Текст книги "Лес за стеной (СИ)"

Автор книги: Анна Жнец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 13

Я бежала и больше не ощущала ни страха, ни холода. Мне стало безразлично, что будет с моими босыми ногами. Я чувствовала себя на своём месте. Словно возвращалась домой.

Эсса выставила руку, преграждая путь. Возмущённая, я готова была оттолкнуть её с яростью и бежать дальше – бежать, пока не достигну цели. Но потом увидела.

К воротам в стене приблизились двое. И среди них – Альб. Мы спрятались за углом здания. Затаились. Напарник брата подёргал дверную ручку, фонариком осветил замки, и они с Альбом продолжили путь, исчезнув за домами. Мы дождались, когда звуки шагов стихнут, и только затем вышли из укрытия.

– У нас тридцать минут, – Эсса протянула мне часы с откинутой крышкой. – Следи за временем.

Я кивнула. Вжикнула молния рюкзака. Зазвенели ключи. Эсса достала маленький плоский с двумя рядами зубцов и задумчиво осмотрела замочные скважины.

– Сюда, – показала Раххан на нижнюю.

– Да, похоже, – согласилась Эсса и для удобства опустилась на колени. Сестра подсветила ей фонариком.

«Скорее! Скорее!» – подгоняла я.

Ключ вошёл в отверстие и повернулся со щелчком. Первый ряд металлических стержней задвинулся обратно в замок.

Раххан тихо выдохнула. Я посмотрела на часы: цифры расплывались.

– Двадцать шесть минут. Давай быстрее.

Руки дрожали, когда Эсса тянулась за следующим ключом – длинным стержнем с зубцами разной толщины и формы.

– Второй сверху, – подсказала Раххан.

– Да.

Скрежет и лязг.

– Двадцать четыре минуты, – по виску потекла капля пота.

– Этот.

Эсса вставила в замок третий ключ, но провернуть не смогла.

– Не подходит.

– Попробуй другой.

Щелчок.

– Двадцать минут.

Эсса вытерла лоб и уронила ключ на асфальт. Подняла и вставила в замочную скважину.

– Восемнадцать.

Оторвав взгляд от часов, я посмотрела в темноту между домами. Я вся тряслась. И в этот раз не от холода.

– Двенадцать.

Сердце ломало грудную клетку.

«Ох, бесы…»

С тревогой я прислушивалась к ночным шорохам, боясь уловить звуки приближающихся шагов. Раххан обернулась и посмотрела на циферблат.

– Десять.

Остался последний ключ – пластина с горизонтальными прорезями – и последний замок.

– Давай.

Вытерев влажные пальцы о подол платья, Эсса всунула ключ в отверстие под дверной ручкой. Нахмурилась и закусила губу. Надавила. На лбу вздулась вена. Пластина с трудом протиснулась в щель. Эсса перевела дыхание.

– Семь минут, – прохныкала я, сжав часы.

– Ну! – подогнала Раххан.

Эсса попыталась провернуть ключ. Навалилась на него изо всех сил. Застонала от напряжения. Тщетно.

– Я не… не получается, – она посмотрела на нас расширенными глазами.

– Что значит не получается?! – Раххан оттолкнула её и покрутила металлическое кольцо головки. Ключ застрял в воротах.

– Пять минут!

– Что ты наделала!? – прошипела Эсса. Сжала ключ и, осторожно раскачивая в замочной скважине, вытащила из двери.

– Скорее, пожалуйста, скорее! – взмолилась я.

– Тихо, – шикнула Эсса.

– Ты точно ничего не перепутала? – спросила Раххан.

Эсса кивнула на горку использованных ключей рядом с рюкзаком:

– Остался один. Этот.

– А замки? Мы точно не открывали этот замок?

– Я что дура, по-твоему?

– Две минуты!

Но двух минут у нас не было. Не были нисколько. Темноту прорезал луч света. Упал на асфальт между мной и Раххан. Скользнул по воротам и ударил Эссе в глаза.

Хвала огню, мы догадались прикрыть лица платками! Хвала, что человек, направивший на нас фонарик, был один. Патрулировал улицы без напарника. И что это был не Альб.

Резкий окрик сорвал с тел оцепенение.

– Кто вы? Не двигайтесь!

Естественно, мы побежали. Бросились врассыпную: Эсса – в сторону далёких огней трущоб, мы с сестрой – обратно в «похороненный город». Страж порядка разорваться не мог и кинулся за двоими – мной и Раххан. «Это уже было», – подумалось мне. Мы уже скрывались от патруля тем безумным вечером, когда Раххан заплатила за орхидею собственным телом. Тогда я была в панике, сейчас с удивлением поняла: страха нет – только злость на то, что нашим планам помешали. В груди, пульсируя, рос клубок ярости – огненный шар. Пожалуй, я могла бы сжать его в руке и швырнуть в преследователя, испепелив всё вокруг на несколько метров. Я почти в это верила. Думала об этом, перепрыгивая ямы в асфальте и огибая бетонные плиты, ощерившиеся металлическими штырями. Раххан нырнула в темноту между колоннами и побежала по остаткам фундамента. Я бросилась за ней к руинам библиотеки. Рядом с ногами скользил луч фонаря.

– Стоять!

Лес был так близко. Деревья звали. Я представила, как падаю в шелестящую траву. Как земля принимает меня в объятия, мягкая, тёплая, свежая. Как пахнут цветы. Но стена удалялась. Вернее, мы убегали от неё дальше и дальше. Из-за какого-то стражника!

«Ненавижу!»

– Стой, иначе буду стрелять!

«А ведь у них есть оружие. У Альба точно есть».

И дубинки, которые пускают в ход ещё чаще.

Оступившись на груде битого кирпича, я плюхнулась на задницу и ободрала ладони. Обернулась, и меня ослепил свет фонарика. Мужчина – тёмный силуэт – взобрался по разбитым ступенькам портика и остановился рядом с колонной. Во второй руке он держал пистолет. Сердце замерло. И тут события начали стремительно развиваться. Я всё ещё сидела на горе кирпичей и сперва услышала треск, словно поблизости искрил оголённый электрический провод. Запахло как после грозы. На краю зрения ярко сверкнуло. Неизвестно откуда взявшийся синий шар ударил в основание колонны, и та рухнула, увлекая за собой другие, держащие фронтон. Грянул выстрел. Пуля срикошетила в сантиметре от моего бёдра, осыпав колени каменным крошевом. С жутким грохотом портик сложился, похоронив под собой нашего преследователя. Когда пыль улеглась, я увидела ноги, торчащие из-под развалин фронтона.

В метре от меня на каменном возвышении стояла Раххан и в изумлении смотрела на синие молнии между своими ладонями.

– Это… ты? Ты… это сделала?

Сестра подняла голову.

– Не знаю, как это получилось. Я просто… испугалась, – и она снова потрясённо уставилась на свои руки.

«Цветок, – подумала я. – Орхидея в коробке».

«Я чувствую себя иначе», – сказала тогда Раххан.

Чувствую себя иначе.

Глава 14

«Мы убили человека. Убили человека. Но он в меня стрелял! И этот шар…»

Эсса высматривала нас, прячась за развалинами кирпичного здания. Рефлексировать не было времени. Мы вернулись к стене. К тому, с чего начали, – закрытым воротам и ключу, не отпиравшему замок. У Раххан тряслись руки, поэтому и часы, и фонарь держала я. Эсса приложила пластиковую карту к горящей панели, и та сменила цвет с красного на зелёный. Я подёргала массивную ручку. Ворота не поддавались. Нам оставалось открыть один замок. Всего один! Но проклятый ключ не поворачивался.

– Я не понимаю, – прошептала Эсса.

В течение следующих десяти минут она подносила к замочной скважине каждый из имеющихся у неё ключей – не подходил ни один.

«Неужели мы не попадём в лес?» – я стянула с головы платок и швырнула на асфальт. Я хотела внутрь так сильно, что испытывала физические муки из-за невозможности осуществить своё желание немедленно.

– Дубликат сделали плохо, – озвучила сестра общую мысль.

Мы столько пережили, так рисковали и будем вынуждены вернуться домой ни с чем, потому что нечистый на руку мастер из трущоб некачественно выполнил свою работу. Я почувствовала, как во мне закипает ярость.

Мне надо в лес! Надо! Сейчас!

– А ты не можешь пульнуть в ворота таким же синим шаром? – спросила я у Раххан.

Сестра закатила глаза:

– Я не знаю, что это было. Не умею этим управлять.

– Попробуй!

Как я хотела в лес!

Раххан демонстративно вздохнула и расположилась напротив ворот. Вскинула руки с такой театральностью, что стало понятно: она не верит в успех затеи и не старается.

– Напрягись!

Сестра цокнула и изобразила сосредоточенность. Мы с Эссой, не моргая, уставились на её ладони. Прошло три минуты – ни шаров, ни молний, ни единой искры.

– Я же говорила, – прошипела Раххан, опуская руки.

Эсса покрутила перед глазами ключ.

– Десять минут, – напомнила я, посветив фонариком в сторону домов. – Скоро здесь появится новый патруль. И, возможно, это будет смена Альба.

– Было бы у меня что-то, чтобы немного подточить бородки, – задумчиво прошептала Эсса, ощупывая то ключ, то отверстие в двери.

Глаза сестры распахнулись, и она толкнула меня в плечо:

– Ты же постоянно носишь с собой пилочку для ногтей.

– Я? Э-э… да.

В детстве я имела отвратительную привычку грызть ногти, когда нервничала. В один прекрасный день Раххан подарила мне маникюрный набор, и с тех пор я справлялась с волнением другим способом. Обычно пилочка хранилась в закрытом отделении дамской сумочки, но сегодня, уходя, я машинально сунула её в карман платья.

– Давай сюда скорее, – прошептала Эсса.

Не без доли сомнения я передала ей предмет своей тайной страсти.

– Посвети мне. Да, вот так.

Я отдала часы Раххан, а сама удобнее перехватила фонарик. Обе мы внимательно следили за манипуляциями подруги. Аккуратно, даже нежно Эсса прошлась пилочкой по бородкам ключа, затем вставила его в замочную скважину и повернула. Мы затаили дыхание. Раздался металлический лязг. Стержни, запиравшие дверь, пришли в движение.

«О Всесильный, это происходит! Она открывается! Сейчас мы попадём в лес! Сейчас я увижу, увижу… всё».

Эсса тихо, радостно рассмеялась и прижалась лбом к стальной обшивке ворот. Скупая на эмоции Раххан стиснула меня в объятиях.

– Получилось. У нас получилось!

Эхо принесло из темноты шорох подошв и обрывки разговора.

– И тогда я его ударил…

Я узнала голос Альба, но это уже не имело значения. Эсса толкнула дверь, и мы вошли в лес.

Ароматы наполнили меня, как вино – сосуд. Опьянили. Пахло горечью и свежестью. Я стояла, жадно втягивая ноздрями воздух, а над головой шумели деревья. Ветер качал далёкие кроны, словно колыбель, и я качалась с ними в едином умиротворяющем ритме. Ощущала себя младенцем в любящих объятиях матери. Земля ласкала босые ступни. Упав на колени, я набрала полные её пригоршни и прижала к лицу. Сквозь всё моё тело – по венам, по мышцам, по коже – бежали волны искрящегося тепла. Разогнавшись, я могла бы взлететь – такой невесомой стала. Я была целой. Была всесильной.

Раххан кружилась, раскинув руки, а затем упала в траву и впервые на моей памяти рассмеялась мягко и счастливо. Эсса прижималась щекой к шершавой древесной коре. Я дышала землёй, рассыпающейся в руках, нежной, бархатной. И не понимала, как жила раньше, без всего этого.

Безмолвие полнилось звуками. Кричали ночные птицы, шуршали зверьки, зарываясь в норы, шептались деревья. Сквозь полог листьев пробивались косые лучи лунного света и расчерчивали полумрак. Я откинулась назад, и земля приняла меня, словно постель. Кустики травы защекотали лицо. Я могла бы лежать так вечно. До конца жизни наблюдать, как мерцают звёзды в кружеве сплетающихся ветвей.

Раххан загребала руками опавшие листья, серо-зелёные в темноте, и бросала в воздух. Откуда их столько взялось, облетевших? Не жёлтых и сухих, а свежих и сочных. Сугробы вокруг широких стволов.

– Твоё лицо, – прошептала Эсса, и я обернулась, но обращались не ко мне.

Раххан осторожно потрогала щёку. На месте ожога белела гладкая кожа.

– Видишь, – сказала сестра, – она не требует жертв.

«Кто она?»

Мы поднялись на ноги. Первый ослепляющий восторг схлынул, и я заметила странность. На каждом дереве на высоте полутора метров кора была счёсана. Царапины, оставленные лезвием топора, дробили очертания букв. Кто-то вырезал на стволах послания. Другой кто-то в ярости пытался их уничтожить.

– Вот почему они не хотели, чтобы мы умели читать, – сказала Эсса, трогая насечки на древесине.

– Можешь разобрать, что здесь было написано? – спросила Раххан.

Я подошла ближе:

– Два слова. Это, кажется, «м». А может, «н». Или «п». Я не уверена.

– Они так боялись, что мы это увидим, поэтому обнесли лес стеной? – изумилась Эсса.

– Не только поэтому, – Раххан посмотрела на свои ладони.

Я задумалась. В хаосе рассуждений внезапно возникла мысль, не связанная с надписями на деревьях и точно не принадлежавшая мне. Её словно вложили в голову. Секунду назад в том уголке сознания гуляло гулкое эхо – но вот родилась идея. Чёткая, практически осязаемая. Как если бы в темноте зажглась неоновая вывеска.

Это был Её беззвучный голос – той, о ком упоминала Раххан. Её способ общаться. Я заметила, как вытянулись лица сестры и Эссы: она – Заур? – говорила с ними, и, судя по восторгу в глазах Раххан, им открыла больше, чем мне.

– Невероятно! – воскликнула сестра, и, к моему безграничному изумлению, они с Эссой обнялись и запрягали по траве, как дети.

Невестка вытирала слёзы, бегущие по щекам.

«Что? Что она им сказала? Почему они так счастливы?»

Споткнувшись о мой удивлённый взгляд, сестра нахмурилась:

– Ты не рада?

Пришла моя очередь озабоченно сдвигать брови.

– Не рада чему?

Девушки переглянулись. От обиды у меня задрожали губы: весь этот путь мы прошли вместе, но в итоге я оказалась лишней, выкинутой из круга, недостойной быть посвящённой в тайну.

– Она не знает. Ей не сказали, – Эсса опустила ладонь на плечо Раххан. И когда они успели так сдружиться?

– Но мы всё равно это сделаем? Сделаем же?

«Что сделаем?»

– Конечно, – заверила Раххан, и мне захотелось взвыть.

Глава 15

Дверь, ведущая в лес, запиралась автоматически. Срабатывал электронный замок, но изнутри ворота открывались простым нажатием кнопки.

Мы тщательно осмотрели друг друга, чтобы ни листик, ни травинка не запутались в одежде и волосах. Отряхнулись от земли, способной нас выдать. Вернувшись домой, необходимо было срочно принять душ: даже запахи представляли опасность.

На обратной дороге молчали, но не потому что были погружены в свои мысли. Мои спутницы обменивались выразительными взглядами: жаждали остаться вдвоём и обсудить открытия, сделанные в лесу, – тайну, известную только им. Эсса улыбалась, у Раххан дрожали уголки губ, а я кипела от злости, чувствуя себя лишней. За стеной я получила кусочек мозаики, в то время как мои сообщницы собрали её целиком. Чем я была хуже?

Мысль, возникшая в лесу, чужая, навязанная, не давала покоя. Я знала, чего от нас хотят, – Она хочет – но то была первая веха на пути к чему-то глобальному. Я это чувствовала. Видела в глазах сестры. Чем дальше мы отходили от леса, тем стремительнее росло беспокойство и отчаяннее атаковали сомнения. Сражались мы со злом или шли у него на поводу? Кто Она, говорящая с нами мыслями, зовущая, но не желающая помогать? Что если мы совершили ошибку, отперев дверь, за которую заходить было нельзя? Что если… отец прав?

Мы пробирались сквозь развалины древнего города. Камни его помнили времена, когда улицы были свободны от красного цвета и огненные быки не смотрели на прохожих со стены каждого здания. Эпоха, канувшая в лету, когда я смогла бы свободно зайти в магазин и купить любую понравившуюся книгу.

А вот и руины библиотеки. От портика остались только ступени. Сегодня в стремлении к своей цели мы убили человека. Раххан убила. Случайно. И я, привыкшая считать себя милосердной, не испытала по этому поводу никаких чувств.

– Может, расскажем ей? – донёсся до меня приглушённый шёпот.

Я демонстративно отвернулась, но напрягла слух.

– Нет. Если Она решила не говорить, значит, так надо.

«Раххан – предательница!»

Домой добрались без происшествий – удивительно, учитывая наше везение. В лифте Эсса нацепила привычную маску. Лицо поглупело, и выражение стало пустым.

– Чудесно провели время. Да, чудесно, – сказала она уже в образе.

Раххан фыркнула. Мы вышли на третьем, а Эсса поехала дальше, на сороковой. В коридоре под потолком, касаясь крылышками плафона, порхал мотылёк, и я уставилась на него, как на чудо. В Ахароне с его бетонными парками, залитыми асфальтом прудами и лесом за высокой стеной встретить насекомое – событие из ряда вон выходящее. Да что там насекомое! Я кошек и собак видела только в книгах, а зайцев и куриц – уже разделанными на кухонном столе.

Я моргнула – и мотылёк исчез. Раххан замерла напротив двери в свою комнату.

– Спокойной ночи? – сказала она, и в её тоне одновременно прозвучали и вопрос, и надежда.

Я молча завернулась в темноту своей спальни. Все сорок этажей были в распоряжении нас троих. В любое другое время эта мысль наполнила бы меня восторгом, но сегодня только углубила одиночество. Я основательно вымылась, бросила одежду в стирку, затем упала на кровать и прислушалась. Ждать пришлось недолго. Подтверждая мои подозрения, дверь в комнату Раххан со скрипом открылась. За стеной в сторону пожарной лестницы прошелестели шаги. Спустя пять минут тишину прорезал характерный гул. Подниматься на сороковой пешком – безумие, поэтому сестрица спустилась на этаж и оттуда вызвала лифт, уверенная, что о её маневрах не догадаются. Щадила мои чувства. Вероятно, полагала, что я глухая. Что ж, у них с Эссой было, что обсудить. Но кое-что в лесу открылось и мне.

«Допустим, мы это сделаем, но что дальше?»

Уснуть не получалось – кто бы сомневался. Я тоже была сегодня за стеной, тоже оказалась переполнена впечатлениями, которыми жаждала поделиться. Хотелось ощущать себя частью общего, загадочного и важного.

Вспомнилось: в детстве, перед тем как уснуть, я долго не отпускала маму из комнаты – держала за руку, гоняла за водой, просила проводить до туалета, чтобы монстры не набросились из темноты. Было скучно просто лежать в кровати. И тогда, и сейчас.

Необутая, я отправилась на кухню. Ближайшая – была на втором, но та, что на пятом, мне нравилась больше. Все эти новомодные штучки – гудящие аппараты для приготовления кофе, барные стойки с хромированными держателями для бокалов – отталкивали. Мне нравились голубые занавески на пятом, ажурные скатерти и уютная теснота.

Я налила себе воды, выпила и поставила пустую кружку на край стола.

«Интересно, о чём они сейчас говорят?»

И вовсе не интересно! И пусть говорят, о чём хотят! Я резко повернулась и задела кружку. Попыталась её схватить, но та уже летела со стола под аккомпанемент моего испуганного вдоха. Падала, но цели не достигла – зависла в трёх сантиметрах от пола.

«Что?..»

Орхидея.

Шар, обрушивший портик библиотеки. «Я чувствую себя по-другому».

Лес.

Мотыльки над колыбелью, которых я себе придумала. Или… нет?

Я судорожно сглотнула – и кружка стукнулась о плитку пола. Ручка треснула.

Возвращаясь из леса, я была поглощена обидой и не заметила, что тело стало ощущаться иначе. Как если бы после месяцев тяжёлой болезни я проснулась, переполненная энергией.

Я подняла кружку и поставила обратно на стол, предельно сосредоточилась и столкнула её с края. В тишине раздался звон разбившейся керамики.

Я смотрела на осколки.

«Как это работает?»

Глава 16

Я ползала на четвереньках, собирая в совок осколки разбитой кружки, когда дверь открылась и раздался голос сестры:

– Так и знала, что ты здесь. Всегда сбегаешь на пятый, когда не можешь уснуть.

Под столом напротив своего лица я увидела босые ноги. На пальцах наливались мозоли, кровавые овалы повторяли вырезы снятых туфель. Я разогнулась, и моя голова показалась над столешницей.

Вид у Раххан был виновато-воинственный. С таким видом она смотрела на меня после наших детских драк, исполненная уверенности в собственной правоте, однако готовая признать, что переборщила. Полагаю, поняла, что план незаметно прокрасться к Эссе, провалился, когда в тишине пустого дома загудел лифт, и устыдилась.

«Уж не извиниться ли ты пришла?»

Раххан и извинения – не смешите!

– Чем ты здесь занималась? – спросила сестра, с сомнением глядя через стол на осколки.

Я поднялась с колен, открыла дверцу кухонного шкафчика и высыпала содержимое совка в мусорное ведро.

– Повторяла твой трюк с синим шаром, но несколько иначе.

Случившееся в «похороненном городе» мы не обсудили, как не обсудили и множество других важных вещей: орхидею в коробке, ожог, чудесным образом пропавший с лица, невидимую сущность в лесу, которая, возможно, Заур, а быть может, и нет.

Раххан потёрла лоб:

– Надо поговорить.

Что ж, вот оно и пришло – время для обсуждений.

Эсса ждала рядом с лифтом. Створки пытались закрыться, но разъезжались, натыкаясь на её ногу, поставленную на входе. Заметив меня, девушка вошла в кабину, бледная в свете мерцающей лампы. И как вы думаете, куда мы отправились?

Сегодня храмовый бык служил вешалкой. Эсса вернула ключи под алтарь. Надела ремешок сумки на золотой рог и замерла на скамейке воплощением чопорности. Поколебавшись, Раххан зажгла ещё одну лампу. Этой ночью дом принадлежал нам (по крайней мере, его половина), и можно было не таиться.

Назревал разговор. С приготовлениями было покончено – свет горел, рюкзак закрывал морду быка, ключи лежали в тайнике, и каждая из нас застыла на своём месте: Эсса – на скамейке, Раххан – у двери, я – в неуютном свободном пространстве между ними. Решив, что дощатый пол, скрипящий при малейшем движении, так себе точка опоры, я тоже опустилась на лавку. Раххан, единственная оставшаяся на ногах, напоминала пастыря перед прихожанами. Обороняясь от наших взглядов, она скрестила руки на груди.

Кто-то должен был нарушить тишину, но точно не я, знавшая меньше других. Новоиспечённые подруги незаметно, как им казалось, обменивались взглядами, даже бровями двигали, предоставляя друг другу право начать разговор. Устав наблюдать этот балаган, я сказала:

– Хотите спросить, что мне известно?

Конечно, они хотели! Так или иначе, требовалось обсудить, что делать дальше, и они боялись случайно выдать детали, не предназначенные для моих ушей. Девушки напряглись, ожидая, когда я продолжу.

– Она хочет, чтобы мы отвели женщин в лес.

Эта идея вспышкой пронеслась в голове, когда я рассматривала изрубленные надписи на стволах деревьев. Мысль, дополненная красочным видением: вереница фигур тянется через распахнутые ворота в стене.

– Что ещё тебе показали? – осторожно спросила Раххан.

– Ничего, – ответила я и вдруг отчётливо поняла: открыв запретную дверь, мы запустили цепочку событий с непредсказуемыми последствиями. Что-то грядёт. Что-то масштабное.

– В любом случае, – прошептала я, пытаясь себя успокоить, – у нас ничего не получится.

«Я надеюсь».

– Это почему? – взвилась Раххан.

– Многие не готовы.

– Но лес зовёт их так же, как нас!

– Магграх права, – сказала Эсса, смяв юбку на коленях. – Им с детства внушали страх перед Заур…

– Это не Заур! – возразила Раххан, меря шагами комнату.

– Не важно. Всю жизнь им говорили, что женщины подвержены злу, а зло обитает за стеной. Там, куда ты собираешься их позвать.

– Можно попробовать, – сказала сестра менее уверенно.

– И кто-нибудь из них сдаст нас стражам Сераписа, – отрезала Эсса. – Нет, действовать открыто нельзя. Надо быть осторожными. Ты хоть представляешь, как мы рискуем? Одно слово не в те уши – и нас забьют камнями, как ту монахиню.

Я похолодела. Во что мы ввязались? Я помнила свои ощущения в лесу – охвативший меня экстаз. Хотела – жаждала! – вернуться за стену, но боялась, что это ловушка Заур. Ловушка, в которую мы приведём остальных. Или ещё хуже – погибнем, пытаясь осуществить задуманное. О Всесильный! Да я сама была не готова к переменам, как те женщины, которых упоминала Эсса! Собственными глазами видела мерцающий синий шар, плывущий по воздуху, кружку, зависшую в трёх сантиметрах от пола, деревья со счёсанной корой, но продолжала сомневаться. А вдруг, обретая эти загадочные способности, мы меняемся? Что если зло так и проникает в душу? Может ли быть, что эйфория, испытанная в лесу, – попытка заморочить голову? Почему Эсса и Раххан не волнуются, слепо идут на поводу у непонятной сущности, которую никто в глаза не видел? – Что же мы будем делать? – спросила сестра. Опустилась на лавку, но снова вскочила и заметалась по храму.

Эсса задумчиво коснулась подбородка:

– Для начала надо понять, кому можно доверять, а кто побежит докладывать о наших планах в полицию.

– Как ты это узнаешь? – не выдержала я.

«Что мы творим? Жили бы себе спокойно…»

– Их надо подготовить. Женщин, я имею в виду. Сблизиться с ними, подружиться, понять, что каждая из себя представляет. Аккуратно подвести к нужной идее.

Раххан хмыкнула:

– Подружиться с каждой женщиной в Ахароне? Ты себя слышишь? Будем подходить к ним на улице и приглашать к себе выпить чаю?

– Предлагай ты, – зашипела Эсса.

– А что если мы ошибёмся? – задала я главный вопрос. – Ошибёмся в человеке? Решим, что вот эта женщина готова услышать правду, – «Какую правду? Мы сами то знаем эту правду?» – откроем ей наши планы, а она… – Горло сжало спазмом. – Такое тоже возможно. Ты же не залезешь в голову к каждой.

«Я не хочу умирать!»

Девушки нахмурились. Эсса комкала платье. Раххан стучала пальцами по алтарю.

«Мы задумали самоубийство!»

Я могла бы отойти в сторону. Заявить, что не участвую в этом безумии. Часть моей души отчаянно желала так сделать, но другая – всё ещё была в лесу, окутанная запахами земли и листьев, обласканная мягкой травой. Закрывая глаза, я слышала шелест, и в голове возникала картинка: луна за кружевом веток, ветер играет в кронах. Как бы я хотела знать названия этих деревьев! У меня было ощущение, словно я влюбилась, но имени возлюбленного не спросила.

Голос Эссы вернул меня из фантазий в реальность.

– А если организовать женский кружок? – сказала она. – Чтобы собрать всех вместе.

– Кружок? – Раххан скептически изогнула бровь. – Кому это интересно?

– Что ты понимаешь? Женщины будут приходить ради общения. Чтобы занять свободное время. В Ахароне же скука смертная! Например, ты – чем себе развлекаешь? Купаешься в собственном яде?

Раххан улыбнулась:

– Как догадалась?

Я покачала головой:

– Не всех отпустят мужья и отцы.

– Да, – согласилась сестра. – Я знаю очень строгие семьи. Помните тот высокий дом на площади Возмездия? Который со шпилем. Часть его принадлежит одному из жрецов. Говорят, свою новую жену – нашу ровесницу – он отпускает только на рынок. Даёт час, чтобы закупить продукты, и бьёт, если она не успевает вернуться домой к назначенному времени.

– Не все такие снисходительные к жёнам, как Альб, – добавила я, и Эсса скривилась.

– Был бы он снисходительным, если бы знал, какая я на самом деле? Он любит безобидную дурочку, которая встречает его с работы горячим кофе и, как собачка, приносит тапки. – Она обхватила себя руками. – А я… мечтаю о другом. Он может запретить мне лепить из пластилина, выходить из дома, снимать эти ужасные туфли. Может заставить рожать каждый год. И у меня не будет выбора, кроме как подчиниться. Мне повезло: Альб не такой жестокий, как многие, но знаешь… Мой отец тоже любил маму… первое время, а потом… она ему надоела… и я… до сих пор помню её крики. Он срывал на ней злость… Потому что хотел другую женщину.

Повисло смущённое молчание, какое бывает после чужих неожиданных откровений. Эсса замкнулась. Я попыталась её обнять, но меня оттолкнули.

– Ох, не надо меня жалеть, – улыбнулась она сквозь слёзы, – я иду к своей цели, и у меня всё получится.

Заскрипели половицы. Раххан обошла алтарь и остановилась напротив скамьи.

– Значит, кружок, – возвратилась к прежней теме, чтобы избавиться от неловкости. – Возможно, и неплохая идея.

Идея была отличная. Стоило это признать. Женщины Ахарона редко ходили в гости, и многим не хватало общения. На рынке и в магазинах они вцеплялись друг в друга, пользуясь редким шансом поговорить, поделиться новостями, обсудить планы. А Эсса предлагала дать такую возможность на постоянной основе: не перебрасываться словами на ходу, совмещая беседу с выбором хлеба и покупкой картошки, а насладиться общением в удобной обстановке за чашкой чая и приятным занятием.

– Школа примерных жён, – мысль сорвалась с языка, прежде чем я успела её удержать.

Раххан и Эсса переглянулись.

– А ведь и правда, – просияла невестка. – Кто будет против, чтобы его жена или дочь посещала такую школу?

Исполненная энтузиазма, она поднялась с лавки.

– Мы представим это как кружок, где обмениваются опытом, учатся готовить, вести хозяйство, делятся кулинарными секретами.

Раххан не разделяла её восторга:

– Нужно место, где мы сможем собираться. Большое помещение, способное вместить для начала человек двадцать.

Эсса обвела руками пространство вокруг себя.

– Тридцать этажей пустует. Приспособим один из просторных залов. Например, тот, что на тридцать девятом. Я уговорю Альба. Он будет счастлив, что его супруга нашла себе полезное занятие. И что сёстры выбросили из головы всякую дурь и пытаются стать примерными жёнами, – Эсса злорадно хихикнула. – Он уговорит друзей отпустить к нам своих благоверных и… – А как другие женщины узнают о нашем кружке? – перебила я.

Эсса задумчиво прикусила костяшку пальца.

– Ирима, – ухмыльнулась Раххан, поправив сумку, висевшую на рогах быка.

– Ирима? – не поняли мы.

В голове всплыл образ пышнотелой брюнетки с румяными щеками и косой, замотанной в объёмный пучок. Два – три раза в неделю мы встречались на рынке. Или это была не она?

– Ирима, – повторила Раххан, оскалившись. – Главная сплетница. То, что знает Ирима, рано или поздно становится известно всем.