Текст книги "Лес за стеной (СИ)"
Автор книги: Анна Жнец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Глава 17
Не знаю, какие женские уловки применила Эсса, но Альб не только выделил для нашей затеи пустующее помещение на тридцать девятом этаже, но и помог его обустроить. Комнату восемь на девять метров изначально планировали использовать для приёма гостей, но уже десять лет она зарастала пылью. Последнее и единственное масштабное мероприятие, которое видели эти стены, – день рождения Альба, когда он вошёл в возраст мужественности. Та жалкая горстка гостей едва ли могла оправдать наличие в доме бального зала. Но, когда ты владелец небоскрёба, полагающегося тебе по статусу, а семья у тебя из пяти человек, волей-неволей приходится думать, чем занять бесхозные площади.
Помещение было просторным, но стены требовали покраски, дощатый пол – полировки, а мебель – содействия в путешествии на ближайшую свалку. Мы с Раххан активно разоряли пристанище плесени, Эсса с веником в руках помогала пыли мигрировать из угла в угол. Подозрительно довольный Альб расставлял стулья, собранные со всех сорока этажей.
– Чего он такой радостный? – шепнула я невестке, когда появился случай.
– Я выбросила картины и сказала, что у меня новое увлечение.
К вечеру мы вымыли окна, покрасили часть стены и, довольные, развалились на стульях, расставленных полукругом. Во время уборки тревога в моей душе боролась с энтузиазмом, но усталость притупила оба чувства, и единственная мысль, крутившаяся в голове, была о мягкой кровати. Как же хотелось спать! Давно я не ощущала себя такой разбитой. От частых наклонов разболелась поясница, от запаха краски – голова.
Странно, что ремонт выбил меня из колеи. Мыть, чистить, подметать – обычные, ежедневные обязанности. Содержать в порядке сорок этажей не шутки. Нанимать служанок в Ахароне – во всей Красной долине – не принято.
«А зачем тратиться, – говорила Раххан, – если у тебя есть личная рабыня».
В нашем случае целых две.
Не сказать, что рабынями мы были примерными, рьяно выполняющими свои обязанности. Комнаты, в которые никто, кроме пыли, не заглядывал, мы убирали спустя рукава. Но обеды не готовились сами, и пятна не исчезали с одежды по волшебству. Вся эта рутина требовала сил и времени. И в осадке оставалась только усталость без привкуса удовлетворения: каждый день из года в год делать одно и то же… можно сойти с ума.
– Снов без кошмаров, – пожелала Раххан, и мы разошлись по комнатам.
Оба холодильника на пятом и втором были забиты продуктами, но утром мы всё равно отправились на рынок, надеясь встретить Ириму и пустить слух о «школе примерных жён». Выяснилось, что память меня подвела: главной сплетницей Ахарона оказалась худощавая блондинка с острыми скулами, а дородная краснощёкая брюнетка была её соседкой, с которой они вместе ходили по магазинам. Обе они – Ирима и Тара – загорелись идеей посетить наш кружок, и уже в четыре мы наливали им чай в бывшем бальном зале, где всё ещё слабо пахло краской и полиролем. С собой девушки привели подруг. А через неделю пришлось искать на этажах дополнительные стулья: в нашей школе насчитывалось тридцать человек.
Никакими кулинарными секретами мы не делились и по большей части обсуждали погоду, увлечения и несправедливость мужей. Начинали разговор, не успевая рассесться, и не умолкали до вечера. Некоторые приносили на встречу домашние печенья и пироги, Эсса разливала по кружкам чай, Раххан включала украденные из гостиных торшеры – и обстановка становилась по-дружески уютной. Наш кружок стремительно набирал популярность, так как был одним из немногих развлечений в Ахароне и чуть ли не единственной возможностью для женщины выйти в свет. Однако, как вскоре стало известно, самые консервативные главы семей запрещали подопечным посещать какие-либо мероприятия и не смягчились даже ради «школы примерных жён». Если несчастных сутками держат взаперти и не отпускают одних даже на рынок, как ни называй кружок, делу это не поможет.
В шесть девушки расходились, чтобы успеть домой до комендантского часа. Мы относили на кухню грязные кружки, блюдца с крошками пирога, гасили свет. Когда Альб отправлялся на ночную смену, Раххан поднималась к Эссе, и они обсуждали то, что Она – не-Заур – решила от меня скрыть.
«Ты не готова узнать всё», – сказала сестра, и мне стало страшно.
Подруги что-то замышляли. Что-то, способное меня взволновать или даже привести в ужас.
За два месяца я узнала о женщинах, с которыми пересекалась на рынке, больше, чем за последние десять лет. Муж Тары запрещал ей рисовать, называя это праздным, бесполезным занятием, которое развращало душу. На следующий день я принесла в бывший бальный зал свои альбомы и краски. С тех пор Тара, обычно болтающая без умолку, притихла – сидела в уголке с кисточкой в руках. Когда она показала свою первую работу, все остолбенели. Мне доводилось видеть шедевры признанных гениев, естественно, мужчин: картины знаменитых и не очень художников украшали стены обжитых спален. Но никогда у меня не возникало ощущения, будто я смотрю в окно. Что стоит протянуть руку и она пройдёт сквозь альбомный лист. Что нарисованное реально и его можно потрогать. Вне всяких сомнений, Тара была талантлива, но не это поразило каждую, сидящую в комнате. Она изобразила… лес. Не кирпичную стену с шапками деревьев за ней, а то, что видели только охотники и мы, укравшие ключи от ворот. Курганы листьев, щупальца корней, стволы со счёсанной корой.
– Мне это приснилось, – оправдывалась Тара, стоя в круге, образованном стульями, и испуганно глядя на шокированных девушек. Задрожав, она смяла лист – нарисованные деревья съёжились в колючий бумажный ком. Я понимала её страх. Признаться, что тебе снится лес, – рискнуть жизнью. Это как во всеуслышание объявить себя одержимой злом или подверженной влиянию Заур. Монахиню казнили за то, что она читала книгу. Что сделают жрецы с Тарой, если увидят её рисунок и поймут: она знает, как выглядят деревья за стеной. Стоит кому-нибудь из собравшихся в комнате на неё донести…
– Мне… пора, – прошептала Тара, хватая сумку. Ремешок зацепился за спинку стула, и тот грохнулся. Нижняя губа девушки затряслась. Неловко нагнувшись, Тара попыталась поднять сумку и стул, но обронила на пол мятый рисунок.
– Всё в порядке, – Ирима обняла дрожащие плечи подруги. – Мы никому не расскажем. Никто не узнает.
Другие девушки закивали.
– А вдруг, – сказала одна, – зло пытается проникнуть в твою душу через сны?
Остальные на неё зашикали.
– Ничего подобного! – Ирима заслонила подругу, угрожающе уперев руки в бока. – И держи свои мысли при себе!
Поддерживая её, девушки одобрительно загалдели. Раххан посмотрела на меня с ликованием: от эмоций лицо раскраснелось, глаза блестели, уголки губ против воли ползли вверх.
«Вот видишь! – словно говорила она. – Видишь!»
Я видела: только что дружба победила предрассудки. То, с какой решительностью девушки готовы были защищать подругу, несмотря на вбитый с детства страх перед Заур, поражало. Сегодня мы стали заговорщицами, хранительницами общей тайны, и это сплотило нас сильнее ежедневных чаепитий и разговоров. Конечно, глупо было делать выводы на основе одной ситуации, но произошедшее позволяло надеяться, что наш план небезнадёжен.
Я ещё не знала, что отец нашёл мне жениха.
Глава 18
Отец нашёл мне жениха!
Новость, которую я ожидала услышать не раньше своего двадцатилетия. Альб что-то говорил: губы двигались, но я не различала ни слова. Ошеломлённая, осела на диван. Вскочила и час металась по комнате, не в силах успокоиться. Даже не заметила, как за братом закрылась дверь.
Отец нашёл мне жениха. Нашёл мне жениха.
Руки тряслись. Лицо горело. Сердце колотилось так сильно, что от боли я прижимала ладони к груди.
О Всесильный! Вечером я его увижу. О Великий Бык! Уже сегодня. Уже сегодня это случится.
Со всхлипом я бросилась в спальню, к зеркалу. Мерцающая в солнечном свете гладь отразила меня целиком. Чёрное платье в пол, целомудренно закрытые запястья и щиколотки, массивные туфли. Я накрыла ладонями грудь – какая маленькая! Обхватила талию, перевязанную шёлковой лентой, – изгибы едва намечены! Коснулась растрёпанных волос – что за пакля! Рассерженная, схватила с тумбочки массажную щётку. Искры летели – так я старалась превратить непослушные кудряшки в роскошные локоны. Бесполезно. Только клок волос оставила на зубцах расчёски.
«Успокойся», – сказала я себе, но тут же снова приблизилась к зеркалу.
А что, если я ему не понравлюсь? Такое тоже может быть.
Всхлипнув, я прижала руки к щекам. Ладони были ледяными, лицо, наоборот, пылало, как асфальт на солнце.
«Интересно, какой он? Какого цвета у него глаза, волосы?»
Разумеется, у меня были предпочтения, касающиеся внешности избранника, как, впрочем, и у любой девушки, но я запрещала себе об этом думать – и раньше, и тем более сейчас. Выбирал мужчина. Мы, женщины, могли только рассчитывать на благоразумие отцов и собственное невероятное везение.
Неважно, окажется мой жених блондином или брюнетом, будут у него карие глаза или голубые, лишь бы меня не сосватали старику. Вспомнилась несостоявшаяся свадьба Раххан, и меня заколотило.
«Пожалуйста, пожалуйста, пусть он будет молодым! Не старше сорока. Молю тебя, Великий Серапис!»
Я прошлась от окна к двери, заглянула в гостиную, переставила фигурки быков на полках, поискала в сумочке пилочку для ногтей, но та исчезла – потерялась в суматохе безумного вечера, когда мы пытались проникнуть за стену.
«Сегодня, – в который раз повторила я мысленно. – Неужели сегодня я увижу своего будущего мужа?»
Не верилось. Не в силах справиться с волнением, я бросилась к лифту. Вдавила кнопку с горящей единицей в панель, да так, что побелела фаланга большого пальца. Прикипела взглядом к сменяющимся числам над закрытыми створками. В это время Альб обычно был в гараже – сдувал пылинки со своего любимого внедорожника. Я должна обо всём его расспросить. Из комнаты не выпущу, пока он не расскажет всё, что знает.
Но в гараже брата не оказалось. Я успела выбежать на улицу за миг до того, как знакомый красный бампер скрылся за углом здания. Проклятие! Как теперь дожить до вечера?
Меня разрывало – так я жаждала поделиться тревогами, да только Раххан – отвратительная собеседница. Не хотелось лишний раз выслушивать, какая я дурочка и рабыня. Что скажет Эсса, можно было догадаться, поэтому я вернулась на свой этаж. Открыла шкаф и попыталась отыскать в его недрах наряд, который наиболее выгодно подчеркнул бы мои достоинства. Занятая примеркой, я впервые за три месяца пропустила ежедневное собрание в бывшем бальном зале. Я как раз закалывала непослушные пряди шпилькой, когда взгляд упал на часы. Я опоздала на сорок минут, но ещё могла подняться на тридцать девятый и два часа обсуждать чужие проблемы, но вместо этого сняла с вешалки очередное платье.
Как я ни затягивала кожаный поясок, талия не казалась уже. Какая же я прямоугольная! И в этом наряде, и в том! С досадой я посмотрела на гору вещей, перекинутых через спинку кресла.
В дверь постучали.
– Магграх, – раздался голос Раххан, – где ты застряла?
– Я… Мне нездоровится.
Прежде я никогда не врала сестре.
– Что случилось? С тобой всё в порядке?
Беспокойство, с которым Раххан интересовалась моим самочувствием, разбудило угрызения совести. Я уже собиралась закрыть шкаф и пойти вместе с сестрой, но взгляд скользнул по отражению в зеркале. Разве могла я встретить жениха замарашкой?
– Не волнуйся, – сказала я, ощутив себя предательницей. – Просто болит голова. Прилягу – и пройдёт.
Шорох удаляющихся шагов отчего-то звучал набатом. Настроение упало. Ничего особенного не случилось, но я почувствовала себя разбитой. Отшвырнула платье, вынула шпильки из волос и тяжело опустилась на кровать.
* * *
Я держала в руках поднос с чашками и видела, как он дрожит. Вода бултыхалась в плену форфоровых стенок, готовая выплеснуться через края. Больше всего я боялась запутаться в ногах и повторить маневр сестры, ошпарив гостя кипятком. Или споткнуться, переступая порог комнаты, и уронить свою ношу. О том, что надо дышать, я вспоминала, когда начинала задыхаться. Прядь волос упала на лицо – какая напасть! Я попыталась её незаметно сдуть, но сделала только хуже. Теперь волосы не просто закрывали обзор, а щекотали нос. Только бы не чихнуть!
Дощатый пол закончился. Под туфлями мягко проминался ковёр. До меня доносились два мужских голоса. Один принадлежал отцу, другой – низкий, приятно хрипловатый, был мне незнаком. В этот голос я влюбилась сразу! Но, как бы мне ни хотелось увидеть жениха, я не отрывала глаз от серебряного подноса, пока благополучно не опустила его на стол. И только потом с замиранием сердца подняла взгляд.
Посмотрела на будущего мужа и поняла, что родилась под счастливой звездой. Что мои мечты осуществились все до единой. Он был не просто красив, мой жених, – он оказался воплощением моих тайных девичьих грёз: жгучий брюнет с карими, глубоко посаженными глазами и взглядом обольстителя. Не гладко выбритый, а, как я любила, с синью наметившейся щетины. Идеальный.
То ли от волнения, то ли от радости ноги подкосились, и я продемонстрировала всем свою неуклюжесть. К счастью, поднос с чашками уже стоял на столе, и я просто рухнула в объятия мужчины, вскинувшегося, чтобы меня поддержать. Вблизи он оказался ещё прекраснее. Чёрные ресницы, родинка под нижней губой, глаза – не карие (я ошиблась), а с зеленью, как тронутые увяданием листья на земле. Широкие горячие ладони сжимали мои предплечья. Впервые меня касался мужчина, который не был мне родственником. И это было неловко. И сладко. И волнующе.
Мы сидели на разных концах дивана, разделённые моим отцом, и я не знала, куда деть руки. Переплетала пальцы на коленях. Мяла шёлк платья. Теребила кончики волос. И смотрела на сахарницу, словно та была центром мира, что вертелся с немыслимой скоростью: оторви взгляд от белых крупиц за стеклом – и увидишь мешанину цветных пятен.
Моего жениха звали Равад. Для будущих супругов помолвка была единственной возможностью узнать друг друга до свадьбы. Но, что успеешь выяснить о своём избраннике, сидя в трёх метрах от него и не говоря ни слова? Пока всё, что мне позволили узнать о человеке, с которым я собиралась связать судьбу, – имя. Моё будущее обсуждали так, словно меня рядом не было. Оставалось напрягать слух в попытке почерпнуть из чужой беседы как можно больше важных деталей.
С восторгом я поняла, что после свадьбы перееду на улицу Огненного Выбора, что всего в двух километрах от леса. Не самый престижный район из-за близости к рынку и кварталам малоэтажек, но зато из окна я смогу наблюдать шапки деревьев за стеной. Конечно, если соседнее здание не заслонит живописный вид. Но ведь это мелочи! Если бы я, к примеру, жила в одном из небоскрёбов на площади Возмездия, то держала бы шторы всё время задёрнутыми. Каждый раз, выглядывая на улицу, видеть позорный столб и потемневшие от крови тротуарные плиты… Меня передёрнуло.
Я оторвала взгляд от сахарницы и украдкой посмотрела на своего жениха. Посмотрела во второй раз за встречу, до слёз полная благодарности. В этот момент Равад показался мне образцом добродетели, потому что был красив, жил рядом с лесом и почти наверняка не хранил в шкафу палку.
Поймав мой взгляд, мужчина улыбнулся уголком губ, так чтобы не заметил отец, и сердце заколотилось. В голове промелькнула мысль: в следующий раз мы увидимся только на свадьбе. А впервые поговорим уже в супружеской спальне, вероятно, после того как узнаем друг друга ближе некуда.
Глава 19
Я кружилась перед зеркалом в алом платье, расшитом жемчугом и золотыми нитями, и единственное, что омрачало настроение, – взгляды, которые бросала на меня Раххан из кресла. В самом деле, почему сестра смотрела на меня так, словно я была тяжело больна или приносилась в жертву кровожадному богу? Сегодня моя свадьба. Важнейший и счастливейший день в жизни девушки. Миг моего личного триумфа. Я улыбнулась зеркалу, впервые довольная своим отражением, и подумала: «Вот момент, о котором я мечтала, к которому шла всю сознательную жизнь. Теперь всё изменится».
Счастливая, я кружилась по комнате, и пышная юбка шелестела. Жемчужинки на платье переливались в мягком утреннем свете. Солнечные лучи золотили стены, теплом скользили по лицу и закрытым глазам.
Мы с Раххан потратили полчаса, чтобы уложить под сетку непослушные кудри, но зато, когда волосы были убраны от лица, глаза стали выразительнее. Да я настоящая красавица! Не хуже сестры! Рассмеявшись, я дотронулась до жемчужин в ушах – моего первого украшения.
Сгорбившись, Раххан смотрела на свои руки, сложенные на коленях.
«Ты не рада за меня? Почему?»
Как так получилось, что ни радостью, ни тревогами я ни с кем не могла поделиться? В первом случае натыкалась на недовольство и жалость, во втором – на непонимание. Утром Эсса остановила меня в дверях – я шла на кухню с мокрой головой, обёрнутой полотенцем, – и сказала: «Я знаю, о чём ты мечтаешь, но это не тот мир и не то общество, где подобные мечты могут исполниться». И удалилась с грустной улыбкой, оставив меня в недоумении. Какую мысль она хотела донести? Зачем вместе с Раххан портила мне настроение перед свадьбой? Неужели так сложно было просто меня поздравить?
Насчёт моего поведения отец не волновался, поэтому свадьба должна была состояться в центральном храме рядом с разбитым фонтаном.
Я с трудом затолкала юбки в салон отцовской машины, по случаю украшенной флажками с изображением глаз Сераписа. В кузов пикапа бросили десять курительных трубок, и, пока мы ехали, за автомобилем тянулся столб серого дыма. Альб приоткрыл окно своего внедорожника и высунул наружу такую же трубку. Люди на улицах оборачивались вслед свадебной процессии, и я не могла сдержать улыбку. Как же я была счастлива! Рядом на заднем сиденье, притиснутая к дверце моими юбками, расположилась Раххан. В окно она смотрела без энтузиазма. Не знай я Раххан как облупленную, решила бы, что сестра завидует. Однако и у Эссы было такое же бледное и осунувшееся лицо. Как будто на заклание меня провожали!
Машина притормозила рядом с крыльцом стопятиметрового храма, самого высокого в Ахароне. Лестница с двадцатью ступеньками, словно водопад, вытекала из пещеры, прятавшей вход. Грандиозное сооружение из красного кирпича ярким пятном выделялось среди бетонных высоток: две острые башни напоминали рога, огромные арочные витражи – глаза, налитые кровью, крыльцо – распахнутую пасть, а всё вместе – голову Сераписа. Приветствуя невесту, по обеим сторонам лестницы били огненные гейзеры. Из открытых окон валил дым. Толпа гостей встречала свадебный кортеж внизу, у ворот, и, стоило подъехать, разразилась оглушительными криками.
От эмоций кружилась голова. Отец открыл дверцу и помог мне выбраться из машины. Внутри храм был огромен и, пожалуй, способен вместить ещё один дом. Согласно обычаю, перед церемонией помещения окуривали, и от сладкого дыма слезились глаза, люди казались тенями в сизом мареве. Но, к счастью, жаровни стояли только у входа. Дальше, в центральной части, с трёх сторон окружённой ступенями лавок, света и воздуха было больше. Лучи солнца, проходя сквозь витражи, окрашивались алым.
Гости следовали за мной и рассаживались по скамьям, а впереди, рядом с алтарём, ждал Равад, ослепительно красивый в чёрном костюме с шейным платком. Кровавый свет, падающий от витражей, придавал лицу потустороннее, демоническое выражение. Волосы казались каштановыми с красноватым отливом. Лучики морщин бежали от глаз к вискам. Он улыбался. Мне. Смотрел. Только на меня. Никогда ещё я не ощущала себя настолько привлекательной и желанной. Волны дрожи расходились от кончиков пальцев по всему телу.
Во время церемонии я ощущала себя, как в тумане. Стояла, околдованная красотой жениха, и видела только карие глаза с зелёными крапинками. Жрец что-то говорил, вверял мою судьбу в руки будущего мужа, я же мечтала вверить в них своё тело. Не подозревала, что внутри меня заключён огонь. Что могу так пылать. Странное чувство заставило оторвать взгляд от Равада и посмотреть через его плечо.
И я увидела.
Увидела и испугалась, как никогда в жизни.
Свечи, горящие в высоких канделябрах за колоннадой, которая делила храм на две зоны, задрожали, оторвались от золотых гнёз и начали парить в воздухе.
«Я! Это я!» – мелькнула мысль, полная паники.
Глава 20
«Что делать?»
Горящие свечи парили в воздухе.
Я дёрнулась в ужасе – и те, погаснув, упали на мраморный пол. Словно град застучал по крыше. Привлечённый этим звуком, жрец замолчал. Посмотрел в сторону колоннады. Равад обернулся. Гости насторожились и вытянули шеи, пытаясь выяснить, что случилось. Гнёзда подсвечников были пусты. На полу под стойками канделябров валялись восковые огарки.
Я замерла, задержала дыхание. Встретила испуганный взгляд Раххан.
В оглушительной тишине Эсса вдруг вскочила со скамьи и закричала, лихорадочно сверкая глазами:
– Чудо случилось! Только что Великий Бык благословил этот союз! Слава Серапису! Слава жениху и невесте!
– Слава Серапису! Слава жениху и невесте! – после паузы подхватили гости. Первые неуверенные выкрики сменились восторженными овациями. Я разрыдалась от страха и облегчения.
Что было дальше, запомнилось смутно. Сущность, обитающая в лесу, едва не испортила мою свадьбу. Зачем, зачем меня наделили этими опасными, никому не нужными способностями? Что если случившееся сегодня повторится? Если однажды во время ужина столовые приборы зависнут в воздухе, и Равад узнает, что жена у него неправильная, испорченная, с гнильцой, как сказал бы отец? Вдруг он решит, что в меня вселилась Заур?
Боль отвлекла от тревожных мыслей. Жрец закончил выводить на коже вензеля брачного узора, и предплечья коснулась игла. Вскрикнув, я сжала зубы. Следующие сорок минут я не думала ни о чём: процедура оказалась мучительной, а не романтичной. Равад с интересом следил за моим лицом, и я старалась не морщиться, чтобы оставаться красивой. Теперь я замужем – у всех моих платьев будут специальные вырезы в районе плеч, открывающие татуировку принадлежности.
Когда всё было кончено, муж надел мне на шею амулет Сераписа – круглую пластину с изображением глаза. Держась за руки, мы покинули храм. Монахини, собравшиеся на ступеньках крыльца, осыпали нас крашеным рисом – символом достатка и плодовитости.
Спускаясь по лестнице, я думала о том, что больше не вернусь в привычную обстановку, что сейчас отправлюсь на улицу Огненного Выбора и увижу свой новый дом. Впервые лягу в постель с мужчиной. С человеком, которого совсем не знаю.
Я надеялась понести в эту ночь. Знала, что должна родить в первый год, иначе поползут слухи о моей бесплодности и я буду вынуждена пройти унизительное обследование. Родственники мужа захотят проверить здоровье невестки, и, если обнаружат проблемы, меня с позором вернут отцу.
Если повезёт, в ближайшее время я рожу Раваду наследника. Тогда, возможно, он позволит мне пользоваться таблетками до тех пор, пока не решит завести второго ребёнка. Первым обязательно должен быть сын – обязательно! – доказательство мужественности Равада, второй – дочь: ценное имущество. Если она вырастет красавицей, после свадьбы семья получит за неё хороший выкуп.
«Пожалуйста, пусть всё получится сегодня», – молила я, даже не задумываясь, готова ли в свои восемнадцать лет к материнству.
Я была уверена, что мы поедем в наш теперь уже общий дом, взявшись за руки, поговорим, хотя и не могла выдавить из себя ни слова – онемела от волнения. Но Равад посадил меня на заднее сиденье незнакомой машины, а сам устроился на переднем – рядом с водителем. И всю дорогу они обсуждали свои дела.
Иногда Равад оборачивался и вскидывал бровь, словно спрашивая, всё ли в порядке, и я улыбалась, проглатывая обиду, тёрла глаза, пытаясь не заплакать. Моя жизнь полностью изменилась, неизвестность пугала, я ехала в чужой дом, чтобы впервые разделить ложе с мужчиной, и мне нужна была поддержка. Но красавец-муж почти не смотрел в мою сторону. Одинокая, я сгорбилась на заднем сиденье и уставилась в окно.
Улица Огненного Выбора была прекрасна. Чувствовалась близость к лесу. Здесь даже пахло иначе. Не выхлопными газами и нагревшимся от солнца асфальтом, а свежестью и травой. Не ощущай я себя потерянной и ненужной, то оценила бы чистоту дорог, белые свежевыкрашенные бордюры и такую невероятную редкость как скамейки, стоящие у крыльца каждого дома.
Равад вышел из машины и помог выбраться мне.
– Волнуешься? – спросил хрипло.
Безжалостный дневной свет стёр с его лица демоническое выражение, и передо мной стоял обычный мужчина, растерявший по дороге часть своего шарма. Возможно, во мне говорила обида, но Равад больше не казался таким привлекательным, как в первую встречу. Золотое свечение, что окутывало его образ, заметно поблекло. Раньше его глаза притягивали магнитом. Напоминали землю в лесу с вкраплениями опавших листьев. Сейчас я подумала, что они похожи на чайную муть.
Но вот муж взял меня за руку, и волшебство вернулось.
«Скоро мы поднимемся в спальню и избавимся от одежды», – обеспокоенно подумала я.
То, что должно за этим последовать, я представляла смутно. Никто не рассказывал подробностей. Я не знала, что делать, как себя вести. Будет мне приятно или, наоборот, больно. Наверное, последнее, ведь на простыне должна появиться кровь – доказательство моей девственности.
Равад отпустил водителя, и тут же к дому подъехал красный внедорожник брата. Дверцы открылись, выпустив Раххан, Эссу и ещё двух женщин – родственниц мужа: худую брюнетку неопределённого возраста и расплывшуюся шатенку в чёрном платье, напоминающем мешок. Они проведут ночь в соседней комнате, чтобы утром забрать брачную простыню и показать собравшимся следы моей непорочности. Завтра я проснусь, а дом будет полон желающих посмотреть на пятно крови на чужом постельном белье.
Равад приобнял меня за талию, подтолкнув к дому, и я ощутила себя той самой жертвенной овцой, которую вели на заклание. Мы поднимались по лестнице, собираясь уединиться, а за нами следовала целая процессия. Я представила, как Равад меня раздевает, дарит первые в моей жизни ласки, как укладывает на кровать, а за дверью сидит толпа свидетелей и внимательно слушает звуки, доносящиеся из супружеской спальни.
– Ты дрожишь, – улыбнулся муж, и в его голосе проскользнуло самодовольство.
– Мне не приятно, что они… – я незаметно кивнула себе за спину, – ну ты понимаешь… они будут… всё слышать.
– Так принято, – пожал плечами Равад. – Эта традиция должна волновать только порочных девиц, которым нечего показать мужу.
Я поняла, что он говорит о девственной крови.
– Но мне… стыдно и неудобно.
Равад посмотрел на меня снисходительно.
– Тебе и должно быть стыдно и неудобно, ты ведь приличная девушка.
Подъём завершился на третьем этаже. Свидетели расположились на диванах гостиной, в которой суетилась незнакомая женщина, расставляя на столиках подносы со сладостями и чаем. Равад провёл меня по короткому коридору, что закончился решётчатой дверью с матовым стеклом.
В спальне царил полумрак и пахло чистящим средством – лимоном и яблоком. Ночные шторы были задёрнуты неплотно: по центру окна оставался просвет шириной в палец – яркая вертикальная полоса.
– Не бойся, – широкие ладони мужа легли на мои плечи.
Я вздрогнула. Сама не знаю, почему. И куда делся тот огонь, охвативший моё тело в храме?
– Ш-ш-ш, – Равад наклонился и поцеловал мою шею. Щетина кололась.
Вжикнула молния платья, и спине стало холодно.
– Не бойся, – повторил супруг, но мне показалось, что страх жены его возбудил. – Такая красивая.
Я закрыла глаза, пытаясь расслабиться. Если бы страсть, проснувшаяся во время свадебной церемонии, вернулась. Если бы раздевавший меня мужчина был мне близок. Если бы перед браком мы поговорили хотя бы чуть-чуть.
Платье с шуршанием заскользило по плечам, по бёдрам. Я не знала, куда деть руки, и опустила их супругу на грудь. Равад накрыл мои ладони, сжал и отвёл в стороны.
– Беззащитная и вся моя, – прошептал, оглаживая татуировку. Оглядел с головы до ног. Всё, что на мне осталось, – белые кружевные трусики, в которых я ощущала себя полностью обнажённой.
– Скажи.
– Что сказать? – растерялась я. От пристального взгляда хотелось спрятаться. Опустить руку, прикрыться.
– Скажи, что ты моя, – глаза Равада блеснули.
– Твоя.
– Скажи, что принадлежишь мне.
– Я принадлежу тебе.
Супруг усмехнулся и толкнул меня на кровать.
