Текст книги "1940hr (СИ)"
Автор книги: Аноним Bandileros
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
– Господи, – один из мужиков вздохнул, – да что ж это такое делается то?
– Что делается? – Чекист хмуро на него посмотрел, – Ленин обещал Землю – крестьянам? Получите, распишитесь! – чекист взглянул на него очень уж выразительно, – правда, нахлебники нам не нужны, поэтому чтобы владеть землёй, вы должны её обрабатывать. Правительство готово скупать у вас любую продукцию по государственным ценам.
– Щас, разбежались. Мы на рынке больше сторгуем! – крикнул кто-то.
– Да пожалуйста, – чекист отмахнулся, – только в целях защиты прав граждан государство ввело официальные лимиты цен. Будете продавать дороже – это уже спекуляция. Лимиты ровно вдвое выше цены госзакупки. Так что всё в ваших руках. Сколько у вас урожайность с гектара? Семь центнеров? Семьсот килограмм. Одному человеку для сытой жизни нужно максимум двести килограмм зерна в год. С трёх гектар как раз можно собрать зерна, овощей, корма для скота, чтобы жить сыто. Если руки конечно не из задницы растут! Себя точно прокормите.
Шутка ли, такое щедрое предложение. Но искали подвох:
– Товарищи, а где мы жить то будем?
– А вот с жильём – беда, – чекист посмотрел на спросившего, – мы стараемся решить проблему, но главный фактор тут всё-таки рабочие руки. То есть сами приезжающие. Инструмента у нас много, у нас мужиков нет, чтобы дома поставить покрепче. А теперь главное – снабжение топливом для мотоблока бесплатное, снабжение природным газом в баллонах для кухни – бесплатное, электричество – десять киловатт на дом.
Не все поняли, чекист пояснил:
– Десять киловатт это примерно мощность ста лампочек накаливания. Вполне достаточно, чтобы и дома было светло-тепло, и ещё останется, чтобы различное оборудование работало.
Григорий Иванович решил уточнить:
– Товарищ чекист, вы скажите главное, что с нашими домами то будет? Брошенные ведь обветшают да обвалятся, а нам менять шило на мыло?
Его поддержали многие.
– Да, придётся, скорее всего, снова отстроить.
* * * *
Эмоций было... через край. Но в советском союзе они как-то притуплялись, уходили на второй план. Всем безраздельно владела атмосфера коллективизма, а не индивидуализма. Так что личные проблемы не обсуждали, не плакались, люди работали на износ и не пестрели эмоциями, чувствами, больше было некоторое всеобщее чувство занятости. Оно охватывало всех и, по сути, не оставляло другого выбора, кроме как раствориться в нём.
Товарищи из партии и простые работяги были заняты делом, каждый на своём месте. И все работали, как муравьи в муравейнике – ни у кого не было лежбища и удобного диванчика, на котором он потягивал пиво и отсчитывал пролетающие мимо года... Под всем этим был мир. Разломанные судьбы, стоны больных и надежды юных, пьянствующие бывшие и будущие зэки и миллионы будущих жертв войны.
Я в этой пирамиде-муравейнике был не на последнем месте, но и далеко от первого. Достаточно нагл, чтобы плевать на всех, включая главного муравья, достаточно самодостаточен, чтобы не раствориться. И тем не менее, атмосфера меня захватила и понесла, как большой поток воды маленькую песчинку, так что я не удивился через месяц, обнаружив, что уже неделю я занимаюсь тем, что стараюсь максимально выжать из своего завода и своих людей, чтобы дать стране нужное.
А что нужно? Я знал это лучше Сталина. Хороший он мужик, и управленец крепкий, видно, в юности побывал под пулями – таких людей от обычных чиновников отличает особая стать. Я ей тоже отмечен, войны вёл на передовой и в тылу врага...
Эшелон летел над северным морем. Так уж получилось, что доставка груза сюда поездом затруднена – однопутная дорога, да и та захирела. А за моей спиной, клином, как птицы, летели сорок транспортных самолётов, целая армада. И это были не АН-12.
А было дело очень просто и сложно одновременно. Началось всё с того, что я понял – без мощной реактивной тяги мне не создать достаточно вместимый транспортник. И тогда родилась идея заткнуть за пояс Говарда Хьюза и создать свой собственный огромный самолёт. Но ценз на реактивные двигатели... применение их было нежелательно, но очень хотелось! Максимум, который я мог себе позволить – это применить Антей.
Антей – замечательный советский самолёт с четырьмя мощнейшими турбовинтовыми моторами – шестьдесят тонн грузоподъёмности, шутка ли? Но только этот парк сверхтяжёлых по нынешним временам транспортников дислоцировался в большом подземном ангаре, а на взлётную полосу самолёты поднимал уже лифт.
Вообще, конструкция моего аэродрома и всего завода довольно занятная – он уходил на три уровня вглубь, под новыми цехами была большая подземная стоянка самолётов, закрытая сверху сверхпрочным бетоном. В три уровня, кстати. Подземный завод, по сути, царство гигантов – самолёты, опустившиеся вниз, там и обслуживались, загружались, а поднимались на специальной площадке в начале полосы наверх. Берси заложил в проект крупнейший из имеющихся у нас самолётов, так что место было.
Антей... как много в этом звуке. Гигант, ревя моторами, очень громко ревя, двигался по небу, перевозя шестьдесят тонн грузов. И если в случае с танком это был лишь один, то с людьми – весь грузовой отсек забить можно было. Двигался он высоко, но не за пределами артиллерии – семь-восемь километров – потолок для гружёного антея. Без груза и лишнего топлива мог подняться на девять километров.
Самолётов я сделал ровно сорок две штуки – два обслуживали завод, остальные сорок – спецотряд «МЗГА-Авиа». Дал команду на сброс – открылись створки заднего люка и грузы заскользили по длинным рельсам, уложенным на полу грузовой кабины, они двигались легко. Вывалились сплошной кучей и там уже открылись парашюты, в камеры заднего вида я видел, как куполы парашютов сначала вытянулись, а потом и открылись полностью, груз ушёл. Всё небо было в точках – Сорок машин сбросили такие же контейнеры, которые усеяли куполами парашютов всё небо, с неба буквально высыпалась мана небесная. Ха.
Я эту ману небесную и в рацион пилота включил. Первоклассная говяжья тушёнка. Почти без жира и жидкости, вкуснейшая – пальчики оближешь. Золотистая банка, удобно ложащаяся в руку и консервный нож – один на ящик тушёнки. Потянулся к рации, но Берси меня опередил:
– Три-ноль-один, сброс выполнен, маяк включён. Повторяю, сброс выполнен, маяк включён!
Две тысячи тонн тушёнки и несколько килограммов специй – подарок для рабочих, что строят по приказу Сталина тракторный завод – для производства танков. Тракторный завод эвакуируется из украины с последующей модернизацией, поэтому люди оказались в Ёбурге буквально на голой земле, с одними лишь тычками от руководства вместо зарплаты. А эти две тысячи тонн мяса помогут им пережить некоторое время. По пять банок на человека – много или мало? Как по мне, человеку, очень неприхотливому и редко едящему, банка тушёнки при наличии гарнира – это на весь день хватит. И пусть это немного по сравнению со всем остальным, внизу нас ждали не только НКВДшники, но и МП Берси, которые проследят, чтобы груз дошёл до конечного потребителя, а не осел в желудке местной партийной верхушки. Им нужно для издевательства сбросить книжки с речами Ленина. Пусть покушают.
Ну ладно, не буду опускаться до такого, шальные мысли в голову лезут. Главное ведь что? Сброс с сорока самолётов в режиме дублирования управляющих каналов прошёл в полном соответствии с планом, только один контейнер запутался в стропах и свалился на землю с нерасчётной скоростью. Груз остался условно-цел, десяток банок смяло в плюшку, но за их счёт остальные самортизировали удар и даже не помялись. Это, можно сказать, успех. Обратный курс наш лежал над железной дорогой в Москву – и вот тут уже я мог с высоты полёта наблюдать проект массового переселения народа. Вдоль железки то тут, то там, были характерные поля. Такие можно увидеть в местах высокоразвитого земледелия – сетка из деревень на тридцать-сто дворов, при этом вокруг – разлинованные поля, огромные разлинованые поля. Где-то там внизу трудится и Берси, создавая из этой толпы крестьян более-менее пригодных фермеров.
* * * *
Газеты и журналы я из принципа не читал и не собирался читать. И дело тут не в том, что они были плохи, дело в том, что они состояли из огромного количества однообразной пропагандистской массы, перемешанной со скучными деталями и сдобренной чем-то интересненьким, чтобы сразу не выплёвывали. И тем страннее было услышать от пришедшего ко мне в кабинет Никитина, старшего по цеху грубой обработки, что они скажут на обвинения, выдвигаемые против нашего завода. Вообще, у меня начал формироваться штат управляющих кадров, из вчерашних студентов. Конечно, им пришлось порядком промыть и прочистить мозги, с мылом, так что ребята были не только умные, но и трезво мыслящие. Я не сидел в кабинете круглосуточно. Из него открывался прекрасный вид на лётное поле, полосы, два Антея как раз таки готовились к взлёту. Никитин на это внимания особого не обратил, юноша сидел около стола и смотрел выжидающе на меня.
– Какие ещё обвинения? – отмахнулся я.
– Вот, почитайте. Журнал Техника Молодёжи. Обвиняют наш завод в срыве сроков и планов...
Я взял эту писульку и пролистал, пробежавшись глазами. Задумался.
– Я лично товарищу Сталину сказал, что в госплане мы не состоим и не участвуем, так что это обвинение – чистой воды фикция.
– Но...
– Но. Какие аргументы они приводят? Авиаторы взяли на себя обязательство по истребителям нового поколения. Мы их тоже произвели, но в ограниченном количестве. Нас не волнуют проблемы товарищей, которые берут на себя слишком много.
– Да, пожалуй, так оно и должно быть, – вздохнул Андрей, – мы же завод гражданской авиации. Странно, что эту деталь они опустили.
– Очередная интрига. Просто не обращай внимания. Всё на этом заводе, до последнего винтика, моя собственность. И никто кроме меня ею не распоряжается, никаких договоров я с ними не подписывал, только устно со Сталиным общался. И всё.
Никитин повеселел:
– Товарищ Иванов, раз с этим разобрались, позвольте нам поучаствовать в строительстве нового самолёта? У нас уже достаточный опыт...
– Это вы о каком? У нас много новых.
– Ну так... – Никитин сбился с ритма, – бомбардировщик. Большой четырёхмоторный... кажется...
– А, А-85? Нет, не поучаствуем, это ограниченная серия и она уже произведена, – уверенно сказал я, так как строительство уже не планировалось, по крайней мере, без особой на то причины, – товарищ Никитин, у вас есть задача, её нужно выполнить.
Товарищ выглядел, к слову, очень презентабельно. Костюм, щекастый, в очках, с интеллигентным лицом.
– Хорошо, товарищ директор, – вздохнул он, – времени остаётся много у людей, а что мы умеем делать? Самолёты. Всё есть – оборудование, материалы, почему бы и не потратить время с пользой для дела или хотя бы завода?
Я задумался. Правильно, что товарищи обратились ко мне.
– Вам нужно хобби. Инициативные разработки, которые после окончания останутся у вас. Так, самолёты мы делать не будем. Я не хочу вас ограничивать, но тратить силы на одно и то же – значит, быстрее будете уставать. До лета, июня, осталось два месяца. Если вы так хотите, я позволю вам заняться сторонней продукцией, но строго той, которая отвлечёт вас от основной работы и темы...
Андрей задумчиво, кивнул:
– Понятно. Разрешите идти?
– Нет, не разрешаю, – прервал я его поползновения на побег, – у нас на носу вероятность войны. Поэтому мы сейчас все силы бросаем на создание и отработку действия транспортной авиации. Снабжение войск во время быстрых наступательных операций – это одно, совсем другое – снабжение войск в условиях зимы, бездорожья, распутицы... Сейчас перед нами стоит ещё одна, очень непростая задача. Создать устройства для сброса грузов на воду, для военно-морского флота. Особенно это актуально для труднодоступных районов и экстренного снабжения флота на дальних рубежах. Я могу предложить что-то вроде тонущего контейнера с плавающим сверху буем, который будет светиться и одновременно с этим на нём будет крюк для вытаскивания груза из под воды.
– Товарищ директор, это задание?
– Это хобби, если так хотите – инициативная разработка. Нет, нам не нужно сбрасывать грузы морякам, но вдруг понадобится? Так же не последним пунктом идёт проблема крупного транспортного самолёта, для продажи ресурсов вероятным союзникам. Я думал взять Антеи, – кивнул за спину, – но их двигатели просто невозможно произвести. На этом технологическом уровне.
Инженер подал идею:
– Товарищ директор, я предлагаю провести НИОКР по вопросу реактивной тяги. Она обещает дать больше мощности.
– А ты думаешь, двигатели Антея поршневые? – ухмыльнулся я, – турбореактивные. По пятнадцать тысяч лошадей каждый.
Инженер застыл на мгновение, а потом выпалил:
– Да эти двигатели просто просятся на бомбардировщик! Товарищ директор, почему бы...
– Торговля, – прервал я его, – первая наша проблема – это торговля, доставка туды-сюды крупных партий груза. Я предлагаю использовать маршрут в заполярье, надо льдами, и везти поверх Европы грузы в Англию – вероятный сторонник в борьбе против Германии и Японии...
Инженер кивнул:
– Тогда выгоднее было бы использовать наш дизель А-03, но его мощность...
Да, к слову, дизельные двигатели А-03 устанавливались только на Караваны. А караваны – это административные самолёты, подготовленные только для перелёта высшего комсостава армии и руководства партии. Двигатели невероятно живучие и надёжные, пока что ни одного отказа не было. Кроме тех, что по вине эксплуатанта.
– Ладно, иди, не тем сейчас голова занята, – я поднялся.
В январе, если быть точным, то двадцать первого числа, было решено создать специальное подразделение, руководящее проектированием и постройкой десантных планеров. Что такое десантный планер? В условиях несовершенства парашютных систем это было весьма эффективное средство доставки грузов к цели. Планер обладал своими слабостями, но в целом, был весьма неплохим средством. Решали много проблем, в том числе и оперативного десантирования. Вот только у военачальников РККА в их розовых сопливых фантазиях были стремительные броски и враг, трепещущий при виде танков и самолётов, столкновения с технически-превосходящим противником они не ожидали. Эту дурь выбила война, но пока что...
Десантные планеры, впрочем, не прижились – парашютное десантирование куда эффективнее и надёжнее. Да и попасть с земли по парашютисту намного сложнее, чем сбить планер, который к тому же маневрирует разве что с потерей скорости.
И тем не менее, наше КБ в лице Берси постановило начать работы по созданию десантного планера. У ДП была ещё одна сильная сторона – приземлялись планеры в полной тишине, не издавая ни звука, поэтому противник не ожидал. Если же над головой появятся гудящие транспортные самолёты, выбрасывающие десант – это насторожит противника. Опять же, многокупольных систем ещё не существует и выбрасывать с парашютом технику тут не умеют.
Что ж, я понимал, что десантные планеры долго не проживут, понимал это и Сталин – из отчётов следовало, что эта комиссия рассчитана на срок в десять лет и потом будет распущена за ненадобностью.
Требования к планеру предъявлялись не такие строгие, как к самолёту. Это простой ящик с крыльями, который буксируется за самолётом и расцепляется с ним, садится прямо на брюхо или в лучшем случае – на шаси. Но чаще шасси сбрасывалось для лучшего планирования и садился планер на брюхо, под которым были деревянные лыжи. Скольжение по земле тормозило планер.
Десантироваться на таком не то чтобы неприятно... но я бы предпочёл старый добрый парашют. И тем не менее, задачу авиапромышленности поставили. Я же подумал, а какой прок мне с этого? Сталин, продавив это решение, по сути подсказал мне, что собирается производить десантные операции. Ну так у меня и многокупольные системы есть.
Планер полезен ещё тем, что не требует посадочной полосы – достаточно чтобы на месте посадки не было холмиков и больших камней, о которых он может распороть брюхо. На снежную целину садиться – сам бог велел.
С этим вопросом я и позвонил Берии, который подтвердил, что основное время года для применения таких средств – зима, посадка – на снег. Но Берия тут же перешёл на то, что интересовало лично его:
– Товарищ Иванов, вы можете объяснить, что произошло в Челябинске?
– Что именно, товарищ Берия.
– Не придуривайтесь!
– Я честен. Что там за происшествие то? Взорвалось что?
– Вы сбросили с неба... тушёнку. Да, товарищ Иванов, мы всё знаем.
– Удивительно, учитывая что я согласовал действия с местным НКВД, что вы узнали об этом только сейчас, – поддакнул я, – я тестировл проект сброса груза с самолёта. И в качестве цели решил помочь товарищам строителям нового танко-тракторного завода. Сбросили две тысячи тонн, шесть миллионов банок тушёнки.
– Это я уже слышал, – Берия подышал тяжело в трубку, – как вам это удалось? С чего вы сбрасывали такой груз?
– С самолётов. Антей, сорок штук. Моя личная транспортная эскадрилья, – хмыкнул я, – могут доставить две тысячи тонн на дальность в четыре тысячи километров.
Берия задумчиво побарабанил пальцами по столу:
– Слушай, а почему у нас их нет?
– Эти самолёты – это уровень уже пятидесятых годов. Огромные НИОКР по реактивной и турбовинтовой установке нужно делать, мне продолжать?
– Не надо! – Берия был недоволен, – вы спокойно их применяете, и отказываетесь делиться.
– Именно. Потому что я и так дал вам очень-очень много. Я не собираюсь быть для вас палочкой-выручалочкой, скатертью-самобранкой, которая сама всем вас снабжает. Хотите такие же – создайте, тогда я смогу официально поставить их на поток. Или выйдет намного более тяжёлый случай, чем с Илюшами, к которым механики ГВФ не знают с какой стороны подступиться. Ни опыта, ни культуры, ни возможности обслуживать турбореактивные двигатели у советского союза нет. И набрать этот опыт вы должны сами. Направление я вам подсказал, топливо дал, инструменты и станки дал, что мне ещё, вместо вас с товарищем Сталиным своих людей посадить, чтобы за вас все решения принимали?
– Ладно, спокойствие, – Берия вздохнул, – погорячился. Ты прав, да, мы и так получили столько, что не можем переварить. Товарищ Сталин сейчас цепляется за любые, любые возможности получить хоть какое-то преимущество.
– По части авиации – я могу подсказать, помочь с созданием сложных моторов советских инженеров, но давать вам полностью готовые проекты с нуля – увольте. И так ТУ-85 послевоенного образца отдал.
– Но создать мы его не можем. Товарищ Туполев уже изучил свою чертёжную документацию и признал самолёт великолепным, но произвести его...
– Да, для этого нужно совершить скачок даже не на пять-десять лет... разница между довоенной и послевоенной авиацией огромна! Я тут изучил планеры, этим я заниматься не буду, – уверенно сказал Берии, постучав пальцами по деревянному столу, – и других дел хватает. Товарищ Берия, вы в курсе что такое Ленд-Лиз?
– Да, товарищ Сталин дал мне книги, которые вы передали ему. Изданы в две тысячи двадцать второгм году.
– Было дело, товарищ Берия. Ленд-Лиз позволил США не только захватить лидирующие позиции в экономике, но и обогатиться на продаже воюющим сторонам ресурсов. Его нужно прервать. Я уже говорил со Сталиным про экономическое устройство с двойной системой, при которой государство контролирует самые важные отрасли, остальное оставляя на откуп рынку...
– Да, товарищ, было дело. Сталин мне об этом сообщил. Серьёзно вы его озадачили!
– Да, единственный шанс выиграть от войны – не дать выиграть соединённым штатам. А тут уже вариант один – самим предложить им товары, по более выгодным ценам. Мы можем поставлять в Англию и все страны антигитлеровской коалиции топливо, уголь, оружие, самолёты...
– У нас своих то нет, – возмутился Берия, – вы плохо понимаете, перевооружается всё и везде!
– Топлива у нас много. Даже без моего участия у вас уже есть стабильный поток из Сибири. Подсадить англичан на нефтяную иглу мы сможем только так.
– А вот с остальным придётся повременить. Нет у нас возможностей и ресурсов, свободных, я имею в виду. Вы лично можете и попробовать, но мы в такой ситуации более заинтересованы в покупке.
– Это да... моих запасов не хватит, – отказался я, – но и пропускать вперёд американцев как-то не хочется!
– Этим займутся отдельные люди. Не беспокойтесь.
– Я и не беспокоюсь. Товарищ Берия, меня сейчас беспокоят совсем другие вещи. Например – куда пристроить три миллиарда кубометров метана. Газ и так используется в нашей химической промышленности, для производства взрывчатки, в печах, почти триллион газовых баллончиков уже расфасовали... Это такие полуторалитровые баллоны для газовых плиток и обогревателей. Сделали пятьсот тысяч больших газовых баллонов, но покупателя найти всё равно не можем.
– Нам дайте, – ответил Берия, – если девать некуда, не выбрасывать же.
– Для вас и расфасовал. Но куда вы его пристроите? Резервное электроснабжение Москвы я уже взял на себя, у меня тут атомная станция под заводом.
– Тем более. Куда вам столько газа?
– А вам куда? Хранилищ для него нет, газ взрывоопасный, одни проблемы с ним будут. Я предлагаю поставить газовые баллоны на снабжение РККА, но не передовых частей и не сразу.
– Не беспокойтесь, товарищ Сталин исключит ситуацию с котлами, – уверенно ответил Берия, – мы уже предпринимаем меры, чтобы наши солдаты не попали в окружение к немецким захватчикам. Правда...
– Правда времени мало, ресурсов тоже, и гарантий нет никаких, – закончил я за него, – газ – самое экологичное топливо. Единственное, что я могу вам всерьёз предложить – это использовать его в качестве автомобильного топлива. Он не нуждается в сложной обработке и автомобиль на газу при высокой изначальной степени сжатия даёт высокую мощность. Только тут нужна высокая точность изготовления...
– А на танки нельзя поставить? – спросил Берия.
– Товарищ, это исключено абсолютно. Газ взрывоопасен, пожароопасен и его трудно транспортировать в военной обстановке. Газозаправочные станции – это совсем не то же самое, что плеснуть бензинчику.
– Понятно. Для стационарного применения. Почему отказались от идеи использовать его в электростанциях?
– Вот для отопления котлов ТЭЦ он подходит куда лучше, чем грязный уголь, – уверенно ответил я, – только попадание даже одной бомбы или неправильная эксплуатация уничтожат не только ТЭЦ, но и всё в радиусе пары километров. Объёмно-детонирующие боеприпасы в наше время – самые мощные и опасные из всех!
Берия согласился:
– Так почему бы и не сделать из этого газа боеприпас объёмного взрыва? Да, я прочитал про них в оговорках в вашей книге. Эффективно борется с ДОТами и достаёт противника в окопах...
– Метан – легче воздуха, для борьбы с окопами придётся использовать другую тактику. Но идея хорошая.
Я так понял, что мне придётся построить ещё одну фабрику, на этот раз полностью автоматизированную и способную покрыть потребности Ленд-Лиза, по крайней мере, для советского союза – как минимум. Бесплатная помощь им будет очень даже полезна. И без того отгружаю тысячи тонн металлов и горючки...
– Ладно, ты главное его не спускай в атмосферу, а там посмотрим, как минимум – нам нужно тепло и электричество в глубоком тылу, где немцы не стреляют. А самое лучшее – это снабдить солдат на передовой газовыми горелками и обогревателями. Лучше, чем ничего или солярку да дерево жечь!
Ха, да такое количество чистого метана навредит атмосфере критически, поэтому подобный вариант даже близко не рассматривается. Я согласился:
– Я сначала думал пристроить газ в качестве топлива для нашей железной дороги, но потом взял более экологичный вариант с электричеством. Да и снабжение деревень и городов электроэнергией – важное дело. И тем не менее, можно его использовать в газотурбинных и поршневых двигателях, даже в паровых машинах, как более экологичную замену углю. Паровозов то у нас – дохрена и больше, кто на мазуте, кто на угле. Экономически и экологически выгоднее использовать газ.
Берия удивился:
– Что ты всё за экологию так трясёшься? Тут война на носу, люди погибать будут, а тебе кустики да травка важны?
– В будущем люди будут погибать из-за плохой экологии. Война проще, чище, а в нашей ситуации нужно сразу держать природу в чистоте. Я вложил триллионы долларов в экологические проекты, чтобы исправить последствия индустриальной эпохи... Изменение атмосферы выбросами углекислых газов, метана, выхлопных газов, загрязнение водоёмов...
Берия не то чтобы сразу согласился, просто решил завернуть этот вопрос:
– Подготовь проект тендера-газовоза и топливную аппаратуру с горелками для котлов паровозов. Если удастся всё – в нашем тылу паровозы будут ходить на газу. Но их эффективность, насколько я понимаю, намного ниже, чем у ДВС?
– Да, намного. КПД хорошего двигателя – тридцать-сорок процентов, паровоза – до девяти. А вообще, шесть-восемь процентов.
Берия помолчал. Подсчитывал количество топлива, которое улетит «в трубу» и спросил:
– А быстро наладить производство тепловозов на газовом топливе ты можешь? Понимаю, что не по профилю вопрос, но всё-таки...
Я задумался. Как это должно вылядеть? Трёхсекционный тепловоз – в переднем двигатель, кабина машиниста, во втором – газовая аппаратура, электрогенератор, третий – баллоны со сжиженным метаном. И тогда можно будет нормально работать. В головной паровоз можно поставить специальные газовые многоцилиндровые двигатели. Цилиндров эдак на восемнадцать и большого объёма. Мощность нам нужна средняя – три-пять тысяч лошадиных сил. Можно взять проект 4ТЭ130, сделанный для БАМа и всунуть в него ещё одну секцию с топливом. Или сделать каждую секцию унифицированной? Газ-аппаратура-двигатель-электропередача?
Нет, куда проще и экономически выгодней сделать вагон-тендер с газом и от него шланги, по которым топливо может поступать к двигателям.
– У меня есть хороший проект, изготовлю и испытаю на своей железке, а потом будем посмотреть. Если проект удастся, подобный тепловоз у вас будет.
– Когда ожидать результата?
– Думаю, через недельку...
* * *
Железнодорожная романтика ничуть не менее романтична, чем романтика авиационная. Шум металла, запах креозота, которым пропитаны шпалы, грохот поездов на стыках и огромные, мчащиеся вдаль эшелоны с грузами... Это было чудесно. Постройкой тепловоза руководил Берси, он, собственно говоря, принял решение развернуть автоматизированную фабрику в обход моего разрешения и просто начал работу на одной из развёрнутых площадок. Вот только развернул Берси завод не в зоне доступности советских людей – в заполярье. Якутии. Людей там нет на сотни километров вокруг, а если кто и появляется – чукчи-якуты. Редко-редко. Земли по большому счёту просто брошены и забыты, изредка там пролетают самолёты, но это бывает редко.
Поскольку единственное, что потребляли рабочие, это электричество, то не понадобилось производить постоянное снабжение, пока не пошёл запуск завода. Выглядело это всё очень обычно, я бы сказал. Ну, для меня обычно – расчистили крупную площадку, очень крупную, установили ангары, не отапливаемые, но зато с осушенным воздухом настолько, что им было тяжело и опасно дышать. Берси не любил влагу, как и металлы. Ставили ангары, Берси снял с работы последние тридцать тысяч платформ и направил их на строительство завода. Внутри это было... царствие робототехники. Целый лес промышленных манипуляторов, рельсовых – ездящих под потолком, ездящих по полу роботов-транспортёров, конвейеров, а так же мобильных платформ, работающих за станками. Главное – тут наконец-то Берси развернул единственный привезённый нами с собой мощный плавильный цех, который мог отливать и проштамповывать заготовки размером с танковую башню. Литьё такого размера – дело непростое.
Первой же отливкой стала рама будущего локомотива, а дальше на его примере Берси начал работу. Я в это время руководил миссиями по сбросу продовольствия – мой авиаотряд особое внимание уделил советскому северу и дальнему востоку, где продовольствия не хватало всегда. Но и не обошёл вниманием неурожайные районы...
Ежедневно сбрасывалось около тысячи тонн грузов. Мне не жалко.
Берси отвлёк меня, только когда нужно было произвести топливную аппаратуру и газовые баки для тепловоза. Проекта было два – первый – заправка газа в один большой бак, второй – заправка газа в прочные пластиковые баллоны, армированные кевларовыми нитями. Выбрали заправку в баллоны. Сорокалитровые баллоны загружались в соответствующие ячейки. Единственный плюс – при взрыве есть вероятность, что остальные баллоны разлетятся, а не пыхнут.
Я думал. Берси уже привычно организовал всё, но это дело механическое, можно сказать. Снабжение заполярной фабрики он предполагал с помощью пары транспортных кораблей космической серии – класса Планета-Спутник. С маломощным двигателем, но очень большой грузоподъёмностью – до трёх миллионов тонн груза.
Я думал. Думал усиленно, пропуская мимо ушей всё, что происходило кроме двух вещей – завода и Локомотива.
Построенный локомотив был доставлен с помощью баржи к железной дороге и оставлен недалеко от Екатеринбурга, на одном из трёх грузовых терминалов. Трёхпутка имела множество съездов в стороны, а на конечных точках маршрута и вовсе расходилась на полсотни путей в разных частях – Депо, запасные пути, грузовые, погрузка, разгрузка, наливная станция, краны...
До сих пор всё это работало с помощью одного только Берси. По сути, он и обслуживал всю дорогу. Сейчас я снял с дороги поезда и поставил на запасной путь локомотив. С виду он был... простой. Ну правда, очень простой – лоб слегка наклонный назад, угловатый, борта – десятимиллиметровая сталь, на крыше – две турели с 23-мм пушками. Достаточно, чтобы отогнать немецкий самолёт. А учитывая, что крыш было четыре штуки, спарок было восемь, шестнадцать стволов калибра 23мм. Это уже мощь, с которой асы люфтваффе будут считаться. Знаю, бомбить поезда – это обычное дело.
Поезд был угловатый и напоминал коробку на рельсах, с небольшим бронированным лобовым стеклом, толстыми стенами – противопульная-противоосколочная броня. Газобалонный отсек – стомиллиметровая стальная защита. На борту ещё стоял датчик метана, при протечке он тут же запищит. Я кое-как засунул баллоны в ячейки – топливную систему Берси сделал очень простую. Подсоединил, перекинул предохранитель, открыл вентиль, всё, газ пошёл. Если вдруг какое ЧП – газ тут же перекроет аварийная система. В каждом из двух тендеров была и газовая аппаратура, превращающая сжиженный метан в топливо нужного давления.
Моторы... Моторы в локомотивах стояли самые совершенные на данный момент. Большие V-образные агрегаты с огромным объёмом цилиндров, высокой степенью сжатия, как у дизеля и аппаратурой зажигания, как у бензинового мотора. Рассчитаны они изначально были на применение газа, который шёл по трубкам, подключаемым к каждому цилиндру сверху. Красные армированные трубки...
