Текст книги "Холодная"

Автор книги: Анна Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 4

Утро принесло Эмме новые сомнения.

Она отправлялась в путь в карете. Позади следовало еще два экипажа, нагруженных ее сундуками. Сопровождало ее пять всадников: четыре грума и Теодор. По сравнению с дюжими охранниками Теодор явно проигрывал в росте и весе, но лондонским хлыщом совсем не казался. Хотя бы потому, что костюм на нем был явно не от самого модного портного. Лошадь его была обычной, не из таких, какими любят хвастаться остальные мужчины. Он был похож на секретаря какого-нибудь графа.

«Он, вероятно, не умеет выбирать костюмы и лошадей, – с сожалением подумала Эмма. – Но нет. Его костюм, хоть и не дорогой, сидит ладно. Но уж в лошадях он точно ничего не понимает. Наверняка с него за эту кобылу содрали втридорога.» Эмма не могла знать, что за полтора года бедного существования Теодор научился, как не поддаваться подобному обману.

Эмма пожалела, что сама поехала в карете, а Теодор на лошади. У них совсем не было возможности разговаривать. Она-то полагала, что он поедет вместе с ней в карете. Ошиблась, как и во многом другом. Хоть Теодор и не был идеальным наездником, но явно чувствовал себя в седле хорошо. Она совсем его не знала.

Приближалась ночь. Они подъехали к гостинице. Теодор спешился, удовлетворенно вздохнув. За весь день они сделали всего три остановки. Он помог жене и ее горничной выйти из кареты и повел Эмму внутрь таверны. Там было чисто, уютно.

– Добрый вечер, лорд Эшли, – поздоровался хозяин.

– Добрый вечер, мистер Крэддок. Две комнаты, пожалуйста. И ужин.

Хозяин взглянул на даму.

– Сию минуту, милорд. Что прикажете на ужин?

– Как обычно.

Эмма была так разочарована, что в таверне нашлось две комнаты, что не услышала дальнейшего разговора.

– Здесь хорошая еда, мадам, – по-своему истолковал выражение ее лица Теодор.

– Да, – холодно отрезала она и тут же пожалела, увидев, как мрачно усмехнулся муж. Она должна следить за собой, если хочет жить с мужем в мире и согласии.

Принесли ужин. Жареный цыпленок, яблочный пирог, сыр, молоко. Эмма с удивлением взглянула на мужа, который, как она полагала, должен был пить эль или вино, а никак не такой детский напиток, как молоко. Теодор заметил ее взгляд.

– У мистера Крэддока самое вкусное молоко на всей дороге до Эшли-парка, – сказал он с серьезным видом, но в глазах его светилась насмешка. – Эль, впрочем, тоже. Может, сказать, чтобы вам принесли его?

– Нет, спасибо, – снова холодно ответила Эмма. На этот раз ее холодность не произвела на мужа ожидаемого эффекта, он лишь насмешливо улыбнулся. Эмма тяжело вздохнула.

– Откуда у вас эта лошадь? – спросила она.

– Купил у Понсонби. У него конный завод.

– У него ничего получше не нашлось?

Теодор медленно закрыл глаза. Эмма подумала, что оскорбила мужа в лучших чувствах. Если он купил эту лошадь, то, вероятно, считал, что она лучшая на свете. Как же она привлечет мужа, если постоянно говорит то, чего ни в коем случае говорить не следовало?

Когда он открыл глаза, она с сожалением отметила, что его насмешливое настроение прошло.

– Почему же, он предлагал мне лошадей «получше». Я купил именно ту, что хотел.

Эмма подумала, что она тоже ему не нужна, но ведь он не покупал ее, скорее наоборот, она купила его. И продал его родной брат. Хорошо, хоть деньги достались самому Теодору и он имеет возможность покупать тех лошадей, которых хочет.

После ужина он проводил Эмму в ее комнату, пожелал спокойной ночи и ушел к себе. Эмма с сожалением вздохнула. Ей хотелось стать его женой по-настоящему, но, похоже, сам Теодор теперь этого не хотел.

Итак, ее муж не любит дорогих лошадей. С одной стороны, это обнадеживало, что ее состояние не будет растрачено в ближайшие дни. Да, конечно существовал брачный договор, по которому Теодор не имел права на ее состояние, но если у него не останется другого выбора, когда придется расплачиваться с крупными карточными долгами, он запросто может наплевать на эту бумажку, и Эмма ничего не сможет сделать. Хотя, честно говоря, подтверждений тому, что Теодор – игрок, у нее не было. Она пожалела, что в Лондоне не расспросила кого-нибудь из своих поклонников о пристрастиях Теодора.

Следующий день был точной копией прошедшего дня. Бесконечная дорога, одиночество и скука. Только во время остановок была возможность пообщаться с мужем. Впрочем, он не выказывал желания разговаривать, и отвечал односложно.

– Кто такая тетушка Жюстина? – спросила она за обедом, когда взгляд ее упал на обручальное кольцо.

– Сестра моей матери. Они дочери графа де Кризо.

– Ваша тетя живет во Франции?

– Да.

– Вы у нее жили последние несколько лет?

– Да.

– Почему вы не жили с отцом?

Теодор мрачно взглянул на нее и пожал плечами.

– Мы поссорились. Мадам, мне неприятна эта тема, – сказал он, прежде чем Эмма успела еще хоть что-нибудь спросить. Эмма опешила: она не привыкла к такому прямолинейному изменению темы.

– За что вы выбрали вашу лошадь? – после некоторой паузы спросила она.

– За покладистость, – с намеком ответил он. Эмма скривила губы. Она и так знала, что покладистости в ней не достает. И никогда она больше не будет покорной и послушной, если это не выгодно ей самой.

– Я и так не очень хороший всадник. Еще не хватало сломать себе шею, упав с лошади.

Эти слова изумили ее. Эмма привыкла, что если даже мужчины чего-то не умеют, то они никогда в этом не признаются: или будут бахвалиться, или в лучшем случае промолчат.

– А что вы умеете делать хорошо? – спросила она и почти сразу пожалела о своем вопросе. Теперь он будет говорить без остановки…

Теодор откинулся назад и задумался. Помолчал. Потом загадочно улыбнулся и ответил одним словом:

– Думать.

Эмма ожидала продолжения, а когда его не последовало, сама спросила:

– И все?

Он пожал плечами.

Теодор глядел ей в глаза и улыбался. Он красив, вновь отметила Эмма. Ну на самом деле, не то чтобы очень красив, скорее привлекателен, особенно когда улыбается. Глаза у него были серые. Сейчас в них плясали смешинки. Темные волосы слегка вились на висках. Интересно, находит ли он привлекательными голубоглазых блондинок – таких как она?

Он совсем не такой, как мужчины, которых она знала. Вряд ли кто из них оставил бы ее в покое в первую брачную ночь и в остальные ночи только потому, что она была холодна. Вряд ли кто-то из них так долго терпел бы, что ему наставляют рога перед всем светом, а потом ограничился простым оскорблением. Наедине. Теперь же Теодор и вовсе не поднимал эту тему. И еще вряд ли кто-нибудь из мужчин отверг бы ее, когда она сама предлагала себя. Любой был бы рад воспользоваться ее помешательством (иначе она не могла себе объяснить, почему вдруг вздумала предлагать себя мужу), тем более будучи пьяным, но только не ее муж. Теодор не производил впечатления слабого мужчины – ни телом, ни духом. Значит, все это происходило по каким-то другим причинам, и ей они были непонятны.

Она молчала, размышляя, и Теодор не делал попыток поддержать разговор.

Молоко! Ну кто бы из ее знакомых мужчин заказал молоко?! Сегодня он пил эль, как и она, но вчерашнее молоко не выходило у нее из памяти.

Эмма с нетерпением ждала ночи и отчаянно желала, чтобы в гостинице, где они остановятся на ночь, не хватило комнат на всех. Правда, он может отправить ее спать в комнату со служанкой, а сам заночует с охранниками. Ей казалось, что он человек непривередливый и не будет страдать, что приходится провести ночь в неподобающем окружении.

Приближался вечер, они подъехали к гостинице. Эмма окинула взглядом двор, заполненный каретами, их явно было слишком много. Возможно, ее пожелание сбывается.

– Имеется всего одна комната с маленькой гардеробной, – сообщил Теодор, когда она уже сидела за столом в общем зале. Сердце Эммы ухнуло куда-то вниз. Она подняла на мужа взгляд. – Одна кровать в комнате и одна в гардеробной. Охранники сказали, что не имеют ничего против ночевки на конюшне. Ваша служанка будет спать в гардеробной, рядом с вами, так что очевидно, мне тоже придется ночевать на конюшне.

Эмма разочарованно опустила глаза. На лице ее появилось холодное выражение. Теодор истолковал его по-своему. Голос его стал холоднее.

– Но если вам, мадам, не нравится иметь мужа, ночующего на конюшне, то мне еще меньше нравится иметь жену, которая допустит это.

Эмма молчала, потому что чувствовала: любое слово сейчас приведет к ссоре, и все надежды окончатся ничем. Не говоря ни слова, они съели свой ужин. Потом он проводил ее в комнату, где уже ждала служанка. Теодор бросил быстрый взгляд на кровать, не позволяя себе мечтать о несбыточном.

– Если вам больше ничего не нужно, мадам, то я покину вас, – сказал он. Вот он, ее шанс, поняла Эмма.

– Вы можете остаться здесь, – ничего не выражающим голосом произнесла она, даже не глядя на Теодора. Некоторое время он сверлил ее подозрительным взглядом, потом спросил:

– За что такая милость?

– Вы мой муж, – слегка рассердилась она, что сделало ее голос совсем ледяным.

«Естественно, это неприлично, когда муж достойной леди Эммы недостойно спит на конюшне,» – подумал Теодор и слегка ухмыльнулся. Эмма заметила ухмылку, но не смогла разгадать ее смысл.

– С удовольствием останусь, мадам. Вы очень любезны, – с едва заметной насмешкой сказал он. – Я приду через полчаса, мадам.

Он оставил ее готовиться ко сну.

Эмма нервничала. Уже через десять минут она лежала под одеялом, ожидая, когда он придет к ней. «А вдруг он передумает?» – забеспокоилась она. Вдруг сейчас появится другая комната, где он мог бы переночевать? Хотя с чего бы? Но если он и придет, то захочет ли воспользоваться правами супруга? Если захочет, как она должна себя вести? Дать понять, что будет только рада этому, прямо горит от нетерпения?.. Обнять в ответ, ответить на поцелуй, стонать и извиваться в его объятиях. Пусть она не чувствует того, от чего могла бы стонать и извиваться, но мужчинам такое поведение приятно, она не раз убеждалась.

В дверь постучали.

– Кто там? – спросила Эмма.

– Лорд Эшли, – ответил ее муж. – Я могу войти, миледи?

– Разумеется, – раздраженно ответила Эмма. Она слышала в голосе его иронию. Она так волнуется, а он только и может, что издеваться.

– Благодарю покорно, – ответил он, входя в комнату и запирая за собой дверь. Некоторое время они глядели друг другу в глаза, словно оценивая противника. Потом Теодор наконец сдвинулся с места, обогнул кровать, задув по пути единственную свечу.

– Я понимаю, мадам, что вам это не очень нравится, но я намерен воспользоваться вашим опрометчивым предложением, – говорил он, раздеваясь. – Меня не очень привлекает идея спать на конюшне.

Эмма затаила дыхание, когда он забрался под одеяло. Она почувствовала на щеке его дыхание и поняла, что он смотрит на нее. Ему осталось только склониться к ней и поцеловать ее, и тогда… Но прошла одна минута, другая, и ничего не произошло. Он по-прежнему просто смотрел на нее. Правда, что он мог увидеть в полной темноте?

– Чего ты ждешь? – в недоумении спросила она, не выдержав напряжения.

– Чуда, – ответил он после короткой паузы. Голос его был сух, как воздух в пустыне, без тени иронии. После этого он наконец отвернулся, устраиваясь в постели.

«Какого чуда?» – в полной растерянности подумала Эмма. Может, он не состоятелен как мужчина, не в состоянии взять женщину? Тогда понятно, почему у него нет любовницы. Но нет, когда Теодор говорил с братом, он очень возмущался, что Джонас обрек его на монашескую жизнь. Значит, в принципе он способен. Вероятно. Она припомнила первую брачную ночь, когда он целовал ее и прижимался к ней всем телом. Был он возбужден или не был? Может быть, все дело в ней, может быть она не возбуждает его? С такими грустными мыслями она заснула.

Поместье производило угнетающее впечатление, вынуждена была признать Эмма. Когда они проезжали через деревню, опытным взглядом она отметила заплатки в крышах домов, в сараях, в оградах – словом, везде. Видно было, что многие дома пустовали: очевидно, кто-то предпочел уехать в поисках лучшей жизни. Дорога, ведущая к дому, находилась в ужасном состоянии, хотя было заметно, что ее уже начали ремонтировать. Эмма улыбнулась: Теодор не зря тратил время и ее деньги. Вероятно, если она попросит, он покажет ей и остальные улучшения. Она действительно собиралась помочь ему и даже дать еще денег, если потребуется. А судя по тому, что Эмма видела из окон кареты, они ему определенно потребуются.

Они подъехали к дому незадолго до обеда. Эмма очень надеялась, что у Теодора приличный повар.

Эмма восхищенным взглядом окинула дом, когда выходила из кареты.

– Не обольщайтесь, мадам, – заметил ее взгляд Теодор. – Снаружи дом выглядит лучше, чем внутри.

– Посмотрим, – с непроницаемым видом ответила она. Войдя в холл, Эмма поняла, что Теодор был прав. Большой зал был бы великолепен, если бы не некоторые детали: пожелтевшие от времени обои, осыпавшаяся позолота с потрескавшейся лепнины на потолке, темные квадраты на пустых стенах в тех местах, где когда-то висели картины, старая потертая мебель. Правда, все было вычищено.

В холле выстроилась немногочисленная прислуга.

– Леди Эшли, добро пожаловать, – сказал Теодор, когда они вошли в холл. – Дворецкого нет, – сообщил он. – За прислугу отвечает миссис Кэмп, экономка. Она единственная, кто остался здесь с прежних времен. Ее муж мистер Кэмп, садовник. Их сын Джеймс – конюх. Сьюзен – жена Джеймса – горничная. Миссис Кэмп также является на сегодняшний день главным поваром, а на кухне ей помогает Мэри Джонсон. Джейн Филдс, тоже горничная. Вот и весь штат, мадам, – сухо улыбнулся Теодор. Эмма медленно кивнула слугам. Всем им очень не понравился высокомерный взгляд новой госпожи, особенно экономке.

– Миссис Кэмп, обед готов? – обратился барон к экономке.

– Да, милорд. Мы вас ждали, – почтительно ответила она.

Как странно было слышать почтительность и уважение в голосе слуг, обращавшихся к лорду Эшли. В ее лондонском доме интонации были совсем другими.

К сожалению, в этот момент они как раз входили в столовую, и Теодор принял хмурое выражение ее лица на счет помещения.

– Надеюсь, вы не возражаете поужинать, не переодевшись? – спросил он.

– Нет, не возражаю.

Она даже не задумалась об этом. Вообще-то, куда лучше было бы переодеться, прежде чем обедать. Но на самом деле не все ли равно? Особенно когда не хочется выглядеть в глазах мужа сварливой особой.

– Это малая столовая. Раньше ею пользовались редко. Я же, наоборот, пользовался до сих пор только ею, потому что главная столовая в очень плохом состоянии. Кроме того, зачем мне одному большой стол? – он мрачно усмехнулся. Эмма рассеянно скривила губы в ответ. – Если вы пожелаете, мадам, мы сможем открыть большую столовую, но я бы не хотел этого. Не люблю потолки, норовящие обрушиться мне на голову.

Стол был круглым, и это делало хозяйское место, которое занял Теодор менее значимым. Ее он усадил напротив себя, но расстояние между ними было небольшим, они могли свободно разговаривать. Обед оказался простым, но вполне приличным.

– Спасибо, было вкусно, – вежливо сказала Эмма, закончив обед. Теодор кивнул.

– Я рад, что вам понравилось. А теперь я покажу вам дом. Сожалею, что не имею возможности сразу отвести вам готовую комнату, – он подал ей руку и вывел из столовой. – Большинство комнат в этом дворце в ужасном состоянии. Я подумал, что будет лучше, если вы сами выберете, где будете жить.

Эмма кивнула в знак согласия. Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж и направились в правое крыло, где располагались хозяйские апартаменты. В пустых коридорах царило гулкое холодное эхо.

Теодор усмехнулся, когда они подошли к первой двери. Эмма бросила на него вопросительный взгляд.

– Первые несколько комнат – детские спальни, игровые и классные комнаты. Полагаю, не имеет смысла осматривать их сейчас.

Напоминание о том, что их брак ненастоящий и никакой надежды на детей нет, больно укололо Эмму. Как странно… Она думала, что уже давно потеряла надежду иметь детей. Оказалось, с новым браком эти надежды вернулись.

– Да, не имеет смысла, – несколько сердито ответила она.

– Эти две комнаты свободны. Обычно в них жили какие-нибудь родственники, приезжавшие в гости.

Одна из комнат была ужасающе безвкусной: обита розовыми обоями, везде зеркала, рюшечки, потемневшие от времени и пыли, флакончики. Запах прежней обитательницы в комнате не сохранился, но его было легко представить: нечто сильное, удушающе сладкое.

– Последней здесь жила так называемая кузина моего отца, – Эмма с удивлением отметила, насколько невыразительным стал голос Теодора, когда он заговорил об этой особе. – Не знаю, по какой причине она отказалась от апартаментов баронессы, но крайне благодарен ей за это. Хотя, если честно, эта комната одна из немногих, которые хорошо сохранились и не продуваются всеми ветрами. Вероятно, будет нетрудно переделать ее, если понадобится. Слуги только принялись за уборку дома, и начали с первого этажа. Скоро они доберутся и сюда. По крайней мере, хоть выкинут весь этот… хлам.

Они перешли в следующую комнату.

– Здесь некоторое время жил мой дядя. Он увез нас во Францию сразу после смерти мамы.

Теодор окинул задумчивым взглядом пустую серую комнату, остановившись на выцветшем пейзаже над камином – единственном украшении.

– Не советую вам жить здесь. Угол у окна протекает, а по полу дует. Кроме того, я помню, что здесь всегда было холодно.

Он открыл очередную дверь и медленно, устало вздохнул.

– Это – спальня хозяина.

Эмма едва заметно скривила губы (что, впрочем, не укрылось от Теодора). Комната поражала своими огромными размерами. Когда-то она была роскошной, но теперь производила унылое впечатление. Огромная кровать, застланная серым одеялом. Пустые столбики без балдахина. Пустое место над камином. Чугунные подсвечники, с которых облетела позолота. Вытертый ковер перед кроватью. И никакой больше мебели.

Эмма подошла к окну и облегченно вздохнула. Картина за окном была бесподобна. Зеленые лужайки парка, цветущие деревья в саду и… цвет. Яркий, зеленый цвет кругом.

Отдохнув и набравшись духу, она снова вернулась мыслями в этот мрачный дом.

– Я здесь не живу, – сказал Теодор. – Эта спальня тоже продувается всеми ветрами. Пойдемте, мадам, покажу вам спальню баронессы. Хотя должен предупредить, что она практически не отличается от этой.

В молчании они прошли через две гардеробные в смежную спальню. Эмма подавленно огляделась. Та же самая серость. Только кровать поменьше и поизящнее. «Как красавица в гробу,» – подумала Эмма и передернула плечами от жутких ощущений. По сравнению с этим склепом розовая комната казалась просто райским садом.

– Последние четыре комнаты предназначались, видимо, для подросших детей. Ни я, ни… – Теодор замешкался, потом договорил с усилием, – ни мой брат не доросли до них.

– У вас есть брат? – Эмма решила, что будет логичным спросить его об этом, совсем забыв, что одно упоминание о брате она уже пропустила мимо ушей. Они осматривали очередную комнату, которой давно не пользовались.

– Есть. Джонас Хоупли, может слышали о таком? Полагаю, именно он устроил нам ловушку, – Теодор не удержался и предпринял еще одну попытку убедить ее в своей невиновности. – Попытайтесь вспомнить, может быть, он вертелся рядом с вами тем вечером и уговаривал что-нибудь выпить. Такой симпатичный молодой человек, похожий на меня, только пониже, постройнее и повеселее.

Теодор невесело усмехнулся.

– Все говорят, что мы с ним очень похожи.

Эмма отвернулась от него, чтобы не выдать, что она уже знает, что Теодор не виновен. И как теперь ответить ему? Если она вдруг скажет, что верит ему, он начнет сомневаться, с чего бы это. Придется признаться, что подслушала их разговор. А если высказать недоверие, то план помириться с мужем отодвинется еще дальше.

– Впрочем, оставим это, – сказал Теодор, когда она не ответила, и Эмма с сожалением поджала губы. Все равно получилось плохо.

– Я живу в этой комнате, – сообщил он, открывая следующую дверь. В леди Эшли мгновенно пробудился интерес. Комната не отличалась элегантностью, скорее, представляла собой образец холостяцкого жилья. На столе в беспорядке – книги, журналы, листы бумаги. На стуле висит какая-то одежда. Правда, прибрано – очевидно, до хозяйских комнат служанки все-таки добираются. Горел огонь в камине.

– Вторая комната, где относительно тепло, – сообщил Теодор. – Есть еще несколько прилично сохранившихся комнат в гостевом крыле. Если вам, мадам, не понравится ни одна из этих, то можно будет сходить оценить те.

Эмма сделала неопределенный жест.

Следующие комнаты не отличались ничем особенным, просто нежилые и безликие.

– Здесь, по-моему, тоже тепло, – сказал Теодор про комнату, соседнюю с его. – А в этой наоборот гуляют сквозняки, все-таки она на углу дома.

Они вышли в коридор и остановились напротив спальни Теодора.

– Итак, мадам, в какую комнату нести ваши вещи и прислать вашу служанку?

Эмма на мгновение пристально посмотрела ему в глаза.

– В эту, – и показала рукой на дверь в комнату, которую выбрал себе Теодор. Он иронично усмехнулся, словно не сомневался в ее выборе.

– Как угодно. Только дайте мне возможность собрать свои вещи. Сами пока можете располагаться.

Эмма похолодела от ужаса, когда осознала, что наделала: кажется, она только что выселила мужа из егокомнаты в егодоме! Ну скажите на милость, кому захочется иметь такую жену? А Теодор только и позволил себе усмехнуться, ибо настоящий джентльмен не противоречит леди, даже если она… дура! Круглая дура!