Текст книги "Холодная"
Автор книги: Анна Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Глава 12
Дербери. Апрель, через три года.
– Эмма, – сказал герцог Клермонт, – неужели ты теперь всю жизнь проведешь в поместье? К чему это добровольное заточение?
Эмма пожала плечами.
– Ты молода, красива и должна наслаждаться жизнью.
Эмма молча улыбнулась и посмотрела на небо сквозь голые пока ветви деревьев сада. Скоро все расцветет, начнется очередной цикл жизни. Но только не для нее.
– Ваша светлость, – ответила она наконец. – Я глубоко благодарна вам за заботу, но – честное слово – все хорошо. Я вовсе не чувствую себя похороненной заживо.
Какая неприкрытая ложь!
– И я очень благодарна за то, что вы для меня делаете.
– Эмма, – герцог остановился и взял ее за руки. – Вот уже второй раз мне приходится продавать для тебя драгоценности. В чем дело? У тебя проблемы с деньгами? Почему? Насколько я могу судить, Дербери – процветающее поместье.
Эмма лишь улыбнулась.
– Мне разонравились эти драгоценности.
– Если ты оплачиваешь долги твоего мужа…
– То это мое дело, – перебила Эмма.
– Хорошо, – сдался герцог. – Если понадобится моя помощь, только скажи.
– Да, ваша светлость.
Они вернулись к дому. Коляска уже ждала герцога. Он поцеловал Эмме руку и уехал. Эмма проводила его взглядом, потом не спеша вошла в дом.
– Принесли почту, мадам, – сообщил Бичем. Она перевезла из городского дома большинство слуг, в том числе и дворецкого, но кое-кого оставила там, чтобы Теодор всегда мог воспользоваться домом, если он ему понадобится. И он им пользовался иногда. В последнее время визиты Теодора в Лондон сильно сказывались на карманах Эммы.
Эмма нехотя стала разбирать почту. Она уже боялась писем от посторонних людей, потому что чаще всего в них содержались требования оплатить долги ее мужа.
Первые два года после того, как Эмма уехала из Эшли-парка, прошли относительно спокойно. Иногда Эмма даже жалела, что от Теодора приходило все меньше счетов. Регулярно он присылал отчеты о том, что было сделано в поместье и на что была потрачена та или иная сумма. Когда был собран очередной урожай, счета и вовсе перестали приходить, хотя присылались отчеты. А в ноябре на пороге ее дома появился неприятный человек и предъявил расписку Теодора на тысячу сто двадцать фунтов. Эту сумму Эмма запомнила навсегда, именно с нее все и началось.
Мистер Кимбли заявил, что ее муж, барон Эшли, проиграл указанную сумму ему в честной игре, но отказался оплатить долг под тем предлогом, что у него нет денег. Почерк на расписке был знаком Эмме, и все же она засомневалась. Она написала письмо Теодору с просьбой объяснить, стоит ли верить этой расписке. Чтобы письмо по дороге не перехватили, а ответ не подделали, Эмма просила прислать с ответом Джеймса Кэмпа, которого знала. Теодор ответил так: «Миледи, данная расписка действительно имеет силу. Прошу вас, отправьте этого человека ко мне, я в состоянии оплатить этот долг. Мистер Кимбли, похоже, неправильно воспринял мои слова о том, что у меня нет денег. Я имел в виду, что нет с собой. Простите за доставленное беспокойство. Лорд Эшли.»
Прочитав это послание, Эмма расплакалась.
– Миледи, – спросил Бичем, – что случилось?
– Он умер, – ответила Эмма. – Теодор, которого мы знали, умер.
Теперь – она знала – его затянет это болото, и он будет играть до последнего своего вздоха. Теодор подтвердил, что расписка его, поэтому Эмма немедленно выдала мистеру Кимбли требуемую сумму.
До Рождества все был спокойно. От Теодора пришел только один крупный счет – ремонт хозяйского крыла дома. А через несколько дней она получила письмо от Теодора: «Миледи, нижайше прошу простить меня. Все деньги, которые у меня были, вложены в дело. Я не могу достать наличность. Мне не хочется огорчать вас, но, к величайшему сожалению, я опять проиграл, и теперь уже действительно не в состоянии оплатить свой карточный долг. К вам придут два человека, с расписками на семьсот и тысячу пятьсот фунтов. Если не затруднит, выдайте им деньги, пожалуйста. Ваш должник, лорд Эшли.»
Скрепя сердце, Эмма расплатилась по этим долговым обязательствам. Потом написала Теодору ответ.
«Милорд!.. – она уже привыкла называть его так в письмах. – Умоляю вас, не играйте больше. Вы должны помнить, к чему это приводит. Я не хочу вашего разорения, и от всей души желаю вам удачи и процветания. Считаю своим долгом напомнить о печальной судьбе вашего брата. Искренне ваша, Эмма Хоупли, леди Эшли»
Потом стали увеличиваться счета из Эшли-парка. И расписки тоже. Сначала ей приходили требования оплатить долги свыше пяти сотен фунтов, но потом эта сумма стала все уменьшаться. Очевидно, Теодор перестал справляться даже с малыми долгами. Количество расписок росло, и теперь требования очередной выплаты попадались Эмме в почте практически каждый день.
Сегодня герцог Клермонт привез ей известие, что выручил за очаровательный бриллиантовый гарнитур из пары серег, браслета и колье довольно внушительную сумму. Эти деньги положены на ее счет в банке. Эмма и не надеялась, что этого хватит надолго. Каждую неделю Эмма писала ему письма, умоляла остановиться, уговаривала, пробовала воззвать к его разуму – ничего не помогало. Из Эшли-парка перестали приходить отчеты, только счета. Эмма начала распродавать драгоценности заранее, чтобы запастись деньгами для выплат. Она боялась, что дальше будет только хуже, и тогда за ее украшения уже не дадут их настоящей цены.
Она медленно просматривала почту. Несколько приглашений… Извещение от поверенного о том, что банковский вклад принес ей еще несколько процентов дохода. Мало, слишком мало… А вот… К этим строкам она уже привыкла: «Дражайшая леди Эшли! Осмелюсь побеспокоить вас по поводу денег, которые проиграл мне ваш муж, сэр Эшли…»Далеко не все письма были такими вежливыми. Эмма закрыла глаза, не желая видеть сумму. Собралась с силами… Вот и все ее бриллианты.
Каждую неделю Эмма составляла указание поверенному. В конце его был список людей, с которыми следует расплатиться, если они предъявят расписку Теодора на указанную сумму.
Сначала поверенный пытался образумить леди Эшли, но потом махнул рукой, и только выполнял все ее указания.
Эмма занесла барона Уимбли в список и вскрыла следующее письмо. Оно пришло из Эшли. Счет на две с половиной тысячи. Без объяснений, куда. «На мелкие ставки Теодору,» – с горечью подумала Эмма и подписала счет.
Мелкий проигрыш в сто фунтов.
Еще один – сто пятьдесят.
Счет на две тысячи лорду Понсонби за лошадь. Две тысячи – за лошадь! Подумать только!
В дверь кабинета постучали.
– Миледи, – показался Бичем. – Вас спрашивает какая-то женщина.
Тон дворецкого сразу сказал, какого сорта женщина ее спрашивает. Такого еще не было. Эмма сказала дворецкому, чтобы пригласил посетительницу сюда, в ее кабинет.
– Мисс Эмери, – представил дворецкий гостью. Женщина нагло улыбнулась, пройдя мимо дворецкого.
– Леди Эшли? – самоуверенно спросила она.
– Да, я леди Эшли, – надменно сказал Эмма.
– А я любовница вашего мужа, – заявила она и без приглашения села в кресло, стоявшее напротив рабочего стола Эммы. Ошеломленная Эмма медленно поднялась из-за стола. Взгляд ее крепко держался за луну и звезды, приколотые на платье женщины. Теодор отдал брошь матери этой женщине. Более убедительного доказательства, что мисс Эмери – любовница Теодора, не требовалось.
– А я тут при чем? – холодно спросила Эмма, взяв себя в руки.
– Ну… – растерялась женщина. – Неужели вам все равно?
– Мы с мужем давно уже живем отдельно, – сообщила Эмма. – Он имеет право на личную жизнь.
– А платить за это кто будет? – капризно заявила женщина, но глаза ее наполнились слезами, и Эмме стало жаль мисс Эмери.
– Вы красивы, найдите другого покровителя, – в утешение сказала она, но тут же пожалела о своих словах. Если разборчивый Теодор сделал эту женщину своей любовницей, какое она имеет право разлучать их?
– Я люблю его, – разрыдалась мисс Эмери. – Но ведь одной любовью сыт не будешь. Я не знаю, что делать. Я не могу его бросить, но не могу же я умирать с голоду! Он… Я единственная для него, он сам так говорит, и это правда, я точно знаю. Он даже не заглядывается на других. Я так люблю его…
Сердце Эммы обливалось кровью. Вот та женщина, что стала единственной для Теодора. Не она, Эмма, а эта мисс Эмери.
Эмма сунула под нос девушке стакан с бренди. Девица глотнула не глядя и закашлялась.
– Простите, леди, – сказала она наконец.
– Ничего страшного, – сухо ответила Эмма. – С какой целью вы приехали сюда, мисс Эмери?
– Я не верила, что вы действительно живете каждый своей жизнью. Я хотела отомстить ему за то, что он держит меня в такой нищете, поссорив с женой, то есть…
– Ничего не получится.
– Я поняла, – женщина гордо поднялась. В глазах ее застыла грусть. – Простите, что побеспокоила, миледи.
Эмме показалось, что мисс Эмери искренне расстроилась и сожалеет о своем приезде. К тому же вид ее действительно свидетельствовал пусть не о крайней нищете, но о бедности.
– Подождите, – устало сказала Эмма. Мисс Эмери с опаской остановилась у двери.
– Что вы собираетесь делать? – спросила леди Эшли у любовницы мужа.
– Останусь с ним еще какое-то время… Если вы не возражаете, – насмешливо добавила она.
Эмма подавила ревность и боль.
– А дальше?
– Буду с ним, пока возможно. Ведь не голодаю, в конце концов. Я оставлю его только когда совсем невмоготу станет, – глухим голосом сказала женщина и вздернула подбородок: мол, попробуй, отговори, – не сдамся! Он мой!
– Тысяча фунтов в месяц тебя устроит?
– Если я оставлю его? – подозрительно уставилась на Эмму девица. Видно было, как в ней борются жадность и любовь.
– Нет, – нетерпеливо ответила Эмма. – Пока ты будешь оставаться с ним, я буду платить тебе тысячу фунтов в месяц.
Мисс Эмери посмотрела на леди Эмму как на сумасшедшую, торопливо завязала ленты шляпки и пошла прочь, бормоча:
– Сумасшедшая… Бедный Теодор. Зачем я только сюда поехала, дура несчастная…
Эмма потерла лицо ладонями. Она чувствовала себя настолько опустошенной и обессиленной, что не могла даже плакать.
Состояние вдовы Ренвик считалось ОЧЕНЬ большим. Эмма никогда не думала, что его можно растратить всего за полгода, но теперь убедилась: все возможно. У нее не осталось ничего ценного. Она продала все драгоценности, все мало-мальски ценные вещи в доме. Она забрала из банка вклад, приносивший ей проценты. Она уже заложила Дербери… И это стало последней каплей. Эмма решила, что едет к Теодору. Если понадобится, она стукнет его по голове и будет держать связанным, пока он не образумится. И самое главное, ей хотелось точно знать, насколько он изменился. Эмма боялась даже думать об этом. Что так изменило его, что заставило его играть «на деньги, которых у него нет»?
Дербери заложен, Эшли-парк, вероятно, тоже, как и лондонский дом. Но все это можно выкупить, если только… если только Теодор перестанет играть. Если не перестанет, ей останется только пойти в куртизанки. Впрочем, таких старых куртизанок почти не бывает.
Самое странное, что ни она, ни герцог Клермонт, который навещал ее еще пару раз и она, наконец, ему все рассказала, не знали большинство людей, которым был должен Теодор. Герцог предположил, что лорд Эшли играет в каких-то притонах, потому что в клубах джентльменов он почти не бывает. Герцог намеревался найти Теодора и хоть поговорить с ним. Если надо, вызвать на дуэль и пристрелить. Последнее предложение Эмма категорически отвергла. Она не сомневалась, что все еще можно поправить, не прибегая к таким крайним мерам. Герцог лишь печально покачал головой. Вот уже две недели прошло с тех пор, как герцог был у нее последний раз. От него пришло всего одно письмо, в котором сообщалось, что он не может нигде найти ее мужа. В Лондоне его нет, также как и в Эшли-парке. Лорд Понсонби тоже не знает, где Теодор. Мисс Эмери вообще отрицает свое знакомство с бароном Эшли. Кроме того, внезапно перестали приходить письма с угрозами засадить Теодора в долговую тюрьму и с требованиями выплат. Это напугало Эмму больше всего. Целая неделя – и ни одного долга! С одной стороны, это было к лучшему, потому что больше у нее ничего не было. Именно две недели назад герцог привез сообщение, что успешно получены деньги под залог Дербери. Все деньги ушли одному человеку – некоему никому не известному мистеру Пибоди. Герцог сообщил, что лично проследил за передачей денег. Мистер Пибоди ему не понравился – какой-то деревенский простачок. Вероятно, именно его невинный вид и обманул Теодора. Мистер Пибоди отказался говорить что-либо о своей игре с Теодором. Сказал только, что это их личное «жентльменское» дело и никто пусть в него не лезет. Клермонт не стал настаивать, хотя подозревал, что по этому мошеннику давно уж тюрьма плачет и до джентльмена ему ох как далеко!
Тем не менее, разыскать Теодора не могли. Это могло означать, что он сбежал от тех, кому должен, во Францию. Или же не сумел сбежать, и сейчас захоронен… в неизвестном месте.
Последний день июня. Прелестный день! Солнце, цветы, небо, спокойствие… И глубокое отчаяние на сердце леди Эммы.
Глава 13
Прогулки по саду стали ее единственной радостью.
Закутавшись в шаль, она часами ходила по дорожкам, вдыхала запахи трав и листвы, стараясь надолго запомнить их – неизвестно, долго ли ей еще придется наслаждаться жизнью в Дербери.
Еще она постянно мерзла. От пронизывающего ее насквозь холода не спасала даже пуховая шаль, которую раньше Эмма доставала только в самые морозные зимние дни.
Этот день был солнечным. Эмма медленно бродила по саду, подставляя лицо лучам солнца, пробивавшимся сквозь листву. Когда солнечный зайчик падал на ее лицо, ей казалось, что она чувствует его запах. Воздух казался ей ласковым, а трава приветливой. Все казалось живым, исполненным покоя и любви. Возможно, дело было в том, что больше не приходили эти ужасные письма с известиями о долгах Теодора.
Эмма позволила себе помечтать, как Теодор приехал к ней в гости. Вот они идут по дорожкам. Она держит его за руку, и его живое тепло проникает в самое сердце. Он склоняется и нежно целует ее в губы. Именно нежно, не желая физической близости. Потом говорит, что у него для нее есть подарок – и прикалывает на платье луну и звезды.
Эмма остановилась и, закрыв глаза, подняла голову. На щеке ее оказался светлый блик. Она почувствовала тепло и легонько потерла щеку ладонью, представив, что это Теодор погладил ее по щеке.
Но вот уже показался дом. Блаженное ощущение тепла тут же рассеялось. Эмма поплотнее закуталась в шаль и расправила плечи, готовясь встретить очередные трудности. Тропинка выходила к задней стороне дома. Эмма зашла за угол и увидела, как к дому подъезжает незнакомый черный экипаж. Ее пробрала дрожь. Кредитор? Или дурные вести о Теодоре?
Эмма поднялась по лестнице к главному входу в дом и остановилась на верхней площадке, готовая встретить незваного посетителя, кем бы он ни был.
Из кареты вышел Теодор. Эмма не сумела удержать на лице невозмутимое выражение. Если он сюда приехал, то… Что это значит?
– Что это значит? – так и спросила она у него.
Теодор пристально посмотрел ей в глаза и учтиво поклонился.
– Миледи, добрый день.
– Добрый день? – подозрительно уставилась она на него. Для него, может и добрый: Теодор вовсе не выглядел как опустившийся и разорившийся игрок. Костюм, пусть и немодный, был вполне приличным. На лице – решительность, в глазах застыло какое-то странное выражение.
– Вы… плохо выглядите, – наконец решился сказать Теодор. – Вам нужно отдохнуть.
«Я знаю. И ты должен знать, что все это из-за тебя,» – все это Эмма выразила одной единственной холодной улыбкой.
– Я сожалею, – сказал Теодор.
– Сожалеешь? – в сердце Эммы всколыхнулись два противоположных чувства: надежда и страх.
Она только сейчас обратила внимание, что Теодора сопровождали два всадника – охрана. Это означало одно из двух: либо у него есть деньги, либо он арестован. Но в таком случае что он делает здесь, если арестован? Позволили попрощаться с женой? Или приставили охрану к нему, чтобы не убежал, пока едет к жене, чтобы попросить у нее денег на оплату очередного долга?
– Мне нужно поговорить с вами, миледи, – решительно заявил он.
Очередной долг, устало решила она и обреченно протянула руку в сторону двери.
– Пойдемте.
Чем она будет платить, Боже? У нее больше ничего не осталось, кроме поместья. Заложить его опять? Продать? Сколько он должен? Осилит ли она эту сумму?..
Теодор прошел вслед за Эммой в гостиную, расположенную ближе всех к парадной двери. Слуги Дербери провожали его ненавидящими взорами.
Эмма присела на изящную софу и взглянула Теодору в глаза. Хоть держалась она прямо, но было очевидно, что это стоило ей огромных усилий. Она куталась в шаль, словно спасаясь от чего-то. Отчаяние безошибочно читалось в ее взгляде, обращенном на Теодора.
– Миледи, я прошу прощения, – повторил он.
– Сколько? – спросила Эмма.
– Что «сколько»? – удивился Теодор.
– Сколько ты проиграл в этот раз? – нетерпеливо пояснила она.
Теодор слегка улыбнулся.
– Нисколько…
– Тогда ты выиграл? – с надеждой спросила она, перебив его.
– Эмма, ты выслушаешь меня до конца хоть когда-нибудь? – с налетом раздражения поинтересовался он. Эмма тяжело вздохнула, поплотнее закуталась в шаль и прикусила губу. Убедившись, что она наконец слушает его, Теодор снова заговорил.
– Эмма, все, что случилось за последние полгода, было ненастоящим. Это была… глупая шутка.
Он напряженно следил за ее реакцией, но, очевидно, Эмма пока не понимала, о чем шла речь.
– Я не играл, – очень медленно сказал он. – Все расписки, кроме самой первой, были ненастоящими.
Никакой реакции. Она смотрела на него все тем же застывшим взором, полным отчаяния.
– Здесь, в сундучке, – оказывается, он принес с собой в гостиную небольшой сундучок; Эмма скользнула по нему рассеянным взглядом, – некоторая часть твоих драгоценностей и закладная на Дербери… Эмма!
Она потеряла сознание.
– Господи, – пробормотал Теодор, подбегая к софе. Слава Богу, что она сидела! Он как-то не ожидал такой реакции на свое сообщение. Он легонько похлопал ее по щекам.
– Эмма…
Ресницы ее затрепетали, она неуверенно открыла глаза, но взгляд ее все еще был неосмысленным.
– Тебе нужно отдохнуть, – пробормотал Теодор, поднял ее на руки и вышел из гостиной, глубоко сожалея о своей проделке, в результате которой уверенная, красивая женщина превратилась в это тусклое, усталое, отчаявшееся существо.
В холле с каменным лицом стоял Бичем.
– Где ее комната? – спросил Теодор. Дворецкий бросил невозмутимый взгляд на леди Эмму, презрительный – на Теодора, и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Сюда, милорд.
Когда Теодор положил леди Эмму на кровать, она вцепилась в его сюртук обеими руками.
– Не уходи! – взмолилась она. Так, как не раз делала в своих снах.
– Пришлите сюда ее горничную, пожалуйста, – сказал Теодор Бичему.
– Слушаюсь, милорд, – степенно выговорил он и аккуратно закрыл за собой дверь.
– Не уходи, – повторила Эмма.
– Не уйду, – тихо сказал Теодор, понимая, что она сейчас не в себе. Он снял с нее туфли, убрал шаль. Вошла Кэтрин.
– Помогите мне раздеть ее, – обратился Теодор к горничной. К счастью, в последнее время Эмма не носила корсет, так что раздеть ее до нижней рубашки не составило труда. Теодор и Кэтрин уложили леди Эшли под одеяло. Не успел Теодор отойти от кровати, как Эмма потянулась к нему:
– Не уходи…
Полагая, что жене сейчас вовсе ни к чему лишние беспокойства, Теодор отпустил горничную (которая, впрочем, вовсе не спешила уходить, оставляя миледи «с этим негодяем» – как называли Теодора слуги в Дербери – наедине, когда не слышала госпожа). Когда Кэтрин все-таки вышла, Теодор снял сапоги, сюртук, жилет, галстук и прилег рядом с Эммой поверх одеяла. Она крепко прижалась к нему, вынуждая обнять. Он гладил ее по голове, сознавая, что она позволяет это лишь от отчаяния, лишь оттого, что еще не пришла в себя после пережитого потрясения. Еще бы: после такой «шутки»! Черт его дернул проделать это?
Яркий солнечный свет бил прямо в глаза, когда Эмма проснулась. Она припомнила все, что было накануне, но не была уверена, не приснилось ли ей это. Если бы все было по-настоящему, то тогда Теодор спал бы рядом. Прошло, наверное, всего два часа с тех пор как она упала в обморок. Или нет, наверное, она даже еще не просыпалась нынче, и ей приснилась прогулка по саду, приснился приезд Теодора, приснился обморок – приснилось, что нет больше долгов. Это был сон, вызванный отчаянием. За последние недели она видела сотни таких снов.
Эмма позвонила Кэтрин, заставляя себя приподняться на подушках и встретить очередной день.
– Миледи, добрый день, – сказала горничная, входя в комнату. – Вы так долго спали, – обеспокоенно заметила она. Эмма слабо улыбнулась: вот бы вовсе не просыпаться! Во сне все так хорошо, во сне Теодор не проигрывал кучу денег и лег с ней спать.
Эмма съела тост с клубничным джемом, оставшимся с позапрошлого года, выпила чашку кофе и решительно встала с постели. Она вдруг засомневалась, а были ли вообще те две недели, когда она не получала требований к оплате?
Одевшись с помощью Кэтрин, Эмма подошла к столу, где хранила все личные бумаги, и просмотрела почту за последние несколько недель. Действительно, хоть это не приснилось. Она подхватила шаль и направилась вниз, полная решимости прогуляться – как это приснилось ей. С верхней площадки лестницы она заметила в холле… Теодора – и замерла. Это опять сон? Во всяком случае выглядел он также, как тогда, когда признавался в розыгрыше.
Он поднял голову и напряженно улыбнулся, глядя ей в глаза. Эмма решительно улыбнулась ему в ответ: что ж, если это сон, она насладится им как можно дольше.
– Добрый день, миледи, – поздоровался он, когда она наконец спустилась к нему. – Хорошо спали?
– Спасибо, милорд, – ответила она мягко. – Вполне.
Ободренный теплым приемом, Теодор расслабился. Он подал ей руку, и они вместе вышли в сад.
– Вы… помните, что я вам вчера говорил?
– Вчера?
– Да, вы проспали больше суток.
Эмма улыбнулась. Она же до сих пор спит, разве не так?
– Вы прощаете меня?
– Конечно, – беззаботно ответила она. Потом, зная, что сны всегда заканчиваются неожиданно и не желая упускать ни единого мгновения, повернулась к нему. – Поцелуйте меня.
Теодор нахмурился, и Эмма было испугалась, что сейчас он откажет… Это было бы нечестно, ведь это ее сон… Ей так давно не снились счастливые сны…
Но вот он обхватил ее лицо руками, большими пальцами отвел волосы с лица и нежно прикоснулся к ее губам. Потом отстранился и отпустил, с напряжением ожидая реакции. Эмма закрыла глаза и облизнула губы, пробуя его поцелуй на вкус. Ей понравилось.
– Еще, – с улыбкой попросила она. Но Теодор не стал больше целовать ее.
– Миледи, – с недоумением спросил он. – Что с вами?
– Теодор, не надо, – взмолилась она. – Лучше поцелуй меня еще!
Он снова нежно коснулся ее губ. Эмма поняла, что в этом сне ей, видимо, не дождаться большего. Она с сожалением улыбнулась ему, когда он отстранился, подала руку и потянула дальше по тропинке. С кротким изумлением он шел рядом с Эммой, едва поспевая за ней. Эмма же совсем не следила за тропинкой, хоть и глядела под ноги, поэтому она не заметила небольшой выемки в тропинке и, споткнувшись, упала. Теодор не успел ее вовремя подхватить, и одной рукой Эмма уперлась в гравий, которым были посыпаны дорожки. Она содрала кожу на ладони до крови и потрясенно смотрела на нее. Было больно. Но во сне не бывает больно до слез!
– Простите, миледи, – сказал Теодор и взял ее ладонь в свою. – Нужно промыть, пойдемте обратно в дом.
Эмма послушно последовала за ним обратно в дом, наконец-то начиная осознавать, что это на самом делене сон!
Кэтрин промывала рану, пару раз убирая из-под кожи маленькие камешки и каждый раз прося прощения за боль, которую причиняла госпоже. Эмма боялась смотреть на Теодора. Господи, а ведь если бы он поцеловал ее по-настоящему, то она не задумываясь попросила бы его овладеть ею прямо там, на тропинке!
Кэтрин перевязала ладонь и оставила Эмму и Теодора наедине в той самой гостиной, в которой накануне состоялся разговор.
– Миледи? – обратился к ней Теодор.
Она потрясенно подняла на него глаза:
– Ми…
– Миледи, что с вами? – по-настоящему обеспокоился Теодор. Она снова сидела на софе. Он подошел к ней, взял ее руки в свои. – С вами все в порядке?
– Так ты не играл? – слабым голосом спросила она.
– Нет, я не играл, – подтвердил он.
– Господи… – она забрала у него руки, встала с софы и прошлась по комнате. Теодор молча ждал ее приговора. – А… где бумаги? Ты показывал мне вчера бумаги?
Она повернулась к нему.
– Они в моей комнате, – с непроницаемым лицом ответил Теодор. – Сейчас их принесут.
Он открыл дверь в холл и попросил Бичема принести небезызвестный сундучок.
Эмма снова села на софу.
– Так это не сон… – пробормотала она, все еще не доверяя своим чувствам. Она даже надавила на раненую ладонь, причиняя себе боль, чтобы убедиться в реальности происходящего.
Теодор позволил себе незаметно усмехнуться. Итак, в саду она полагала, что все еще спит.
Бичем сам принес сундучок и, поклонившись почтительно в сторону Эммы, вышел.
Теодор положил чемодан на столик, открыл его.
– Можете убедиться, – сказал он, жестом приглашая Эмму к столику. Она нерешительно встала и подошла поближе, с опаской заглядывая внутрь. Бумаги… Еще плотные футляры, в каких обычно хранят драгоценности. Заметив ее нерешительность, Теодор открыл один из футляров. Там оказался ее бриллиантовый гарнитур. Дрожащими пальцами она коснулась холодных камней.
– Я не привез с собой все, – нарушил молчание Теодор, – побоялся быть ограбленным, но скоро вам пришлют все ваши драгоценности. По крайней мере, я надеюсь, что сумел найти все.
Полными слез глазами Эмма взглянула на него.
– Теодор, вы правда не играли?
Он твердо кивнул.
– Это была лишь шутка? – снова спросила она.
– Да, миледи.
– Как вы могли? – первая слеза скатилась у нее по щеке. Эмма присела на стул, стоявший рядом со столиком. Теодор молчал. – Как вы могли так… шутить? Вы хоть представляете, чтоя пережила?!
Поняв, что вот-вот сорвется на крик, Эмма заставила себя замолчать и отвернуться от Теодора. Он обошел столик, встал перед ней на колени и платком, оказавшимся у него в руках, аккуратно вытер слезы с ее лица.
– Простите, мне очень жаль.
Эмма старалась не расплакаться в голос.
– Не плачьте, – попросил он. – Оно того не стоит.
Он снова попытался вытереть ей слезы, но Эмма отвернулась, лишь плотнее кутаясь в шаль.
– Миледи, простите меня, – еще раз проговорил он, встал и вышел из комнаты, справедливо полагая, что она не хочет его видеть. После этого Эмма позволила себе зарыдать в полную силу.
