Текст книги "1940hr (СИ)"
Автор книги: Аноним Bandileros
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
– Товарищи студенты! Ваше обучение продолжится до лета следующего года. Но вижу, подстегнуть вас нужно уже сейчас. Я промолчу про то, что вкладываюсь в вас не просто так, а с надеждой, что уже со школьной скамьи будет понятно, кто из вас сможет пойти вверх.
Студенты высыпали всё больше и больше, я продолжил, подождав:
– Поэтому я решил подарить тридцати лучшим ученикам этого года автомобили Крайслер Империал. Выпущены весной этого года на американском рынке, самые современные и роскошные автомобили на сегодняшний день. Такого даже у верхушки партии нет. Помимо теории нужно будет сдать практику на отлично, только тогда вы сможете претендовать на получение машины! Призы будут отданы в новый год лучшим ученикам.
Шум, гам, а я разворачиваюсь и иду обратно к своей разъездной тачанке...
* * * *
Гордость. Пожалуй, я испытал гордость за хорошо сделанное дело, когда после приземления в аэропорту Ленинграда мой самолёт встал в ряд с многими другими Илюшами моего завода. Сразу три десятка илюш стояли тут на стоянке, рулили, готовились ко взлёту... в эфире постоянно кто-то что-то говорил. Самолёты были оборудованы мощной по этим временам радиостанцией и хорошо работали на линиях флота. Я вышел из самолёта. Погода была... типичная осень. Двадцатое октября, прохладно, но солнечно. На аэродроме граждане грузились в илюшу. Было их немного, но они были. У трапа стоял молодой бортмеханик и он же следил за пассажирами. Они зашли, бортмеханик убрал трап, который тут же увезли два мускулистых, жилистых мужика в рабочей одежде. Я же стоял чуть поодаль и наблюдал за процессом. На посадку пошёл антошка. Сел, подрулил к нам и открыл аппарель, из него выехал автомобиль. Мой личный, персональный ЗИМ. Машина с чуть увеличенным клиренсом и полным приводом. Асфальт тут был только в городе.
Я поскорее забрался в лимузин и из его окна уже наблюдал за тем, как взревели двигатели илюшки, как он пошёл на руление и полосу...
Красиво, что ни говори. Мой ИЛ-18 выглядел франтом среди просто красивых. И совсем уж в сторонке жались сирые и убогие – старый авиапарк ГВФ, в основном это были вариации на тему «Сталь», причём уже старые, и даже несколько Ли-2. Наши же... Илюши имели примерно такую же дальность, но качество было несравнимо лучше. Я вспоминаю случай трёхнедельной давности, когда в наркомате устроили натуральную истерику по поводу того, что в нашем самолёте провода полностью упакованы в ПВХ и подписаны для удобства – такого в советском союзе не было никогда, даже в последние дни союза. Проще выпустить провод и отчитаться, чем ещё маркировать его. Тут же... нет, у нас как в операционной. Но жопорукие механики ГВФ могли угробить что угодно – уже несколько самолётов сели с отказавшими двигателями и гидравликой – пришлось наорать на тех сраных крестьян, что обслуживали технику. Никак не возьмут в толк, что это не дубовые моторы двадцатых, тут нужна чистота, точное следование инструкции. Неукоснительное.
В общем, проблемы были. В первую очередь потому, что не в коня корм, советские механики не могли нормально обслуживать настолько сложную технику. Про нарушения в области применения расходников, масла, я вообще промолчу. Дошло до того, что наш дизель пытались смазывать местным маслом. Заглох навсегда, механика за вредительство в лагеря. И правильно, это хорошо, что летел с почтой, а если бы людей вёз? Самолёт разбился, пилот жив остался, только травмы. Лет на пять приземлили его...
В общем, вроде посмотришь – кровавый тиран Сталин держит народ в страхе. А посмотришь на эти крестьянские рожи, которые могут технику убить просто по незнанию и срать хотели на инструкции и правила – так и тянется рука к нагану, расстрэлять одного, чтобы сотня других поняла, что за такое бывает.
Колхозничанье с техникой как правило проходит по статье "вредительство". Гребут не всех, но широким фронтом, чтобы не расслаблялись. И только тогда механики начинают читать инструкции – не из прилежности, а из страха быть расстреляными или что намного более вероятно – получить лет пять лагерей. Это такой курорт для тех, кто не смог работать на более-менее сложной работе и захотел халтурить.
В Ленинграде у меня были неотложные дела. Товарищ Сталин, понимая, что избежать трагедии блокады не удастся, захотел сделать хоть что-то превентивно. Попытки воевать с финнами оказались неудачными – те предпочли лечь под Гитлера и ножки раздвинуть, чем обменять часть территории, близкую к Ленинграду. Ситуация была хуже некуда. Больше всего огребли не финны, а неудачливые красные командиры. Огромная машина советского союза получила втык и была вынуждена откатить на исходные позиции, а Гитлер в который раз убедился, что эти русские – колхозники, а не солдаты.
В Ленинграде жило много видных людей, учёных, всех их заблаговременно под разными предлогами вывозили из города, в основном – на новое место работы. Заниматься нам приходилось всем. Конкретно сейчас вождь народов позвонил мне по телефону и изложил свой хитрый грузинский план по поводу того, как можно улучшить ситуацию в Ленинграде при попытке блокады. Можно заранее создать крупные запасы продовольствия и снабжать жителей мы сможем, сбрасывая с самолётов продовольствие. Естественно, запасами занимался Лаврентий Павлович, а вот самолёты... самолётами уже я. И сейчас мой лимузин подъехал к ленинградскому горкому партии, где меня уже встречали товарищи. Берия выглядел очень презентабельно, странный грузин. Круглолицый, лицо немолодое, уже побитый жизнью мужчина без своего пенсне. Рядом с ним стояли местные товарищи. Берию я лично не знал, хотя знал, что он у Сталина на хорошем счету. Наблюдение Берси не подтвердило каких-либо конспиралогических теорий по его поводу. Товарищ Берия доверия заслуживал. А вот его приближённые – не особо, это касалось не всех, но многих. Мой лимузин остановился как раз напротив входа. Товарищ Берия протянул руку и представился:
– Берия, Лаврентий Павлович.
– Иванов, – я улыбнулся и пожал протянутую руку, – ну что, товарищи, пойдёмте туда, где можно говорить.
Вокруг нас кипела жизнь. Люди шли по своим делам, люди были заняты своими проблемами. Берия кивнул и мы двинулись в здание. Там же расположились в большом, красивом по местным меркам кабинете. Достал откуда-то папку и пенсне, водрузил пенсне на нос. При этом все остальные нас покинули. Товарищ Берия спросил:
– Сталин доводил до вас свои планы по поводу Ленинграда?
– Было дело, – я сел напротив, – моя часть касается военно-транспортного самолёта большой вместимости и авиадесантирования грузов.
– Отлично. Я надеюсь, – он поднял на меня взгляд, – эти самолёты у нас будут?
– Будут, – пожимаю плечами, – по количеству только пока всё туманно. Когда введём все стапели, транспортными самолётами могу вас если не завалить, то насытить точно.
– Да... товарищ Сталин считает, что немцы не возьмут Ленинград, вместо этого взяв его в осаду. Захват заводов будет невозможен – сами взорвём, оставив им пепелище вместо города. Тогда они применят тактику осады...
– Скорее всего, – кивнул я, – имею мнение, что авиадесантирование продовольствия и прочих припасов должно применяться намного шире. Это открывает прекрасные возможности по снабжению войск. Мы можем выбросить по двадцать тонн груза с машины.
– Не говорите Гоп, товарищ Иванов, – усмехнулся Берия, – пока не выбросили. Вернёмся к непосредственной проблеме. Если вы не против.
– Да, конечно.
– Помимо Ленинграда мы испытываем ряд трудностей по многим направлениям. Которые мы никак не успеваем нагнать по техническим соображениям. Я прошу вас поделиться своей тяжёлой техникой и людьми для реализации ряда проектов...
– Без проблем. Одолжу вам моих стахановцев и тракторы.
– Судя по тому, что мы видели, это трактор размером с дом...
– А, вы про Т-1000? Бульдозер. Двести тысяч лошадок, четырнадцать тяговых электродвигателей, триста пятьдесят тонн веса.
– И грузовики тоже. С экскаваторами. Сколько они керосина то жрут?
– Ноль. Реактор холодного синтеза, – отмахнулся, – главное ведь не это. Если уж мы заговорили про глобальные проекты, то извольте рассмотреть, – я достал из портфеля книжку и протянул Берии, – в целях презентабельности делаю книги.
Берия взял книгу и открыл. Почитал, полистал. Белые плотные глянцевые страницы и красивые, сочные картинки. И посмотреть было на что. Он посмотрел всё, пробежавшись глазами по заголовкам – я ему не мешал.
Закрыл, закрыл глаза и задумался.
– Масштабно.
– Мы только так и работаем, – развёл я руками, – в наше время до екатеринбуга идёт линия маглева. Маглев я вам обещать не могу – ещё не ваш уровень технологий... но за неимением гербовой...
– Хорошо, мы обсудим это с товарищами. Но в чём причина?
– Грядёт война. В СССР проблема – плохо развитые территории. Незаселённые территории. Самым логичным мне кажется устроить массовое переселение из зоны боевых действий и будущей оккупации вглубь страны основного крестьянского населения. Чтобы противник не имел возможности эксплуатировать и убивать советских крестьян.
– Это нереализуемо. По крайней мере, пока что. Крестьянство – крайне косное общество, они плохо относятся к советской власти и подобное вызовет бунт.
– А ещё крестьяне крайне привязаны к земле. Давайте говорить прямо, советское правительство они воспринимают как нового хозяина. Который обещал им свободу и землю, а в результате отобрал и то и другое, окончательно. Поэтому и бунтуют. Поэтому злы. Они бы и рады работать в колхозах, да только если помимо этого своё хозяйство было. Двадцать лет пропаганды не изменят тысячелетних, въевшихся в основу культуры и генома, догм и традиций. Скорее это внешняя среда, никак на внутреннюю не влияющая. Поэтому разрядить эту обстановку военно-принудительными методами нельзя, можно только попытаться подавить. Закончите как Батый с Наполеоном – русского мужика не переломить такими мелочами, как репрессии.
– Однако же они легко повиновались религии, – сверкнул своим пенсне Берия, – товарищ Сталин предупреждал, что с вами сложно...
– Отнюдь. Я наиболее честен и прост, как чугунный лом. Потому что мне хитрость не нужна, я и так Всё могу.
– Да ладно? – Берия усмехнулся, – так уж и всё?
– Почти всё.
– Воду в вино превратить тоже?
– Могу.
Ну и правильно. Не буду объяснять тонкости молекулярной манипуляции, оставлю только само чудо, взяв графин, потряс его и водица превратилась в вино. Отменное грузинское вино. Налил Берии стаканчик, сам взял:
– Длинный грузинский тост с вас, я национальностью не вышел.
* * *
Если не вдаваться в подробности, то в книжке были описания проекта, по которому большую часть населения западных областей СССР следует эвакуировать с началом войны в недельный срок ближе к уралу и в прочие малозаселённые регионы России. Уже там мы сможем развернуться и жить...
Не последним в этом плане была идея постройка грузовой железной дороги – первой трёхполосной, две полосы в одну сторону, одна в другую. Смысл трёхполоски тут пока ещё не поняли, но я разъяснял его в тексте – во время войны как правило дороги работали в одну сторону активнее, чем в другую. Правая полоса от нас, то есть от Москвы на Ёбург, левая – из Ёбурга в Москву, а третья – блуждающая, которая могла работать в любую сторону, фактически давая возможность удвоить транспортную мощность без изменения режима работы дороги. При этом пустые и полупустые вагоны шли обратно по одной полосе, гружёные – по двум другим. И наконец, это давало возможность перевозить негабаритные грузы, потому что у двухполосной дороги допустимые габариты в три раза больше. Сцепить два поезда вместе жёстко никто не мешает. Это позволяло перебрасывать железной дорогой уже технику, авиацию, турбины, небольшие подводные лодки, прочие негабариты...
Остро встал вопрос противовоздушной обороны. Лаврентий Павлович выдал мне документ, по которому следовало, что в СССР наметилось заметное отставание от ведущих мировых держав в артиллерии ПВО ближнего и дальнего радиуса. Поэтому войну наша ПВО выдержать не могла – немцы могли бомбить наши города. С этим нужно было что-то сделать, так дальше нельзя. Сейчас на вооружении состояли малокалиберные артиллерийские орудия, едва ли способные эффективно приземлять немецкие самолёты и в особенности – бомбардировщики.
Собственно, мои предложения сводились к постройке железной дороги, а вот зенитками они сами занимаются, я тут не при чём!
* * *
Если уж развлекаться на второй мировой войне, то по-полной. Серьёзно, развлекаться нужно уметь, и одно из развлечений – занозу в попец Гитлера вогнать. А именно – построить крепость. Это я нашёл смешным, на что даже испросил разрешение у Сталина, и мы приступили к строительству наземного и подземного уровня крепости. Строить собирались зимой, но сразу из сверхпрочных материалов. Крепости тут ещё состояли в ведении РККА и фактически, находились в боевой готовности, хотя уже уходили в прошлое. Причины просты, конечно же, превосходство средств разрушения над средствами защиты. Я же решил построить крепость под Вязьмой, крупную такую. Квадратную, километр на километр, высота стен – тридцать-сорок метров из фортификационного бетона пятиметровой толщины. Да со всеми добавками и усилениями, принятыми в нашем двадцать первом веке – взломать такую крепость не получится. Гитлер и многие другие получат ложный сигнал об эффективности этого вида и будут тратить дохрена денег на строительство крепостей.
Строительство крепости начал Берси, с того, что залил гигантский фундамент бетоном. Карьерно-грунтовые самосвалы оказались тут как никогда кстати – мы вырыли под Вязьмой натуральный котёл, залили его бетоном, начали прокладывать шахты, для последующего устройства из них подземного бункера. Всего комплекс занимал десять квадратных километров над землёй и требовал огромных трудозатрат. Над стенами возвышались орудийные башни – через каждые двадцать метров шла башня с пушкой калибра 152мм, либо пулемётом. Капонирные орудия, так сказать, хорошо защищённые от огня противника и хорошо автоматизированные. В общем, получилось что-то очень простое – серый квадрат, увенчаный короной из бойниц. Очень просто, внутри этого серого квадрата – большие запасы продовольствия, топлива, боеприпасов, медикаментов, в общем, всё для снабжения армии.
Это была одна из тех строек, которые я лично не контролировал – проект полностью разработал и воплощал Берси. Я только просмотрел его мысле-отчёты о проделанной работе...
* * * * *
Тем временем Илюши брали на себя больше и больше пассажиров. К чести нового флагмана гражданского воздушного флота следует заметить, что он обладал неплохой по нынешним временам дальностью – две тысячи километров, скоростью и конечно же, безопасностью и комфортом. После войны, естественно, в другом варианте истории, Илюши были созданы, потому что на ум советским пилотам не приходило ничего лучше, чем дуглас скайтрейн. Этот самолёт восхитил советских пилотов и техников своим совершенством, качеством сборки и изготовления всех узлов. Дуглас предопределил концепцию самолётов ИЛ, которые развивались исключительно в тени своего старшего американского собрата. И по его образу и подобию.
Техники, впервые открывшие люки Илюхи, удивлённо хлопали глазами, ибо ничего больше им не оставалось – сразу становилось понятным, что без тщательного изучения здесь ничего не поймут.
ИЛ отличался от находящихся в эксплуатации Дугласов, хотя команду обслуживания в основном перегоняли именно от дугласов к Илюшам. Во-первых – в нём не было тросов и тяг – исключительно гидравлическое управление всеми системами. На самолёте было установлено странное и удивительное электрооборудование – аварийные турбины, вспомогательный дизельный генератор для запуска и аварийной работы систем. Количество приборов у пилота было даже больше, чем у Дугласа, при этом многие из них были объективно симпатичнее. Авиагоризонт – сделан в виде шарика с электрическим управлением. Радиовысотомер вместе с обычным барометрическим альтиметром... Не говоря уже про совсем непривычную ночную подсветку – стробоскоп, крылья, мощная фара на передней стойке шасси.
Кресла пилотов были уютными, глубокими, с двойным ремнём и боковой поддержкой. Сидеть в таких было одно удовольствие – не говоря уже про регулируемость кресла и руля по всем направлениям.
Оценили новые самолёты и граждане – о них пока ничего не было сказано, ни о их проектировании, ни о вводе в эксплуатацию. Однако, что есть то есть.
Но всерьёз товарищи из ГВФ загрузились, когда в серию пошёл одномоторный лёгкий самолёт с дизельным четырёхсотсильным двигателем. Он мог брать на борт только полторы тонны груза. Внешне был полной копией Цессна Гранд Караван... Поначалу пилоты плохо понимали, зачем им этот самолёт... фактически, он был похож на те же самолёты тридцатых, вроде «Сталь», но самое главное отличие – Караван летал на дизельном топливе. Летающая полуторка поначалу удивила многих, однако, в пилотировании она оказалась очень удобной, и неприхотливой к полосам – работала как на лыжном, поплавковом, так и на внедорожном шасси. «Караван» стал постепенно поступать в эксплуатацию. Первые девять машин поступили в авиаклуб МЗГА, двадцать машин – в РККА.
Ситуацию прояснил только прилетевший вместе с самолётами директор МЗГА. Молодой, харизматичный мужчина так красочно расписывал экономичность и простоту управления, что не оставлось ни малейшего сомнения – это именно то, что нужно. Вот как раньше жили, не имея летающих полуторок?
Гранд Караван стал главной темой сезона осень-зима сорокового года. Всего до декабря было построено восемьсот самолётов, которые поступали в основном в армию, и в основном – для работы по десантированию небольших партий груза, или вывоза раненых. Или перевозки пассажиров.
Караван стал приятным сюрпризом для Сталина, который ничего такого не планировал. Поэтому появление сразу большого количества этих простых и неприхотливых самолётов позволило снять острую проблему нехватки самолётов местных авиалиний, протяжённостью по двести-триста километров. Караваны скоро стали едва ли не самым массово применяемым самолётом для полётов в соседние с Москвой города – Тверь, Тула, Воронеж, Владимир...
Наконец, Караван был новогодним подарком товарищам из партии – персональный членовоз, приспособленный под четыре пассажира. Просторный. Небыстрый – всего триста километров в час, да и по дальности всего две тысячи километров, но этого вполне достаточно для большинства перелётов административного толка.
По документам он числился как "административный самолёт" – такого класса в СССР до сих пор не было, поэтому от ГВФ, а именно, товарищ Сухов, позвонил и спросил, что ж это за зверь то такой...
– Товарищ, Административный – значит персональный. Он предназначен для перемещения административного персонала по ежедневным нуждам.
– И чем он тогда отличается от обычного?
– На нём меньше мест, более комфортная отделка, за счёт этой экономии веса увеличена дальность и безопасность, отказоустойчивость. Базовая модель имеет дальность тысячу километров, берёт на борт двенадцать пассажиров, административная – две тысячи, но уже на четырёх пассажиров.
– Хорошо, с этим согласен, – Сухов вздохнул в трубку, весьма шумно, – вопрос в том, как мы их будем эксплуатировать? Персональные самолёты администрации пока что не положены.
– Да как хотите. Можете персоналки держать в режиме воздушного такси, чтобы возить чинуш из города в город, можете приписать борта к конкретным людям. Это уже ваши организационные проблемы.
Сухов задумался. Да, подобной практики пока ещё не было – руководство партии, которому невместно иметь персональные самолёты – летало на обычных. В кремле имелась специальная эскадрилья, обслуживающая высших лиц государства, укомплектована она была Дугласами, поэтому...
Впрочем, одного взгляда на наши самолёты достаточно, чтобы понять, что это уровень повыше, чем у Дугласов, однако, консервативные люди не собирались менять хорошее на лучшее.
Справедливости ради, замечу, что дуглас ДЦ-3 – это правда один из лучших самолётов, которые мне доводилось видеть и пилотировать. Прост и эффективен, всё в нём сделано хорошо, грамотно. Да и в целом, силуэт серебристого дугласа в небе на фоне белоснежных облаков – вот и вся романтика полёта... Дугласы лично я любил, искренне полагая, что эти самолёты ещё долго будут эксплуатироваться. Мне лично не хотелось, чтобы они вообще уходили на пенсию, будучи идеальными летающими грузовиками малой тоннажности.
Поэтому я не проталкивал свои самолёты в кремлёвский авиапарк, всех вполне устраивал ДиСи-3.
Странно всё-таки. Проще, когда сам эксплуатируешь свой самолёт – сейчас же по сути отдал его в ГВФ и всё, от них ни ответа ни привета. Никакой мотивации работать в этом направлении дальше – словно в воду канули самолёты!
Ситуация мне не нравилась, но поделать было нечего. И я задумался над тем, как устроить жизнь тех пяти тысяч человек, что переехали на наш завод. Да, их количество росло с каждым днём – сытный по местным меркам паёк студента, обучение, персональная квартира каждому студенту – вот уже и студенты всех своих друзей сагитировали перевестись к нам. По сути, все годные выпускники авиационных вузов сорокового года – переехали ко мне. Конечно, не всем удалось закрепиться, кое-кого пришлось отшить из-за коммунистической гиперреактивности.
Среди прибывших были и информаторы Берии, и даже пара немецких шпионов, которые исчезли в первый же день работы. Их закатали в бетон фундамента строящегося нового завода. Просто на удачу.
Тем временем, зима подбиралась, количество текучки у меня увеличивалось – приходилось регулярно держать связь с Берией, который и работал напрямую со мной. Например сегодня, сижу я в кабинете, думаю, что буду делать завтра – поехать в Москву, подцепить какую-нибудь девушку, или слетать в тёплые края – Австралию. Сидел, думал, ничего толкового не придумал, мысли мои прервал звоночек от Лаврентия Павловича. Поднял трубку:
– Алло?
– Это Бэрия, – прозвучал голос в трубке, – вы заняты, товарищ Иванов?
– Если считать мысли про отпуск занятием – то да, – зевнул, – чем могу быть полезен?
– Это вы рано расслабились, товарищ Иванов. Все работают как проклятые, в поте лица, а у вас на заводе тишь да гладь. Непорядок!
– Конечно непорядок, – хмыкнул я, – у нас тут работа как работа, а за заводской оградой какой-то бедлам творится. Короче, товарищ, давайте перейдём к делу. Вы уже решили по поводу строительства новых продовольственных запасов Ленинграда?
– К сожалению, так просто это не решишь. Товарищ Сталин мне сегодня сказал, что до вероятного начала войны осталось шесть месяцев.
– А, да, – я посмотрел на календарик на столе, – сегодня же двадцать второе...
– Нам приехали ваши грузовики. Ну что тут можно сказать, помимо того, что это фантастика? Как вам вообще в голову пришла идея создать такой самосвал?
– Взял советский БЕЛАЗ, чуть-чуть его удлиннил и получился вот такой вот грузовик, – пожал я плечами.
– Хорошо, – Берия наконец-то решил перестать говорить о всякой чепухе и перешёл к главному, – товарищ Иванов, товарищ Сталин поставил передо мной задачу в кратчайшие сроки создать эффективный реактивный двигатель. Естественно, я напряг этим делом всех спецов, хотелось бы, чтобы вы тоже поучаствовали...
– Недальновидное решение.
– Что? – Берия был удивлён, – и это говорите мне вы?
– Да, я. Создать двигатель до середины войны вы не сможете всё равно. То есть на результаты войны он никак не повлияет. Тут нужно начинать даже не с заводов, а с поиска новых ресурсов, металлов, их добычи, очистки, что до сих пор даже немцы ещё не смогли сделать... вы понимаете, какой гигантский пласт промышленности нужно сдвинуть?
– Понимаем, – буркнул Берия, – это приказ Сталина.
– Недальновидный приказ, так ему и скажите. Немцы, увидев в воздухе наши реактивные самолёты, сами вложатся в развитие реактивной техники. У них уже есть работоспособные прототипы, а у нас только примитивные образцы с окислителем в баках. Проще говоря, мы дадим толчок развитию подобной техники у врага, но не успеем за ним, потому что у них больше ресурсов, денег, накопленного опыта... Куда лучше развивать реактивную отрасль параллельно традиционным моторам, причём традиционные до окончания войны точно будут господствовать. К тому же разработка должна вестись в тайне. В тайне должен быть сам факт разработки, а в небо наши движки нужно поднимать либо когда враг сам начнёт их применять массово, либо когда будет готов работоспособный, нормальный образец, а не экспериментальная модель, работающая двадцать-тридцать минут до выхода из строя.
Берия помолчал:
– Обосновать сможете?
– Легко. У немцев уже есть двигатели, но слишком низкий ресурс и высокая аварийность. Поэтому они не будут ставить их на технику до конца войны, или пока не доведут до ума. У Бриттов тоже тема разрабатывается. Если я сейчас подниму в воздух реактивные бомберы и истребители – противник немедленно начнёт финансирование этих самолётов в ускоренном режиме. Уж простите, но в СССР нет ни одного завода, кроме моего, который способен выпускать реактивные двигатели. Всё дело в точности обработки, строжайшей дисциплине и глубокому пониманию сути выполняемой работы. Большая часть рабочих даже высокой квалификации по меркам реактивной авиации – "ниже среднего".
– Завуалировано назвал наших рабочих полным...
– Не завуалировано. Прямо говорю, спроектировать что-то сложнее я могу, станки дать могу, а дальше всё и застопорится, потому что рабочие не смогут сделать, а что сделают – будет жопоруко обслуживаться. Нет у людей культуры обращения с техникой. Хотя это смотря как посмотреть, есть и светлые пятна на этом тёмном фоне.
Лаврентий продолжил за меня:
– Именно поэтому к технике предъявляется особое условие – простота.
– Всё никак не забудешь жалобы? Да плевать я хотел, я сделал нормальные самолёты. Нормальные, Дугласу ещё лет десять до такого уровня точности и качества. А что их обслуживают немытыми руками и кое-как, словно гвозди обухом топора забивают – это уже их проблемы.
– Понимаю, – пошёл Берия на попятную, – что у вас с транспортом?
– Транспорт готов.
– Хорошо, товарищ Иванов. Вопрос простой – можно ли переоборудовать ваш самолёт в бомбардировщик?
Ох, опять...
– Товарищ Берия, переоборудовать в бомбардировщик можно что угодно, хоть воздушный шар. Вопрос только в том, что самолёт не будет соответствовать параметрам живучести и будет легко сбит противником. Оно вам нужно, рубить молотком и забивать гвозди топором?
– Дальних бомбардировщиков современного уровня у нас просто нет. Товарищ Сталин уверен, что они не понадобятся, но всё же, тщательно изучил этот вопрос. Вопрос такой – сможешь создать бомбардировщик на своём заводе?
– Смочь то смогу, ты обрисуй, для чего и как применять...
– Стратегический бомбардировщик, для нанесения ударов по особо важным объектам противника. Нам нужна хотя бы одна эскадрилья с самолётами прикрытия.
– Ну... надо подумать, – кивнул я, – что-нибудь соображу.
– Соображай. К весне представишь.
– Да зачем к весне? Послезавтра приезжай, принимай эскадрилью. Сейчас шепну своим, чтобы поработали.
– Иванов, ты... – Берия хотел было выругаться, – большой молодец, – нашёлся он, – у тебя уже есть?
– Чертежей то дофига, сборка займёт некоторое время. Но тут тоже ничего фантастического...
Ну правда. Я положил трубку и уже знал, какой именно самолёт будет производиться. На мысленном полотне появлялись чертежи, планы, расчерчивались особенности конструкции и поставки. Нам нужно создать бомбардировщик, топливозаправщик и истребители сопровождения – всё унифицированное. Бомбардировщик – ТУ-85. А это десять-пятнадцать тонн бомб. Топливозаправщик – десять-пятнадцать тонн горючего, и наконец, истребитель. Этот уже в ходу и испытывается.
Я как раз начал работу по тандемным лопостям саблевидной формы. Скорость это позволяло поднять знатно, как раз для нашего нового самолёта. Илюша под номером четырнадцать. Думаю, товарищу Ильюшину Сталин напихает задач и без моего участия. Поэтому не стоит волноваться.
На основе обычного мы хотели сделать ещё один, скоростной самолёт с более мощным двигателем и скоростью до шестисот километров в час.
Что ж, теперь можно опробовать решения на бомбардировщике. Итак, ТУ-85 – отличный дальний бомбер. Хорошо себя показавший на испытаниях, но не пошедший в серию из-за перехода на более перспективные, чем поршневые, двигатели. Единственным логичным выходом мне казалось применение на нём ТВД аналогичной проектной мощности – по четыре-пять тысяч л.с.
В целом, сама идея создания собственной дальней ударной эскадрильи – положительная. Мне она нравится. Если заменим алюминиевые сплавы на титановые, добавим бронирование кабины пилотов и основных узлов для защиты их от истребителей противника, добавим защитного вооружения...
Десять пушек 23-мм – это очень мощное защитное вооружение, фрицы просто обосрутся, но по боезапасу пролетаем. Четыреста пятьдесят на ствол – это достаточно для отражения пары налётов, не более того.
Впрочем, это уже моё личное вечное недовольство. Тот же Б-25, Митчелл, имел всего двенадцать 12.7мм пулемётов. А это большая разница – как в мощности, так и в дальности, настильности, точности...
Десять пушек калибра 23мм давали надежду на то, что взять наши бомберы немцы истребителями не смогут. До появления ракет основным видом атаки был налёт истребителя и обстрел бомбардировщиков.
Поэтому, собственно, нужно точно представлять тактику применения. Мне лично ближе была тактика применения плотного строя, идущего на большой высоте – восемь-десять километров. С последующим сбросом всей бомбовой нагрузки. Перед бомбёжкой как правило бомберы снижались – иначе прицельно попасть практически нереально.
Лучшей защитой от артиллерии немцев было бы подняться на большую высоту, но уязвимая точка в лице необходимости снижения осталась. Исправить это можно введением корректируемых авиабомб.
Поскольку эти бомбардировщики изначально предполагаются как мощная ударная спецгруппа, то и вооружение их должно соответствовать лучшим стандартам, при этом не экономя денег, как для серийных бомберов. Основной калибр бомб тоже крупный, я думаю, две с половиной тонны – самое то.
А дальше Берси сделал мне выговор за то, что я сильно поспешил, обещав Берии уже послезавтра готовые самолёты. Сделать это можно только одним способом – если я лично создам все детали, чтобы он по быстрому собрал. И правда, если с штампованными деталями проблем не было – объёмные штампы и 3д-принтеры работали на ура, то многие сложные детали требовали несколько дней для производства, даже с нашими мощностями. И то, если подумать, чтобы за день сделать самолёт, нужно остановить все остальные задачи – то есть вместо потока деталей к шести самолётам одновременно весь завод должен работать на одну машину.
