Текст книги "Невеста фараона (СИ)"

Автор книги: Анна Трефц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Не может быть!

– Ну, раз ты уже освоилась. То плави, Даша, – он поднялся, поставил бокал на столик и шагнул к бортику, – Плави. Потому что если я тебя догоню, уже не отпущу.

– Эй, так не честно! – я чуть не захлебнулась, – Я же устала!

– В этом и смысл! Ты слишком хороша в воде. Свеженькую, могу и не догнать.

Я нырнула, чувствуя за спиной плеск. Лукавил, гад! Его мощное тело устремилось за мной, с каждым гребком сокращая между нами расстояние. А еще он очень хотел меня догнать. И я уж не знаю, зачем. Наверное, чтобы сделать такое, чего раньше не делал. Иначе чего так напрягаться. Но тут он, конечно, не просчитал. У бортика я подскочила и опершись на руки, вылетела из воды. И понеслась к комнате отдыха.

– Так не честно! – в свою очередь возмутился Романов и с силой шлепнул ладонью по воде.

А кто сказал, что мы два наивных дурака, которые всегда играют по правилам?

***

– Не знаю, что ты любишь, поэтому заказал всего понемногу, – перекусить мы решили в комнате, которую Романов назвал кинотеатром.

Несколько диванов, кресел и низких столиков. Походит на комнату для приемов в моем мире, только в центре нет колонны. В наших домах она всегда есть. Главный столп дома, опора семьи и украшение, конечно. В богатых жилищах она похожа на огромный лотос, поднявшийся из воды к солнцу. В домах попроще – это бревно, выкрашенное в красный цвет. У бедняков так и вовсе тонкая сухая палка. А тут обошлись без колонны. Отец Саши точно архитектор? Продолжаю сомневаться.

На низком столике с десяток тарелок с едой. На соседнем кресле две плоские квадратные коробки с пиццей.

Позер. Мог бы просто спросить, чего мне хочется. А не заказывать все подряд. Хотя откуда мне знать, что я люблю в этом мире. Я его почти не знаю. И еда в нем мне кажется странной. Слишком разной. От знакомых сладких булочек до чужих маленьких рулетов из странной крупы и рыбы, которые тут называют суши.

– Садись! – Романов дернул меня за руку и приземлил на диван рядом с собой, – Сегодня у нас в программе кино. Мумию видела?

Они смотрят на мумию. Чтобы это не значило! Ладно…

Я пожала плечами.

– Дашка! Ты с луны упала? Это кино наших родителей!

И что? Я обязана это смотреть по праву наследства? Что он имеет в виду?

Вообще, кино и телек я полюбила. И если мне придется вернуться в мой мир, то о них я буду особенно скучать. Ну и по интернету, конечно. Жизнь на экране, жизнь, победившая время, – это настоящее чудо. Не из тех простеньких чудес, которые практикуют жрецы, и даже не из тех грандиозных, которые давным-давно творили древние маги, построившие огромные Мер возле моего родного города.(Речь идет о знаменитых пирамидах на плато Гиза, которые были построены рядом с Древним египетским городом Мемфис или Инбу Хенж по древнеегипетки. Теперь это пригород Каира.)Никому из моих предков не удалось совершить чудо достойное богов. Потому что только боги умеют останавливать змея времени Мехен. А кино или его застывшая форма фотография как раз это и делают. Ты можешь увидеть то, что произошло задолго до твоего рождения. Или даже то, что может стать будущим. Люди, давно ушедшие за горизонт улыбаются тебе с экрана, шутят, смеются, поют и танцуют. И ты уже точно не понимаешь, это сами люди или их Ка, ожившие в потоке магии кино. Я смотрю на это другими глазами. Не как местные. Мне кажется, что с экрана со мной говорит само время. Всесильный и самый справедливый судья, кто властен даже над богами. Вот почему я уверена, что нельзя засорять кино и фотографию всякими, как теперь принято выражаться, фейками. Это преступление против истины Маат. Если показать неправильную правду о прошлом, исказить будущее, или даже настоящее – это значит изменить Маат и поставить на ее священный пьедестал кривду Исафет. А каждая такая замена пробивает трещину между мирами, в которую течет злая энергия нижнего Дуата. Оттуда приходят демоны, разрушающие наш мир, приносящие болезни и страдания не только врунам, но и всем людям. Вот почему важно поддерживать Маат в чистоте. Вот почему важно заботиться о том, чтобы никто и никогда не подменял истину кривдой. Не искажал правду и не подкраивал ее под свои нужды, словно подшивая платье по размеру. Потому что чем больше ложь, тем хуже будет всем людям. Но в мире Романова кривды очень много. Всякой – и большой, и малой. От этого страдают все вокруг. Вот почему фильм Мумия мне сразу не понравился. Еще одна кривда. Мерзкая, отвратительная ложь. Конечно, фильм этот художественный, который можно отнести к развлечениям, подобным нашим представлениям на площадях для необразованных простолюдинов. И все же даже в развлечениях нельзя переходить черту. Мое терпение испарилось почти сразу после начала истории:

– Все было совсем не так! – крикнула я не в силах больше выносить эту пытку.

Романов нажал на кнопку на пульте, и кино замерло в разгар какой-то очередной погони. Он посмотрел на меня с интересом:

– А как было?

– Наложница царя, да и вообще, любой другой человек ни за что не убьет себя, пронзив тело кинжалом. Это отвратительное злодейство, которое применяют только к самым лютым врагам. Нельзя портить свое тело, потому что оно должно оставаться целым. От этого зависит, сможет ли ба человека достичь суда истины в Дуате. А жреца так и вовсе убивать нельзя. Это против законов истины Маат. Каждое нарушение такого закона провоцирует трещину между мирами. Через которую к нам лезут беды и болезни. Ни один царь не решится пойти против законов Маат, потому что это навлечет несчастье на его землю и на его народ.

– А что же делать с таким жрецом? Он же посягнул на наложницу царя! – Романов усмехнулся.

– Жреца, преступившего закон, изменившего царю или храму могут выслать из страны. И это ведь самое ужасное наказание. Куда хуже, чем смерть. Отлучить человека от его земли, от его корней, от возможности уйти за горизонт в чертогах родины и быть погребенным по всем правилам.

– Действительно ужасно, – он покраснел от натуги, сдерживая в себе хохот.

Ну да, в его мире люди не придают большого значения жизни вечной. Она кажется им чем-то придуманным. Они живут здесь и сейчас, как принято выражаться, в моменте. За прошедшие тысячелетия люди растеряли уверенность в существовании Дуата. Они научились делать замечательные вещи, совершили много открытий в науке. Их жизни не зависят ни от разлива Реки, ни от эпидемий. И поэтому они думают, что земное существование – это все, что у них есть. Они и не подозревают, что это лишь малая часть пути, о которой многие из них может и не вспомнят спустя сотни миров, в которых побывают после. Если бы люди современные Романову познали истину человеческого бытия, они бы жили совсем по-другому. Но они ни о чем таком не догадываются. И объяснять им бесполезно. Да и стоит ли. В конечном итоге все дойдут до горизонта. И вот там, на границе миров им придется принять истину как она есть. И сильно удивиться.

Я вздохнула и обреченно уставилась на экран.

– Откуда ты так хорошо знаешь о жизни древнеегипетских жрецов, а, Даша?

Сашка оказался слишком близко, и горячо выдохнул мне вопрос в шею. Я вздрогнула. Пожала плечами.

– Об этом много написано, – я не покривила перед правдой. Последние дни я много прочла всего, что написано по истории моей страны. В основном печальные нас ждут времена. Оказывается, я жила на самом пике величия своей страны. Мне, можно сказать, повезло. Дальше же мою землю ждет тысяча лет постепенного распада. Обидно. Хотя за плечами моего народа поистине великое прошлое.

– Даш, с чего ты так увлеклась древностью? Да еще такой. Я бы понял, если бы ты «Ромео и Джульетту» на староанглийском цитировала. Тут хоть по теме. У вас спектакль. Но Древний Египет…

Его пальцы недвусмысленно вцепились в мое тело. Чуть повыше талии. И вот чего он добивался? Откровенности? В каком смысле?

Попыталась высвободиться, потому что от близости с ним сердце наполнялось туманом. Мысли в нем терялись, хотелось расслабиться и отдаться чувствам. А ведь разговор-то важный. Или мне только так кажется?

Он меня не пустил, сцепил клешни и только прижал к себе сильнее. Задышал в рот, защекотал губы губами.

– Самое ужасное между людьми это ложь, – его шепот проникал в меня с горячим дыханием, – Ложь разъедает любовь как ржавчина. Я хочу, чтобы мы говорили друг другу только правду.

Я кивнула. Простые слова и такие правильные. Только вот, к сожалению, моя правда слишком странная даже для этого мира, пропитанного кривдой.

– Почему тебя так тянет туда, в Древний Египет, Даша? Что там тебя волнует? Почему ты так много думаешь о нем?

Его губы скользили по шее, вниз к ключицам, отдаляя шепот, превращая его в чувственное наслаждение.

– Что там? Что тебя влечет? – доносилось до меня все тише и тише, а поцелуи спускались все ниже и ниже, заставляя дрожать тело, проникали внутрь, рвались из горла стонами.

– Ах… мес…

Я замерла, распахнула глаза, уставилась в темный потолок. К моему ужасу, Романов тоже замер. Прямо с моим соском в зубах. Ну как с моим. С Дашиным, конечно. Временно мною оккупированным. Демоны! Возможно, она бы в ужас пришла, вернувшись в свое тело в это самое мгновение. И мне было бы стыдно за свою слабость. И за Ахмеса этого еще больше стыдно. Перед всеми сразу. Перед Романовым, который, наконец, отцепился от моей груди и теперь медленно возвращался к лицу. Наверняка, чтобы как следует посмотреть мне в глаза. Перед Дашей, за вот это вот все. Перед всеми, кого я оставила в своей далекой родине. Даже перед самим Ахмесом. А главное, перед собой! Неужели единственный, кто связывает меня с домом, кто держит меня, не давая навсегда покинуть свой собственный Ка и забыть свое истинное имя Рен, это подлец Ахмес? Человек, который убил моего отца?! Которого я должна ненавидеть и презирать? Да, как так-то?

– Ахмес? – Романов все-таки добрался до моего лица и, как ожидалось, уперся в меня требовательным, тяжелым взглядом, – Это еще кто?

– Э… – я пыталась придумать хоть что-то похожее на правду.

Да, врать плохо. Это разрушает границы миров. Это позволяет демонам портить нам жизнь. Но, кажется, мой случай исключение из общего правила. Моя правда разрушит больше, чем моя ложь. Это я не только понимала. Я это чувствовала.

– Даша! – вот чего он так нервничает? Подумаешь незнакомое имя. Древнее кстати. Раздражался тут пальцами как истеричка, виски сдавил!

Я замотала головой.

– Отпусти! Что тебя так напрягло?

– Что? Или кто?

– Это персонаж. Из игры!

– Какой еще игры? – он отстранился. Наверное, чтобы удобнее было сверлить меня взглядом.

Но я уже облегченно выдохнула. Потому что нащупала тропинку, по которой могла двигаться вполне уверенно.

– Я же тебе говорила про Клуб романтики. Пашка хочет сделать курсовую по мотивам одной из их историй. Про Древний Египет.

Теперь каким-то образом нужно донести до Пашки свою идею. Надеюсь, ему она понравится.

– Эта хрень, на которую все девчонки нашего института подсели? Хотя, чего еще от Пашки ожидать! То же мне тема!

– Завидуешь, потому что тебе самому это в голову не пришло! Клуб романтики – офигенно популярная игра. А какой там мерчандайзинг! Весь Wildberries завален. Вот увидишь, мы с нашим проектом еще вашу мажорско-режиссерскую группу победим.

– Погоди, мне все это не нравится. Дважды! – Он даже отсел от меня на полметра, настолько ему все не нравилось, – Первое: ты участвуешь в Пашкиной постановке параллельно с моим проектом?

– И что? – я передернула плечами, – Я же актриса. Я могу играть сразу в нескольких спектаклях. Что в этом такого?

– Пообещай, что в моем будешь больше стараться, – ревниво потребовал мой парень. Режиссер по совместительству. Ох уж эти творческие личности.

Ничего такого я ему обещать не собиралась. Актриса везде должна преуспеть. И отношения тут ни при чем.

– Это бизнес, детка, – я похлопала его по колену.

Но Романов и не думал расслабляться. Как раз наоборот. Напрягся нехорошо, недобро сверкнул глазами. И вот почему, оказалось:

– И второе… уж не тот ли Ахмес стоит в твоей комнате рядом с кроватью?

Я сглотнула. Что тут скажешь. Я была на грани провала. Спасло меня только чудо.

– Да, – будь что будет.

Романов поджал губы, и глаза прищурил. И выглядел сейчас таким злющим Чингисханом из учебника истории. Я видела на днях. Еще и ноздри свирепо раздул. А потом прошипел ядовитой змеей:

– Ты сейчас на моем месте представляла этого самого картонного Ахмеса?

Приехали! Он ревнует меня к ростовой фигуре. К нарисованному персонажу из телефона. Но чего я хотела, собственно? Он же мужчина, хоть и молодой. А я в пылу любовных утех прошептала имя другого, пусть и вымышленного парня. Хорошо хоть, он не знает всей правды.

– Извини, случайно получилось. Я вовсе не представляла никого. Ну… кроме тебя, конечно. Но ты требовал ответа. Я просто не знаю, как вырвалось.

– А этот Ахмес в твоей комнате разве древний египтянин?

Ну почему мне достался не дурак?! Я чуть глаза не закатила. Вместо этого изобразила невинность:

– А что не так?

– По мне так он больше на средневекового араба похож.

Думаю, Даша пришла бы ярость от того, что ее любимчика индийского принца посчитали представителем арабского халифата. Но мне было все равно.

– Это же игра. Там не все соответствует исторической действительности, – терпеливо врала я.

– Даш… – он снова подвинулся и, схватив меня за руку, потянул на себя. Лишь пристроив меня виском на своей груди, в которой бухало с надрывом огромное сердце, он прошептал, – Ты ведь выкинешь его из комнаты? Ради нас, а?

Конечно, я пообещала Романову избавиться от персонажа своих девичьих грез. Через пару сотен поцелуев я согласилась и на то, чтобы удалить Клуб романтики из памяти телефона. Но вот Пашкину постановку изъять из моей жизни Сашке не удалось. Как он не старался. Наш вечер был долгим и прекрасным. И я уже готова была отдать этому нежному парню свой первый раз. Остановило меня то, что Сашка был моим парнем. А первый раз все-таки Дашиным. И по отношению к ней я посчитала это нечестным. Романов не торопил. Он понял мои сомнения по-своему и сказал, что впереди у нас целая жизнь. И он готов ждать столько, сколько мне потребуется. Вот так замечательно закончился наш волшебный вечер. Кто же знал, что он будет у нас последним…

Глава 19. Даша

В царском здании дворцового комплекса все было примерно так же, как и в остальных, только крупнее, шикарнее и больше золота. Проще сказать, там вообще мало что было не из золота. Разве что полы с потолками. Хотя нет, в толще прозрачного пола замерли тысячи золотых рыбок, а на потолке резвились мелкие золотые птички, утопая в золотых солнечных лучах. Все это богатство переливалось, поблескивало в настоящем свете, и в хронически полутемных залах походило на залы для караоке. Только без караоке. Впрочем, музыка тут была. Хотя артистов с инструментами я нигде не видела. Чертовщина какая-то!

– Просто хлопни в ладоши и скажи, что нужно сыграть, – научил меня царь, и тут же показал, как нужно. Хлопнул в ладоши и крикнул, – Хочу чух-чух.

Наступила ожидаемая трагическая тишина, в которой обиженное сопение главы государства только отягощало ситуацию. Я-то понимала: музыканты перед храмом, которым я напела мелодию про незнакомый паровозик, остались где-то в обозе процессии, и еще до дворца не добрались. А этим волшебным звукам, витающим в воздухе, какое-то там «чух-чух» так же чуждо, как «тик-ток».

– Хочу чух-чух! – царь топнул ножкой в золотой сандалии.

Я растерянно заозиралась, в надежде отыскать знакомых музыкантов. Но увы, у стен застыли вельможи, опершись о колонну изящным плечиком, прямо мне в лицо ухмылялась мать царская Мутемуйя, с другой стороны, колону подпирал ее приспешник и экс-аниматор Амонемусхет. Он тоже ухмылялся и выходило это у него зловеще. Помогать мне они не собирались. Мой кузен Джи-джи куда-то суетливо удалился, его папаша Птахмес, за весь день даже не удосужив меня и кивком, теперь пялился с сожалением. Я поняла, почему. Не получив желаемого, Небмаарта, как и всякий избалованный ребенок стремительно поскакал в сторону истерики: надул губки, щечки, покраснел и уже готов был предъявить претензии к ближайшему, кто, по его мнению, должен был выполнить его требование. Ко мне то есть. Тут помощь попыталась прийти с неожиданной стороны. К нам подскочил мальчишка примерно такого же возраста, как и царь, чуть повыше, похудосочнее и одет попроще, в том смысле, что на нем почти не было золотых украшений, и золотыми сандалиями его не утяжелили. Он по-простому и с большим удовольствием топал босыми пятками по полу.

– Хеви, да плюнь ты на этот чух-чух! Давай лучше про крокодила!

Но мой малолетний супруг отпихнул приятеля и, всхлипнув, глянул на меня с упреком:

– Почему они не играют чух-чух! Я велю всех наказать!

Если бы я знала, почему эти загадочные они растерянно молчат.

– Ну… – я потерла руки, – Давайте еще раз попробуем?

Я обратилась к Ка Танеферт. Черт возьми, магичка она или нет! Что значит только зелья? Может быть, она все-таки рождена еще с одним даром. Например, заставлять древние артефакты работать! Все маги так делают! И Танеферт просто обязана. Иначе нам с ней крышка. Прямо сейчас!

Я звонко хлопнула в ладоши и зажмурилась, не веря в успех предприятия. Но тут по залу разнеслись какие-то не слишком стройные аккорды и зазвучала мелодия, немного напоминающая этот мини-дисковый треклятый «паровозик чух-чух». Царь взвизгнул от восторга, а я не только уверовала в свои сверхспособности, но и поняла, что тому неведомому артефакту нужна мелодия для подстройки. Он же ее не знает. И мы дружно, всем двором, взрослую часть которого царь лично понукал пинками под, пардон, великосветские задницы, исполнили песенку раза четыре, пока мелодия не заиграла как надо – весело и задорно. Не без уклона в местные традиции, конечно, слегка сложно для детской танцевальной песенки, но никому это веселиться не помешало. Страдали во всей этой канители лишь двое: мамаша Мутемуйя и карлик Амонемусхет. И если первая не подавала виду, растягивала губы в натужно-счастливой улыбке и все время пыталась оттеснить меня держась поближе к сыну, и стараясь при всяком удобном случае обнимать его и даже целовать, навязчиво напоминая, кто все еще в этом доме хозяйка и опекун царя, то экс-аниматор и живое воплощение Бэса зыркал на меня из под косой челки парика с ядовитой злостью.

С другой мелодией я была уже научена, поэтому, когда царь пожелал перемены танца, я сразу же напела мотивчик в наступившей тишине, а артефакт тут же подхватил его и развил до прекрасных вариаций. Это было самое странное на моей памяти мини-диско. Дети веселились от души. Мальчишки из свиты принца и его юные невесты танцевали и хохотали, а взрослые делали то же самое, но по принуждению. Что ж, господа любители власти, если вы посадили на трон ребенка, в таком государстве, где царя почитают как бога, и он обладает неограниченной властью, будьте готовы, что ветер может поменяться, и малыш потребует играть по его правилам. Лично мне было совсем не жаль этих напыщенных царедворцев. Им же хватило цинизма затащить ребенка в свой взрослый мир. Вот пусть теперь попотеют в своих напомаженных париках на детском утреннике. Я еще их и в салочки заставлю играть, и в вышибалы.

Когда дети выдохлись, а взрослые хватались за грудь и разевали рты как рыбины, выброшенные на берег, церемониймейстер отважился пригласить всех в зал для трапезы.

– Пирожковый пир! – Радостно возопил царь и, одной рукой схватив меня, а другой своего смелого приятеля, потащил нас впереди процессии. Мальчишку, который единственный осмелился подойти к царю, когда тот находился в расстроенных чувствах, звали Аменхотеп. Он был тем самым лучшим другом царя. Небмаатра нас представил между танцами. Он показался мне не только смелым и решительным, но и рассудительным не по годам. И я тут же решила с ним подружиться. Такой союзник мне точно не помешает. Похоже этот паренек имеет на своего венценосного приятеля куда больше влияния, чем весь двор во главе с мамашей Мутемуйей. И с каждым годом его сила при дворе будет только крепнуть.

Пир оказался поистине царским. Огромные столы стоящие посередине зала ломились от угощений. Разумеется, тут были представлены не только пирожки и прочие хлебобулочные изделия, но и множество других закусок, фруктов и напитков. По залу сновали в легких белых и очень коротких сарафанчиках служанки. Они предлагали гостям с подносов маленькие канапе. Как я поняла фуршет он и в древности банальный фуршет. И пирожки мало чем отличались от тех, что пекла моя бабушка. Есть я не боялась, ведь со мной за обе щеки уплетал и царь, и весь двор в придачу. Царь и приближенные, куда вошли я и Аменхотеп восседали за тремя столиками, поставленными рядочком. Странное тут правило есть отдельно. Пусть и формально, ведь, по сути, мы все равно сидели рядом и очень даже увлеченно общались, а не сосредоточенно молчали, как было предписано этикетом. Остальные расположились кто где. Девчонки облюбовали местечки у большого бассейна, от которого исходила прохлада. Взрослые предпочли толпиться по центру, закусывая «на ходу» между важными государственными разговорами.

– Дорогая племянница, рад видеть, удивляться и свидетельствовать почтение, – улучив минутку, когда не дождавшись подавальщиц, энергичные мальчишки усвистали к большим столам за новой порцией угощения, передо мной склонился дядюшка визирь.

Я уже оценила, что до моего утреннего триумфа он меня и знать не желал. То ли дело его сынок, который появившись спустя некоторое время после начала танцев во дворце так и норовил очутиться рядом. Смело заявляя всем вокруг, что он в моей команде. А если не получалось, то не сводил с меня восхищенных глаз. Это, надо сказать, здорово помогало. Когда кто-то за тебя болеет, побеждать легче. Зато дядюшка нарисовался только теперь, когда я уже закрепила успех.

Я кивнула, ускоренно дожевывая и заглатывая остатки пирожка с ягодно-розовым джемом. Нежнейшая вкуснятина. Знали бы повара нашего отеля в Хургаде, какие чудесные блюда умели готовить их далекие предки, старались бы лучше!

– Столько всего произошло за полдня, даже не знаю, как мне к тебе обращаться, девочка, – он нарочно использовал ласковые подкаты. Показывал, что мы самая близкая родня.

Значит, я действительно взлетела на невозможную высоту, если главный визирь самолично клинья ко мне подбивает и подыскивает правильные слова.

– Здравствуй, дядюшка, рада тебя видеть, – со всем возможным достоинством произнесла я.

По возможности, разумеется. Как Танеферт в такой ситуации отвечала, мне не ведомо, а у меня опыта только пара репетиций первой встречи Джельетты с Ромео на балу. Хотя придворным достоинством там и не пахло, вообще-то. Но я по крайней мере подбородок вскинула почти по-царски. Не так высоко, как это умела Мутемуйя, но тоже ничего.

Дядя оценил. Одобрительно зацокал языком.

– Тебе, нужны союзники при дворе, Танеферт. И я лучший выбор.

– Разве вы не визирь супруги царской?

Ага, нашел дурочку с переулочка. Такая дама не потерпела бы не союзника в главных визирях. Но на мой откровенный выпад Птахмес лишь многозначительно хмыкнул и перешел на заговорщицкий шёпот:

– Завтра утром я приглашу тебя на аудиенцию. Думаю, до этого ты уже успеешь потолковать с матерью царя, да будет он жив здрав и невредим. Будь осторожна и не обещай ей ничего, пока не поговоришь со мной. Ты не знаешь местных правил и не знакома с расстановкой сил. Я все тебе расскажу.

«А где ты раньше был, пока я с ума сходила от неизвестности? И моим единственным гидом по местным традициям был сексуально озабоченный убийца моего отца Ахмес. Как ты допустил до такого?» – хотелось мне выплюнуть ему в лицо. Потому что я знала, каким должен быть настоящий дядя. Мой любимый дядя Гена за меня кому угодно хребет сломает. А этот… Одно название родственник. Он бросил тут Таниферт совсем одну. Еще до того, как в ее теле оказалась я. Сам ведь пригласил во дворец на отбор невест. А потом даже не встретил. Не рассказал, что делать и как себя вести. Да если бы не его отстранение, может быть эта дуреха и не наломала дров. Не приготовила то зелье и не улетела из своего тела, втянув еще и меня в свою стремную историю.

В общем на языке у меня вертелся целый том, то есть свиток обвинений. Но природная сдержанность и приобретенная дипломатия Танеферт не дали мне и звука проронить. Я пятой точкой чувствовала, как это все тут неуместно прозвучит. Танеферт бы на моем месте отомстила за обиды потом. Может быть прислав этому своему плохому дяде вино с отваром слабительного. Или еще что-то. Так что и я решила отложить месть на потом. Впрочем, ждать вышло не долго. Потому что визирь вдруг понизил голос до совсем уж слабо различимого шепота, и я услыхала:

– Окажи мне услугу, милая. Уговори царя, да будет он жив, здрав и невредим, не бегать в общей процессии. А главное, не тащить меня танцевать эти ваши странные танцы. Я пожилой, почтенный человек…

Я усмехнулась, наблюдая, как к столику возвращаются груженные пирожковой добычей очень довольные Нибмаатра и Аменхотеп. И, вспомнив свое недавнее общение с таким же прожженным царедворцем Амонемусхетом, спросила не без лукавства:

– Ты уже приготовил для меня подарок?

Глава 20. Даша

А потом мое правление внезапно закончилось. Потому что царь Небмаатра, уснул. Прямо на стуле за нашими столиками, совсем по-мальчишески, уронив головку на сложенные руки. Вымотался за день ребенок. Цепкий взгляд матери тут же определил состояние сына, музыка мгновенно стихла, взрослые замерли кто, где и с чем стоял. Словно превратились в статуи. Дети, подгоняемые приставленными воспитателями веселыми стайками золотых рыбок, просочились сквозь эти фигуры, и бурлящая весельем ватага переместилась в сады и парки. А к царю подошел строгого вида мужик в дорогих одеждах и, с величайшей осторожностью подхватив его на руки, торжественно вынес из зала. За ним вышли мать царская и ее приближенные, включая и замыкающего процессию Амонемусхета. Напоследок он ко мне обернулся и, указав на свой глаз пальцем, ткнул им же в меня. Ясное дело, дал знать, что будет следить за моим поведением. Когда он вышел все отмерли, а мне захотелось провалиться сквозь землю. Потому что все они, включая служанок в сарафанчиках, повернули головы в мою сторону. И на лицах многих читалось с трудом сдерживаемая ярость.

Они же меня не растерзают здесь и сейчас? Вроде бы в этом мире так не принято. Тут же не убивают. Даже смертной казни нет. Хотя, кого я пытаюсь успокоить? Меня уже дважды пытались отравить вот в этом самом дворце. Всего-то за неделю. Высшее общество везде одно и то же: интриги, сплетни и преступления. И все, разумеется, во благо государства. Я судорожно поискала в толпе возможных союзников. Тех самых, которые еще пять минут назад пытались держаться поближе, и обласкивали меня благосклонными взглядами и улыбками. Но все знакомые лица растворились в толпе. Даже дядюшка Птахмес предпочел не отсвечивать. А ведь казалось бы – визирь, третий человек в стране. Одно его слово и я была бы под защитой. Но нет. Видимо мой зыбкий успех требует закрепления. Я с тоской поглядела на дверь, куда убежала детвора. За ней располагался сад. Добраться бы до него. А там уж я бы смогла затаиться. Но все это, конечно, уловки недостойные взрослой девицы, претендующей на власть при дворе. Поправочка, еще утром я ни на что такое не претендовала. А потом меня понесло. Вот зачем я подбила царя пакостить всем этим высокочтимым господам? Бегать на церемонии, а еще и танцевать вместе с детьми? Поделом мне.

Я собралась уже было прикинуться веником и затеряться в толпе, как услыхала голос, от которого на сердце стало теплее:

– Госпожа, вы устали. Позвольте проводить вас в сад.

Джи-Джи, мой добрый кузен и друг детства. Вот кто не предал меня и, похоже, готов идти до конца. А он ведь сейчас сильно рискует своим будущим. Ну, как у меня не получится задержаться при дворе царя? Его ведь утопят в негодовании вместе со мной. А он сын визиря с блестящими перспективами.

Я улыбнулась ему. А готова была расцеловать. Но не на глазах же этих озлобленных вельмож.

– Спасибо, брат! – от души поблагодарила я, когда мы очутились за несколько залов от того, где оставили негодующих придворных, – Ты меня очень выручил.

– Мы же заключили союз. Поэтому я теперь на твоей стороне. До конца.

Он проговорил это так просто, как будто наше соглашение на лестнице храма действительно было оформлено юридически, и отступить от него он не видел никакой возможности. Мне стало стыдно. Я-то ляпнула и забыла, не приняв собственное обещание всерьез. Похоже, так тут дела не делаются. И нужно очень взвешенно подходить ко всем своим словам. Даже сказанным мимолетом.

– И если уж про спасение, то ты должна кое с чем познакомиться, чтобы снова не совершить ошибку. Идем, – он потянул меня за колонну.

Вот если бы так сделал Ахмес, я бы тут же начала дергаться и упираться. Потому что этому гаду я совсем не доверяю. Мне кажется, он только и ждет момента, чтобы либо прирезать меня, либо лишить невинности. И пока сам еще до конца не решил, чего ему больше хочется. Но, тут к гадалке не ходи, скоро он с собой договориться, что одно другому совсем не мешает. Ведь прирезать можно и после любовных утех. А вот с Джахутимесу мне было спокойно. Ему я как-то сразу доверилась. И взгляд у него такой открытый и щеками он при мне смущенно краснеет. Что однозначно показывает, как я ему нравлюсь. Может быть, он мной даже восхищается. А что? Разве я не достойна? Я находчивая, и легкая в общении, и рассудительная даже. Иногда. Ладно, над последним еще предстоит много работать. Но все остальное-то у меня не отнять. Я царю, между прочим, нравлюсь. Пусть ему всего и восемь.

За колоннами, обрамляющими зал по периметру и отступающими от массивных стен примерно метра на полтора, тьфу ты на три локтя по-местному, никак не привыкну, было сумрачно. Солнце уже приблизилось к горизонту, разлившись по западному краю неба оранжевой лавой. Ее отблески плясали на стенах, превращая невинный узор из переплетений зеленых побегов и садовых цветов в зловещие постапокалиптические картины. В этой мрачной тени я растерялась. Что кузен хочет мне тут показать? Однако вместо слов, он замер и с торжественным видом два раза хлопнул в ладоши. И полутемный зал вдруг наполнился легкой мелодией. Невидимый артефакт вплел в нее и недавно полюбившуюся царю песенку про паровозик. Я замерла, пытаясь угадать. Неужели в этом мире есть магия? Нет, ну вот же, прямое доказательство! Просто наши археологи ничего подобного не нашли, вот нам и не известно, как тут обстояли дела на самом деле. Сердце мое подпрыгнуло. А я всегда знала! Всегда! Волшебство не выдумка!