Текст книги "Зеркало для двоих (СИ)"
Автор книги: Анна Смолякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– Стоп, стоп, стоп! – Палаткин цепко схватил ее за плечо и чуть ли не силой втащил в квартиру. – А теперь рассказывай все по порядку: почему десять тысяч и откуда ты об этом знаешь?
Таня с ненавистью сбросила его руку и прислонилась спиной к двери.
– Пойдем в комнату, – коротко бросил Сергей. Он следил за тем, как она снимала куртку и сапоги, так внимательно, словно боялся, что она передумает и убежит. И только когда Таня осталась в драповых брюках, длинном сиреневом джемпере и толстых вязаных носках, развернулся к ней спиной.
«Ну, что он может мне сделать? В худшем случае, заедет по морде, – размышляла она, следуя за ним по темному коридору и с неприязнью прислушиваясь к звуку работающего в гостиной телевизора. – Надо же, развлекается! Ясно, что он в курсе дела, раз так в меня вцепился, и, однако, это не настолько его взволновало, чтобы отказаться от просмотра телепрограммы».
Однако телевизор молчал, зато говорили двое мужчин, сидящих на диване. Когда Таня вошла в комнату, они оба одновременно закрыли рот и посмотрели вопросительно даже не на нее, а на Палаткина, стоящего за ее плечом.
– А сейчас вот эта девушка по имени Татьяна, – он слегка подтолкнул ее в спину, – объяснит нам, что происходит. Мне кажется, она знает больше, чем мы. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься! – она демонстративно уселась в кресло, без спроса достала из лежащей на столе пачки сигарету и закурила. Сергей ничего не сказал, а сидящий на диване светловолосый парень в черной водолазке посмотрел на нее внимательно и не без интереса.
– Да, ты не ошибаешься, – повторила Таня, – я знаю много. И думаю, что тебя тоже пора просветить. Юля, чтобы вернуть на студию украденные тобою чужие деньги, сама организовала собственное похищение. Но связалась она с людьми, которых едва знает. Я просто не успела ее остановить. Если бы ты внес выкуп сразу, то все, скорее всего, было бы нормально, а сейчас я уже начинаю серьезно беспокоиться за ее жизнь.
Палаткин сдавленно простонал и крутанулся вокруг собственной оси, мучительно сжав голову ладонями. Белобрысый на диване как-то странно хмыкнул, а второй, широкоплечий, чуть полноватый, но красивый, задумчиво произнес:
– Да уж…
– Я знал, что бабы – дуры, но не думал, что до такой степени! – продолжать стонать Сергей, раскачиваясь из стороны в сторону. – Это же надо, целый женский отряд организовался, чтобы спасти несчастного Палаткина и наставить его на путь истинный… И самое ужасное, что я сам, сам во всем виноват!
– Н-да, – кивнул белобрысый, – напортачил ты порядочно… И все потому, что не можешь без своих дурацких вывертов. Что ж, теперь придется разгребать.
– Девушка, – обратился он уже к Тане, – вы хоть что-нибудь знаете о людях, к которым обратилась за помощью Юля.
– Да, – она, начиная чувствовать себя все менее уверенно, стряхнула пепел с сигареты, – у меня записан телефон этого парня… Но это, в общем, и все.
– Так, прекрасно! – белобрысый вскочил с дивана и принялся мерить гостиную шагами. А Татьяна вдруг подумала, что у него хорошие глаза умного и порядочного человека. – Таня, – он резко остановился рядом с ее креслом, – сейчас вы расскажете нам все медленно и по порядку. Кстати, давайте познакомимся. Меня зовут Михаил. Вот этого типа на диване – Олег…
– А меня – Сергей, – не к месту влез Палаткин. Она смерила его скептическим взглядом и отвернулась. За спиной раздался шорох выдвигаемого ящика, шелест каких-то бумаг. Таня принципиально не стала поворачиваться, хотя и Олег, и Миша с удивлением наблюдали за действиями Палаткина. Но он подошел к ней сам, наклонился, опершись смуглой рукой о белый, в широкую кофейную полоску, подлокотник кресла, и протянул самый обычный паспорт.
– Посмотри, пожалуйста, – он горько усмехнулся. – И предупреждаю заранее, паспорт я не крал…
Таня открыла первую страничку, чувствуя на себе его странный взгляд, и обмерла. В графе «фамилия» четким и красивым почерком паспортистки было написано «Селезнев»…
Они сидели в гостиной втроем и мрачно курили, когда в дверном проеме появился Михаил.
– Ну, что, други мои, все не так уж плохо, – сообщил он, барабаня пальцами по косяку. – Телефонный номер принадлежит Коваленко Андрею Евгеньевичу, проживающему, согласно прописке, в гордом одиночестве, работающему в товариществе с ограниченной ответственностью «Статус». В явной уголовщине гражданин Коваленко не замечен, и вообще, похоже, не особенно крут. Я тут попросил у ребят, чтобы его телефончик послушали, но по идее надо бы посадить «клопа» на одежду…
– Миша работает в ФСБ, – сдержанно пояснил Тане Селезнев и снова отвернулся. Она все еще избегала встречаться с ним взглядом, хотя и не чувствовала за собой никакой вины. Сергей кинул в пепельницу незатушенный окурок и откинулся на спинку кресла, не обращая внимания на то, что по комнате пополз противный, лезущий в глаза дым. Здесь и так было ужасно накурено, но эта вьющаяся сизая змейка раздражала не столько запахом, сколько видом. Олег, вздохнув, подвинулся на край дивана и двумя пальцами выловил дымящийся «бычок».
– Не дергайся, – он посмотрел на Селезнева и неодобрительно покачал головой. – Ты же слышал: телефон прослушивается, осталось только прицепить «жучок», и мы сможем проследить за большинством его контактов…
– Да, но когда это делать? Когда цеплять «клопа», когда организовывать слежку? У нас осталось два дня, всего два дня! И столько денег я за это время найти не смогу.
Часы все тикали и тикали. Таня даже удивилась, почему не заметила их просто непристойной навязчивости еще в тот раз, когда приходила сюда с Коротецким. Теперь они монотонно нагнетали напряжение. Миша отлепился от двери, подошел к шкафу и, повертев в руках бронзовую статуэтку, тоже посмотрел на белый циферблат с простыми прямоугольными коричневыми стрелками. Тане вдруг показалось, что и его раздражает бесконечное тиканье, а статуэтку он в ладони взвесил так, словно прикинул: что будет, если запустить ею в эти часы и заставить их заткнуться? Она откусила загнувшийся заусенец у ногтя большого пальца, поморщилась и помотала в воздухе кистью. Курить больше не хотелось, да и сигарет осталось мало, пусть уж достаются мужчинам…
– Знаете, Миша, – Таня произнесла это, не оборачиваясь, но чувствуя, что он оставил в покое статуэтку и теперь внимательно ее слушает, – у меня к вам два… нет, три вопроса. Во-первых, как быстро вы можете достать «клопа», во-вторых, насколько трудно его устанавливать. Ну, и в-третьих, дома ли сейчас Коваленко?
– Установить «клопа» просто, достать я его смогу примерно часа через полтора, а Коваленко еще пятнадцать минут назад снимал трубку… Это все, что вас интересует?
– Да, – она спокойно кивнула. – Просто у меня появилась одна интересная идея…
* * *
Юлька проснулась и резко села на кровати. Голова тяжело гудела, на смятой правой щеке залегли красные полоски. Она разгладила ладонью сбившееся покрывало и подошла к окну. Ну, конечно, небо уже совсем темное, и ни звездочки! Только луна, обгрызенная с одного края, унылая и глупая, да кое-где на внутренней стороне забора горят непонятные красные лампочки… Говорят же умные люди: нельзя спать на закате – нет, решила все-таки проверить на собственном опыте! Юля энергично помассировала корни волос, стараясь вызвать прилив крови к голове, поправила перекосившийся ремень на джинсах и с размаху плюхнулась в мягкое белоснежное кресло, затаившееся в углу. Кресло только тихо вздохнуло, покорно принимая ее в свои объятия. Она, не глядя, взяла с подноса, стоящего на журнальном столике, блестящее зеленое яблоко, ну прямо, как из рекламы зубной пасты, задумчиво повертела его в руке и в конце концов уронила на ковер. Оно упало с глухим стуком и тяжело покатилось к ножке кровати, преодолевая сопротивление длинного, мягкого ворса.
Спальня, которую ей любезно предоставили, была рассчитана на супругов. Широкая черная кровать с огромным овальным зеркалом в изголовье, две черные тумбочки с белой отделкой, на одной из них – белая фарфоровая ваза с хризантемами, на другой – яркие и бестолковые журналы, да еще пульты от телевизора и видеомагнитофона. Черная подставка для телевизора, черные дверцы встроенного шкафа, черный журнальный столик на тонких, похожих на стебли, ножках, и, по контрасту, ослепительно белая обивка кресел, белоснежный ворс ковра и белое покрывало на кровати, сшитое из какой-то удивительной ткани, мягкой и нежно-пушистой, как листья фиалки. Сейчас оба бра над тумбочками были включены, и от них по стене разбегались пучки света, по форме похожие на песочные часы. Верхний конус «часов» золотил тяжелую раму картины в духе Матисса…
Когда Алексей привел Юльку в эту комнату, она сразу же, с вожделением давно не спавшего человека, покосилась на кровать. После ночевки у дедушки-сторожа на узком деревянном топчане это произведение мебельного искусства манило с неимоверной силой. Алексей еще что-то рассказывал ей о ванной комнате в конце коридора, о бассейне в противоположном крыле дома, об ужине, который он просит разделить с ним, а Юлька уже чувствовала, как глаза ее неумолимо закрываются. Она с усилием разлепляла веки, но понимала, что ответы ее становятся формальными и невнятными, а взгляд все более затуманенным. Видимо, это понял и Алексей, потому что предложив ей как следует отдохнуть, вскоре ушел. Юлька, как сомнамбула, добралась до двери, закрылась на защелку, стянула с себя джинсы и бирюзовую шерстяную кофту на металлической «молнии» и, в одной маечке и трусиках, забралась в постель. Проснулась она часа через три, веселая и посвежевшая. Жизнь снова начинала казаться ей прекрасной. Наверное, Алексей уже позвонил Сереже. Значит, через пару часов он привезет деньги и заберет ее отсюда, и все, абсолютно все у них будет хорошо. Она потихоньку отдаст доллары Краснову, попросит его не поднимать шума, но, самое главное, она поговорит с Сергеем…
«Господи! – подумала Юлька, с наслаждением потягиваясь в кровати и сбрасывая с себя одеяло. – Я ведь ни разу не говорила ему, что люблю его! Ни разу! Надо будет объяснить Сереже, что он на самом деле лучше умнее, да просто в тысячу раз прекраснее этого Селезнева. Только как сделать так, чтобы он понял, что это не пустой треп? Как дать ему взглянуть на Селезнева моими глазами, почувствовать то, что я чувствую?.. Может быть, для начала, процитировать эту фразу про модные тусовки, которых стало модным избегать? Ну, да, старт хороший, от нее так и веет самолюбованием и выпендрежем. Только где я ее слышала?.. Ах да, это же Андрей говорил со мной о Селезневе в тот ужасно далекий вечер! Как странно все: сейчас мне помог Андрей, который еще тысячу лет назад принес в мой дом газету с объявлением о конкурсе двойников. Такое ощущение, что мы все бредем по замкнутому кругу, в центре которого восседает эта самая «звезда российского кинематографа»… Ну, ладно, хватит валяться, надо вставать и приводить себя в порядок. Скоро уже ехать домой».
Она заправила кровать, снова облачилась в кофту и джинсы, провела по волосам маленькой пластмассовой расчесочкой, как нельзя более кстати забытой в кармане, и, сев в кресло, стала ждать дальнейшего развития событий. Примерно через полчаса в дверь осторожно постучали. Юлька открыла защелку. В комнату заглянул улыбающийся Алексей. Он уже успел переодеться, и теперь на нем были темные брюки, белоснежная рубаха и надетый сверху мышиного цвета джемпер с у-образным вырезом.
– Надеюсь, вы хорошо отдохнули, Юлечка? – поинтересовался он тоном радушного хозяина.
– Да, спасибо, – она сделала шаг назад, пропуская его в комнату, но Алексей отрицательно помотал головой.
– Нет-нет, сейчас мы с вами будем ужинать, в столовой уже накрыт стол. Так что приводите себя в порядок и спускайтесь.
Юле вдруг стало неловко: конечно, такой дом, такое богатство и изысканность, и тут она со своей жиденькой зеленой расчесочкой и парой массажных шлепков по щекам. Привела себя в порядок, называется… Чувствуя, что краснеет, она еще раз уточнила у Алексея, где ванная, и закрыла за ним дверь. Минуту Юлька посидела в кресле, спрятав лицо в ладони и пытаясь справиться со смущением, а потом быстро встала и пошла умываться. И, в самом деле, чего особенно стесняться? Он прекрасно знает, что она ехала «с корабля на бал», вечерних туалетов и косметики у нее с собой нет. Значит, вполне достаточно будет чистого свежего лица, аккуратной прически и сияющих глаз… И вдруг она впервые за день задумалась над тем, почему Алексей все это делает? Привез ее в собственный дом, обращается как с королевой, собирается кормить ужином. Даже эту гарантийную пленку, которую она ему с готовностью наговорила, взял, явно стесняясь и чуть ли не начав заикаться от смущения. Никакой выгоды ему это дело не сулит, своей «неземной красотой» пленить его она, естественно, не могла, ворвавшись в квартиру растрепанная, заполошная, да еще и с красным от холода носом… Скорее всего, он близкий друг Андрея и просто хороший человек… А Андрей, ну, надо же! Кто мог ожидать от него такой отзывчивости, такой готовности помочь? Хотя, сразу было видно, что он нормальный, порядочный мужик. И она, как дура, со своей пощечиной…
Когда Юлька вернулась в комнату из ванной, действительно посвежевшая и уже совсем бодрая, то сначала даже застыла в дверях от неожиданности. В углу, возле окна стоял самый настоящий трельяж, которого десять минут назад точно не было. На полированной черной тумбочке лежали несколько массажных щеток, фен и тюбик с гелем для волос, в лучах закатного солнца искрились три разных флакона с духами, а на нижней полочке стояла большая пестрая косметичка. И тогда в Юлькиной голове раздался первый робкий сигнал тревоги. Точнее, даже не сигнал, а так, пока лишь его бесплотный призрак, но настроение неумолимо поползло вниз. Она подошла к трельяжу, открыла косметичку и нашла все необходимое. Здесь был и тональный крем, и пудра, и контурные карандаши четырех цветов, и тени, и тушь, и помады – в общем, все, что может понадобиться нормальной женщине, не имеющей особо экстравагантных запросов. Юля быстро прорисовала контур глаз, нанесла на веки немного коричневых теней, подкрасила тушью ресницы и потянулась к фиолетовому с золотом тюбику французской бордовой помады, когда поняла, что ее тревожит. Помадой явно пользовались, правда, совсем немного. В ней просто не было идеальной гладкой скошенной грани, не было нетронутой заостренности по контуру. Юлька задумчиво поставила помаду на место и закрыла крышечкой. В общем-то, в этом не было ничего странного. Естественно, что в доме до нее бывали женщины, может быть, любовницы Алексея, а может быть, его жена… Не ожидала же она, в самом деле, что и косметику, и все эти щетки с фенами привезут для нее из какого-нибудь магазина? И все-таки ею овладело чувство естественной брезгливости. Юлька, прекрасно понимая, что ведет себя не очень-то благородно по отношению к заботливому хозяину, все же внимательно осмотрела массажную щетку, опасаясь найти на ней чьи-нибудь чужие волосы, потом немного приподняла прическу феном, едва коснулась мочек ушей и воротника кофты прозрачной крышечкой от «Дюны» и вышла из спальни. Сначала она боялась, что заблудится в этом незнакомом доме, но очень скоро поняла, что опасения ее напрасны. Здесь не было запутанных лабиринтов и комнат, переходящих одна в другую. Юля спустилась по деревянной винтовой лестнице на первый этаж и оказалась в просторном холле. От холла ответвлялось два совершенно одинаковых коридорчика, но если один из них был совершенно темным, то в конце второго горел свет, и она чувствовала, что это сияние настоящего, живого огня…
В столовой горел камин, а на столе стояли два серебряных канделябра с витыми восковыми свечами. Алексей, сидевший в глубоком мягком кресле, встал ей навстречу и за руку подвел к столу. Ужин был накрыт на две персоны, и Юлька снова услышала уже знакомый звоночек тревоги. Впрочем, может быть, это просто было мелодичное пение серебряного колокольчика, в который сразу же позвонил Алексей? Через минуту в столовой появилась полная немолодая женщина, несущая на подносе две тарелки с чем-то мясным, пахнущим нежно и восхитительно. Юля послушно опустилась на старинный стул с высокой резной спинкой и подвинула к себе вилку и тарелочку с салатом. Алексей внимательно следил за ней своими прозрачными, удивительно голубыми глазами. То ли из-за того, что его взгляд пугал ее, то ли из-за того, что все это приключение начинало казаться странным, но Юлька решила заговорить первой, нарушив правила этикета.
– Я должна поблагодарить вас за помощь, – произнесла она спокойно, стараясь глядеть ему прямо в глаза, – но мне кажется, что вы уж слишком заботитесь обо мне. Понимаете, я чувствую себя неловко, мне не хочется чувствовать себя чрезмерно обязанной…
– Что значит «слишком заботитесь»? – поинтересовался Алексей, крошечной серебряной ложечкой накладывая икру из розетки.
– Мне кажется, что и трельяж с косметикой и духами, и ресторанный ужин – это немного «сверх». Вы же знаете, что я не смогу заплатить вам ничем, кроме собственной благодарности. И потом, я просто не понимаю, почему вы делаете это?
– Почему? – он усмехнулся. – Ну, во-первых, потому что мне хочется сделать приятное красивой женщине, а во-вторых, я люблю, чтобы люди сохраняли обо мне самые добрые воспоминания. Разве это так уж плохо?
– Вовсе нет, – пожала плечами Юлька и, взяв вилку, принялась есть салат. Ей очень хотелось спросить о том, позвонил ли он Сереже и когда она сможет уехать домой, но теперь это казалось неловким. После разговора о гостеприимстве и несколько неуклюжих изъявлений благодарности еще и намекнуть, что хочешь поскорее убраться отсюда? Нет, Алексей этого явно не заслужил. Юля изредка бросала на него быстрые взгляды. Он сидел на своем стуле прямо и ел очень красиво, ловко управляясь со столовыми приборами, локти его почти не отрывались от тела, а на красивом, правильном лице играли отблески каминного пламени. Все это напоминало ужин в старинном английском замке, и Юлька бы, наверное, не удивилась, если бы на середину комнаты, потягиваясь, вышел поджарый мраморный дог. Пожилая дама в длинном фиолетовом платье и белом фартуке появлялась еще несколько раз, принося то утку с яблоками, то румяный пирог, то десерт. Но красное вино в прозрачные бокалы Алексей всегда наливал сам. Свечи уже начали оплывать, оставляя на канделябрах неровные восковые потеки, когда Юля наконец решилась спросить:
– Скажите, вы дозвонились до Сережи?
– Да, конечно, – утвердительно кивнул он, поднеся бокал к губам. – Мы очень мило побеседовали и, по-моему, пришли к взаимовыгодному решению. Но пока еще, конечно, рано говорить о чем-то определенном.
– То есть как это рано?
– А так, рано… Но вам абсолютно не о чем волноваться. Я оставляю вас в доме с прислугой и охраной. Вы спокойно переночуете здесь, отдохнете… Кстати, можете перед сном искупаться в бассейне: купальные принадлежности вам уже, наверное, принесли… А завтра, ну, в крайнем случае, послезавтра отправитесь вместе со своим другом домой.
– Но я не могу завтра или послезавтра! – проговорила она, чувствуя, как холодеют губы. – Я и просила Андрея организовать это похищение так срочно, потому что время не терпит.
– Здесь я уже ничего сделать не могу, – Алексей развел руками. – Абсолютно все теперь зависит от вашего Сережи… Как, вы говорите, его фамилия?
– Палаткин.
– Ну, да, Палаткина…
Непонятно чему усмехнувшись, он встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Юлька тут же поднялась следом, без сожаления оставив в вазочке недоеденную клубнику со сливками…
Черный в лиловую полоску купальник и длинный махровый халат в самом деле лежали на кровати. Она взяла купальник двумя пальцами, опасаясь, что его тоже носила до нее какая-то женщина. Но на этот раз вещь оказалась совершенно новой, у выреза на груди даже болталась какая-то этикетка. Юля взобралась на кровать и подтянула под себя ноги. Не собиралась она переодеваться в этот дурацкий халат и уж тем более плескаться в бассейне… Почему, почему Сережа не смог забрать ее сегодня? Почему она должна еще целую ночь проводить в этом чужом доме на огромной кровати, среди черных тумбочек и белых, навязчиво пахнущих хризантем? Почему Алексей ей ничего толком не объяснил? Может быть, не захотел расстраивать? Но что, что могло случиться? Она скорее машинально взяла пульт от телевизора и нажала красную кнопочку. По РТР шли «Вести», русоволосая девушка-диктор в изящном коричневом жакете рассказывала о каких-то финансовых нововведениях и изменениях в банковской системе. И вдруг Юлька поняла, что все на самом деле объясняется очень просто. Скорее всего, Сережа сразу положил эти десять тысяч долларов в какой-нибудь банк и не может снять их так быстро, как хотелось бы. Господи, но тогда ведь все нормально, и можно не волноваться! Она, усмехнувшись прямолинейной ассоциативности собственного мышления (в этот раз слова диктора о финансах – деньги в банке, полдня назад, машина с тонированными стеклами – мафия и похищение), уже совсем с другим настроением рассмотрела купальник, потом быстро вылезла из джинсов и кофты, надела халат и вышла из комнаты.
Бассейн оказался не очень большим, но зато безумно красивым. Юлька почему-то неосознанно рисовала в своем воображении знакомую с детства картину: дорожки, отмеченные поплавками, красные и белые пенопластовые круги, подушечки для прыжков в воду и обязательно огромные электронные часы на стене. Детским впечатлениям соответствовала только пронзительно голубая вода, но здесь она дополнительно подсвечивалась маленькими лампочками, расположенными по краю бассейна. На стенах, выложенных кафельной плиткой с тонким, едва прорисованным узором, естественно, не было никаких часов. Время здесь словно замедляло ход, растворяясь в лежащих на воде бликах. Юля сняла халат и повесила его на спинку белого пластикового стула, а сама подошла к металлической лесенке и, держась за круглые перила, спустилась к воде. Но едва ее пальцы погрузились в нежное тепло, она тут же отдернула ногу, словно обжегшись. Сердце заколотилось бешено и часто, а на щеках выступила мучительная краска стыда. Сережка где-то там сейчас, наверное, сходит с ума от беспокойства за нее и приходит в отчаяние, а она, как наяда, собирается плескаться в голубых волнах, подставляя голые ляжки сапфировому сиянию лампочек! Юлька, переполняясь омерзением к самой себе, быстро надела халат, повернулась к выходу и успела заметить, как за приоткрытой дверью мелькнул чей-то серый силуэт. Это был третий и, наверное, самый яркий сигнал тревоги…
Потом она долго лежала, ворочаясь с боку на бок, страдая от бессонницы и нехороших предчувствий. Теперь все здесь казалось ей слащавым и фальшивым: и светская улыбка Алексея, и неуместный для исключительно деловых отношений ужин при свечах, и эти, доставляемые не то что по первому требованию, а по первому подсознательному желанию купальные и косметические принадлежности. Юля уже очень жалела о том, что надевала этот купальник и халат. Сейчас они, аккуратно сложенные, лежали на пустой полочке в стенном шкафу, но все равно она уже пользовалась ими, прикасалась к ним. И дело было даже не в том, что это видел кто-то из прислуги или охраны (а чей еще силуэт она могла заметить там, в бассейне?), а в ее собственном, внутреннем неприятном ощущении. Если бы только можно было избавиться от стойкого запаха чужой «Дюны», теперь уже впитывающегося в подушку!..
Юля уснула неожиданно, как будто провалилась в глубокую темную яму. И не видела этой ночью никаких снов. А когда она открыла глаза, было уже утро, и солнце заглядывало в окошко откровенно и радостно. Сегодня она даже в ванную пошла в своих джинсах и кофте, заранее продумав объяснения, которые она, в случае чего, даст Алексею. Но оказалось, что его в коттедже нет. Завтрак прямо в комнату ей принесла все та же пожилая женщина, она и объяснила, что хозяин появится только к вечеру. Впрочем, она не была склонна к разговорам и отвечала коротко и односложно. Юлька смотрела, как она методично поправляет на сервировочном столике приборы и тарелку с крахмальной салфеткой, свернутой конусом, как подвигает ближе к краю чашку с ненавистным кофе и блюдо с тостами, и постепенно переполнялась ненавистью к окружающей ее нарочитой изысканности. Она поела только немного йогурта из хрустальной вазочки, да и то лишь для того, чтобы не ослабеть от голода. Но даму, вернувшуюся за столиком, этот факт не особенно взволновал. Она выплыла из комнаты так же величественно и спокойно, как и вплыла.
Заняться после завтрака оказалось абсолютно нечем. Юлька просмотрела от корки до корки глупые журналы, валяющиеся на тумбочке, пощелкала пультом, переключая телевизор с программы на программу, и в конце концов решила изучить видеокассеты. Она, стопочкой, как они и лежали, перенесла кассеты на кровать и принялась рассматривать названия фильмов. По какой-то глупой иронии первой ей попалась «Золотая пуля» с Селезневым. Юлька невесело усмехнулась и отбросила кассету на край кровати, вторым оказался фильм, который они смотрели у Сергея дома… Она начала лихорадочно перебирать коробочки и очень скоро убедилась, что почти во всех фильмах участвовал Селезнев. Почти, если не считать одной кассеты. На ней был записан неплохой американский боевик, который она уже смотрела раньше. Но чувствовалось, что дело не в картине, а в оформлении коробки. Обложка была выдержана в черном цвете с единственной красной надписью посредине. «Супермен», – прочитала Юлька и с ненавистью швырнула кассету на пол.
Непонятная ирония хозяина дома казалась ей поистине странной. Он явно пытался ей что-то сказать, изощряясь в загадочности. Юля резко вскочила с кровати, одернула кофту и вышла из комнаты. Ей хотелось на улицу, на воздух, хотелось убедиться, что она свободна и может в любой момент уйти из этого нехорошего дома. Внизу, в холле, сидел молодой человек не особенно интеллигентного вида, он проводил Юльку взглядом до самой прихожей и только тогда тягуче произнес:
– Девушка, вы далеко собрались?
– Выйти подышать свежим воздухом. А что, это запрещено?
Парень не удостоил ее ответом, снова сгорбившись в кресле и опустив подбородок на могучую грудь. Она обулась, накинула куртку и вышла из дома. Снаружи коттедж не производил такого эффектного впечатления. Обычное здание из серого и красного кирпича с треугольной крышей и стрельчатым окошком чердака. Юлька осторожно, стараясь не поскользнуться, спустилась со ступенек. Тут же из-за угла безмолвной тенью вынырнул второй охранник в черных джинсах и темной кашемировой куртке до колен. Она кивнула ему с подчеркнутой вежливостью, протянула вперед руки, как бы демонстрируя, что у нее нет оружия, и отвернулась. Этот тоже не отреагировал абсолютно никак, но и обратно за свой угол не ушел. А Юлька вдруг с омерзением подумала, что весь этот дом населен молчаливыми и безмозглыми зомби, которые умеют только выполнять приказания хозяина. Она еще пыталась убедить себя, что все это делается исключительно ради ее безопасности, но собственные слова уже казались ей пустыми и неискренними. За ее спиной явно велась какая-то игра…
На улице сегодня было тепло и солнечно. Но впечатление от прогулки уже безнадежно испортилась. Юля еще немного послонялась туда-сюда по кирпичной дорожке, разглядывая окрестности и с мстительной радостью отмечая, что хозяин, наверное, все же не принадлежит к категории сильных мира сего, хотя и пытается производить такое впечатление. Иначе, в соответствии с его журнальными вкусами, вокруг дома обязательно должен был быть шикарный парк, а не эти три хилых, обглоданных зайцами деревца. Но вскоре ей наскучило изощряться в беспомощном ехидстве. На прощание вежливо кивнув охраннику, она снова зашла в коттедж и собралась уже повесить куртку на плечики, когда в голову вдруг пришла интересная и своевременная мысль: «А что, если отсюда придется убегать второпях? Слишком уж странно ведет себя этот Алексей. Но тогда лучше, чтобы уличная одежда была рядом, в комнате. В стенном шкафу для нее места хватит». Юля свернула куртку, взяла сапоги в руку и направилась к лестнице.
– Девушка, – послышалось за спиной, – одежду, пожалуйста, оставьте в прихожей.
«Проснувшийся» охранник смотрел на нее равнодушно, как на существо неодушевленное. Она постаралась улыбнуться своей самой милой и доверчивой улыбкой:
– Но разве гостья не может позволить себе маленький каприз? Алексей говорил, что я могу чувствовать себя, как дома. Я гуляю, где хочу, пользуюсь бассейном…
– Это вы в бассейне собрались в сапогах плавать? – уточнил парень.
– Нет, но… Я почему-то не думала, что это так принципиально…
– Принципиально, – бесцветным голосом проговорил он. – Оставьте, пожалуйста, куртку и обувь в шкафу… Или вам помочь?
– Не надо, – быстро сказала Юлька, вернулась в прихожую и швырнула сапоги так, что закачалась полочка.
У себя в комнате она долго металась из угла в угол, как лисица в клетке. Зачем-то подходила к окну и смотрела на второго охранника. Она абсолютно ничего не понимала, кроме, пожалуй, того, что всегда лучше бояться чего-то конкретного и известного. Примерно через час принесли обед, Юлька есть не стала, сразу же откатив сервировочный столик обратно к двери. Под ложечкой начинало сосать от голода, но она твердо решила не принимать никаких одолжений и любезностей от хозяина дома, пока не поговорит с ним начистоту. Она упала на кровать ничком и пролежала так, молясь о том, чтобы все кончилось благополучно, и проклиная Алексея с его дурацкой загадочностью, пока не уснула…
Юля сидела в кресле и равнодушно изучала картину в тяжелой раме, висящую на стене. По красному полю неслись в безумном танце какие-то странные черные существа женского пола, причем в руках у предводительницы хоровода было огромное зеленое яблоко, точно такое же, как валялось сейчас на ковре у ножки кровати. Юлька скосила на него глаза, но поднимать не стала. Пусть лежит себе среди разбросанных кассет. А что, живописный беспорядочек получается! Ее не волновали неодобрительные взгляды тетки в фиолетовом платье, впрочем, так же, как и мнение Алексея. Он заслужил такое отношение, и он его получит… Когда на лестнице раздались неспешные, явно мужские шаги, она только основательнее вжалась в белую спинку кресла и приняла вид независимый и неприступный.
– Здравствуйте, Юлечка, как вы себя здесь чувствуете? – поинтересовался Алексей с порога.
– Спасибо, хорошо, – ответила она. – Но я бы хотела кое-что спросить.
