пригласил меня в машину.
– Выпустили пока только пятьсот штук. Как я и говорил, – прервался, залезая в сталинский лимузин, – их нерационально производить на моём заводе – их можно делать где угодно. ГВФ заказало ещё тысячу к лету... Мы сделали двигатели и аппаратуру, и передали производство остальных, простых частей, авиационным заводам сегодня утром.
– А мэталл? – Сталин приказал водителю трогаться и ехать к Башне, как называли здесь элитный жилой комплекс, – гдэ взял?
– Металл добыл и привёз с собой часть. Мы передали вместе с заказом прокат, по сути, вчерне обработанные детали, самые сложные. Осталось только доработать напильником и собрать вместе.
Сталин не стал закуривать, вместо этого он посмотрел в окно. Ох, и свалилось же на мою голову работы... но в целом, я был рад.
– А что с квартирами? Всэ уже раздали?
– Все до единой. В МЗГА проживает тридцать тысяч человек.
– Как с провизией?
Я задумался и кивнув, ответил:
– Есть кое-что, что я бы хотел вам показать. Мы недавно начали работу по формированию сухпайков...
Долго пояснять концепцию сухого пайка не пришлось – ну правда, в отдельной коробке было аккуратно размещено всё, что нужно человеку для пропитания в течении суток. Ни больше ни меньше, когда мы подъехали к зданию, в котором располагалась наша конспиративная квартира, она же конференц-зал, она же место отдыха вождя, туда уже привезли сухой паёк...
Сталин выглядел необычайно уставшим. Всё происходящее напоминало мне не разговор с лидером государства, а встречу друзей после работы – охрана осталась в прихожей, мы зашли. Вождь как обычно сел у большого панорамного окна с видом на завод и аэропорт, я – пошёл к бару, налил по бокалу вина и взял тарелку с бутербродами. Поставил это всё на стол и расслабился в кресле.
Вождь выглядел так исключительно для меня. Для других... для других мы оба выглядели иначе, так, что в его присутствии люди по струнке вытягивались. На меня эта аура не подействует, Сталину это нравилось. Он молча взял бокал морщинистой здоровой рукой и выпил вина, молча отсалютовав мне. Я сделал то же самое, закусили, помолчали. Бесценное время.
Сталин спокойно глядя на серебристый садящийся пассажирский самолёт, спросил:
– Что бы такое придумать, чтобы немцам жизнь осложнить?
– Всё уже придумано до нас. Выжженная земля им осложнит путь...
– Нэ об этом, – махнул он рукой, – оружие какое-нибудь, чтобы страху нагнать. БМ-13 себя отлычно обэщают показать. Есть идэи?
Я подумал вслух:
– Оружие двадцать первого века конечно может нагнать страху, но это не то. Ракеты? Возможно, возможно... Есть у меня одна идея.
Я развернул голопроектор и вывел на него только что построенные в уме образы. При этом совершенно не стеснялся пояснять:
– Для превосходства в артиллерии нам нужно в первую очередь задуматься над её структурой. Можно создать высокомобильные отряды, строящие свою концепцию на нетипичном применении артдуэли. Обязательно нужно воспользоваться созданием командно-штабных машин, всей структуры командования, вплоть до каждой артустановки. Специализированных машин для наводки артиллерии, централизированное управление стрельбой, самоходные артустановки калибра шесть дюймов – самого востребованного в войсках. Полностью автономные, способные мгновенно сняться с позиции и проделав большой переход, сходу начать обстрел врага...
– Как? Нэт, я понимаю вашу идэю, но как ви планируете создать такую артыллерию?
– Завод в Челябинске сможет. Я там почти половину станков установил. Думаю, если дополнить эти группировки мощными тяжёлыми танками, то получится крайне мощная артиллерийско-танковая дивизия. Главное, чтобы структура командования позволяла атаковать врага мгновенно, из всех стволов, и так же быстро уходить, прежде чем фрицы что-то предпримут. Благодаря самоходкам и помещению всех штабных органов на колёса и гусеницы, мы сможем этого добиться. Полагаю, идеальным оружием для них будут РСЗО – крайне мощные, но стреляющие залпами. Пришли, отстрелялись и тут же сматываются, чтобы за пять-десять минут вышли на позицию, выстрелили и убежали. Добавить им пару первых скрипок – в качестве козырного туза. Скажем, установить РСЗО калибра 300 миллиметров...
– А ви сможете такие создать?
– Да, они состоят на вооружении на аэродроме, – кивнул я.
– Нэ видел ваших машин, покажете?
– Да, но возможно позже. Это не машины, РСЗО сделаны в стационарном варианте и спрятаны под землёй. Это для самообороны в случае, если фашист близко подойдёт.
– У вас есть самооборона? И раз уж так, почему бы нэ рассказать, чэм вы защитились?
Я согласно кивнул – любопытство было уместным:
– По периметру установлены скрытые огневые автоматические точки, стена, противотанковые так же скрытые заграждения, артиллерийские башни, на крыше этого здания – РЛС, следящая за всеми самолётами на сто километров вокруг, за тем концом полосы под землёй, вернее, верхней бронеплитой, находятся восемьдесят пусковых шахт для крылатых ракет средней дальности и пятьсот установок с зенитными ракетами. По периметру установлены скрытые под землю автоматические артустановки калибра сто, пятьдесят семь и тридцать миллиметров. Они же обеспечивают и ПВО ближнего радиуса. Если фрицы прорвутся первыми их встретят ракеты РСЗО, на противоположной от нас стороне завода на первом подземном ярусе установлена наша главная ударная сила – сто двенадцатиствольных установок калибра триста миллиметров. Ракеты цельные, без выступающих стабилизаторов и продолговатые, так что ракеты весят по восемьсот килограмм и могут поразить цель в радиусе ста километров вокруг. Залп всех гарантированно уничтожит целую дивизию, даже на тяжёлых танках. Хотя хватит и десяти установок, чтобы потрепать фашиста. Термобарические ракеты выкурят их из окопов очень легко.
– Сэрьёзная сила, – кивнул Сталин, – ви думаете, будет штурм?
– Думаю, да. Будет. В тот раз остановили у самой Москвы, но тогда мы многое потеряли и много людей потеряли... В этот раз будет лучше – мы заранее наготовили оружия и боеприпасов, замедлили продвижение, но штурм Москвы будет. МЗГА встретит врага во всеоружии, нам ещё есть чем их удивить. Один только блок РСЗО может вычистить фашиста на большой площади. Но вернусь к изначальной цели... – я ткнул на машину, силуэт которой крутился над голопроектором и убрав картинку, показал новую, – вот, вот это я хочу сделать!
Это было любопытно. Сталин спросил прямо, рассматривая странную, монструозно-большую машину:
– Это что такое?
– Обманка. Гигантомания ни к чему не приведёт, поэтому лучше всего сделать обманку для Гитлера, чтобы он свои монструозные мортиры и танки строил побольше...
– Интэресно, проэкт ужэ готов? – спросил Сталин, – когда будэт готов?
– Вместе с отрядом. Главное ведь не это, а система управления и наведения. С хорошо отлаженной системой эффективность артиллерии возрастёт в разы. К сожалению, у нас только во время этой страшной войны из армии выбили всю дурь...
– Ничэго, это ми сделаем сами.
– Сами не сделаете, – пошёл я против воли всесильного вождя, – ни учения, ни чистки, не заменят реального боевого опыта. По опыту войны в Испании и Финляндии могу сказать лишь, что никак он не усваивается и умирает вместе с участниками боевых действий, если война маленькая. Отдельно взятые вредители даже подчёркнуто игнорируют полученный опыт. Даже очевидные всем внизу проблемы не решаются и не поднимаются, если это не выгодно военачальникам. Тут нужна только большая, огромная война, вбивать с силой нужно, чтобы в кровь впиталось.
Сталин был возмущён всем, в том числе тем, что его перебили, но столкнулся с совершенно спокойным и уверенным человеком в моём лице, поэтому сбавил градус недовольства:
– Вы так увэрены, что учэния бэсполезны?
– Не бесполезны, но по сравнению с настоящей войной... – Я покачал головой, – по сравнению с настоящей войной это только разминка. Опыта противостояния противнику вроде ныне угрожающих, красная армия не имеет. В войсках даже замечены широко распространённые мнения, что рабочие немцы не будут стрелять в классово-близких русских... – я покачал головой, – величайший бред, который я слышал в своей жизни. Отдельно взятые командиры приготовились воевать малой кровью и на чужой территории.
– С ними разбэрёмся.
– С ними уже разобрались. Всех перевели служить в зону будущей окупации. Вернее, активно переводим, списки таких граждан уже составлены и их всех потихоньку перебрасывают, передавая командование более разумным товарищам.
Сталин коротко кивнул.
Мы снова замолчали, думая каждый о своём. Я игрался с голомонитором, выводя на него чертежи и эскиз оружия. Боевая часть артиллерийской бригады особого назначения решено было сделать РСЗО. Вместо БМ-13, находящихся в распоряжении Сталина, это БМ-21, вполне посильная нашей промышленности. Ствольная артиллерия... тут всё и проще, и сложнее одновременно. В качестве основной нужно было сделать что-то достаточно простое, чтобы не шокировать остальных, при этом по-настоящему превосходное. За основу легче всего было взять либо ранние местные образцы, либо свои дефорсировать. Легче всего было взять уже хорошо себя зарекомендовавшую концепцию. В качестве основной пушечной САУ легче всего было использовать что-то вроде Пиона, с пушкой большого калибра и мощности. Для обороны на позиции легче всего использовать наш уже серийный образец скорострельной пушки ЗСУ-57-2, с увеличенной длинной очереди до десяти снарядов. В качестве обороны ближнего радиуса – самоходку с автоматическим магазинным 82-мм миномётом, сконструированным на основе Василька. Как показала практика, эта самоходка, да ещё и в сочетании с автоматическим гранатомётом может создать феноменальную плотность огня, утопив противника в минах, валящихся с неба. Ну и наконец, главные герои отряда – шестидюймовая гаубица на основе Мсты-С, сделанная с применением более тяжёлого бронирования и более широкого шасси – всё-таки больше уникальный образец, а не серийная машина для общей мобилизации.
Если сформировать таким образом, то главная цель достигается – максимальная ударная мощь с большого расстояния и в кратчайшие сроки. РСЗО, потом удар классической артиллерией, это всё будет эффективным средством борьбы с фрицами, главное – быстро ударить и тут же сбежать, прежде чем контратакуют. Тактику булавочных уколов можно применять постоянно, и она, чесгря, весьма полезна для изматывания противника. Наконец, самая большая ударная сила... это уже ракеты.
Я кое-что утаил от Сталина – на моём аэродроме в пусковых шахтах готовы к запуску двадцать МБР, причём три из них с ядерными боеголовками, остальные – с детонитовыми, сверхмощными. Это моя страховка на случай, если фрицы смогут пройти дальше, чем им дозволено – массированный ядерный удар по берлину, десять мегатонн в каждой из шести боеголовок, в каждой из трёх ракет... Сила взрыва должна поставить на колени вместе с Германией всю остальную европу. Но надеюсь, до этого не дойдёт и мне не придётся взрывать берлин. Город мне нравится, германию уничтожать просто жалко. Всё-таки собственничество... Я тяжко вздохнул, что тут же заметил вождь и рассказал ему чудную историю:
– Думаю, решающую роль во всём этом сыграют РСЗО и ракетные комплексы. В составе стандартного артдивизиона находится восемьдесят САУ, пятьдесят РСЗО, двадцать-сорок тактических ракетных комплексов, около ста танков и БМПТ охранения, ста машин разведки, командные пункты на всех участках – батарея-полк-дивизион. Плюс к этому нужно будет включить в их состав авиационную разведку. Насколько я знаю, её очень сильно недооценили в РККА, так что у немцев было колоссальное преимущество, как и во время первой мировой. До середины-конца войны эта ситуация была такой, пока новое поколение комсостава уже не воспитались в правильном ключе. Горбатого могила исправит, – я налил себе и Сталину ещё вина, – но если все САУ, танки, РСЗО, у меня уже есть в проекте, их заранее разработал, то ОТРК – тактические ракетные комплексы, придётся сделать с нуля.
– Сдэлаете? – спросил вождь, – может быть, направить вам товарища Королёва?
– Не стоит, сам разберусь. Опыт их проектирования у меня есть.
– Можете показать эти ракэтные комплексы?
– Запись только, – кивнул я и включил на стене большой монитор. Экран телевизора занимал практически пол стены – два метра диагональ. Поднялся и пригласил Сталина на новый диван, по моему настоянию была сформирована подборка пусков ракет, с пояснениями. Первым пошли немецкие пуски ФАУ-2, потом советские ракеты. Р-2, Р-7, Р-17, тактические ракетные комплексы с неуправляемыми ракетами – Луна... запуски Сталина очень впечатлили, особенно видео попадания этих самых ракет, которое снимали во время штурма в Аравии. Польза от ракетных ударов была большая, хотя там мы бомбили в основном крылатыми ракетами с бомберов, а не ОТРК. Рассматривали всё, от начала до конца.
Я думал в это время, как и какой комплекс можно применить против фрицев во время действия этого самого отряда. Жидкостные ракеты пролетают сразу и надолго, только твердотельные. Сталин внезапно спросил:
– А не вэликоват ли ваш дивизион с такими ракэтами?
– В самый раз. Перезарядка установки – длительная операция. В боевой обстановке нереальна. В сформированном дивизионе вполне сбалансированные эшелоны – передний – танки, шестидюймовые штурмовые орудия и зенитные самоходки, за их спинами – гаубицы, РСЗО и миномёты, ведущие обстрел через них по противнику на разном удалении. За ними – штаб, и наконец, около штаба – две ракетные бригады для точечных ударов.
– Возможно, но размер? По штату РККА артиллерии в дивизионе меньше. И калибр у неё меньше, увеличение количества замедлит их скорость реакции.
– Думаю, я смогу разобраться с управляемостью. Главное ведь – обеспечить мощь и скорость удара и отхода...
– Сформируйте свою бригаду и проверим вас на деле, – уверенно сказал Сталин, – там и посмотрим. В слэдующий раз встрэтимся через неделю, вы справитесь.
Он встал и вышел из комнаты, оставив меня одного, провожать я его как-то традиционно не стал. Ну что ж... – посмотрел на то, как на посадку заходит ещё один кукурузник, – кажется, пришло время показать реальную боевую эффективность...
* * *
Работа, которую мне поручили товарищи, была чрезвычайно важной и чрезвычайно сложной. Берси спасал, снимая вопрос наличия качественных кадров, но нужно было создать нужное количество САУ, систем, миномётов, причём сделать всё это не только быстро, но и сформировать это в готовый высокоскоростной отряд. Берси создал его, а дальше... Дальше огромная колонна въехала на территорию МЗГА, на внешнюю стоянку. Это произошло, когда я создавал запасы провизии и работал в качестве грузчика и фактически, единственным, кто здесь принимал решения. Провизия в виде бесконечных ящиков тушёнки и сгущёнки, а так же сухих пайков, упакованных в картонные коробочки. Сухой паёк фактически скопироваали с ИРП современной России, используемый довольно редко, особенно в армии. Де-юре, конечно, они на довольствии, но всё как всегда делалось по старинке. Штатные комплекты ИРП создавались на четырёх заводах и доставлялись к железной дороге на транспортной репульсорной барже, по двести-триста контейнеров провизии ежедневно. Ежедневно так же сюда привозили около тысячи контейнеров с самыми различными вещами. Склад под открытым небом был... грандиозным. Он занимал всю заводскую территорию на востоке Подмосковья – испытательный полигон, десять на десять километров, отведённых МЗГА под испытание новых самолётов и вертолётов. И тем не менее, это стало самым большим складом – на этой территории уместилось уже около двухсот тысяч контейнеров, которые образовали целые улицы, по пятьсот контейнеров в ряд, по три в высоту. И во всех них были грузы, которые выпускались нами или были нами привезены заранее. Продовольствие, лекарства, уже упакованные в полевые сумки с тщательной инструкцией, большое количество боеприпасов, и что интересно, огнестрельного оружия. Огромный грузовой терминал пополнялся каждый день, и каждый день отсюда по трёхполоске увозили грузы, но больше всё-таки было прихода. Увозили в основном сельхозинструмент, который не нужен армии, но очень полезен для колхозников, выехавших на целину.
Количество сухпая превысило десять миллионов комплектов, это не считая того, что мы привезли с собой уже упакованным – десять миллионов, которые ждали своего часа. Много это или мало? Учитывая, что каждый паёк – человеку на день, а людей в Москве много, то это буквально на пять дней автономного существования. Однако, количество жрата постоянно росло. В США мы купили кур, овец, коров и перевозили их нашим крестьянам. Кур в инкубаторах растили собственных, генетически-усовершенствованных, так что они Уже налаживали своё хозяйство. Каждый переселённый получал в собственность корову, пять поросят, десять кур с одним петухом. Богатый, можно сказать, двор, было что пожрать, да и животина имела свойство размножаться.
Короче, я руководил на заводе привезёнными с нашего большого склада грузами, которые погрузчики формировали в склад под открытым небом на дальнем заводском конце, тут была в основном собственность для инженеров МЗГА – бытовые мелочи, вещи, десятки тысяч тонн провизии, закупленные в США. Местным – местное. Правительство на это закрывало глаза. Вот тогда то к нам и подъехал мой любимый мой драгоценный, артдивизион. И выглядел он совсем не так, как можно было бы подумать – самоходок конечно было много – стандартная батарея – двенадцать стволов, полк – четыре батареи, дивизион – два полка. Итого – девяносто шесть самоходок. Восемьдесят РСЗО, батарея по десять штук. Обычные Грады 122-мм калибра, с новенькими ракетами. За ними следовала целая кавалькада машин, весьма необычного вида – командно-штабные – большие грузовики с КУНГами, электрогенераторы – с мощными дизелями внутри, самые большие штабные машины – штаба дивизиона, располагались на многоосных шасси, с высоко торчащими антеннами. Штабы полков – грузовики со стальной противоосколочной бронёй кузова... У каждой батареи помимо основной артиллерии было ещё две машины ПВО – ЗСУ-23-4, слегка доработанная и ЗСУ-57-2, для атаки по высоколетящим целям. Впрочем, они же весьма успешно заливали и атакующего врага огнём, поддерживая противопехотную оборону. Самоходные миномёты калибра 120мм. С вида обычная Вена, установленная вместо БТРа восьмидесятого на БТР-152. Кстати, о 152м – их было по одному к каждой машине, они везли экипажи техники.
Вся эта процессия приезжала и укладывалась на стоянку минут тридцать, сплошным потоком. Стало понятно, что управлять такой огромной массой машин будет нелегко. Впрочем... Для чего ещё существует распределение функционала между комсоставом? Но блин, тут же не меньше тысячи машин, причём многие весьма большие. Такая колонна растянулась на километры, когда голова колонны входила, хвост был ещё на половине пути. Скрытно такое перебросить будет проблематично...
Отдельным пунктом стало использование машин-гигантов. Гигантоманией я... страдал. Но в умеренном количестве, например, во время вывоза породы гигантские грузовики с термоядерными реакторами были просто бесценным подспорьем в работе. Конструкция содержала иттриевые матрицы в качестве сверхпрочного материала, принимающего большую часть нагрузок, очень гибкий и прочный материал. Грузовики с приставкой «Супер» вывозили до тысячи тонн груза. Внешне это было похоже на удлиннённый БЕЛАЗ, с глубоким кузовом и восемью осями, колёса тоже необычные, на гибкой пространственной сетке. Такие колёса прекрасно подходят для сверхтяжеловесов – позволяют не париться по поводу запредельного давления внутри. Гибкий материал служит меньше, чем обычное колесо машины, но по сравнению с Белазовскими покрышками, эти легче менять и обслуживать, да и стоят они на порядок меньше, защита от коррозии и абразивного воздействия присутствует. Острых углов такие колёса не боятся.
