Текст книги "Все началось с развода (СИ)"

Автор книги: Анна Томченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Понимаете, мне кажется, время настало, к сожалению.

– НУ к сожалению, к счастью, это не нам с тобой сейчас решать. Ну, я понимаю, что ещё у нас какие-то новости есть, да?

– Я хочу все таки до конца разделить имущество и больше никак не контактировать с мужем.

– Похвальное желание, – произнёс сдержанно Пётр Викторович, который считал что женщина в разводе более подвержена опасностям, нежели чем женщина замужняя. Поэтому, когда он узнал о моём разводе с Альбертом, первый шок у него не сходил несколько дней, он все звонил и уточнял, а действительно ли все так плохо и можно ли что-либо с этим сделать. И только беременная Эллочка поставила точку в нашем диалоге о воскрешении семьи.

– Тогда, поскольку мы не подавали исковое на раздел имущества, мы, наверное, будем сейчас подавать на все, и на бизнес, и на совместно нажитое.

– Тогда, поскольку мы не подавали исковое на раздел имущества, мы, наверное, будем сейчас подавать на все, и на бизнес, и на совместно нажитое.

– Да, я думаю, это правильно будет. – Произнесла я, даже не задумываясь об этом аспекте. Совместно нажитое, что у нас было совместно нажитое? Дома, квартиры, машины, знала, что у Альберта была ещё земля, несколько гектар в промзоне под постройку какого-то административного корпуса.

– Что ж, хорошо. Я тогда все подготовлю и в ближайшие дни скину тебе на почту образец, посмотришь, что у нас по перечню имущества, и там уже подкорректируем.

– Да, я была бы вам очень благодарна, – произнесла я быстро и вскоре мы свернули беседу.

Сообщение Альберт прочитал по поводу ворот Но никакой реакции не было, не знала, с чем это связано, с тем, что я не собиралась с ним общаться, либо с тем, что он не собирался ничего оплачивать. Но я подумала, что черт бы с ним, вот вообще, черт бы с ним, разделим имущество, в любом случае получу эту сумму.

Из-за бессонной ночи, из-за нервов тело все ломило, казалось, как будто бы у меня жуткая температура, я ходила, облизывала губы все сильнее и чаще, и казалось, как будто бы они постоянно сухие и обветренные.

Ближе к восьми вечера сигналка сработала, и у меня прошла лютая дрожь по всему телу.

Но потом я приказала себе успокоиться и, посмотрев в домофон, увидела Гордея.

Ворота новые открывались с таким жутким скрипом, что о моих гостях знал весь посёлок.

– Привет, мамуль, – залетел ко мне Гордей и чмокнул в щеку– Мам, что у вас тут произошло, Зина мне ничего объяснить не может. Говорит, что папа с ума сошел, и так далее.

Я качнула головой.

– Ничего особенного. Как я считаю, у отца была белая горячка.

Гордей чуть мимо пуфика не сел и закачал головой

– Господи, а что, хоть вчера произошло?

– Ну ты же слышал, как ворота скрипели, новые сегодня ставили.

Мы с Гордеем ещё не успели отойти от прихожей, как домофон снова зазвонил, я нахмурилась, зная, что никаких гостей я не ждала, но все-таки, подняв трубку и включив камеру наружного наблюдения, я увидела молодого паренька в жёлтой куртке курьерской службы.

– Добрый вечер, вам доставка. Пропустите?

Я нахмурилась.

Но все же открыла дверь.

Молодой человек добежал до дома и протянул мне здоровый четырехгранный пакет с узким низом.

Я потерла лоб, стянула мягкую шуршащую бумагу, и под ней оказались кустовые пионовидные розы цвета молочного с вкраплением розового на сердцевинах.

– Ого, это что, папа так извиняется за испорченные ворота?

Я пожала плечами и с прищепки сняла записку.

«Для хорошего вина от не менее хорошего коньяка. С жаркой любовью, Ален»

36.

Гордей перегнулся у меня через плечо и любопытно засунул в нос записку, присвистнул:

– Нет, это не от папы.

Я пожала плечами, не собиралась ничего объяснять. Мне вообще казалось, чтолюбые объяснения в нынешней ситуации они глупо как-то звучат.

– Мам, а у вас все хорошо? – произнёс Гордей, когда я, подняв за ленточки пакет с цветами, направилась в сторону кухни.

– Ну как тебе сказать. Отец приехал, искал несуществующего любовника, размахивал руками, пытался изнасиловать.

Я осеклась, понимая, что не то ляпнула. А у Гордея напряглось лицо так, как будто бы он был каменным изваянием, либо увидел из-за угла одну из голов медузы горгоны. Нитка пульса на шее бешено забилась, а ладони автоматически сжались в кулаки.

– Мам, ты же сейчас шутишь, – Гордей прошёлся по мне взглядом и заметил синяки на запястьях.

В глазах полыхнул огонь, и сын, качнувшись в сторону двери, хрипло выдохнул.

– Это какое-то дерьмо.

– Успокойся, пожалуйста. Не надо ехать, бить ему морду либо доказывать как-то свою правоту. В этой ситуации, поверь, уже ничему не суждено случиться, ничего уже не произойдёт. А лишние скандалы ну зачем они нам сейчас?

– Но ведь папа не ошибся по поводу любовника, – вроде бы и с пониманием, но в какой-то момент с ноткой укора произнёс Гордей, а я пожала плечами.

– Может, и не ошибся. Ну, в конце концов, что такое молодой любовник по сравнению с беременной бабой? Согласись, ничто!

Гордей остался стоять в прихожей, а я прошла на кухню, вытащила высоченную глубокую вазу, быстро набрала в неё воду, высыпала пакетик для цветов внутрь размешала. И, не вытаскивая из нежной, чуть ли не шёлковой бумаги, поставила букет.

Гордей медленно зашёл в кухню, словно бы не понимая, стоит ли ему действительно оставаться здесь или как, но потом все-таки выдохнул и произнёс:

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. – Сказала я тихо и ощутила, что сын приблизился со спины, обнял меня и уткнулся носом мне в волосы.

– Прости, прости, что я не был дома.

– Да, я тебя умоляю. Думаешь, его что-то бы остановило?

– Мам, ну это же ненормально.

– Я знаю. Но это не означает, что я на все закрою глаза.

Вечер был пропитан ароматом не варенья, а земляничного вина, хотя ничего подобного в доме не водилось. А я просто помнила этот аромат из отпуска в Крыму.

Там в одной маленькой кафешке домашнее вино всегда подавали, вот точно такое же кисловато-сладкое.

Уйдя спать, я трижды проверила дверь и снова не смогла вернуться в спальню, поэтому заняла прежнюю, гостевую и Гордей, только заглянув в щелку между косяком и дверью тихо произнёс:

– А что такое?

– Сил нет убраться в спальне.

Гордей глубокомысленно вздохнул, но не стал ничего уточнять.

Следующий день был отдан на то, что я готовилась к съёмкам. Мне прислали сценарий, чуть ли не с поминутной раскадровкой. Я все это себе переписывала в ежедневник, куда прятала статистику Настя звонила почти каждый час, спрашивала, как я, и интересовалась тем, не передумала ли я.

Я не передумала.

И, наверное, поэтому утром, когда я добралась до телецентра, взгляд у меня был полон решимости.

Звонила Зина, пыталась подбодрить меня, сказать, что обязательно все будет круто, и вообще в камере я буду выглядеть офигенно, но сейчас все слова поддержки пролетали мимо моих ушей.

Мне было некомфортно. Одно дело снимать себя на камеру телефона, другое дело знать, что вокруг тебя все будет сниматься.

Настя, как бравый солдатик, прискакала вместе со мной.

– Я думала, ты просто запускаешь мне таргет, – произнесла я, сидя в гримерке, где мне по третьему слою наносили тональник. Слава Богу, за полтора суток синяки на руках рассосались, а на мне было закрытое летнее ситцевое платье в мелкий цветочек с небольшим жабо под самым горлом.

– Ну как же, это же тоже часть рекламы, так сказать. Выходим на телевидение. —Настя подмигнула мне и посмотрела за гримёром. – Ты, главное, ничего не бойся все самое дерьмовое вырежут при монтаже.

– У, – произнесла я, жмурясь от того, что кисточка прошлась мне очень близко к веку.

– И вообще, помни, что я постоянно буду мотаться рядом, я никуда не исчезну.

– Я очень тебе за это благодарна, и явно твои услуги стоят дороже, чем сейчас у нас с тобой идёт ставка.

– Я тебя умоляю, как только блогеры нашего города узнают, что ты работаешь со мной, я в десять раз отобью весь гонорар. – Чисто по секретику, склонившись ко мне со спины, произнесла Настя и пожала плечо, подбадривая меня.

Съёмка не была такой, что все шло одним полотном, как нам показывают во всех соцсетях, нет, отдельно снимался один ракурс, другой ракурс, и действительно разговор был с ведущим достаточно мягким, комфортным.

Мне больше задавали вопросов про мой блог, о том, как пришла идея вообще вести эстетику загородной жизни в массы, я делилась тем, что просто так вот получилось и когда уже мне казалось, что приготовленный завтрак почти готов, когда оставалось только украсить его сиропом, ягодами и так далее, прозвучал достаточно провокационный вопрос:

– А что по поводу вашего развода с мужем, Ален? Если честно, мне кажется, все сми теряются, потому что нет никакой информации. Может, хотя бы нам в качестве исключения, скажем так, эксклюзивом расскажите.

Я подняла глаза на ведущего и поняла, что вот он, момент истины.

Струсить и замять. Или просто сказать все как есть?

Вот он, момент истины, который отделяет меня, замужнюю Алёну Старцеву, от разведённой Алёнушки.

Вот он момент, который я должна сама выбрать и пережить.

Я облизала дрогнувшие губы и посмотрела прямо в камеру.

До решения оставалось всего ничего.

Три секунды.

Две.

Одна.

37.

– Ну же, Алёна, не томите, – подбодрил меня ведущий.

Я улыбнулась.

– Да что вам рассказывать, это обычное семейное дело, когда-то два взрослых человека принимают решение, что, наверное, порознь, может быть лучше.

– То есть вы все-таки можете подтвердить, что вы теперь в разводе, да?

– Так это ни для кого не было тайной, все друзья, все родственники знали об этом уже в первую неделю.

– Что послужило причиной развода? – полез в душу ведущий, и я лукаво сощурилась.

– А вы же сейчас будете вырезать, если я скажу, что мой блог? – усмехнулась я, стараясь съехать на тему шутки, потому что рассказывать на многомиллионную аудиторию о том, что вот вы знаете у меня муж такой гандон, он девку себе завёл, обрюхатил и пришёл, мне это все сказал было некомфортно, потому что я опять-таки не хотела, чтобы меня хоть кто-либо жалел, а это начнётся: сообщения в соцсетях, реакции на сториз, будут писать в комментариях.

И ведущий хохотнул.

– Но все-таки серьёзно.

– Ну а серьёзно, я вам уже ответила, два взрослых человека могут принять решение о том, что каждому по отдельности будет намного лучше, чем вместе. У нас был крепкий хороший брак. И это о многом говорит.

– Но он распался.

– Распадаются зубы в верхней челюсти у пенсионерки, а наш брак пришёл к логическому завершению.

– Ну а как же эти мнения о том, что брак заканчивается только со смертью одного из супругов?

Я усмехнулась, развернула тарелку к камере так, чтобы было видно получше эти чёртовы тыквенные оладьи, и заметила:

– Мне кажется, у вас какой-то некромантский юмор.

– А мне кажется, вы избегаете ответа на вопрос.

– Вам не кажется, – усмехнулась я и покачала головой, – мы живём в современном мире, нельзя как-либо оценивать ситуации и приравнивать их к канонам двадцатилетней тридцатилетней давности. То, что раньше считалось женщиной, вышедшей в тираж, сейчас называется милфой.

Настя стояла возле чувака с камерой и показывал мне два больших пальца, намекая на то, что я гениально ответила на вопрос.

– Поэтому другие времена, другие нравы.

– И что вы хотите сказать, что вы прям так вот, как два взрослых человека.

– А почему нет? У меня нет причин для того, чтобы сидеть сейчас и рассказывать какие-то ужасные подробности, их просто нет, просто был развод, просто были заключены соглашения, просто были диалоги.

Трепать языком на все телевидение о том, что у меня муж оказался ещё тем козлом, я не собиралась, что мне это даст? Ну, жалость подписчиков и все.

А вот что это даст обществу? Резонанс, возможность выбрать ту или другую сторону, но я не продавала эту эмоцию.

У любого контента, который сейчас мы видим в сми, есть определённая эмоция. Те девочки, которые сидят в соцсетях и рассказывают о плохих свекровях, об ужасном муже, о трудных детях они ловят эмоцию негатива, горечи, печали, обиды.

Мой контент был направлен на то, что я давала эмоцию спокойствия уравновешенности, комфорта с самим собой, с окружением, которое есть каждый раз, каждый день вокруг себя. И поэтому разосраться в прямом эфире на тему своего развода было для моего блога ударом.

– Я вас понял, Алёна, вы очень мастерски обходите вопросы, особенно неудобные.

– Ну почему же? Просто, скорее всего, я отвечаю так, как вам не хотелось бы. —Произнесла я и улыбнулась, глядя в тёмные глаза ведущего.

Всем прекрасно было ясно, для чего эта провокация создавалась. Но честность в нашем мире сейчас тоже в большой цене.

Когда закончилась съёмка, был монтаж, на котором я ещё успела поприсутствовать.

Было несколько очень неудачных кадров, Настя сняла бэкстейджи, которые были просто офигительными, она это делала через камеру. И выглядело на самом деле потрясно.

В какой-то момент я даже забылась о том, собственно, из-за чего я здесь и словила какой-то кайф от съёмки, от собственных ощущений, и только ближе к восьми вечера мы с Настей вышли из здания телецентра.

– Я бы пригласила тебя поужинать, – заметила Настя, и мы направились в ближайшую небольшую пиццерию.

Я любила гулять в центре города из-за того, что он был немного туристическим, таким, который показывал все свои достоинства сразу и в одном месте. И пиццерия была чудесной, особенно лимонад с брусникой и малиной.

Настя тараторила, не умолкая, заставляя меня все больше и больше смущаться.

– А как ты красиво сказала про то, что раньше считалось старухой, а сейчас милфой. Это вообще огонь. Ален, огонь.

Я смеялась, и сама не понимала, откуда ко мне пришло такое сравнение. И толькоближе к девяти мы с Настей разъехались, я прыгнула в машину и тихонько вырулила в сторону дома.

Почти на подъезде к посёлку у меня завибрировал мобильник, и я, перерубив его на связь на машину, услышала звонкий голос Зины.

– Я поздравляю тебя с первым съёмочным днём. Надеюсь, все прошло шикарно.

– Да, отлично, спасибо огромное, – произнесла я мягко и улыбнулась, начала входить в поворот, чтобы спуститься к нашей дороге, и под щебет Зины совсем не заметила, как оказалась уже у собственных ворот. Опять они с лязганьем открылись, и я заехала во двор.

Закончив длинную вереницу поздравлений Зина вдруг умолкла, а потом тихо произнесла:

– А тебе папа не звонил?

– А с чего он должен мне звонить? – Тут же испортилось моё настроение.

– Не знаю, просто все странно. Я пыталась сама дозвониться до него, но он трубки не берет.

– Зин, ты же знаешь, что мне это не интересно.

– Да, знаю, знаю. Прости. Просто мне казалось, что после этого инцидента он должен как-то, ну, проявить какое-то участие, что ли, или ещё что-то.

– Если ты о теме того, кто мне возместит ремонт ворот, то я до сих пор этого не знаю, потому что письмо так и осталось неотвеченным.

– НУ, это, конечно, все дерьмово, но Гордей мне сказал, что отец из больницы-то вышел. Ну, в общем, там не очень такая какая-то приятная история, судя по всему, потому что как выразился Гордей, батя пошёл в разнос.

Я вздохнула, вышла из машины и переспросила.

– Может быть, в запой?

38.

Зина не стала ничего уточнять, а я поняла, что попала не просто пальцем в небо, а прям в самую болючую точку, но, если честно, мне сейчас было на это наплевать.

В запой он ушёл, в другую религию, либо на край света, мне это было не важно.

Человек не просто поставил точку в нашем браке.

Человек, умудряясь уходить, все испоскудил настолько сильно, что сейчас, кроме выжженной пустыни ничего не осталось, никакого оазиса, никакого миража, ничего.

Я была зла, я была рассержена, я была шокирована его поступком, но это не означало, что при малейшем конфликте интересов я сорвусь и побегу кого-то там спасать.

Нет, спасибо.

Меня, кто от него спасать потом будет?

Никто.

Ну вот и все.

– В общем, прости, мам, что я об этом опять заговорила. Но видишь, наверное, не очень легко мне даётся жизнь человека, у которого родители в разводе, потому что, все равно так и тянет что-то спросить про отца, что-то рассказать про отца, и объективно говоря, я понимаю, что я не имею права так поступать, это с моей стороны выглядит безумно эгоистично, – затараторила Зина, пытаясь реабилитироваться себя в моих глазах.

Но не получилось.

– Да, эгоистично, Зин, – согласилась я и, поднявшись по ступеням, открыла дверь.

В лицо пахнуло тёплой влажностью из-за того, что с вечера я поливала растения, а за день не было открыто ни одно окно, ни одна дверь, и поэтому дом, нагреваясь ещё и без работающего кондиционера, испарял влажность.

Проверив снова все замки, я тут же включила кондиционер и в кухне приоткрыла форточку.

– Слушай, я только приехала, мне бы переодеться, мне бы смыть грим. И…

– Да, да, конечно, понимаю. Я очень люблю тебя, мам. Прости, что каждый раз делаю больно.

Прощать не хотелось, потому что извинялись так, как будто бы это вошло в привычку.

Ну то есть вот бывает же, когда стоишь вместе с мужем, готовишь завтрак, он такой из-за своей широкой мускулатуры не рассчитал, начал поворачиваться и подпихнул тебя плечом к подоконнику и такой: « ой, извини». То есть ты понимаешь, что это просто проявленный жест внимания и заботы, а с другой стороны, за этим женичего не кроется. Ну, типа, малозначительность деяния не требует достаточного покаяния.

Я фыркнула, поднялась на второй этаж, быстро стянула с себя платье и закрылась в ванной.

Орхидеи, которые стояли здесь практически круглогодично, вдруг решили дать ещё по одной ветке я сузила глаза и, сама себе кивнув, сделала зарубку в памяти ещё раз пройтись удобрением, чтобы поддержать их работу. А когда я почти отмытая от сценического грима, вышла в зал, то поняла, что вчера было проще, вчера был Гордей, и он разряжал обстановку. Но вместо того, чтобы замотаться и уйти в себя я открыла ежедневник со своей статистикой, развернула приложение с соцсетями и стала вести учёт.

Настя засыпала съёмками, и я что-то особо удачное сохраняла для завтрашних анонсов, что-то сразу удаляла: там, где мне не нравилась либо вырванная из контекста фраза, либо мой внешний вид. А тем временем стрелка часов показала полночь, и я, глубоко вздохнув, вернулась в гостевую.

Нет, сегодня у меня тоже не хватило сил для того, чтобы разобрать спальню, для того, чтобы вытряхнуть все стекло из белья и вообще зайти туда, где наверное, разрушились остатки моей жизни.

Ночью я ощутила, что в горле стало саднить. Это, вероятно, отголоски моих истерик, это вероятно сорванные связки, которые даже сейчас хоть и не болели, но заметно похрипывали, и я очень сильно переживала, что во время съёмки это будет заметно. Поэтому бедные полтора суток, которые у меня были до телевидения я отчаянно пыталась выровнять собственный голос при помощи смягчающих сиропов.

Утро наступило, и, конечно, по ощущениям на меня.

Прям на голову.

Но я, выдержав этот натиск судьбы, отковыряла себя от кровати и дала обещание, что сегодня я точно никуда не выберусь из дома и буду весь день заниматься теплицей.

От Альберта по-прежнему не было никакого ответа на письмо. Я подозревала, что как только Пётр Викторович оформит исковое и подаст его в суд, Альберт тут же объявится, потому что ему придёт уведомление на Госуслуги о назначенном судебном заседании, и пока что мне оставалось радоваться затишью, но как-то мне не тихо было.

Разбирая утреннюю почту в мессенджерах, я наткнулась на незнакомую аватарку.

« Цветы понравились?»

Всего два слова, но в них было немножко больше смысла, чем принято считать, Человек не просто сделал галочку, пометку, что он поступил правильно, отправил цветы женщине, человеку было интересно, понравились ли цветы.

Я, почему-то поддавшись какой-то глупой легкомысленной ноте, быстро набила ответ.

«Нет той женщины, которой не нравятся розы».

«Тогда гладиолусы не отправлять?»

Прилетело мне следом.

Я скосила глаза на сообщение и вздохнула, не считая нужным отвечать, но почему-то, проходив час по дому, позавтракав, переодевшись в рабочий комбез, я не выдержала и все-таки ответила.

«Сейчас не сезон гладиолусов, они будут из Голландии и абсолютно без запаха».

«Если хочешь запах, могу букет из креветок отправить. Пойдёт?»

Я сама не поняла, когда мы перешли на ты. И было в этом что-то до ужаса неудобное.

«Нет», – написала я и свернула в мессенджер.

Но после восьми вечера на экране наружной камеры появился курьер.

Это были не гладиолусы и не розы.

А крупнолистные здоровые ромашки, больше похожие на эхинацею белого цвета с травяно-жёлтой серединкой.

И они очень сильно пахли.

Медом, Лугом. И летним, ещё не начавшим греть особенно сильно солнцем.

Я мягко улыбнулась и покачала головой, вместо радости, какого-то хмельного счастья, ощущая тихую грусть.

39.

Ближайшую неделю состояние было как перед штормом, когда особенно тихо и аж в ушах звенит.

Я списывала все это на то, что Альберт успокоился и угомонился, и все сейчас сидели в ожидании большого взрыва, когда ему придёт извещение о том, что я подала на раздел имущества.

Меня даже Перт Викторович звонил и предупреждал.

– Алёнушка, вы, пожалуйста, без резких движений, если вдруг у Альберта возникнет какое-то желание повлиять на ваше решение, то вы сразу отправляйте его ко мне.

– Хорошо, обещаю, – тихо сказала я и улыбнулась, – и обещаю, что скоро заскочу и помогу разобраться с гортензиями.

– Мы будем очень рады, привози Митенька, – ответил мягко юрист, и я улыбнувшись, положила трубку.

Зина действительно предлагала несколько раз закинуть ко мне Митю, но я чувствовала такое своё состояние, что только испорчу ребёнку настроение выбираться никуда из дома мне не хотелось, а томить Митю постоянно на участке мне казалось немножко эгоистичным, поэтому обходными путями я все время съезжала с темы и старалась даже не заговаривать об этом.

Настя фонтанировала восторгами относительно того, что у нас начался большой рост аудитории, и даже проект, запущенный сейчас, показал новую волну продах, так что в целом появление на телевидении послужило больше хорошей рекламой, нежели чем плохой, даже несмотря на то, что разговор шел исключительно про мой развод и да, как я и ожидала, в блоге писали какие-то незнакомые люди в комментариях о том, что Алёна, вы очень хорошо держитесь, Алёна, я никогда бы не подумала, что вы пережили такое горе. Алёна, спасибо за ваше состояние спокойствия. Если у вас будет желание поделиться с нами своей историей расставания, мы были бы только благодарны. Ваш пример показывает, как можно сохранить достоинство, находясь в разводе.

Мне это, с одной стороны, безумно льстило, а с другой стороны, я понимала, что если буду включаться в эту тему, то я начну терять свою основную целевую аудиторию, поэтому чаще всего я уходила от этих вопросов, съезжая на то, что блог у нас исключительно про эстетику загородной жизни.

А к эстетике загородной жизни тут же, соответственно, и добавилось, что со мной вдруг захотели выйти на сотрудничество несколько знаменитых брендов. Когда я увидела референсы– я чуть было не визжала от радости, скидывала Насте, и мы вместе с ней сидели и хлопали в ладоши.

Это был очень большой рывок для блога. Такого формата компании ещё у меня не было, и это было офигенно.

Подводя итоги, подсчитывая, сколько у меня в этом месяце получилось заработать, я в тихую радовалась. Потому что блог рос, и доходы с него тоже были сейчас больше, чем в самом начале.

Запустив таймлапс того, как я пересаживаю клубнику в маленькие деревянные ящики для того, чтобы расставить её по по всему периметру веранды я не заметила, что мне пришло несколько сообщений от дочери, и очухалась я только когда закончила всю работу и поставила съёмку на паузу.

«Мам, можно тебя попросить, Митя хочет к тебе. Я не знаю, готова ли ты или что».

«Мам, ты как только решишь, набери, пожалуйста, чтобы я знала, ввести к тебе Митю или нет».

«Мам, у тебя все в порядке? Почему ты не отвечаешь?»

Последнее сообщение отдавало нервной истерикой, и поэтому я все-таки, подняв мобильник, набрала дочь.

– Что случилось?

– Привет, господи, ты не отвечаешь. Я уже запаниковала, думала звонить в охранное агентство, узнавать, все ли там у вас в порядке.

– Нет, все в порядке, у меня была съёмка, – произнесла я сдержанно и поджала губы, осматривая, что разбросала везде слишком много земли.

– А, хорошо, хорошо, я поняла. Ты как на это смотришь, Митя сможет приехать к тебе вечером?

Я оглядела теплицу, в которой сейчас черт ногу мог сломать, и вздохнула.

– Митя может, конечно, приехать, но только давайте без всяких сюрпризов и эксцессов.

– Нет, нет, ты что, нет, если ты про папу, то не переживай вообще.

Я вздохнула

– Тогда, наверное, часов в семь Митя будет у тебя.

– Хорошо, я поняла. И где Гордей пропадает последние три дня, он не ночевал у меня, и мы только переписывались.

– Я, если честно, не особо в курсе. Я думала, он у тебя.

– Нет, последние три дня у меня его не было.

– НУ значит, он у отца.

Я вздохнула и приняла это к сведению.

– Хорошо, понятно. – Положив трубку, трубку я быстро стала собирать разбросанный инструмент, складывала в корзины, оставшуюся рассаду и полив клубнику удобрением решила, что завтра утром при хорошем солнце сделаю съёмку на веранде.

Я успела как раз закончить все дела в теплице и даже поставить печься манник, это было бы, конечно, все быстрее, если бы я не решила ещё и съёмку этого манника сделать.

Ну да Бог с ним.

Поэтому, когда у меня в духовке пирог стоял и еще готовился, на пороге появился Митя, и не один.

– Бабуля, привет, – с разбегу бросился ко мне внук, схватив меня за ноги, я наклонилась, заправила ему волосы за уши, чмокнула в щеку, и он, глубоко вздохнув, прошептал: – Сладкое да?

– Родной, минут через двадцать будет готово.

Митя с визгом побежал на второй этаж переодеваться в свою комнату, а я перевела взгляд на Максима.

– Привет, – сказал он легко и пожал плечами.

– Здравствуйте. – Произнесла я сдержанно и сложила руки на груди.

– Просто сегодня я вместо няньки. И Зина позвонила, сказала завести к вам. Ну, я подумал, что это мне даже на руку, давно ведь не виделись.

– Ага, – без энтузиазма подтвердила я и вздохнула.

– А пахнет у вас действительно шикарно. – Макс улыбнулся одним уголком губ, стараясь очаровать. Ну, слава Богу, очарование на такую, как я, уже сейчас не

работало. – И, кстати, ну мало пи, вдруг вы решите, что я достоин попробовать чего-нибудь сладкого, то я даже подготовился.

Максим оттолкнулся от косяка, и во второй руке у него появился бумажный

крафтовый пакет с лейблом грин лавки. – Это свежая клубника. Пахла на всю машину, но мне почему-то показалось, что сегодня это лучше, чем цветы.

40.

Я вздохнула, спрятала улыбку и покачала головой.

– Максим, ну вот зачем вам это?

– Скажем так... Вы мне приятны.

– Ну не настолько же, чтобы лезть к теще своего друга? – Усмехнулась я и качнулась с пятки на носок.

– Настолько. Тем более я же не похабными словами лезу.

– Ну похабство я от вас уже слышала.

– Ия за него извинился, но я был сильно поражён, особенно когда услышал, что вы бабушка. Сначала я был искренне поражён тем, что столь шикарная женщина, а вот потом Митя, конечно, удивил. Ну, так что скажете, Ален? Простое чаепитие и это же ни о чем не говорит, это же ни к чему не обязывает, и заберите клубнику.

Я помедлила, облизала губы, потёрла кончиками пальцев яремную впадину, где сейчас лежал крестик на короткой цепочке.

Сделала шаг вперёд и забрала пакет с клубникой.

Пальцы у Макса были горячие и это запустило у меня по телу огненную волну, такую, что я на секунду растерялась.

А Макс посмотрел на меня лукаво, сощурился, ощущая, может быть, тоже самое, а может быть, просто заметив мою реакцию.

– Помощь нужна? На стол накрыть? Кружки достать?

Это было похоже на игру кошки-мышки, только кто здесь был котом, а кто мышкой я затруднялась ответить. Потому что мышкой я себя явно не ощущала в этой ситуации.

Скорее усталой, пресыщенный кисой.

Но Макс однозначно думал иначе.

– Леля. Леля, – крича на весь дом, бежал обратно Митенька. Он задом наперёд натянул футболку с Микки Маусом и, добежав, взмахнул рукой, тыкая в Макса машинкой. – Видишь, колесо отвалилось, сделай, а? – Наивно попросил Митя, и Макс, растерявшись, тут же выключил мартовского кота и перехватил машинку.

– Ну давай разберёмся.

Макс закрыл за собой дверь и придерживая Митю за плечо, они зашли в зал, а я скрылась в кухне.

У меня была, в принципе, вся посуда красивая, поэтому я чего-то необычного не сделала, когда сервировала стол. Но тем не менее, когда Макс появился в кухне, он замер.

– Не думал, что у вас чаепитие настолько шикарное.

Я пожала плечами.

– Ну так и я не думала, что вы к чаепитиям клубнику сладкую привозите.

– А она сладкая?

– О да... – Медленно произнесла я и развернулась к уже вытащенному из духовки маннику, взяла длинный нож, быстро разрезала пирог и, вытащив ситечко с сахарной пудрой, присыпала все сверху и украсила нарезанной клубникой.

Митя вертелся у меня под ногами, дёргал постоянно за подол платья, которое я как-то слишком опрометчиво выбрала, длиной чуть ниже колена. И поэтому при любом движении Митя норовил его то задрать повыше, то вообще с меня сорвать.

– Бабуль. Бабуль, ну сгущёнку. Сгущёнку. Давай, бабуль? – Бурчал Митя, не находя себе места, он любил манник со сгущёнкой, с вареньем. И да, любимому внуку я не могла ни в чем отказать, а Макс на это на все смотрел с каким-то непонятным выражением на лице, как будто бы о чем-то вспоминал.

Сев на своё место, Митя вытянул шею, наблюдая за тем, как я поставила на стол пирог и при помощи ножа и вилки положила ему кусок на тарелку. Креманка со сгущёнкой тут же появилась в поле его зрения, и Митя, наплевав на все хорошие манеры, залез туда своей чайной ложкой, выгреб почти все до основания.

Я, покачав головой, развернулась и вытащила ещё одну креманку.

– Да, право, не стоило, – выдохнул Макс, наблюдая за племянником. – Если честно, впервые вижу... Такое.

– Ну скажите ещё, вы никогда не обедали в мишленовских ресторанах?

– Ну так в ресторанах, а совсем другое дома. Или у вас это такое хобби?

– Скорее всего, профессиональная деятельность, – заметила я и пригубила чай Макс попробовал манник и счастливо зажмурился, видимо, тоже ещё тот сладкоежка.

– Это волшебно, Ален, – честно признался Макс, глядя на меня незамутнённым ЧИСТЫМ ВЗГЛЯДОМ.

Так интересно было наблюдать в какие-то моменты он был похож на опасного хищника.

Иногда на заинтересованного соблазнителя.

А вот сейчас он просто высказывал свою похвалу.

Человеку, а не женщине.

– Благодарю, – мягко произнесла я, и Митя, отодвинув тарелку, тяжело вздохнул.

– Я к себе, – произнёс он и, переведя взгляд на Макса протянул. – Лела, а ещё машинку наладишь?