Текст книги "Все началось с развода (СИ)"
Автор книги: Анна Томченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Маша скуксилась. Тяжело задышала.
– Но я же от чистого сердца.
– От чистого сердца побудь тактичной, пожалуйста, – произнесла я и, развернувшись к Насте с фотографом, тихо произнесла. – Мы можем ещё отснять на лестницах, на входе, там же шикарный вид, как будто бы особняк.
Настя понятливо закивала, тут же постаралась оттеснить меня от Лукиной и хрипло выдохнула на ухо:
– Господи, какая противная бабенция.
Но я пожала плечами. Иногда люди, с которыми очень долгое время общаешься кажутся вполне адекватными ровно до того момента, пока не произойдёт какое-то событие, выбивающее их из привычного ритма. Мы прошли в зону встреч гостей, быстро отсняли ещё несколько кадров, и Настя, поаплодировав мне и фотографу, заметила:
– Мы закончили Ален, спасибо огромное, что уделила столько времени нам, в дальнейшем мы отработаем, пересмотрим все материалы и уже сможем решить, что лучше взять в работу, но это было очень шикарно. Если у тебя будут ещё похожие события, обязательно сообщай мне, мы все вместе также будем приезжать и делать небольшие репортажи. Я тебе говорю, это для блога будет просто пушка.
Я чмокнула Настю в щеку поблагодарила фотографа и медленно стала возвращаться в сам ресторан.
Альберт поймал меня, когда я почти приблизилась к главному залу, и надменно произнёс над ухом:
– Надо же, какие мы популярные становимся, съёмки, фотограф.
Я сдержанно прикусила губу и вздохнула.
– А я то все думаю с чего бы это вдруг? Ну, подумаешь блог, такая себе вообще ситуация, можно же как бы его закрыть, можно же его пересмотреть, а тут вон что.
Тут прям все по-серьёзному.
Я провела языком по губам и уточнила:
– А ты так интересуешься в надежде узнать, какой доход у меня с этого блога или что?
И фраза эта, брошенная вроде бы мимоходом, очень не понравилась Альберту.
Нахмурился, сложил руки на груди. А я почему-то в какой-то хмельной злости произнесла:
– Или это ты пытаешься узнать, сколько будет стоимость моего блога на момент, если я все-таки подам на раздел имущества, так? Типа мне половина твоего бизнеса, тебе половина моего бизнеса, маленького девчачьего бизнеса. Я права, Альберт? – Усмехнувшись, я смерила мужа оценивающим взглядом, который мысленно так и выдавал, что ну, это, по крайней мере, очень мелочно. И оставив супруга дальше что-то там себе размышлять, я двинулась по залу, но в последний момент меня перехватила за руку Зинаида и, развернув к ледяным статуям, тихо зашептала:
– Мам, ты представляешь, я тут такое узнала, я тут такое узнала! Точнее нет, я была инициатором вообще всего этого.
– Зин, вот не надо сейчас, не надо;– тихо произнесла я, ставя границу на том моменте, что я не готова ничего сейчас обсуждать.
– Нет, ты просто выслушай меня. Был такой разговор за несколько дней до дня рождения Митеньки. Я позвонила отцу и уточнила, а в каком статусе он будет присутствовать на этом мероприятии? Он сказал, что как бы он будет со своей женщиной, с которой он выходит в свет, на что я ему сказала, что, ну, это не совсем корректно выглядит в ключе того, что мама тоже будет присутствовать. Ты не мог бы как бы немного постараться, чтобы эта ситуация не выходила за нормы морали.
Он, конечно, на меня наорал, нарычал, сказал о том, что я неблагодарная коза. И вообще он такой же член семьи, как и ты. И не надо делать выбор в пользу кого-то одного, потому что мы по-прежнему остаёмся семьёй.
– Зин, я тебя умоляю. Пожалуйста, прекрати. – Произнесла я, туго сглатывая, но Зина тараторила со скоростью пулемёта Максима.
– И вот я уже как бы поняла, что ну, все окей, значит, он приедет с Эллой, но сегодня я, когда его увидела, спросила, в чем там заключается все дело, а оказывается, она у него легла на сохранение. Ты представляешь, мам, у него баба лежит на сохранении, а он разъезжает по вечерам.
Я тяжело задышала, поняла, что у меня от всей этой ситуации краска к лицу прилила и щеки безумно стали гореть.
– Видишь, мам? То есть он готов оставить свою беременную девицу где-то там для того, чтобы увидеться с тобой. Мне кажется, это о чем-то, да и говорит, мамуль, и все-таки я была права, говоря, чтобы ты отстаивала свои позиции в браке, никуда он от тебя уйти по определению не может!
Милые мои, я сегодня запустила новинку.
Про честную Лику, которая узнала про вторую семью мужа после четверти века в браке.
– Что ты ноешь? Я с ней давно уже не сплю, – прорычал муж.
– У тебя другая семья и там ребенок на пару лет младше наших внуков. Ты мне не просто изменил, а еще и лгал много лет... – давилась я словами.
– А что надо было поселить их через стенку? Не делай мне нервы. Я поступил нормально. Ребенка содержу и все на этом, – зло бросил муж.
– Я не буду с тобой жить.
– Хочешь развестись? Отличная идея, баба в сорок пять– это самый ходовой товар.
Давай тогда, ищи нового мужа, жду приглашения на свадьбу! Свое скоро тоже отправлю. Будешь свидетельницей?
21.
Я медленно прикрыла глаза. Не понимала чего добивалась Зина, что я должна сейчас запрыгать, в ладоши захлопать, так?
– Так, девочка моя, – произнесла я, облизывая пересохшие губы, перехватила дочь за запястье и потянула на себя, стараясь отвернуть её от гостей.
– Мам, ты чего? – Зина распахнула в удивлении глаза и округлила ротик буквой «о».
Я сцепила пальцы на её запястье с такой силой, что казалось, кожа сейчас под ними будет рваться.
– Родная моя, я, конечно, все понимаю, вы с Гордеем стали жертвами развода родителей, но, слава Богу, вам не по пять лет.
Зина нахмурилась.
– Это первое, а второе... Твой отец приехал сегодня не для того, чтобы с бывшей женой увидеться. Он приехал на день рождения единственного внука. Не забывай, пожалуйста, вот этот аспект, и давай уж будем откровенно честными. По поводу третьего... Я воспитывала тебя внимательным и чутким ребёнком, для которого слова такт, уважение, личные границы не пустой звук. Так с какого черта ты решаешь, будто бы это правильно приходить и тыкать мне в болючую рану каждый раз раскалённым серебром?
Зина закачала головой. У неё на лице был написан такой шок, что как-то иначе охарактеризовать моё поведение она не могла.
Она именно была шокирована.
– Мам, да ты чего?
– Ничего, ничего, Зин, понимаешь, если я сказала, я не хочу слышать ничего о его девке, это значит, я не хочу ничего слышать о его девке. Если мы подписали с ним документы на развод, значит, мы подписали с ним документы на развод.
Говорить было больно, и мне казалось, что вечер безвозвратно испорчен. Во всей этой фантасмагории единственный человек, который меня хоть немного понимал.
это был Митя. И то он за счёт своей детской непосредственности умудрялся разворачивать так ситуацию, что на него просто невозможно было обижаться, но, когда рядом находятся несколько взрослых людей и не понимают элементарных вещей, это в любом случае обижает.
Я не пыталась встретиться с Альбертом все это время, которое мы в разводе. Я не искала никаких контактов. Я не пересекалась с ним нигде на светских раутах, я вообще перестала выходить в свет только для того, чтобы у людей не было отождествления меня и Альберта как семейной пары.
Нет семьи.
– Давай мы поставим точку раз и навсегда. Мне абсолютно не интересно, что сделал твой отец, как он это сделал и какие последствия понёс. Я не железная, от того, что-то ты, то Гордей, то наши общие знакомые тыкают в меня палками, я сильнее не становлюсь. Хоть ты будь лучше, чем остальные, хоть ты не заставляй меня каждый раз вздрагивать при мысли о том, что сегодня мне подкинут новый повод для нервотрёпки. Я тебя прошу.
– Мам, я не думала.
– А вот в этом то и проблема. То, что сначала твой отец не думал, а сейчас выходит, и ты не думаешь?
– Мам, я... Ну прости. – Зина взмахнула руками и покачала головой. – Мам. прости, действительно просто это.
У неё дрогнули губы, а глаза подёрнулись хрустальной дымкой слез.
– Просто это на самом деле очень страшно. Мне кажется, когда мать и отец вдруг не находят общего языка, это в любом возрасте страшно в пять, в двадцать какая, к чертям, разница? Я уже знаю, что не приеду на новый год и не услышу, как отец ругается с террасы, потому что не может занести ёлку, и к нему я тоже не приеду, потому что знаю, что никто не будет печь дурацкий кекс Эмили Дикинсон. И даже Митя уже понимает, что он не приедет, и никто не будет катать его на качелях, а у папы никто не приготовит самый вкусный манник. Прости, ты борешься с этим через отречение. А я пытаюсь с этим бороться через самообман, пытаюсь себя убедить тебя убедить, что может быть все не так страшно.
Зина сама не заметила, как у неё из глаз потекли слезы.
Я опустила лицо, вздохнула, разжала пальцы на запястье дочери и притянула её к себе. Зина тяжело дышала, дрожала. И попеременно шептала, чтобы я её простила. И этот разговор выбил нас обоих из колеи, потому что каждая спустя несколько минут направилась в сторону дамских комнат. Я пошла к той, которая в левом крыле. Зашла, опёрлась руками о раковину, включила холодную воду, стянула с плеча тонкий узкий серебряный клатч, который подходил под топазы.
Вытряхнула на столешницу сухие салфетки и постаралась вытереть глаза так, чтобы не испортить макияж.
В голове набатом звучали слова дочери. А самое дерьмовое, что будет Зине тридцать или пятьдесят для меня она будет все равно дочерью, и любую детскую слезинку я буду воспринимать как ножевое ранение.
Я стояла, наклонившись лицом к раковине, и тяжело дышала. А потом, не справившись с истерикой зашла, присела в кабинку. Закинула ногу на ногу, обняла себя за плечи и постаралась выровнять дыхание.
Дверь дамской открылась, и послышался незнакомый девичий голос.
– Нет, нет, ну ты же видела, Старцевы приехали порознь, но никто так и не может сказать в разводе они или не в разводе.
– Да, в разводе, я тебе говорю, – отвечал второй голосок, и я закатила глаза. —Стопудово в разводе. Ты же видела, что он свою новую мымру выводит в свет, хотя вот смысл было разводиться с одной женой, чтобы тут же влететь в отношения с другой.
– Ну не скажи, не скажи. Ну, вообще, конечно, да, жаль такой экземпляр и снова в ежовых рукавицах.
Разговор был про Альберта и про меня. Покачала головой, осознавая, что мы своим появлением создаём явно какую-то нездоровую ситуацию в обществе, потом плюнула на все и толкнула дверь кабинки.
Девушка высокая, рыжеволосая, и её подружка с пепельными волосами, уложенными в улитку, охнули и посмотрели на меня, как на инопланетянина. Но я вскинула брови и направилась в сторону выхода. А когда проходила мимо балкона, услышала крик Митеньки.
– Бабушка, бабушка, я наконец нашел тебя! – внук подлетел ко мне, схватил меня за ноги, а я, присев на корточки провела кончиком пальца ему по носику.
– А зачем искал? – Тихо спросила я, стараясь хотя бы от внука заразиться этой радостью.
– Хотел показать, какой мне подарок Тимофей подарил. Бабушка! Ну пойдём, пожалуйста, бабуль, бабуль.
Митя запрыгал на одном месте, и я, улыбнувшись, встала с корточек и, взяв внука за руку, двинулась за ним, а в этот момент со стороны балкона раздался бархатный хрипловатый голос.
– Бабушка, а ха-ха-ха бабушка, серьёзно? Да вы что, такую ещё тискать и. А ха ты…
Я резко обернулась и поняла, что мне ещё и присвистнули.
22.
Мне в лицо ударило такой волной краски, что я поняла – щеки меня выдали.
Я распахнула пошире глаза, желая разглядеть того самого наглеца, который посмел такими словами бросаться, но в этот момент мужчину загородил мой зять.
– Ты офигел, что ли? Это моя тёща! – хрипло выдохнул Даня и толкнул мужчину за балконную дверь, развернулся, приложил ладонь к груди и губами прошептал: —Мам, прости.
Я тяжело задышала, как будто бы только что посмотрела на прилюдную оргию и покачала головой, намекая на то, что, ну, это уже совсем переходит границы.
Даниил быстро юркнул в сторону, а я, плюнув на этот спектакль, развернулась к Мите и пошла следом за ним.
Мите подарили внедорожник в миниатюре, и внук в детской комнате умудрился в него залезть, посигналить и теперь с гордым видом показывал, как здесь дверцы открываются. Детская комната была в одной из комнат для отдыхающих, просто немножко переоборудованная. Здесь были детские бассейны с шарами, аниматор, все чтобы дети развлекались, и Митя действительно развлекался, горделиво рассказывая мне о том, что здесь офигенная подвеска. Он сам не понимал, что это означало, он повторял слова взрослых, но выглядело это безумно комично.
А ещё спустя полчаса закончился аперитив, и гости потихоньку начали рассаживаться за столики. Я сидела с Зиной, Даней, Гордеем, Митей. Сватами, ну и, собственно, с Альбертом.
И благо дело у Зины хватило мозгов не сажать нас рядом, а посадить на разных концах стола.
Ведущий, который занимался тем, что развлекал гостей, открыл вечер, и начали сыпаться с периодичностью минут в двадцать тосты.
Когда дошла очередь до меня, я встала, улыбнувшись внуку Митя туг же потянулся, схватил меня за кончики пальцев. И я, держа в руках микрофон произнесла:
– Митя. Ты самый чудесный ребенок, ты самый замечательный, самый любимый безумно, безумно желанный мальчик, я очень счастлива, что ты именно мой внук. Я очень счастлива, когда мы с тобой проводим время вместе, и чтобы ты был ещё счастливее я дарю тебе то, что ты последние полгода очень сильно хочешь.
В глазах у Мити вспыхнул взрослый интерес, он подался ко мне, и я, присев на корточки так, чтобы быть с ним на одном уровне, прошептала.
– Я дарю тебе с родителями поездку в Диснейленд.
Дыхание кончилось, Митя гулко сглотнул, схватил меня за руку.
– Бабушка, это значит в Париж?
А я улыбнулась, сдерживая слезы счастья на глазах, и тихо прошептала
– Да, родной, это Париж.
Именно из-за этого я работала последние полгода. Знала, что Митя очень хочет побывать в диснейленде, знала, что перелёт будет не просто длинным, а офигеть, каким длинным. Я знала, что это не дешёвый подарок. И я на него копила. То есть это не были там деньги Альберта или ещё что-то.
Это то, что мне приносил блог:
Я понимала, что Зина с Даней наверняка ещё что-то будут добавлять, потому что в дороге им понадобится что-то более комфортное, нежели чем я выбрала по путёвке, но…
Это был мой подарок, мой подарок Мите.
И он, взвизгнув, повис у меня на шее, шепча на ухо.
– Ба, ты самая лучшая, ты самая замечательная бабушка, бабушка.
Я обнимала внука, гладила его по спине и шмыгала носом.
А в это время гости зааплодировали.
Зина с Даней сидели в шоке, не знали, что сказать. Дочь приложила ладонь к груди покачала головой.
– Мам, ну ты капец вообще. Ну это же очень дорого.
Но я ничего не стала говорить. Пожала плечами и отдала микрофон ведущему, а Митя перелез ко мне на колени, вцепился в меня, обнимал, тяжело дышал, а потом поворачивался к родителям и повторял.
– Диснейленд, Диснейленд.
Во всем этом каком-то счастье, радости был один паскудный момент – глаза бывшего мужа напротив, который сидел оценивающе глядел на меня, словно бы примерялся, как половчее меня придушить.
А когда пришла его очередь поздравлять любимого внука с днём рождения, Альберт встал, взял микрофон и, глядя на наш столик, произнёс:
– Я, конечно, не бабушка и не умею дарить такие подарки. Но все же, мне кажется, мой подарок тоже заслуживает внимания. Дмитрий, мальчик мой, самый чудесный ребёнок, самый долгожданный. Мы с мамой, с папой тебя безумно любим, а чтобы ты никогда ни в чем не нуждался, я хочу подарить тебе небольшую квартиру.
Альберт вздохнул, расстегнул пиджак и вытащил из внутреннего кармана конверт.
Обошел стол, дал его Мите в руки, но Митя ещё не понимал стоимости этого подарка, но все же я, наклонившись, шепнула:
– Поблагодари дедулю.
И Митя слез с моих коленей, подбежал к деду, распахнул ручки Альберт присел на корточки, поймал внука на левую руку. И поднял.
– Я надеюсь, Митенька, тебе этот подарок понравится не сейчас, так намного позже.
Зина качала головой, а Даня, мне казалось, даже не знал, что сказать.
А гости заходились громкими аплодисментами, при этом шепотки летели по залу о том, что вот это да, вот это подарки.
Я не чувствовала себя уязвлённой, потому что прекрасно понимала, что в возможностях Альберта подарить ему десять поездок в Диснейленд, ну что, собственно, он и сделал, только в эквиваленте квартиры, но то, каким взглядом смотрел на меня муж, как он глядел на меня свысока заставляло передёргивать плечами.
Я не понимала, с кем он соперничает с женой, с бывшей, так я ничего с ним не делила.
Когда первый наплыв гостей с поздравлениями, начал утихать, люди потихоньку раэбредались в разные стороны. Кто-то уходил в зону отдыха, кто-то перебирался на балконы, потому что в главном зале становилось душновато. Зина, подхватив меня под руку, потащила в сторону зоны отдыха, при этом тараторя о том, что вообще очень неожиданные подарки, и ей казалось, что подарок папы это само день рождения, но она даже представить не могла, что он поступит таким образом.
Я только улыбалась, а потом Зину кто-то окликнул, и она, пожав мне запястье, тихо произнесла:
– Я сейчас, на секунду.
Я кивнула, прошла в зону отдыха, села на длинный диванчик и вытащила мобильник для того, чтобы проверить соцсети.
В какой-то момент рядом со мной произошло шевеление. Я, переведя взгляд, увидела, что по другую сторону, с другого края дивана приземлился мужчина.
Хотя, как мужчина, наверное, лет тридцать пять, может, тридцать восемь. Чёрные зауженные брюки. Рубашка чёрного цвета с распахнутым воротом, дорогие часы на запястье. Тёмные волосы, уложенные назад. А глаза лукаво наблюдали.
Я нахмурила брови не представляя, кто передо мной, потому что среди гостей я этого молодого человека не видела.
А он, запрокинув одну руку на спинку диванчика, вскинул бровь, улыбнулся обаятельно, показав идеальные белые зубы. И усмехнулся.
– Так вот, значит какая это бабушка у Мити?
Я медленно вздохнула, а в следующий момент весь обзор мне перегородила спина Альберта.
– А вот такой вот у Мити дедушка... – хрипло выдал Альберт.
23.
Альберт оскалился и постарался втиснуться на маленький диванчик таким образом, чтобы придавить незнакомца, но вместо этого он больше придавливал меня.
Я вообще раздражалась из-за того, что Альберт вёл себя не просто неуместно, а почти по-хамски.
– А вы, стало быть, у нас кто?– С наигранной заинтересованностью спросил Альберт и развернулся слегка полубоком, отгораживая от меня мужчину.
– А я крестный Митеньки. – Произнёс незнакомец, и Альберт протянул руку, а мне это было настолько дико, что я даже выглянула из-за мужа, чтобы ещё раз посмотреть на мужчину.
– В смысле крёстный Митеньки? – Спросила я, сдвигая брови на переносице.
– Ну, так уж получилось не совсем удобно. Меня зовут Максим Сокольников. И в момент крестин Дмитрия я, к сожалению, отсутствовала на территории Российской Федерации, но от своих обязанностей я ни в коем случае не отказывался ни разу.
– Ну, здравствуйте, крёстный Митеньки, – хрипло произнёс Альберт, протягивая руку для рукопожатия. Максим лихо улыбнулся и сжал ладонь Альберта. При этом создавалось впечатление, как будто бы они стараются друг другу руки переломать.
– А что же вы не представились, с родственниками не познакомились? —Медленно произнёс Альберт, тем самым давая понять, что его эта ситуация особо не радовала.
– Да как-то времени особо не было. Я и так подзадержался. Даниил очень недоволен был тем, что я даже на такое мероприятие, как день рождения крёстного сына, опаздывал.
У меня в голове складывалась картинка, что этот Максим знакомый зятя. Но почему об этом знакомом не слышали мы? Когда крестили Митю, у нас не было как таковых крёстных, то есть с нашей стороны присутствовала крёстная, которая была троюродной сестрой Зине. А крестного по факту не было, но мы на тот момент с Альбертом не стали никак заострять на этом внимание. Ну нет и нет крёстного, но, оказывается, крестный был, просто отсутствовал.
– Ясненько, ясненько, – протянул Альберт. И ещё раз подвинулся таким образом, что опять меня попытался спихнуть с дивана. Я психанула и в итоге встала, поправила платье и ощутила, что кожу ужалил пристальный заинтересованный взгляд.
– Вы нас покидаете? – Усмехнувшись, спросил Максим. Я в этом голосе заподозрила лёгкую издёвку. А потом меня ещё раз кольнуло какой-то догадкой, и я, припомнив присвист и хриплый голос с бархатными нотами, в ужасе распахнула глаза.
Это тот нахал, который что-то крикнул мне с балкона. Я тяжело задышала и сквозь зубы произнесла:
– Да пойду проверю, как Митенька.
Альберт обернулся на меня через плечо и, вскинув бровь, заметил.
– Было бы неплохо, Алёнушка, было бы неплохо... – его вот это вот Алёнушка меня садануло больше всего, но я все-таки не стала провоцировать скандал и, медленно развернувшись, пошла в сторону главного зала.
Тут как будто бы сам Бог услышав мои причитания, подсунул мне под руку Даниила.
– Дань, родной мой, – произнесла я, перехватывая зятя за руку– а кто это, что это за крестный вдруг у Митеньки появился?
– Ох, мам. – Вздохнул, а зять и потёр переносицу. – Некрасиво получилось, ты уж прости, но у Макса слегка своеобразный юмор и полное отсутствие такта, а если ещё учесть, что он почти всех здесь присутствующих сейчас видит впервые, то сама понимаешь, многое для него немножко шок.
– Кто это вообще такой, – нахмурившись, уточнила я и сделала шаг в сторону, отводя Данилу с прохода.
– Это один из бывших партнёров моего отца. Но на тот момент, когда мы уже познакомились, мы были с не такой большой разницей в возрасте, поэтому успели подружиться, а перед свадьбой Макс уехал за границу. И поэтому он и не появился у нас на свадьбе и на крестинах Мити. Сейчас опять вернулся в Россию, на этот раз курировать все сделки уже с этой стороны.
Я нахмурилась.
– Но ты не переживай, мам, он на самом деле очень неплохой человек, немного резковатый, а в остальном он безумно порядочный.
Что-то по наглой ухмылке, которая все время была на губах этого Максима, я сомневалась в его порядочности, и Даня, заметив мой сомневающийся взгляд, тут же поторопился уточнить:
– Этот инцидент на балконе я тебе ‚ честное слово, даю, что такое больше не повторится. У Макса иногда случается, что он забывает, в каком обществе находится, и ладно бы он это ещё фыркнул не по-русски, ещё можно было простить, но его так переполняют эмоции.
Я сдвинула брови, но все же качнула головой, принимая к сведению все данные, которые мне выдал Даниил, а потом вздохнула. Зять, почувствовав что-то неладное, тут же уточнил:
– У тебя все хорошо, тебе нравится праздник?
– Да, да, все отлично, Даниил, – отозвалась я и взмахнула рукой. Направилась в сторону банкетного зала и, встретив ещё несколько знакомых, подвисла с разговорами. Как ни странно, у этой партии людей не возникало никаких вопросов по поводу развода, чему я была безмерно благодарна, поэтому общалась практически с удовольствием с ними.
А когда вторая часть ужина стала подтягиваться, я заметив Митю среди гостей пошла прямой наводкой на внука, но в последний момент у меня из-под носа его выдернули.
– Леля, – взмахнул руками Митя, когда тот самый Максим поднял его на руки.
– Ну что, разбойник? Ты уже решил, когда приедешь ко мне в гости?
Было видно, что Митя с ним общался, он его знал, он перед ним не тушевался и не напрягался.
– Не знаю, может, лучше ты к нам?
– Тогда договорились, – произнёс Максим и протянул кулачок. Митя с радостью по нему стукнул, и потом они закончили приветствие каким-то движением пальцами.
Макс опустил Митю на пол и поднял глаза на меня.
– Поскольку нам теперь не будет мешать ваш муж, может быть, мы познакомимся более приватно?
Я пожала плечами и заметила.
– Мне достаточно того, что мой зять вам доверяет, и все. – Я произнесла это медленно и двинулась дальше, к выходу, намереваясь выдохнуть и привести в порядок макияж, но когда я вышла из зала, горячие пальцы сомкнулись на моём запястье.
Я обернулась и недоумённо уставилась на Макса.
– Меня просто переполняли чувства, когда я такое ляпнул, но на самом деле на бабушку вы как-то не особо похожи. – Он оскалился, усмехнулся, а в чёрных лукавых глазах заблестели искорки.
Я с хладнокровием, присущим викингам, потянулась, разжала его пальцы со своего запястья и только хотела было что-то сказать, отбрить его как следует, но в этот момент из зоны отдыха появился Альберт.
Он двинулся на нас такой здоровущей тёмной скалой и, встав у меня за плечом хрипло спросил:
– Какие-то проблемы?
В этот момент я наконец-таки отцепила пальцы Макса от своего запястья и передёрнула плечами, а этот поганец, оскалившись, качнулся вперёд и ехидно произнёс:
– Нет, папаша, уже никаких проблем.
И дважды стукнул Альберта по плечу.
Да блииииин…
24.
Я кожей ощутила, как от Альберта начал исходить пьянящий, обжигающий жар.
Я знала, что такой насмешки он не простит, я знала, что после такого день рождения внука закончится максимально быстро.
Я сделала шаг в сторону, загораживая Альберта собой, и перехватила его за руку.
– Алёна, иди к столам. – Прозвучал над головой голос мужа, но я сильнее сдавила его пальцы.
– Альберт, мне надо тебе кое-что сказать.
Макс, оскалившись, смотрел на за этой пантомимой, понимая, что провокация удалась и от скандала отделяет условно хрупкая женщина, вставшая между.
– Алёна!
– Альберт мне надо с тобой поговорить. – Ещё раз произнесла я тихо и толкнулась спиной в грудь мужа, потому что у меня перед глазами просто стояла картинка, как самыми первыми полетят ледяные статуи. Альберт просто снесет их для того, чтобы оторвать кусок и втащить Максу по шее.
А напряжение тем временем росло такое, что искры между нами тремя заполняли пространство.
– Ну, поговорите, – усмехнулся Макс, понимая, что я не дам случиться скандалу.
И наверно с его стороны было великодушно не залипать Альберта. Максим сделал шаг в сторону, обогнул нас, и я, развернувшись к Альберту, только приоткрыла рот для того, чтобы сказать, что он ведёт себя неподобающе, и вообще эта ситуация из ряда вон выходящая.
Но бывший муж не дал мне ничего произнести, перехватил больно за запястье и сделав шаг вправо, резко затащил меня в одну из комнат отдыха.
– Ты что себе позволяешь? – Хрипло спросила я, глядя на мужа. А его вся злость, агрессия, которая должна была выплеснуться в этот момент, она сейчас была адресована только мне.
Я туго сглотнула, делая шаг назад, Альберт, оскалившись, спросил:
– А что это ты у нас в доброго самаритянина играешь? Надо же, встала грудью на защиту своего сосунка!
– Альберт, ты о чем? – Произнесла я, растерянно покачивая головой. Мне что, надо было сидеть и подсвистывать с трибун, чтобы ты здесь разнёс все к чёртовой матери, при этом наплевав на то, что здесь полный зал твоих инвесторов, клиентов, партнёров, наплевав на то, что здесь происходит, день рождения твоего единственного внука.
Но Альберт сощурился, сведя брови на переносице.
– 0Й, ну давай тут, не заливай, ладно? О внуке она подумала, а когда ты с этим паршивцем на диване сидела, ты о внуке не думала?
– Ты сейчас что вообще несёшь? Ты какое право имеешь мне такое говорить?
– Я обычное право имею такое говорить, – надвинулся на меня муж, заставляя ещё сделать один шаг вглубь комнаты.
Я резко обернулась, осматривая пространство, поняла, что мы с ним заперты здесь вдвоём.
– Я все права имею, чтобы говорить так, вести себя так и поступать так, как хочу, и не тебе решать, что здесь уместно, а что неуместно, поэтому, если уж сердечко забилось при виде молоденького мажора, то давай ты не будешь это акцентировать настолько явно! – слова саданули меня, прошлись, острой бритвой по сердцу, перерезая хрупкие нити, которые до сих пор связывали меня и бывшего мужа.
Это все ложь, когда говорят, что разводишься, и все становится пофиг, как будто бы человек исчезает, умирает чисто у тебя в душе. Нет, это не так. Все равно, помимо злости и ненависти из-за того, что в социуме вы привязаны друг к другу посредством семьи, какие-то связи, нити, тонкие, паутинные продолжают связывать сердца.
Эти нити могут быть нитями благодарности, нежности, прошлой заботы.
А своими едкими фразами и колкостями Альберт ударил бритвой и перерезал все оставляя моё сердце трепыхаться в пространстве.
Я сдавила ладони в кулаки, ощущая, как к лицу прилила кровь, к шее прилила кровь, и, наверное, я нереально раскраснелась.
Меня аж потряхивало от созданной ситуации.
Мне казалось, что Альберт не имеет никакого права таких вещей мне говорить, кто он, судья мне, что ли? Да никто он мне теперь.
– Знаешь, что ты такими фразами со своей девкой будешь общаться, а когда ты разговариваешь со мной, будь добр выдерживать дистанцию и сохранять подобающее для нашего возраста и для нашей ситуации отношения.
– Что, с девкой со своей? А значит, ты теперь с мальчишкой со своим будешь?
Альберт качнулся ко мне, взмахнул рукой, сцепляя мои запястья вместе, сдавил так сильно, что я чуть ли не взвизгнула, дёрнулась назад, чтобы выбить руки из его захвата, но он только сильнее их сдавил, а второй рукой перехватил меня за талию, прижимая к себе.
– Что? Мальчик красивый на дорожке появился, да такой красивый, что заинтересован в тебе, слюни пускает. А ничего, что он слюни пускает на мою жену, мной сделанную женщину, на мои бабки содержащуюся женщину.
– Заткнись, – произнесла я, ничего не видя перед глазами. Казалось, как будто бы перед ними повисла мутная пелена, такой густой туман молочно-серый. По горлу прокатился комок.
Это, наверное, боль так отзывалась.
– А что, заткнись, я не прав, конечно, яйца подкатывать к упакованной бабе многого ума не надо, а ты попробуй эту бабу содержать. Это на мои деньги сделанная баба.
Я не была сделанной, у меня не было ни имплантов в груди, не было накаченных туб, нарощенных волос, ногтей длинных, которыми только макароны собирать, ничего у меня этого не было, и я не понимала, о чем сделанном говорил сейчас Альберт, но слова его с каждым разом только сильнее и сильнее вталкивали меня в озеро ненависти.
– Ты что себе позволяешь? Ты что думаешь, что я такая же, как твоя беременная девка. Ты либо сейчас закроешь свой рот, либо будешь следующие десять лет извиняться за каждое произнесённое слово.
– Алёнушка, тут не за что извиняться, я правду говорю, если тебе она не нравится, это твои проблемы, но факт остаётся фактом. Какой-то мудак решил подкатить к моей бабе. Бабе, которую я содержу. И уж не надо здесь закатывать глаза при виде того, что я отстаиваю свои позиции!
– Я не твоя, – прорычала я и резко дёрнулась назад. Так, что ноги подкосились и каблуки противно скрежетнули по гладкому кафелю, но я смогла вырваться взмахнула руками, удерживая равновесие, а перед глазами поняла, что застыли слезы. – Не смей такого говорить. Ты вообще на эту фразу потерял какое-либо право, когда свою беременную девку притащил к нашим друзьям, к нашим детям, ты если здесь такой хороший, правильный, рассуждаешь чисто по-мужицки, по властному – моя баба, я её содержу. Так нихрена ты меня не содержишь. Я тебе ещё раз напомню о том, что я ушла, как ушла и не стала ничего у тебя вытаскивать.
