Текст книги "Иллюзия свободы (СИ)"
Автор книги: Анна Нил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Глава 7
Кэтрин Фостер.
Прошла уже неделя с момента выписки. Работы навалилось, как и ожидалось, много, но в основном это касалось журналистики. А вот что касалось криминала, я разобрала все отчёты в первые два дня. По-словам руководства, те идиоты в кафе были последними, а больше заданий не поступало. Да и вообще планирую уволиться, к чёртовой матери.
На счёт Деймона…А хрен его знает. Всё время говорил, что я тяжело пострадала, а сам выписал спустя две недели. Видимо, моё нытьё, что нужно попасть в офис, как можно быстрее – сработало.
Не могу сказать, что мы общались, в столовой я больше не была, так как Хардмоны всё-таки уехали, а вся еда находилась в моём холодильнике. Так что виделись мы два раза в день, во время обхода. Пациентов и плановых операций у него было много, так что время только на осмотр. У меня тоже было много работы, из ноута почти не вылезала, за что и получала выговоры с его стороны, но не более.
Често, даже скучать начинаю. Движется начало осени, обожаю гулять в эту пору. Вот и сейчас хожу и пью малиновый чай. Пока мою идиллию не перерывает какой-то парень, по виду одногодка Александры.
– Здравствуйте, профессор Фостер! – не узнаю его, но с другой стороны их было много, а в университете я проработала мало.
– Привет малой, как поживаешь? – смотрю на улыбающиеся чудо.
– Хорошо. А вы заняты? Просто хотел, чтобы ребята вас увидели. Честно, без вас скучно, – Я немного растерялась, но всё-таки согласилась и пошла за ним. Мы завернули в какой-то переулок, что мне показалось странным. Поэтому держала ухо в остро, готовая наброситься в любой момент. Привычка, что сказать.
Поворот, еще один. Выскакиваю во внутренний двор и тут же ежусь от охватившего холода. Точно, пальто ведь осталась в офисе. Рассеяно озираюсь в свете единственного фонаря, поэтому подошедшую фигуру замечаю не сразу. Еще одну. И еще. А потом на голову обрушивается удар.
Отскакиваю кого-то в сторону и пытаюсь дать сдачи, но меня с двух сторон хватают под локти, лишая всякой возможности двигаться, и удары начинают сыпаться градом – живот, солнечное сплетение, снова голова. Кажется, я кричу. Нет, только кажется, потому что рот мне зажимают ладонью. Пытаюсь укусить, но снова получаю по губам, и во рту тут же становится солоно.
Слышится издевательский смех. Еще один удар, я падаю, и теперь к рукам присоединяются еще и ноги. Перед глазами начинают плясать цветные круги, я кашляю, судорожно пытаюсь дышать. Кто-нибудь… Мне так больно, что все последующие удары воспринимаются как-то отстраненно, находящееся в агонии сознание отмечает что теперь, кажется, мне прорезали куртку и всё, что под ней, потому что дышать не то что трудно – без режущей боли невозможно.
– Хватит, Бекеру это и так не понравиться! Если мы её ещё и убьюем… – кричит кто-то, а я пытаюсь полсти, сейчас думать кто этот урод, нет ни желания, ни сил. Но не успеваю я преодолеть и пяти метров, как получаю ещё один пинок. Начинаю задыхаться, а вскоре милосердное сознание, не иначе, решает, что с меня на сегодня хватит, и погружает в спасительное забытье.
Аарон Деймон.
Что у меня дома делает Делаж, я не спрашиваю. Пусть творит, что хочет. Сейчас у меня начался выходной, и я планирую отдохнуть. От всего. В том числе и от мыслей о Фостер.
Телефон в кармане звонит ровно в тот момент, когда собираюсь принять ванну. Чертыхаюсь и смотрю на экран. Ну это уже ни в какие ворота…
– Ты вконец охренела, Фостер? – мрачно интересуюсь я в трубку.
– Привет Аарон, – раздался в трубке ехидный мужской голос. В груди зарождается чувство тревоги, пока еще неясной, но нутром чую, что ничем хорошим сегодняшний вечер не закончится.
– Кто это? – твою мать, в следущий раз запру где-нибудь, не только без ручки от окна, но и без дверной!
– Твои старые приятели. Не уж то, с этой миленькой девицей, и вовсе забыл откуда ты? – А вот теперь внутри все сжимается.
– Где она?! – Если это те, о ком я думаю, смысла сдерживать свою злость нет.
– Тише-тише, пока жива. Если хочешь её спасти, не стоит вести её в больницу, не хочу чтобы все знали про наши разборки.
– Согласен. Говори, где она, – практически рычу, а не разговариваю.
– Если ослушаешься, наши люди нам доложат, и тогда по-хорошиму мы больше разговаривать не будем, – Неизвестный выдерживает недолгую паузу. – Она на заднем дворе твоего дома, – абонент скинул трубку, а мне было плевать. Я в одних штанах выбегаю из дома в указаное место.
Господи.
Лежащую на траве, я узнаю только по тёмно-каштановым вихрам. Потому что все остальное… Давлю в себе эмоции, все, какие есть и беру её на руки. В больницу ехать нельзя. Это не те люди, которым нужно переходить дорогу. Пока.
Несколько ножевых порезов, единственное, что несёт сейчас смертельную угрозу. Девушка рвано дышит.
Забегаю в квартиру, где нас встречает Ив, на лице застыл ужас. Мне сейчас не до этого, главное, чтобы от неё был какой-то прок.
– Почему она не в больнице?! – орёт на меня.
– Нельзя! – единственное объяснение, на которое меня хватает.
Кэтрин тихо стонет, и я сжимаю зубы, не позволяя себе не единой – какие бы меня сейчас не обуревали – эмоции.
Укладываю на диван, за спиной слышу топот и командую – Кухня. Первый ящик. Ножницы. Сюда. Быстро.
Делаж выполняет требование мгновенно. Срезаю, и так ели целую, кофту и продолжаю командовать.
– Таз с горячей водой. Чистая ткань – можешь взять любую простынь или полотенце, неважно. Спальня. Комод. Второй ящик. Аптечка. Все сюда.
Везёт, что Фостер пока без сознания. Я не терапевт и не травматолог, но очень надеюсь, что моих познаний окажется достаточно. На ней нет живого места. Лицо залито кровью и распухло от синяка и слёз, губа разбита. Вывих плечевого сустава. Пробегаю пальцами по грудине – Многочисленные порезы на животе. Рёбра, слава богу, целы.
Стискиваю зубы и осторожно трогаю голову. Пряди тёмных волос в крови, а прямо на затылке огромная шишка. Еще и сотрясение.
Глубокий вдох и выдох. Спокойно, Аарон. Спокойно.
– Чёрт, – смотрю на вывихнутое плечо. Если вправлять его сейчас, от боли Кэт придет в сознание. Но выхода нет. – Держи ей ноги. Крепко.
– Хорошо, – она вцепляется в нее руками.
– Не так. Садись верхом. Правое колено фиксируй между своими. Готова?
– Нет, – она испуганно закусывает губу.
– Соберись! – рявкаю я. – Хочешь, чтобы она умерла?!
– Не хочу!
– Знаю. Поэтому держи.
Держись, Фостер. Будет больно.
Резко вставляю плечо в сустав, и она выгибается на диване, заходясь в громком крике. Делаж тоже вскрикивает, скорее всего от неожиданности, но в ноги вцепляется только сильнее.
Сжимаю плечо, стараясь не причинять лишнего дискомфорта. В идеале бы навалиться всем телом, лишая всякой возможности шевельнуться, но у девчонки разворочена грудная клетка. Дважды, чёрт возьми!
– Не шевелись, у тебя был вывих. Знаю, что больно. Терпи.
Она дергается, дышит хрипло, рвано и коротко, однако вырываться не пытается, и я осторожно убираю руку.
– Ты всегда так ходишь в редакцию, Фостер? – Да, мы мало общались в последнее время, но я запоминал её каждое слово. И знал её планы на недели две вперёд.
Она изумленно распахивает глаза, тут же их закрывает, морщится и открывает снова, а на разбитых губах появляется едва заметная улыбка.
– Через раз, док.
Из её глаз градом катятся слезы, а я изо всех сил стараюсь не думать, насколько больно ей сейчас.
– Терпи, – позволяю себе совсем небольшую вольность и осторожно глажу её по голове, а потом поворачиваюсь к Ветте. – Можешь отпускать.
Трогаю лоб – он горит огнем. Нужно зашить порезы.
Это всё твоя вина…
Отгоняю от себя непрошеные мысли, сейчас они не важны.
Фостер снова стонет и закусывает израненные губы. Дура.
– Лучше ори, – тихо советую я, стараясь не смотреть в её глаза. В них боль, страх, паника, ужас и много чего еще, чему подобрать описание никак не удается.
Так. Рана на голове. И ножевые порезы. Пройдём девочка и не такое бывало. Чёрт, какого я обманываю. Я сейчас как-будто опять в Афганистане, только передо мной не незнакомый солдат…
– В том же комоде простыни. Тащи сюда и рви на полосы. Будем сшивать.
– Без анестезии?! – спрашивает, но кидается в спальню, а я принимаюсь за окровавленный живот. От первого же прикосновения мокрого полотенца к животу Фостер вскрикивает и вот теперь делает попытку дернуться.
– Нельзя, – снова сжимаю её плечо. В ответ она кричит, все-таки выгибается. Конечно, боль тут же простреливает все тело, и, конечно, она заходится
глухим хрипом.
Сжимаю пальцы в кулаки и ругаюсь сквозь зубы. Еще немного – и она умрет от болевого шока.
Торопливо распахиваю аптечку. Все обезболивающие, какие есть – не справятся. Черт, черт, черт. На то, чтобы решиться, уходит совсем не позволенные мне сейчас две секунды. А потом пальцы вытягивают крошечную ампулу. Не спрашивайте, откуда у меня сильнодействующий наркотик. Просто я параноик.
– Промедол?! – испуганно спрашивает Делаж. Мне некогда отвечать. Нужно быстро набрать два кубика в шприц и воткнуть Фостер в бедро. Та снова дергается, но теперь это уже неважно.
– Сейчас будет легче, – обещаю ей, пока не рассказывая, что ждет потом – уже по моей вине. Хотя, это все по моей вине.
Наркотик действует быстро – глаза девчонки медленно закрываются, и сразу за этим сведенное судорогой тело расслабляется. Прости.
– Бинты, нитки готовы?
– Да.
Глава 8
Аарон Деймон.
Всё что мог сделать – я сделал. Остаётся только ждать.
– Аарон? – девушка смотрит на чёрные джинсы Фостер. Она тянется в карман и вытаскивает, протягивая, смятый клочок бумаги.
«Не забывай кем ты являешься, Аарон».
Сжимаю её в кулаке со всей силы. Убью.
– Это от…
– Нет! – отрицаю я. Не хочу верить. – Максвелл подлец и сутенер, но не конченый урод. Да и прошло пятнадцать лет, Делаж!
– А кто по твоему?!
– Не знаю! – в один миг понимаю, что теряю контроль. Выдыхаю. – Иди домой.
в конце концов велю я: – Потом выспись.
– А что с ней? – кивает в сторону тихо сопящей Фостер.
– Проспит несколько часов, – Девушка смотрит на неё с печалью и жалостью ещё несколько секунд, а потом молча уходит.
Наклоняюсь над девчонкой, трогаю лоб. Жар не спадает, но выглядит она чуть лучше. Кровь остановили. Кидаю взгляд на израненный живот, останется много шрамов.
Осторожно трогаю затылок – на пальцах оказывается уже подсохшая кровь, но новой нет, а шишка скоро сойдёт.
– За что ты свалилась на мою голову, Фостер? – спрашиваю я. Ответа, разумеется, не получаю. Какое-то время просто так сижу – отдыхаю и вслушиваюсь в её размеренное дыхание. А потом тянусь к трубке и набираю номер.
Монтогомери не спрашивает, какого черта я звоню так поздно. Он знает, что без весомой причины в начале первого ночи, я не побеспокою его никогда.
– Что случилось?
– Сегодня, около девяти вечера, девушку избили на территории моего дома. Выясни все, что можешь.
Какую именно девушку, Патрик не спрашивает тоже. Он уже понял.
– Орать будешь потом, – поспешно говорю я. – Сначала помоги.
– Где она? – коротко спрашивает Монтомери.
– У меня.
– Почему не в больнице?
– Долго объяснять, – Патрик выдает несколько ругательств и отсоединяется.
Усаживаюсь в ногах у Фостер, откидываю голову на спинку дивана и закрываю глаза. Прости, Патрик. Я обещал, что разберусь сам. Однако малышка оказалась втянута в такую кашу, что, боюсь, не удастся.
О подобном ты меня предупреждал? Ты знал, что он скоро явиться за мной? Плевать.
Потому что сегодня, смотря на неё, уже второй раз избитую, изрезанную до полусмерти и кричащую от боли, я отчетливо понял одно.
Убью любого, кто осмелится еще раз совершить с ней подобное. И этих ублюдков – тоже.
Наклоняюсь над Кэт и невесомо глажу по щеке. Она не заметит, а мне это сейчас нужно. Хрен его знает, почему.
– Ты чертовски сильная девочка, – ели слышно говорю. А она стонет, едва слышно, и вдруг шепчет.
– А…Рони..
Изумленно моргаю. Галлюцинации от наркотика, не иначе.
– Рони, не оставляй меня…
– Да куда я от тебя денусь, – едва слышно отвечаю я. Еще раз глажу её по щеке. Очерчиваю пальцами контур особо яркого синяка. – Спи, несчастье.
***
За окнами начинает сватать, когда Фостер в очередной раз стонет, и вот теперь пытается шевелиться.
Подрываюсь, выходя из-за рабочего стола, на котором дремал последние полчаса и наклоняюсь ближе.
Она, и правда, приходит в себя. Открывает глаза и тут же морщится.
– Эй, – легонько хлопаю глажу по щеке. – Кэт?
Её ответ больше похож на шелест травы.
– Ну, наконец-то…
– Что? – не понимаю я.
– Наконец-то ты назвал меня по имени.
– Дура! – от подзатыльника девчонку спасает только сотрясение. – Где болит?
Она снова пытается улыбаться.
– Везде, – Синяки потемнели, ну это ничего, в скором времени сойдут. Жар час назад тоже начал спадать. Однако выглядит она едва ли лучше, чем тогда на утро после операции. Кидаю взгляд на часы и признаюсь.
– Тебе скоро станет хуже.
– Зашибись. Почему? – Шипит, пытается встать, я не даю.
– Пришлось вколоть наркотик. Прости, – Она удивленно распахивает свои глазки.
– Да за что? Наоборот, спасибо…
– Скоро узнаешь, – мрачно отвечаю я, а она уже пытается сесть на диване.
– Чего мне ждать, док? – Аккуратно подхватываю её под спину и помогаю устроиться.
– Будет рвать. Долго. Снова начнутся галлюцинации.
– Ну… звучит не так уж и плохо, в отличие от такого, как я выгляжу, – смотрит прямо в глаза, хило улыбаясь. – Я ведь права?
– В зеркало лучше сейчас не смотреться, – согласно киваю, пытаясь улыбнуться, но выходит хреново. – Пить хочешь?
Она кивает, а когда отрывается от стакана с водой, виновато произносит.
– Прости. Я не знаю, как здесь очутилась. Я… ничего не ожидала, – Темнеет лицом, а потом утыкается им в согнутые колени. Не сразу понимаю, что она дрожит, держусь секунду или две, плюю на все и осторожно притягиваю к себе. Она напрягается всем телом, и вдруг приваливается, прижимаясь щекой к плечу.
– Испугалась? – Реакции ноль, а вопрос максимально глупый.
– Знаешь их? – спросила девушка. Даже в таком состоянии мозги у неё работают. Сложила два и два. Что если бы её кто-то и нашёл, да даже я, она была бы в больнице, а не здесь.
– Да…
– Ясно, – вздыхает она. И всё?! – Это всегда так страшно?
– Да.
– Спасибо, – Хочу сказать, что она несет чушь, но тут по её телу проходит долгая судорога. Она срывается с дивана и несется в сторону туалета. Бегу следом
– Совсем без головы, Фостер, свалишься же! – однако на ногах Кэт держится вполне сносно и только у унитаза падает, как подкошенная. Её рвет долго. До кашля, до новых судорог, до сдавленных ругательств, до слез из глаз.
– Уйди, – просит она, закрывая глаза сгибом локтя. – Не смотри, не надо.
– Дура совсем? – провожу ладонью по засохшим от крови волосам. – Принести воды?
– Нет..
Понимаю её. Мне тоже после промедола пить не хотелось. Хотелось только одного – сдохнуть. Не знаю, когда это заканчивается. Просто в какой-то момент она кашляет в последний раз и, закрыв глаза, откидывается на стену. Вытираю её лицо мокрым полотенцем и подхватываю на руки.
– Что ты делаешь? – бормочет она. – Я тяжёлая. Пусти.
– Вот порой ты очень сообразительная, но иногда, видимо, мозг перестаёт работать. Лёгкая, как пёрышко, потяжелей таскал, Фостер.
– Кэтрин.
– Кэтрин, – соглашаюсь я. Тащу в спальню, укладываю на своей кровати, стаскиваю разодранные джинсы, бинты оставляю, вытягиваю из шкафа плед и накрываю. – Заснешь?
Впрочем, ответа не требуется. Отрубается она, едва голова касается подушки. Смотрю на часы. Половина восьмого. Часа три у меня точно есть. И на полу спать не привыкать. Уже хочу подняться, но Кэтрин вдруг вцепляется мне в руку.
– Не уходи. Пожалуйста.
Кажется, бормочет сквозь сон – в реальности она вряд ли меня бы остановила меня, хотя, это же Фостер, чёрт знает, что от неё можно ждать. Вздыхаю и вытягиваюсь на краю кровати.
– Я здесь.
Кажется, она что-то отвечает, но я уже не слышу, моментально проваливаясь в сон.
Глава 9
Кэтрин Фостер.
До сих пор тело подрагивает от той хрени, что мне вкололи. Но ничего. Это пережить можно.
А вот, что делать с Деймоном? Ответ не находился. Бросить я его не могу. Если уж не брать в расчёт какие-никакие, но чувства, то этот придурок мне жизнь спас. Дважды.
Сижу здесь третий день, телефон в руки не беру. Противно. И на тот диван тоже не ложусь.
Удобно примостившись на подоконнике, смотря на проезжающие машины, я закурила сигарету. Нет, я не нарушала его наказа «сиди дома». Нашла на холодильнике нераспечатанную пачку «Macdonald special».
За самим мужчиной не наблюдала, что тот курил. А со мной-то, он должен уже был стать паровозом. Выкуривать пачкой за пачкой из-за недостатка нервов. С другой стороны, я ему помогаю, если правду говорят, что нервные клетки не подлежат восстановлению то, соответственно: Нет нервных клеток – нечем нервничать, так?
Шутки – шутками, но сейчас мне это нужно. Привычка, моя зона комфорта из которой выйти не особо и хочется. Но ему не понравится, что я курю со своими лёгкими, вернее, лёгким. Поэтому впервые за три дня, я позволяю себе вольность, пока он на работе.
На журналистику забила совсем. Началась какая-то апатия ко всему. Воспоминания возвращались в ту подворотню и живот скручивало. А потом в голове всплывал Аарон.
***
Открываю глаза, и тут же со стоном их закрываю. Голова раскалывается так, что держать их открытыми физически невозможно. Однако этой секунды оказывается достаточно, чтобы в предрассветных сумерках заметить на постели еще одну фигуру.
Он не ушел.
Не думаю, что творю. Просто мне очень плохо, и он мне нужен. Делаю нечеловеческое усилие и заставляю себя пошевелиться, пододвигаясь ближе. А потом утыкаюсь носом в ключицу, вдыхая едва уловимый, совершенно потрясающий запах хвои.
Он такой тёплый…
Когда я открываю глаза в следующий раз, рядом никого нет. Вопроса – где я, черт возьми? – тоже не возникает.
Вчерашний вечер помнится урывками, но их с лихвой хватает, чтобы, жалобно застонав, уткнуться лицом в подушку. Стыдно. Мне стыдно? Триндец, сломалась девочка.
Корчилась от боли на его диване, и, кажется, еще и орала. А потом прижималась к нему как маленькая девчонка и всеми силами старалась не зареветь опять.
А о том, как меня выворачивало на его глазах, лучше не вспоминать вообще никогда. Иначе останется только закопаться в одеяло и никогда не выходить из этой комнаты.
Крепче обнимаю подушку и только теперь соображаю, а чья это, собственно подушка. А, сообразив, крепче вцепляюсь в нее, жадно втягивая запах. Хвоя и что-то еще, едва уловимое. Господи. Боже. Мой. Что. Со. Мной? Я прижималась к нему посреди ночи и утыкался носом в ключицу. Ну просто класс!
Чудовищная слабость. Боль везде.
– Как ты себя чувствуешь? – раздаётся в дверном проёме, и я пытаюсь сесть. Пожимаю плечами и опускаю голову.
– Нормально. Наверно, – Я совершенно не знаю, как с ним теперь говорить. Мне стыдно за вчерашнее, стыдно за свою ночную выходку, а еще никак не получается выкинуть из головы, что эти люди пришли за ним.
Аарон фыркает что-то неразборчивое, в два шага оказывается рядом и откидывает одеяло.
– Снимай бинты. Нужно смазать раны.
Так… Снимаю не мою фублоку. Неловко разматываю полосы ткани, стараясь не думать, что сижу перед ним в одних трусах с ели прикрывающей бёдра тканью. Я надеюсь меня переодела Ив. А нет… Я корчилась возле туалета в своём лифчике и джинсах, её уже не было. Кстати о лифчике…ясно, тоже нет.
А он тем временем прикасается к груди, и не вздрогнуть у меня не получается.
– Болит? – Нет, мать твою, чешется. Деймон, ты точно доктор? – И чего дергаешься?
– У тебя пальцы холодные, – что я вообще несу? Это всё наркотик, точно он.
Он снова фыркает, а потом начинает разматывать другую мазь по плечу.
– Вставать пробовала?
– Я проснулась пять минут назад, – смотрю на его хмурое лицо, на синяки под глазами и виновато признаю. – А вот ты из-за меня сегодня не выспался.
– Ерунда, – безразличным тоном отвечает он и трогает левое плечо. – Больно?
– Нет, дискомфорт есть, но не более, – про горячие мурашки, разбегающиеся от его пальцев, решаю не рассказывать. Зазнается же, придурок.
То, что его пальцы по-прежнему на моём плече, я осознаю только тогда, когда эти самые пальцы сжимаются чуточку сильнее.
– Ты должна знать. Я не сделаю ничего, что сможет тебе навредить.
Он смотрит прямо и очень уверенно, облегчение накатывает горячей волной, мешается с мурашками в плече, и я с ужасом ловлю себя на мысли, что хочу наклониться вперед и прижаться к его губам. Причем не просто хочу – вот-вот это сделаю. В серых глазах что-то неуловимо меняется, и он убирает руку.
И, не успеваю я вставить и слова, поднимается и уходит. Моему бедненькому плечу тут же становится холодно, я растерянно накрываю тоже место своей ладонью и сравниваю ощущения. Даже близко не так.
Я появляюсь на кухне в жуткой растянутой футболке. Уже хочу сообщить, что подобным шмоткам куда больше подходит камера мусоропровода, но настроения нет.
– Я не знала, какое полотенце можно взять, поэтому вытерлась первым попавшимся. Это ничего? – А глаза красные, хоть и пыталась это скрыть.
– Фостер.
– Бинты так и остались на кровати. Где у тебя здесь мусорка, я тоже не знаю.
– Фостер…
– И твои простыни. Они все в крови. Прости.
– Кэтрин! – рявкает он, и я вздрагиваю, вздергивая голову. Смотрю на него секунду, другую, а потом с силой закусываю губу.
Он делает шаг, другой, стягивает меня со стула и прижимает к себе. Вздрагиваю еще раз, начинаю реветь громче, обхватываю его обеими руками, прижимаясь всем телом. Гладит меня по спине. Скользит ладонью по затылку. Ерошит волосы.
– Я так устала…
– Тебе страшно малыш, – утверждает он, а я воспринимаю как вопрос.
– Нет.
Да…
Он тяжело вздыхает и мы сидим в тишине ещё несколько минут.
– Иди умойся. Потом поговорим.
Возвращаюсь я ровно в тот момент, когда он ставит на стол тарелку.
– Это что?
– Бульон, – его невозмутимости сейчас точно можно позавидовать. – Куриный.
– Да ты издеваешься, – бормочу, но ложку послушно беру. В моём организме остатки наркотика, а моему желудку не понравится любая другая пища. Даже печенье. Не организм, а предатель. – Сначала молоко, теперь это.
– Смотрю, ты отошла, – ехидно комментирует. Молча киваю и начинаю есть. Его лицо в этот момент нужно было видеть.
***
Докурить мне не даёт звук открывающих замочную скважину ключей. Прекрасно зная кто это, я выкидываю окурок в окно, попутно закрывая его, а почти полную пачку сигарет прячу в карман джинс.
– Почему так рано? – интересуюсь я. На часах было почти восемь вечера. Учитывая, что смена Деймона заканчивается в девять, плюс пятнадцать минут на дорогу и то, если пробок не будет.
– Работы нет, – ответил мужчина, проходя в комнату. – То, что ты сидишь возле окна – не внушает доверие.
– Я не хочу сбегать, – это было правдой. По иронии: это Аарон её во что-то впутал, но здесь с ним, я чувствую себя в безопасности и не хочу уходить. – Мне с твоим лицом никогда не бывает скучно. Значит, смысла нет.
Он просто молча подходит, видимо его тревожило моё состояние. Стаскивает меня с подоконника, ставя на прогретый пол.
– У тебя сотрясение, нехрен лазить туда, – Мужчина смотрит прямо в глаза, а во мне что-то просыпается. – Так как копам о нападении сообщать нельзя, пришлось рассказать о тебе одному своему другу.
Я заметно напрягаюсь.
– Ты ему доверяешь? – Смотрю на него долго и внимательно.
– А мне ты доверяешь? – я молчу, не вижу смысла говорить ответ. По-моему, всё ясно, раз уж я тут. Он прекрасно всё понимает. – Тогда, пожалуйста, не ставь под сомнения мои решения.
Киваю.
