Текст книги "Цветы для Риты (СИ)"
Автор книги: Анна Филатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Глава 23. Драконы?
– Драконы? – спросил Адам. Он надеялся, что угроза в его голосе звучала достаточно четко.
– А что тебя смущает? – изобразила непонимание Алла.
– Меня смущает множественное число. Я правильно все понял?
– Я-то откуда знаю? – пожала плечами она. – Я лично вообще не понимаю, о чем речь.
Адам вздохнул и достал из кармана отвертку.
– В какое место тебе ее воткнуть, чтобы ты успела все мне рассказать до того, как сдохнешь?
– Да ты достал, – ощерилась она. – Думаешь, один раз сделал хороший удар и теперь до бесконечности сможешь им хвастаться?
– Да, именно так я и думаю, – сказал Адам, стараясь не показать, что его это слегка задело. – А при необходимости повторю.
– Ну повтори, – сказала она, развела руки и бросила в него огненный шар. Адаму следовало бы отпрыгнуть в сторону, шар летел медленно, он бы успел. Ему следовало бы уклониться, а возможно, даже убежать и больше никогда не дразнить дракониху. Вместо этого он (то есть, какой-то псих, которого он отказывался считать собой) пошел навстречу шару, а приблизившись так, что уже почувствовал жар, исходящий от него, поднял руку с отверткой и отбил шар куда-то в стену. И шар действительно послушно сменил траекторию! Долетев до стены, он рассыпался алыми искрами, оставив на ней круглый выгоревший след. Адам перевел взгляд на Аллу, так же, как он сам, провожавшую шар глазами.
– Вот видишь, одной отвертки действительно достаточно, – усмехнулся он. Ему (да не ему же!) хотелось ее разозлить. Чтобы она окончательно слетела с катушек. Чтобы утратила контроль. Ему казалось, он не так уж много успел сделать в этом направлении. Но тут Алла сорвалась с места и бросилась на него.
Вы когда-нибудь падали спиной на каменный пол? Поправка: вы когда-нибудь падали спиной на каменный пол, пролетев перед этим метра три, да так, чтобы на грудь вам приземлялась руками очень злая дракониха? Ну, тогда вы далеко не все знаете о том, что такое острые ощущения. А Адам теперь знал о них гораздо больше.
– Думаешь, можешь безнаказанно меня злить? – тихо прорычала, почти промурлыкала ему на ухо Алла. – Ты, человечек, – без своих человеческих инструментов – ничто. Я могу делать с тобой, что захочу.
– А что ты хочешь? – заинтересованно спросил Адам, слегка отдышавшись.
– Я хочу… – она вдруг запнулась. Неужели не продумала этот вопрос? – Я хочу твоей крови, – наконец порывисто выдохнула она, склонилась над ним и впилась зубами ему в шею.
«Что за хрень, она же не вампир, в конце-то концов» – с ужасом и оторопью подумал Адам. Но кто-то внутри него в этот момент испытывал настоящий восторг: она! Пьет! Его! Кровь! Она его хочет! Вот настолько сильно хочет! А он хочет ее! И в тот момент, когда Адам был близок к тому, чтобы заорать от боли, некто внутри него – восторженный, злой и абсолютно чокнутый – развернул крылья и оказался драконом. Он не искал выхода наружу. Он был внутри Адама, и ему здесь нравилось. Он рывком перевернулся, подминая Аллу под себя. Она при этом оторвала от его шеи кусок чуть больший, чем стоило, но не важно, ничего не важно, для нее – не жалко. Он наклонился к ее губам, слизывая с них свою кровь, и тихо сказал:
– Моя очередь, – и так же, как она чуть раньше, впился зубами в ее шею. Неожиданно заострившиеся клыки легко прокололи человеческую кожу, и он почувствовал восхитительный огненный вкус крови – ее крови, драконьей. Алла вздохнула, обвила его руками и прижалась к нему. Похоже, он тоже понравился ей на вкус. А еще он победил. Он улыбнулся и стал бережно-бережно расстегивать ее кофту. Себя-то можно ломать как угодно, зарастет, а вот пуговицы потом, если что, пришивать придется.
* * *
Кабинет Долорес, ангела, отвечающего за перерождение драконов, располагался на четвертом этаже. Вообще-то, ей здесь и этого не полагалось, но поскольку лишние комнаты были, ее выделили Долорес под кабинет. Это было то место, куда она забивалась отходить от драконьих рождений, ведь в каждом из них была масса моментов, когда что-нибудь могло пойти не так. То есть, дракон-то в итоге все равно родился бы, но Долорес было важно, чтобы умирающий при этом человек не был зол, напуган, чтобы он испытал как можно меньше боли. Не все так возились, как она, многие говорили: дракону чем хуже, тем лучше, а все-таки Долорес иначе не могла. И каждый раз, говоря очередному человеку: «Ты скоро умрешь», – она практически умирала вместе с ним, принимая на себя львиную долю его ужаса и гнева. Зато ее люди почти всегда умирали спокойно. И ее драконы почти сплошь были белые, серебряные и золотые – ну, кроме тех, чья расцветка сформировалась самой их жизнью, тут одна спокойная смерть ничего изменить не могла.
В общем, кабинет Долорес на самом деле был гнездом, логовом, местом, где она в очередной раз приходила в себя после смерти. Со временем она перетащила сюда списки еще не рожденных драконов, кое-какую мебель, плитку, джезву и цветы в горшках, а больше ей ничего для работы нужно не было.
Список на ближайший месяц она вешала на стене перед плиткой, чтобы был всегда перед глазами. Вот и в этот раз, ставя джезву на плиту, она машинально пробежала его глазами. Ее что-то смутило, и она посмотрела на него еще раз, уже более внимательно, и осознала, что список стал на строчку короче. Прочитав имена, она вспомнила недостающее:
– Адам Высоков, – растерянно произнесла она. – Да ладно, он что, умер, что ли?
Она выключила плитку и побежала к лифту. Ей срочно нужно было на восьмой этаж.
* * *
– Это солнце? – восхищенно спросил Ярослав.
– Это наш огонь, – поправила его саламандра. – Но да, он действительно сделан из солнца. Это те частицы солнца, которые мы собираем на земле и приносим сюда, с собой, чтобы сохранить и преумножить.
– Мне говорили, вы бываете в «Магии» ближе к Новому Году. Зимой. Не самое удачное время для сбора солнечного света.
– Техника безопасности, – с виноватым видом пояснила саламандра. – Летние солнечные искры гораздо горячее зимних, а остановиться при сборе совершенно невозможно… бывало, начинались пожары. Так что в конце концов мы решили выходить зимой. Меньше соблазнов, меньше разрушений. А летом мы выходим только по одиночке, для «Магии» это проходит незаметно.
– То есть, в дни вашего выхода не помешает повышенная готовность к возгораниям, я понял, – кивнул Ярослав. – Хорошо, что я теперь об этом знаю.
Солнце диаметром метра в четыре – от пола до высоченного потолка – покачивалось в такт его словам и движениям саламандр. Они как будто все время танцевали: разговаривая, мерцая из людей в ящериц и обратно, даже просто стоя на месте. Это слегка гипнотизировало.
– На твоей памяти путы, господин директор, – сказала все та же саламандра. – Хочешь, мы их разрежем? Мы умеем, у нас острые когти!
Ярослав задумался. С одной стороны, он понимал, что такие предложения дважды не делают. С другой стороны, было как-то страшно. Мало ли что там найдется, в его памяти! И мало ли как придется на это реагировать. Вдруг его магически наладившаяся жизнь полетит после этого к чертям? Учитывая, что он точно знает, что не помнит, например, свою первую встречу с Ним…
– А хуже мне от этого не будет? – спросил он.
– Обязательно будет, – закивала саламандра. – Но огонь будет рядом. Огонь поможет!
В конце концов, факты никуда не денутся от того, что он их не помнит, – решил Ярослав. Вредить ему здесь никто не должен бы, да и вообще, судя по Адаму и его реакции, саламандрам можно доверять. И он явно компетентнее в этом вопросе, чем недовольная Алла.
– Спасибо, – сказал он. – Режьте.
Память враз наполнилась непрошеными образами, вспыхнул ослепительный свет, а потом мир погас совсем.
* * *
– Легче всего злить детей, – доверительно рассказывал Рите Сергей. – Дети легко заводятся, причем из раздражения быстро выходят в первоклассное бешенство с ором и слезами. Взрослые так не умеют. У меня есть младшая сестрица, вот я на ней потихоньку экспериментирую. Это очень легко, такая прекрасная дармовая кормушка. А если организовать какой-нибудь детский кружок или, скажем, игровую комнату в этом самом торговом центре…
– Игровая комната здесь уже есть, – сказала Рита. – И у нее другие цели. А то, что ты говоришь, Серж, – это фу.
– Почему вдруг «фу»? – обиделся он. – Неужто даже у такой девушки, как ты, есть этот чертов материнский инстинкт?!
– Да нет, конечно, откуда бы. Просто чем проще добывается эмоция, тем меньше в ней на самом деле энергии. Она, конечно, очень искренняя и даже, вроде бы, сильная, но… качество не то. Легко дается, легко уходит. На такой подзарядке не сделать ничего серьезного. И силы не накопить, она вся уйдет на текущие нужды.
– Ну блин, я от мамы всю жизнь это слышу: легкие деньги, халява… и ты туда же!
– Ну извини. Ты, конечно, можешь попробовать, это твое право. Но не удивляйся, если за месяц ничему новому не научишься.
– А теперь ты как моя училка. С чего ты взяла-то, что мне вообще еще чему-то надо учиться? Я и так столько всего уже умею, на всю жизнь хватит!
В такие моменты Рита сильно жалела, что не питается негативными эмоциями. Чтобы агрессия стала для нее съедобной, она должна была все же иметь сексуальную окраску. А как было бы удобно: Сергей сам по себе прекрасная кормовая база, заводится с полоборота, стоит немного задеть его самолюбие. Например, указать, что найденный им способ не только не революционный, но и не самый удачный. Как жаль, что ей с этого ни крошки не перепадает… придется переключать.
– А представляешь, каким образом я проверяла, что легкие эмоции хуже других?
Сергей отмахнулся было, продолжая возмущаться, потом задумался, плеснул энергией, попытался удержать, но Рита была наготове и подхватила. Это – ее. Она заслужила. Уже хотя бы тем, что общается с этим существом. Кто еще его уму-разуму научит.
– На подростках, что ли? – подозрительно спросил он.
– И так тоже. А еще эмоции можно провоцировать совсем примитивными способами. Ну, в твоем случае можно, например, просто подойти к кому-нибудь и вместо «здравствуйте» зарядить кулаком в лицо. Если ты будешь выглядеть для человека не слишком серьезной угрозой, он не столько испугается, сколько разозлится.
– А ведь это…
– И это то же самое. Опять слишком простые эмоции.
– Ладно, а в твоем случае это тогда что? Самой вешаться на мужика?
– Да нет, можно еще проще, – Рита взмахнула рукой, разом оставаясь в одном белье. Подхватила еще поток эмоций Сергея, улыбнулась и таким же взмахом руки «оделась» обратно.
– Ты решила меня сегодня опустошить, что ли? – рявкнул он. – Лучше б дала уже наконец, сколько можно жаться!
А все-таки жаль, что агрессия не идет ей впрок. Казалось бы, даже тема у них сейчас такая животрепещущая, но… нет, злости в нем все-таки больше, чем желания. Несъедобно.
– А разве ты не сам меня кормишь? – наигранно удивилась Рита. – Ты же сказал, что всему уже научился, да? Значит, копить и фокусировать энергию ты, конечно, умеешь, куда же без этого?
– А ты типа такая умная и меня уела, да?
И вот тут-то Рита выбросила его за пределы кафе. Можно было бы чуть позже, когда он на нее уже замахнулся бы, но это значило бы, что когда он в следующий раз придет, Рите придется его не пустить, а ей до такого доводить не хотелось. Поэтому она постояла у витрины, посмотрела, как он бесится, помахала ему рукой и ушла на кухню. Знала, что долго под дверью он стоять не станет: попытается разбить стекло, не сумеет и отправится куда-нибудь спускать пар, раз не может оторваться на ней.
И он действительно ушел, а Рита осталась. И все в этой ситуации ее устраивало, кроме одного: она никогда не уходила сама. Она всегда оставалась.
Глава 24. Вдохновение
Когда Ярослав вернулся, он застал Адама и Аллу сидящими на полу, встрепанными, в следах засохшей крови, но вполне спокойными.
– Вы тут убивали друг друга, что ли? – спросил он, оценив их внешний вид.
– Ну, можно и так сказать, – уклончиво отозвался Адам и тут же сменил тему: – Знаешь, кажется, мне придется уволиться.
– Что, тебя переманили подземные конкуренты? Им тоже нужен эйчар?
– Нет, просто у меня серьезные опасения, что наверху ко мне теперь отнесутся некорректно.
– Теперь – это после чего? Я пропустил что-то важное? – Ярослав присмотрелся к Адаму и Алле повнимательнее, обращая внимание теперь уже не только на привычную и понятную ему картинку, но и на те странные видения, которые он уже притерпелся игнорировать. Адам, до этих пор закутанный в серый кокон, светился теперь ровным золотым цветом – точно так же, как Алла. Ну ничего себе. Как там сказали саламандры? «Драконы пусть подождут здесь»? – Я точно что-то пропустил. Адам, как тебя угораздило?
– О, ты что-то видишь? – оживился он. – А мне расскажешь, что? Может, я хоть сам пойму, как меня угораздило. И что именно угораздило.
– Все ты понимаешь, – тихо сказала Алла. – Все ты прекрасно понимаешь, не знаю, зачем ты делаешь вид, будто не знаешь, что с тобой случилось.
– Ты теперь светишься так же, как Алла, это все, что я могу тебе сказать, – вставил Ярослав.
– Я все-таки надеялся, может быть, это что-то другое, – вздохнул Адам. – Совершенно неохота прозябать всю жизнь на подземных этажах только потому что меня угораздило начать вылупляться не в присутствии Долорес.
– «Только потому»? «Только потому»?! А я?! – возмутилась Алла.
– А ты очень красивая, но извини, у меня наверху целая жизнь. И извини еще раз, жизнь наверху – человеком ли, драконом ли – гораздо интереснее возможности всю жизнь провести на минус четвертом.
– Вот уж не ожидала от тебя, – сквозь зубы процедила она.
– А как ты вообще можешь от меня чего-то ожидать? Ты же вообще не знаешь, кто я такой.
– Я знала, что ты такой же, как я. Сразу увидела, как только ты вошел, а ты…
– А я того же вида, но это не значит, что я готов себя заживо здесь хоронить. И что-то не хочется думать, что действительно придется.
– Может быть, мы еще выйдем к водопадам, – напомнил Ярослав. – Предлагаю, собственно, этим и заняться. Двигаемся на минус восьмой?
Адам и Алла оба согласно кивнули, встали и нарочито заняли места по разные стороны от Ярослава.
Эдакая драконья свита. Ярослав, впрочем, ничего подобного не подумал, а вот мы с вами можем насладиться этим зрелищем во всей красе. Сами представьте себе: вот идет Ярослав, почти обычный мужчина средних лет, в джинсах, свитере и осенней куртке поверх. С рукавов его свисают невидимые ему (потому что он пока не присматривался) обрывки пут, которыми были связаны раньше его воспоминания, – саламандры специально оставили их, подумали, могут пригодиться. На голове – воображаемая каска, которая пару раз уже защитила его от пролетавших мимо блуждающих огней (он, впрочем, об этом не в курсе). По телу блуждает коктейль из света золотистого, алого и синего – три влитые в него магическими существами энергии. Позади него остается солнечный шлейф – след пребывания рядом с огнем саламандр. А по бокам и чуть сзади идут два дракона, крылья свернуты, глаза горят, сами светятся золотым и искры во все стороны.
Моргнете пару раз – и просто три человека идут по коридору к лестнице. Хотя «просто» все равно не получается: это же минус седьмой этаж, а его не бывает! Но хотя бы иллюзия обыденности есть.
На минус восьмом этаже лежал снег.
* * *
Иван стоял в витрине и смотрел на Сашу. Саша еще не встречалась на этих страницах, так давайте теперь познакомимся и с ней тоже. Саша пришла выпить кофе в кофейне напротив магазина «По вашему велению». Она делала это довольно часто и собиралась продолжать в том же духе, потому что заметила, что от чашки латте, приготовленной неизменной Светой, укротительницей местной кофе-машины, ее настроение не столько даже поднимается, сколько сменяется на рабочее, каким бы ни было до этого. Ну как «рабочее». Работать Саша еще не начала, а училась таким скучным (по ее мнению) вещам, что мы их упоминать, пожалуй, тоже не будем. Зато Саша писала песни и у нее даже что-то получалось. Нет, она не мечтала стать великой певицей, ей просто нравился процесс. И, конечно, исполнять потом эти песни тоже нравилось. И пожинать лавры в очень узком кругу.
Она относилась к этому довольно просто: можно выпендриться в компании, всегда лишние два-три очка за гитару с собой и еще пять за ответ «моя» на вопрос «крутая песня, это чья». Или вот если ехать на ролевую игру по любому фентезийно-средневековому сеттингу, то можно играть барда, это тоже круто. Не призвание, а так, хобби. Но хобби любимое. А потом сашина семья переехала в другой район, Саша зашла в местный ТЦ за кофе и очень быстро стала завсегдатаем. И не только потому, что кофе был вкусный. Приготовить кофе так, чтобы ей было вкусно, честно говоря, много ума не надо: побольше молока (или сливок смотря чего хочется) и сироп под настроение, вот и вся премудрость.
Так вот, после кофе в безымянной кофейне (она, кстати, среди всех своих так и называлась: «Безымянная») настроиться на нужный лад было проще, мелодии получались более гладкими, слова не такими вымученными, а процесс еще более приятным, чем раньше. Как будто волной подхватывает и несет, а ты все барахтаешься, пытаешься удержаться на плаву, и страшно, что сейчас утонешь, и счастлив от того, что волна тебя несет… Раньше Саше казалось, сокрушительную силу вдохновения преувеличивают те самые основные пользователи этого вдохновения, поэты-художники-музыканты, а теперь она склонна была думать, что просто у нее самой до сих пор была бета-версия, а теперь вот выдали лицензионку. И это было так круто, что никакого вдохновения не хватало рассказать.
Разумеется, Саша не думала, что все дело в кофе, она же нормальный, вменяемый человек, хоть и творческий на всю голову. Но заметив, что несколько раз после кофе (именно местного!) у нее получалось как-то совсем уж хорошо, она решила сделать это чем-то вроде своего личного ритуала. Ладно, давайте без «вроде», по-честному: она решила сделать это своим личным ритуалом. И сделала.
Два или три раза в неделю, смотря по загруженности, она непременно заходила в кофейню, чтобы прямо там достать тетрадь и начать набрасывать текст, мурлыкая мелодию себе под нос. Она еще не обнаглела до такой степени, чтобы притаскивать с собой гитару и расчехлять ее прямо здесь, но Света все уговаривала попробовать, и все шло к тому, что уговорит. Вдохновению, похоже, нравилось ее постоянство, и оно стало приходить чаще и в другие дни, и в других ситуациях, без всякого кофе, так часто и сильно, что порой Саша начинала от этого нервничать. Она совершенно не видела себя в образе эдакой «творческой натуры», а тут такие новости. Но сколько бы она ни нервничала и ни уговаривала себя, что «это все просто хобби, баловство, просто пока что время есть, а как не будет, так и брошу», приходить в кофейню она не переставала. Подсела, хотя сама себе в этом не признавалась.
Она всегда старалась выбирать один и тот же столик, прямо у самого стекла, чтобы при желании легко смотреть наружу, на людей, на стеклянный купол, на магазины – на всё. И из магазина «По вашему велению» ее было прекрасно видно.
Но Иван, конечно, смотрел на Сашу не просто потому что она регулярно ходила в кофейню и сидела на удобном для наблюдения месте. Он смотрел на нее, потому что в его зрении Саша почти непрерывно светилась оранжевым светом. Просто человек, обычный, настоящий человек, без всяких странностей вроде тех, что порой обретают люди, работающие в «Магии», но светится почти непрерывно!
Так Иван воспринимал ее вдохновение. И в этот свет, исходящий от Саши, он натурально был влюблен. Проблема его заключалась – вы, возможно, помните, в чем. Час в день, без права выхода в другое время. Причем, в отличие от Риты, «скопившей» благодаря Его снисходительности немало неиспользованных часов, Иван работал по совсем другому контракту. Час в день, и точка. Не использовал – твои проблемы. Казалось бы, чего сложного даже при таких условиях сохранить этот час до прихода Саши, чтобы именно в этот момент выйти из магазина? Но почему-то он никак не мог подгадать. Либо к приходу Саши час был уже израсходован, потому что пришлось выйти, скажем, к Ларе на восьмой этаж по какой-нибудь ерунде, то клиент придет именно в это время, то звонок сверху… да что угодно могло случиться, но все почему-то не в пользу Ивана.
А в этот раз все складывалось на удивление удачно. Подсветка не работала. В магазин, соответственно, никто не заходил, несмотря на добросовестно повешенную (на как можно более незаметном месте) табличку «Мы работаем». И он сегодня еще никуда не выходил. И даже если бы выходил, вполне мог бы использовать ту самую подсветку как повод выйти и все-таки обратиться к кому-нибудь, кроме технического директора, раз уж тот недоступен. В общем, свершилось.
А Иван стоял, прижавшись лбом и носом к стеклу, смотрел на светящуюся оранжевым светом Сашу и не двигался с места. Честно говоря, он просто боялся.
